"Золото Маккены" - читать интересную книгу автора (Уилл Генри)

СВИНЕЦ-В-БРЮХО

Остальными двумя, что пришли с Беном Коллом — высоким, спокойноглазым, улыбчивым, оказались Вахель и Дэплен. Вахель — небольшой человечек с крысиной мордочкой так же, как и Маккенна, мыл золото, только по времени раза в два дольше, чем шотландец. Он был крепким, высушенным солнцем пустыни и неподатливым, как мескитовый корень, и если у кого-нибудь имелся шанс добраться до Сно-та-эй, так это у него; но он обладал дурным глазом, и Маккенна ему не доверял. Второй — Рауль Дэплен — здоровенный франко-канадец с нездоровым румянцем на щеках был больше искателем приключений, чем старателем. Здесь, в засушливых пустынях Юго-запада, он казался здорово не на месте. Злобы в нем было поменьше, чем в его приятеле, но и его манила душная идея материального благополучия, в стремлении удовлетворить которую Дэплен проявлял недюжинную французскую изобретательность. Маккенна нашел, что хуже компаньонов для столь опасного путешествия он вряд ли мог себе пожелать.

Бена Колла он знал по множеству легенд и сплетен и время от времени обнаруживал его портреты в местных газетах. О том, что во время апачских войн он был разведчиком и поставщиком армии Джорджа Крука и о том, что он работал с Сибером в Сан-Карлосе, шотландец знал. И у объездчиков, и у разбойничьих индейских племен он считался весьма почитаемым человеком; белым, которого краснокожие принимали как своего. В свое время Бен работал и служителем закона, подвизаясь в качестве помощника шерифа сразу в двух округах.

Конечно, о Бене ходили не только приятные слухи: поговаривали, будто он крадет коров, а не выслеживает индейские банды, стреляет из-за угла, а не служит закону. Но Глену Маккенне эти деликатные различия были ни к чему. Отпечатки подошв Колла могли оказаться на недосягаемой моральной вершине, а могли и навсегда остаться возле костра Пелона Лопеса, где никто не собирался посягать на чужую святость так же, как и сомневаться в ней. В данной ситуации появление Колла можно было только приветствовать.

Пришедшие с ним люди сами вызвались идти в каньон. Когда Колл искал компаньонов для похода за золотом Эдамса, он старался выбирать людей, выглядящих подозрительно и с недружелюбным выражением глаз.

Жители Джила-Сити предпочли оставить сапоги там, где они обычно находились, то есть на поручнях бара. Бывший служитель закона, не имело значения, честно он работал или не очень, не пользовался в приграничных кантинах особой популярностью.

А к индейским картам, тайным проходам в Сно-та-эй и затерянным каньонам сумасшедшего старика Эдамса в здешних местах привыкли так же, как к украденному скоту и постельным вшам. Колл самолично рассмеялся бы в лицо Маккенне, если бы историю Сно-та-эй ему передал кто-нибудь другой, а не Эл Сибер. Но раз уж он согласился замещать Сибера в этом предприятии, то ему пришлось набирать людей для встречи с Гленом Маккенной «где-то в Яки-Спринг». Последнему он сообщил, что сам не слишком доволен выбором, но остальные идти отказались, а эти белые ребята все-таки слегка подравняют счет. Который, добавил Бен, оглядывая кружок темнолицых пелонских дружков, явно нуждается в подравнивании. На это Маккенна лишь молча кивнул, закончив тем самым разрешенные Пелоном переговоры и возвращая разговор в общее русло: как добраться и как найти немеряные богатства Рудника Погибшего Эдамса.

Маккенна с Коллом разговаривали по-испански тогда, когда не хотели, чтобы их понимали Вахель и Дэплен и переходили на беглый английский, чтобы не выдать кое-каких деталей Пелону и его навострившей уши команде. В конце концов именно эти языковые переливы и заставили вожака бандитов потемнеть челом и заорать «каллате!» или «молчать!», чтобы зря не нервировать своих людей. К тому же настало время подумать, как избавиться от солдат и начать продвижение к Сно-та-эй. Пелон сказал, что не собирался прерывать столь занимательную беседу, но надо же и честь знать. Колл, как помощник шерифа, конечно, особо важный гость: именно он преследовал Пелона осенью 1887 — го года, когда Эль Хефе попотчевал приграничные города своим самым знаменитым рейдом. В тот раз Пелона загнали аж в Явапайский округ. Помнит ли Бенито ту погоню? А то как же…

Все это время Бен Колл лишь согласно кивал, уклоняясь от прямых ответов. Наблюдая за бывшим помощником шерифа, Маккенна внезапно почувствовал себя неуютно. Слишком уж часто улыбался Колл. Улыбки, ухмылки, кивки, пожатия плечами казались шотландцу сплошными увертками. Неужели оборотная сторона колловской медали, на которой было выбито, что он крал скот, убивал людей, занимался контрабандой оружия, наконец-таки показала всем его истинное лицо? Глен Маккенна насторожился.

Ни одному белому, находящемуся в положении рыжебородого старателя, и в голову бы не пришло возмущаться по поводу прибытия в стан врагов спокойного человека, с открытым честным лицом, известного, как большого друга апачей! Ну, а если его называли полугероем-полуразбойником, причем, люди, заслуживающие доверия, — тогда как? Тогда его следовало держать под особо пристальным наблюдением.

Пока в голове белого старателя постепенно созревали подозрения, заслоняя собой первые восторги по поводу приезда подмоги, Пелон продолжал мучиться неразрешенными вопросами: как пробраться мимо солдат и выехать наконец к Сно-та-эй.

— Сейчас, — закончил он вечер воспоминаний с «Бенито» Коллом, — нам следует по-быстрому решить, что делать завтра. И как мы будем «это» самое делать. Разумеется, надо продвигаться к Сно-та-эй.

— Разумеется, — поддакнул Санчес.

— Разумеется, — отозвался Беш из клана чирикауа.

Бен Колл пожал плечами и улыбнулся. Глен Маккенна не пошевелился, но поддержал остальных. Пелон разлепил было губы, собираясь продолжить разговор, но его опередил Манки.

— А вот я, — сказал чудовищный яки, — хочу вернуться. Домой. Соскучился. А то, когда выпадает случай побыть наедине с белыми, за мной обязательно кто-нибудь наблюдает. В любом случае у меня есть этот скальп с короткими и этот с длинными волосами, — он поднял седые скальпы, принадлежавшие когда-то родителям белой девушки, — в общем, мне хватит. Эта страна сильно изменилась. Белые теперь везде, и их так просто не убьешь. Мне, наверное, лучше отправиться домой.

Выслушав индейца, Пелон упреждающе поднял указательный палец.

— Не мути воду, Манки, — произнес он. — Не стоит глупить.

Глаза яки сверкнули. В них мелькнуло что-то дикое. Маккенна напрягся. Бен Колл тоже. А вот Пелон почему-то нет. Остальные члены шайки слегка подались вперед.

— Я пришел за волосами, — продолжал яки. — Ты обещал. На золото мне плевать. Пусть «йори»в земле роются.

— Слушай, прекрати, я сыт по горло, — терпеливо объяснял Пелон. — У меня голова другим забита, так что, Моно, не возникай. Хорошо?

— Ничего хорошего, — рявкнул яки, швыряя оземь чашку с кофе и поднимаясь на ноги. — Устал я от вас ухожу. Надоело. Будьте здоровы.

И он направился к жующим пони, которые жались к отбрасываемому костром крошечному кругу света. Пелон не стал его уговаривать Он даже не встал. А просто вытащил из-под серапе длинноствольный кольт и тихонько позвал дезертира:

— Манки… — А когда яки остановился и повернулся, чтобы сказать:

— Да? — кивнул ему и, произнеся:

— Будь здоров, — выстрелил индейцу в низ живота

Тишина сгустилась над поляной, словно тучи или удушливая жара; она ощущалась физически, липла к лицам, забивала глотку.

Во время этой довольно длинной паузы Пелон подошел к тому месту, где молча извивался в траве яки, поднял булыжник размером с хорошую тыкву, размозжил индейцу голову и вернулся к костру.

— Патронов, — сказал он, — и так мало.

Бен Колл, которому индейские разборки были до лампочки, сложил руки на груди.

— Это верно, — сказал он по-испански, — но даже первый раз можно было не стрелять. Выстрел вполне могли услышать солдаты.

— Вполне могли и даже наверняка услышали, — улыбнулся Пелон. — И что дальше? Везде скалы, выветренные каньоны, желтые останки гор. Где стреляли: там, здесь, повсюду?

— Тоже верно, — согласился Бен. — Они всего лишь черные в черной ночи. Темноты боятся не меньше индейцев.

— Ага, — сказал Пелон, — и не меньше белых.

Мудрый политик Санчес махнул рукой и добавил:

— Си, амигос, и даже не меньше мексиканос, да? — И тут же прозвучал одинокий смешок предводителя бандитов, после которого Пелон продолжил в слегка разрядившейся обстановке.

— Давайте-ка взглянем на эту досадную случайность с другой, более приятной стороны, — предложил он. — Конечно, жаль терять такого хорошего бойца, как Манки, но надо быть честным до конца: из-за неизбывной ненависти к «йори», он рано или поздно такого бы натворил, чего бы мы не расхлебали большим черпаком. А так как мы поедем группой, в которой будут как белые, так и не очень, люди, то Манки оставалась единственная дорога — на небеса. — Увидев, что Маккенну, Вахеля и Дэплена непроизвольно покоробило, он вскинул ладони вверх. — Не стоит судить меня так строго, друзья мои. Неужели вы отпустили бы Манки, понимая, что ему известны наши планы? Неужели точная информация о нашем местонахождении была бы более уместна на столе шерифа Джила-Сити, чем в наших головах? Или у офицеров расположившегося рядом отряда? Вот ты, Бенито, — обратился он к Коллу, — хотел бы, чтобы твое имя упоминалось рядом с моим? Я имею в виду после нашего не слишком удачного заезда на белое ранчо?

— Нет, — просто ответил Колл. — Не очень.

— Вот и мне так показалось. Ты ведь прекрасно знаешь, что от веревок сплошные неприятности, не так ли, Бенито? — И он резко рассмеялся своим лающим смехом, намекая на то, что Колл — отличный наездник — часто выигрывал родео и классно умел управляться с «веревками», то есть лассо.

Колл снова кивнул и сказал без тени улыбки:

— Верно, амиго, затягивая петлю, главное самому в нее не угодить.

— Айе, — усмехнулся Пелон, — а если другой конец держат несколько дюжих мужчин, компадре? А веревка перекинута через толстый сук? А сам стоишь на спине собственной лошади? И все так играючи, весело…

— Все-все, — ответил Бен Колл.

— Так мы друг друга поняли?

— Если ты имеешь в виду, что меня вполне могут повесить за то, что вы натворили на ранчо Стэнтонов, то — да. Ты правильно сделал, что прояснил все с самого начала. В Джила-Сити я вернулся только вчера. И у меня были бы неприятности, если бы пришлось доказывать алиби двухдневной давности. Давай дальше.

— Ну и, — продолжил Пелон, указывая на Маккенну и белую девушку, — эти двое… Манки был прямой угрозой их жизни, поэтому особо горевать из-за него они не станут. Кроме всего прочего, пундонор — вопрос чести.

— Да ну? — удивился Колл. — Даже так?

— Я имею в виду соглашение, которое мы заключили с Маккенной. Я дал ему слово, что он выедет из этого лагеря, имея на своей стороне столько белых друзей, сколько у меня мучачос. Когда ты привел из Джила-Сити всего двоих белых, это создало некоторые сложности. И мне, как хефе, пришлось заняться их ликвидацией.

Глен Маккенна опустил чашку с кофе. Даже прожив одиннадцать лет возле апачей, он поразился, с какой расчетливостью Пелон впутал его в это дело.

— Не хочешь ли ты сказать, — осторожно вступил он в разговор, — что убил индейца, чтобы уравнять силы обеих сторон нашего отряда?

Пелон поднял огромные плечи.

— Но, Маккенна, — сказал он, — ты же умеешь считать…

— Умею.

— Тогда давай вместе: после того, как Хачита понес бы труп Койота на ранчерию Наны, у меня бы осталось пять человек. Бенито пришел с двумя гринго, значит, вас — четверо. Пять не равно четырем. Поэтому, оставив нас, мой приятель Манки решил эту проблему. Я только хотел убедиться, что его не удержать и вот — четверо на четверо! Пундонор выполнен, Пелон сдержал слово. Чего тебе еще?

Вопрос был явно риторическим. Но Беш, стройный индеец чирикауа, потомок Кочиз, не собирался соглашаться с демагогическими вывертами полукровки.

— Всего лишь, — ответил он своим удивительным голосом, — чтобы ты сосчитал еще раз.

— Что? — переспросил Пелон, поднимаясь. — Еще? Для чего?

— Для Хачиты, — ответил Беш. — Потому что он не едет на ранчерию Наны, а отправляется с нами в Сно-та-эй.

Услышав эти слова, молодой апач тоже встал. Индейцы и бандит внимательно разглядывали друг друга через пламя костра. Пелон первым нарушил молчание.

— Хачита сам сказал, что поедет на ранчерию Наны. Я не просил его об этом.

— За Хачиту говорю я. Спрашивай меня.

— Хорошо. Ты можешь разрешить Хачите уехать с телом старика в деревню Наны?

— Нет.

— Почему?

— Не хочу объяснять.

— Это твое последнее слово?

— Зависит…

— Отчего?

— От того, что ты собираешься делать с револьвером, курок которого взводишь сейчас под серапе.

— Что ты этим хочешь сказать?

— А ты вытащи пистолет и увидишь.

— О? Ну, предположим, я так и сделаю. Что же я увижу?

— Понятия не имею, — сказал Беш, — потому что не знаю, что именно видит человек, в голову которого сзади всаживают топор.

Лицо Пелона мгновенно стало нездорового серого цвета. Весь превратившись в глаза, он попытался, не поворачивая головы, завести их назад. Не справившись с этим, он увидел, как на лицах Санчеса и остальных проступает замешательство.

— Посмотреть можно? — спросил он Беша.

— Да, только медленнее, пожалуйста.

Огромная голова Пелона начала потихоньку и с большой осторожностью поворачиваться. Позади него, с сияющим в отсветах пламени топориком, готовым разнести лысую голову от плешивой макушки до синей от невыбритой щетины нижней челюсти, стоял великан Хачита. Как он попал за спину Лопесу, так что его никто не заметил — оставалось загадкой. Поскольку ответить на этот вопрос Пелон не мог, он аккуратно повернулся лицом к Бешу и посмотрел на него с не меньшим интересом, чем на Хачиту.

Пожав плечами, Лопес опустевшими глазами улыбнулся красавцу-апачу.

— Значит, твой приятель, Хачита, поедет с нами в Сно-та-эй, — сказал он. — Мне в общем-то все равно, только бы ветер дул в его сторону.

— Что верно, то верно, — сказал Беш. — Запах тебе никогда не нравился.

— Мне он и сейчас не нравится, — буркнул Пелон.

Беш не ответил.