"Шпион по призванию" - читать интересную книгу автора (Уитли Деннис)

Глава 6 ВЕНДЕТТА

Приняв план Джорджины, Роджер намеревался отправиться в Лондон, произвести там должное впечатление, благодаря природным дарованиям и деньгам, вырученным от продажи драгоценностей, и обеспечить себе благоприятное начало карьеры. С того момента, как он повернет свою лошадь на дорогу к Линдхерсту и Лондону, его будущее должно полностью измениться.

Однако судьба распорядилась, чтобы инстинкт побудил Роджера свернуть к Лимингтону. Во-первых, хотя кобыла, на которой он ехал, всегда предоставлялась ему во время каникул, Роджеру даже в голову не приходило отнять ее у родителей, дабы обеспечить себе средство передвижения; во-вторых, Джорджина внушила ему, что до начала путешествия он должен купить в городе несколько необходимых вещей; в-третьих, он не мог внезапно исчезнуть, не сказав матери ни слова.

Въехав в Лимингтон с запада, Роджер направился мимо церкви вверх по Хай-стрит, затем через низкую арку в конюшенный двор гостиницы «Ангел». Передав кобылу конюху для чистки и кормления, Роджер не сомневался, что здесь она будет в полной безопасности и на следующее утро, так как он не потребует лошадь, ее вернут в конюшню отца. Понимая, что видит маленькую гнедую кобылу в последний раз, Роджер ласково потрепал ее по шее и, повернувшись, побрел в пивную.

День был не рыночный, и в послеполуденный час комната с низким потолком пустовала. Роджер постучал хлыстом по крепкому дубовому столу и, когда появилась розовощекая девица, потребовал стакан ратифии и письменные принадлежности. Девушка принесла напиток, чернильницу, гусиное перо, песочницу и бумагу. Роджер сел за стол и написал письмо матери:

«Моя дорогая матушка!

Пожалуйста, не корите меня слишком сурово, но я твердо решил не отправляться в море. Единственная возможность избежать морской службы — на некоторое время покинуть дом. Только не думайте, будто я голоден и без гроша в кармане. Один хороший друг снабдил меня деньгами, так что я могу о себе позаботиться. Не беспокойтесь, если какое-то время не будете получать от меня писем — я напишу Вам, как только найду прибыльную должность, и, если к тому времени отец смягчится, с радостью вернусь домой обсудить другие планы моего будущего. Ваш любящий, хотя и непослушный сын

Роджер».

Посыпав послание песком, он запечатал его сургучом и положил в карман, зная, что перед отъездом сможет отдать любому человеку в городе и не сомневаться, что его доставят по адресу.

После этого Роджер задумался о предстоящем путешествии. Идти пешком всю дорогу до Лондона было бы глупой тратой времени и сил, тем более что теперь он мог себе позволить воспользоваться каретой. Тем не менее существовало определенное препятствие — его только что обретенное состояние было не в деньгах, а в драгоценностях, и, пересчитав имеющиеся у него деньги, Роджер обнаружил всего пять шиллингов и восемь пенсов.

Обратить безделушки Джорджины в наличные у местного серебряных дел мастера казалось рискованным предприятием. Мастер был весьма угрюмой личностью и наверняка бы заинтересовался, каким образом у парня оказались женские ювелирные украшения. Возможно, он подумает, что Роджер, попав в затруднительное положение, украл их из шкатулки матери, скажет, что ему нужно время для определения стоимости драгоценностей, и в тот же вечер отнесет их леди Мэри.

Мысль о своей коробке с деньгами, оставшейся в доме, растревожила воображение Роджера. В ней было более чем достаточно золота и серебра, чтобы оплатить поездку в карете до Лондона, если только ему удастся до нее добраться. Роджер не однажды среди ночи отправлялся на прогулку вместе со своим другом Джеком Бондом, в то время как мать думала, что он мирно спит в своей кровати, и возвращался домой под утро через окно спальни. Роджер спросил себя, осмелится ли нанести ночью тайный визит в свою комнату с целью ограбить собственную коробку с деньгами, и решил, что дело того стоит, так как он сможет прихватить заодно другие полезные вещи, которые в данный момент не в состоянии купить. Правда, придется подождать, пока все в доме улягутся спать, но несколько часов задержки ничего не изменят.

Добыв деньги, нужно будет отправиться пешком в Саутгемптон. До него было целых тринадцать миль, но для крепкого здорового парня это не такое уж большое расстояние. Он сможет добраться туда до рассвета, приобрести место в утренней карете и к вечеру быть в Лондоне.

При мысли о Лондоне его оптимизм значительно убавился. Ему сразу же припомнились рассказы старого Бена о грабителях и мошенниках. Роджер плохо представлял себе, сколько могут стоить драгоценности Джорджины, но предполагал, что сумма, скорее всего, колеблется между двумя и пятью сотнями гиней. Появляться в Лондоне с таким сокровищем означало искушать судьбу, но каким же образом он может от них избавиться?

И в Саутгемптоне, и в Уинчестере, если он решит прервать там свое путешествие, есть золотых дел мастера, которые честно уплатили бы ему за драгоценности, но вопрос заключался в том, захотят ли они иметь с ним дело. Не начнут ли интересоваться, где парень его возраста мог раздобыть такое множество золотых цепочек, брошей и браслетов? Роджер не мог придумать правдоподобного объяснения. Если его задержат и проведут расследование, то он будет с позором возвращен к отцу.

Чем больше Роджер думал о трудностях превращения драгоценностей в деньги, тем сильнее его беспокоила эта проблема. Если бы в Лондоне был человек, которому он доверял и к которому мог обратиться сразу по приезде, операцию удалось бы осуществить быстро и безопасно, но у него там не было ни единого знакомого, а попытка продать ювелирные изделия в провинциальных городах казалась ему чреватой расспросами и задержкой.

Перед его мысленным взором мелькнула элегантная фигура Друпи Неда, возбудив в нем минутную надежду. Роджер чувствовал, что может полностью довериться эксцентричному молодому аристократу, который, учитывая страсть к драгоценностям, возможно, купит у него весь комплект или, по крайней мере, организует продажу и проследит, чтобы Роджера не обманули. Но вопрос в том, находится ли Нед в Лондоне.

Все говорило за то, что его там нет. В это время маркиз Эймсбери наверняка пребывает в своем поместье Норман-руд в Уилтшире, а Нед должен провести с семьей не менее двух недель, прежде чем отправиться в большое путешествие. Не исключено, что он на несколько дней заедет в Лондон перед отбытием на континент, но было невозможно определить, когда именно это произойдет; к тому же он может отплыть во Францию более прямым путем из Саутгемптона.

В любом случае вряд ли стоит рассчитывать, что Друпи Нед окажется в лондонском доме лорда Эймсбери до середины августа, а до этого времени сельский паренек с весьма небольшой суммой наличных и кучей драгоценностей рискует стать жертвой акул, обитающих в мутных водах бедных кварталов столицы.

Пока Роджер ломал себе голову над насущной проблемой, входная дверь открылась и в пивную вошел Дэн Иззард. Приветствовав Роджера веселым возгласом «Добрый день, юный сквайр!», контрабандист подошел к узкому прилавку и постучал по нему пустой кружкой. Служанка вышла из задней комнаты и улыбнулась ему.

— Мастер Трэтл здесь? — осведомился Дэн и, когда девушка кивнула, добавил: — Тогда приведи его, и я тебя отблагодарю.

Пару минут спустя в комнате появился крепкий краснолицый трактирщик и спросил, что нужно Дэну.

Контрабандист бросил через плечо настороженный взгляд на Роджера, потом склонился над прилавком и, понизив грубый голос, заговорил с трактирщиком.

Роджер был все еще поглощен своими делами и сначала не обращал на разговор особого внимания. Очевидно, Дэн, зная Роджера, не слишком интересовался, прислушивается тот или нет, и Роджер пришел к выводу, что контрабандист договаривается о доставке новой партии нелегального спиртного для трактира. Но при взгляде на широкую спину Дэна ему в голову пришла внезапная мысль.

Несколько минут двое мужчин продолжали говорить вполголоса.

— Это меня устраивает, — наконец заявил Дэн. — Значит, через четыре ночи. — И он отвернулся от трактирщика.

— Дэн! — окликнул его Роджер. — Не хотите выпить со мной?

Контрабандист задержался на пути к двери:

— Конечно, мастер Роджер. Я никогда не отказываюсь от глотка хорошей выпивки. Думаю, маленькая кружка рома пойдет мне на пользу.

Мистер Трэтл налил ему ром и исчез, чтобы возобновить послеполуденный сон. Дэн, улыбаясь, взял кружку и сел за стол Роджера.

— За вашу долгую жизнь, молодой господин, — сказал он, подняв кружку. — Вы здорово подросли после нашей прошлой встречи, и скоро нам придется называть вас «мистер Брук».

— Ваше здоровье, Дэн. — Роджер улыбнулся в ответ и отхлебнул свой напиток. У него уже был готов план, для которого требовалось лишь небольшое искажение фактов. — Мой отец раздобыл для меня мичманский патент, и я надеюсь через месяц или два отплыть в море.

— Вот это да! Вас ожидает прекрасная жизнь, мастер Роджер.

— Не сомневаюсь. Но к такой жизни нужно привыкнуть, и это меня беспокоит. Я умру от стыда, Дэн, если меня стошнит, как только мой корабль выйдет из порта.

— А почему такое должно случиться, мастер Роджер? — удивленно спросил Дэн. — Я часто видел, как вы в ветреную погоду плавали на маленькой яхте вокруг острова и казались веселым и довольным.

— Это другое дело, — возразил Роджер. — Когда большой корабль выйдет в открытое море, меня может сразу же стошнить.

— Не такая уж это большая разница. Конечно, в бурю даже многих крепких мужчин выворачивает наизнанку, но при хорошей погоде вам нечего бояться.

Роджер вздохнул и уставился в свой стакан:

— Я должен быть уверен, что не покажу себя слабаком. Понимаете, я еще никогда не плавал дальше, чем вдоль берега до Пула или Саутгемптона, и не представляю, как чувствуешь себя, пересекая Ла-Манш.

— Говорю вам, тут нет никакой разницы, — заверил его Дэн, но теперь он смотрел на парня с сочувствием, думая, что какой-то старый морской волк, очевидно, напугал его рассказами о волнах высотой с горы и внушил ему, будто открытое море постоянно бушует.

Заронив эти мысли в голову контрабандиста, Роджер притворился, что не хочет больше говорить о своих тревогах, и спросил:

— Как ваши дела, Дэн?

— Недурно, мастер Роджер. Меня беспокоит только одно. Этот ублюдок Олли Никсон поклялся добраться до меня, и пару раз это ему едва не удалось.

Роджер знал, что Дэн имеет в виду старшего акцизного чиновника округа, чьей главной обязанностью была борьба с контрабандой, но горечь в голосе Дэна заставила его осведомиться:

— А почему мистер Никсон затаил против вас такую злобу, Дэн?

— Из-за происшествия прошлой зимой неподалеку от Пула. Младший брат Олли Никсона командовал отрядом береговой охраны. Они поймали нескольких ребят, которые, только что высадившись на берег, везли груз на лошадях по ущелью, и тут-то все и случилось.

— Я слышал об этом, — припомнил Роджер. — Один из контрабандистов ударил младшего мистера Никсона дубинкой по голове, и тот умер. Судьи всегда были снисходительны к контрабандистам, но убийцу они бы не пощадили, а это было настоящее убийство. За поимку преступника назначили большое вознаграждение.

— Да, не меньше пятидесяти гиней тому, кто выдаст сообщников и даст показания в суде. Но им так и не удалось поймать того дьявола, который это сделал.

— Значит, Олли Никсон думает, что вы замешаны в убийстве?

— В том-то и дело, мастер Роджер. Хотя Бог свидетель, я приказывал своим ребятам при первом же появлении береговой охраны бросать груз и бежать. Лучше потерять груз, чем ввязаться в драку и убить человека.

— Вы правы, Дэн. Жаль, что Никсон так хочет повесить на вас это убийство.

— Этого он никак не может сделать. Но Олли вбил себе в голову, что в ту ночь к берегу приставал мой люггер и один из моих ребят прикончил его брата. Поэтому он поклялся всеми правдами И неправдами добраться до меня.

— Вы снова отплываете, не так ли? Я был вместе с отцом в оранжерее, когда вы приходили к нам прошлой ночью и что-то говорили о новом путешествии.

— Да, мы отплываем из реки с отливом, вскоре после полуночи.

— Возьмите меня с собой, Дэн, — попросил Роджер.

Контрабандист выпучил глаза и быстро покачал головой:

— Нет, мастер Роджер. Это чистое безумие. Если капитан узнает, он никогда мне не простит.

— Ничего он не узнает, — твердо заявил Роджер и добавил изобретенную на месте выдумку: — Отец думает, что я останусь ночевать в доме полковника Тереби, а так как они с полковником не общаются, он никогда не узнает, что меня там не было.

Дэн снова покачал головой:

— Нет, так не пойдет. Нас не будет три дня, и мы сможем высадиться только на четвертую ночь.

— Вот и прекрасно! — подхватил Роджер. — Я планировал погостить у Тереби неделю. Мне ничего не стоит вечером съездить верхом в Хайклиф, принести извинения и сообщить, что не приеду к ним до субботы.

— Моим ребятам это не понравится. Они знают, что джентльмены — наши добрые друзья, но будут возражать, если кого-то из них посвятят в секреты игры.

— Пожалуйста, Дэн! — взмолился Роджер. — Такое путешествие — как раз то, что мне нужно перед поступлением во флот.

— Нет, мастер Роджер, это слишком рискованно. Если с вами что-нибудь случится, на меня обрушится половина джентри 29 со всего графства.

— А что может случиться? Даже если нас всех поймают, мое присутствие пойдет вам на пользу. Не станут же судить за контрабанду сына адмирала Брука.

— В этом что-то есть. Но все-таки я не могу…

— Слушайте! — сказал Роджер. — Я сделаю так, что вы не прогадаете. Возьмите меня на борт, и я заплачу вам пять фунтов.

Темные глаза контрабандиста алчно блеснули. Несмотря на солидную прибыль, извлекаемую из каждой поездки, он ни в коей мере не был богатым человеком. Время от времени ему приходилось избавляться от груза из страха быть схваченным, и каждый такой случай лишал его многомесячного заработка, добытого тяжелым и опасным трудом. Из-за вендетты мистера Никсона путешествия стали куда опаснее, и его часто вынуждало к ним только ворчание безденежного экипажа. Ему приходилось платить наличными за товар, который он брал на борт, так что лишние пять фунтов пришлись бы весьма кстати. И все же он колебался.

Видя нерешительность контрабандиста, Роджер атаковал с новой силой:

— Умоляю вас, Дэн, возьмите меня! Если, как вы говорите, море посреди пролива такое же спокойное, как у острова, то поездка во Францию и обратно — как раз то, что мне необходимо для чувства уверенности. Когда осенью я поступлю служить на корабль, мне это здорово поможет.

Дэн Иззард был добродушным человеком — просьбы Роджера его тронули до глубины души, и он отбросил последние сомнения.

— Ладно, я возьму вас. Но помните: никаких фокусов! На борту «Сэлли Энн» вы уже не молодой хозяин, и будете делать то, что вам прикажут.

— Обещаю, Дэн, — с энтузиазмом согласился Роджер.

— Тогда приходите к полуночи на причал Нортовера, — сказал Дэн. — Мы отплываем оттуда, и отлив никого не будет дожидаться.

Допив ром, контрабандист заложил за левое ухо кисточку вязаной шапки и, простившись с Роджером, вышел из трактира.

Роджер был очень рад тому, что убедил Дэна взять его с собой, так как не сомневался, что эта поездка решит беспокоящую его проблему. Он знал, что французские власти абсолютно равнодушны к тому, будет ли оплачен в Англии груз спиртного, вывезенный из Франции, законным или незаконным способом. Следовательно, Дэн погрузит товар открыто в одном из французских портов — возможно, в Гавре. Они пробудут там не менее дня, и Роджер без труда сумеет сбыть свои сокровища французскому золотых дел мастеру.

Роджер часто слышал, что каждого хорошо одетого и воспитанного англичанина во Франции считают богатым милордом, поэтому имеющиеся у него драгоценности не должны возбудить там большого подозрения. Более того, даже если золотых дел мастер, которому Роджер их предложит, заподозрит, что они краденые, он сразу же увидит, что драгоценности английского происхождения, и, не имея причин опасаться английских законов, без колебаний купит их, если сможет заключить прибыльную для себя сделку.

Роджер уже видел себя благополучно возвращающимся в Англию в ночь с субботы на воскресенье с кучей золотых монет, которые в понедельник может поместить в лондонский банк. Поздравив себя с успехом, он вызвал служанку, уплатил ей восемь пенсов за напиток и вышел из «Ангела».

До появления Дэна Роджер размышлял, чем ему заняться в течение нескольких следующих часов. Так как он не мог торчать в пивной до ночи и не хотел слоняться по городу, опасаясь встретить кого-нибудь из домашних, кто сообщит ему, что отец его разыскивает, он решил где-нибудь спрятаться. Лес за городом предлагал множество укрытий, но Роджеру не хотелось уходить слишком далеко и утомлять себя, возвращаясь пешком в темноте, поэтому он решил провести долгий летний вечер на кладбище.

Пройдя назад по Хай-стрит, он свернул к кладбищу и обнаружил, что там, как он и рассчитывал, никого нет. Направившись в дальний конец, он нашел заросшую травой впадину между большим надгробием и оградой и удобно в ней устроился. Некоторое время Роджер думал о Джорджине, но вскоре заснул, утомленный полным событиями днем.

Проснувшись, он увидел, что совсем стемнело, и в панике вскочил, опасаясь, не проспал ли он время свидания с Дэном. Через минуту послышался бой часов на ратуше. Сосчитав удары, Роджер облегченно вздохнул: было только десять.

Роджер слегка поежился, осознав, что находится один на кладбище в полной темноте. Смутные очертания белых надгробий походили на привидения. Быстро пробравшись между ними, он вышел на дорогу и, задыхаясь, с колотящимся сердцем, добежал до Хай-стрит. Улица была пуста; большинство жителей города уже легли спать, и свет горел лишь в верхнем окне Монмут-Хаус на углу Черч-Лейн.

Отдышавшись, Роджер перешел улицу и двинулся по ней мимо окон магазинов с закрытыми ставнями и примостившихся между ними жилых домов, но, не доходя до ратуши, свернул направо, в узкий проход между двумя зданиями. Переулок, именуемый Эшли-Лейн, имел в длину менее сотни ярдов, но переходил в тропинку, тянущуюся вниз между полем с одной стороны и обнесенными стеной лугом и огородом его собственного дома — с другой.

Теперь, когда его глаза привыкли к полумраку летней ночи, Роджер мог различить квадратные очертания дома и высокие деревья рядом с ним. Две минуты ходьбы — и он оказался у дороги, куда выходили конюшенные ворота дома. Они были заперты, как и следовало ожидать, но Роджер легко взобрался на них и спрыгнул вниз. В этот момент часы на ратуше пробили следующие полчаса.

Керли, ирландский волкодав, вышел из конуры и злобно зарычал. Роджер тихо заговорил с ним, и при звуках хорошо знакомого голоса собака успокоилась, встряхнулась, звякнув цепью, и вернулась в конуру. Пройдя двор на цыпочках, Роджер вошел в сад и, осторожно ступая по траве, начал обходить дом в поисках признаков бодрствования кого-либо из его обитателей.

Выйдя на лужайку, Роджер с тревогой увидел, что за занавесками окон библиотеки горит свет. Очевидно, отец ждал его там. С минуту он стоял в нерешительности, охваченный страхом при мысли о том, что с ним произойдет, если его поймает взбешенный родитель. Роджер не осмеливался войти внутрь, но каким-то образом ему было необходимо добраться до полуночи до его коробки с деньгами. Оставалось только ждать и надеяться, что вскоре отец пойдет спать.

Спрятавшись в беседке, Роджер медленно сосчитал до тысячи, потом снова шагнул за угол дома. Свет все еще горел. Вернувшись в беседку, Роджер поклялся себе, что не выйдет оттуда до следующего боя часов на ратуше, так как ему казалось маловероятным, что отец продолжит бдение после одиннадцати.

Он ждал, снедаемый нетерпением, но когда часы пробили снова, к его удивлению и досаде оказалось, что только без четверти одиннадцать. Тем не менее Роджер снова обошел вокруг дома, чтобы испытать лишь очередное разочарование.

Возвратившись в беседку, он сообразил, что не обедал и очень голоден. В саду было много фруктов, и хотя они не могли заменить обед, все же это было лучше, чем ничего, тем более что их поиски помогут скоротать время вынужденного ожидания. Ступая на цыпочках по дорожке, Роджер прошел сквозь арку во фруктовый сад и направился к западной стене, возле которой стояли сливовые деревья. Большинство плодов еще не созрело, но он знал каждое дерево в саду и двинулся прямиком к пурпурной сливе, с которой уже готовились собирать урожай. Съев несколько плодов, Роджер атаковал куст малины, но она оказалась невкусной без сахара и сливок, поэтому он перешел к южной стене, где росли персики и нектарины. Обнаружив, что все ранние сорта лишены плодов для вчерашнего обеда по случаю возвращения отца, он подошел к абрикосам и стал есть их, пока не насытился.

Наконец часы начали бить одиннадцать. Сдерживая нетерпение, Роджер заставил себя еще раз сосчитать до тысячи, затем вышел из сада и снова обогнул угол дома. Свет в библиотеке по-прежнему горел.

В отчаянии Роджер стал спрашивать себя, осмелится ли он войти в дом, зная, что отец еще не лег. Комната Роджера находилась в задней части дома, и он, наверное, смог бы пробраться туда незамеченным, но, чтобы уложить вещи, ему придется зажечь свет, а дверь комнаты выходит на лестничную площадку. Если отец решит отправиться спать, то заметит свет под дверью. Поэтому Роджер решил не рисковать.

Но если он не доберется до коробки с деньгами прежде, чем придет время идти на причал Нортовера, весь его план рухнет. Роджер пообещал Дэну пять фунтов, и контрабандист, не увидев денег, может отказаться взять его на борт. Роджер мучился сомнениями, переминаясь с ноги на ногу, и тут свет погас.

Его облегчение быстро вытеснила новая волна нетерпения. Нужно было дать отцу время запереть двери и лечь в постель. Боясь, что его заметят из окна, Роджер быстро отступил к беседку и сел там, считая секунды. Наконец часы пробили четверть двенадцатого. Он не мог больше ждать и потихоньку двинулся к внутреннему двору у задней стены дома.

Буфетная старого Бена представляла собой единственный проход, связывающий старое крыло с новым зданием. Взобравшись на ее крышу, Роджер мог легко достичь окна своей спальни. С бешено колотящимся сердцем он вскарабкался к дождевой бочке и, подтянувшись, влез на низкую крышу. Окно его спальни, приоткрытое на фут, слегка заскрипело, когда Роджер поднял стекло до отказа, и он застыл, прислушиваясь. Из комнаты не доносилось ни звука, и Роджер скользнул внутрь.

В спальне была кромешная тьма, но его пальцы вскоре нащупали трутницу, и он зажег свечу. Мысленно Роджер уже составил перечень вещей, которые намеревался взять, и без промедления принялся собирать их, стараясь двигаться бесшумно. Его гигантская тень колыхалась на стенах и потолке.

Прежде всего Роджер открыл коробку с деньгами. На протяжении нескольких последних лет он ничего в нее не клал, но в ней хранилась большая часть денежных подарков, полученных им в детские годы. Он быстро пересчитал монеты — набралось пятнадцать гиней золотом и горсть серебряных крон. Порадовавшись, что денег оказалось значительно больше, чем он предполагал, Роджер сбросил верхнюю одежду и быстро облачился в свой лучший костюм из голубого сукна, а поверх надел зимнее пальто. Достав из сундука просторную кожаную сумку, запихнул в нее смену белья, пару отделанных серебром пистолетов (подарок матери к его пятнадцатилетию), модные туфли с серебряными пряжками и еще несколько вещиц, которые могли оказаться полезными. В один карман он сунул деньги, а в другой — узелок с драгоценностями Джорджины, оставил в ящике туалетного стола письмо, которое написал матери, поспешно огляделся, задул свечу и вылез в окно.

Быстро миновав сад, Роджер двинулся по газону к восточному краю террасы, отодвинул засовы маленькой калитки в высокой ограде, а когда вышел наружу, свернул на подъездную липовую аллею и пустился бежать, опасаясь, что слишком долго собирал вещи и не успеет добраться до причала к полуночи. Но прежде чем Роджер одолел половину пути, часы на ратуше пробили без четверти двенадцать, и он со вздохом облегчения сбавил темп. Крутой улочкой между старыми домами он спустился от аллеи к воде.

Роджер сразу же узнал «Сэлли Энн», хотя на фоне ночного неба можно было различить лишь силуэты мачт и оснастки, но он часто видел при дневном свете это длинное быстроходное судно.

Дэн Иззард не пытался делать из отплытия тайну, так как «Сэлли Энн» ничем не выделялась среди суденышек рыбачьей флотилии, которые часто покидали Лимингтон во время ночного отлива или рано утром.

Когда Роджер подошел к борту люггера, его окликнул грубый голос, а из-за кучи брезента чья-то рука подняла фонарь. При его свете Роджер увидел Ника Бартлета — парня, пользовавшегося в порту весьма скверной репутацией.

Роджер спросил Дэна, и Ник ворчливо отозвался:

— Так это вы? Дэн сказал, что вы поплывете с нами, хотя только Сатана знает, зачем вы ему понадобились.

После столь негостеприимной встречи Роджер был рад увидеть бородатую физиономию Дэна, поднявшуюся над люком, и услышать его голос:

— Заткнись, Ник Бартлет! Это никого из вас не касается, к тому же молодой джентльмен щедро платит за проезд. Пожалуйте на борт, мастер Роджер, и не обращайте внимания на грубость этого парня.

Перебравшись через низкий фальшборт люггера, Роджер присоединился к стоящему на корме Дэну и следом за ним прошел в каюту. Там сидели еще трое мужчин, которые в ожидании отлива играли в карты грязной засаленной колодой. Двоих Роджер знал в лицо — Фреда Маллинса, крепкого парня с добродушным лицом, который в молодости был завербован во флот, но дезертировал, и Саймона Фрая, седого загорелого рыбака, несколько лет назад лишившегося своей лодки. Третьим был смуглый жилистый парень с хитрой физиономией. Присутствующие называли его Недом. Позднее Роджер узнал, что прежде он состоял в другой шайке контрабандистов из Боскома, но поссорился с ними и присоединился к Дэну.

Покуда Роджер краем глаза наблюдал за игроками, сидя в тусклой зловонной каюте, минуты снова начали тащиться еле-еле. Он живо представил себе отца, наносящего в его комнату последний визит перед сном, дабы проверить, не вернулся ли сын домой через окно. Увидев беспорядок, отец пускается за ним в погоню. Но Роджер быстро успокоил себя мыслью, что, даже обнаружь отец пустую коробку из-под денег и разбросанную одежду, он никак не догадался бы, куда отправился обладатель этих вещей.

Прошло тридцать долгих минут, прежде чем Ник свесил голову над краем люка и сообщил:

— Прилив начинает убывать, капитан.

Бросив карты, все поспешили на палубу; фонарь был установлен на фок-мачте, и Дэн приказал отдать швартовы. Люггер отошел от причала, и двое мужчин принялись длинными веслами отгонять его подальше от берега. Дэн стал к штурвалу и отдал еще один приказ; моряки положили весла на палубу и поставили кливер. Некоторое время он хлопал на ветру, потом надулся, позволив Дэну направить судно в сторону пролива.

Роджер посмотрел на Лимингтон. За болотами виднелись два маленьких маяка, указывающие вход в гавань, а за ними проступали смутные очертания домов, но длинные варницы для выпарки рассола, с помощью которых город веками снабжал солью всю Англию, получая изрядный доход, терялись в темноте, как и крыша его собственного дома, которую он с легкостью разглядел бы между деревьями в дневное время.

Миновало четверть часа плавания по изгибам реки, и судно подошло к ее устью. Бриз стал свежее, Дэн приказал поднять грот. Роджер присоединился к команде; деревянные кольца затарахтели о мачту, и сверху заколыхалось белое полотнище. Оставив берег по правому борту, они двинулись к западной оконечности острова Уайт.

После долгого сна Роджер не чувствовал усталости и сидел рядом с Дэном, напряженно вглядываясь в темноту. Впереди он различал сигнальный маяк на опасных скалах Нидлс, а слева — приветливые огни гавани Ярмута, но справа, на «большой земле», не обнаруживалось ни малейших признаков человеческого присутствия. Тщетно Роджер всматривался в темный горизонт в поисках башни Хайклифа — она была скрыта во мраке. Он мог лишь представить себе место, где должна находиться башня, думая о прекрасной Джорджине и спрашивая себя, вспоминает ли она о нем или уже спит в большой теплой постели, на которой они недавно делили ее сокровища.

Обойдя Нидлс, стараясь держаться подальше, Дэн направил люггер в открытое море. Через полчаса после того, как был взят новый курс, Роджер, оглянувшись в сторону кормы, увидел в темноте позади белую полосу пены.

— Дэн! — возбужденно прошептал он. — Нас преследуют! Посмотрите на корму! Только нос корабля может так пенить воду!

— Спокойно, парень, — с непривычной фамильярностью отозвался Дэн. — В нашем ремесле больше тайн, чем ты думаешь.

К удивлению Роджера, он приказал погасить огни и убрать паруса, после чего люггер лег в дрейф. Пена, казалось, на глазах поднималась вверх, достигнув абсолютно ненормальной высоты, и Роджер внезапно понял, что белые буруны вскипают в основании пирамиды. Приглядевшись, он различил очертания выкрашенного в белый цвет корабля. Вскоре стали видны мачты и паруса. Маленькая двухмачтовая шхуна появилась из мрака, словно корабль-призрак, и, догнав «Сэлли Энн», сбавила скорость.

Со шхуны послышались окрики. Дэн поднял кливер, и после недолгих маневров суда оказались борт к борту. Кормовой подзор шхуны был чуть выше люггера, и, склонившись над ним, члены ее экипажа могли беседовать с Дэном, не повышая голоса.

Произошел краткий обмен вопросами и ответами, и Дэн сказал Роджеру:

— Беги за своей сумкой, парень. Мы переходим на борт шхуны.

Роджер колебался. Он уже заплатил Дэну пять фунтов и подозревал, что контрабандист, с самого начала не желавший брать его с собой, придумал какой-то трюк, чтобы избавиться от него, оставив у себя деньги. Роджер узнал в подошедшем судне шхуну «Альбатрос» из Ярмута и опасался, что его отправят назад.

— В чем дело, Дэн? — спросил он, стараясь не выдать страха. — Почему я должен переходить на шхуну?

— Не задавай вопросов, — сердито оборвал его Дэн. — Делай что тебе приказано, и поживей.

Будучи не в том положении, чтобы спорить, Роджер отвернулся. Если они вознамерились отослать его домой, он ничего не мог с этим поделать, как не мог и забрать у Дэна свои деньги. Это была первая сделка Роджера с людьми, стоящими вне закона, и теперь он понял, насколько неопытен и какой опасности подвергается в мире, где бедность делает людей бессовестными.

Мысль, что у него еще осталось около четырнадцати фунтов наличными, принесла ему некоторое утешение. Этих денег было достаточно, чтобы добраться до Лондона и прожить там неделю или две. Но внезапно он похолодел: а что если контрабандисты ограбят его дочиста, прежде чем высадить на берег?

Ускорив шаг, Роджер нырнул в каюту, сбросил башмаки и высыпал в них гинеи и кроны, оставив в кармане только мелочь. Охваченный паникой, он вытащил объемистый узелок с драгоценностями Джорджины, судорожно соображая, куда бы его спрятать. Сорвав с шеи шелковый шарф, Роджер расстелил его на столе, развязал узелок, высыпал драгоценности на шарф, потом скрутил его, связал концы в узлы, а в середине перехватил обрывком веревки. Раздевшись, он обмотал длинную неровную колбасу вокруг талии таким образом, чтобы ее придерживал на теле кожаный пояс, и уже надевал рубашку, когда сверху послышался зычный голос Неда:

— Эй! Чего ты там копаешься?

— Сейчас иду! — отозвался Роджер, вылезая на палубу.

К своему удивлению, он увидел, что на борту люггера хозяйничают несколько незнакомцев со шхуны, на которую перебирался экипаж «Сэлли Энн». Очевидно, суда обменивались командами — эта процедура была странной, но в то же время выглядела успокаивающе, поэтому, больше не требуя объяснений, Роджер последовал за Дэном на «Альбатрос».

Вскоре корабли отошли друг от друга под негромкие возгласы прощания.

Когда «Сэлли Энн» скрылась в темноте, Роджер спустился в каюту шхуны. Она оказалась просторнее» и чище, чем на люггере, и располагалось здесь не четыре, а восемь коек. Положив на одну из них сумку, Роджер поднялся на палубу в поисках Дэна, так как чувствовал угрызения совести из-за недавних подозрений, что контрабандист намерен обмануть и ограбить его.

Экипаж был занят установкой парусов, а Дэн стоял на узком полуюте за большим штурвалом.

— Не хочу показаться назойливым, Дэн, — обратился к нему Роджер, — но мне не терпится узнать причину обмена экипажей судами. Может, вы объясните, в чем тут дело?

Контрабандист рассмеялся:

— Почему бы и нет? Ты все равно скоро это узнаешь. Конные полицейские в эти дни кишмя кишат возле Мьюдфорда и Борн-Хит, но на острове Уайт спокойно, поэтому мы и держим там наш груз. Ребята из Ярмута постепенно, по нескольку бочонков зараз, перевозят его в маленьких лодках, которые курсируют взад-вперед.

— Так вот оно что… — пробормотал Роджер. — Но почему вы не могли доставить туда груз на люггере?

— В хорошие дни я так и делал. Но теперь Олли Никсон жаждет моей крови. Мы обменялись судами, чтобы одурачить его. При дневном свете он увидит «Сэлли Энн» и станет гоняться за ней, пока она будет заниматься безобидной рыбной ловлей, а мы тем временем поплывем на «Альбатросе» во Францию.

— Ловко придумано, Дэн.

— Эта уловка срабатывала уже дважды и, даст Бог, сработает снова.

Следующие два часа, пока маленькая шхуна, покачиваясь на волнах, двигалась в ночном мраке, Роджер оставался на палубе. Потом он решил немного поспать. Острые края драгоценностей на поясе причиняли ему неудобство, но их вес был распределен лучше, нежели в кармане, поэтому Роджер предпочел оставить их там и лег на койку, не раздеваясь. Молодым требуется больше сна, чем старикам, и несмотря на то, что Роджер смог поспать несколько часов вечером на кладбище, он заснул снова, едва успев закрыть глаза.

Когда он открыл глаза, было уже светло и его ноздри щекотал сильный запах стряпни. Сев на койке, он увидел, что Фред Маллинс жарит свинину с луком в маленьком камбузе, оборудованном в дальнем конце каюты. Пригладив волосы перед треснувшим зеркалом, прибитым к переборке, Роджер присоединился к бывшему матросу и стал помогать ему накрывать на стол.

Члены экипажа спускались за едой по очереди. Последним пришел Дэн. Позавтракав, он лег вздремнуть, а Роджер поднялся на палубу. Старый рыбак Саймон Фрай теперь стоял у штурвала; шхуна споро двигалась вперед, подгоняемая попутным ветром. День обещал быть погожим. Окинув взглядом горизонт, Роджер не увидел ни одного паруса, за исключением паруса «Сэлли Энн», которая, очевидно, сопровождала их всю ночь и сейчас находилась примерно в миле по левому борту.

Не найдя себе никакой работы, Роджер все утро грелся на солнце, устроившись на свернутом канате. В полдень он снова вместе с экипажем закусил простой и грубой пищей.

Дэн, стоявший у штурвала, поинтересовался самочувствием Роджера, и тот, напрочь забыв о предлоге, изобретенном, дабы уговорить контрабандиста взять его на корабль, весело откликнулся:

— Никогда не чувствовал себя лучше!

— А я что говорил? — рассмеялся Дэн. — Нет никакой разницы между побережьем и серединой пролива. Сейчас мы уже ближе к Франции, чем к Англии. К шести пристанем к берегу.

В первые часы после полудня не происходило ровным счетом ничего, но в начале пятого Ник Бартлет, исполнявший обязанности вахтенного, предупредил:

— По корме парус, капитан.

Накинув петлю каната на одну из спиц рулевого колеса, чтобы оно не меняло положения, Дэн взял подзорную трубу и направил ее в ту сторону, куда указал Ник.

Через пару минут он с проклятием опустил трубу и сообщил:

— Это таможенное судно «Экспедишн». Олли Никсон снова у нас на хвосте.

— Ну, вам-то нечего бояться, — успокоил его Роджер. — Он интересуется не нами, а «Сэлли Энн».

— Будем надеяться, разрази его гром, — пробормотал Дэн.

Капитан «Сэлли Энн», очевидно, тоже заметил таможенника, так как люггер, исполняя роль приманки, начал уходить в сторону, в то время как «Альбатрос» держал прежний курс.

Теперь весь экипаж собрался на палубе и в течение следующего получаса с тревогой наблюдал за таможенным судном. Оно шло с большей скоростью, чем суда контрабандистов, и вскоре стало их настигать. Стремясь не возбуждать подозрений таможенников, «Сэлли Энн» не предпринимала решительных шагов, а отклонилась всего на несколько градусов к западу, так что сначала было невозможно определить, преследует таможенное судно шхуну или люггер.

Однако вскоре ситуация прояснилась. «Сэлли Энн» находилась уже в добрых двух милях, но «Экспедишн» игнорировала ее и под всеми парусами следовала в кильватере «Альбатроса».

— Черт бы его побрал! — выругался Дэн. — Они разгадали нашу уловку и хотят взять нас на абордаж.

— Ну и что? — спросил Роджер. — У вас ведь еще нет контрабандного груза, и они ничего не могут вам сделать.

— Да, — угрюмо согласился Дэн. — До ночи нам некого опасаться, исключая французов. Но Олли Никсон наверняка будет теперь поджидать нас на обратном пути. Убедившись, что на борту «Альбатроса» я и мои ребята, он станет несколько дней патрулировать в этих водах.

Тем временем таможенное судно подошло к шхуне на расстояние окрика, и над водой пронесся зычный голос:

— Эй, на шхуне! Именем короля приказываю лечь в дрейф!

С очередным проклятием Дэн повернул шхуну на шесть градусов; ее паруса безвольно захлопали на стеньгах. Экипаж принялся быстро зарифливать их, пока с «Экспедишн» спускали шлюпку. Команде таможенного судна опыта было не занимать, и через пять минут гичка уже пришвартовалась к корме шхуны.

Грузный краснолицый мужчина поднялся на борт, окинув проницательным взглядом маленькую группу людей.

— Добрый день, мистер Никсон, — поздоровался Дэн с предельной вежливостью, на которую был способен.

— Так это вы, Иззард, — проворчал Никсон. — Я так и думал. Что это вы с дружками делаете на «Альбатросе»?

— Капитан Каммингс одолжил мне шхуну, сэр. В этом нет ничего незаконного.

— Возможно, но кажется чертовски подозрительным, тем более что прошлой ночью вы отплыли из Лимингтона на «Сэлли Энн». Что вы везете, или шхуна гружена балластом?

— Балластом, ваша честь, — с усмешкой ответил Дэн.

Никсон обернулся к старшине, который ступил на борт «Альбатроса» следом за ним:

— Спуститесь в трюм, Хиггинс, и посмотрите, что там.

Дэн удержал старшину:

— Полегче. Если вам приспичило совать нос в чужие дела, то скажу: у нас на борту груз соли, который мы везем в Гавр.

— Так вот оно что, — криво усмехнулся Никсон. — Ладно, Хиггинс, поверим ему на слово.

— Все равно в этом нет ничего незаконного, — настаивал Дэн.

— Нет, если вы открыто выгрузите соль в Гавре, но король Людовик не платит мне жалованье, так что это не мое дело.

Повернувшись, чтобы спуститься в шлюпку, Никсон заметил Роджера, который стоял наполовину скрытый от него штурвальным колесом.

— Да ведь это мастер Брук! — удивленно воскликнул таможенник. — Что вам здесь понадобилось?

— Я скоро поступаю во флот, сэр, — быстро ответил Роджер, — и хочу проверить, как буду чувствовать себя в море.

— Странная компания для молодого джентльмена, — нахмурился Никсон. — Я не могу предъявлять бездоказательные обвинения, но если в следующий раз обнаружу на этом судне контрабанду, а вы все еще будете на борту, то мне придется арестовать вас вместе с экипажем.

— Я уверен, что у Дэна Иззарда и его людей нет никаких преступных намерений, сэр, — слегка покраснев, солгал Роджер.

— Весьма в этом сомневаюсь, поэтому если вы здесь только для забавы, то лучше позвольте мне отвезти вас домой.

— Спасибо, сэр, но я никогда не был за границей и хочу повидать Гавр, так что предпочитаю остаться с Дэном.

— Если чутье меня не подводит, то, оставаясь на «Альбатросе», вы имеете больше шансов повидать французскую галеру, чем Гавр. Возвращайтесь со мной и позвольте мне заслужить признательность вашей матушки.

Но для Роджера было настолько важно высадиться во Франции, что он не мог позволить повлиять на себя даже под страхом встречи с галерой. Поэтому он покачал головой и повторил:

— Благодарю вас, сэр, но я предпочитаю остаться с Дэном.

Никсон пожал широкими плечами:

— Будь по-вашему, но боюсь, что вскоре вы раскаетесь в непростительной глупости.

Кивнув Дэну, он направился к борту вместе со старшиной, и вскоре гичка поплыла к «Экспедишн»,

На «Альбатросе» вновь установили паруса, и шхуна, оставив за кормой таможенное судно, продолжила путь к берегам Франции.

Роджер не без тревоги размышлял о зловещем замечании мистера Никсона относительно французской галеры. Если на борту у Дэна был груз лимингтонской соли, то он, очевидно, предназначался для Франции. Роджер слышал, что французы были вынуждены платить необычайно высокую цену за этот дешевый товар из-за чрезмерного налога, которым обложил его король Людовик. Этот налог, именуемый gabelle, явился одной из основных причин недовольства монархией во Франции. Так как Дэн в течение многих лет зарабатывал на жизнь ввозом в Англию контрабандных спиртных напитков, казалось в высшей степени невероятным, что он добровольно заплатит высокую импортную пошлину на ввоз соли во Францию.

Придя к выводу, что Дэн планирует получить солидную нелегальную прибыль в обоих пунктах назначения, Роджер не слишком встревожился дополнительным риском, которому невольно себя подверг, так как Дэн уже давно снискал репутацию хитрого и ловкого контрабандиста, но его беспокоила мысль, что «Альбатрос» может выгрузить соль и взять на борт спиртное в какой-нибудь уединенной бухте, вовсе не заходя в порт Гавра.

Пытаясь скрыть тревогу, Роджер подошел к Дэну и спросил:

— Когда мы должны прибыть в Гавр, Дэн?

— Завтра на рассвете, парень, — спокойно ответил контрабандист. — У нас назначено рандеву, как говорят французы, с друзьями вечером на берегу. Потом мы поднимемся по проливу к порту, погрузим славную выпивку и в сумерках отплывем домой.

Роджер облегченно вздохнул. Теперь ему стало ясно, что они не только зайдут в Гавр, но и проведут там весь день, так что он сможет сойти на берег и избавиться от драгоценностей.

— А французская береговая охрана не слишком вас беспокоит? — спросил он после паузы.

— Нет. Они не так смышлены, как наши ребята, и не так многочисленны. Лишь бы не нарваться на военный корабль. Смотри туда, парень. Видишь темную полосу на горизонте? Это берег Франции.

Забыв обо всем, Роджер взял у Дэна подзорную трубу и стал разглядывать незнакомую землю, где обитали традиционные враги Англии, о которых он так много слышал.

Дэн время от времени поглядывал через плечо на судно мистера Никсона. Он рассчитывал, что таможенники хотя бы на время вернутся в Англию, но, к его досаде, их корабль продолжал следовать в кильватере «Альбатроса» под тремя четвертями парусов. Положив шхуну в бейдевинд курсом к западу, чтобы добраться до побережья Нормандии, находящегося в нескольких милях, Дэн удивился, что Никсон проигнорировал его действия, продолжая двигаться в сторону Гавра.

Вскоре после ужина, когда Роджер снова поднялся на палубу, таможенное судно исчезло из поля зрения. «Альбатрос» теперь находился гораздо ближе к французскому берегу, и можно было разглядеть снующие вдоль него маленькие суденышки.

Около девяти, когда летние сумерки начали сгущаться, они разглядели на горизонте за кормой двадцать или тридцать точек — по словам Дэна, это была гаврская рыбачья флотилия, вышедшая в море. Некоторое время Роджер наблюдал за ними в подзорную трубу. Казалось, они тоже следуют западным курсом, а самое большое из них понемногу приближалось к «Альбатросу».

Роджер собирался привлечь внимание Дэна к большому судну, но услышал, что контрабандист приказал спустить грот и фок. Они находились против того места, где было назначено рандеву, и Дэн намеревался лежать в дрейфе до наступления ночи и лишь потом пристать к берегу.

Снова посмотрев в трубу, Роджер обнаружил, что не одно, а два судна рыбачьей флотилии гораздо больше остальных и имеют иную конструкцию. Вскоре оба судна отделились от вереницы маленьких точек и шли в направлении «Альбатроса» под всеми парусами. Подбежав к Дэну, Роджер указал ему на них.

Дэн взял трубу и с минуту разглядывал корабли.

— Похоже, это два торговых судна, отплывшие из Гавра с отливом, — сказал он. — Но лучше возьми трубу, парень, и приглядывай за ними.

Роджер снова принялся наблюдать за двумя приближающимися судами. В оснастке меньшего из них ему почудилось что-то знакомое.

— Тот, который меньше, корабль мистера Никсона! — крикнул он.

Дэн выхватил у него трубу.

— Ты прав, парень! — проворчал он. — Какого дьявола ему нужно теперь? И почему с ним другой корабль? Эй, Фред Маллинс! Что ты думаешь о том судне — большем из двух?

Бывший матрос взял трубу и стал разглядывать приближающиеся корабли. Опознание затрудняли сумерки и тот факт, что незнакомый корабль находился прямо за кормой, поэтому можно было разглядеть только нос и паруса на фок-мачте.

— Это французский корабль, — наконец пробормотал Маллинс. — И если я не ошибаюсь, тридцатишестипушечный фрегат.

— Тысяча чертей! — выругался Дэн. — Этого я и боялся. Ублюдок Никсон предал нас. Что это за англичанин, который натравил на нас лягушатников, чтобы они отправили нас на галеры под плети надсмотрщиков? Эй, вы! Быстро поднять паруса!

Члены экипажа тут же развили бурную деятельность. Одно дело быть обвиненным в контрабанде в Англии, где ни один судья не вынесет приговор без явных улик, и совсем другое — попасться на этом во Франции. Там виновного ждала медленная и мучительная смерть у весла на военной галере. Через десять минут все паруса на шхуне были установлены, и она двинулась в сторону моря в надежде скрыться в темноте.

С возрастающей тревогой все наблюдали за преследователями. Оба корабля изменили курс и теперь шли в сторону моря, резко срезая угол, рассчитывая перерезать путь шхуне. Фрегат и «Экспедишн» были куда более быстроходными судами, чем «Альбатрос», и вскоре стало ясно, что они настигают добычу.

Роджер молился о наступлении темноты так горячо, как не молился никогда прежде; ему казалось, что мрак так и не сменит долгие летние сумерки. Мрачный Дэн стоял у штурвала, выжимая из шхуны всю скорость, на которую она была способна. Команда, как безумная, трудилась у люков, вытаскивая на палубу груз, надеясь выбросить всю соль за борт, прежде чем фрегат доберется до них.

Роджер поспешил на помощь, с беспокойством поглядывая на фрегат. Сгибаясь под тяжестью мешка с солью, который собирался бросить за борт, он внезапно увидел облачко белого дыма на полубаке преследователя. Вслед за этим послышался звук выстрела. Он понял, что фрегат выпалил из орудия впереди носа шхуны, приказывая остановиться. Тьма наконец сгустилась, и Дэн, игнорируя сигнал, продолжал двигаться прежним курсом, все еще надеясь, что ночь прикроет их бегство из французских вод.

Орудие пальнуло снова, и Роджер увидел, как снаряд срикошетировал о волны ярдах в десяти от правого борта шхуны. Но Дэн упрямо двигался вперед, не давая команды убрать паруса.

На полубаке фрегата в третий раз появилось белое облачко, выстрел отозвался гулким эхом, и за ним последовал треск дерева на корме шхуны. Ядро попало в цель и, пробив корму, запрыгало по палубе.

Роджер не вполне осознал то, что произошло через мгновение. Он слышал, как орудие выпалило в четвертый раз, затем накренилась и начала падать грот-мачта шхуны. Паруса, шкоты и обломки рангоута разлетались во все стороны. Неведомая сила ударила Роджера в спину, сбила с ног и швырнула вперед. В следующий момент он оказался в воде.