"Бриллианты имперской короны (др. перевод)" - читать интересную книгу автора (Уильямс Уолтер)

3

«Элвис» был человеком, одежда на нем была белого цвета и в блестках. Его движения: то, как он наклонялся к микрофону, прижимался к нему низом живота, даже жест, которым он вытирал пот со лба красным шелковым платком, — все они были очень стилизованы и напоминали ритуал, как шаги танцора с острова Бали.

Позади него, частично в тени, находился голографический оркестр. По краям сцены было установлено множество устаревших и совершенно ненужных усилителей, причем все было устроено так, что звук гремел из них, словно усилители были настоящими.

«О-о-о, пылающая любовь», — пел король рок-н-ролла. В ответ на бессмысленные слова песни, звучавшей на достандартном языке, над сценой несся визг дебютанток, века назад обратившихся в прах. «Элвис» наклонился вперед, вытер пот со лба и передал платок одному из своих помощников, сидевших среди публики. Помощник отнес платок Николь — почетной гостье, та с поклоном изящно приняла его, на мгновение освещенная прожекторами. Публика вежливо зааплодировала.

— Ну, и какого черта я буду с ним делать, Мейстрал? — поинтересовалась Николь, прикрыв рот рукой, чтобы вездесущие информационные шары не могли читать по ее губам. — Я не намерена сидеть здесь весь вечер с мокрой тряпкой в руках.

Мейстрал бросил на нее сочувственный взгляд. В ее туалете — голубоватом одеянии, состоявшем из нескольких слоев полупрозрачного псевдопанциря, карманы предусмотрены на были.

— Я могу его взять, если хочешь, — предложил он. — Или повяжу его тебе на руку.

Свет прожектора, освещавший Николь, исчез. Ее бриллиантовые сережки и колье померкли.

— Я пошлю его Этьену, — решила Николь. — По цвету он больше подойдет к его костюму.

Она подала знак даме из своего окружения и шепотом дала ей указания. Этьен, сидевший в соседней ложе, зевнул, прикрыв рот рукой. Он уже решил, что Пеленг будет нагонять на него скуку.

Перед концертом Мейстрал и Николь приятно позавтракали, обсуждая свою жизнь, старые времена, старых друзей. Мейстрал обнаружил, что у Николь была тенденция предполагать, что он знает о состоянии дел Диадемы больше, чем он знал на самом деле, однако, по его мнению, ему удалось довольно хорошо скрыть свое невежество. Он и вправду не следил за сплетнями.

Мейстрал откинулся, почувствовав, как кресло подстроилось под очертания его тела. Он бросил взгляд через холл и увидел графиню Анастасию в одной ложе с бароном Синном. Графиня пристально посмотрела на Мейстрала своим ледяными голубыми глазами. По его нервам мгновенно пробежал сигнал тревоги. Он поклонился, и графиня кивнула в ответ.

Она называет меня отклонением, подумал Мейстрал. Это ведь Хосейли сделали Элвиса частью Высокого Обычая, вычеркнув из него Шекспира. Возможно, раздумывал Мейстрал, потому что во времена Шекспира было слишком много успешных восстаний против монархов. Элвис же был мнимым повстанцем и в конце концов сделался одним из столпов общественного порядка.

Мейстралу очень правился Шекспир, он читал его в новом переводе Максвелла Аристида. Особенно хороши, на его взгляд, были комедии. Как он полагал, это свидетельствовало о его низменных вкусах. Большинство людей находили их недостаточно утонченными.

Вестибюль был отделан красной кожей и полированной бронзой в количествах, излишних даже для украшения. Информационные шары неловко бились под низким потолком, разглядывая толпу в антракте. Половина публики, пробыв здесь достаточно долго, чтобы убедиться, что их присутствие не осталось незамеченным, воспользовалась возможностью ускользнуть от непостижимого представления.

Мейстрал потягивал холодный напиток. Его ленивый взгляд медленно скользил по толпе, отмечая туалеты, аксессуары, драгоценности и мысленно делая заметки.

— Да, — сказал он. — Драматург, и очень хороший. Органы практики Созвездия снова открыли его, и велели Аристиду перевести.

— Я поищу его, сэр, — сказал Пьетро Кихано. Он наморщил лоб и потянул себя за нижнюю губу. — Как вы думаете, это что-нибудь, связанное с политикой, сэр?

— Ничего явного я не увидел. Но Хосейли зачем-то похоронили его, так что, кто знает?

Пьетро снова потянул нижнюю тубу. Мейстрал проследил направление его взгляда и увидел Амалию Йенсен, беседовавшую с лейтенантом Наварром. Наварр кивнул и улыбнулся в ответ на что-то, сказанное мисс Йенсен. Складка на лбу Пьетро стала глубже. Мейстрал допил свой стакан.

— А теперь извините меня, сэр, — объявил он. — Мне надо пойти посмотреть, не нужно ли Николь прохладительного.

— Конечно, — пробормотал Пьетро, потом оторвал взгляд от мисс Йенсен, и его лицо слегка прояснилось. — Она самая восхитительная партнерша в танцах, сэр. Прошу вас, передайте ей мои наилучшие пожелания.

— Разумеется.

Мейстрал пробрался туда, где Николь давала эксклюзивное интервью одному особенно настойчивому информационному шару.

— Конечно, мы старые добрые друзья, — говорила она. — Боюсь, что дальнейшие мои комментарии будут неуместны. — Это было сказано с сомнением, с легким волнением в глазах. Нюансы, подумал Мейстрал. Когда-то он считал, что Николь очень хорошо с ними справляется, но за последние четыре года она стала настоящей артисткой.

После интервью шар уплыл прочь, и Николь взяла Мейстрала под руку. Тот передал ей слова Пьетро.

— Отвратительный танцор, — заметила Николь. — Он все время путался в собственных распроклятых башмаках.

— Я уверен, что благодаря тебе он выглядел хорошо.

Глаза Николь блеснули:

— Я тоже в этом уверена, — она похлопала Мейстрала по руке. — Видишь вон там нашего друга из Разведки Открытых Морей?

Мейстрал снова посмотрел на Лейтенанта Наварра, по-прежнему внимательно слушавшего Амалию Йенсен.

— Конечно.

— Сделай мне одолжение, подойди к нему и пригласи поужинать со мной сегодня вечером. Я бы сама это сделала, да только шары уж точно заметят, а потом от них не отвяжешься — совсем замучают беднягу.

Четыре года назад, подумалось Мейстралу, Николь ни за что бы не попросила о таком мужчину. Для этих целей у нее имелась свита. Он снова вспомнил о ранее принятом им решении и порадовался, что оно, как выяснилось, совпало с ее собственным.

— Разумеется, — сказал Мейстрал. — А когда?

— Тридцать или где-нибудь в это время, — Николь улыбнулась. — Я пригласила бы тебя, но уверена, что ты будешь занят.

Мейстрал улыбнулся ей в ответ:

— Боюсь, что мои дальнейшие комментарии будут неуместны.

— Я так и думала, — со знающим видом заметила Николь и похлопала Мейстрала по локтю. — Но я бы с радостью повидалась с тобой завтра. Позавтракаем еще раз?

— Буду счастлив.

Николь бросила взгляд вверх и увидела вплывающие новые информационные шары. Лицо у нее не то чтобы вытянулось, но приняло более собранное выражение, менее непринужденное. Менее восторженное.

— Принеси мне, пожалуйста, шампанского, Дрейк, хорошо? — попросила Николь. Ее голос был просто шелковым. Мейстрал обнюхал ее уши — в конце концов, мероприятие устраивалось по Высокому Обычаю, — потом отвесил поклон и удалился.

— Не очень хороший таз, — раздался высокий, необыкновенно резонирующий голос. — Троксане не могут делать Элвис хорошо.

Проходя мимо круглоголового крошки-инопланетянина, Мейстрал отвесил поклон в сторону графа Квика. В воздухе плыл смех Амалии Йенсен. Она находила, что лейтенант Наварр ее забавляет. Мейстрал плавно приблизился к ним и дотронулся до руки меднокожего лейтенанта:

— С позволения мисс Йенсен, на два слова, сэр.

Мисс Йенсен дала согласие. Мейстрал передал послание Николь. Лейтенант казался смущенным.

— О. Я польщен. И просто в восторге. Но боюсь… — он бросил взгляд в сторону Амалии, улыбавшейся больше Мейстралу, чем Наварру. — Я уже занят сегодня вечером. С мисс Йенсен. Пожалуйста, передайте Николь мои самые искренние сожаления.

Мейстрал поднял глаза вверх, где раздался грохот, и увидел Пьетро, стоявшего футах в десяти за спиной Наварра, пытаясь выпутаться из осколков разбитого подноса с напитками, и хостессу, взиравшую на него с раздраженно поджатыми губами.

— Я передам ваши извинения, — сказал Мейстрал. — Уверен, что Николь поймет.

Он направился к бару и заказал шампанское. Принимая бокал, Мейстрал встретился с пристальным взглядом графини Анастасии. Над ней зловеще нависал Барон Синн. У Мейстрала кровь застыла в жилах — все тот же старый рефлекс, однако он улыбнулся и обменялся приветственным обнюхиванием.

— Шампанского, графиня?

— Я поклялась не пить шампанского в границах Созвездия, — ответила графиня, — до тех пор, пока не будет восстановлена Империя.

— Боюсь, что вам придется долго ждать, — заметил Мейстрал.

— Твой отец… — начала она.

Мейстрал почувствовал, как в нем закипает гнев.

— По-прежнему мертв, — закончил он. Затем обнюхал уши графини и попросил разрешения удалиться.

Эта женщина всегда действовала ему на нервы, черт бы ее побрал. Мейстралу пришлось подождать несколько минут, пока Николь достаточно освободится от информационных шаров, чтобы передать ей сожаления Наварра, и он воспользовался этой передышкой, чтобы успокоиться. Николь же, услышав ответ лейтенанта, была поражена.

— Он отказал мне, Мейстрал! Что же мне делать с собой сегодня вечером? Это один из немногих свободных моментов в моем расписании.

— Я предложил бы свое общество, но… — в глазах Мейстрала, прикрытых тяжелыми веками, появилось лукавое выражение, — у меня действительно другие планы, миледи.

— Я думаю, мне нельзя будет посмотреть.

Мейстрал поцеловал ей руку:

— Боюсь, что твое присутствие привлечет нежелательное внимание.

Николь вздохнула:

— Надеюсь, ты по крайней мере пришлешь мне видео.

— Возможно, я смогу послать тебе что-нибудь интересное до отъезда. Хотя вообще-то мои методы работы не так уж увлекательны.

Николь показала на белый камень на пальце Мейстрала:

— Я всегда узнаю твои видео по кольцу. Когда я их вижу, это меня подбадривает.

Мейстрал улыбнулся:

— Кольцо — моя торговая марка. Они меняют мое лицо и тело в видео, но мне нужно что-то заметное, чтобы сохранять свою репутацию.

— Кстати, тебе нравится, как тебя играет Лоренс? Он больше похож на тебя, но мне кажется, Анейя лучше умеет передать твою личность.

— По правде говоря, миледи, я их не смотрю.

Николь скептически рассмеялась. Мейстрал взглянул на нее:

— Я уже однажды это пережил, — сказал он. — У меня нет желания смотреть имитацию.

— Ну, если ты настаиваешь, Мейстрал.

Мейстрал потрогал бриллиантовые гроздья, свисавшие из ушка Николь. Его глаза расширились — в них был профессиональный интерес:

— Кстати, они замечательные. Ты уверена, что можешь надевать их в таком опасном обществе?

— Если я не смогу доверять тебе, Дрейк, кому же мне тогда вообще доверять? Кроме того, они не мои. Компания «Лэндор» дает мне их поносить в уплату за кредит. Может, они бы даже обрадовались, если бы бриллианты пропали, — это привлекло бы внимание к их изделиям.

— Что ж, это можно обсудить, — заметил Мейстрал.

— Завтра. За завтраком.

Мейстрал снова поцеловал ей руку:

— Разумеется.

Из театра стали эхом отдаваться крики голографической публики — это был сигнал к тому, что сейчас начнется второе отделение.

Николь предела руку через руку Мейстрала:

— Мне просто придется примириться с одиноким вечером на сегодня. И никто этого не оценит.

— Сохраните в памяти каждую его минуту, миледи, — сказах Мейстрал. — Столь редким событием надо наслаждаться.

— Пф, — фыркнула Николь, когда они неторопливо направились в свою ложу. — Просто это означает, что я старею. Или становлюсь немодной. — Но было похоже, что она довольна.

Одно из последствий странных и сложных отношений между Хосейли и человечеством, какими бы безнадежными они нас ни считали, — это то, что многие Хосейли находят непочтительность и безответственность интересными, а человеческая непочтительность и безответственность их завораживает особенно. Человек делает такие вещи, о каких неповоротливый Хосейли может только мечтать. Люди танцуют до пяти утра, а потом являются на работу с опозданием, мучаясь с похмелья. Люди пишут сатиры на имперских должностных лиц и фарсы, где десятки людей кончают тем, что прячутся в клозетах или под кроватью. Люди затевают пылкие интрижки с лицами, не связанными с ними узами брака, иногда объявляют, что такие отношения в действительности сделали их лучше, и зачастую (и весьма основательно) не кончают потом жизнь самоубийством, чтобы загладить должным образом свою вину. Некоторые совершают даже более страшный грех, продолжая и дальше жить счастливо. Хотя Диадема была создана для людей, их радости, горести и безумства находят немногочисленных, но верных последователей среди Хосейли.

Даже в те времена, когда влияние Хосейли на человечество было особенно сильным, у завоевателей часто создавалось неприятное впечатление, что люди посмеиваются над ними у них за спиной. Но, как ни мало они знали о людях, одно они знали точно: если дети Земли принимаются за свои штучки, переполох будет большой.

«Штучкой», само собой, было Великое Восстание, когда мы отделались от Имперской Системы, Имперской касты и злосчастного Императора Пенджали, Нниса Шестьдесят Первого — его, беднягу, взяли на прицел пистолета в его собственном замке Сколдеровы Коммандос Смерти. Как часть мирного договора, из бедного Нниса вытянули обязательство оставить Созвездие Человечества в покое — обязательство, которого он пока очень скрупулезно придерживается. Это было единственное восстание, не говоря уж о том, что оно было единственным успешным, поднятое покоренной расой, как только она оправилась от травмы, нанесенной самим фактом завоевания. Вся эта беспрецедентная история была таким шоком для Нниса, что его мех полинял, а сам он преждевременно удалился в свой криогенный склеп, где и лежит с тех пор, одинокий, не имея наследников.

Прекращение войны Императором не мешает разным личностям по обе стороны границы мечтать о том, чтобы изменить положение вещей. К полному смятению идеологов-людей, в Империи существует значительное меньшинство представителей рода человеческого, по виду счастливо живущих в ее системе и не имеющих никакого желания эмигрировать в Созвездие. А среди людей имеется значительное меньшинство Хосейли, ведущих, похоже, довольную и продуктивную жизнь в Созвездии, выказывая при этом всего лишь сентиментальную ностальгию по системе Империи.

И, конечно же, существуют личности, создающие проблемы. Созвездие Человечества имеет свой «подарок» — маленькую, но шумную Имперскую партию, утверждающую, что восстание было ошибкой. Большей частью эта группа недовольных (состоящая в основном из людей), которых все презирают и игнорируют, но тем не менее им удалось получить девятнадцать процентов голосов на последних выборах в Бароде. Эта цифра настолько обеспокоила победившую партию Символистов Содружества, что они решили совсем покончить с выборами до тех пор, пока у бароданцев не разовьется более совершенное чувство социальной ответственности.

По Имперскую сторону границы раздается целый ряд голосов, громко заявляющих, что Созвездие — ненормальное отклонение от пути истинного, а также вещающих о необходимости воссоединить Созвездие с Империей. Пока еще Город Семи Сверкающих Колец может позволить себе не обращать внимание на эти крики, поскольку издают их в основном и в первую очередь униженные потомки руководителей, потерпевших поражение во время восстания, — многие военные посты в Империи передаются по наследству, что, по предположению людей-партизан, и было основной причиной победы восстания. Однако постоянное возбуждение Партии Реконкисты служит вечным предлогом для поддержания налоговых ставок Созвездия Человечества, а эти ставки значительно выше, чем они были во времена Империи, и объясняют это необходимостью содержания крупного флота, чтобы предотвратить реставрацию Империи.

Однако по большей части на Партию Реконкисты не обращают внимания. Ннису еще одна война не нужна — для него и первая была достаточным шоком, да и остальная часть Империи в основном еще не оправилась от сюрприза, преподнесенного действиями человечества. Здесь открылись новые возможности, и прочие покоренные расы начинают это понимать. Каким бы странным это ни казалось, но прежде о восстании никто и не помышлял.

Несмотря на восстание и его последствия, Высокий Обычай продолжает действовать по обе стороны границы — пока нет приемлемой альтернативы, согласованных человеческих норм поведения. Однако в Созвездии непрерывно ведется поиск истинной культуры, основанной на универсальных человеческих принципах, — в течение последнего поколения все с нетерпением ждут отчета Органов Человеческих Норм Поведения; говорят, он находится уже в заключительной стадии подготовки. Однако, пока ОЧНП не закончил свою работу, почти во всех сферах человеческой жизни преобладает имперский закон и обычай. В формах вежливости даже используются имперские титулы и дворянские звания, хотя они и не имеют под собой законодательной основы. Впервые за всю историю высшая каста Империи оказалась предоставленной самой себе, и ее представители испытывают свои взлеты и падения каждый по мере своих способностей. А от этого они уже отвыкли. Среди аристократии все еще держится предубеждение против занятий торговлей, но некоторые уже дошли и до этого. Многие затерянные души бродят от одного места к другому, живут, как могут, по Высокому Обычаю и вечно ищут пристанище.

Бродяг очень много. В конце концов, если по несчастной случайности вы унаследовали от предков обременительные титулы барона Дрэго, виконта Сингха, герцога Дорнье, принца-епископа Нэйны и наследного капитана — генерала Зеленого Легиона, их вряд ли сможете игнорировать вы, и, как скоро выяснится, кто-либо другой. От вашего внимания не ускользнет тот факт, что вы являетесь наследственным экземпляром социальной системы нефункциональной и даже нерелевантной, но существовавшей просто из-за культурной инерции, и что же тогда вам останется делать? Тосковать по прошлому? Попытаться приспособиться к настоящему? Постараться создать более приятное будущее?

Вы можете даже решить зарабатывать себе на жизнь кражей. Кто знает?

В нишах вращался новый набор голографических изображений. Дневное искусство приятно отличалось от ночного — произведения были более яркими, жизнерадостными.

— Неприятности, босс. — Грегор посасывал бездымную палочку, его глаза подергивались. — За нами сегодня следили. И за Романом, и за мной.

У Мейстрала все еще стоял звон в ушах после концерта. Он нахмурился, когда Роман принялся трудиться над замысловатыми тесемками его жакета.

— Полиция? — спросил Мейстрал.

Грегор сделал гримасу:

— Разве полиция может себе позволить высококачественные летательные аппараты Джефферсона-Сингха?

Брови Мейстрала взлетели вверх:

— Неужели? — Он бросил взгляд через плечо на Романа.

— Оба «хвоста» были Хосейли, — доложил Роман. — Мой был женщиной, около двадцати лет. Я не замечал ее до тех пор, пока не стал наводить справки о мисс Йенсен. Потом я от нее ускользнул.

— А я своего вычислил сразу, — сказал Грегор, отбрасывая прядь длинных волос, падавших ему на глаза. — Это тоже был Хосейли, мужчина. Здоровенный мерзавец, к тому же, поэтому-то я так быстро его и заметил. Правда, от него было нетрудно отделаться.

— Наверное, любители острых ощущений, — сказал Мейстрал. Он стряхнул с себя камзол, а Роман взял его пистолет и стал расшнуровывать боковой шов узких брюк Мейстрала. — Может, они хотят прославиться, поймав нас. А может, просто хотят посмотреть на нас за работой.

— Мой выглядел не так, словно вышел поразвлечься, — заметил Грегор. — У него был такой вид, словно он хотел разорвать меня на части голыми руками.

— Может, все-таки полиция.

— Ну, по виду он действительно смахивал на полицейского. Только я думаю, может, он имеет какое-то отношение к нашему заданию, — Грегор снова пососал свою палочку. — Расскажи ему, что ты узнал, Роман.

— Мисс Йенсен — местный руководитель «Весны Человечества», — осторожно ответил Роман. Его уши трепетали от сдерживаемого желания опуститься вниз в знак неодобрения. — Мистер Кихано — казначей.

— Понятно, — сказал Мейстрал.

«Весна Человечества» была группой, созданной для утверждения господства человечества в Созвездии, а его членами были самые разные люди — от исключительно респектабельных граждан до обитателей самого дна. Более респектабельные члены группы поддерживали добрые дела наподобие Органа Норм Поведения Созвездия, выпускали пропагандистские издания, обсуждавшие несуразности Высокого Обычая, призывали большие семьи людей поддерживать на человеческой территории численный перевес людей над инопланетянами и содействовали экспансии в другие миры. Они поставили своей целью идти в ногу с последними достижениями имперских вооружений и тактики и поддерживали военных Созвездия в их нескончаемом поиске средств и экспансии.

Менее заслуженные члены «Весны Человечества» были несколько другими, они включали парамилитаристские группировки, созданные с целью сопротивления нападениям инопланетян, и группы, распространявшие скандальные слухи вокруг выдающихся гуманоидов — они предпочитали использовать термин «нелюди». Их деятельность заключалась в активном запугивании, посылке головорезов для подрыва работы имперцев, а иногда и в реальном насилии.

Основная ветвь «Весны Человечества» неустанно выражала сожаление по поводу столь грубой тактики и не переставала объяснять, что она отнюдь не типична для ее целей или участников. Но как-то так получалось, что материнская организация никогда не изымала уставов ни одной из своих групп, позоривших ее репутацию.

У самого Мейстрала уши чуть не загнулись книзу. Когда-то у него были свои проблемы с партизанами человечества.

— Ты думаешь, хосейлийская группа следит за Йенсен и ее связями? — спросил он.

— Вполне возможно, сэр, — ответствовал Роман.

Мейстрал оставил висеть тесемки своих брюк и подошел к окну, выходившему наружу, придерживая брюки левой рукой. Он тронул управление поляризатором и стал смотреть в предвечерье. Солнце отбрасывало синие тени через газон на рощицу, придавая желтым листьям зеленоватый оттенок.

— Они все еще там? — спросил Мейстрал.

— В роще, сэр? Да.

Мейстрал снисходительно отнесся к раздражению Романа:

— Да пошли они, в конце концов. Чего им надо?

В голосе Романа прозвучала неуверенность:

— Если мне позволят высказать предположение, сэр…

— Разумеется.

— Группа Йенсен почти наверняка осведомлена об истории вашей семьи. Они намереваются поставить вас в неловкое положение и сообщить полиции о вашем задании. Возможно, вы попадете прямо в ловушку, сэр.

— Стало быть, Хосейли в роще могут быть нашими друзьями?

— В этом нет никакого смысла, Роман, — громко запротестовал Грегор. Ноздри Романа затрепетали. — Если тот ублюдок, что следил за мной сегодня утром, — друг, я съем свои башмаки. И потом, если им не нравится то, что задумала Йенсен, почему они просто не предупредят нас вместо того, чтобы держать под наблюдением? — Он разломил свою использованную палочку надвое, затем разломил кусочки и еще раз сломал их. Огляделся, куда бы их бросить, не нашел и засунул обломки в карман. — Им нужен этот чертов антиквариат, если хотите знать мое мнение. Они собираются выхватить его у нас, как только мы его заполучим.

Мейстрал обдумал оба варианта и нашел версию Грегора более убедительной. Однако и здесь все еще были вопросы, неизвестные факторы, неизвестные величины. Он был еще не на той стадии своей карьеры, чтобы позволить себе допускать много ошибок.

— Мы будем продолжать действовать по нашему плану, — сказал Мейстрал и снова поляризовал окно. Затем обернулся к слуге. — Роман, мне потребуется, чтобы ты был очень занят сегодня вечером. Тебе придется нанести кое-какие визиты.

Мейстрал висел в разреженной антигравитационной темноте над домом покойного адмирала Сколдера. Вокруг него кружили его собственные информационные шары, записывая все подряд, — Йенсен могла и передумать насчет прав на информацию. Мейстрал нейтрализовал внешнюю сигнализацию — простое полукруглое холодное поле — и теперь выбирал возможность войти внутрь.

Застекленная крыша, двери или окна? Если он хочет произвести драматический эффект, можно прорваться прямо через крышу или стену.

Сердце Мейстрала билось быстро и ровно. Мышцы двигались легко, без лишних движений. К счастью, вся сигнализация и охрана были автоматическими. У него пересыхало во рту при одной мысли о живом охраннике.

— Те, кто способен чувствовать, непредсказуемы, — часто говаривал Мейстрал Грегору. — Всегда имей дело с автоматическими системами. Им ты можешь велеть делать то, что им положено. — Мейстрал так и не знал, верил ему Грегор или нет. Как бы там ни было, сейчас ему не было необходимости беспокоиться об этом.

Мейстрал решил попробовать стеклянную крышу.

Он невесомо заскользил вниз, к крыше — освещенной блуждающими огоньками матовой ночной тучке. Даже в эту минуту он отчетливо осознавал громаду Высокого Обычая, грозно следившего за ним из ночи. Ибо даже здесь он исполнял одну из многих ролей, предписываемых Высоким Обычаем, — роль Признанного Грабителя.

Высокий Обычай разрешал человеку красть, чтобы зарабатывать на жизнь, при условии, что он будет соблюдать определенные правила: он должен выполнять работу сам; лицо, у которого он крадет, должно быть в состоянии позволить себе такой ущерб; не допускалось применение серьезного насилия — стукнуть по голове случайного охранника разрешалось, но пробить ему череп — нет. Украденный предмет должен представлять художественный интерес, быть сенсационным или пикантным (никаких крупных денежных сумм или необработанных камней, например, хотя в правилах ничего не говорилось насчет того, что нельзя кое-что прикарманить, если это нечто окажется в том же сейфе, что и Изумруд Костикяна); украденные предметы должны оставаться в распоряжении грабителя в течение суток, следующих за ограблением, до полуночи; и грабитель никогда не должен отрицать, чем он занимается, чтобы зарабатывать на жизнь, — если он собирается совершить кражу, он должен поставить об этом в известность всех, а во время работы иметь при себе свою карточку.

И, что наиболее важно, Признанный Грабитель должен заниматься своим ремеслом элегантно, стильно, с большим знанием дела и сноровкой. Стиль дает целых десять очков при рейтинге, и неудивительно. Предполагается, что Признанные Грабители — часть высокого Обычая, и если они не вписываются в схему остальных заблудших личностей — пьяниц-джентльменов, болтунов, тонких шарлатанов и ясноглазых трюкачей, какой тогда смысл вообще разрешать им отбирать у других людей их собственность?

Мейстрал парил над застекленной крышей, не притрагиваясь к ней, затем развернул детектор в форме пистолета, сканируя им над поверхностью крыши, чтобы убедиться, что там нет электромагнитного излучения. Амалия и Пьетро провели небольшое исследование охраны имения Сколдера и не нашли ничего тревожного, но Мейстрал считал, что двойная проверка всех исследований такого рода не помешает. Собственной шкурой рисковал он, а не Йенсен.

ЛОВУШКА. Все колебания Романа и его неуверенность непроизвольно промелькнули в мозгу Мейстрала. Он пожевал нижнюю губу и снова прикрепил детектор к своему маскировочному костюму на липучку. Когда он вынул миниатюрный антигравитатор и осторожно прицепил его к крыше, рука его слегка дрожала. Прежде чем вынуть режущий карандаш, Мейстрал воспользовался минутой, чтобы выровнять дыхание и успокоить нервы. Конечно, помещение внизу МОГЛО быть набито полицейскими.

Однако, скорее всего, это была просто комната. Мейстрал постарался держаться за эту мысль.

Он закончил резку, и стеклянная крыша мягко поплыла в воздух. Антигравитатор должен был отодвинуть ее к заранее установленному месту и опустить. Сделав глубокий вдох, Мейстрал взял себя в руки и головой вперед вплыл в комнату.

Его голова и плечи прошли сквозь стеклянную крышу, и он осторожно повернул голову налево и направо. Вестибюль был высотой в два этажа, с выходом на крышу и галереей, огибавшей его с трех сторон. В темноте скорчилась зачехленная мебель. Видимость на затылке Мейстрала поглощалась детекторами и проецировалась в оптический центр его мозга; таким образом, его поле зрения составляло окружность почти в 360 градусов, однако он повернул голову, чтобы воспользоваться преимуществом параллакса. Инфракрасные и ультрафиолетовые сканеры искали характерное излучение полиции. Аудио-устройства чутко прислушивались, не упадет ли где-нибудь пыль.

Мейстрал скользнул в комнату на полуночных голографических крыльях. На его поддельном бриллианте сиял звездный свет. Исследования Йенсен предполагали, что основная охрана поместья заключалась в сигнализации, приводимой в действие мельчайшими компрессионными волнами, вызываемыми движением тела сквозь пространство. Это была очень дорогая система — чтобы работать как следует, она должна была отличать сигналы, подаваемые входящим вором, от сигналов, создаваемых системой отопления и охлаждения, тепловыми изменениями в строении дома, а также домашними животными и роботами.

Костюм Мейстрала был устроен так, чтобы автоматически справляться с такими системами охраны, он вовремя делал полшага назад и сбивал пульс волн, входивших в соприкосновение с волнами, появлявшимися при его движении. Это вообще-то считалось невозможным — и сам факт, и чудо современной физики.

Костюм Мейстрала был из числа самых лучших.

Цель Мейстрала — антикварная вещь, за которой он охотился, — сияла в серебряном одиночестве в нише за камином. Мейстрал бесшумно обошел помещение в поисках еще каких-нибудь ценностей. Похоже, комната была заполнена в основном памятными сувенирами времен Восстания, оружием, медалями в ящичках, портретами героев. Холодная волна шока окатила Мейстрала. Он осознал, что адмирал Сколдер был тем самым молодым лейтенантом Сколдером, чьи Коммандос Смерти ворвались в Город Семи Сверкающих Колец и захватили Императора в последней битве Восстания.

Ну-ну, подумал Мейстрал. Он сунулся в Историю, не больше, не меньше.

Сувениры особой ценности не представляли, разве что для любителей военной истории, поэтому Мейстрал подплыл к антикварной редкости и стал рассматривать ее — его визуальные сканеры увеличивали ее в размере. Цель была величиной с дыню, слегка изогнутой в форме седла — симпатичная геометрическая фигура, выполненная из серебра и гравированная изящными точными линиями. Мейстрал увидел печать Императора — ажурную букву "Н", обозначавшую Нниса Шестьдесят Первого, переплетавшуюся с лозами Пенджали; идеограммы «удачи» и «счастья» — все это было окружено фигурой, изображавшей Стильное Крученое Ожерелье, и Мейстрал вдруг осознал, что смотрит на нечто, захваченное в самых недрах Империи.

Интересно.

Мейстрал провел электромагнитное сканирование и обнаружил постоянное глубинное излучение малой мощности, характерное, среди прочего, для некоторых систем сигнализации. Он присмотрелся повнимательнее и понял, что радиация исходит от самого предмета, а не от чего-то, подсоединенного к нему. Странно, подумал Мейстрал. Ему пришло в голову, а не завопит ли эта штука: «На помощь!», едва он возьмет ее в руки, как в какой-нибудь сказке.

Такое случилось бы не впервые. В последнее время системы тревоги стали обнаруживать прискорбную склонность к хитрости.

Мейстрал очень тщательно сканировал пьедестал, не нашел ничего, напоминающего ловушку или сигнализацию, потом дал мысленную команду костюму, открывшему спущенный рюкзак у него на спине. Пора заканчивать работу и выбираться отсюда.

Рука в перчатке потянулась за предметом, сжала его и оценила его вес — весьма существенный. Затем Мейстрал взял его и одним быстрым движением сунул в рюкзак, автоматически облепивший антик. Мейстрал поплыл мимо галереи к застекленной крыше. Его добыча холодным весом повисла у него между лопаток.

Дверь в одну из внутренних комнат отворилась. Сердце Мейстрала бешено забилось в груди. Его полет без инерции мгновенно прекратился. Сканеры развернулись со скоростью мысли.

В комнату на бесшумных колесах вкатился домашний робот. Он подъехал к полке с деэнергетизированным оружием времен Восстания и развернул метелочку из перьев для стирания пыли.

Мейстрал успокоил свои нервы. Робот его даже не видел. Закутанный в темный костюм, Мейстрал снова мягко поплыл к крыше.

Робот закончил стирать пыль с лучевого оружия и покатился к нише. Здесь он помедлил, а потом заверещал истерическим женским голосом:

— Помогите! Помогите! Нас ограбили.

Из дома отозвался мужской голос:

— Что там, Дениза?

— Налетчики! По-моему, он все еще здесь! Приведите Фелисити, несите оружие!

Раздался другой женский голос:

— Мы идем, Дениза! Эти налетчики получат то, что им причитается!

Разговор, по-видимому, мог продолжаться еще некоторое время — людям, писавшим программы охраны для домашних роботов, стоило бы заняться сценариями мыльных опер для Диадемы, — но Мейстрал заставил робота замолчать быстрым выстрелом из своего излучателя; он сделал бы это раньше, да только каким-то образом ему не удалось с первого раза схватить пистолет. Струящимся черным облаком Мейстрал стрелой пронесся сквозь крышу и вылетел наружу, а за ним по пятам, стукаясь друг о друга, следовали информационные шары.

Темный костюм Мейстрала сообщил ему, что черные ящики, установленные снаружи по периметру, хорошо справлялись со своей работой, сводя на нет все усилия обитателей поместья вызвать полицию. Мейстрал миновал холодное поле, автоматически нейтрализовавшееся костюмом, и помчался туда, где в летательном аппарате ждал его Грегор, оперируя собственным черным ящиком размером побольше, сканировавшим все волны коммуникаций в окрестностях. Грегор, ухмыляясь, поднял глаза на Мейстрала, когда тот уселся на место водителя.

— Что это вы мне все время твердите о том, что автоматическая охрана безопаснее и более предсказуема?

Мейстрал нажал кнопку пуска, и летательный аппарат взмыл в ночь на своих бесшумных репеллерах. Антик был прижат к спине Мейстрала. Информационные шары летели следом, как шутихи на хвосте у щенка.

Записи этого задания, решил Мейстрал, ни в коем случае трансляторам проданы НЕ будут.

Характер Мейстрала сформировался совершенно случайно, когда ему было шестнадцать лет. К тому времени его характеру ПОЛАГАЛОСЬ сформироваться; он учился в последнем классе в Академии Ннойварл, считавшейся одной из лучших школ Империи и обещавшей развить характер юноши или убить всякие попытки сформировать его, — однако вместе со своими однокашниками Мейстрал узнал многое о Высоком Обычае, изучил языки и гуманитарные науки Хосейли и Бог знает что еще. Его приобретение на самом деле нельзя было назвать характером, скорее это был внешний лоск, который мог пригодиться во многих ситуациях, но еще чаще мог оказаться только помехой. Что ж, многие ведь живут только с одним лоском всю свою жизнь и, если их характер не подвергнется проверке, они так и не узнают, в чем разница.

Несчастье Дрейка Мейстрала конкретно заключалось в том, что его характер проверялся, когда он был еще к этому не готов. Так обычно и бывает с проверкой характера — человек не понимает, что он из себя представляет, пока проверка не пройдена, а потом уже бывает слишком поздно, чтобы к этому готовиться.

Как старшекласснику, готовящемуся к экзамену, Мейстралу были позволены некоторые вольности: он мог без разрешения покидать Академию и путешествовать в гражданской одежде. Он в полной мере воспользовался преимуществами новообретенной свободы, в особенности, в том, что касалось Высокочтимой Зои Эндерби, ясноглазой дочери местного дворянина, чей тринадцатилетний брат учился в Ннойварле. Она была на четыре года старше Мейстрала, и ее характер, казалось, полностью сформировался. Они познакомились на соревнованиях по фехтованию, причем брат Зои в команде фехтовальщиков не был. В более зрелые годы такое противоречие заставило был Мейстрала помедлить. Но не в шестнадцать лет.

Утро было в самом разгаре. В квартире стоял запах растворителя для красок — Высокочтимая Зоя была ученицей местного художника. Приглушенный желтый свет, струившийся сквозь тропическую растительность над головой, танцевал на пестрых узорах стекол. Мейстрал сидел в одном из халатов Высокочтимой Зои, хмурясь над журналом и куря сигарету (в тот год он курил). Зоя находилась в другой комнате — она разговаривала по телефону с матерью.

— Дорогая. Я тебе кое-что принес.

Мейстрал не слышал, как он вошел. Он сообразил, что ему следовало запереть за собой дверь прошлой ночью, а также что его, с его длинными волосами и в Зоином халате, по ошибке приняли за нее.

— Мне очень жаль, что мы поссорились. Посмотри.

Бедный мальчик, подумал Мейстрал. Он встал, повернулся и увидел Марка Джулиана, помощника капитана фехтовальной команды, стоявшего в жесткой серой форме Ннойварла с пакетом в руках. Джулиан звался также графом Хитти, но титулы в школе не употребляли.

— Прошу прощения, Джулиан, — сказал Мейстрал. — Я полагаю, что ты хотел поговорить с Зоей?

Внешний лоск, как уже отмечалось, был тут как тут. Мейстрал оставил изумленного юношу стоять с разинутым ртом в холле и отправился искать Зою. Он зашел в спальню, сообщил ей о приходе Джулиана и стал разучивать новый карточный фокус (в академии он отличался именно умением выполнять магические штучки). К тому времени, когда Зоя распрощалась с матерью и вышла в холл, Джулиан уже ушел.

За завтраком Зоя хотела рассказать Мейстралу о Джулиане, но Мейстрал дал ей понять, что все и так ясно и ей нет необходимости что-то говорить, если ей этого не хочется. Ему и в самом деле не хотелось выслушивать эту историю. Он пробыл у Зои все утро, затем оделся и вернулся назад в Академию готовиться к экзамену по философии.

В более зрелые годы Мейстрал бы ни за что не обернулся назад. Но этот юный Мейстрал изо всех сил старался убедить себя в том, что влюблен, да и в любом случае ему хотелось извлечь как можно больше из тех нескольких недель, что остались у него до возвращения в Дорнье и Созвездие Человечества.

Позже Мейстрал так и не понял, был ли у Джулиана помощник. Мейстрал выходил из кабинки экзаменатора со своим другом Асадом. Оба были уверены в том, что хорошо справились, и смеялись — как вдруг нога Мейстрала за что-то зацепилась и он качнулся в сторону. Что-то ударило его между лопаток, и он влетел в гордую спину шедшего впереди юноши.

— Ты ударил меня, Мейстрал, — в глазах Марка Джулиана под козырьком форменной шапочки светилось мрачное удовлетворение.

— Извини, Джулиан, — сказал Мейстрал. — Меня кто-то…

— Ты так просто не отделаешься, — холодно заявил Джулиан. — Зах будет моим секундантом.

Мейстрал выпрямился:

— А Асад — моим.

Мейстрал был так же хладнокровен и не преминул отметить, что Зах находится тут же, рядом. Зах был капитаном команды фехтовальщиков, он все это время находился за спиной Мейстрала.

Мейстрал ощутил на своем плече дружескую руку Асада. Он чувствовал себя далеко не спокойно, и прикосновение заставило его вздрогнуть, напомнив о том, что за вежливым ритуалом стоит смертельная реальность, навстречу которой он сейчас неумолимо идет. Но выучка заставила Мейстрала отвернуться и закурить сигарету, словно в этот момент ему нечем было больше заняться.

Дуэли между студентами были запрещены, но тем не менее такое все-таки случалось. В качестве меры предосторожности старшеклассники обычно запрещали дуэли учащихся младших классов, но когда старшеклассники намеревались драться между собой, вмешаться было некому. В худшем случае их могли исключить.

— Джулиан не примет никаких объяснений, — позднее говорил Асад в комнате Мейстрала. — Он настаивает на дуэли.

Мейстрал кивнул и выпустил струю дыма:

— Очень хорошо.

— Разумеется, на пистолетах. Если вы станете сражаться на шпагах, он разрежет тебя на мелкие кусочки. Я хочу поговорить с Джозефом Бобом, чтобы он одолжил свои пристрелянные пыхтелки.

— Отлично. Не хочешь ли для начала немного бренди?

Асад покачал головой:

— Нет. Сейчас я лучше пойду. Дуэль состоится завтра утром.

Мейстрал был поражен:

— Так скоро?

Асад нервно рассмеялся:

— Лучше поскорее покончить с этим, верно? Я не хочу, чтобы дуэль помешала твоим занятиям.

Дверь за Асадом затворилась. Мейстрал налил себе бренди, закурил новую сигарету и отправился к своему терминалу. Он оценил шансы пистолетов Джулиана, и по его нервам побежал холодок. Почему-то ему вспомнился один из рисунков Высокочтимой Зои — симметричное изображение с тускло-красным солнцем и сверкающими никелированно-железными астероидами.

Асад вернулся через несколько минут. Он восхищенно рассмеялся:

— Ну и хладнокровие! Готовишься к экзаменам как ни в чем не бывало.

Мейстрал отвернулся от дисплея.

— Привет, Асад.

— Джозеф Боб сейчас проверяет пистолеты, — сказал Асад. — Мы будем пользоваться разрывными патронами. Так будет справедливее — Джулиан стреляет лучше тебя. Последуй моему совету — стреляй, как только я подам сигнал. Если ты попадешь в него первым, можешь оторвать ему руку или ногу, и, возможно, он не сможет отстреливаться. Он лучше стреляет, так что если выстрелит, наверняка попадет в тебя.

— Буду иметь в виду, — сказал Мейстрал, наливая себе бренди.

— Жаль, что здесь у нас нет доступа к психологическим дуэлям. Ты бы разнес его мозги вдребезги. Там у него вообще нет никакой защиты.

— Я как раз думал об этом. Хочешь сыграть в карты или еще что-нибудь?

— Ну и хладнокровие, черт бы тебя побрал, — с восхищением повторил Асад. — Ну, тогда, может короткую игру. Только без этих твоих штучек с колодами.

Целый час они играли в чизап. Асад выиграл сорок марок, потом поднялся и объявил, что ему пора. Ему надо было еще немного позаниматься перед экзаменом по истории.

— Возьмешь мои марки, хорошо? Отец слишком запаздывает с моими карманными деньгами, черт побери. — Уже больше года, по правде говоря. По счастью, ему еще верили в кредит.

— Я возьму их. Спасибо.

— Я уверен, что отец все возместит, если… — это было лучше не договаривать. Асад нервно улыбнулся.

— Значит, я зайду за тобой в шесть восемьдесят? — он стиснул плечо Мейстрала. — До встречи. — Мейстралу не хотелось, чтобы Асад уходил. Ему не хотелось оставаться наедине со своими мыслями.

Он услышал, как закрылась дверь. Долгое время Мейстрал смотрел, как подрагивает в бокале бренди. Напитка оставалось всего на два пальца, и он решил, что лучше не допивать.

Можно протестовать сколько угодно, решил Мейстрал. Он мог сколько угодно кричать о том, какое глупое занятие — дуэли и как глуп Высокий Обычай, потому что не меняет положение вещей. Если он сбежит, с ним никто не будет разговаривать.

Разрывные пули. Оторвать руку или ногу. Или вырвать легкие из груди.

Мейстрал поупражнялся с карточными фокусами. Его пальцы ошибались на каждом шагу.

В ту ночь он спал, а просто лежал на кровати, обливаясь потом и глядя в потолок. Выкурил весь свой запас сигарет. Два часа спустя после полуночи он уже знал, что не сможет встретиться лицом к лицу с пистолетом Джулиана.

Мейстрал стал раздумывать, что же ему делать.

Мейстрал молча присел на корточки перед дверью Джозефа Боба и осмотрел входную плату. Он старался дышать медленно и естественно. К своему крайнему удивлению он казался более спокойным, чем когда писал экзаменационную работу.

Мейстрал вынул одну из своих игральных карт и вставил ее между дверью и косяком. Последние сорок минут он потратил на то, чтобы сломать защиту компьютера дормитория, и ему казалось, что он сможет это сделать, открыв замок с помощью дистанционного управления. Но ему все еще надо было отодвинуть засов, а это могло произвести шум.

Засов щелкнул. Сердце Мейстрала замерло. Он подождал несколько минут, напрягая слух. Ничего.

Мейстрал открыл дверь внутрь и услышал дыхание Джозефа Боба. Он босиком прокрался в комнату. На нем были защитные очки ночного видения, позаимствованные в гимнастическом зале, — ими пользовались бегуны, тренировавшиеся по вечерам, — и он мог отчетливо видеть коробку с пистолетами, лежавшую на письменном столе Джозефа Боба. Мейстрал почти полностью прикрыл дверь и подошел к столу.

Джозеф Боб перевернулся на другой бок и что-то пробормотал. Мейстрал прирос к месту, слыша, как глухо отдаются удары пульса в ушах. Джозеф Боб вздохнул и тяжело задышал. Мейстрал слегка расслабился. Система человеческого сна здесь явно была нарушена, так что ему приходилось быть осторожным. Медленно, так, что на каждое движение, казалось уходили века, он протянул руку и открыл коробку с пистолетами.

Древнее оружие лежало на красной бархатной подкладке и было отчетливо сквозь его усиливавшие свет очки. Мейстрал облизал губы и протянул руку к одному из пистолетов. Прицел нашелся поверх тонкого ажурного серебряного ствола. Мейстрал накрыл прицел носовым платком, ухватился за него маленькими щипчиками и слегка дернул его в сторону. Затем снял платок и осмотрел свою работу. Никаких явных следов вмешательства не было заметно. Он повторил процедуру с другим пистолетом и закрыл ящик.

Теперь, когда у него было время задуматься, Мейстрал удивился своему хладнокровию. Он стал бояться, только когда уже покинул комнату. Что, если Джулиан будет стрелять, повинуясь инстинкту, и не воспользуется прицелом? Умеет ли он стрелять настолько хорошо? Мейстрал мог всего лишь использовать единственный имевшийся у него шанс.

В ту ночь он совсем не спал. Ему пришлось осушить оставшиеся два пальца бренди, чтобы принять ванну и одеться для такого важного случая. Он попытался стянуть волосы на затылке, но пальцы не слушались. За него это сделал появившийся Асад.

Мейстрал был одет полностью в темные тона — любой лоскуток белого цвета мог послужить мишенью. Прибыв на место дуэли — что-то вроде покрытого дерном участка за Садом Часовни, он увидел, что Джулиан оделся точно так же.

Мейстрал ничего не говорил. Он уткнул подбородок в высокий ворот, чтобы не дрожала челюсть.

— Запомни, — сказал Асад, — держи левую руку за спиной, чтобы не мешала. Стань к нему боком, чтобы сузить цель. Прикрывай верхнюю часть тела согнутой правой рукой. И стреляй первым, если сумеешь. — Он сжал руку Мейстрала. — Молодец.

Все прошло очень быстро. Зах крикнул:

— Раз, два, три, — и опустил платок. Пистолет Джулиана выстрелил прежде, чем сознание Мейстрала успело зафиксировать падение белого кружевного лоскутка. За спиной Мейстрал услышал треск — это разрывная пуля ударилась о стену сада.

Мейстрал с удивлением смотрел на потрясенную фигуру сквозь прицел. Лицо Джулиана побагровело, челюсть ходила ходуном. Мейстрал вспомнил, какой вид был у Джулиана, когда тот бросал вызов, и в его сердце закралась мысль об убийстве.

Он изо всех старался определить, насколько сдвинут прицел его пистолета, чтобы можно было убить Джулиана, но он не слишком хорошо умел обращаться с оружием, и пуля пробила маленький кратер в каменной стене старой часовни. А потом Асад хлопал Мейстрала по спине, а Джулиан стирал с подбородка кровь — он прокусил себе нижнюю губу.

Мейстрал перевернул пистолет и вручил его Асаду.

— Передай мою благодарность Джозефу Бобу, — сказал он. — Хочешь посмотреть новый карточный фокус? Я разучил его вчера вечером.

— Вот это хладнокровие, черт побери, — сказал Асад и увел его прочь.

Сравнительно немногие умеют разбираться в своем характере так же хорошо, как Мейстрал разбирался в своем в день семнадцатилетия. Он был трусом и знал об этом. Высокий Обычай не допускал трусости; (воровство — да, так же, как и самонадеянность), — но Мейстрал знал, как с этим справиться. Ему надо было изучить Высокий Обычай вдоль и поперек; ему надо было уметь манипулировать им к своей выгоде. Ему надо было скользить сквозь мир Высокого Обычая, не касаясь поверхности, остерегаясь ловушек.

«Каждый дурак может умереть на дуэли» — гласила хосейлийская пословица. Мейстрал принял твердое решение: таким дураком он не будет.