"Настоящая любовь и прочее вранье" - читать интересную книгу автора (Гаскелл Уитни)

ГЛАВА 11

К тому времени как Джек уехал в аэропорт, поцеловав меня на прощание и оставив за собой волну приятного мужского запаха, я всерьез запаниковала. Джек почувствовал неладное и, пока бегал в ванную, поспешно одеваясь и собирая вещи, то и дело останавливался и спрашивал, что случилось.

– Ничего, все в порядке, – щебетала я с вымученной улыбкой и чересчур жизнерадостным, напоминавшим дешевый яркий пластик тоном. Наверное, он решил, что у меня крыша поехала.

Но, честно говоря, я просто тряслась от страха. К чему мы пришли в итоге знаменательного Разговора? Что будем продолжать видеться? Ничего не скажешь, прекрасно, но что это означает? Мы провели вместе только второй уик-энд, и, разумеется, речи не шло о том, что в жизни каждого не будет других знакомств и других свиданий. Ни один мужчина, по крайней мере, из тех, кого я знаю, не согласится на это после двух уик-эндов. Значит, будем продолжать переговариваться по телефону и, возможно, изредка встречаться, что казалось вполне резонным, если не считать одной мелочи: я, похоже, влюбилась в этого парня. А это означало, что, когда угли прогорят и я обнаружу, что он продолжает ухаживать за другими девицами, или ручеек звонков сократится до одного в неделю, а потом и вовсе иссякнет, что останется мне? Все это мы уже проходили, и не раз, и не два. Поэтому я и пообещала себе, что больше никогда не окажусь в подобной ситуации.

И неужели я действительно согласилась все рассказать Мадди? На самом деле я совсем не была уверена, что хочу это сделать. Понятно, что я перед ней виновата и как порядочный, обладающий моральными принципами человек просто обязана была облегчить душу, но, уж если быть откровенной, эта перспектива не слишком меня привлекала. При каждом очередном разговоре подруга казалась все более безутешной из-за разрыва с Харрисоном. С Джеком. Разве признание в том, что я встречаюсь с ее бывшим, не означало посыпать солью кровоточащую рану ее сердца? И какой в этом смысл, если все это только вопрос времени, прежде чем Джек разобьет и мое сердце? Стоило ли рушить старую дружбу из-за человека, жить с которым долго и счастливо нет ни малейшего шанса и никаких надежд?!

Необходимо было как можно скорее начинать борьбу за выживание.

За стеной слышались шаги и приглушенная музыка. Значит, Макс дома: кто, как не он, поставил «Рилэкс» группы «Фрэнки едет в Голливуд» на повтор и полную громкость? Басовый аккомпанемент бил по ушам.

Поэтому я постучалась к нему. Но он упорно не хотел отвечать, пока я, наконец, не закричала:

– Я знаю, что ты тут, кретин! Немедленно впусти меня! Дверь чуть приоткрылась, и Макс недовольно уставился на меня.

– Прости, не слышал, – хмуро буркнул он, открыл дверь чуть пошире и заглянул мне за спину.

– Ты одна?

– Да, а что? Плетешь заговоры по захвату мира? Где ты был? Сто лет тебя не видела.

– Не хотелось ни с кем общаться, – пояснил Макс, отступая, чтобы дать мне пройти.

– С каких это пор? И почему ты не захотел поужинать со мной и Джеком?

– Работы много, – пожал он плечами.

– Ну да, – кивнула я, встав перед ним с угрожающе скрещенными на груди руками. Так легко он у меня не отделается! – И что же тебе в нем так не понравилось?

– Ничего… то есть я едва с ним словом перемолвился. Вроде бы вполне нормальный, – плел Макс, даже не делая усилий казаться искренним. Обычно Макса хлебом не корми, только дай посплетничать о моих парнях и злорадно перечислить все недостатки: безвольный подбородок, безвкусная обувь, наглый гогот или, не дай Боже, напыщенность. Он не щадил никого, включая самых близких друзей. Но эпитет «нормальный» показался мне куда более уничижительным, чем, скажем, возможные насмешки над прической Джека или его манерой говорить или одеваться.

– Ладно, можешь не продолжать, – вздохнула я и села на диван, поджав ноги. Фрэнки и его команда орали «Рилэкс» четырехсотый раз подряд. Я взяла пульт и заткнула их.

– Чувствуй себя, как дома, – разрешил Макс, садясь рядом.

– Мне нужно с тобой поговорить.

– О чем?

– Твой друг Такер все еще свободен?

– А что? – опешил Макс.

– Договорись о встрече… то есть о свидании, – попросила я.

Макс, сбитый с толку, покачал головой:

– А как же этот самый Джек? Разве он не уехал всего десять минут назад?

Значит, Макс следил за нами?! Не будь я так измучена собственными комплексами, может, и смогла бы докопаться до сути проблемы Макса и его странного поведения. Но мои нервы и без того не выдерживали, так что и Максу, и всему тому, что зрело в мутных глубинах его извращенного умишка, придется подождать.

– Да, он вызвал такси и уехал в аэропорт, – подтвердила я.

– И… между вами все кончено?

Я попыталась проигнорировать нотки надежды в его голосе.

– Не думаю.

– И что тогда? Ты больше по нему не страдаешь?

Я вздохнула.

– Хотелось бы, но, к сожалению, все наоборот. Мало того, боюсь, я немного запуталась. Слишком все это затягивает, поэтому и хочу, чтобы ты свел меня с Такером, – пояснила я со всей доступной ему логикой.

Как раз то, что мне нужно: свидание с другим парнем, в точности таким же обаятельным и красивым, как Джек. Может, мне удастся разглядеть, что, кроме него, есть и другие, только без такого хвоста проблем и сложностей. И тогда моя влюбленность в Джека предстанет в истинном свете. Увлечение. Страсть. Мимолетный роман. Секундное помрачение ума. Но не любовь. Конечно, не любовь.

Такер Фицпатрик был идеальным кандидатом. Я знала его, еще, когда он встречался с Диной, своей девушкой. Странной они были парочкой: Такер отличался особой, мальчишеской, своеобразной красотой в стиле Хью Гранта и, кроме того, очень умен и добр. В последний раз мы виделись на одной из вечеринок Макса и долго оживленно спорили о Вуди Аллене. Такер считал, что его фильмы внесли большой вклад в американскую культуру, я же утверждала, что репутация Аллена сильно раздута, а его так называемое «творчество» – не более чем многозначительное дерьмо. Такер горячо отстаивал свою точку зрения, цитируя целые монологи из фильмов «Энни Холл» и «Преступления и проступки». Я же настаивала на том, что Аллен страдает тяжкой формой нарциссизма, все его картины – раздутые сексуальные фантазии жалкой личности и вечного неудачника, мечтающего о женщинах не своего круга, а в доказательство приводила «Все говорят, что я люблю тебя», «Великую Афродиту» и «Загадочное убийство в Манхэттене». Такер пытался парировать мои доводы, приводя в пример «Пули над Бродвеем», но я нанесла решающий удар, напомнив жутчайший бред «Сцен в торговом центре», и вынудила Такера признать поражение.

Дина, с другой стороны… как бы выразиться поточнее… – корова неумытая. Нет, она, конечно, не уродина, хотя низкий рост и приземистая фигура никого не красят, да и волосы ее почему-то всегда выглядели сальными. Кстати, она никогда не прилагала усилий, чтобы выглядеть хоть сколько-нибудь поприличнее. Новая прическа, немного румян и хороший пинцет для бровей могли бы разительно изменить ее внешность, но, увы, Дина, кажется, понятия не имела о существовании подобных вещей. Зато у нее был выдающийся интеллект, остроумие, неизменно веселое, жизнерадостное настроение, и Такер, похоже, обожал ее. Когда они разошлись… причем это она его бросила и вышла замуж за коллегу, с которым все это время изменяла Такеру, – тот был безутешен, и я точно знаю, постоянно приставал к Максу, чтобы тот познакомил его с девушкой (правда, если я верно припоминаю, он упоминал о модели, но, поскольку наверняка хотел заставить Дину ревновать, трудно его осуждать).

Такер нравился мне как человек, и я всегда уважала его за любовь к женщине, которая, подобно мне, была далека от идеала красоты. И он казался чудесным кандидатом для первого пункта моей новой программы «Забудь Джека».

– Итак, позволь уточнить: ты по уши втрескалась в мистера Британца, – начал Макс.

– Он американец, как тебе известно, – перебила я.

– Какая разница? Ты втрескалась в мистера Британо-американца, и это доводит тебя до белого каления. Поэтому ты желаешь, чтобы я обманом свел тебя с лучшим другом?

– Обманом? Нет, Такер мне действительно нравится. И я хотела бы с ним встречаться.

– Чтобы отвлечься от мыслей о парне, в которого ты влюбилась! Нехорошо, Клер, – покачал головой Макс с видом благочестивого неодобрения, что на него не похоже. – Даже если бы я согласился так подло поступить с Такером, чего никогда не случится, все равно не выйдет: у него уже есть девушка.

– Вот как, – пробормотала я, снова плюхнувшись на диван. Значит, и тут обломилось…

– Однако если действительно хочешь, чтобы я тебя с кем-нибудь познакомил, – задумчиво протянул Макс, – есть еще один парень, который, возможно, пойдет на такое.

– Правда? – встрепенулась я. – Я его знаю? Как его зовут? Какой он?

– Нет, с Кукси – кстати, его зовут Гэри Кукси – ты не знакома. Он фотограф, хотя в основном спортивный. И очень… занятный.

Последнее сразу меня насторожило. Не слишком обнадеживающая характеристика для свидания вслепую. Еще хуже, чем прилагательное «милый», что, как всякий знает, всего лишь кодовое обозначение для «жутко уродливый».

– И почему ты вдруг решил навязать его мне, если считаешь такой уж угрозой для Такера? – поинтересовалась я.

– Кукси не так чувствителен. И не такой близкий друг, так что можешь сколько угодно терзать его списком своих правил, чего можно и чего нельзя с мужчинами, а я спокойно умою руки.

Мне не понравился блеск в глазах Макса, но выбора не было. Я, можно сказать, женщина отчаявшаяся, настолько отчаявшаяся, что готова была нарушить одно из главных правил отношений с мужчинами, а именно – никогда не назначать свиданий вслепую. Но на этот раз я делала это не для того, чтобы встретить своего единственного мужчину, а с прямо противоположной целью: забыть. И готова была пойти на многое, даже если придется уговаривать всех приятелей свести меня с холостыми дружками подходящего возраста.

Свидание с Занятным Гэри было назначено на следующую пятницу. Я, разумеется, ничего не сказала Джеку, хотя мы разговаривали в четверг. Правда, упомянула, что завтра вечером меня не будет дома в то время, когда он обычно звонит, потому что я собираюсь на вечеринку к друзьям. Было немного стыдно, хотя, нужно признать, при наличии некоторой практики ложь дается легче. На душе стало еще противнее, когда он попросил позвонить, если я вернусь не слишком поздно.

– Или если заявишься утром, а я еще не успею уйти на работу, – добавил он.

– Не хочу тебя будить, – запротестовала я.

– Пустяки! Как это я проведу целый день, не поговорив с тобой? – возмутился Джек.

Услышь я от кого-нибудь другого эти сиропные излияния, у меня бы мигом заболели зубы. Но из уст Джека это звучало трогательно мило. И романтично. Я мечтательно улыбнулась и принялась накручивать на палец телефонный шнур. Значит, это и есть любовь? Бесстыдное воркование?

Я пыталась урезонить себя, напомнив, что мы еще не достигли той стадии, когда влюбленные начинают называть друг друга «моя прелесть». У меня неизменно чесались руки придушить идиотов наравне с кретинами и болванами, которые имеют наглость так разговаривать во время фильма.

Кроме того, вдруг показалось, что во время нашей последней встречи между нами завязались куда более тесные отношения, чем я ранее предполагала. Это означает, что я собиралась изменить Джеку с этим типом Гэри, а ведь раньше мне не приходилось обманывать своих мужчин. Я считала это нечестным, гнусным и аморальным. Разумеется, не то что супружеская измена, но весьма похоже. Но что нынче говорят мужчины и женщины, вступая в моногамные отношения? В юности, только начиная встречаться с молодыми людьми, я была уверена, что решающий фактор прочной связи – секс. Не мимолетный романчик, разумеется, а секс после четвертого или пятого свидания. Но потом я после бесчисленных горьких ошибок и унижений усвоила, что мужчины так не думают. В их представлении моногамия – нечто включающее обмен кольцами, да и после этого они предпочитают не торопиться с окончательным решением. Я всегда считала, что мужчины после тридцати – всего лишь более взрослые, более умудренные жизнью модификации своих двадцатилетних собратьев, но после встречи с Джеком усомнилась в этом. Может, бывают на свете и зрелые мужчины?

В пятницу вечером, ровно в семь, Гэри заехал за мной. Мы проговорили по телефону достаточно долго, чтобы назначить время встречи. Я была одета в обычную униформу выходного дня: черный свитер с треугольным вырезом, темные джинсы и черные сапоги (на низком каблуке, потому что Макс не сказал, какого роста Гэри, возможно, из зловредности желая навязать мне клона Бонапарта). Кукси прибыл вовремя, позвонил, и после обмена не слишком связными репликами по домофону я пообещала немедленно спуститься.

– Гэри? – спросила я единственного стоявшего на крыльце мужчину. И попыталась не попятиться, когда тот кивнул. Передо мной возвышалась гора жира. Круглый, как мяч, от пухлых щек до трясущегося брюха. Я бы не удивилась, узнав, что до сей поры самые тесные отношения у него были с диваном и местным разносчиком пиццы.

Не будь такой придирчивой, упрекнула я себя. А вдруг он окажется чудесным человеком? Кстати, я всегда выступала против общества, установившего немыслимые стандарты для женщин и требующего, чтобы все мы выглядели как топ-модели. Так что с моей стороны было бы лицемерием осуждать Гэри за неуклюжую фигуру и отсутствие стальных мускулов. Да и выглядел он довольно забавно: вроде молодого безбородого Санта-Клауса.

Изобразив улыбку, я протянула ему руку:

– Привет. Я Клер.

– Клер? Это имя для толстушек, – объявил Гэри, хватая мою руку, – ладонь оказалась неприятно потной, – и принимаясь энергично трясти. – Ха! Помните? Это цитата из «Брекфест-клаб». Там еще Джадд Нельсон говорит это Молли Рингоулд.