"Черная ряса" - читать интересную книгу автора (Коллинз Уильям Уилки)II СОБЫТИЯ В ТЕН-АКРЕНе было никаких препятствий к быстрому отъезду Ромейна и его жены из аббатства Венж. Вилла в Гайгете, называемая Тен-Акр-Лодж, содержалась вместе с окружавшими дом садами в образцовом порядке слугами покойной леди Беррик, служившими в настоящее время ее племяннику. На другой день после приезда на виллу Стелла послала записку к матери. В тот же день мистрис Эйрикорт заехала в Тен-Акр, отправляясь на какой-то пикник. Найдя, к своему величайшему удовольствию, что дом модной постройки, устроен со всеми новейшими приспособлениями и роскошью, она тотчас начала составлять план блестящего торжества в честь возвращения новобрачных. — Я не хочу хвастаться, — сказала мистрис Эйрикорт, — но едва ли есть женщины снисходительнее меня. Мы не будем говорить, Стелла, о твоей жалкой свадьбе! Всего пять человек, вместе с вами и с Лорингами! Роскошный бал примирит тебя с обществом, а этого только и надо. Чай и кофе, любезный Ромейн, будут в вашем кабинете, оркестр Коота, ужин от Гентера, сады иллюминировать цветными фонариками, тирольские певцы между деревьями будут чередоваться с военной музыкой, и если есть в Лондоне африканцы или другие дикари, вероятно, найдется место в ваших очаровательных садах для их единоборства, плясок, а в заключение блестящий фейерверк. Внезапный припадок кашля остановил дальнейшее перечисление развлечений предполагаемого бала. Стелла заметила, что ее мать казалась необыкновенно изнуренной и сморщенной, несмотря на белила и пудру; это было обыкновенным результатом преданности мистрис Эйрикорт требованиям общества, но кашель был каким-то новым и свидетельствовал об истощении. — Я боюсь, мама, что вы слишком утомились, — произнесла Стелла. — Вы выезжаете слишком часто. — Ничего подобного, моя милая, я сильна, как лошадь. Прошлую ночь я ожидала карету на сквозном ветру после одного из прекраснейших концертов этого сезона, окончившегося восхитительной игровой французской пьеской. Вероятно, там я схватила легкую простуду. Мне только нужен стакан воды. Благодарю вас, Ромейн, у вас ужасно строгий и серьезный вид, наш бал развеселит вас. Вы не знаете, как улучшилось бы расположение вашего духа, если б вы сожгли эти ужасные книги. Дорогая Стелла, я завтра приеду сюда завтракать — вы так близко живете от города, привезу список лиц и мы определим день и количество приглашенных. О, Боже мой, как уже поздно, а у меня остается почти час езды до гулянья. Прощайте, мои голубки, прощайте! По пути к экипажу ее охватил новый припадок кашля. Но она все-таки старалась не придавать этому значение. — Я сильна, как лошадь, — повторила она, как только смогла заговорить, и, подобно молодой девушке, впорхнула в карету. — Твоя мать убивает себя, — сказал Ромейн. — Если б я могла уговорить ее погостить немного у нас, — намекнула Стелла, — тишина и спокойствие могли бы сотворить чудеса. Ты не будешь против этого, Луис? — Я на все согласен, моя дорогая, только чтобы не давать бал и не сжигать моих книг. Если твоя мать уступит в этих двух вещах, то весь мой дом в ее полном распоряжении. Он говорил весело и казался совсем здоровым, после того как освободился от тягостных воспоминаний, связанных с аббатством Венж. Остался ли в Йоркшире мучительный голос? Стелла боялась приступить к этой теме, зная, что это напомнит ему роковую дуэль. К ее удивлению Ромейн сам заговорил о семействе генерала. — Я писал Гайнду, — начал он. — Ты ничего не имеешь против того, чтобы он отобедал у нас сегодня? — Конечно, нет! — Мне хотелось бы послушать, не расскажет ли он мне чего-нибудь об этих француженках. Он взялся в твое отсутствие повидаться с ними… Он не мог заставить себя говорить дальше! Стелла быстро поняла, что он хотел сказать, и окончила за него фразу. — Да, — сказал он, — я желаю услышать, как поживает мальчик и есть ли надежда на его спасение. Ты не спрашивала, это наследственное помешательство? — спросил он и вздрогнул. Чувствуя, как важно скрыть правду, Стелла только ответила, что не решилась спросить, была ли в этом семействе предрасположенность к умопомешательству. — Я полагаю, — прибавила она, — ты не захочешь видеть этого мальчика, чтобы определить шансы на его выздоровление? — Ты полагаешь? — спросил он с внезапным гневом. — Ты могла бы знать это наверняка. Я леденею при одной мысли увидеть его. О, когда я забуду! Когда я забуду! — Кто первый заговорил о нем? Ты или я? — спросил он с новым раздражением после минутного молчания. — Это была моя вина, мой милый, — он так безвреден, так кроток, и у него такое милое лицо, что я думала, тебе будет приятно его видеть. Прости меня, мы никогда не будем более говорить о нем. Нужно ли мне переписать что-нибудь? Ведь я теперь твой секретарь, Луис? Затем она увела Ромейна в кабинет к его книгам. Когда приехал майор Гайнд, она постаралась первая увидеть его. — Говорите как можно меньше о вдове генерала и о его сыне, — шепнула она. Майор понял ее. — Не беспокойтесь, мистрис Ромейн, — произнес он, — я достаточно хорошо знаю вашего мужа и понимаю, что вы хотите сказать. Среди привезенных мною новостей есть приятные известия. Он не успел объясниться подробнее, как вошел Ромейн. Когда слуга удалился из комнаты после обеда, майор начал: — Я приятно удивлю вас: всякая ответственность касательно генерала снята с вас. Эти дамы возвращаются теперь во Францию. Стелла тотчас вспомнила одну грустную подробность ее посещения Камп-Гилла. — Мадам Марильяк говорила о своем брате, который не был согласен на ее брак, — сказала Стелла. — Простил ли он ее? — Именно это он и сделал, мистрис Ромейн. Очень естественно, что он был недоволен браком своей сестры с таким человеком, как генерал. На днях он в первый раз услышал, что она овдовела, и тотчас же поехал в Англию. Я простился с ним вчера, они вполне примирились перед его отъездом домой. Я думаю, вы будете рады, мистрис Ромейн, услышать, что горести несчастной вдовы кончились. Ее брат достаточно богат и может облегчить их положение, да притом он весьма добрый человек. — Видели вы его? — поспешно спросила Стелла. — Я был с ним в приюте. — И мальчик возвращается во Францию? — Нет. Мы приехали нечаянно и сами видели, как хорошо ему в приюте. Мальчик очень сильно привязался к содержателю — славному, веселому старичку, который учит его некоторым английским играм и дал ему пони для верховой езды. Бедняжка расплакался при мысли об отъезде, а мать плакала оттого, что должна оставить его, сцена была очень грустная. Вы знаете, какая это добрая мать. Мальчика оставили в приюте в надежде, что более здоровая и счастливая жизнь там может спасти его. Кстати, Ромейн, его дядя поручил мне поблагодарить вас. — Гайнд! Вы не назвали дяде мое имя? — Не пугайтесь. Он джентльмен, и, когда я сказал ему, что обязан хранить тайну, он только спросил: богаты ли вы? Я ответил, что у вас восемнадцать тысяч годового дохода. — Ну? — Ну, он устроил все с большим тактом. Он сказал: «Я не могу предлагать возвратить деньги такому богатому человеку, мы с благодарностью принимаем одолжение от нашего доброго неизвестного друга, но впредь я сам буду платить за моего племянника». Конечно, я мог только согласиться на это. Время от времени я и мать будем получать известия о том, как поживает мальчик. И, если вы хотите, Ромейн, теперь, когда семейство генерала оставило Англию, то содержатель дома будет посылать известия прямо вам. — Нет! — решительно возразил Ромейн, — пусть все остается так, как есть. — Хорошо. Я могу пересылать вам некоторые письма, которые буду получать из приюта. Не сыграете ли вы нам что-нибудь, мистрис Ромейн? Нет? В таком случае пойдемте в бильярдную, но так как я очень плохой игрок, то буду просить вас помочь мне победить такого искусного игрока, как ваш супруг. После полудня следующего дня горничная мистрис Эйрикорт пришла в Тен-Акр с запиской от своей госпожи. Она писала: Стелла обернулась к горничной. — Мамаша очень больна? — спросила она. — Так больна, сударыня, что я просила и умоляла ее позволить мне послать за доктором. Вы знаете мою барыню, если б вы попробовали употребить ваше влияние… — Я прикажу сейчас же заложить карету и отвезу вас с собою. Прежде чем пойти одеваться, Стелла показала письмо мужу. Он выказал большое участие и не скрыл, что разделяет опасения своей жены. — Поезжай сейчас, — были его последние слова, — и, если я могу быть чем-нибудь полезен, присылай за мной. Стелла вернулась поздно вечером и привезла печальные новости. Доктор, осматривавший мать, сказал, что запущенный кашель и постоянное утомление сделали болезнь серьезной. Он не сообщил, была ли прямая опасность, необходимо ли Стелле оставаться на ночь при матери, через сутки он обещал дать более подробный отчет. Все-таки больная настояла, чтобы Стелла вернулась к мужу. Даже под влиянием снотворных лекарств мистрис Эйрикорт осталась верна себе. — Ты — трусиха, душа моя, и Матильда тоже трусиха, не могу я видеть вас обеих возле себя. Прощай! Стелла наклонилась к ней и поцеловала. Мать шепнула: — Помни, приглашения надо разослать за три недели до бала! На следующий вечер болезнь приняла такой угрожающий оборот, что доктор начал сомневаться в выздоровлении больной. Стелла оставалась день и ночь у постели матери с согласия своего мужа. Таким образом, менее чем через месяц после свадьбы, Ромейн опять на время остался одиноким. Болезнь мистрис Эйрикорт неожиданно затянулась. Бывали минуты, когда ее сильная воля сопротивлялась болезни. В таких случаях, Стелла возвращалась к мужу на несколько часов, но тотчас отправлялась назад к матери, как только шансы на жизнь и смерть становились равными. Единственной утехой Ромейна были книги и перо. В первый раз после своей женитьбы открыл он портфель, в который Пенроз собрал первые вступительные главы его исторического сочинения. Почти на каждой странице бросался ему в глаза знакомый почерк его секретаря и друга. Это было новым испытанием его решимости работать одному. Никогда еще отсутствие Пенроза не было столь ощутимым для него, как теперь. Ему недоставало знакомого лица, спокойного, приятного голоса, а более всего — сердечного сочувствия его труду. Стелла сделала все, что может сделать жена, чтобы заменить вакантное место, а в глазах любящего мужа это усилие придало еще более прелести любимому существу, открывшему ему новую жизнь. Но какая женщина может всецело отдаться усидчивому умственному труду наравне с мужчиной? Она может любить его, удивляться ему, служить ему, считать его выше всех других мужчин, но, за немногими исключениями, которые только подтверждают правило, — она мешает ему, когда входит в кабинет во время занятий. Не раз, сидя за работой, Ромейн с горечью закрывал книгу и ему приходила печальная мысль: «О если бы только Пенроз был здесь!» Даже другие друзья были не в состоянии заполнить одинокие вечерние часы. Лорд Лоринг был поглощен общественными и политическими обязанностями. А майор Гайнд — верный принципу как можно чаще удаляться от своей несносной жены и безобразных детей — опять уехал из Лондона. Однажды, когда мистрис Эйрикорт находилась еще между жизнью и смертью, Ромейну пришлось приостановить свой исторический труд за неимением одной книги, с которой ему необходимо было справиться. Он потерял заметки, написанные для него Пенрозом, и никак не мог вспомнить, где находилась эта книга: в Британском музее, в Берлинской или Парижской библиотеке. В таком непредвиденном случае посредством письма к своему бывшему секретарю он мог узнать нужные сведения. Но, не зная настоящего адреса Пенроза, который мог быть известен Лорингам, Ромейн решил обратиться к ним. |
|
|