"Церковная история народа англов" - читать интересную книгу автора (Беда Достопочтенный)

Книга четвертая

Вот содержание четвертой книги церковной истории народа англов:

I. Как после смерти Деусдедита Вигхерд был послан в Рим для посвящения в архиепископы и как после его смерти Теодора посвятили и отправили в Британию вместе с аббатом Адрианом.

II. Как Теодор постепенно начал наставлять церкви англов в изучении Святого Писания и в католической истине и как Путта сделался вместо Дамиана предстоятелем Хрофской церкви.

III. Как упомянутый уже Хад был сделан епископом Мерсийской провинции; о его жизни, кончине и погребении.

IV. Как епископ Колман, покинув Британию, основал два монастыря в Скоттии – один для скоттов, другой для англов, которых он привез с собой.

V. О смерти королей Освиу и Эгберта и о соборе в Херутфорде, который возглавлял архиепископ Теодор.

VI. Как после смещения Винфрида его место занял Сексвулф, а Эркенвольд стал епископом восточных саксов.

VII. Как небесный свет воссиял над местом, где были похоронены монахини Берикиненского монастыря.

VIII. Как умирающий в этом монастыре мальчик воззвал к монахине, которая последовала за ним, и как другая монахиня перед смертью узрела грядущий свет.

IX. О небесных знамениях, возвестивших кончину настоятельницы монастыря.

X. Как прозрела слепая женщина, молившаяся на монастырском кладбище.

XI. Как король этой провинции Себби окончил свои дни в монашестве.

XII. Как вместо Леутера епископом западных саксов стал Хэдда; как Квихельм наследовал Путте в епископстве Хрофа, а Квихельму наследовал Гефмунд; кто был тогда епископом в Нортумбрии.

XIII. Как епископ Вилфрид обратил ко Христу королевство южных саксов.

XIV (XVI). Как христиане поселились на острове Векта и как два юноши были убиты там сразу после крещения.

XV (XVII). О соборе под руководством Теодора, состоявшемся на поле под названием Хэтфельд.

XVI (XVIII). О регенте апостольского хора Иоанне, прибывшем учительствовать в Британии.

XVII (XIX). Как королева Эдильфрида хранила свое девство и как ее тело в могиле осталось нетленным.

XVIII (XX). Гимн ей.

XIX (XXI). Как архиепископ Теодор заключил мир между королями Эгфридом и Эдильредом.

XX (XXII). Как с некоего узника спали оковы после отслуженной за него мессы.

XXI (XXIII). О жизни и кончине аббатиссы Хильды.

XXII (XXIV). Как в ее обители был брат, наделенный божественным даром стихосложения.

XXIII (XXV). Как некоему человеку Божьему явилось видение монастыря Колудан, охваченного огнем.

XXIV (XXVI). О смерти королей Эгфрида и Хлотхера.

XXV (XXVII). Как епископом стал Кутберт, человек Божий, и как до того он жил и учил в монашестве.

XXVI (XXVIII). Как, будучи отшельником, он исторг из сухой земли источник и как он собрал урожай зерна, посеянного им в неурочное время.

XXVII (XXIX). Как этот епископ предсказал отшельнику Хереберту свою близкую кончину.

XXVIII (XXX). Как его тело было найдено нетленным через одиннадцать лет после погребения и как вскоре окончил жизнь его наследник в должности епископа.

XXIX (XXXI). Как некий муж был исцелен от паралича на его могиле.

XXX (XXXII). Как другой муж позднее исцелился его реликвиями от глазной болезни.

Начало этой книги.I.

В год упомянутого затмения и последовавшей за ним чумы епископ Колман, побежденный согласными действиями католиков, вернулся к своим[658], а Деусдедит, шестой епископ Дорувернской церкви, скончался накануне июльских ид[659]. В тот же месяц и день умер король Кента Эрконберт, оставив престол своему сыну Эгберту, который правил девять лет[660]. Поскольку кафедра долгое время оставалась незанятой, Эгберт и король нортумбрийцев Освиу послали в Рим священника Вигхерда, ученейшего в церковных делах мужа из народа англов, чтобы там его посвятили в епископы Английской церкви. Мы вкратце упоминали об этом в предыдущей книге. С ним они отправили дары апостольскому папе и немалое количество золотых и серебряных сосудов. Когда он прибыл в Рим, апостольский престол занимал Виталиан[661]; едва Вигхерд успел объявить о цели своего визита, как он и почти все его спутники были унесены явившейся чумой.

Апостольский папа созвал совет относительно этого дела и попытался найти кого-либо, чтобы послать епископом в церковь англов. В монастыре Хиридан недалеко от кампанского Неаполя[662] жил тогда аббат Адриан, муж из народа афров[663], искушенный в Святом Писании и изучивший церковные и монашеские правила, равно как и греческий и латинский языки. Папа послал за ним и велел ему принять епископство и выехать в Британию. Адриан же ответил, что недостоин такого высокого сана, и указал, что знает человека, годами и познаниями более подходящего для епископства. Он указал папе монаха по имени Андрей, жившего в соседнем женском монастыре[664]; все знавшие его считали его достойным сана, однако телесные недуги помешали ему принять посвящение. Поэтому епископство вновь было предложено Адриану.

Адриан же попросил дать ему время на поиски человека, пригодного для посвящения в епископы. В Риме жил тогда знакомый Адриану монах по имени Теодор, уроженец Тарса Киликийского[665], изучивший светские и церковные писания на латыни и греческом[666]. Это был достойный муж почтенного возраста, достигший уже шестидесяти шести лет. Адриан объявил о нем папе, и тот согласился посвятить его при условии, что Адриан сам поедет с Теодором в Британию, поскольку он дважды был с разными миссиями в Галлии, хорошо знал дорогу и имел большое число знакомых. Также, помогая Теодору в его трудах, Адриан мог предостеречь его от привнесения в церковь каких-либо греческих обычаев, противных истинной вере[667]. И так он был посвящен в субдиаконы[668] и четыре месяца ждал, пока у него отрастут волосы, чтобы принять тонзуру в форме короны, поскольку он имел тонзуру святого апостола Павла, принятую на Востоке. Он был посвящен папой Виталианом в год от воплощения Господа 668-й, в воскресенье, в седьмой день до апрельских календ[669]. В шестой день до июньских календ[670] вместе с Адрианом он отбыл в Британию. Они добрались морем до Массилии[671] и потом по суше до Арелата, где вручили епископу того города Иоанну[672] рекомендательные письма папы Виталиана. Там они задержались, пока майордом королевства Эбрин[673] не позволил им отбыть к месту назначения. После этого Теодор отправился к епископу Паризийскому Агильберту, о котором мы уже говорили; там он был принят радушно и находился долгое время. Адриан же сперва поехал к епископу Сенона Эмме[674], потом к епископу Мельда Фарону[675] и долго жил у них, поскольку приближение зимы вынудило их прекратить путешествие. Когда Эгберт узнал, что епископ, которого он просил у римского предстоятеля, находится в королевстве франков, он тотчас послал за ним своего префекта Рэдфрида[676]. С разрешения Эбрина этот Рэдфрид забрал Теодора и увез его в порт Квентавик[677], где тот некоторое время пролежал больной и после, начав поправляться, отплыл в Британию. Адриана же Эбрин задержал, поскольку подозревал, что тот направлен императором[678] с миссией к королям Британии, и эта миссия как-то угрожает королевству, над которым он надзирает. Узнав, что Адриан не имеет никакого отношения к подобной миссии, он отпустил его и позволил последовать за Теодором. По прибытии Теодор поручил ему монастырь блаженного апостола Петра, где, как я уже говорил, похоронены архиепископы Кента[679], поскольку прежде апостольский господин просил Теодора поселить Адриана в его провинции и предоставить ему подобающее место, где он мог бы жить со своими людьми.

II.

Теодор прибыл в свою церковь в шестой день до июньских календ, на второй год после посвящения[680], и правил ею двадцать один год, три месяца и двадцать шесть дней[681]. Вскоре после прибытия он посетил все места острова, где жили англы, и везде его радостно приветствовали и слушали. Адриан повсюду сопровождал его и помогал, и они вместе давали наставления относительно соблюдения святой жизни и канонического исчисления Пасхи. Теодор был первым из архиепископов, кому подчинилась вся английская церковь[682]. Поскольку они оба обладали большой ученостью в светских и церковных писаниях, к ним стекалось множество учеников, в чьи души они каждодневно вливали струи знаний. Они наставляли слушателей не только в изучении Святого Писания, но и в искусствах метрики, астрономии и церковной арифметики[683]. Еще живы некоторые из их учеников, которые знают латынь и греческий так же хорошо, как свой родной язык[684]. Никогда еще с самого времени прихода в Британию англы не знали столь счастливых времен, ибо с такими сильными христианскими королями они наводили страх на все варварские народы, и желания всех были устремлены к радостям Небесного Царства, о котором они лишь недавно услышали; те же, кто искал наставления в священных науках, всегда имели под рукой учителей.

С того времени во всех английских церквах начали учить церковному пению, которое до этого знали только в Кенте. За исключением уже упомянутого Иакова первым учителем пения в церквах Нортумбрии был Эдди или Стефан[685], приглашенный из Кента преподобнейшим Вилфридом, который первым из епископов ввел в английских церквах католические обычаи жизни[686].

Так Теодор объезжал все области, посвящая в разных местах епископов[687] и с их помощью исправляя то, что он счел неправильным. Среди прочих он дал понять епископу Хаду, что его посвящение совершено не по правилам[688], на что последний смиренно ответил: «Если вы считаете, что я посвящен не по правилам, я с радостью откажусь от сана; по правде говоря, я всегда считал, что недостоин его. Будучи недостойным, я решился принять его только в подчинение полученному приказу». Услышав его смиренный ответ, Теодор сказал, что ему не нужно отказываться от епископства, но следует пройти вторичное посвящение по католическим правилам. В то же время, после смерти Деусдедита, пока велись поиски епископа для Дорувернской церкви, из Британии в Галлию для посвящения был также послан Вилфрид. Вернувшись прежде Теодора, он посвящал священников и диаконов в Кенте до тех пор, пока на кафедру не явился архиепископ. Когда Теодор в скором времени прибыл в церковь Хрофа, где после смерти Дамиана долго не было епископа, он посвятил там мужа по имени Путта[689]. Последний был весьма учен в церковных вопросах, но проявлял мало интереса к светским делам и довольствовался скромной жизнью. Он был особенно сведущ в литургическом пении на римский манер, которому обучился от учеников блаженного папы Григория.

III.

В то время королевством мерсийцев правил король Вулфхер, который после смерти Ярумана[690] попросил Теодора прислать ему и его народу епископа; поскольку Теодор не хотел посвящать для них нового епископа, он попросил короля Освиу отдать им епископа Хада, который тогда пребывал на покое в своем монастыре Лестингей. Вилфрид же управлял кафедрой Эборакской церкви и всеми нортумбрийцами и пиктами, на которых распространялась власть Освиу. Поскольку в обычае преподобного епископа Хада было творить дело благовествования пешком, а не на лошади, Теодор велел ему ехать верхом, чтобы путешествие не заняло слишком много времени. Хад колебался, так как был всецело погружен в труды благочестия[691], и тогда архиепископ своими руками подсадил его на лошадь, решив заставить этого святого мужа поспешить ради срочности дела. Хад принял должность епископа народа мерсийцев и линдисфарнцев[692] и, следуя примеру древних отцов, управлял кафедрой в великой святости жизни. Король Вулфхер даровал ему пятьдесят фамилий земли для постройки монастыря в месте под названием Адбарве, что значит «У рощи»[693], в провинции Линдсей, где до нынешнего времени сохранились следы учрежденного им монашеского правила.

Его епископская кафедра находилась в месте, называемом Лиситфельд[694], где он умер и был похоронен и где до сего дня пребывают сменяющиеся епископы этого королевства. Он также выстроил себе более уединенный дом недалеко от храма, где он мог читать и молиться с немногими из своих братьев в числе семи или восьми; туда он часто удалялся, когда был свободен от трудов и от проповеди Слова. Он правил церковью этой провинции два с половиной года в великой славе, а после высшее провидение определило ему время, как говорит Экклесиаст: «Время разбрасывать камни и время собирать камни»[695]. С небес на них была послана чума, которая посредством смерти телесной перенесла живые камни Церкви с их земных мест в небесную постройку[696]. После того как многие в церкви этого преподобнейшего епископа были взяты из плоти, пришел и его час перейти от мира сего к Господу[697]. В один из дней он пребывал в упомянутом уже доме с одним лишь братом по имени Овин[698], когда прочие их спутники возвратились в храм. Этот Овин был монахом великих достоинств, покинувшим мир с единственной целью получить небесное воздаяние, в высшей мере достойным посвящения в таинства Божии и заслуживавшим всяческого доверия в отношении историй, подобных нижеследующей. Он прибыл из королевства восточных англов с королевой Эдильфридой[699], будучи ее первым приближенным и управителем ее дома. Когда его вера и рвение возросли, он решил оставить мир и сделал это без колебаний; он в такой мере отрекся от всех земных владений, что оставил все, что имел, и пришел в монастырь преподобнейшего отца в Лестингее в простом платье, неся с собой лишь топор и тесло[700]. Этим он желал показать, что явился в монастырь не ради праздной жизни, как некоторые, но для тяжких трудов. Своими делами он доказал это и, мало способный к изучению Писания, всецело посвящал себя ручному труду. Именно из-за его рвения епископ и братья брали его с собой в тот дом, поскольку пока они внутри были заняты чтением, он снаружи делал то, что было необходимо. Так и в тот день он занимался подобными делами у дома, а его братья ушли в храм, пока епископ в одиночестве читал или молился в оратории; внезапно, как потом вспоминал Овин, он услышал исходящий с небес звук чистого и радостного пения. По его словам, сперва звук пришел с востока, где находилась высшая точка подъема зимнего солнца; оттуда он постепенно приближался, пока не достиг крыши оратория, где находился епископ, и не вошел внутрь, заполнив все окрестности. Он внимательно вслушивался и по прошествии получаса услышал ту же радостную песнь, поднимающуюся от крыши оратория и восходящую с неописуемой сладостью в небо, откуда она явилась. Какое-то время он стоял там, изумленный и пытающийся понять, что случилось; тут епископ открыл окно, хлопнул в ладоши, чтобы привлечь к себе внимание, и дал Овину знак войти. Когда он поспешил на зов, предстоятель сказал ему: «Иди сей же час в храм, позови сюда семерых братьев и сам приходи с ними». Когда они пришли, он сначала призвал их жить в любви и мире друг с другом и со всеми верующими, следовать с неослабевающим постоянством монашеским правилам, которым он научил их и которым, как все они видели, следовал сам, и учиться из слов и дел отцов, бывших до них. Потом он добавил, что день его смерти близок. «Ибо, – сказал он, – возлюбленный гость, что приходит к нашим братьям[701], нынче пришел и ко мне, чтобы забрать меня из этого мира. Поэтому возвращайтесь в храм и велите братьям молиться ради моего отхода ко Господу и не забывать постом, молитвами и добрыми делами готовиться к собственному их отходу, час которого неведом». Когда он сказал это и многое другое подобное и когда они получили его благословение и пошли прочь в великой печали, тот из них, что слышал небесную песнь, вернулся, припал к земле и сказал: «Отче, прошу, позволь задать тебе вопрос». «Спрашивай все, что хочешь», – сказал ему Хад. И Овин спросил: «Молю, открой мне – что это за радостные голоса сошли с небес к ораторию и после вновь вернулись на небеса?» Хад ответил: «Если ты слышал пение и видел сошедшую небесную свиту, то именем Господа заклинаю тебя никому не говорить об этом прежде моей кончины[702]. Это приходили ангельские духи, чтобы унести меня к небесным радостям, которые я всегда любил и к которым стремился; через семь дней они обещали вернуться и забрать меня с собой[703]». Так все и случилось по его слову, поскольку его немедленно охватила телесная слабость, которая день ото дня росла, и на седьмой день, как и было обещано, после приготовления к кончине вкушением плоти и крови Господа его чистая душа освободилась из темницы тела и в обществе ангелов, как следует верить, вознеслась к радостям небес.

Неудивительно, что он с радостью встретил день смерти или, вернее, День Господень, хоть и ждал всегда его прихода с волнением. Ибо кроме всех добродетелей воздержания, смирения, рвения в учении, молитвах и добровольной бедности и прочих заслуг он был полон страха Божьего и всегда помнил о последнем своем часе. Один из братьев по имени Трумберт, учившийся в его монастыре и по его правилу и после учивший меня Писанию, говорил мне о нем: если он читал или делал что-либо еще и вдруг поднимался сильный ветер, он сразу же взывал к милости Божьей и молил Его смилостивиться над человеческим родом. Если же ветер усиливался, он закрывал книгу, падал ниц и молился с еще большим рвением. Но если ветер переходил в бурю с дождем или если молния с громом наводили страх на землю и небо, он шел в храм и в полном спокойствии посвящал себя чтению псалмов и молитв, пока небо не прояснялось. Когда его спрашивали, почему он так поступает, он отвечал: «Разве вы не читали: «Возгремел на небесах Господь, и Всевышний дал глас Свой. Пустил стрелы Свои и рассеял их, множество молний, и рассыпал их»[704]. Ведь Господь волнует воздух, поднимает ветер, посылает молнию и гром с небес, чтобы побудить жителей земли страшиться Его и напомнить им о будущем суде, чтобы рассеять их гордыню, и разрушить их дерзновение, и привести их души к тому дню, когда Он грядет на облаке с силою и славой великой[705] судить живых и мертвых[706], и когда небо и земля воспламенятся[707]. И потому, – продолжал он, – должны мы с надлежащим страхом и любовью внимать Его небесным предостережениям; и когда Он лишь слегка волнует небо и поднимает руку в преддверии удара, мы должны просить Его милости, извлекая скрытое в наших сердцах и очищаясь от грязи наших грехов с таким старанием, чтобы рука Его не опустилась на нас».

Рассказ этого брата о кончине епископа согласуется также с видением, о котором поведал упомянутый уже преподобнейший отец Эгберт. В юности они с Хадом вместе жили монашеской жизнью в Ибернии, погруженные в молитву, пост и размышления о Божественных писаниях. Когда Хад вернулся в свою страну, Эгберт остался на чужбине, чтобы жить там до конца дней во имя Господа. Долгое время спустя навестить его приехал святейший и воздержаннейший муж по имени Хигебальд, который был аббатом в Линдсейской провинции. Как подобает святым людям, они говорили о жизни ранних отцов и о том, с какой радостью они подражали бы им. Когда зашла речь о преподобном епископе Хаде, Эгберт сказал: «Я знаю человека на этом острове, живущего и поныне, который видел, как душа его брата Кедда спустилась с небес со свитой ангелов и вернулась в Небесное Царство, унося с собой душу Хада»[708]. Говорил он о себе или о ком-то другом, неизвестно, но нельзя не верить, что сказанное им было истинно.

Хад умер за шесть дней до мартовских нон[709] и был первым похороненным в храме святой Марии; позже, когда был построен храм блаженнейшего предводителя апостолов Петра, его кости перенесли туда[710]. В обоих местах в знак его добродетелей происходили многочисленные чудеса исцеления. Например, не так давно один умалишенный, который бродил от одного места к другому, проник незамеченным в храм и провел там всю ночь. Наутро он вышел в здравом уме и ко всеобщему изумлению и радости поведал, что он вернул себе здоровье милостью Божьей. Хад покоится в деревянном гробу, сделанном в форме домика[711] и имеющем сбоку отверстие, в которое благочестивые посетители могут просунуть руку и взять немного праха. Если его размешать в воде и дать выпить больным человеку или корове, они тотчас исцелятся от недуга и возрадуются возвратившемуся здоровью.

На место Хада Теодор посвятил Винфрида[712], доброго и благоразумного мужа, который, подобно своим предшественникам, предстоял как епископ над провинциями Мерсии, Срединной Англии и Линдсея, которыми правил король Вулфхер, пока был жив. Винфрид принадлежал к клиру того предстоятеля, которому наследовал, и долгое время был у него диаконом.

IV.

Тем временем Колман, епископ из Скоттии, оставил Британию и увез с собой всех скоттов, которых собрал на остров Линдисфарне, вместе с тридцатью мужами из народа англов; те и другие были обучены монашескому правилу. Оставив некоторых братьев в Линдисфарнской церкви, он затем прибыл на остров Ии, откуда был послан к англам для проповеди Слова. Оттуда он отправился на маленький остров недалеко от западного побережья Ибернии, который на языке скоттов зовется Инисбофинде или Остров белой телки[713]. Достигнув этого острова, он выстроил там монастырь и поселил там привезенных им монахов обоих народов. Но они не смогли жить вместе, так как скотты летом, когда нужно было собирать урожай, уходили из монастыря и скитались по разным знакомым им местам[714]; к зиме же они возвращались, рассчитывая на долю припасов, заготовленных англами. Колман решил положить конец их спорам и, обойдя окрестность, нашел в Ибернии подходящее для монастыря место под названием Маг Эо[715]. Там он приобрел участок земли у владевшего им комита[716] при условии, что монахи, когда поселятся там, будут молиться Господу за того, кто дал им землю. Затем при помощи комита и других соседей был выстроен монастырь, в котором поселились английские монахи, в то время как скотты остались на острове. Этот монастырь все еще населен англами; из малого он сделался очень большим и зовется обычно Муйгео. Все монахи там приняли верное правило, и ныне там собрались многие славные выходцы из страны англов. Они следуют во всем примеру преподобных отцов, имеют канонически избранного аббата и живут в великой простоте и скромности, кормясь трудами рук своих.

V.

В год от воплощения Господа 670 – й, на второй год после прибытия в Британию Теодора, король нортумбрийцев Освиу был поражен болезнью, от которой умер в возрасте пятидесяти восьми лет. К тому времени он стал настолько привержен римским и апостольским обычаям, что дал обет в случае выздоровления от недуга удалиться в Рим и закончить жизнь там, среди святых мест[717]. Епископа Вилфрида он просил сопровождать его, обещая немалые дары. Он скончался в пятнадцатый день до мартовских календ[718], оставив королевство своему сыну Эгфриду[719].

В третий год правления Эгфрида Теодор созвал на собор[720] епископов и многих учителей Церкви, которые знали и любили канонические установления отцов. Когда они собрались, он, как подобает архиепископу, призвал их в точности выполнять все, что способствует миру и единству Церкви. Вот текст решений собора:

«Во имя Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. Вечным царствованием и правлением Господа Иисуса Христа над Его Церковью предписано нам собраться в соответствии с установлениями чтимого нами канонического права для обсуждения насущных дел Церкви. Встретились в двадцать четвертый день месяца сентября первого индиктиона в месте под названием Херутфорд[721]: я, Теодор, хоть и недостойный, но возведенный апостольским престолом в епископы Дорувернской церкви, и наш сосвятитель и достопочтеннейший брат Бизи, епископ восточных англов; наш брат и сосвятитель Вилфрид, епископ нортумбрийского народа, представлен был его легатами[722]. Также присутствовали наши братья и сосвятители Путта, епископ кентского города, называемого Хроф, Леутер, епископ западных саксов[723], и Винфрид, епископ Мерсийской провинции. Когда мы собрались и уселись каждый на свое место, я сказал: «Возлюбленные братья, прошу вас ради страха и любви к нашему Искупителю обсудить все дела для блага веры, чтобы решенное и определенное отцами истинной святости могло сохраняться всеми нами в целости». К этому я добавил слова о необходимости хранить любовь и единство Церкви. Закончив вступительное слово, я по очереди спросил каждого из них, согласны ли они соблюдать канонические правила, установленные древними отцами. Все наши сосвятители ответили: «С радостью и готовностью согласны мы соблюдать правила святых отцов». В дополнение к сказанному я достал книгу канонов[724] и показал им десять отмеченных мною глав, на которые посоветовал им обратить особенное внимание:

Глава первая: «что все мы празднуем святой день Пасхи в один день, а именно в воскресенье после четырнадцатого дня луны первого месяца».

Вторая: «что епископ не может вторгаться в парухию другого епископа, но должен довольствоваться управлением вверенным ему народом[725]».

Третья: «что епископ никоим образом не может вмешиваться в дела монастырей, посвященных Господу, или насильственно забирать что-либо из их имущества[726]».

Четвертая: «что монахи не должны переходить с места на место, то есть из одного монастыря в другой, без письма их аббата; они остаются под обетом, данным ими при посвящении»[727].

Пятая: «что ни один клирик не может покидать своего епископа или переходить к другому без разрешения; также не следует никого принимать без рекомендательного письма его епископа. Если же его приняли и отказываются вернуть, то и принимаемый и принявший должны подвергнуться отлучению».

Шестая: «что в путешествии епископы и клирики должны довольствоваться предложенным им гостеприимством[728]. Также они не должны выполнять священнические функции без позволения епископа той парухии, где они пребывают».

Седьмая: «что собор должен созываться дважды в год». Однако ввиду различных препятствий решено было собираться один раз в год, в августовские календы, в месте под названием Клофесхог[729].

Восьмая: «что епископ не может из гордыни претендовать на превосходство над другим епископом, но все они почитаются по времени и порядку их посвящения».

Глава девятая этого трактата: «что число епископов должно возрастать с увеличением числа верующих». По этому вопросу мы спорим до настоящего времени[730].

Глава десятая о браке: «что не дозволяется ничего кроме законного брака. Пусть никто не творит прелюбодеяния и не оставляет свою супругу кроме как в случае ее измены, как сказано в святом Евангелии. Если кто отошлет прочь жену, с которой сочетался законным браком, он не может взять другую, если хочет быть истинным христианином; он должен или жить один, или вернуть прежнюю жену».

Потом эти главы были рассмотрены и приняты; дабы среди нас не возникло никаких преткновений и никакое дело не было бы оглашено неточно, мы решили скрепить наши решения подписями. Это было сделано в упомянутых уже месяце и индиктионе. Если же кто-либо впредь попытается противодействовать или не подчиняться решениям, утвержденным нами в согласии и заверенным нашими подписями, пусть знает, что он будет отлучен от любых должностей священства и от нашего братства. Пусть милость Божия охранит нас всех, живущих в союзе с Его святой Церковью».

Собор состоялся в год от воплощения Господа 673-й[731], и тогда же, в июле месяце, умер король Кента Эгберт. Ему наследовал его брат Хлотхер, правивший одиннадцать лет и семь месяцев[732]. Епископ восточных англов Бизи, присутствовавший на этом соборе, был преемником упомянутого уже Бонифация, мужа великой святости и благочестия. Когда Бонифаций после семнадцати лет епископства умер, на его место Теодор посвятил епископом Бизи, но ему мешала управлять епископством тяжелая болезнь, поэтому еще при его жизни вместо него были посвящены два епископа, а именно Экки и Бадувин[733]. С тех пор до сего дня в той провинции два епископа.

VI.

Вскоре после этого архиепископ Теодор, разгневанный неким непослушанием епископа мерсийцев Винфрида, лишил его епископства, которым он управлял лишь несколько лет[734]. Вместо него в епископы посвятили Сексвулфа, основателя и аббата монастыря Медесхемстед в области Гирве[735]. Винфрид после его смещения удалился в свой монастырь Адбарве, где жил достойной жизнью до смертного часа[736].

Затем Теодор поставил Эрконвальда[737] епископом в городе Лондонии у западных саксов, которыми правили упомянутые уже короли Себби и Сигхер. И до, и после посвящения Эрконвальд жил такой святой жизнью, что даже сейчас об этом свидетельствуют чудеса. До сего дня его ученики хранят кабалларий[738], в котором он передвигался во время болезни и который исцеляет множество людей от лихорадки и иных недугов. Исцеляются не только те, кого помещают в кабалларии или рядом с ним, но и те, кому приносят срезанные с него щепки.

До того как сделаться епископом, он основал два преславных монастыря – один для себя, другой для своей сестры Эдильбурги – и в обоих ввел совершенную форму правила и дисциплины. Его монастырь находился в Судергейской области[739] близ реки Таменсы, в месте под названием Керотесей, то есть остров Керота[740]. Монастырь сестры он основал в месте, называемом Инберекинг[741], в королевстве восточных саксов, и она жила там как мать и кормилица женщин, преданных Богу. Когда она управляла этим монастырем, она показала себя достойной во всем своего брата-епископа как своей святой жизнью, так и ревностной заботой о тех, кто ей подчинялся; о том свидетельствуют небесные знамения.

VII.

В том монастыре случились многие знамения и чудеса, описанные теми, кто взял за труд ознакомить с ними будущие поколения; копиями этих записей владеют многие[742]. Некоторые из них мы сочли нужным включить в эту историю. Чума, о которой уже много раз говорилось, опустошила страну от края до края и достигла той части обители, где жили мужчины. Ежедневно они отходили пред лицо Божие, и мать-настоятельница в страхе ждала, когда чума перекинется и на другую часть монастыря, отделенную от мужской, где жили служительницы Господа. Когда сестры собирались, она всякий раз спрашивала их, в какой части обители они хотят быть похоронены и где устроить кладбище для них, когда они будут похищены из мира той же напастью, что и остальные. Хотя ясного ответа от сестер она так и не получила, яснейший ответ был дан ей и всем им Божественным провидением. В один из вечеров, когда слуги Христовы закончили их молитвы, они пошли в ораторий, к гробницам уже умерших братьев[743]. Когда они возносили положенные молитвы Господу, с небес вдруг сошел свет, окутавший их подобно громадному покрову; они же были так напуганы, что прервали свои молитвы. Этот дивный свет, в сравнении с которым полуденное солнце казалось темным, вскоре поднялся с места и двинулся к южной стороне монастыря, то есть к западу от оратория. Там он оставался некоторое время, покрывая эту область, пока не скрылся от их глаз в небесной вышине. Ни у кого не было сомнения, что этот свет не только направлял и посылал души служительниц Христовых на небеса, но и указывал на место, где их тела должны покоиться в ожидании дня Воскресения. Свет был таким ярким, что один из старейших братьев, бывший в оратории с другим братом помоложе, сказал утром, что лучи света, проникавшие сквозь просветы в дверях и окнах[744], были ярче самого яркого солнца.

VIII.

В том же монастыре был мальчик не старше трех лет по имени Эзика, который, по крайней своей молодости, жил и учился среди дев, посвященных Господу[745]. Он был сражен чумой и на краю смерти трижды позвал по имени одну из Христовых дев, как будто она была там: «Эдгит, Эдгит, Эдгит!» И так он окончил свою преходящую жизнь и отошел к жизни вечной. Дева, которую он звал в момент смерти, в тот самый день в другом месте была сражена тою же болезнью и унесена из мира следом за тем, кто позвал ее в Небесное Царство.

Еще одна из служительниц Божьих, заболев тем же недугом и приближаясь к смерти, внезапно начала звать тех, кто ухаживал за ней, и просила их погасить свет, горевший в комнате. Она повторяла это много раз, но никто не ответил, и тогда она сказала: «Я знаю, вы думаете, что я прошу это в бреду; но уверяю вас, что это не так. Скажу вам по правде: я вижу в этой комнате свет столь яркий, что свет ваших ламп[746] кажется мне полной темнотой». Ей опять никто не ответил, и она заговорила вновь: «Пусть ваши лампы горят сколько угодно; будьте уверены, я не увижу их свет, но мой свет придет ко мне, когда настанет утро». Затем она поведала, как некий человек Божий, умерший в том году, явился ей и сказал, что с восходом она отойдет к вечному свету. Вскоре это видение доказало свою истинность, поскольку девушка на заре скончалась.

IX.

Когда Эдильбурга, верная мать этого сообщества верных, сама готовилась уйти из этого мира, одной из сестер по имени Тортгита[747] явилось дивное видение. Она много лет жила в монастыре, всегда сама старалась служить Богу со всем смирением и чистосердечием и помогала матери поддерживать дисциплину, наставляя и ободряя младших сестер. Дабы ее сила, подобно апостольской, явлена была в немощи[748], ее внезапно поразил тяжелый телесный недуг, и девять лет по благой воле нашего Искупителя последние остатки греха, уцелевшие среди ее добродетелей по неведению или нерадению, выжигались пламенем продолжительных страданий. Однажды вечером, на закате, выходя из своей маленькой кельи, она увидела, как нечто похожее на человеческое тело, облеченное в саван и светящееся подобно солнцу, поднялось вверх от дома, в котором спали сестры. Она подошла ближе, чтобы поглядеть, как движется это чудесное видение, и увидела, что оно поднималось на неких нитях, более ярких, чем золото, пока не вознеслось в небо и не скрылось с ее глаз. Когда она поразмыслила над видением, у нее не осталось сомнений, что душа некоего умершего из их сообщества будет вознесена на небеса добрыми деяниями, подобными золотым нитям. Так и случилось: через несколько дней возлюбленная Богом Эдильбурга была освобождена из темницы плоти. Таковы были ее заслуги, что никто из знавших ее не сомневался, когда она покинула сей мир, что ей открылись врата Небесного Царства.

В той же обители была некая монахиня, благородного происхождения в этом мире и благороднейшая в своей любви к миру грядущему; многие годы тело ее было так недужно, что она не могла пошевелить ни единым членом. Когда она узнала, что тело преподобной аббатиссы ждет погребения в храме, она попросила, чтобы ее принесли туда и с молитвой уложили близ покойной. Когда это было сделано, она попросила Эдильбургу, будто та была живой, чтобы та умолила милостивого Создателя освободить ее от жестоких мучений, которые она терпит так долго. В скором времени ее молитвы были услышаны, ибо через двенадцать дней она была взята из плоти и сменила преходящие терзания на вечное воздаяние.

Еще три года после смерти аббатиссы служительница Христова Тортгита оставалась жива, но она была так измучена уже описанным недугом, что кости ее едва удерживались вместе[749]; когда приблизился час ее освобождения, она не могла двигать не только членами, но и языком. В таком состоянии она пребывала три дня и три ночи, когда вдруг духовное зрение вернулось к ней, и ее глаза и рот отворились. Глядя в небо, она начала говорить с тем, кого видела. «Твой приход, – сказала она, – желанен мне превыше всего, и я приветствую тебя». Сказав это, она немного помолчала, словно ожидая ответа от того, кого видела и с кем говорила. Потом сказала, как будто недовольно: «Не рада услышать это». После, вновь помолчав, она сказала в третий раз: «Если это не случится сегодня, молю не медлить». После этого вновь наступило молчание, как и прежде, а потом она вымолвила последние слова: «Если это окончательно решено и приговор неизменен, прошу, не откладывай далее следующей ночи». Когда она закончила говорить, сидевшие вокруг спросили, с кем она разговаривала. Она ответила: «С моей возлюбленной матерью Эдильбургой». Тут они поняли, что Эдильбурга явилась сообщить ей, что час ее ухода близок. Как она и просила, спустя ночь и день она освободилась из уз плоти и ее недугов и отправилась к радостям вечного спасения.

X.

В должности аббатиссы Эдильбурге наследовала преданная служительница Божья по имени Хильдилита[750], которая управляла монастырем много лет, пока не достигла старости. Она проявляла крайнее рвение в соблюдении правил и в обеспечении сообщества всем необходимым. По причине ограниченности места, которое занимал монастырь, она решила перенести кости захороненных там слуг и служительниц Христовых в храм блаженной родительницы Божьей и похоронить там в одном месте. Как часто там появлялись небесное сияние, чудесное благоухание и иные знамения – обо всем этом читатель может прочесть в книге, из которой я взял эти примеры.

Я думаю, однако, что нельзя не сказать еще об одном чуде исцеления, описанном в книге и случившемся на кладбище этого преданного Богу сообщества. Невдалеке оттуда жил некий комит, жену которого постигло внезапное помутнение зрения; ее болезнь день ото дня усиливалась, и в конце она не могла видеть ни малейшего проблеска света. Пробыв некоторое время под покровом тьмы, она решила пойти в монастырь святых дев и помолиться перед реликвиями, надеясь этим восстановить потерянное зрение. Затем она изложила свой план и велела служанкам отвести ее в монастырь, который располагался неподалеку. Там она пошла на кладбище с полной уверенностью в своем исцелении. Долго она молилась, преклонив колени, и немедля получила ответ на ее молитвы; не успела она покинуть то место, как к ней вернулся дар зрения, о котором она просила. Туда ее вели служанки за руку; обратно же она радостно вернулась сама. Она будто бы утратила свет этого мира, чтобы показать своим исцелением, каким ярким светом и каким целительным даром наделены святые Христовы на небесах.

XI.

В то время, как сообщает упомянутая книга, королевством восточных саксов правил преданный Богу муж по имени Себби, о котором мы говорили выше. Он отдавался делам веры, постоянным молитвам и святым радостям благодеяния и давно уже оставил бы трон и предпочел жизнь в монастыре всему богатству и достоинству своего положения, если бы не его жена, которая упрямо отказывалась расстаться с ним. По этой причине многие люди думали и говорили, что с таким характером он должен быть скорее епископом, чем королем. После тридцатилетнего правления этот воин Небесного Царства был сражен серьезнейшим телесным недугом, от которого он впоследствии умер. В ту пору он убедил жену, что, поскольку они не могут более радоваться этому миру или служить ему, им следует посвятить себя служению миру иному. Победив ее нерешительные возражения, он направился к епископу Лондонии Вальдхеру, наследнику Эркенвальда[751], и с его благословения принял постриг, которого так долго желал. Он принес епископу немалую сумму денег для раздачи бедным, не оставив себе ничего, но желая остаться нищим духом ради стяжания Царства Небесного.

Когда недуг усугубился, он почувствовал, что смерть его близка; будучи королем, он боялся, что от великой боли в час смерти его слова или поступки будут недостойны его положения. Призвав епископа города Лондонии, где он сам жил, король попросил, чтобы к его смертному одру не допускали никого, кроме епископа и двух его слуг. Епископ с радостью согласился, но вскоре королю явилось во сне видение, которое развеяло его страх по этому поводу, а также открыло ему день его смерти. Он увидел, как говорил позже, трех мужей в сияющих одеяниях; один из них присел на его ложе, а двое других стали рядом и начали изучать состояние больного, которого пришли навестить. Сидящий муж сказал, что душа короля оставит тело безо всякой боли, в великом сиянии света, и что он умрет в трехдневный срок. Все случилось так, как он узнал из видения, поскольку он скончался через три дня, в третьем часу пополудни, крепко уснув и испустив последний вздох без боли.

Для его погребения приготовили каменный саркофаг, но когда хотели положить туда его тело, увидели, что оно длиннее саркофага на ширину ладони[752]. Тогда они увеличили длину саркофага на величину двух пальцев, но тело все еще не влезало. Они заспорили, следует ли изготовить другое вместилище или же согнуть ноги трупа, чтобы уложить его туда; но тут небесным промыслом сотворена была удивительная вещь, сделавшая все их усилия излишними. Стоящие поблизости епископ, сын короля-монаха Сигхард, правивший после Себби вместе со своим братом Свефредом[753], и множество других людей увидели, что саркофаг вдруг приобрел соразмерную телу длину, и в него смогли даже уложить подушку под голову, в то время как в ногах он оказался на четыре пальца длиннее тела. Он был погребен в храме блаженного учителя язычников[754], у которого научился стремиться к небесному.

XII.

Четвертым предстоятелем западных саксов был Леутер. Первым был Бирин, вторым Агильберт, третьим Вине. Когда умер Кенвалк, в царствование которого Леутер сделался епископом, править королевством стали царьки[755], которые разделили его и управляли им десять лет. В их правление Леутер умер и был заменен Хэддой[756], которого посвятил Теодор в Лондонии. При нем царьки были низвергнуты, и королем стал Кэдвалла[757]. Процарствовав два года, он при том же епископе отрекся от трона, движимый любовью к Небесному Царству, отправился в Рим и там скончался, о чем будет подробно рассказано дальше.

В год от воплощения Господа 676-й король мерсийцев Эдильред опустошил Кент во главе грозного войска, разоряя церкви и монастыри без всякого уважения к вере и без страха Божьего[758]. Разорил он и Хроф, хотя епископа Путты тогда не было в городе. Когда Путта обнаружил, что его церковь разрушена, а имущество расхищено, он отправился к предстоятелю мерсийцев Сексвулфу, который пожаловал ему храм и небольшое имение, где он и закончил дни в мире, не пытаясь восстановить свое епископство; как уже говорилось, он был больше озабочен небесными делами, чем земными. Поэтому он служил Богу в своем храме и ездил туда, куда его приглашали для обучения церковному пению. Вместо него Теодор посвятил в епископы Хрофа Квихельма, но последний скоро покинул епископство из-за недостатка средств и уехал в другое место; на его кафедру Теодор назначил Гефмунда[759].

В год от воплощения Господа 678-й, на восьмом году царствования короля Эгфрида, в месяце августе явилась звезда, называемая кометой[760]. Она оставалась в небе три месяца, с вечера до утра, и представляла собой столп яркого пламени. В том же году произошла ссора между королем Эгфридом и преподобнейшим предстоятелем Вилфридом, в результате которой предстоятель был изгнан[761], а вместо него управлять народом нортумбрийцев поставили двух епископов; одним был Боза, правивший провинцией Дейра, а другим – Эта, управлявший Берницией. Первый разместил кафедру в Эбораке, а второй – в Хагустальдене или, скорее, в Линдисфарне[762]; оба были возведены в епископы из монашества. В дополнение к этому Эдхед был посвящен в епископы провинции Линдсей, которую незадолго до того завоевал Эгфрид, победив Вулфхера и вынудив его бежать[763]. Это был первый самостоятельный епископ той провинции; вторым был Эдильвин, третьим Эдгар, а четвертым – Кинеберт, нынешний епископ. До Эдхеда предстоятелем там был Сексвулф, который также был епископом мерсийцев и срединных англов; когда его изгнали из Линдсея, он продолжал управлять прочими провинциями. Эдхеда, Бозу и Эту посвятил в Эбораке архиепископ Теодор. Через три года после изгнания Вилфрида он добавил к ним еще двоих – Тунберта в Хагустальденской церкви и Трумвина в провинции пиктов, которые к тому времени покорились англам[764]; Эта между тем остался в Линдисфарне. Когда Эдильред вернул провинцию Линдсей, Эдхед ушел оттуда и был назначен Теодором в Рипенскую церковь[765].

XIII.

Когда Вилфрида изгнали из его епископства, он долгое время странствовал в разных землях, побывал в Риме и после вернулся в Британию. Хотя к себе на родину и в свою парухию он не мог вернуться из-за враждебности короля Эгфрида, ничто не могло удержать его от евангельской проповеди. Поэтому он отправился в провинцию южных саксов[766], которая простиралась к юго-западу от Кента на семь тысяч фамилий до самых западных саксов. В то время ее жители все еще пребывали в путах язычества, и Вилфрид стал учить их вере и творить крещение во спасение. Королем этого народа был Эдильвалк, который незадолго до того был крещен в Мерсии в присутствии Вулфхера, ставшего у купели его крестным отцом. В награду за крещение Вулфхер даровал ему две области, а именно остров Векту и провинцию Меонвар[767] в земле западных саксов. С одобрения и к великой радости короля епископ очистил его дуксов и воинов в святой купели крещения, а священники Эппа, Падда, Бургхельм и Эдди тогда же или после крестили весь остальной народ. Королева же, которую звали Эфа, крестилась еще у себя на родине, в провинции Хвисса. Она была дочерью Энфрида, брата Энхера[768]; оба они были христианами, как и их народ. Кроме нее никто из южных саксов не знал Божьего имени и веры.

Жил, однако, среди них некий монах из народа скоттов по имени Дикул; он основал в местности Босанхем[769], окруженной лесами и морем, маленькую обитель, где пять или шесть братьев в смирении и бедности служили Господу. Но никто в тех краях не захотел следовать им или слушать их проповеди.

Обращением этого народа епископ Вилфрид спас его не только от бедствий вечного проклятия, но и от земной смерти и жестокого разорения. Ибо три года до его прибытия[770] в провинцию там не выпадало ни капли дождя, и жесточайший голод терзал людей, истребляя их без жалости. Говорят, что сорок или пятьдесят человек, измученные голодом, пошли к некоей пропасти или к берегу моря, кинулись туда, взявшись за руки, и самым печальным образом утонули или разбились. Но с того самого дня, когда народ принял крещение, пошли тихие, но обильные дожди, земля ожила, поля вновь зазеленели и настало счастливое и плодоносное время. Так, отвергнув прежние суеверия и отказавшись от поклонения идолам, сердцем и плотью они обратились к Богу Живому[771], ибо поняли, что Истинный Бог в Своей милости даровал им вместе с небесными и земные блага. Когда епископ впервые пришел в ту провинцию и увидел муки и голод жителей, он научил их рыбачить; ведь море и реки там были богаты рыбой, но люди умели ловить одних только угрей. Слуги епископа собрали все сети для угрей и забросили их в море, и милостью Божьей в них сразу попалось триста рыб всевозможных пород. Улов разделили на три части: сто рыб дали бедным, сто – тем, кто предоставил сети, а сто оставили себе. Этим добрым делом предстоятель завоевал сердца всех, и они исполнились надежды на небесное благословение проповедью того, кто дал им блага земные.

После этого король Эдильвалк даровал преподобнейшему епископу Вилфриду 87 фамилий земли для прокормления его и тех, кто был изгнан с ним. Земля эта называлась Селасей или, по-латыни, Тюлений остров[772]; она была окружена морем со всех сторон, кроме запада, где к ней прилегал кусок земли шириной в дальность броска пращи. По-латыни такое место называется «полуостров», а по-гречески «херронес»[773]. Получив эту землю, епископ Вилфрид выстроил там монастырь и поселил в нем братьев, приведенных с собою, дав им правила. Его преемники, как я слышал, управляют тем местом до сего дня. Пять лет, до смерти короля Эгфрида, он выполнял обязанности епископа того королевства словом и трудами и был горячо любим всеми. Поскольку король даровал ему земли со всем, что на них было, с полями и людьми, он наставлял их в вере Христовой и омывал в водах крещения. Среди них было 250 рабов, мужчин и женщин, которых он освободил не только из плена дьявола, но и от оков земного рабства, даровав им всем свободу.

XIV[774].

Известно, что в то время в указанном монастыре наблюдались особые явления небесной милости, поскольку тирания дьявола там была низвергнута и утвердилось царство Христа. Я счел подобающим сохранить память об одном из таких явлений, донесенную до меня преподобнейшим епископом Аккой, которому рассказали об этом достойные доверия братья того самого монастыря.

Почти в то же время, когда та провинция признала имя Христово, многие области Британии были поражены свирепым мором[775]. Божьим промыслом добрался он и до этого монастыря, которым тогда управлял преданнейший слуга Христа по имени Эппа; в ту пору многие из пришедших с предстоятелем были похищены из этого мира вместе с обратившимися к вере южными саксами. Поэтому братья решили три дня поститься и смиренно молить Бога в Его милости сжалиться над ними и спасти тех, кому угрожала болезнь, от неминуемой смерти или же защитить души уже умерших от вечного проклятия.

В то время в монастыре жил мальчик из народа саксов, уже обращенный в веру, который был поражен болезнью и давно уже не вставал с постели. На второй день поста и молитв случилось так, что мальчик во втором часу пополудни остался в покоях один. Внезапно Божьим промыслом к нему явились блаженные предводители апостолов; он же был мальчиком весьма простого и кроткого нрава, глубоко преданным таинствам принятой им веры. Обратив к нему святые слова, апостолы сказали ему: «Не позволяй страху смерти смутить тебя, ибо сегодня же мы заберем тебя в Небесное Царство. Но сперва ты должен дождаться мессы и вкусить плоти и крови Господних; тогда ты воспаришь к вечным радостям небес и избавишься от болезни и смерти. Позови же священника Эппу и скажи ему: «Господь услышал твои молитвы и благосклонно глядит на твое рвение и твой пост; поэтому никто в обители и во всех соседних землях не умрет больше от чумы. Все больные, что страдают сейчас от болезни, будут подняты от одра и вернут себе прежнее здоровье – все, кроме тебя, ибо ты сегодня будешь освобожден смертью и вознесен на небеса к Господу Христу, которому ты преданно служил. Эта милость[776] Божья дарована братии по заступлению благочестивого и возлюбленного Богом короля Освальда, который правил народом Нортумбрии со славой земного царя и своими христианскими добродетелями был приведен в Царство Небесное. В тот же день, когда он пал в битве с язычниками, он вознесся к вечным духовным радостям небесным и был причтен к избранным. Пусть посмотрят в книгах[777], под каким днем записан этот святой, и узнают, что в этот день он и был взят из мира. И пускай они отслужат мессы во всех храмах монастыря в благодарность за избавление и в память о короле Освальде, который некогда правил и этим народом[778] и молился за него Господу, как за своих соплеменников; пусть все братья пойдут в храм и соединятся в отправлении небесных таинств, а после закончат пост и подкрепят свои тела потребной им пищей».

Мальчик позвал священника и пересказал ему все это, а священник стал тщательно расспрашивать его об одежде и облике тех, кто являлся ему. Мальчик ответил: «Одежды их были прекрасны, а лица такие радостные и ясные, каких я не видел никогда в жизни, и не думал, что могут быть люди такой красоты и величия. У одного была тонзура, как у клирика, а у другого – волнистая борода[779]. Они сказали, что одного из них зовут Петр, а другого Павел, и что они служат Господу и Спасителю Иисусу Христу и посланы Им с небес, чтобы спасти наш монастырь». Священник, поверив мальчику, тотчас заглянул в анналы[780] и обнаружил, что король Освальд был убит в этот самый день[781]. Потом он созвал братьев и велел отслужить мессу, как было сказано, и всем участвовать в ней в установленном порядке. Часть же Господней просфоры он приказал отнести больному мальчику.

Вскоре, в тот же день, мальчик умер, подтвердив своей собственной смертью истинность того, что он услышал от Христовых апостолов. В дальнейшее подтверждение его слов никто, кроме него, в монастыре больше не был похищен из мира. Многие услышавшие об этом видении были побуждены им просить о Божьей милости в час бедствий и прибегать к лекарству поста. С того времени не только в том монастыре, но и во многих других местах ежегодно служат мессы в память о небесном возрождении этого короля и воина Христова.

XV[782].

Тем временем Кэдвалла[783], отважный юноша из королевского рода гевиссеев, изгнанный из своей страны, явился с войском и убил короля Эдильвалка, опустошив и обезлюдив королевство своими жестокостями[784]. Но вскоре он был изгнан двумя королевскими вельможами, Бертгуном и Андгуном, которые после этого правили провинцией. Первый из них был впоследствии убит Кэдваллой, ставшим королем гевиссеев, и провинция попала в еще худшее рабство. Ине[785], правивший после Кэдваллы, также угнетал ее в течение многих лет. Все это время там не было собственного предстоятеля; когда их первый епископ Вилфрид покинул их, они подчинились епископу гевиссеев или западных саксов, который пребывал в городе Вента.

XVI (XIV)[786].

Захватив власть над королевством гевиссеев, Кэдвалла овладел также островом Векта, который до тех пор был целиком языческим, и вознамерился безжалостно истребить всех его жителей и заменить их людьми из своего королевства. Хотя он еще не возродился во Христе, Кэдвалла поклялся, как говорят, отдать четвертую часть острова и захваченной на нем добычи Господу. Он выполнил эту клятву и, служа Господу, отдал все указанное епископу Вилфриду, который в то время пришел туда от своего народа. Величина острова – тысяча двести фамилий по измерению англов[787], из которых епископ получил триста фамилий. Эту долю Вилфрид передал одному из своих клириков по имени Бернвин, сыну своей сестры, и оставил с ним священника по имени Хиддила, чтобы учить слову и крестить нуждавшихся в спасении.

Думаю, я не должен обойти молчанием того, что среди тех, кто первыми уверовал и был спасен на этом острове, были два юных брата правившего там короля Арвальда[788], особо отмеченные Божьей милостью. Когда враг приблизился к острову, они спаслись бегством и отплыли в соседнюю провинцию ютов. Там, в месте под названием «У камня»[789], они рассчитывали найти спасение от победоносного короля, но были преданы и осуждены на смерть. Узнав об этом, аббат и священник Кинеберт, чей монастырь находился неподалеку, в месте под названием Хреутфорд или Камышовый брод[790], отправился к королю, который тайно лечился там от ран, полученных в сражении на острове Векта. Аббат попросил короля прежде, чем убить юношей, позволить научить их таинствам христианской веры. Король согласился, и Кинеберт наставил их в слове истины и крестил в водах спасения, уверившись тем самым в том, что они попадут в Небесное Царство. Когда явился палач, они с радостью предали себя временной смерти, через которую надеялись достичь вечной жизни на небесах. Вот так, после всех королевств Британии, остров Векта также стяжал веру Христову, хотя, страдая от тягот чужеземной власти, он не имел ни епископа, ни кафедры до времен Даниэля, который ныне является епископом западных саксов.

Остров Векта лежит напротив границы южных саксов и гевиссеев и отделен от берега проливом шириной три мили, называемым Солвент[791]. В этом проливе ежедневно сталкиваются два океанских течения, приходящих в Британию из беспредельного Северного океана. Их встреча происходит у устья реки Хомела[792], которая впадает в то же море и течет через земли ютов, подвластные королевству гевиссеев. После столкновения они возвращаются в тот же океан, из которого вытекают.

XVII (XV).

В то время Теодор узнал, что вера в Константинопольской церкви сильно поколеблена ересью Евтихия[793]. Пожелав сберечь руководимые им церкви англов от подобных соблазнов, он созвал на собор преподобных епископов и многих ученых мужей и, тщательно допросив каждого о его убеждениях, нашел, что все они едины в своей католической вере. Это он решил записать в соборную книгу для наставления и памяти потомков. Вот начало этой книги:

«Во имя Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя, и в царствование благочестивейших правителей наших, а именно короля нортумбрийцев Эгфрида – в десятом году его правления, в пятнадцатый день до октябрьских календ[794], в восьмой индиктион, – в шестом году правления короля мерсийцев Эдильреда, в семнадцатом году правления короля восточных англов Элдвулфа и в седьмом году правления короля Кента Хлотхера, Теодор, милостью Божией архиепископ острова Британии и города Доруверн, и с ним прочие преподобные епископы острова Британии, собравшись со святейшими евангелиями в городе, называемом по-саксонски Хэтфельт[795], исповедуют истинную и православную веру, которую Господь Иисус Христос поведал во плоти Его ученикам, видевшим Его и слышавшим Его слова, и которую воплотили Символ веры святых отцов и все святые и вселенские соборы избранных отцов католической Церкви. Следуя им со всей верою и убежденностью, мы тем самым признаем их боговдохновенное учение и исповедуем Отца, и Сына, и Святого Духа, истинную Троицу, сущую в Одном, и Одно в Троице, которая есть Единый Бог в трех сущностях или единосущных личностях, равных в славе и чести».

После многого прочего, касающегося исповедания истинной веры, святой собор добавил к этой соборной книге:

«Мы признаем пять святых и вселенских соборов блаженных отцов, угодных Богу[796]: собор 318-ти, собравшийся в Никее для осуждения нечестивого Ария и его учения; собор 150-ти в Константинополе, осудивший безумие Македония и Евдоксия и их учение[797]; собор двухсот в Эфесе, который осудил негодного Нестория и его учение[798]; собор 630-ти в Халкидоне, осудивший Евтихия с Несторием и их учения; и, наконец, пятый собор, который состоялся в Константинополе во времена Юстиниана Второго и осудил Феодора, послания Феодорита и Ивы и их учения, противоречившие Кириллу[799]».

И немного дальше:

«Еще мы признаем собор, состоявшийся в Риме во времена блаженного папы Мартина, в восьмой индиктион, в девятом году правления благочестивейшего императора Константина[800]. Мы славим Господа нашего Иисуса Христа, как славили они, не добавляя к этому ничего; сердцем и устами мы анафематствуем тех, кого анафематствовали они, и принимаем тех, кого принимали они, прославляя Бога Отца безначального, и Его Сына, возлюбленного Отцом превыше всяких слов, и Святого Духа, исходящего от Отца и Сына, как объявлено всеми упомянутыми выше святыми апостолами, пророками и учеными[801]. И все мы с архиепископом Теодором своими подписями утверждаем эту католическую веру».

XVIII (XVI).

Среди тех, кто присутствовал на соборе и принял установления католической веры, был почтенный Иоанн[802], архикантор храма святого апостола Петра и аббат монастыря блаженного Мартина, который прибыл из Рима по велению папы Агафона и под водительством уже упомянутого преподобнейшего аббата Бископа или Бенедикта. После того, как Бенедикт выстроил в Британии, в устье реки Виур, монастырь[803] в честь блаженнейшего предводителя апостолов, он, как и прежде, отправился в Рим, на этот раз в сопровождении своего помощника и сотрудника Кеолфрида[804], который после него стал аббатом того монастыря. Бенедикт был с честью принят блаженной памяти папой Агафоном[805] и получил от него подтвержденные апостольской властью привилегии для монастыря, о которых он просил, поскольку знал, что это угодно и желательно Эгфриду, даровавшему земли для постройки монастыря.

Упомянутого аббата Иоанна Бенедикт привез с собой в Британию, чтобы научить монахов монастыря годовому пению[806], принятому у святого Петра в Риме. Аббат Иоанн, выполняя наставление папы, обучил канторов упомянутого монастыря правилам пения и громкого чтения и побудил их записать все, касающееся празднования святых дней в течение года; эти записи до сего дня хранятся в монастыре, и с них сделано множество копий. Иоанн обучал не только братьев этого монастыря, но и всех, способных к пению, и слушать его сходились из всех обителей королевства. Многие приглашали его учить в разных местах.

Кроме задачи обучения пению и чтению папа поручил ему внимательно изучить верования церкви англов и доложить о них по возвращении в Рим[807]. Также он привез с собой решения синода, созванного незадолго до того в Риме блаженным папой Мартином с участием 105 епископов[808]. Эти решения были прямо направлены против тех, кто доказывал наличие во Христе одной только воли[809]. Он попросил святейшего аббата Бенедикта сделать в его монастыре копию этих установлений. Те, кто защищал это учение, в то время сильно поколебали веру в Константинопольской церкви, но милостью Божьей были разоблачены и побеждены. Папа Агафон, желая знать, каково состояние английской церкви, как и церквей других стран, и насколько она свободна от еретической заразы, возложил эту задачу на преподобного аббата Иоанна, который уже собирался в Британию. Когда для этой самой цели в Британии собрался упомянутый нами собор, было обнаружено, как мы уже сказали, что все неколебимо хранят католическую веру, и копия решения об этом была отправлена в Рим.

Вернувшись в свою страну, Иоанн вскоре после преодоления океана заболел и умер. Из-за его великой привязанности к святому Мартину, монастырем которого он управлял, тело его было увезено в Тур[810] и с почестями погребено там. Это сделали братья из Турской церкви, которые радушно принимали его по пути в Британию и просили на обратном пути в Рим ехать той же дорогой и вновь остановиться в их церкви. Они даже отправили с ним людей, чтобы сопровождать его и помогать в выполнении возложенной на него задачи. Хотя он и умер в пути, весть об исповедании англами католической веры достигла Рима и была с радостью встречена апостольским папой и всеми, кто слышал либо читал об этом.

XIX (XVII).

Король Эгфрид женился на женщине по имени Эдильфрида, дочери много раз упомянутого короля восточных англов Анны, мужа весьма религиозного и благородного духом и деяниями. До того она была выдана за правителя Южного Гирве[811], которого звали Тондберт, но он умер вскоре после женитьбы, и ее отдали Эгфриду. Прожив с ним двенадцать лет, она тем не менее сохранила славу вечной девственности; когда я спросил блаженной памяти епископа Вилфрида, правда ли это, поскольку некоторые в этом сомневались, он сказал мне, что имеет самое убедительное свидетельство ее девственности; ведь Эгфрид обещал ему имения и деньги, если он убедит королеву довести до конца их брак, ибо знал, что она ни к кому не привязана более, чем к Вилфриду. Нам не следует сомневаться, что случавшееся в прежние времена, как мы узнаем из достоверных источников, может происходить и в наши дни с помощью Господа, который обещал быть с нами даже до скончания века[812]. И Божье чудо нетления ее плоти после смерти свидетельствует о том, что она при жизни осталась не оскверненной связью с мужчиной.

Долгое время она просила короля позволить ей оставить заботы этого мира и служить Христу, единственному истиному Царю, в стенах монастыря; когда она с великим трудом добилась такого позволения, она ушла в монастырь аббатиссы Эббы, тетки Эгфрида, который находится в месте под названием Колуд[813], и приняла от упомянутого предстоятеля Вилфрида чин и одеяние монахини. Год спустя она сама сделалась аббатиссой в месте, называемом Эльге[814], где она выстроила монастырь и примером своей небесной жизни и учения сделалась матерью в девичестве для многих дев, посвященных Христу. Сообщают, что со времени прихода в монастырь она ни разу не надевала полотна, но носила только одеяние из грубой шерсти, а горячую ванну[815] принимала только по великим праздникам, таким как Пасха, Пятидесятница и Богоявление, и то последней, когда все служительницы Христа уже помылись с ее помощью. Больше одного раза в день она ела только по праздникам или же по крайней необходимости; она всегда оставалась в храме после вечерней службы и молилась до рассвета, если ей не мешала болезнь. Некоторые говорят, что силой пророчества она не только предсказала, что причиной ее смерти станет чума, но и открыла всем число тех сестер монастыря, кто падет жертвой той же болезни. Она отошла к Господу вместе с прочими, пробыв аббатиссой семь лет. Когда настал ее черед, она по ее приказанию была похоронена в таком же деревянном гробу, как и прочие монахини.

В должности аббатиссы ей наследовала ее сестра Сексбурга[816], которая была женой короля Кента Эрконберта. Спустя шестнадцать лет после смерти Эдильфриды аббатисса решила извлечь ее кости и поместить их в новый гроб в храме; она попросила нескольких братьев взять несколько каменных блоков и изготовить гроб для этого случая. Они сели в лодку – поскольку Эльге со всех сторон окружен реками и болотами и больших камней там нет – и поплыли к небольшой заброшенной крепости неподалеку, называемой на языке англов Грантакастир[817]. У стен крепости они нашли прекрасный гроб из белого мрамора со стоящей рядом крышкой, сделанной из того же камня[818]. Поняв, что Господь благословил их предприятие, они отвезли гроб в монастырь.

Когда могила святой девы и невесты Христовой была раскрыта и тело извлечено на свет, увидели, что оно нетленно, как будто покойная умерла и была похоронена в тот самый день. Об этом свидетельствуют упомянутый предстоятель Вилфрид и другие очевидцы; но самое надежное свидетельство исходит от врача по имени Кинефрид, который присутствовал при ее кончине и при ее поднятии из могилы. Он вспоминал, что во время ее болезни у нее под подбородком образовалась большая опухоль. «Я велел, – сказал он, – удалить опухоль, чтобы выпустить вредоносный гной. После этого два дня ей было легче, и многие думали, что она поправляется. Но на третий день к ней вернулись прежние боли, и скоро она покинула мир, поменяв боль и смерть на вечные здоровье и жизнь. Когда через несколько лет ее останки были извлечены из могилы, над ними воздвигли шатер, и все сообщество собралось вокруг с пением, братья с одной стороны, а сестры с другой. Сама аббатисса с несколькими людьми вошла внутрь, чтобы достать кости и омыть их, и тут мы услышали ее громкий возглас: «Да славится имя Господа!» После этого они пригласили меня войти, приподняв полог шатра, и я увидел тело святой девы Божьей, извлеченное из могилы и лежащее на ложе так, будто она уснула. Они подняли ткань, закрывавшую ее лицо, и показали мне, что разрез, сделанный моим лезвием, затянулся, и от зияющей раны, бывшей в момент ее смерти, остался лишь едва заметный шрам[819]. Более того, льняные ткани, в которые было завернуто ее тело, остались такими же целыми и свежими, как в тот день, когда ими облекали ее непорочные члены».

Говорят также, что, пораженная этой опухолью и болью в шее и подбородке, она с радостью принимала эту боль и много раз говорила: «Я хорошо сознаю, что заслужила тягость этой болезни на своей шее, ибо в юности я носила на шее избыточную тяжесть ожерелий. Верю, что Бог в Его благости послал мне эту боль, чтобы освободить от греха бесполезной суетности. Теперь вместо злата и жемчугов на шее моей горит эта красная опухоль». Случалось, что прикосновением этих льняных тканей изгонялись демоны из тел одержимых ими, а иногда исцелялись и другие болезни. Говорят, что гроб, в котором она была похоронена прежде, исцеляет от глазных болезней; те, кто помолится, положив голову на гроб, быстро получают избавление от боли и тусклости в глазах. Итак, девы омыли тело, переодели его в новые одежды, отнесли в храм и поместили его в привезенный саркофаг, где оно покоится до сего дня, окруженное великим поклонением. Этот саркофаг чудесным образом подошел к телу девы, будто был сделан специально для нее, и отдельно вырезанное углубление для головы тоже точно подходило по ее размеру.

Местность Эльге простирается на шестьсот фамилий в провинции восточных англов и, как уже говорилось, напоминает остров, будучи со всех сторон окружена болотами или водой. Свое название она получила от большого количества угрей, которых ловят в болотах[820]. Эта служительница Господа пожелала воздвигнуть там монастырь, потому что, как было сказано, она происходила из той провинции.

XX (XVIII).

Кажется подобающим поместить в этой истории гимн девственности, который я сложил много лет назад в элегическом размере[821] в честь королевы и невесты Христовой, подражая Святому Писанию, в котором в историю вставлено множество песен, составленных, как хорошо известно, в размере стихов.

«Щедрый Один из Трех, владеющий всеми днями, благослови мой труд, щедрый Один из Трех! Битву воспел Марон[822], я же – величье мира; пою благодать Христа, как битву воспел Марон. Песня моя чиста; пусть похищенье Елены грешники воспоют, а песня моя чиста. Божьи дары я пою, не беды Троянской осады; радостные для всех Божьи дары я пою. Свыше сошел Господь в утробу блаженную девы; чтобы людей спасти, свыше сошел Господь. Дева-Мать родила, став вратами Родителю мира; Господа Бога Мария, Дева-Мать, родила. Славит девичий хор Деву, мать Громовержца[823], сияние чистое девства славит девичий хор. Слава ее родила сии благородные всходы; девственности цветы слава ее родила. В огненном зеве печи не дрогнула дева Агата; дева Евлалия выстояла в огненном зеве печи. Диких смирила львов высокая духом Фекла, и чистота Евфимии диких смирила львов. Смехом встречала меч палача святая Агнесса; в том же несчастье Цецилия смехом встречала меч[824]. Многие в мире хвалы стяжали чистые сердцем; любящим подобают многие в мире хвалы. И наш украсился век столь же блаженною девой; царственной Эдильфридой и наш украсился век. Славой отцов была, родом и властью богата, но показался Господь славнее ей славы отцов. Красою она цвела на троне подзвездного царства и, выше звезд утвердившись, красою она цвела. Где же найти жениха, чтоб тебе, госпожа, подошел он? Если жених твой Христос, где же найти жениха? Матерь Царя времен восседает с тобою ныне; может быть, ты сама – матерь Царя времен[825]. Богу себя поручив, двенадцать годов преславных[826] в монастыре провела, Богу себя поручив. Предавшись душой небесам, былую умножила славу, и испустила дух, предавшись душой небесам. В гробнице тело ее провело ноябрей дважды восемь[827]; но не подверглось тленью в гробнице тело ее. Христос[828], велика Твоя власть – даже в сырой гробнице нетленно тело ее – Христос, велика Твоя власть! Рассеялись тлен и болезнь перед блаженною славой, вместе со страхом смерти рассеялись тлен и болезнь. Льет слезы ярости враг, соблазнивший некогда Еву; девой теперь побежден, льет слезы ярости враг. Смотри же, Господня жена, земная пришла к тебе слава! На славу грядущую в небе смотри же, Господня жена! Много даров принесет факелов брачных сиянье[829]; в славе грядущий Жених много даров принесет. Ныне сладчайше звучит еще небывалая песня; гимн Жениху твоему ныне сладчайше звучит. Оставив земную любовь для сонма блаженного Агнца, навек не расстанешься с Ним, оставив земную любовь». XXI (XIX).

В девятом году правления короля Эгфрида произошла жестокая битва между ним и королем мерсийцев Эдильредом у реки Трента, в которой был убит брат короля Эгфрида Элфвин[830], юноша восемнадцати лет, весьма любимый в обеих провинциях, поскольку король Эдильред был женат на его сестре по имени Осфрида[831]. Хотя было множество причин для продолжения войны и вражды между королями и двумя воинственными народами, возлюбленный Богом архиепископ Теодор, уповая на Божью помощь, сумел погасить это великое и губительное пламя своим мудрым советом. В результате между королями и их народами был установлен мир, и за смерть королевского брата не потребовали других жизней, а только обычное денежное возмещение, которое платят за смерть брата королю, обязанному отомстить за него[832]. Так между этими королями и их королевствами на много лет воцарился мир.

XXII (XX).

В битве, где был убит король Элфвин, произошел знаменательный случай, о котором, как я думаю, не следует умолчать, поскольку рассказ о нем может послужить к спасению многих. Во время сражения один из воинов короля, юноша по имени Имма, был повержен вместе с другими; весь день и следующую ночь он пролежал как мертвый среди убитых, но наконец пришел в сознание, сел и кое-как перевязал свои раны. Посидев немного, он встал и пошел искать товарищей, которые могли бы оказать ему помощь. Но в это время он был застигнут и пленен воинами врага, которые отвели его к своему господину, комиту короля Эдильреда. Спрошенный, кто он такой, он побоялся признаться в том, что он воин, и назвался бедным селянином[833], обремененным семьей, который вместе с другими подобными ему принес воинам еду. Комит велел лечить его, но как только Имме стало лучше, его сковали, чтобы он не убежал ночью. Однако они никак не могли его заковать, поскольку цепи сразу спадали с него.

У него был брат по имени Тунна, священник и аббат монастыря в городе, который в его честь до сих пор зовется Туннакастир[834]. Узнав, что его брат пал в битве, Тунна пошел искать его тело и, найдя похожее на него во всех отношениях, решил, что это и есть его брат. Поэтому он отвез тело к себе в монастырь, с честью похоронил его и отслужил множество месс за упокой его души. Именно из-за этого Имму, как уже говорилось, не могли сковать, потому что цепи спадали с него. Пленивший его комит очень удивился этому и стал допытываться, не знает ли он развязывающих заклятий[835], о которых говорят легенды. Но Инна сказал, что ничего не знает о таких заклятиях. «Однако, – сказал он, – у меня в моей стране есть брат-священник, и я знаю, что он считает меня мертвым и творит по мне частые мессы; поэтому, если бы я был сейчас на том свете, моя душа благодаря его заступничеству избавилась бы от наказания». Когда он был в плену у комита, сторожившие его догадались по его обличью, одеянию и речи, что он не простого рода, как он сказал, а благородного. Тогда комит призвал его и велел открыть свое происхождение, обещая не причинять никакого вреда, если он честно расскажет, кто он. Пленник так и сделал и открыл, что он один из приближенных короля. Комит сказал: «Я по всем твоим ответам понял, что ты не крестьянин, и ты должен был умереть, потому что все мои братья и родичи погибли в той битве[836]; но я не убью тебя, чтобы не нарушать свое слово».

Как только Инна выздоровел, комит продал его фризам[837] в Лондонию, но ни по пути туда, ни у фризов его по-прежнему не удавалось сковать. Поэтому, когда враги попытались сковать его всеми возможными оковами и когда купивший его понял, что сделать это нельзя, ему позволили самому заплатить за себя выкуп. Оковы чаще всего спадали с него после третьего часа, когда обычно служится месса[838]. Поклявшись, что он привезет или пришлет хозяину деньги за выкуп[839], он отправился в Кент к королю Хлотхеру, который был сыном сестры упомянутой королевы Эдильфриды[840]. Инна прежде служил королеве, поэтому он попросил у короля деньги на выкуп, получил их и послал хозяину, как обещал.

После этого он вернулся на родину, где встретил брата и рассказал ему обо всех своих бедах и об избавлении от них; из рассказа брата он понял, что оковы действительно спадали с него, когда за него служились мессы. Посему он решил, что другие блага и удачи, случившиеся с ним в моменты опасности, также дарованы ему Небом благодаря заботе его брата и принесению святой жертвы. Многие слышавшие об этом от упомянутого мужа были тем самым подвигнуты к большей вере и благочестию, к молитве и милосердию и к принесению дара жертвы Господней в святом причастии ради избавления своих близких, покинувших этот мир, ибо они поняли, что спасительная жертва служит вечному искуплению телесному и душевному.

Эту историю рассказал мне один из слышавших ее от того, с кем она случилась; поэтому, уверенный в ее истинности, я счел возможным включить ее в нашу церковную историю.

XXIII (XXI).

В следующем году – а это был год от воплощения Господа 680-й – умерла Хильда, которая, как уже говорилось, была аббатиссой в монастыре, называемом Стренескальк, и вернейшей служительницей Христовой. Она покинула этот мир в пятнадцатый день до декабрьских календ[841], в возрасте 66 лет, совершив в земной жизни достаточно небесных деяний, чтобы заслужить награду небесной жизни. Ее годы делятся на две равные части, поскольку 33 года она прожила весьма достойно в миру и столько же лет еще более достойно прослужила Господу в монашестве. Она происходила из знатного рода и была дочерью Херерика, племянника короля Эдвина. Вместе с Эдвином она приобщилась к вере и таинствам Христовым благодаря учению блаженной памяти Паулина, первого епископа нортумбрийцев, и сохранила эту веру нерушимой до тех пор, пока не была сочтена достойной предстать перед Ним.

Когда она решила оставить мирскую жизнь и служить одному Господу, она направилась в провинцию восточных англов, поскольку была родственницей тамошнего короля. Она хотела, если возможно, отправиться потом в Галлию, оставив дом и все имущество, чтобы жить странницей во имя Господа в Кальском монастыре[842] и тем самым легче достичь вечного небесного дома. Ее сестра Хересвида, мать короля восточных англов Элдвулфа, в то время жила в монастыре, соблюдая правило и ожидая небесного венца. Вдохновленная примером сестры, Хильда целый год провела в той провинции, намереваясь отбыть за море, но потом епископ Айдан вызвал ее на родину, где она получила фамилию земли к северу от реки Виур[843], где еще год жила монашеской жизнью с немногими спутницами.

После этого она сделалась аббатиссой в обители под названием Херутей[844], основанной незадолго до того Хейу, преданной служительницей Христа, которая, как говорят, была первой женщиной в Нортумбрии, принявшей монашеский обет от епископа Айдана. Основав монастырь, она вскоре удалилась в город Калкарию, который англы называют Келкакастир[845], и поселилась там. Служительница Христова Хильда была поставлена управлять монастырем и сразу ввела там правило жизни, которому ее научили многие ученые мужи; ибо епископ Айдан и другие люди веры часто навещали ее, терпеливо поучали и сердечно любили за преданное служение Богу.

Когда она управляла монастырем уже несколько лет, всецело занятая утверждением там правила жизни, ей поручили учредить или привести в порядок монастырь в месте под названием Стренескальк; это возложенное на нее дело она выполнила с великим усердием. Там она ввела то же правило жизни, что и в первом монастыре, научив всех строго блюсти добродетели праведности, благочестия и чистоты, равно как и другие добродетели, но превыше всего – то, что способствует миру и милосердию. По примеру древней церкви никто там не был богат и никто не нуждался, ибо они пользовались всем сообща и не имели ничего в собственности[846]. Благоразумие ее было столь велико, что не только обычные люди, но и короли с правителями просили и получали ее совет в затруднительных обстоятельствах. Она побуждала своих подчиненных уделять так много времени изучению Святого Писания и творению добрых дел, что порой там было трудно найти кого-либо для выполнения церковных обязанностей, то есть для алтарного служения.

Пять человек из этого монастыря впоследствии стали епископами, а именно Боза, Этла, Офтфор, Иоанн и Вилфрид, все мужи редкого благочестия и святости. Первый, как уже говорилось, был посвящен в епископы Эборака; о втором можно вкратце сказать, что он был епископом города Доркика[847]. О двух последних будет рассказано позже; один из них стал епископом Хагустальдена, а другой – Эборака. Об Офтфоре следует сказать, что после того как он посвящал себя чтению и толкованию Писания в обоих монастырях Хильды, он отправился в Кент к блаженной памяти архиепископу Теодору, чтобы достигнуть еще больших высот. Проведя там немалое время в изучении священных наук, он отправился в Рим, что в те дни было настоящей доблестью. После возвращения в Британию он прибыл в провинцию Хвисса, где королем был Осрик[848], и оставался там долгое время, проповедуя Слово веры и показывая пример святой жизни всем, кто видел и слышал его. В то время предстоятель провинции по имени Босел тяжело заболел и не мог выполнять епископские обязанности; поэтому Офтфор с общего одобрения был поставлен на его место и посвящен по приказу Эдильреда блаженнной памяти предстоятелем Вилфридом, который в то время был епископом срединных англов, поскольку архиепископ Теодор недавно умер и вместо него еще никого не назначили. До того как епископом в той малой провинции стал упомянутый человек Божий Босел, туда был назначен деятельнейший и ученейший муж великих дарований по имени Татфрид, тоже из монастыря Хильды, но он еще до посвящения был унесен безвременной смертью[849].

Все, кто знал упомянутую служительницу Христову и аббатиссу Хильду, звали ее матерью за ее выдающиеся благочестие и доброту. Она не только была примером святой жизни для тех, кто жил в монастыре, но и давала возможность спасения и раскаяния тем, кто жил далеко и слышал рассказы о ее трудах и добродетелях. Так случилось в исполнение видения, которое было ее матери Брегусвиде, когда Хильда была еще ребенком. Когда ее муж Херерик жил в изгнании у короля бриттов Кердика[850], где он был отравлен, Брегусвиде приснился сон, что он внезапно исчез, и она искала его, но нигде не могла найти. Посреди этих поисков она обнаружила у себя под одеждой прекраснейшее ожерелье, и, пока она разглядывала его, оно засияло светом столь ярким, что его дивное сияние осветило всю Британию. Это видение сбылось в ее дочери, поскольку ее жизнь была примером и светом не только для нее самой, но и для многих стремящихся жить праведно.

После того как она управляла монастырем много лет, блаженному Творцу нашего спасения угодно было призвать ее святую душу на суд долгой телесной немощи, чтобы, как у апостолов, ее сила могла быть явлена в слабости[851]. На нее напала лихорадка, которая мучила ее своим пылающим жаром, и шесть лет болезнь постоянно беспокоила ее, но все это время она не переставала возносить хвалы своему Создателю и наставлять публично и приватно вверенное ее заботе стадо. Наученная собственным опытом, она учила всех, кому даровано телесное здоровье, ревностно служить Господу и в телесной немощи не забывать преданно возносить Ему хвалы. На седьмом году ее болезни она начала страдать от внутренних болей, и вот настал ее последний день. Перед самым рассветом она получила причастие святейшего сообщества и, собрав бывших в обители служительниц Божьих, призвала их хранить евангельский мир друг с другом и со всеми прочими; еще продолжая ободрять их, она радостно встретила смерть или скорее, говоря словами Господа, «перешла от смерти в жизнь»[852].

В ту же ночь всемогущему Господу было угодно открыть ее смерть видением в другом монастыре неподалеку, называемом Хаканос[853], который она основала в том самом году. В этом монастыре жила женщина по имени Бегу[854], которая тридцать или больше лет хранила девство ради Господа и служила Ему монашеской жизнью. Отдыхая в сестринском дормитории[855], она вдруг услышала хорошо знакомый звук колокола, которым их призывали к молитве или созывали в час ухода одной из них из мира. Когда она открыла глаза, ей показалось, что крыша дома сдвинулась, а проникший сверху свет заполнил все помещение. Внимательно вглядевшись в этот свет, она увидела душу служительницы Божьей, возносящуюся в этом свете на небеса в окружении ангелов. Пробудившись и увидев других сестер, спящих вокруг нее, она поняла, что видела открывшееся ей во сне или же в видении. В великом испуге она тотчас встала и поспешила к деве по имени Фригита, которая тогда управляла монастырем вместо аббатиссы. Со многими слезами и глубокими вздохами она поведала, что аббатисса Хильда, общая их мать, покинула этот мир, и что она видела ее восходящей в столпе яркого света в сопровождении ангелов к обители вечного света, чтобы присоединиться к небесному сообществу. Услышав об этом, Фригита разбудила сестер, созвала их в церковь и велела предаться молитвам и пению псалмов за упокой души их матери. Этим они занимались весь остаток ночи, а на рассвете пришли братья из монастыря, где она умерла, и сообщили о ее смерти. Девы сказали, что уже знают об этом, и когда они в деталях рассказали, как и когда об этом услышали, выяснилось, что ее смерть открылась им в видении в тот самый час, когда, по словам братьев, она скончалась. В дивной гармонии вещей Богом было определено, чтобы в час, когда одни наблюдали за ее уходом из этой жизни, другие видели ее вхождение в вечное царство духа. Расстояние между этими двумя монастырями составляет почти тринадцать миль.

Говорят также, что в ту же ночь и в том же монастыре, где умерла служительница Божья, ее смерть открылась в видении одной из дев Христовых, глубоко преданных ей. Она видела, как душа Хильды поднимается к небесам в сопровождении ангелов. Об этом она рассказала слугам Божьим, которые были рядом в тот час, и призвала их молиться за ее душу; это случилось еще до того, как остальные в том сообществе узнали о ее смерти, поскольку об этом стало известно только следующим утром. Та монахиня с несколькими служительницами Христа была в то время в отдаленнейшей части монастыря, где женщины, ждущие вступления в монашескую жизнь, проводили время послушания, дожидаясь, пока их полностью обучат и примут в сообщество.

XXIV (XXII).

В обители той аббатиссы был некий брат, отмеченный особой благодатью Божьей[856], который умел слагать религиозные и благочестивые песни; то, что он узнавал путем пересказа из святых писаний, он сразу же обращал в приятные и трогательные стихи на родном языке англов. Во многих душах его песни зажгли презрение к миру и стремление к жизни небесной. После него многие англы пытались складывать религиозные поэмы, но никто не мог сравниться с ним, ибо он научился песенному дару не от людей и не через людей[857], но получил этот дар милостью Божьей. Потому он не слагал легкомысленных или пустых поэм, но с его благочестивых уст слетало лишь то, что было проникнуто благочестием. До зрелых лет он жил в миру и никогда не учил ни одной песни[858]. Когда на пирах, где для увеселения часто пели песни по очереди, ему протягивали арфу[859], он в смущении вставал посреди пира и шел домой.

После одного такого случая он покинул дом пиршества и пошел в хлев к коровам, поскольку была его очередь сторожить их ночью[860]. В скором времени он расслабил члены и уснул, и во сне некто подошел к нему, приветствовал и назвал по имени. «Кэдмон[861], – сказал незнакомец, – спой мне что-нибудь». Кэдмон ответил: «Я не умею петь; из-за этого я и оставил пир и пришел сюда». Тогда незнакомец сказал: «Все равно спой мне». «Что же мне спеть?» – спросил Кэдмон. «Спой о начале творения», – сказал тот. И Кэдмон начал никогда не слышанными им прежде стихами петь хвалы Господу Создателю, которые можно передать так[862]:

«Ныне восхвалим громко Творца Небесного Царства, Создателя всякой силы с Его премудрым советом, деяния Отца славы, когда Он, предвечный Боже, дал всем чудесам начало. Сначала воздвиг Он небо, укрыв им детей человека, и после великий Хранитель всего человечьего рода, создал Всемогущий землю».

Вот что он спел во сне – по смыслу, но не по точному порядку слов, поскольку невозможно точно перевести стихи, особенно столь искусно сложенные, с одного языка на другой без потери какой-то части их красоты и благородства. Проснувшись, он вспомнил все, что пел во сне, и тут же сложил новые стихи в той же манере, восхваляя Бога подобающим стилем.

Утром он пошел к управителю[863], который был его хозяином, и рассказал ему о полученном даре, после чего управитель отвел его к аббатиссе. Его заставили пересказать свой сон и спеть его стихи перед лицом ученых мужей, чтобы они могли судить о природе и происхождении того дара, о котором он говорил; всем им стало ясно, что Господь даровал ему небесную милость. Тогда они прочли ему отрывок из Святого Писания или проповеди и предложили, если он сможет, изложить этот отрывок в стихах. Он взялся за дело и на следующее утро повторил прочитанный ему отрывок, облеченный им в форму дивных стихов. Аббатисса, признав в этом муже благодать Божью, побудила его оставить мирскую жизнь и принять монашеский обет. Она приняла его в братское сообщество со всем, что у него было, и велела научить его по порядку священной истории. Он выслушал все, что мог узнать от них, запомнил и пережевал это, как чистое животное, жующее жвачку[864], и обратил в мелодичнейшие стихи, звучавшие так сладко, что его учителя в свою очередь стали его слушателями. Он пел о сотворении мира, о происхождении человеческого рода и всего бытия, об исходе Израиля из Египта и пути его в обетованную землю и о многих других историях, взятых из святых писаний; о воплощении, страстях и воскрешении Господа, о Его восшествии на небеса, о сошествии Святого Духа на апостолов и об их проповеди; также о страхе грядущего суда, об ужасах адских мук и радостях Небесного Царства. В дополнение он сложил много других песен о Божьих милостях и карах, которые, по его мысли, должны были отвратить слушателей от греха и обратить их к любви и добродеянию. Он был благочестивейшим мужем, смиренно посвятившим себя соблюдению правила, и с великим рвением противостоял тем, кто жил иначе; поэтому его жизнь закончилась так прекрасно.

За четырнадцать дней до того, как пришел час его ухода, он был сражен телесной немощью, позволявшей ему, однако, ходить и говорить. Невдалеке находилось здание, где содержались больные и умирающие. Вечером того дня, когда Кэдмон умер, он попросил своего помощника[865] подготовить в том здании место для него. Помощник сделал, как было сказано, хоть и был удивлен, поскольку Кэдмон совсем не был похож на умирающего. Они пошли в то здание и там говорили и шутили с теми, кто уже был там, до полуночи, когда он вдруг спросил, есть ли у них здесь святые дары. Они спросили: «Зачем тебе святые дары? Ты ведь не собираешься умирать, раз говоришь с нами так радостно, будто находишься в добром здравии». «Все равно, – сказал он, – принесите мне святые дары». Взяв святые дары в руки, он спросил у всех, прощают ли они его и не таят ли на него злобы, обиды или зависти. Все ответили, что прощают его и не питают к нему ни малейшей злобы, и в свою очередь спросили, любит ли он их. Он ответил: «Дети мои, я люблю всех слуг Божьих». Так, укрепив себя помощью Бога, он подготовился к путешествию в будущую жизнь. Потом он спросил, близок ли час, когда братья выходят на вечернюю молитву Господу. Ему ответили: «Он недалек». «Хорошо, – сказал он, – дождемся его». Осенив себя знамением святого креста, он склонил голову на подушку и уснул, и так в молчании окончилась его жизнь. Он служил Господу просто и чистосердечно, со спокойной преданностью, и так же спокойно покинул сей мир и отошел к Нему; и его язык, изрекший столь много благих слов во славу Создателя, последние слова также обратил к Нему, когда он осенил себя знаком креста и предал свой дух в руки Божьи. Из всего сказанного следует также, что он предвидел день своей смерти.

XXV (XXIII).

В то время упомянутая выше женская обитель у города Колуд[866] по небрежению сгорела дотла. Все, знавшие истину, легко поняли, что случилось это из-за нечестия живших там и особенно тех, кто начальствовал над ними. Но Господь в милости Своей предупредил их о готовившейся каре, чтобы могли они исправить свои пути и постом, слезами и молитвами отвратить от себя гнев Судьи праведного, как сделали это жители Ниневии[867].

В том монастыре жил скотт по имени Адамнан[868], который был так ревностен в воздержании и молитве, что принимал еду и питье только по воскресеньям и четвергам и часто проводил целые ночи в бдениях и молитвах. Сначала он жил такой строгой и стесненной жизнью ради искупления сотворенного им зла, но позднее то, что он делал в наказание, вошло в привычку.

В юности он сотворил некий грех, но после, одумавшись, ужаснулся и убоялся кары праведного Судьи. Поэтому он пошел к священнику, который, как он надеялся, мог указать ему путь к спасению. Сознавшись в своем грехе, он спросил, как ему спастись от будущего гнева[869]. Священник, выслушав его, сказал: «Сильное ранение требует сильнейшего лекарства; потому предайся изо всех своих сил посту, псалмопению и молитве, чтобы, представ перед Господом с исповедью[870], мог ты добиться прощения». Он же был в великой печали от сознания своей вины и желал как можно скорее избавиться от незримо гнетущих его уз греха, потому сказал: «Я еще молод годами и силен телом; я легко вынесу любое покаяние, что ты назначишь, чтобы только спастись в день Господень, даже если ты велишь мне молиться всю ночь или голодать целую неделю»[871]. Священник сказал: «Оставаться без пищи целую неделю не нужно; достаточно двух или трех дней. Делай это, пока я снова не приду к тебе, и тогда я подробнее расскажу, что тебе делать и как далеко ты можешь зайти в своем покаянии». С этими словами священник ушел, указав ему способ покаяния; потом он по какой-то причине вернулся к себе на родину в Ибернию и не исполнил обещанного. Адамнан же помнил его слова и свое обещание и всецело отдался слезам покаяния, святым бдениям и воздержанию. Как уже было сказано, он ел только по четвергам и воскресеньям, а остальные дни голодал. Узнав, что священник вернулся в Ибернию и там умер, он продолжал выполнять свое обещание и хранить то же воздержание; так, хотя он начал такую жизнь из страха Божьего и в наказание за вину, он охотно продолжал ее из любви к Богу.

Однажды, когда он с терпением жил так уже долгое время, он в сопровождении одного из братьев покинул монастырь. На обратном пути, когда они уже приблизились к монастырю и увидели его здания, человек Божий залился слезами, и на лице его отразилась сердечная печаль. Когда спутник Адамнана спросил, что случилось, он получил ответ: «Все эти здания, что ты видишь, и общие, и жилые, скоро обратятся в пепел». Об этом другой монах сразу после прибытия рассказал аббатиссе Эббе, и она, встревоженная пророчеством, призвала к себе Адамнана и спросила, откуда он знает о том. Он ответил: «Я недавно был погружен в бдение и пение псалмов, когда вдруг увидел, что рядом стоит некто незнакомый. Я был весьма изумлен, но он велел мне не пугаться и добавил дружеским тоном: «Ты хорошо делаешь, что вместо сна посвящаешь ночь бдению и молитве». Я ответил: «Я знаю, что должен бодрствовать и молить Господа простить мои грехи». «Ты говоришь верно, – сказал он, – но многим здесь, помимо тебя, следует искупать грехи добрыми делами и, освободив себя от земных забот, трудиться ради воспитания стремления к небесному благу; жаль, что немногие делают это. Я только что посетил все здания этой обители, осмотрел кельи и спальни и, кроме тебя, не нашел никого, кто был бы озабочен спасением души. Все они, мужчины и женщины, пребывают в сонном отупении или, хуже того, бодрствуют во грехе. Кельи, построенные для молитв и чтения, стали прибежищем чревоугодия, пьянства, суесловия и прочих пороков; даже девы, посвященные Господу, забыли уважение к своему сану и при любом удобном случае ткут себе узорные одежды и наряжаются в них, подобно невестам[872], или же приводят к себе мужчин извне[873]. Поистине, на это место и его обитателей падет суровая кара с небес в виде бушующего огня». Аббатисса спросила: «Почему же ты не открыл мне этого раньше?» Он сказал: «Я боялся сделать это из уважения к вам, чтобы вас не беспокоить; к тому же, пусть вас утешит то, что бедствие случится не в ваше время». Когда о видении стало известно, жившие в монастыре на несколько дней испугались, оставили свои грехи и покаялись. Однако после смерти аббатиссы они вернулись к прежней нечистоте и творили даже худшие преступления; и вот, когда они говорили «мир и безопасность»[874], внезапно предсказанные наказание и кара пали на них.

Обо всем этом мне поведал мой преподобнейший сослужитель Эдгисль, живший в том монастыре. Он жил там уже после того, как монастырь, превратившийся в развалины, оставило большинство обитателей; там он и умер. Я счел нужным включить этот рассказ в нашу историю, чтобы читатель узнал о деяниях Божьих, и о том, как страшен Он в делах над сынами человеческими[875]. Ни в какой час мы не должны забываться в плотских наслаждениях и забывать о Суде Божьем, чтобы не обрушил Он на нас Свой праведный гнев и не наказал нас временными убытками или, что хуже, не осудил нас более сурово и не изверг в вечную погибель.

XXVI (XXIV).

В год от воплощения Господа 684-й король Нортумбрии Эгфрид послал в Ибернию дукса Берта[876] с войском, который жестоко обрушился на сей безобидный народ, всегда дружественный к англам, и не пощадил в своей враждебности ни храмов, ни монастырей[877]. Островитяне сопротивлялись как могли, положившись на милосердную помощь Божью и непрестанными молитвами взывая к Его мщению. И хотя проклинающие не наследуют Царства Божия[878], можно не сомневаться, что справедливо проклинаемый за свои злодеяния вскоре получит месть за грехи от руки Бога. В следующем году король отправил войско для разорения провинции пиктов вопреки советам его друзей и особенно блаженной памяти Кутберта, который незадолго до этого сделался епископом[879]. Враг обратился в притворное бегство и завлек короля в некий узкий проход между неприступных скал; там он и погиб вместе с большей частью своего войска в десятый день до июньских календ[880], на сороковом году жизни и на пятнадцатом году царствования. Как я сказал, друзья просили его не начинать похода; но в предыдущем году он не послушал преподобнейшего отца Эгберта, который так же просил его не нападать на скоттов, не сделавших ему никакого вреда; в наказание за этот грех он не послушал и тех, кто пытался спасти от гибели его самого.

С того времени надежды и силы королевства англов «схлынули и пошли на убыль»[881], поскольку пикты вернули свою землю, которой прежде владели англы, а жившие в Британии скотты и часть бриттов восстановили независимость и пользуются ей вот уже сорок шесть лет. Многие англы погибли от меча, были пленены или спаслись бегством из страны пиктов; среди последних был преподобнейший слуга Божий Трумвин, поставленный над ними епископом. Он со своими людьми бежал из монастыря Абберкурниг, который хоть и находился в стране англов, но стоял рядом с заливом, разделявшим англов и пиктов[882]. Свою братию он расселил в знакомых монастырях, а сам поселился в столь часто упомянутой обители слуг и служительниц Божьих, называемой Стренескальк. Там с немногими из своих спутников он прожил много лет в воздержании к пользе не только своей, но и многих других. После он умер и был похоронен в храме блаженного апостола Петра с почестями, подобающими его жизни и сану. В то время монастырем управляла царственная дева Эльфледа[883] вместе со своей матерью Энфледой; о них обеих мы уже упоминали. С приходом епископа эта ревностная наставница нашла в нем помощника в управлении монастырем и своего верного утешителя. Эгфриду на троне наследовал Альдфрид[884]; это был сведущий в Писании муж, брат Эгфрида и сын короля Освиу. Он смог восстановить поколебленное величие королевства, хотя и в меньших пределах[885].

В восьмой день до февральских ид[886] в год от воплощения Господа 685-й после двадцати лет правления умер король Кента Хлотхер; он наследовал своему брату Эгберту, правившему девять лет[887]. Он был ранен в битве с южными саксами, которых возмутил против него Эдрик, сын Эгберта, и от этих ран вскоре умер. Эдрик правил полтора года после Хлотхера, но после его смерти королевство долго опустошалось узурпаторами и иноземцами, пока на троне не утвердился законный король Виктред, сын Эгберта, который праведностью и усердием освободил народ от внешней угрозы.

XXVII (XXV).

В год своей смерти король Эгфрид, как мы говорили, сделал святого и достопочтенного Кутберта епископом Линдисфарна[888]. Кутберт много лет вел жизнь отшельника в великом воздержании души и тела на маленьком островке Фарне[889], что находится в океане, в девяти милях от Линдисфарнской церкви. С ранних лет он стремился к монастырской жизни и еще в молодости принял имя и обет монаха. Сперва он жил в монастыре Мелроз на берегах реки Твид, управляемом аббатом Этой, добрейшим и простейшим из людей, который, как уже говорилось, стал потом епископом Хагустальдена или, скорее, Линдисфарна. Приором[890] в то время был Бойсил, священник великой добродетели и пророческого дара. Кутберт смиренно подчинился его наставлениям и получил от него как знание Писания, так и пример добродетельной жизни.

Когда Бойсил отошел к Господу, Кутберт сам стал приором монастыря и научил многих правилу как своим учительским даром, так и собственным примером. Он не только обучал правилу и подавал благой пример жившим в монастыре, но и отвращал окрестных жителей от нелепых суеверий и внушал им любовь к небесным радостям. Многие из них осквернили свою веру грехами, а другие во время чумы забыли священные таинства веры, в которую были обращены, и предались ложному утешению идолопоклонства, будто могли отвратить удары Бога Создателя заклинаниями, амулетами или другими тайнами демонической науки. Поэтому он часто покидал монастырь – иногда на лошади, но чаще пешком – ради исправления тех, кто грешил тем или другим образом. Приходя в селения, он, как прежде Бойсил, возвещал истину тем, кто сбился с пути. В то время у народа англов было обычаем в случае прихода в деревню клирика или священника собираться вокруг него, чтобы слушать Слово, с радостью внимать его речам и с еще большей радостью воплощать в жизнь то, что они услышали и смогли понять. Так велико было красноречие Кутберта, так сильно его желание передать другим ведомое ему, так ярко сиял его ангельский лик, что никто из слышавших его не решался скрыть от него тайны своих сердец, но все открыто признавались в грехах, понимая, что их все равно не удастся скрыть от него. Достойными плодами покаяния они очищались от грехов[891], как он велел им. Особенно он любил бывать и проповедовать в тех селениях, которые находились далеко в высоких и недоступных горах[892], и которые другие проповедники боялись посещать из-за бедности и дикости их жителей. Радостно отдаваясь этому нелегкому труду, он с таким рвением просвещал их, что мог не появляться в монастыре целую неделю или даже две или три недели, а однажды отсутствовал целый месяц. Все это время он проводил у жителей гор, наставляя их в небесных науках как словом, так и примером своих добрых дел.

Когда достопочтенный слуга Господа много лет провел в Мелрозской обители и прославился своими духовными подвигами, преподобнейший аббат Эта перевел его на остров Линдисфарн, чтобы там он в должности приора также учил братьев соблюдать правило и подтверждал уроки своим примером. В том монастыре с самых ранних времен епископ жил вместе со своими клириками, как аббат с монахами, которые также подчинялись епископу; ведь Айдан, первый епископ той области, был монахом и установил там монашеские правила. То же самое блаженный отец Августин делал прежде в Кенте по совету преподобнейшего папы Григория, который, как говорилось выше, писал ему: «Ты, брат, согласно монашескому правилу живешь вместе со своим клиром в церкви англов, обращенных промыслом Господа к вере; поэтому тебе лучше следовать правилам отцов наших, принятым в древней церкви: никто из них ничем не владел отдельно, но все вещи у них были общими»[893].

XXVIII (XXVI).

Позже, когда заслуги Кутберта и его религиозное рвение возросли, он, как уже было сказано, обратился к молчанию и уединению сокровенной жизни отшельника. Поскольку я несколько лет назад подробно написал о его жизни и добродетелях в героических стихах и в прозе, здесь достаточно будет кратко упомянуть, что перед отбытием на остров он сказал братьям: «Если Божьей милостью мне будет позволено кормиться трудами своих рук, я с радостью останусь там; если же случится иначе, я волею Божьей вернусь к вам». Место это было совершенно лишено воды, трав и деревьев, часто посещалось злыми духами и мало подходило для человеческого жилья; однако по желанию человека Божьего оно стало обитаемым, поскольку с его прибытием злые духи исчезли. Изгнав врага, он с помощью братьев насыпал вал, внутри которого они воздвигли необходимые здания, а именно молельню и общий жилой дом. Он попросил братьев вырыть в полу дома колодец, хотя почва там была твердой и каменистой и было мало надежды найти родник. Они все же сделали это, уповая на веру и молитвы слуги Божьего, и на другой день колодец наполнился водой и до сего времени дает полноту небесных благ живущим там. Он также попросил привезти ему сельские орудия и зерна пшеницы, которые он посеял в надлежащее время, разрыхлив землю. Однако весной не взошло ни единого ростка, не говоря уже о колосьях; поэтому, когда братья навестили его в положенный срок, он попросил их привезти ячмень в надежде, что природа почвы или воля небесного Дарителя позволят вырасти хотя бы этому злаку. Хотя ячмень ему доставили намного позже времени сева, когда уже оставалось мало надежды на всходы, он посеял его в той же самой земле и скоро получил обильный урожай, позволивший человеку Божьему жить плодами его труда[894].

Много лет он служил Господу в уединении на том острове, и вал, окружавший его жилище, был так высок, что он не видел ничего, кроме неба, которого жаждал достигнуть. Случилось так, что у реки Альн в месте, называемом Адтвифирди, что значит «у двух бродов»[895], состоялся большой собор с участием короля Эгфрида, и руководил им блаженной памяти архиепископ Теодор. Там Кутберт был по общему согласию выбран в епископы Линдисфарнской церкви, однако никакие посланцы и письма не могли заставить его покинуть монастырь. Наконец сам король отправился на остров вместе со святейшим предстоятелем Трумвином и многими другими благочестивыми и могущественными мужами; с ними были и многие из братьев с острова Линдисфарна. Все они пали на колени и именем Господа стали заклинать его со слезами и молитвами, пока не увезли его, также плачущего, из милого ему убежища и не доставили на собор. Прибыв туда, он неохотно подчинился их общему желанию и согласился склонить шею под ярмо епископства. Более всего его убедили слова преподобного слуги Божьего Бойсила, который пророчески предсказал все, что случится с ним, включая и то, что он станет епископом. Его посвящение, однако, состоялось не сразу, а было отложено до конца зимы, которая тогда только начиналась. Посвящен он был в праздник Пасхи в Эбораке, в присутствии короля Эгфрида; обряд совершали семь епископов, из которых старшим был блаженной памяти Теодор. Кутберт был поставлен епископом Хагустальденской церкви первым после изгнанного Тунберта, но он предпочел управлять церковью Линдисфарна, в которой он жил; поэтому было решено, что в Хагустальденскую церковь вернется Эта, который был первоначально туда назначен, а Кутберт возьмет на себя управление Линдисфарном[896].

После посвящения Кутберта в епископы его сан, как у блаженных апостолов, украсился делами добродетели. Он охранял вверенную ему паству постоянными молитвами и обращал их к небу целительными наставлениями. Он учил их тому, что следует делать, но сперва показывал на своем примере, как это делается, как и подобает истинному учителю. Прежде всего он был одержим Божественной любовью, здрав мыслью, терпелив, настойчив и упорен в трудах и молитве и добр ко всем, кто искал у него утешения. Для него помогать слабым было не менее важно, чем молиться, ибо он знал, что сказавший: «Возлюби Господа Бога твоего», сказал также: «Возлюби ближнего твоего»[897]. Он был наделен даром покаяния и милостью раскаяния всегда был устремлен к небу. Так, вознося спасительную жертву Богу, он в Господней молитве не возвышал голос, но проливал слезы, исторгая их из самых глубин сердца.

XXIX (XXVII).

После двух лет епископства он вернулся на свой остров, поскольку был предупрежден Божественным оракулом, что близок день его смерти или, точнее, день его перехода в ту жизнь, которая только и может называться жизнью. Об этом он с обычной своей искренностью рассказал немногим людям, но в таких темных словах, что поняли его только позже; однако некоторым он сказал об этом прямо.

Был там священник почтенной жизни по имени Хереберт, давно уже связанный с человеком Божьим Кутбертом узами духовной дружбы. Он жил отшельником на острове посреди большого озера, из которого вытекает река Дервент[898]; каждый год он приезжал к Кутберту и слушал его рассуждения относительно вечного спасения. Узнав, что Кутберт отправился в город Лугубалию[899], он поехал туда, надеясь благодаря его советам еще более вдохновиться стремлением к небесам. Когда они освежили друг друга струями небесной мудрости[900], Кутберт сказал: «Брат Хереберт, спрашивай меня обо всем, что тебе нужно знать, и обсуди все вопросы, ибо после расставания мы никогда больше не увидим друг друга в этом мире плотским зрением. Я уверен, что близится время, когда я должен буду оставить земную юдоль[901]». Услышав это, Хереберт упал на колени и со вздохами и слезами сказал: «Молю тебя ради Господа не оставлять меня, но помнить твоего вернейшего спутника и просить милостивого Бога, чтобы мы, вместе служившие Ему на земле, вместе отправились бы на небеса и предстали там перед Ним. Ведь ты знаешь, что я всегда жил согласно твоим указаниям, а если по слабости или неведению ошибался, то старался сейчас же исправиться в соответствии с твоей волей». Епископ предался молитве и потом, узнав в духе то, что спрашивал у Господа, сказал: «Восстань, брат, и не плачь, но возвеселись, поскольку высшей милостью нам даровано то, о чем мы просили».

Течение событий подтвердило правоту предсказания, ибо после расставания они больше не виделись во плоти, но их души оставили тела в один и тот же день, а именно в десятый день до апрельских календ[902]; вместе они предстали блаженному оку, и вместе были доставлены ангелами в Небесное Царство. Но прежде Хереберт был изнурен длительной болезнью – как мы думаем, по небесной милости, чтобы его заслуги, меньшие, чем у блаженного Кутберта, возросли благодаря страданиям и боли долгого недуга. Уравнявшись в славе со своим заступником, он был сочтен достойным оставить тело в один и тот же час с ним и вознестись в то же обиталище вечной благодати.

Преподобнейший отец скончался на острове Фарне, попросив перед этим братьев, чтобы они похоронили его в месте, где он столь долгое время сражался ради Господа. Однако впоследствии он уступил их мольбам и согласился быть похороненным в церкви острова Линдисфарн. После этого преподобный епископ Вилфрид в течение года управлял той церковью до назначения преемника Кутберта.

Преемником этим стал Эдберт[903], прославленный как знанием святых писаний, так и исполнением небесных велений, особенно в благодеяниях; каждый год он раздавал бедным десятую часть не только от скота, но и от злаков, плодов и одежды.

XXX (XXVIII).

Божественное Провидение возжелало после смерти человека Божьего Кутберта показать, в какой славе он жил, хотя и жизнь его была отмечена многими знамениями и чудесами. По этой причине спустя одиннадцать лет после его погребения братья монастыря по внушению свыше решили перенести в другое место его кости, которые они думали найти, как это бывает с мертвыми, совершенно высохшими, в то время как остальное тело должно было разложиться и обратиться в пыль. Решено было положить их в новый гроб на том же самом месте, но над полом, для большего почета. Когда об этом решении сообщили предстоятелю Эдберту, он одобрил его и велел перенести кости в годовщину погребения святого. Открыв гробницу, они нашли тело нетронутым, как будто живым; члены покойного были гибкими, и он походил более на спящего, а не на мертвого. Более того, все пелены, в которые тело было обернуто, не только не истлели, но казались совершенно новыми и дивно сверкали. Увидевшие это братья были объяты великим страхом и поспешили рассказать о своей находке предстоятелю. Он в то время находился в удаленном от церкви месте, окруженном со всех сторон морем во время прилива. Там он обычно проводил все время Великого поста и сорок дней перед Рождеством Господа в воздержании, слезах и молитвах. В том же месте некогда сражался во имя Господа его достопочтенный предшественник Кутберт до того, как поселился на острове Фарне.

Они принесли ему кусок пелены, которой было обернуто святое тело. Он с радостью принял этот дар, выслушал историю чуда, с большим чувством расцеловал ткань, словно она еще облегала тело отца, и сказал: «Оберните тело новыми пеленами вместо этих и положите его в приготовленный гроб. Я твердо знаю, что место, освященное столь великим чудом божественной милости, недолго останется пустым. Поистине благословен тот, кому Господь, Творец и Податель всех милостей, дарует право покоиться там». Когда предстоятель сказал это все дрожащим голосом, со слезами и великим волнением, братья сделали, как он сказал: обернули тело в новые пелены, положили его в новый гроб и поставили на пол в святилище.

Очень скоро предстоятель Эдберт, возлюбленный Богом, был сражен тяжким недугом, натиск которого возрастал день ото дня, и в день перед нонами мая[904] он также отошел к Господу. Его тело было помещено в гробницу преподобного отца Кутберта, и над ним воздвигли гроб с нетленным телом отца. Известно, что на этом месте в свидетельство заслуг их обоих часто случались чудеса исцеления. Некоторые из них я описал в своей книге о его жизни; однако я счел нужным привести здесь кое-что из того, о чем узнал недавно[905].

XXXI (XXIX).

В том монастыре был брат по имени Бадутегн, который жив до сего времени и долгое время служил принимающим гостей. По свидетельству всех братьев и посетителей монастыря он был человеком большого благочестия, ревностно исполнявшим свои обязанности в надежде на небесное воздаяние. Однажды, когда он ходил к морю стирать простыни и покрывала[906], которыми пользовались гости, он на обратном пути испытал внезапный приступ боли, от которой упал на землю, пролежал долгое время и с трудом смог подняться. Поднявшись, он обнаружил, что половина его тела от головы до ног скована параличом, и кое-как добрался до дома, опираясь на палку. Болезнь постепенно усиливалась, к ночи ему стало совсем плохо, и на другой день он едва мог встать с постели. В отчаянии он решил добраться до церкви и пойти к гробнице преподобнейшего отца Кутберта; там, склонив колени, он намеревался смиренно просить милости Господа, чтобы он был или избавлен от недуга, если так для него будет лучше, или, если Божественной волей ему уготовано и впредь страдать от болезни, чтобы он мог выносить боль терпеливо и в ясном рассудке. Так он и сделал и, помогая своим слабым ногам посохом, вошел в церковь и простерся перед телом человека Божьего, молясь с искренним рвением, чтобы Господь по заступничеству Кутберта смилостивился над ним. Во время молитвы он, как ему казалось, заснул и потом вспоминал, что ему на голову, где начиналась боль, как будто легла большая и широкая рука. Ее прикосновение распространилось на все области, пораженные болезнью, до самых ног; понемногу болезнь отступила, и здоровье вернулось к нему. Сразу после этого он проснулся и встал совершенно исцеленным. Он вознес Богу хвалы за свое выздоровление и рассказал обо всем случившемся братьям; к общей радости он вернулся к своим обязанностям, которые исполнял с прежним старанием, еще более очистившись этим тяжким испытанием. Одежды, покрывавшие богоизбранное тело Кутберта при жизни и после смерти, также не миновал дар исцеления, о чем каждый умеющий читать может прочесть в книге о его жизни и чудесах.

XXXII (XXX).

Не могу я обойти молчанием и чудо, совершенное его реликвиями три года назад и сообщенное мне недавно тем самым братом, с кем оно случилось[907]. Произошло это в монастыре, построенном у реки Дакор[908] и получившем от нее свое имя, где аббатом был тогда благочестивый муж Свидберт. Там жил некий юноша, чей глаз обезобразила уродливая опухоль, которая с каждым днем росла и уже угрожала потерей глаза. Доктора пытались свести ее припарками и мазями, но ничего не добились. Некоторые из них хотели вырезать ее, но другие возражали из страха причинить еще больший вред. Упомянутый брат страдал от этого недуга уже долгое время, и ни один человек не мог помочь ему; болезнь усиливалась, и потеря глаза казалась неминуемой, когда он внезапно был исцелен милостью Божьей благодаря реликвиям святейшего отца Кутберта.

Когда братья после многих лет нашли его тело в гробнице нетленным, они взяли часть его волос, чтобы раздать их в качестве реликвий друзьям или чтобы показывать в свидетельство чуда. Один из священников монастыря по имени Тридред, который ныне является там аббатом[909], имел в то время маленькую частицу этих реликвий. В один из дней он вошел в храм и открыл шкатулку с реликвиями, чтобы дать их одному из друзей по его просьбе. Рядом в это время стоял юноша с больным глазом, и священник, отдав часть волос другу, велел юноше положить остальные в шкатулку. Тот взял волосы со святой головы и по внезапному наитию приложил их к больному месту, пытаясь с их помощью смягчить боль. Сделав это, он вернул волосы в шкатулку, уверенный, что его глаз скоро исцелится благодаря прикосновению волос человека Божьего. Его вера не была напрасной. Как он говорил, это случилось около восьми часов утра, а в полдень, когда он был душой и телом погружен в дневные заботы, он коснулся глаза и внезапно обнаружил, что на нем нет никакого вздутия или опухоли.