"Оголенный нерв" - читать интересную книгу автора (Уильямс Уолтер Йон)

14

Обитель Руна являла собой нагромождение ночных кошмаров, шизофренических грез о кибернетическом будущем. Настоящее торжество холодной логики компьютера и искусственного интеллекта над страдающей душой органической природы. Ковбой чувствовал себя крайне неуютно. Он был чужим в этом дьявольском логове, обитатели которого открыто глумились над истерзанной Землей. Случайным гостем на вражеском пиру.

— Планета обреченных, — презрительно изрек Рун, странный субъект с накрашенными глазами. — Я родился на дне гравитационной ямы, а зрелость пришла ко мне на орбите. Там я обрел и новое тело.

Ковбою казалось, что зловонное дыхание собеседника доносится к нему даже через стол. Рун небрежно погладил по волосам девочку, которая поднесла ему бокал вина. Та вздрогнула от его прикосновения, глаза ее расширились, рот приоткрылся в беззвучном крике. Ковбой содрогнулся от отвращения и жалости.

— Я понял, как мы можем сотрудничать, — продолжал хозяин. — Вы и ваша Земля проиграли. Мы победили. Вы — дикари. Я же управляю будущим и хочу преобразовать Землю, установить новый мировой порядок. У вас нет выбора.

Ковбой снова содрогнулся, теперь от ужаса. Мрачно уставился в хрустальный стакан и представил, как он ударяет бокал об стол, острые блестящие осколки разлетаются во все стороны, он хватает один, бросается к Альбрехту, вскрывает артерию, и гнилая кровь, нет, слизь заливает одежду, хлещет на пол…

Усилием воли Ковбой стряхнул с себя наваждение, сжал стакан, чтобы унять в руке дрожь, потом внимательно посмотрел на Сару. Ее лицо оставалось бесстрастным, глаза ничего не выражали. Понять, что она чувствует, было совершенно невозможно. Ковбой вспомнил о чудовище, затаившемся в ее горле. Может, она тоже чудовище? Или уже весь мир сошел с ума? И его населяют только монстры? Если бы он все-таки бросился на Руна, на чью сторону встала бы Сара? В кого бы направила свою кибернетическую тварь?

Ковбой осторожно поставил хрустальный стакан на стол, положил руки на колени, чтобы не выдать нервную дрожь. С сумасшедшим миром надо пока смириться. Вынужденный временный компромисс с чудовищами.

— Все, что я делаю, я делаю с любовью, — продолжал разглагольствовать Рун, снова погладив девочку по волосам и прикрыв ладонью свои жутковатые накрашенные глаза. По его гладким щекам медленно скатилась слеза. — Я всех вас люблю, как отец любит своих детей. Моя любовь бесконечна.

Шаттл выполнял рейс по маршруту Флорида — Свободная зона «Венесуэла». Салон заполняли в основном служащие орбитальных фирм, пилоты в форменных куртках с эмблемами и те немногие жители Оккупированной Америки, которые были достаточно богаты, чтобы позволить себе космические перелеты, — всякого рода ловкачи и аферисты, поклоняющиеся модному ныне стилю «крио-макс». Были здесь и курьеры с заминированными чемоданчиками, прикованными к запястьям. А также служащие марионеточных правительств Земли, сотрудничавших с орбиталами. Эти были победнее, они летели в командировку и чувствовали себя неуютно среди надменных фирмачей и богатых жуликов.

Ковбой смотрел в иллюминатор на неровный край голубой Земли, замутненный прозрачной дымкой атмосферы, плавно переходящей в черноту космоса. Внизу, в сторону Малых Антильских островов, проплывали облака. Коричнева то-зеленые пятна островов отчетливо выделялись на бирюзовой глади океана. Шаттл плавно опускался на Землю. Ковбой, искоса взглянув на Сару, заметил в ее глазах печаль. Наверное, тосковала по бездонной черноте космоса, по несбывшейся мечте. Судя по всему, Саре страшно не хотелось возвращаться на истерзанную Землю.

— Чтоб они сдохли! — зло прошептала девушка.

Ковбой не задавал вопросов, прекрасно понимая, о ком она говорит. Шаттл сел в одном из крупнейших космопортов планеты среди венесуэльских гор Ла-Гран-Сабана, недалеко от экватора. Оптимистично-зеленый ландшафт испещряли морщины горных хребтов и серебристые нити рек. Рядом с космопортом возвышалась гора Рорайма высотой почти в три километра.

— Архитектура всех времен показывает нам, что человечество всегда стремилось к небесам, — рассуждал Рун. — Вспомните зиккураты и висячие сады Вавилона, пирамиды Египта, кафедральные соборы средневековья, русские церкви. Это пальцы, устремленные в небо, прочь из гравитационного колодца. Теперь такая архитектура больше не нужна, человечество достигло небес и прочно обосновалось на орбите Но само человечество раскололось на две части на тех, кто живет наверху, и тех, кто существует в «земной грязи». Поэтому требуется новое мышление. И новая архитектура. Такая, как здесь, в этом доме. Сплав Земли и небес. Архитектура стала моей страстью.

Ковбой с Сарой шли за Руном следом по многочисленным закоулкам дома, по бесконечным коридорам из прочного сплава, увешанным топографическими портретами.

— Архитектура очень важна, — продолжал разглагольствовать Рун. — Во всех своих проявлениях. Я имею в виду и архитектуру кристалла, и архитектуру компьютера. Раньше поэты и художники воспевали красоту человеческого тела, но органические существа слабы и несовершенны. Человечеству необходимо наконец осознать, что числа идеальны, безупречны. Электронная память совершеннее человеческой. Кристаллы хранят информацию прочнее и надежнее, чем белковый мозг человека. Органические тела не выдерживают конкуренции с неорганическими. Человеческие симпатии и антипатии нам больше не нужны. Необходимо смириться с осознанной необходимостью электронной логики. — Рун взглянул на Ковбоя из-под раскрашенных век. — Да, необходимостью. Необходимостью, а значит, и неизбежностью. Это придет, что бы вы ни делали, как бы ни желали иного. И мое возвращение к власти тоже неизбежно.

Обитель Руна находилась в Восточных Кордильерах, к западу от космопорта, расположенного в горном массиве Ла-Гран-Сабана. Специально для Ковбоя и Сары Рун заказал небольшой самолет, который должен был доставить их с космопорта в его жилище. На борту черного самолета светилась голубая эмблема фирмы «Темпель». Стюардесса, явно не орбитального происхождения, выхватила у путешественников сумки и сама внесла их в самолет. Пилот, судя по походке, родился на орбите. Похож на японца. На его форменной куртке тоже отливала голубизной эмблема «Темпель». Держался пилот заносчиво, на пассажиров если и взглядывал, то с нескрываемым презрением, отвечал односложно. Ковбоя он начинал злить. Встретиться бы с этим болваном в настоящем бою, да показать ему где раки зимуют! Тогда сразу станет видно, кто чего стоит.

Сара тоже выглядела не слишком довольной, лицо ее окаменело, кулаки сжались. «Значит, — усмехнулся про себя Ковбой, — орбитальных пилотов она тоже ненавидит. И правильно делает!»

Полет длился всего двадцать минут. Самолет летел плавно, словно не ощущая сопротивления атмосферы. Как в вакууме. Ковбой от души позавидовал экипажу — они жили в небе. Саре не сиделось на месте, она направилась в бар и принесла стакан виски с лимоном. Оба молчали. Тишину нарушало только позвякивание льда в стакане. Ковбой угрюмо уставился в иллюминатор, разглядывая темно-зеленые джунгли, проносившиеся под крылом самолета мутные речки. В горах Сьерра-Невада он разглядел дворец Руна — серебристое строение, возвышавшееся над крутыми зелеными склонами. Кусок орбитального сплава, пересаженный на земную почву.

Самолет пошел на снижение, пролетел между горами, спустился в долину и приземлился. Ковбой оглянулся в поисках серебристого дворца, но среди деревьев увидел лишь мачту с мигающим фонарем. Где-то там жил Рун…

Хозяин подошел к двери, она автоматически открылась, и гости вошли в комнату, стены которой были увешаны голограммами кристаллов самых разных структур. У компьютера сидели двое детей. Девочке в белом платье на вид было лет десять. Мальчик в белой рубашке и черных брюках выглядел постарше. Оба босы, темные волосы выстрижены вокруг разъемов. На экране мелькали картинки какой-то учебной программы.

— Девочку зовут Волчица, я дал ей это имя за волчьи глаза. А ее брата зовут Рауль. — Рун умиленно посмотрел на детей и улыбнулся. — В этом храме они старшие служки. Я подобрал их на улице, где они жили, как крысы. Такое существование недостойно человека. Родители ребятишек умерли, а родственникам они не нужны. Бедные дети скорее всего умерли бы от голода и болезней, а если бы выжили, то обречены были бы на жалкое существование. Выросли бы преступниками, наркоманами. Возможно, торговали бы своим телом. Волчица, не достигнув и двадцати лет, успела бы нарожать полдюжины детей. Теперь же у них хорошие перспективы. Я их кормлю, учу уму-разуму. Теперь они знают, каким путем будет развиваться Земля.

Рун на минуту задумался, посмотрел на детей и продолжал:

— Рауль родился после войны, так что всю жизнь он провел при существующем порядке, другого не знает. Это поколение — глина, из которой мы вылепим нечто новое. Дети постарше уже испорчены, они успели нахвататься от родителей старых предрассудков, пережитков прошлого, поэтому обучать их невероятно трудно они не подчиняются свежим веяниям. А эти… — Рун взглянул на детей с отеческой улыбкой явно гордясь творением своих рук. — Сознательное поколение. Они проложат Земле новый путь, широкую дорогу к светлому будущему, к новому мировому порядку, к правильным взаимоотношениям с небесами.

Рун перевел накрашенные глаза на Ковбоя, и его взгляд вдруг похолодел.

— Я воспитываю сознательных людей, будущих солдат трудовой армии. Исполнительных, дисциплинированных, гордящихся своим умением беспрекословно подчиняться. Беспрекословно. — Он устремил глаза вверх, словно уже видел там сияющие вершины грядущего мироустройства. — Да, это будет новое общество с новыми отношениями. Ничего из прошлого. Только будущее.

Выйдя из кабины и не удостоив Ковбоя и Сару даже косого взгляда, пилот нажал кнопку люка. Дверь распахнулась, на летное поле спустился трап. Сунув руки в карманы куртки, он сошел первым вниз и, не оглядываясь, направился к домику для отдыха экипажа.

— Эй, — крикнула ему вслед Сара.

Пилот обернулся.

— Ты забыл подать нам багаж, — с издевкой заметила девушка, и Ковбой еле сдержал улыбку.

Надменный пилот словно окаменел и холодно ответил:

— Это не моя работа.

— Ты обязан быть вежливым с гостями Руна, — отчеканила Сара. — Гости Руна не носят багаж. Понял, ты, фуфло?

И девушка оскалилась, как тигрица.

Пилот побагровел, но возражать не посмел. Он нехотя побрел к багажному отделению и вынул оттуда сумки.

— Большое спасибо, — холодно улыбнулась Сара.

На аэродроме путешественников уже ждал вертолет. Рядом курил сигару широкоплечий крепкий человек в безукоризненном костюме. Телохранитель, догадался Ковбой. Открыв грузовой отсек вертолета, он подождал, пока пилот загрузит багаж пассажиров.

Но вот сумки на месте. Сара сунула пилоту мелкую монетку. От такого издевательства тот злобно скрипнул зубами. Телохранитель удивленно приподнял брови.

— Меня зовут Горман, — представился он. — Добро пожаловать.

— Внедрение, — философствовал Рун, — проникновение нападающих и обороняющихся друг в друга, взаимное растворение. Именно это должно стать метафорой нашей эпохи. Боевые действия устарели, это слишком грубо, грубо и глупо. Неэффективная трата энергии. — Он вздохнул, поднял хрустальный бокал, на гладких стенках которого переливались разноцветные голографические звездочки. — А Куцейро и его «ускорительная группа» не понимают этого, они слишком примитивно мыслят. Они все еще пребывают во власти прежних категорий войны и мира. Им невдомек, что, создав благоприятные условия, можно достичь большего, чем сражаясь. Только недалекие люди из «ускорительной группы» могли додуматься до такой глупости, как воевать одновременно против фирмы «Королев» и посредников. Война против посредников готовилась давно, но с ней надо было повременить.

Рун задумался, подыскивая сравнение, потом продолжил:

— Надо действовать, как вирус Хантингтона. Другие микробы и вирусы, которые атакуют организм сразу, не так страшны. Болезнь проявляется быстро, и ее можно остановить, вовремя начав лечение. А символом нашего времени стали совсем другие болезни. Вирус Хантингтона на первых порах никак себя не проявляет, годами накапливаясь в тканях мозга. Он предельно заразен, его подхватили уже миллионы ничего не подозревающих людей. Долгие годы мы вообще понятия не имели о его существовании, и за это время его носителями стали огромные массы. Быстрому распространению способствовали многочисленные миграции населения после войны. Понимаете? Вот у кого нужно поучиться современным методам ведения войны.

Рун довольно хохотнул. Сравнение и в самом деле удачное.

— Есть только один способ бороться против таких болезней. Мы должны стать более изощренными, чем наши враги. А достичь этого можно следующим образом. В лабораторных условиях создается похожий вирус, настолько похожий, что вирус Хантингтона принимает его за своего. Оба вируса живут вместе, размножаются, обмениваются генетической информацией. Молекулы ДНК, рожденные в лаборатории, перемешиваются с молекулами ДНК вируса Хантингтона, появляются вирусы-мутанты. Но это уже не те опасные вирусы Хантингтона, которые, накопившись, способны убить человека. Рождаются новые вирусы, безопасные, которые могут долго жить в организме человека, не причиняя ему никакого вреда. Черный вирус становится белым, белый вирус проникает туда, где есть вирус черный, опять происходит смешение, история повторяется. Постепенно все черные вирусы исчезают. Остаются только белые, безвредные.

Рун удовлетворенно посмотрел на Ковбоя и улыбнулся:

— Потому, дорогой мой, мне и понравился твой план. Он изящен и тонок. Ты очень хитро придумал, что надо сделать, чтобы сместить Куцейро. Как обернуть его победу против него самого. Надо направить оружие врага в самого врага. Блестящая идея! Посмотрим, достойна ли ваша архитектура небес.

Горман вел вертолет вручную, безо всяких кабелей и разъемов. Он боролся с ним, словно это был не вертолет, а разъяренный аллигатор. Ковбой только морщился от столь топорной работы.

Вскоре ему надоело наблюдать за пилотом, и он принялся рассматривать обиталище Руна. С небольшой высоты оно напоминало скульптурное сооружение, витой гиперболоид, сужающийся книзу. Кружева серебристой решетки закрыты темным стеклом. Металлоконструкции сделаны из прочнейшего орбитального сплава. Казалось, ажурное сооружение могло существовать только в космосе, а на Земле оно непременно должно рухнуть под собственной тяжестью. Ни один сплав, полученный в земных условиях, не выдержал бы такой нагрузки. Почва вокруг дома была покрыта тонким слоем темного металла с серебристыми прожилками. По сложности дворец Руна почти ничем не уступал четырехмерной схеме фирмы «Темпель», нарисованной Тибодо. На Земле замок выглядел осколком орбитальной мощи, случайно занесенным из космоса.

Под порывами ветра Горман кое-как сел на вертолетную площадку. Дожидаясь, пока остановятся лопасти винта, он закурил сигару и улыбнулся:

— Мистер Рун называет свой дом метафорой. Когда он вам скажет об этом, не спорьте с ним.

— Ладно, — согласился Ковбой.

— С ним нужно вести себя вежливо. Вы здорово проучили пилота, но с Руном такие шутки не пройдут. Если вы оскорбите Альбрехта, он прикажет мне убить вас. А поскольку за такие вещи я не получаю дополнительной платы, мне этого не хотелось бы, — мрачно пошутил телохранитель.

— Любопытно. И как бы ты нас убил? — заинтересовался Ковбой. — Где? В подвале? Наверное, Рун захотел бы посмотреть на столь забавное зрелище.

— Все зависит от того, какой урок он захочет вам преподать. Хозяин — большой любитель давать уроки.

Когда лопасти замерли, все трое выпрыгнули из вертолета. Несмотря на жаркое солнце, здесь царила прохлада. Вероятно, под металлом находились холодильные установки. К гостям подбежали двое ребятишек лет девяти — десяти, вытащили из грузового отсека багаж и потащили его к дому. Ковбой разглядел на головках детей вживленные разъемы.

— Вы работаете в отделе безопасности фирмы «Темпель» или наняты лично Руном? — спросила Сара.

— Отдел безопасности подчиняется Куцейро. Вы ведь знаете, что он за человек? Поэтому Рун не терпит рядом с собой его людей.

— Это хорошо, — задумчиво откликнулся Ковбой.

— Идите за детьми, они проводят вас, куда нужно. И благодарите бога, что родились до войны.

— Раньше мне никогда не приходило в голову радоваться этому обстоятельству, — удивился Ковбой. — А ты часто молишься?

— Я? — невесело ухмыльнулся телохранитель. — В этом чертовом месте я молюсь каждый божий день.

Окна комнаты выходили на восток. Близился рассвет. Ковбой стоя у окна наблюдал, как медленно розовеют темные горы. По небу проплыла яркая точка ракеты, оставляя за собой светящийся след. В свете утренней зари медленно таяли тусклые звезды и искусственные огни околоземных спутников.

— Странно, — задумчиво произнес Ковбой. — Что здесь творится? Странные дети, странное место.

Они с Сарой уже внимательно осмотрели комнату, очистили ее от подслушивающих устройств, щедро натыканных повсюду. Кроме того. Ковбой предусмотрительно захватил с собой специальную аппаратуру, создающую помехи, и теперь не боялся что их смогут подслушать.

— Ты, действительно, не понимаешь, что здесь происходит? — спросила Сара. — Неужели еще не догадался, чем занимается Рун?

Она встала с постели, подошла к Ковбою, обняла, положила голову ему на плечо. Тот, не двигаясь, продолжал смотреть на радужный след ракеты. Он непроизвольно вспомнил о страшной твари, затаившейся в горле Сары, и тут же его снова бросило в дрожь.

— Да он спит с ними. Ковбой, — убежденно проговорила Сара. — Это же очевидно. Трахает всех этих маленьких мальчиков и девочек. А через разъемы вводит им такой информационный наркотик, что детям даже не приходит в голову сбежать отсюда. Они уверены, что жизнь здесь — самое лучшее, что есть на белом свете. Они по-настоящему счастливы. Рун внушает им свои мысли, свою гнусную философию, которую хочет насадить по всей Земле. Он создал новую религию для нового поколения и проводит здесь эксперимент по ее внедрению.

Ковбоя передернуло. Картина, нарисованная Сарой, ужасала. Но, как это ни печально, она права. Он представил себе, как выродки с орбиты закачивают в его мозги этот дурман, превращая в робота. Ковбой тряхнул головой:

— Не желаю иметь с ним никаких дел!

— Этим ты не поможешь несчастным детям.

— Все равно.

— Послушай, Ковбой. Рун, Куцейро и им подобные гады погубили миллионы людей, они убили мою мать и почти всех моих близких. Они сломали жизнь мне и моему брату. Если бы я могла, то выпустила бы им кишки самым тупым ножом, какой бы только смогла найти, и бросила подыхать в муравейник. Но нельзя. Пока нельзя. Нам надо бороться другими методами.

— Все равно.

— Между Куцейро и Руном есть только одна разница, насколько я понимаю. Куцейро хочет уничтожить нас немедленно, а Рун решил оставить в живых. На время. И мы должны использовать это время.

Руки Сары показались Ковбою страшно тяжелыми, они давили на плечи, пригибали к земле. Девушка пыталась вернуть его к реальности, уговаривала, просила, но он не хотел ничего слушать.

— Не стану я мараться в этой грязи!

— Счастливчик Ковбой! — саркастически произнесла она. — Твои руки останутся чистыми. Конечно, ты можешь позволить себе такую роскошь, у тебя есть деньги, ты всегда будешь жить в свое удовольствие, а на других тебе наплевать! Пусть выкарабкиваются сами, если смогут. Молодец, все правильно. — Сара отошла в глубину комнаты. Ее голос звучал жестко, слова стегали, как плети. — Понимаю, ты не хочешь связываться со старым развратником Руном. Зачем тебе лишние хлопоты? Но вспомни о том, как живут другие люди, подумай, какое существование им уготовано, если ничего не изменится в этом проклятом мире.

Сара снова подошла к Ковбою, приблизила губы к его уху и нежно прошептала:

— Мой брат стал проституткой и наркоманом, еще в детстве ему пришлось перенести пластическую операцию; чтобы стать женственным, он вынужден принимать лекарства, подавляющие мужские гормоны. Он выглядит юным, что и требуется его клиентам. Он может зарабатывать деньги только так, и знаешь, что ему приходится делать? Он вынужден удовлетворять самые фантастические, самые извращенные прихоти клиентов. Ведь ублюдки требуют, чтобы все было по-настоящему: настоящая страсть, настоящий оргазм, даже настоящая любовь. Они не замечают фальши, потому что проститутки хорошо играют свою роль. Им приходится это делать, чтобы выжить. Но бывают садисты, которые не удовлетворяются игрой. Они готовы искалечить проститутку, а порой даже убить. Как ты думаешь, что лучше? Умереть или выжить?

Ковбой угрюмо молчал.

— Что лучше? — повторила Сара. — Так вот, знай, многие проститутки, отправляясь к садисту, надеются умереть, потому что их жизнь невыносима. Лучше сдохнуть, чем влачить это жалкое существование, полное страданий и боли. Других способов заработать они просто не знают. Такие, как я и мой брат Дауд, готовы на все. Только смерть может положить конец этой страшной беспросветности. Вот как вынужден зарабатывать себе на жизнь мой брат Дауд. И в таком положении находятся очень многие в этом гнусном мире.

Ковбой тоскливо выглянул в окно. Светящийся след от ракеты исчез, скрылся в холодных глубинах космоса.

— Значит, — заговорил наконец он, голос его срывался, — Волчица и Рауль еще не в самых плохих руках? Ты это хочешь сказать?

— Нет. Рун в определенном смысле такой же садист, как и все, а может, даже хуже. Дети, попавшие к нему в лапы, тоже жертвы системы, как и мой брат. Если ничего не изменится, наступит момент, когда и мне придется зарабатывать на жизнь проституцией.

Ковбой тяжело вздохнул и отошел от окна.

— Я убью его. Обязательно убью?

Никогда прежде он еще не испытывал такой ненависти. Даже к Аркадию он относился с равнодушным презрением, не более того. Но Рун — это что-то совсем иное. Выродок, наделенный властью. Если его вовремя не остановить, он погубит всю планету, обречет на страдания миллионы и миллионы людей. Эту тварь нужно уничтожить.

— Ты обязательно убьешь его, — вкрадчиво сказала Сара. — Только не сейчас. Через два месяца.

— Тогда он будет на орбите, и я его уже не смогу достать.

— Сначала надо расправиться с Куцейро. Ведь это он охотится за тобой.

Ковбой распахнул дверь в смежную комнату, предназначенную для Сары, и подошел к шкафчику со спиртными напитками. На дверце красовалась голограмма — тропики, зеленые пальмы, голубая вода, девушки в набедренных повязках из травы. Ковбой наполнил стакан холодной водой. Голографический мир плясал на стенках стакана цветными бликами, искажался, рвался на части, обращая идиллическую картинку в хаос. Поруганная планета. Ковбой вдруг осознал, что потрясение перевело его микросхемы в боевое состояние. Вживленные рефлексы будоражили нервы. Кровь кипела адреналином.

Он закрыл глаза, попытался успокоиться. Но в раскаленном сознании вставали картины гибнущей Земли. Орбиталы все туже сдавливали обитель человечества своими хищными лапами. Холодные глаза, никогда не знавшие любви, бесстрашно взирали на корчащуюся в агонии планету. Миллиарды несчастных вынуждены каждый Божий день драться из-за куска хлеба. Выбиваясь из сил, искать кому бы продаться. И всех их ждет смерть. Страшная и неизбежная. Экономическая удавка затягивается все сильнее, климат продолжает ухудшаться, некогда плодородная почва давно уже не способна родить. Полчища выродков бродят по улицам умирающих городов. В этом мире нет места любви. И киберзмея Сары — лишь оружие самообороны, жалкая попытка выжить в этой войне всех против всех. Иллюзия безопасности. От земных бандитов Сара еще может спастись, но от тех, что обитают на орбите, — никогда. Они слишком далеки. Их не достать.

Он тряхнул головой, прогоняя наваждение.

Итак, заключить союз с Руном? Почему бы и нет. Да, эти маленькие рабы Руна лишены детства, но разве им было бы лучше на улице? Здесь у них по крайней мере вдоволь еды…

Ковбой открыл глаза, взглянул на голограмму на потолке, изображавшую ночной небосвод со звездами и огнями орбитальных фабрик. Созвездия словно шептали ему: «Ты избран нами. Мы благословляем тебя, мы искупим твои грехи. Не беспокойся за свою невинность. Спасение Земли важнее».

Он обернулся. На пороге замерла Сара. В глазах девушки застыл немой вопрос. Ее невинность давно растоптана, безжалостно и неумолимо. Кибернетическая змея — только защита и вызов, отчаянная попытка выжить в потемках нового мира.

И Ковбой понял, что обязан выполнить свой долг перед Сарой, перед такими, как она. Перед Доджером, Уорреном, перед теми голодными подростками, которых он встретил в заброшенном сарае. Перед детьми, порабощенными Руном. Перед своей собственной совестью, наконец.

— Хорошо, — прошептал он. — Мы сделаем это.

Сара обняла его за шею, прижалась щекой к его щеке:

— Ковбой…

И он простил ей все. Монстры, населявшие ее изрытое сознание, вдруг куда-то отодвинулись, и Ковбой увидел другую Сару. Настоящую. Способную на все, в том числе и на любовь.

Да и что он знает о жизни? Он, все годы вдыхавший ветер свободы и теперь оказавшийся в темном и смрадном тоннеле?

Да, к словам Сары надо прислушаться. В этом мире мрака способны выжить лишь такие, как она.

В новом теле Рун пребывал всего восемь лет, и на вид ему было не больше тридцати. Однако глаза, окруженные намечающимися морщинками, выдавали его истинный возраст. Череп Руна был гладко выбрит, оставлен лишь хохолок с левой стороны. Разъемы украшены бриллиантами. Обнажая коричневые зубы, которые он, вероятно, никогда не чистил, Рун отхлебнул из бокала и продолжил философствовать:

— Гравитационный барьер разделил нас на два народа, орбитальный и земной. — Он достал ингалятор, запрокинув голову, впрыснул наркотик в ноздри, взглянул на потолок, покрытый голограммой звездного неба. — Те, кто долго живет на орбите, отвыкают от земного тяготения, но вживленные кристаллы помогают преодолеть этот барьер. Без электроники мы беспомощны.

Рун потрогал разъем на виске Ковбоя, и тот еле удержался, чтобы не отшатнуться. От смрадного дыхания Альбрехта его чуть не вывернуло наизнанку. Сара молчала, и по ее лицу никто бы не понял, о чем она думает в этот момент.

— Только совершенная архитектура кристаллов способна преодолеть между нами барьер, — наставлял Ковбоя Рун. — Когда-нибудь барьер между орбитой и Землей растворится. Установятся новые взаимоотношения. Возникнет союз эксплуататоров и эксплуатируемых, космоса и Земли, хищника и жертвы.

Рун похлопал Сару по щеке. Ее лицо осталось бесстрастным. Рун пьяным голосом продолжал:

— Вы, наверное, не знаете, что война оказалась неизбежной из-за дурости земных правительств. Новые отношения пришлось вводить силой, некоторые до сих пор еще норовят сопротивляться. Но скоро все изменится. Вы начнете сотрудничать с нами добровольно, будете умолять, чтобы мы согласились руководить вами, не сможете без нас жить. И все это сделает совершенный кристалл. Испытания подходят к концу.

Рун налил себе новую порцию и томно откинулся в кресле, прикрыв глаза. Вскоре его дыхание успокоилось, бокал выскользнул из рук, бесшумно упав на толстый мягкий ковер. Волчица и Рауль, замершие подле хозяина, украдкой переглянулись.

Ковбой поднялся. Сара, помедлив, последовала его примеру. Они посмотрели друг на друга и, не говоря ни слова, направились к себе.

Однако не успели они дойти до конца металлического коридора, как послышался страшный крик.

Рауль лежал на ковре, сжимая столовый нож. Около него стоял Рун, на салфетке, которой он обмотал руку, расплывалось алое пятно.

— Бессмысленный бунт, — буркнул он, тяжело дыша. — Гаденыш хотел меня зарезать. — В комнату влетели два телохранителя, за ними Горман. — Я сам справился с мальчишкой, — торжествующе произнес Рун.

Ковбой наклонился над мальчиком. Тот был еще жив, веки слегка подрагивали. В глазах Волчицы застыл ужас. Девочка словно окаменела. По ее щекам текли слезы. Горман по рации вызвал врача. Ковбой попытался утешить девочку, легонько прижал к себе ее худенькое тельце, чувствуя, как его сотрясает крупная дрожь. Потом спросил, кивнув в сторону мальчика:

— Что ты с ним сделаешь?

— Ничего, — спокойно ответил Рун. — Просто выгоню вон. Отлучу от небес. — На лице его читалось искреннее сожаление. — Это для них самое страшное. Бедный дурачок, я все еще люблю его. А Волчицу, конечно, оставлю. Она ведь не отвечает за грехи своего брата. — Заметив, что из раны капает кровь, Рун встревоженно спросил: — А где же врач? — И вышел из комнаты.

Рауль почти висел на руке телохранителя, безучастный, готовый ко всему. На его щеке взбухал кровоподтек.

— Слышал, что сказал босс? — обратился Горман к телохранителю, державшему Рауля. — Убери его.

Телохранитель вышел. Ковбой ласково погладил девочку по щеке. В глазах Гормана мелькнула ненависть. Неужели к хозяину? Ковбой пристально взглянул на Гормана, но тот уже взял себя в руки. Ковбой достал из кармана кредитную иглу.

— Можешь передать Раулю?

— Могу.

— И скажи ему, от кого.

— Сделаю. — Горман спрятал иглу с кристалликом и вышел.

— Сколько там денег? — спросила Сара.

— Несколько тысяч, кажется.

— Долларов?

Ковбой молчал.

— Доллары здесь ценятся дороже, чем у нас в Америке, — криво улыбнулась она. — Маленькому ублюдку привалило немалое богатство. Если, конечно, у него не отберут иглу.

Сара взяла со стола салфетку и вытерла Волчице слезы. Осмелев, девочка прижалась к Саре и громко разревелась.

Ковбой в ярости прошелся по комнате. Мальчишка совершил то, на что не отважился он сам. Пусть бунт Рауля окажется пророческим. Пусть Рун пофилософствует на эту тему Может, он увидит в поступке мальчика не безрассудство, а предзнаменование. А он, Ковбой, поступит по-другому.

По мере того как Сара и Ковбой приближались к дворцу Руна, возникали все новые и новые детали изощренной архитектуры. Никакой двери не оказалось, по извилистому коридору они сразу углубились в недра причудливого лабиринта. Жаркий ветер, приносивший из каньона пыль, постепенно сменился приятной прохладой. Сквозь хрустальные окна, зеленые, фиолетовые и голубые потолки проникало солнце, его лучи отражались от металлической поверхности мебели. Местами прозрачный кишечник орбитальной архитектуры разветвлялся, уходил в разные стороны, олицетворяя поразительные возможности искусственного интеллекта архитектурных компьютеров.

— Может, этот дворец тоже метафора? — удивленно спросил Ковбой. От холодных стен отражалось эхо.

Сара лишь улыбнулась в ответ.

В сопровождении детей они вышли в фойе с вогнутыми стенами. Пол устилал мягкий ковер с длинным и густым ворсом. Отсюда гостей провели в две смежные комнаты, тоже кривые, как в гостинице «Шикарный приют», с той только разницей, что здесь было больше голограмм. На одной из них медленно вращался жилой спутник. Чтобы справиться с новыми впечатлениями, Ковбою захотелось принять немного мягкого наркотика.

— Похоже на аттракцион «Фантазиленд», — сказала Сара, осматривая комнаты и радужную арку над дверью. — Слышал о нем? Это недалеко от космопорта в Орландо.

— Нет.

— Там много понастроили таких игрушек для детей, дабы они с ранних лет постигали величие и красоту будущего. Но, по-моему, здесь слишком уж красиво. Красиво до безобразия. — Сара невесело рассмеялась.

В гостиной висел голографический портрет ребенка, пострадавшего от войны, — кожа да кости, скелет с глазами. Ковбой старался не смотреть в его сторону. Вошел Рун, распространяя удушливо-приторный запах помады, которой он смазывал свой хохолок. Приблизившись к Ковбою, возложил ему на плечи свои бледные руки и возвестил:

— Я обдумал твой план. Он превосходен.

— Спасибо, мистер Рун.

Ковбой с трудом скрывал ненависть и отвращение. Пальцы Руна впивались в плечи, словно желая подчинить.

— Я помогу тебе, а ты поможешь мне. Я снова взойду на вершину власти, чтобы осуществить свою мечту. Землю ждет достойное светлое будущее.

— Мы всего лишь связные. — От напряжения Ковбой начал покрываться потом.

— Куцейро я сброшу на Землю. — Рун словно говорил сам с собой. — Ничтожество рухнет на планету, которую так ненавидит. Возможно, это образумит его. Люди Земли научат его любви. И, надеюсь, перевоспитают.

Наконец Рун убрал свои руки, и у Ковбоя словно гора с плеч свалилась. Хозяин подошел к Саре, поцеловал ее в губы.

— Благодарю вас. Благодарю вас обоих, — блаженно улыбнулся он. — Вы поможете осуществить мои заветные мечты.

Прождав час, они решили побродить по дворцу. Пошли наугад. Все выдержано в одном стиле. Похожие диваны, кресла, компьютеры. Призрачный солнечный свет лился сквозь разноцветные потолки. Понять назначение некоторых комнат и разобраться в лабиринте извилистых ходов было нелегко. Тут и там встречались голограммы с изображениями звезд, орбитальных спутников, фабрик. Иногда попадались изображения детей. Тощих, босых, оборванных.

Блуждая по дворцу, они вдруг наткнулись на Руна. Он сидел в высоком белом кресле, подключенный к маленькому компьютеру, который держала перед ним девочка в белом платье. Глаза Руна были закрыты, видимо, он осмысливал какую-то информацию.

Наконец накрашенные глаза открылись. Рун заметил гостей и сказал:

— Я вас люблю. Люблю, как своих собственных детей. — Его глаза странно блуждали, он походил на человека, только что принявшего солидную дозу наркотика.

Кошмар продолжался. В многомерном пространстве корчились черные и серебристые сингулярности гиперповерхностей.