"Иные миры" - читать интересную книгу автора (Уильямс Чарльз)

Глава 13 Отказ лорда Эрди

— Вендсворт?16 — удивленно переспросил профессор Пеллишер. — Зачем вы туда ездили?

— А вы не догадываетесь? — спросил сэр Джайлс. — Тогда вам ни за что не догадаться и о том, что там произошло. Я и объяснять не буду. Я так и заявил тамошнему начальнику, этому безмозглому борову! Он чуть не спятил, когда увидел.

— Да что увидел? Что вы там делали?

— Ладно, ладно, так и быть, расскажу. — Сэр Джайлс с удовольствием потер руки. — Конечно, я должен был предвидеть, как все выйдет, но у этой чертовой штуки сумасшедшая логика. Значит, так. Отправился я в Вендсворт… вы хоть знаете, что там такое?

— Ну, слышал… — неуверенно проговорил Пеллишер. — Кажется, там тюрьма?

— А еще гугенотский миссионерский колледж и курсы, где готовят барменш, — дополнил сэр Джайлс. — А как вы думаете, что бывает по утрам в Вендсвортской тюрьме?

— Парады? — растерянно предположил Пеллишер. — Завтрак? Богослужение?

— Все — мимо, — довольным тоном выпалил сэр Джайлс. — По утрам там исполняют приговоры, Пеллишер.

Я затем туда и ездил. Смертников не так много, нельзя было пропустить ни одного. Вы же знаете, Белсмер предоставил мне возможность экспериментировать с тамошним сбродом. Я получил от него бумагу и тут же отправился.

Рассуждал я примерно так: если этот чертов камень — своего рода точка встречи прошлого и будущего и одновременно — любое место на свете, то почему бы камню не перенести человека через момент его смерти? Но как узнать, когда человек умрет? Это можно сделать только в одном случае: когда момент этот точно известен, в случае казни. Даже в больницах никогда нельзя сказать наверняка.

Час — туда, час — сюда, к тому же больные — плохой материал, к этому моменту они перестают себя осознавать. А детина, которого должны казнить, прекрасно об этом знает.

Эта горилла, начальник тюрьмы, так и не сознался, дает он им наркотики перед казнью или нет. Но уж тому, которого я присмотрел, точно не давали. Мне нужен был рассудок незамутненный, пусть даже его там с наперсток. Мне попался какой-то слюнтяй-недомерок; отравил женщину, — она с ним сбежала, а денег у нее, видите ли, не оказалось. А может, еще что, я не помню. Я с ним поговорил до завтрака, намекнул слегка, дескать, не хочет ли он еще пожить и тому подобное.

Охранника из камеры убрали, разговор был откровенный. Не знаю, что эта скотина возомнила о себе, но от радости верещала минут десять, не меньше.

Я уж начал опасаться, сумею ли я втолковать ему идею: во-первых, сплошные слюни, во-вторых, мозгов-то нету. Но в конце концов справился, даже позавтракать заставил его поплотнее. Потом приперся капеллан и начал распевать ему о жизни небесной, но мой-то подопечный уже опять успел прирасти к жизни земной, и я для него значил больше целой оравы капелланов. Связали ему руки, но так, чтобы можно было камень держать, и я приказал ему вложить все силы в одно желание — выжить. Вышли из камеры. Целая процессия — впереди палач, следом приговоренный, за ним капеллан с начальником тюрьмы, ну, я, само собой, и еще какие-то сопровождающие лица. Ничего забавнее вам в жизни видеть не приходилось, если вы, Пеллишер, вообще видели в своей жизни что-нибудь смешное. А дальше был люк. Тут только до меня дошло, что наверху мне делать нечего, мое место — внизу, как раз там, куда он должен был провалиться. Вышла заминка. Они не сразу поняли, чего я хочу, — черт побери, младенец и тот догадался бы быстрее, — но в конце концов я по другой лестнице спустился в яму. И вот он проваливается… — Сэр Джайлс выдержал эффектную паузу. — Ну, как по-вашему, что было дальше?

— Откуда мне знать! — выпалил возбужденный до предела профессор. — Он был мертвый?

— Да нет, я бы не сказал, что мертвый, — задумчиво ответил сэр Джайлс.

— Значит, живой! — воскликнул Пеллишер. — Значит, ему в самом деле удалось избежать смерти?

— Пожалуй, в некотором смысле он был живой, — сказал сэр Джайлс. — В полном сознании и все такое, только шея у него оказалась сломана.

Профессор Пеллишер так и застыл с раскрытым ртом.

— Вот так оно и было, — подытожил сэр Джайлс. — Шея сломана, как и положено, тело, так сказать, мертвое, а сам он — нет. Теперь-то я вижу, где ошибался. Я использовал понятие «продолжение жизни», и ему именно так объяснил.

Вот он эту формулу и всосал вместе со своим утренним кофе.

Но ни он, ни я не подумали, что для продолжения жизни надо бы организовать условия. Мы упустили обычные физические процессы. А сознание сохранилось, оно просто закрепилось там, в его теле, или где ему положено жить. Вот такой забавный результат, Пеллишер. Видели бы вы его глаза, когда он качался в петле…

— Ну и что же вы сделали? — перебил его профессор.

— А что тут можно сделать? Обрезали веревку, вынули его из петли, — сэра Джайлса все-таки слегка передернуло, — уложили в койку. Капеллан решил отложить дальнейшее воскресение, начальник тюрьмы отправился за дополнительными инструкциями, а я понаблюдал еще немного, никаких изменений не заметил и уехал. Так он и лежит теперь со сломанной шеей, только глаза живые. И проку от него никакого ни мне, ни кому-нибудь еще, будь он проклят, щенок слюнявый!

Пеллишер беспокойно заерзал в кресле.

— Меня это пугает, — проговорил он. — Хорошо бы понять, что это было.

— Она самая, Первоматерия, — кивнул сэр Джайлс. — Я и раньше так думал, а теперь совершенно убедился. Это — первооснова всего сущего.

— Но как оно работает? — спросил Пеллишер. — Как происходит воздействие? Хотя бы эти перемещения в пространстве?

— Камень ничего не делает, — немедленно отозвался сэр Джайлс. — Вы же видите, он не передвигает предметы.

Здесь иной принцип. Если вы в контакте с камнем, вам нужно выбрать место, захотеть оказаться там, совершить волевое усилие, войти в камень и выйти там, где вы хотите, потому что в нем — весь мир. Ну, напрягитесь, посмотрите чуть подальше собственного носа!

— Вы считаете, — медленно начал профессор, — что если установлен контакт, то даже обладая неполным знанием, можно… — он замолчал, не в силах сразу сформулировать мысль.

— Ну, ну, — радостно поторопил его сэр Джайлс, — давайте! Неужели катафалк вашего сознания не может добраться до крематория чуть побыстрее? Вы остановились на «можно». Что «можно»?

— Я подумал о Лондоне, — неожиданно продолжил Пеллишер. — Выходит, можно объяснить способ, которым он вернулся?

— Он… что? — резко спросил сэр Джайлс. — Что это вы несете, Пеллишер? Пондон вернулся? У него же нет камня.

— Я думаю, здесь не обошлось без вашего родственничка, — ответил Пеллишер, и в глазах у него мелькнул мстительный огонек, — вы же сами мне говорили, Тамалти, что видели судью, когда мы пытались и не смогли добраться до Пондона следующей ночью. Оказывается, вчера появилась заметка в газете, но я ее пропустил. И когда я пришел в лабораторию, он уже ушел оттуда. Его нашли еще вчера вечером, при обходе. Говорили, он слегка не в себе, и я, конечно, отправился к нему домой поговорить с ним. Как вы думаете, кого я там застал?

— Эргли! — выкрикнул сэр Джайлс. — Ей-богу, я этого Эргли в клочки разорву!

— Да нет, не Эргли, — остановил его Пеллишер, — там была эта его девица, секретарша. Она ему наплела с три короба, втерлась в доверие, и когда я пришел, он уже болтал с ней вовсю, и повторял, и повторял, что ничего не мог понять.

Мне было, в общем-то, неловко, я даже сначала хотел уйти, но он мне обрадовался и спросил, все ли в порядке с вибрациями. Помните, мы ведь сказали ему, что проверяем теорию «эфирных вибраций» из моей монографии. Он должен был читать «Дискретное целое».

— Надо сказать, он и сам был чертовски близок к тому, чтобы стать дискретным целым, — проворчал сэр Джайлс. — Ну, а что говорила девица?

— Да ничего особенного. Кудахтала над ним, как наседка. Интересней все-таки его рассказ. Он говорит, что занимался своей обычной работой и вдруг увидел у себя в руке камень. Но при этом он знал, что так и должно быть. Поэтому он ухватил камень покрепче и сказал себе: «Я там, где нужно. А потом он помнит, как падал откуда-то, словно с большой высоты, и тут его нашел лаборант. Вот и все. Как хотите, но без Эргли и этой девицы здесь не обошлось. Если они будут то и дело встревать в наши эксперименты…

Сэр Джайлс нетерпеливым жестом прервал профессора и глубоко задумался. Потом он вздохнул, встряхнулся и сел поудобнее.

— У меня есть план, — сообщил он. — Эта юная ведьма не случайно вмешивается в наши дела. За ней стоит мой дорогой Верховный судья. Ну что ж, я найду чем занять головку мисс Барнет, а заодно и свою голову потренирую. Если она может пользоваться камнем, то и другим это не возбраняется. Где он, Пеллишер? Знаете что, идите-ка по своим делам, а я поработаю.

Наверное, это была величайшая из ошибок сэра Джайлса Тамалти. Он изменил своей извечной научной любознательности, да, холодной, да, странноватой, но искренней, и решил проникнуть из области научных фактов в зыбкую область человеческих эмоций. Неудивительно, что он испытал сильнейшее потрясение, подставив себя под удар ненависти своего собственного родственника. Они с Эргли всегда благополучно избегали друг друга, и до сих пор никогда не сталкивались открыто. Но события последних дней превратили их из презирающих друг друга полузнакомых людей в самых настоящих врагов.

К этому дню из всех участников каменной драмы только лорд Эргли и Хлоя действовали из добрых побуждений как искрение союзники. Лорда Эргли трудно было заподозрить в какой-то особенной преданности камню, просто ему решительно не нравилась та атмосфера алчности, которая с некоторых пор окутывала камень. Правительства Ирана и Англии, американский миллионер и его жена — этих он знал, но были и другие, втянутые в орбиту камня, например Мерридью и Френк Линдсей. Страсть, хотя и более высокая, руководила действиями даже таких в общем-то неплохих людей, как мэр Рича или Хаджи Ибрагим. Всем нужен был камень, все стремились обладать им, пользоваться им, а большинство этих людей согласны были успокоиться, лишь прибрав к рукам и все остальные камни. Пожалуй, ничего не требовали только Донкастер и миссис Пентридж. Они только слегка прикоснулись к силе камня и вряд ли сумели ее осознать.

Только лорд Эргли, верящий и неверующий, активно пользовавшийся камнем и, вместе с тем, не поддавшийся искушению, сохранил позицию внимательного, доброжелательного, хотя и слегка ироничного стороннего наблюдателя. Таковы были свойства его души, и если не считать мистического опыта, именно эти свойства следует признать славнейшими и благороднейшими из всех, которые способен развить человек, чтобы успешно противостоять тварному миру. А с некоторых пор в этой истории появилось и еще одно, более живое и непосредственное сознание. Под защитой благородной дружбы, окутанная ею, душа Хлои Барнет не торопясь готовилась принять высокое посвящение. Так мог бы опекать Марию Иосиф, оберегая Пречистую Деву от несколько более бурного прошлого, чем принято считать; так присматривал лорд Эргли за тем, как его подруга приближается к Пределу Стремлений.

Именно в это безопасное тепло и вернулась Хлоя со своим провожатым из поездки в Бирмингем. Теперь лорд Эргли выслушивал их отчет. Чуть в сторонке сидел и щурился на огонь камина вызванный ради такого случая Хаджи Ибрагим.

Только об одном промолчала Хлоя. Наедине с лордом Эргли она, наверное, не стала бы скрывать и этого, но в присутствии Хаджи и Донкастера не решилась. Хлоя всегда считала поездку на поезде, да еще по поручению лорда Эргли, да еще первым классом, да еще в сопровождении явно неравнодушного к ней молодого человека приятным времяпрепровождением. В подобных поездках так замечательно переплетались тайна и проза жизни, здесь вполне можно было рассчитывать на успех, и в то же время имелось место для отступления в случае неудачи, короче, открывался простор для самых захватывающих приключений, но вот беда, сегодня ей почему-то совсем не думалось о приключениях. Она выставила по меньшей мере сторожевой полк против любых возможных поползновений Донкастера, чем и разоружила его без особых усилий. Теперь путешествие закончилось, и сожалений по этому поводу Хлоя не испытывала. Ей полагалось бы пребывать в огромном возбуждении, но никакого возбуждения не чувствовалось и в помине. Она просто хотела служить (и служила) камню и лорду Эргли, насколько это было необходимо им обоим. Временами ее посещала неотчетливая мысль о том, кого же из них, если придется, она выберет? Но пока необходимости выбора не возникало, и это ее вполне устраивало. Она надеялась, что до этого и не дойдет. Иногда она смутно подозревала, что на самом деле выбор уже сделан, сделан бессознательно, и тогда Хлоя испытывала печаль и какую-то отрешенность от бренности земного существования.

Будь эта мысль осознанной, она бы устыдилась ложной патетики, но когда она сказала самой себе: «Вот уж не думала, что приму это так близко к сердцу», «это» в равной мере относилось и к камню, и к любому из его подобий, и к самому Сулейману ибн Дауду, царю Иерусалимскому.

— Сначала мы пошли в университет, — рассказывал между тем Донкастер, — но его там не было, и никто нам ничего не сказал. И тогда мы отправились к нему домой.

— А как же вы его нашли? — спросил судья.

— По телефонной книге, — небрежно ответил Донкастер. — Моя идея. Сотрудник университета просто обязан быть в телефонной книге, он там и оказался. Ну а уж в дом мы попали благодаря мисс Барнет. Ничего особенного, обычный такой дом, как раз по нему. Он живет с матерью. Я хотел представиться журналистом, но не успел. — Оливер замолчал и посмотрел на Хлою.

— И кем же решила стать мисс Барнет? — с улыбкой спросил лорд Эргли.

— Я просто сказала, что мы — его друзья, — с таким простодушием ответила Хлоя, что лорду Эргли подумалось:

«Вот она, святая простота, открывающая любые двери». Раньше в характере Хлои не было этой цельности.

Он решил проверить свои наблюдения вопросом:

— А вам тоже показалось, что он должен жить именно в таком доме? — при этом судья с шутливым извинением быстро взглянул на Донкастера.

Хлоя слегка нахмурилась. Она не ожидала вопроса.

— Н-не думаю, — помолчав, сказала она. — Нет, мне так не показалось. Самый обыкновенный дом, и они живут там вдвоем с матерью. Не знаю, что тут еще скажешь.

— Дом не показался вам чем-то особенным? — снова спросил судья.

— Ну, довольно миленький домик… Нет, больше я ничего не заметила.

— Там на окне цвел азиатский ландыш, — вставил Донкастер.

— Верно, — обрадовалась Хлоя. — Очень красивый.

Лорд Эргли сделал Донкастеру знак продолжать рассказ, и тот, удивленно взглянув на Хлою, подчинился.

— Значит, мисс Барнет сказала: «Мы — его друзья», — и его мать провела нас в комнату, прямо к ландышу, а тут и сам Пондон вышел. Пришлось сказать, ну, то есть мисс Барнет сказала, что она все об этом знает…

— Действительно? — перебил вопросом лорд Эргли.

— Более или менее, — ответила Хлоя. — Он же думал, что видел меня раньше, и все пытался вспомнить — где? Я сказала, что мы знаем о происшествии с ним и хотим узнать, нельзя ли ему помочь. Он не ожидал, ему неловко было, а потом словно прорвало. Он же не понимает, что произошло.

Помнит только, как профессор Пеллишер говорил ему про эфирные вибрации и просил помочь провести испытания.

Надо было просто захотеть оказаться в недавнем прошлом…

Лондон потом долго гадал, удалось ему попасть туда или нет.

— Он здорово запутался во всем этом, — добавил Донкастер. — А дальше он просто делал свою обычную работу и вдруг словно на столб налетел. А тут голос говорит ему: «Это — путь». Больше он ничего не смог сообразить. Помнит только, что видел словно бы фотографию в воздухе.

— Фотографию? — удивился лорд Эргли.

— Да нет, он не говорил «фотографию», — воскликнула Хлоя, — он сказал «изображение».

— Если быть точным, он сказал «изображение вроде фотографии», — произнес Донкастер. — «Изображение своей комнаты вроде фотографии, только она стала больше». Так он сказал. Извините, мисс Барнет, продолжайте.

— Я думаю, он видел свою комнату и ваш кабинет в момент совмещения, — сказала Хлоя. — Он словно стоял между ними и не знал, в какой из них должен быть, но понимал, как важно выбрать правильно. И еще он постоянно думал, чего хотел от него профессор со своим другом. А потом он увидел в одной из комнат меня и вошел туда, чтобы спросить, не профессора ли я ищу.

— А потом сразу упал, — закончил Донкастер, — и больше он ничего не помнит. Как раз в это время пришел профессор. Мать провела его прямо к нам, и Лондон слегка смутился. Профессор поначалу тоже опешил, когда увидел мисс Барнет, а потом разозлился, по-моему. Мы немножко поговорили на отвлеченные темы. Я все спрашивал его мнение по поводу случившегося, надо же было дать мисс Барнет договорить с Лондоном. Ну а потом мы ушли.

— Интересный момент, когда Лондон в фантомном мире решил, что вы пришли к профессору, — усмехнулся лорд Эргли. — Кажется, у камня есть чувство юмора. Только почему же он видел вас? Я-то грешным делом думал, что основная работа была на мне. Почему он меня не видел?

— Я думаю, — подал голос Хаджи, — потому, что благодаря именно вашей работе он сумел увидеть мисс Барнет.

Вы показали ему камень, а мисс Барнет действовала внутри камня, там он ее и увидел. Там, в глубинах, сокрыто избавление, а наша милая девушка как раз и занималась избавлением. Я же говорил вам; путь к камню лежит в самом камне.

— Но зачем же он поддался на уговоры Пеллишера? — задумчиво произнес судья.

— Он хотел сделать доброе дело, — ответил Хаджи, — он так понимает добро. Именно поэтому молодому человеку удалось достичь Предела Стремлений, ведь он и есть бесконечное добро.

— В нем сходятся все пространства и все времена, — проговорил лорд Эргли. — Не потому ли в нем заключены и все его подобия?

— Воистину поэтому, — эхом отозвался Хаджи. — Камень властен над собственным единством, а нам приходится отыскивать пути, через которое проявляет себя это единство.

— Мне кажется, — начал говорить Донкастер…

Хлоя уже некоторое время тщетно боролась с нарастающим беспокойством. Может быть, все дело в усталости, думала она, но что-то уж слишком усталость повлияла на восприятие.

Все теперь выглядело как-то иначе. Каждый из присутствующих вызывал такую скуку! Есть же в мире и другие вещи! Вся эта болтовня о Пределе Стремлений… Предел Стремлений настает тогда, когда получаешь то, что хочешь.

«Хаджи, старый осел, — думала она, — как он надоел со всеми своими Благодеяниями и Мухаммедами, с этим дурацким „мир да пребудет с ним!“ А чего стоит его болтовня о Благоволении! Да кому оно нужно? Немного предусмотрительности — и все пойдет как надо, а с этим она и сама вполне управится. Лорд Эргли… Ну что ж… Не женат. Похоже, не очень богат, но и не бедняк. Наверняка скопил что-нибудь, а наследников — один прощелыга Реджинальд. Старики не вечны, в конце концов. Отталкивающего впечатления не производит, и если бы он на ней женился, обеспеченная жизнь Хлое Барнет гарантирована. А если даже и не женится… Такие, как он, и с любовницами поступают, как правило, благородно. Интересно, были у него любовницы? Надо бы выяснить. Хлоя Барнет, может, не такая уж сногсшибательная красавица, но, как ей не раз говорили, умеет себя подать. Если дойдет до дела, еще посмотрим, чего стоят по сравнению с ней его прежние женщины…»

Хаджи замолчал. Лорд Эргли встревоженно шевельнулся. Хлоя пришла в себя. Господи! О чем она думала? Вроде обычные мысли… Нет, не совсем обычные, вернее, совсем необычные! Неужели это она прикидывала сейчас, каково состояние лорда Эргли и как бы его заполучить? Добро бы еще это был Донкастер… У него такие приятные волосы, их, наверное, хорошо гладить… И руки изящные, куда лучше, чем у Френка»

Впрочем, никто ее не заставляет и от Френка отказываться.

Хлоя вполне управится с ними обоими, во всяком случае, не хуже, чем Тамалти управился с судьей, с Хаджи и с этим парнем в Бирмингеме. Экий простак! Достаточно было взглянуть на него… Полезный, конечно… В качестве подопытного кролика. Приятно вспомнить, как он потерялся во времени. Тупица!

Только и годится на то, чтобы им управляли, кто поумней. Тот же Тамалти, к примеру…

— Дурак проклятый! — громко выругалась Хлоя.

Эти слова пришлись как раз на начало фразы Оливера: «Мне кажется…» Все разом повернули головы в ее сторону. Потрясенный Оливер замолчал. Он совершенно не понимал, как теперь быть. Хаджи с тревогой смотрел на Хлою.

Лорд Эргли только скользнул по ней взглядом и тут же повернулся к Донкастеру.

— Это не вам, сударь, — быстро сказал он. — Скорее имелся в виду Пеллишер. Ну что ж, по-моему, вы прекрасно справились с заданием. Вам не трудно будет позвонить мне завтра с утра?

Еще несколько минут назад Донкастер надеялся проводить Хлою домой. Но теперь… Может, конечно, лорд Эргли и прав, но он-то в этом совсем не уверен. Если Хлоя действительно так думает… тогда ему лучше убраться отсюда, и чем скорее, тем лучше. Может, все-таки рискнуть подать ей руку?

Оливер рискнул. Собрав всю свою галантность, он действительно изящно протянул Хлое руку.

— Я очень рад, лорд Эргли, — произнес он., — Доброй ночи, мисс Барнет. Спасибо, что позволили мне сопровождать вас.

Хлоя взглянула на него. Хлоя подала ему руку. Весь день Оливер прекрасно видел, что его держат на дистанции.

А тут, второй раз за последние две минуты, он испытал новое потрясение. Перед ним сидела совершенно другая женщина.

Его деликатно приглашали разделить происходящее. Ее пальцы мимолетно приласкали тыльную сторону его ладони… ее губы сложились для поцелуя, который несомненно состоялся бы, не будь здесь посторонних… ее глаза с грустью прощались с ним!

— Доброй ночи, мистер Донкастер, — произнес голосок, таивший в себе множество самых разных намеков, в том числе и на определенную интимность, которой, насколько он помнил, еще пять минут назад и в помине не было. — Мы ведь еще увидимся с вами? До завтра?

Лорд Эргли, внимательно наблюдавший за Хлоей, думал: «Не может быть. Не могла она обругать его. Но ведь обругала же… „Дурак проклятый!“ Ну и выражается нынешняя молодежь. Да, но не здесь же, не при всех, не при мне, в конце концов! Никогда бы не поверил, что она способна выкинуть такое. А вот выкинула. Нет, не верю. Никогда она так не говорила. Не ее это слова. И не могла она так сказать. Она — культурный человек, воспитанный. Она уважает Закон!»

Он продолжал думать об этом, провожая Донкастера к дверям, и как только они закрылись, поспешил вернуться в кабинет. Хлоя стояла возле камина и с интересом озиралась по сторонам. Она любила это место и частенько стояла вот так, но сейчас глаза ее были совершенно другими. Они исследовали, прикидывали, размышляли, взвешивали, оценивали. Все это судья успел заметить прежде, чем они встретились взглядами. Хлоя тут же улыбнулась и стала смотреть в пол. Но даже и теперь во всей ее позе сохранилось что-то неестественное, а мелькнувшая улыбка оказалась совершенно незнакомой, лишенной той милой неопределенности, которую знал и любил судья. В тот миг, когда их глаза встретились, он заметил мгновенное замешательство, но теперь она уже смотрела в окно, и ничего нельзя было проверить.

Лорд Эргли огляделся в поисках Хаджи и обнаружил его забившимся в темный угол рядом с собой. Старик едва заметно кивнул, и судья склонился к нему. Кабинет был достаточно велик, и Хлоя от окна не могла их услышать.

— Вас что-то напугало? — почти беззвучно спросил Хаджи.

— Не столько напугало, сколько насторожило, — задумчиво проговорил судья. — Впрочем, наверное, все в порядке. Просто мисс Барнет устала.

— Я не очень хорошо знаю мисс Барнет, — сказал Хаджи, — но я видел на ее челе знаки Имени. А сейчас я заглянул ей в глаза и могу сказать: ваше беспокойство оправдано.

— Почему? — спросил лорд Эргли, совершенно не заботясь о том, что вопрос прозвучал почти грубо.

— Ее глаза стали другими, — ответил Хаджи. — В них — любопытство, жадность и даже злоба, а по природе, насколько я успел заметить, они ей совершенно не свойственны. Изменился даже голос… — он помедлил.

— Ну? — подтолкнул его лорд Эргли.

— Следовательно, кто-то или что-то делает ее такой, какова она сейчас, — заключил Хаджи.

Лорд Эргли украдкой взглянул на Хлою, все еще стоявшую возле окна, и тихо сказал Хаджи:

— Это нелепость, по-моему. Кому и зачем это нужно?

— Не такая уж нелепость, — отозвался Хаджи. — Они стремятся заполучить ваши камни. Но даже если их не интересует камень, то разве мало на свете людей, способных на любую подлость из-за одной только ненависти ко всем остальным?

— Вы по-прежнему будете доказывать, что это — очередное чудо камня? — с усмешкой спросил лорд Эргли.

— Я же предупреждал, что он может принести много зла, — невозмутимо ответил Хаджи и замолчал.

Судья снова с беспокойством взглянул на Хлою.

— Думаете, они осмелятся пойти на такое? Но если вы правы, я постараюсь вернуть ее назад.

— Вы хотите найти ее в камне? — спросил Хаджи.

— Нет, — решительно ответил лорд Эргли, — я обойдусь без помощи камня. Не хочу, чтобы между мною и мисс Барнет вставали какие-то вещи, даже такие, как камень.

— Вы ее любите? — не то спросил, не то просто констатировал Хаджи.

— Вряд ли я знаю, что такое любовь, — задумчиво ответил судья.

— Отношения между людьми могут строиться и на другой основе. Я бы назвал это Бескорыстием. И если оно не поможет нам, то любые чудеса тем более окажутся бессильны.

— Очень редкая вещь, — покачав головой, проговорил Хаджи.

— Мой секретарь относится к весьма редкому виду юных леди, — полушутя, полусерьезно ответил лорд Эргли.

Взгляд его посуровел. — И если здесь замешан Джайлс, я просто убью его завтра утром. А пока я все-таки хотел бы разобраться, что за эффект мы наблюдаем.

— Я могу помочь? — спокойно спросил Хаджи.

— Нет, спасибо, я справлюсь сам. Доброй ночи.

Хаджи встал, издали попрощался с Хлоей легким поклоном и вышел. Лорд Эргли закрыл за ним дверь, вернулся и подошел к девушке.

— Я уж думала, он никогда не уйдет, — сказал Хлоя.

Ее слова прозвучали настолько естественно, что на миг Верховный судья почувствовал себя обезоруженным, но тут же встряхнулся. Хлоя никогда бы не позволила себе такое замечание о посетителе, да еще в присутствии самого судьи. Слова были грубыми, бестактными. Да, конечно, между судьей и его секретаршей постепенно установились дружеские отношения, но Хлоя никогда не переходила грань, разделявшую работу и личное общение. Ее замечание было невозможно со всех позиций, и лорд Эргли понял это, еще не успев подойти к девушке. Он улыбнулся и спросил:

— Вы очень устали?

— Это был ад какой-то, а не поездка, — резко ответила Хлоя. — Но если я нужна, я вполне могу работать, — тут же добавила она.

— Не хотите немножко позаниматься «Природой Закона?» — спросил судья, внимательно наблюдая за реакцией Хлои.

Несколько мгновений Хлоя непонимающе смотрела на него.

— А-а! — воскликнула она наконец.

Но судья, перебивая ее, уже продолжал:

— Мне бы хотелось, чтобы вы поразмышляли над самим понятием Закона в связи с нашими вчерашними решениями. Понимаете? Я хочу, чтобы вы подумали! — на последнем слове в его голосе прозвучали повелительные нотки.

Хлоя легко коснулась его руки.

— Я, конечно, устала, — чуть напряженным голосом произнесла она, — но если это так необходимо… — ее ладонь скользнула дальше и задержалась в его руке.

Судья накрыл ее пальцы своей ладонью.

— Да, необходимо, — твердо сказал он. — Вы должны подумать, подумать сами!

На лице Хлои появилось совершенно несвойственное ей обиженное выражение.

— Да о чем там думать? — капризно сказала она. — Неужели других занятий нет? Это вам надо думать, а не мне.

— Господи! — воскликнул судья, чувствуя поднимающееся изнутри раздражение. — Почему вы так грубо говорите, дитя мое?

— Дитя? Вы так думаете? — в глазах Хлои мелькнула гневная искра и тут же сменилась хитростью.

Словно в нерешительности, она помедлила. Казалось, она не знает, как пользоваться незнакомым инструментом, неожиданно попавшим ей в руки. Рука ее неуверено шевельнулась, но не двинулась с места, тело слегка качнулось вперед, но было ли это движение вызвано раздражением или желанием, судья не мог определить.

Он молчал и не сводил с нее глаз, пока не восстановил в памяти образ той, другой Хлои, которую он так хорошо знал.

Нет, никакие смены настроений и близко не могли объяснить происшедшую с ней метаморфозу. На миг судья усомнился, правильно ли поступил, отказавшись в такой критическим момент от помощи камня. Если уж он воспользовался им, чтобы освободить Пондона, то сейчас причина еще серьезнее.

Наверное, разумнее взять камень… Может быть, и разумнее» но он не станет этого делать. Взять камень — признать поражение. Они оба, и он, и Хлоя — это они, и никто другой. Такими они и должны остаться. Он произнес, подчеркнуто медленно выговаривая слова:

— Дитя мое, я хочу, чтобы вы подумали над нашим выбором.

— Не хочу я думать о том, что было? — упрямо ответила Хлоя.

— Зато я хочу, и ты это сделаешь! — властно сказал судья.

Хлоя едва заметно покачала головой, не желая принимать груз, который он пытался взвалить ей на плечи. Не глядя судье в глаза, она прошептала вдруг охрипшим голосом:

— Сначала давай подумаем о другом…

— Дитя мое, — настаивал он, — ты не будешь думать о том, чего нет. Ты будешь думать только о том, что мы делали вместе, только о нашем решении верить в Бога!

— Давайте я буду лучше верить в вас, — неожиданно предложила Хлоя и шагнула к нему вплотную.

Эти слова и эта близость едва не поколебали решимость лорда Эргли довести дело до конца. Нет, его сбило не плотское желание. Сильнее оказалось искушение согласиться на предложенную замену, принять на себя роль божества для этой молодой очаровательной девушки. В этом определенно что-то было, острый кончик такой идеи всегда покалывал его… Да, так было. Судья улыбнулся в душе, и ощущение укола исчезло. Да, пока еще его вера в Бога слаба, неизмеримо сильнее вера в Божественный Закон и неприязнь к любому человеческому существу, посмевшему поставить себя над этим Законом. Искушение лишь на короткий миг захватило судью и тут же ушло, растаяло, сожженное огнем собственной нелепости. И все же…

Хлоя взглянула на него сверху вниз, с призывной улыбкой. Судья твердо взял ее за плечо.

— Нет, ты будешь верить не в меня, а в того, кому ты служишь, — с расстановкой произнес он. — Отвечай, кто это?

Она попыталась высвободиться.

— Это совсем вас не касается… если только вы не станете делать так… как я захочу.

Судья неожиданно широко улыбнулся.

— Ну вот, — сказал он, обращаясь скорее к самому себе, а может быть — к чему-то внутри нее, — теперь я знаю, каким путем надо идти. Потому что нам нельзя идти порознь, — добавил он уже только для нее.

— Вы! — неприязненно воскликнула Хлоя. — Вы собираетесь управлять мной с помощью этого грязного обломка?

— Он мне не нужен, — все еще улыбаясь, ответил судья. — У нас и так есть все, что скрыто в камне, а может, и больше. И поэтому ты ответишь мне без всякого камня. Назови того, кому ты служишь! — приказал он.

Хлоя отпрянула.

— Уберите ваши мерзкие лапы! — визгливо крикнула она. — Это — мое дело. Я сама собой распоряжаюсь.

— Может быть, так и будет… завтра, — сказал судья. — Но сейчас этого нет. — Голос его стал суровым и властным. — Отвечай! Ну, долго мне ждать? Отвечай, кому ты служишь?

Хлоя отступила еще на шаг. Судья протянул руку, поймал ее запястье и резко притянул к себе. Глядя ей прямо в глаза, он медленно произнес:

— Дитя, ты меня знаешь, и я узнаю тебя под любой личиной. Поэтому ты скажешь мне, что это такое. Чему ты служишь?

Хлоя сдавленно вскрикнула и прижалась к его груди.

— Я знаю, — дрожащим слабым голосом сказала она. — Я знаю, только держи меня крепче.

Спустя некоторое время она выпрямилась, поправила волосы и, беспомощно улыбнувшись, взглянула на судью.

— Я действительно знаю, — кивнула она.

— Тогда ты знаешь больше, чем я. Так вполне может быть..

— Я… говорила какую-нибудь чушь? — спросила Хлоя, роясь в сумочке в поисках пудреницы.

Верховный судья внимательно смотрел на нее.

— Как вы себя чувствуете? — заботливо спросил он. — Вы в силах поговорить о том, что с вами произошло?

— Вполне. — Хлоя села. — Это было очень противно?

— Вы не помните? Если не трудно, расскажите сами, что с вами произошло.

— Я не очень уверена, произошло ли, — задумчиво сказала Хлоя. — Просто в какой-то момент я начала думать… по-другому.

— Совсем по-другому? — спросил лорд Эргли. — Так, как не думали никогда раньше?

Хлоя стремительно покраснела, но не отвела глаз.

— Наверное, не совсем. Но я никогда раньше ничего не рассчитывала, а здесь только этим и занималась. Я вообще не, расчетлива, особенно когда чувствую… — она смутилась, но все же закончила, — ..когда чувствую желание.

Верховный судья задумался. Он помнил ее прощание с Донкастером, он помнил ее оценивающий взгляд, скользивший от предмета к предмету, от картины к картине, помнил холодное, настороженное внимание, когда они остались одни'.

Да, желание и расчет — это разные вещи, но что вызвало их?

Только внешняя причина.

— Это произошло неожиданно? — спросил он.

— Неожиданно и незаметно, — ответила Хлоя. — Как будто я шла по одной дороге, а потом вдруг оказалось, что я иду совсем по другой. Поэтому, наверное, нельзя сказать «произошло». Оно было во мне.

— Второе «я»? Вы узнали себя в нем?

— Скорее да, чем нет. Но я узнавала именно то, что ненавидела в себе всегда. Я не помню, чтобы когда-нибудь у меня было такое сильное желание взять все и ничего не отдавать. — Хлоя встала и возбужденно прошлась по кабинету. — Но я же не такая, — сказала она. — Я, правда, не такая.

— Конечно, нет, — кивнул лорд Эргли. — Пожалуй, теперь я знаю, кто это был, чье сознание наложилось на ваше и подавило его. Но даже с помощью камня ему удалось только пробудить к действию теневые стороны вашей же собственной природы. Да и то ненадолго. — Он помолчал и осторожно спросил:

— А как же вы справлялись с собой раньше?

— По-разному, — устало ответила Хлоя. — Старалась думать поотчетливее, просто старалась повернуться к людям своей лучшей стороной.

— Отлично сказано, — одобрил лорд Эргли. — Вряд ли Джайлсу или кому бы то ни было еще удастся легко преодолеть такую защиту.

— Теперь я позабочусь об этом, — совсем другим голосом сказала Хлоя. — Второй раз я не попадусь.

— Ну вот и отлично, — удовлетворенно вздохнул лорд Эргли. — Мне, конечно, не тягаться с этим несчастным американцем, который попался Реджинальду, но кое в чем я побогаче его. Если все-таки дойдет до второго раза, будем надеяться, что под рукой опять окажусь я, а это ведь не в счет, правда?

— Наверное, нет, — смущенно улыбнулась Хлоя. — Отчасти вы правы.

— Ха! Отчасти! Теперь и мне смешно. Знаете, как я не хотел пользоваться камнем? Словно мне до вас и дела нет!

Почти как Хаджи. Только я все-таки оказался покрепче. Под конец он уже готов был взяться за него.

— Но почему, почему, если можно было, вы им не воспользовались? — спросила Хлоя.

— Во-первых, я был уверен, что справлюсь своими силами, — ответил лорд Эргли. — А во-вторых, раз уж мы решили в Него верить, Он все равно был здесь… независимо от того, есть у меня в руке камень или нет.

— Значит, все-таки есть и другие, более могущественные силы, чем камень? — спросила Хлоя. — Да, помню… мне снилось прошлой ночью… царь… он поднял руку, и в ней был свет, такой огромный, такой яркий…

— Да, Хаджи говорил о тайне еще более великой, — кивнул лорд Эргли. — Думаю, Джайлс просто не ведает, что творит.

— Это опасно для него?

— Если человек пользуется вещью, всегда есть опасность попасть в зависимость от нее, — проговорил судья. — А если камень станет хозяином Джайлса, как вы думаете, чем Джайлс покажется камню?

— Но надо же предупредить его, — неуверенно начала Хлоя, — как-то предостеречь, помочь…

— Кому? Джайлсу? — воскликнул лорд Эргли. — Милая моя, не городите чепухи! Это после всего, что он сделал? Ладно. Я вижу, вы устали. Давайте-ка я отвезу вас домой.

Или, может, все-таки переночуете здесь?

— Нет, лучше не сегодня, — отказалась Хлоя. — Сегодня со мной уже ничего не случится. А если он попытается снова, я просто подумаю.

— Хорошо, — согласился лорд Эргли. — Пойдемте.

— А как же работа? — спросила Хлоя. — Вы же говорили про «Природу Закона»…

— О Боже! Только «Природы Закона» нам сегодня и не хватает, — воскликнул лорд Эргли. — Нельзя превращать альтруизм в привычку.