"Ромео и Джульетта (Пер. Т. Щепкина-Куперник)" - читать интересную книгу автора (Шекспир Уильям)СЦЕНА 2Над шрамом шутит тот, кто не был ранен. Но тише! Что за свет блеснул в окне? О, там восток! Джульетта – это солнце. Встань, солнце ясное, убей луну — Завистницу: она и без того Совсем больна, бледна от огорченья, Что, ей служа, ты все ж ее прекрасней. Не будь служанкою луны ревнивой! Цвет девственных одежд зелено-бледный Одни шуты лишь носят: брось его. О, вот моя любовь, моя царица! Ах, знай она, что это так! Она заговорила? Нет, молчит. Взор говорит. Я на него отвечу! Я слишком дерзок: эта речь – не мне. Прекраснейшие в небе две звезды, Принуждены на время отлучиться, Глазам ее свое моленье шлют — Сиять за них, пока они вернутся. Но будь ее глаза на небесах, А звезды на ее лице останься, — Затмил бы звезды блеск ее ланит, Как свет дневной лампаду затмевает; Глаза ж ее с небес струили б в воздух Такие лучезарные потоки, Что птицы бы запели, в ночь не веря. Вот подперла рукой прекрасной щеку. О, если бы я был ее перчаткой, Чтобы коснуться мне ее щеки! О, горе мне! Она сказала что-то. О, говори, мой светозарный ангел! Ты надо мной сияешь в мраке ночи, Как легкокрылый посланец небес Пред изумленными глазами смертных, Глядящих, головы закинув ввысь, Как в медленных парит он облаках И плавает по воздуху. Ромео! Ромео, о зачем же ты Ромео! Покинь отца и отрекись навеки От имени родного, а не хочешь — Так поклянись, что любишь ты меня, — И больше я не буду Капулетти. Ждать мне еще иль сразу ей ответить? Одно ведь имя лишь твое – мне враг, А ты – ведь это ты, а не Монтекки. Монтекки – что такое это значит? Ведь это не рука, и не нога, И не лицо твое, и не любая Часть тела. О, возьми другое имя! Что в имени? То, что зовем мы розой, — И под другим названьем сохраняло б Свой сладкий запах! Так, когда Ромео Не звался бы Ромео, он хранил бы Все милые достоинства свои Без имени. Так сбрось же это имя! Оно ведь даже и не часть тебя. Взамен его меня возьми ты всю! Ловлю тебя на слове: назови Меня любовью – вновь меня окрестишь, И с той поры не буду я Ромео. Ах, кто же ты, что под покровом ночи Подслушал тайну сердца? Я не знаю, Как мне себя по имени назвать. Мне это имя стала ненавистно, Моя святыня: ведь оно – твой враг. Когда б его написанным я видел, Я б это слово тотчас разорвал. Мой слух еще и сотни слов твоих Не уловил, а я узнала голос: Ведь ты Ромео? Правда? Ты Монтекки? Не то и не другое, о святая, Когда тебе не нравятся они. Как ты попал сюда? Скажи, зачем? Ведь стены высоки и неприступны. Смерть ждет тебя, когда хоть кто-нибудь Тебя здесь встретит из моих родных. Я перенесся на крылах любви: Ей не преграда – каменные стены. Любовь на все дерзает, что возможно, И не помеха мне твои родные. Но, встретив здесь, они тебя убьют. В твоих глазах страшнее мне опасность, Чем в двадцати мечах. Взгляни лишь нежно — И перед их враждой я устою. О, только бы тебя не увидали! Меня укроет ночь своим плащом. Но коль не любишь – пусть меня увидят. Мне легче жизнь от их вражды окончить, Чем смерть отсрочить без твоей любви. Кто указал тебе сюда дорогу? Любовь! Она к расспросам понудила, Совет дала, а я ей дал глаза. Не кормчий я, но будь ты так далеко, Как самый дальний берег океана, — Я б за такой отважился добычей. Мое лицо под маской ночи скрыто, Но все оно пылает от стыда За то, что ты подслушал нынче ночью. Хотела б я приличья соблюсти, От слов своих хотела б отказаться, Хотела бы… но нет, прочь лицемерье! Меня ты любишь? Знаю, скажешь: «Да». Тебе я верю. Но, хоть и поклявшись, Ты можешь обмануть: ведь сам Юпитер Над клятвами любовников смеется. О милый мой Ромео, если любить — Скажи мне честно. Если ж ты находишь, Что слишком быстро победил меня, — Нахмурюсь я, скажу капризно: «Нет», Чтоб ты молил. Иначе – ни за что! Да, мой Монтекки, да, я безрассудна, И ветреной меня ты вправе счесть. Но верь мне, друг, – и буду я верней Всех, кто себя вести хитро умеет. И я могла б казаться равнодушной, Когда б ты не застал меня врасплох И не подслушал бы моих признаний. Прости ж меня, прошу, и не считай За легкомыслие порыв мой страстный, Который ночи мрак тебе открыл. Клянусь тебе священною луной, Что серебрит цветущие деревья… О, не клянись луной непостоянной, Луной, свой вид меняющей так часто. Чтоб и твоя любовь не изменилась. Так чем поклясться? Вовсе не клянись; Иль, если хочешь, поклянись собою, Самим собой – души моей кумиром, — И я поверю. Если чувство сердца… Нет, не клянись! Хоть радость ты моя, Но сговор наш ночной мне не на радость. Он слишком скор, внезапен, необдуман — Как молния, что исчезает раньше, Чем скажем мы: «Вот молния». О милый, Спокойной ночи! Пусть росток любви В дыханье теплом лета расцветает Цветком прекрасным в миг, когда мы снова Увидимся. Друг, доброй, доброй ночи! В своей душе покой и мир найди, Какой сейчас царит в моей груди. Ужель, не уплатив, меня покинешь? Какой же платы хочешь ты сегодня? Любовной клятвы за мою в обмен. Ее дала я раньше, чем просил ты, Но хорошо б ее обратно взять. Обратно взять! Зачем, любовь моя? Чтоб искренне опять отдать тебе. Но я хочу того, чем я владею: Моя, как море, безгранична нежность И глубока любовь. Чем больше я Тебе даю, тем больше остается: Ведь обе – бесконечны. Кормилица зовет за сценой. В доме шум! Прости, мой друг. – Кормилица, иду! — Прекрасный мой Монтекки, будь мне верен. Но подожди немного, – я вернусь. Счастливая, счастливейшая ночь! Но, если ночь – боюсь, не сон ли это? Сон, слишком для действительности сладкой! Три слова, мой Ромео, и тогда уж Простимся. Если искренне ты любишь И думаешь о браке – завтра утром Ты с посланной моею дай мне знать, Где и когда обряд свершить ты хочешь, — И я сложу всю жизнь к твоим ногам И за тобой пойду на край вселенной. Голос кормилицы за сценой: «Синьора!» Сейчас иду! – Но если ты замыслил Дурное, то молю… Иду, иду! — Тогда, молю, оставь свои исканья И предоставь меня моей тоске. Так завтра я пришлю. Души спасеньем… Желаю доброй ночи сотню раз. Ночь не добра без света милых глаз. Как школьники от книг, спешим мы к милой; Как в школу, от нее бредем уныло. Ромео, тcс… Ромео!… Если бы мне Сокольничего голос, чтобы снова Мне сокола-красавца приманить! Неволя громко говорить не смеет, — Не то б я потрясла пещеру Эхо17 И сделался б ее воздушный голос Слабее моего от повторенья Возлюбленного имени Ромео. Любимая опять меня зовет! Речь милой серебром звучит в ночи, Нежнейшею гармонией для слуха. Ромео! Милая! Когда мне завтра Прислать к тебе с утра? Пришли в девятом. Пришлю я. Двадцать лет до той минуты! Забыла я, зачем тебя звала… Позволь остаться мне, пока не вспомнишь. Не стану вспоминать, чтоб ты остался; Лишь буду помнить, как с тобой мне сладко. А я останусь, чтоб ты все забыла, И сам я все забуду, что не здесь. Светает. Я б хотела, чтоб ушел ты Не дальше птицы, что порой шалунья На ниточке спускает полетать, Как пленницу, закованную в цепи, И вновь к себе за шелковинку тянет, Ее к свободе от любви ревнуя. Хотел бы я твоею птицей быть. И я, мой милый, этого б хотела; Но заласкала б до смерти тебя. Прости, прости. Прощанье в час разлуки Несет с собою столько сладкой муки, Что до утра могла б прощаться я. Спокойный сон очам твоим, мир – сердцу. О, будь я сном и миром, чтобы тут Найти подобный сладостный приют. Теперь к отцу духовному, чтоб это Все рассказать и попросить совета. |
|
|