"История Люси Голт" - читать интересную книгу автора (Тревор Уильям)

5

В тот самый день, когда в квартиру над «Банком Ирландии» пришло письмо от Люси Голт, в армейском лагере, мимо которого во время вечерних прогулок часто проходил Ральф, появился новобранец. Перед дежурным офицером предстал высокий темноглазый человек с худым лицом и напряженностью во взгляде, которая как-то особенно обращала на себя внимание. У офицера сложилось ощущение, что этот человек чем-то серьезно встревожен, но поскольку медики признали его годным, поскольку он прошел обычное в таких случаях собеседование и был сочтен достойным носить военную форму, офицер поставил штемпель на документах, удостоверяющих его имя, возраст и положенный срок службы. В напечатанную на машинке анкету вкралась ошибка, фамилию написали неправильно, новобранец указал на это офицеру, тот дважды перечеркнул ошибочный вариант и написал правильный: Хорахан.

Затем на плац-параде этот новобранец как-то сразу оказался в одиночестве. Он огляделся вокруг: казармы, уборные, площадка для гандбола за высокой стеной, в углу отдыхают солдаты. Он пошел в армию в надежде, что военная дисциплина и шумный армейский коллективизм, боль в натруженных на марше ногах и здоровая усталость скорее исцелят его недуг, нежели одинокое по самой своей природе ремесло маляра или образ жизни станционного рабочего. Когда он сказал об этом матери, с которой жил до сих пор, она заплакала. Она уже успела привыкнуть к переменам, которые произошли с ним еще в те времена, когда он работал на вокзале. Несмотря на эти перемены – а может быть, даже и благодаря им, – он был хорошим сыном: аккуратный, опрятный, и с каждым годом все опрятнее и аккуратней. Когда ему ни с того ни с сего вдруг взбрело в голову пойти в армию, для нее это был такой удар, которого, наверное, она за всю жизнь не испытывала. Она боялась опасностей, которые постоянно подстерегают военного человека, и ей казалось, что ее сын к ним совсем не готов.

На плац-параде новобранец спросил у стоявших там солдат, как ему пройти к часовне. Они все курили, двигались эдак с ленцой, и у них у всех были расстегнуты верхние пуговицы на кителях. Они решили подшутить над новичком, в Лагере так встречали любого незнакомого человека, и отправили его не в ту сторону, так что, в конце концов, он оказался возле наполовину заполненной отбросами выгребной ямы. Над ямой роились мухи; между костями и консервными банками рылась черно-белая дворняга. Новобранец огляделся вокруг. Он был на самом краю Лагеря, возле забора из сетки-рабицы на металлических опорах; он повернулся и пошел той же дорогой обратно. Дорогу он больше спрашивать не стал, а сориентировался сам, издалека углядев черный деревянный крест на крыше часовни.

Внутри было пусто, и в косых лучах солнечного света покрытые лаком скамьи выглядели неестественно яркими. Солдат обмакнул кончики пальцев в чашу со святой водой, обернулся к алтарю и перекрестился – той же рукой. Потом он отыскал то, зачем пришел, гипсовую статую Девы Марии, перед которой горела одинокая свеча. Он подошел, встал на колени и стал молиться, чтобы за службу родине она вознаградила его душевным покоем, чтобы сны, которые изводили и мучили его по ночам, а потом целый день не давали о себе забыть, прекратились. Он просил у Богородицы заступничества, обещал смиренно исполнять ее волю и умолял ниспослать ему знак, что его молитва услышана. Но когда он закончил молитву, в часовне было тихо, как и во всех других местах, где ему доводилось молиться.

– Что-что? – переспросил его в тот же день другой солдат; новобранец знал, что действительно только что произнес какую-то фразу, но признаваться в этом не стал.

– Слушай, ты же только что меня о чем-то спросил.

– Я спросил, долго ли от новых штанов чешутся ноги.

– Нет, ты не об этом спросил.

Он знал, что не об этом, но та фраза уже ушла, затерялась, и отыскать ее смысл было теперь невозможно, потому что он сам не знал, что это был за смысл. Совсем недавно он красил оконные рамы в большом, из старого выкрошенного кирпича сумасшедшем доме и вдоволь насмотрелся на психов. Теперь его постоянно преследовал страх, что рано или поздно он тоже окажется среди них, по ту сторону стекла.