"Его звали Герасим" - читать интересную книгу автора (Угрюмов Владимир)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

Переодевшись и забрав с собой все, что мне необходимо, выхожу из квартиры. Еду по одному из адресов, указанных в безымянном послании, а именно — к некоему Вадику, который, вероятно, постоянно перебегает дорогу моим новым шефам и поэтому надоел им до чертиков. Вадик, конечно, не прав. С ножом на паровоз не ходят, его пускают под откос. Вадик до этого не додумался, поэтому сегодня паровоз его раздавит. Хотелось бы застать мальчика дома. Впрочем, в инструкции предусмотрен вариант отсутствия хозяина. Информация у моих шефов исчерпывающая — работать одно удовольствие. Вадик — правая рука авторитета серьезной команды, занимающейся сбытом наркоты в Питере. Есть еще и левая рука. С ней разберемся позднее. Главарь этой шайки — моя третья цель, но сначала отрубим ему руки. Поднимаюсь по ступенькам старого дома, из тех, что считаются в городе престижными. Мне всегда было трудно понять, почему нувориши так стремятся жить в центре города, где и шумно, и летом окон не открыть из-за дерьмового воздуха, и в магазинах все дороже. Я понимаю — держать офис в центре и квартирку на случай, если нужно остаться в городе переночевать. Но жить там?..

Поднимаюсь на третий этаж, звоню. На двери тут броня — «акашкой» не возьмешь. Через переговорник мужской голос спрашивает:

— Вы к кому?

— Вадик мне нужен… — говорю нарочито развязным тоном.

— Его нет. Вы кто?

— Слушай, кореш. Если вы тут всегда так гостей встречаете, то я, пожалуй, отвалю обратно в Москву и расскажу своим, как меня питерские братишки приняли после дороги… — блефую, но это должно сработать.

— Подожди, приятель. Скажи, от кого ты, чтоб мне связаться.

— От Сивого из Одинцова…

Жду минуты три. Наконец гремят запоры, щелкает электрический замок, дверь открывается. Меня пропускают в квартиру.

— Проходи, — говорит парень в спортивных брюках, тапочках на босу ногу и сетчатой темной майке. Закрывает дверь, идет по коридору впереди меня. — Колеса можешь не снимать.

Следую за ним, поправляя на плече небольшую спортивную сумку (любой мент, заглянув в нее, вытаращил бы глаза от моей наглости). Ну и квартирка — без провожатого можно заблудиться. Комнат двенадцать, не меньше, не считая подсобных помещений. Богато живут наркодельцы. Обстановка и отделка на уровне. Прохожу за парнем в гостиную. Он тут, похоже, за охранника. Устроившись на диване, смотрит видик, а чтоб не было скучно, глушит баночное пиво. На журнальном столике пустые и полные банки «Тюборга».

— Располагайся, — приглашает охранник, плюхаясь на свое место. — Сейчас он подъедет.

Ставлю сумку на пол возле тумбы музыкального центра и устраиваюсь в кресле напротив парня.

— Пивка хочешь? — предлагает он.

— Кофейку бы, а?

Парень, кивнув, снова поднимается на ноги.

— Счас сделаем. Новый фильм с Сигалом видел?

— Посмотрим, — соглашаюсь я, глядя вроде бы с интересом на огромный экран японского телевизора.

Парень уходит в кухню. Пушку он таскает на ремне у пояса, из-под резинки спортивных штанов торчит только мощная рукоятка пятнадцатизарядной «Беретты».

Окидываю взглядом комнату. Стандартный интерьер, характерный для быстро набирающих обороты «новых» русских. Интересно, кому это все достанется после моего посещения?

Мелодичная трель дверного звонка извещает о прибытии моего клиента. Слышу невнятные голоса в прихожей. Мешает чертов телевизор. В гостиную входит хозяин квартиры. Поднимаюсь ему навстречу. Здороваемся.

— Ген, сделай нам кофе, — распоряжается Вадик.

— Дак я и делаю, — возражает Гена, останавливаясь на пороге гостиной.

— Где ты делаешь, если до сих пор торчишь здесь?! — взрывается хозяин, резко оборачиваясь к охраннику.

— Все, все, уже ушел, — бурчит тот, удаляясь в направлении кухни.

По Вадику видно, что он вкусил уже от всех благ жизни. Раньше он наверняка занимался спортом, и не исключено, что имел неплохие результаты. Вадик почти одного со мной роста, широк в плечах и накачан, но пухлые щеки, двойной подбородок и наметившееся брюшко свидетельствуют о том, что теперь он предпочитает менее утомительное времяпрепровождение.

— Присаживайся… — указывает Вадик пухлой рукой на кресло рядом с журнальным столиком. — Ну, как там Сивый?.. — он занимает кресло напротив. По тону, каким Вадик задал вопрос, мне становится понятно, что Сивый как таковой интересует его постольку-поскольку.

Улыбаюсь, показывая комбинацию из большого и указательного пальца, образующих круг.

— Ништяк. У Сивого все путем. А вот у тебя, парень, дела не очень, — делаю грустное лицо, показывая, что мне действительно жаль, что дела у него пошли хреново.

Вадик моментально начинает нервничать — лоб покрывается испариной, руки заметно дрожат. Я выдерживаю паузу, ухмыляясь, смотрю, как он ерзает в кресле.

— Почему вы так считаете? — неуверенно спрашивает он, пытаясь понять по выражению моего лица, шучу я или говорю серьезно. Пожимаю плечами:

— Так Сивый сказал. Трудно стало понимать, кто тут у вас мутит… «Сливаете» в городе кого ни попадя. Зачем Гнилого замочили?

— Да в чем дело-то?! — чуть не подскакивает Вадик. — Команду от Барина Поп получил? Получил! Я-то здесь при чем?! Меня же никто не спрашивал! Я выделил бойцов — и все!

Я попал в точку. Информация у меня — высший класс! Поп — это босс Вадика. А вот Барина в списке не значится. Если он сам дает команды на устранение конкурентов, значит, это какой-то туз. Нужно с ним поработать отдельно. Немного отпускаю вожжи:

— Да ладно. Я, собственно, не об этом. Завтра тебе «снежок» привезут.

Вадик вскидывается:

— Вот за это спасибо! — Он потирает руки. — Вот это в натуре ништяк! Уважили, братаны! В самый раз Сивый подогрел! А то у нас та партия «коки» отскочила в первые две недели!

Входит охранник с подносом, на котором кофейник и чашки. Ставит поднос на столик.

— Ты там пока посиди, — показывает Вадик охраннику на дверь в коридор.

Тот молча удаляется. Вадик собственноручно разливает кофе по чашкам.

— Может, тебе что-нибудь покрепче? — спрашивает он.

— Не катит. Я с этим делом временно в завязке.

— Это правильно, — соглашается Вадик. — Я тоже уже неделю ни в одном глазу, — говорит он, явно гордясь собой.

— Ты вот что, — начинаю медленно, якобы собираясь с мыслями. — Сивый передает, чтобы ты присмотрел за Колюней. Мутит он что-то в Москве. Есть такое мнение.

Вадик замирает, не донеся чашку до рта. Колюня — это его кореш, а также правая Рука Попа.

— Серьезно, что ли? — недоверчиво переспрашивает он.

Я отвечаю с недоброй улыбкой:

— А где ты видел, родной, чтобы у нас не серьезно было? А? Кто такой Барон? И что он за хер с горы, чтобы давать команды?!! Вы че, суки, зажрались здесь совсем?!! Жало теперь свое суете куда хотите?!!

— Да ты че, братан?! — бледнеет Вадик, глядя на меня с нескрываемым ужасом. — Это же Поп с Барином банку ют. Я-то не при делах!

Молча пью кофе. Вадик застыл с чашкой в руках, словно загипнотизированный. Ждет, что еще я скажу про его корешка.

— Колюня ваш добазарился в Москве с «дагами» и метит тут на чье-то место, — поясняю, не сводя с Вадика глаз. — Как мыслишь, что нужно дагестанцам в славном городе Питере? — Даю ему понять, что мне многое известно.

— Так вот, значит, зачем он в столицу мотался, — произносит Вадик задумчиво. — А нам-то пел, что к козе к одной, вроде как к певичке, летал… Ну, сука! Да я его сейчас!..

Резко поставив чашку на столик, Вадик вскакивает.

— Тихо, ша! — поднимаю руку. — Сядь! — приказываю тоном, не терпящим возражений.

Вадик опускается в кресло, весь кипя от негодования.

— Он ведь сейчас здесь… — сообщает он, сверкая глазами. — Внизу, в тачке сидит. Ждет, сука! Самое время его колонуть…

Отрицательно качаю головой:

— Им и без тебя займутся… Вадик моментально остывает, глядя на меня с изумлением.

— Так ты для этого и приехал? — спрашивает он тихо. — Неужели с Колей все так хреново?

Подтверждаю кивком, что с Колей все очень даже паршиво.

Вадик в изнеможении откидывается на спинку кресла.

— Да-а-а… — тянет он. — Ну, бля, вообще…

Умно он мыслит.

— Кто такой Барин? Быстро все о нем! — приказываю ему, не давая уйти в себя.

Вадик поднимается и плетется в угол гостиной. Берет с полки фотографию, возвращается к столику и подает ее мне. На снимке четверо парней на фоне каких-то кустов. Эту фотографию я еще вчера рассмотрел очень внимательно.

— Вот он… — тычет Вадик пальцем в крайнего справа. — Мы на шашлыках тогда были под Первомайским, — зачем-то поясняет он упавшим голосом.

Прячу фото в карман пиджака:

— Где его конура? Как найти?

Вадик называет несколько мест, где можно увидеть Барина вечером. Внезапно замечаю в его глазах удивление. Похоже, балбес начинает потихоньку врубаться, что произошла ошибочка и он передал информацию не тому человеку, которому следовало.

— Слушай, братишка, — говорит он с какой-то новой интонацией в голосе, — а может, не будете пока трогать Кольку? Знаешь, давай я сам Сивого об этом попрошу… Улыбаясь, киваю, как бы соглашаясь, мол, без проблем, попроси…

Вадик нагибается, чтобы взять со стола телефонную трубку, и замирает, вытаращив глаза на мою правую руку. В руке у меня «Вальтер ППК» с небольшим глушителем, срез которого нацелен ему в живот.

— Ты… ты… Что? — почему-то шепотом спрашивает Вадик, отступая.

— А ты сам как думаешь? — отвечаю вопросом на вопрос.

— Да за что? Сейчас я поговорю с Сивым, и мы все уладим!.. — торопится он заверить меня.

— Считай, что все улажено, — успокаиваю его.

Выстрел звучит негромко, как будто я газетой прихлопнул на столе надоевшую муху.

У Вадика на груди появляется алая точка. Он как подкошенный падает на пол. Звучит второй хлопок, — это я произвел контрольный выстрел в голову. Поворачиваюсь к двери в коридор. Нюх на ситуацию у охранника нормальный, но опыта маловато. Почуяв неладное, он ворвался в гостиную с пушкой наготове, но пустить ее в ход не успевает. Пара хлопков, и охранник с продырявленной башкой заваливается на мягкий палас. Меняю обойму и направляюсь в кухню. Чувствую, что там кто-то есть. Я не ошибся. На кухне за столом сидит парень и смотрит телевизор. Он, конечно, ни черта не слышал. Как они любят кино, эти охранники…

Вырубаю парня ударом кулака в висок, когда тот оборачивается, чтобы посмотреть, кто вошел в кухню. Подхожу к окну и смотрю из-за занавески во двор. Пятисотый «мерседес» стоит метрах в десяти от подъезда. За рулем черный силуэт. Скорее всего, это и есть Колюня. Ладно, никуда он не денется, пока что займемся кинолюбителем. Парень, обеими руками схватившись за край стола, пытается встать. Не мешаю ему, быстро его обыскиваю. Ого! «Макаров» и шесть полных обойм к нему. Ни хрена себе, вооружился мальчик… Легким ударом правой ноги подсекаю парнишку под щиколотку и, когда он растягивается на спине и еще мутными глазами пытается разглядеть, кто его так и что происходит, давлю ему на грудь коленом.

— Как звать? — спрашиваю его спокойно.

— Дима… — хрипит он, но попыток к сопротивлению не предпринимает, и правильно делает.

— Через кого реализуете наркотик в городе, Димон?

— Не знаю.

Положив пистолет на пол, двумя ладонями луплю его по ушам. Главное — не перестараться. Мне важно, чтобы он меня слышал. Не писать же ему потом вопросы на бумажке.

Жду, когда Дима придет в себя. Тема серьезная, и отвечать ему придется, хочет он этого или нет.

— Повторить вопрос?

— Это Толян… — шепчет Дима. — Он занимается сбытом и людьми…

— Где он сейчас?

— Дома он, — чуть не рыдает парень. — Дома он!

— Адрес!

Дима, заикаясь, сообщает координаты Толика.

— Чем он занимается помимо сбыта?

— Я не знаю, — ноет Дима.

— Давай, парень, сделаем все по-хорошему, — говорю ему тихо и серьезно. — Ты рассказываешь, я запоминаю. Не заставляй меня прибегать к насильственным методам… Ты меня понимаешь?

— Да… — шепчет Дима, в глазах у него слезы. — Что со мной будет?

— Все зависит от твоей искренности, — вру я ему, не убирая колена с его груди.

— Толян со своими парнями выполняет иногда заказы, — колется Дима.

— Он что, дамский парикмахер по вызовy? — усмехаюсь я. Мне, конечно, уже все ясно с Толяном, но я хочу, чтобы Дима подтвердил мои предположения.

— Они устраняют ненужных людей.

— Откуда же ты, родной, все это знаешь? — удивляюсь я. — Может, хочешь оговорить невинного человека?

— Он мой друг… — говорит Дима. — От меня у него тайн нет…

Ну вот и ладушки. Дима не партизан — сдал кореша. Рывком ломаю ему шейные позвонки. Пора уходить. У меня еще куча дел. Припоминаю, к чему прикасался в квартире руками. Иду в гостиную и протираю чашку из-под кофе, затем отношу ее на кухню и, сполоснув, ставлю в сушилку. Выхожу в коридор. Закинув сумку за спину, достаю гранату, выдергиваю чеку и, зажав «эргэдэшку» в кулаке, спускаюсь во двор.

«Мерседес» на месте. В нем один человек. Сунув руки в карманы, подхожу к машине. Со стороны водителя стекло спущено. Колюня выдыхает дым от сигареты на улицу, балдея с прикрытыми глазами от попсового музона. У меня для него приготовлена музыка покруче. Наклоняюсь к окну. Парень вздрагивает, открывает глаза. Смотрит на меня исподлобья.

Говорю ему, приветливо улыбаясь:

— Вадик сейчас соберется. Там, Коля, наши с Москвы прикатили, так что пока базар был…

Парень тут же успокаивается и, показывая в улыбке редкие желтые зубы, отвечает:

— А я думаю, че он так долго, ебио мать.

— Сигаретка найдется? — спрашиваю, вынимая руки из карманов. Окидываю взглядом двор — нет ли поблизости граждан, и главное — детей. Никого нет. Можно действовать.

— Счас. Какой базар, братан, — гундосит Колюня и лезет в бардачок, где у него лежат сигареты. Бережно кладу гранату между его ног, поближе к яйцам. Раздается щелчок отскочившего держателя, срабатывает ударник замедлителя. Успеваю увидеть за лобовым стеклом ошарашенное лицо Колюни. Приседаю за капотом «мерседеса». Глухо лопается воздух в машине. Поднимаюсь и, мельком взглянув на покореженный взрывом автомобиль, выхожу со двора. У «мерса» даже заднее стекло не вылетело. Взрывная волна ушла вверх, вышибла лючок машины и вспучила крышу. Лопнули лобовое и боковые стекла. «Эргэдэшка» в таком деле — штука удобная. Вот если бы рванула «эфка», тогда трудно предсказать, что осталось бы от «мерса», да и за собственную безопасность я бы не поручился. Инструкция предписывает узнать как можно больше о людях, занимающихся сбытом наркоты, — пока все идет как надо. Шефом этой команды я займусь чуть позже, с ним мне будет легче. Раздавлю его, как клопа, — и дело с концом. А вот Толяном следует заняться не откладывая. Поймав частника, доезжаю до проспекта Художников. Дворами выхожу к нужному мне дому. Подъезд. Этаж четвертый. Модная металлическая дверь, отделанная под дерево. Звоню.

— Кто?

— Толик? Я от Димы. Нужно передать.

Слышу, как внизу кто-то заходит в лифт. Хорошо бы не на этот этаж…

Без дальнейших переговоров мне открывают дверь. Толян в майке и трениках, босой, приглашает войти.

— Че передать-то? — интересуется он.

— Волыны, — отвечаю я и нагло осматриваюсь.

— Да порядок — я один, — успокаивает меня Толян, идет в комнату, позевывая на ходу.

Парень вроде как спал. Может, он по ночам работает? Хрен его знает. Но он меня понял по-своему. Для него мой приезд означает, что привезли оружие для предстоящего дела.

— Проходи, чего стоишь?

Следую за ним. Обстановка в комнате — средней паршивости. Разобранная полуторная кровать с несвежим бельем, японский телевизор с маленьким экраном, работающий без звука. Спертый воздух. Ставлю сумку на заставленный пустыми бутылками и банками из-под пива стол. Скатерть — в жирных пятнах и блестках рыбьей чешуи.

Достаю «Макаров» и к нему пару обойм. Раскладываю весь этот джентльменский набор на столе, слегка потеснив стеклотару.

— А чего «макар»-то? — спрашивает лениво Толян, подходя к столу, — «калаш» получше будет. Прятать, конечно, неудобно, зато на работе с ним спокойнее, — хихикает он, наблюдая, как я вынимаю из сумки гранату.

— Ого! — комментирует придурок. — Еще и рвать что-то нужно?

— Этого я не знаю. Тебе потом все скажут, — говорю, поворачиваясь к Толяну лицом. Он кивает, глядя на меня снисходительно.

Пробиваю штрафной в область паха. Не смотри так. Толян сгибается в три погибели.

— Дед Мороз к тебе приехал, дурачок, — говорю, усмехаясь, и, натянув перчатки, извлекаю из сумки «вальтер».

— Ты че?.. Гад!.. — хрипит Толян, пытаясь разогнуться.

Добавляю рукояткой пистолета по уху — не стоит мне грубить. Толян падает, но тут же начинает ползти к двери. Наступаю ему на ногу и, нагнувшись, рукояткой пистолета тревожу у Толика почку. Всхлипнув, он затихает. Устраиваюсь на стуле и терпеливо жду, когда ублюдок придет в себя. На столе в углу комнаты стоит компьютер. Надо же, мальчик в перерывах между убийствами осваивает умные машины. Беру со стола литровую непочатую бутылку «колы» и, открыв ее, взбалтываю. Придержав большим пальцем правой руки отверстие горлышка, пускаю струю Толяну в морду. Парень фыркает и тянется руками к мокрому лицу.

— Лежать! — приказываю ему, показывая ствол.

Он действительно не дурак, соображает — если просят полежать, то лучше полежать.

— Ты кто? Че тебе надо? — спрашивает Толян. В его глазах и надежда, что он как-нибудь да выпутается из этой передряги, и животный страх.

— Я же тебе сказал: дед Мороз из Китая к тебе прикатил. Будешь отвечать на мои вопросы или тебя сразу?.. Чтоб не мучился?

— Да че тебе нужно-то?! — хрипит он с пола. — Ты че, на китаезов пашешь? Не понимает шуток.

— Адреса. Кто, где и когда берет у тебя наркоту. Отвечать честно. Усек?

— Да понял я, — уныло говорит Толян. — Может, я все-таки на диван сяду? Хреново так разговаривать.

— Лежи. Давай все по порядку.

В течение получаса Толян загружает меня информацией. Все, что нужно, я запоминаю. Потом встаю и отхожу подальше, чтобы не забрызгаться. Толян пытается вскочить. Всаживаю две пули ему в голову. Одна из них, срикошетив от пола и дальней стены комнаты, дырявит перегородку серванта рядом со мной и разносит вдребезги стоявшую там посуду. «Весело… Чуть себя не укокошил…»— изумленно смотрю на то, что наделал свинец в серванте. Укладываю оружие обратно в сумку и иду на выход.

А действительно, при чем здесь Китай? — удивляюсь на ходу, что это я умудрился сморозить Толику. Уж кто-то, а китайский Дедушка мороз здесь совершенно ни при чем…

Возвращаюсь на базу. Осматриваю вверенную мне Валерием Константиновичем квартиру: обнаруживаю в шифоньере большое количество разной одежды — от спецовки до смокинга. Вот это правильно — моя работа требует постоянно менять «имидж», чтобы случайные свидетели не сумели меня опознать. На столе нахожу ноутбук и дискеты, на которые мне предстоит записывать отчеты о проделанной работе. Так что база теперь у меня достаточно реальная для такого названия. Оружия в сейфе навалом, даже парочка кейсов с новенькими снайперскими разборными ВСКа. В общем, весь арсенал профессионального киллера к моим услугам. Плохо, что пока нет документов, как нормальных, так и левых. Документы в нашей вредной работе имеют первостепенное значение. Но думаю, после сегодняшней проверки на «вшивость» за ними дело не станет. Работу я выполняю быстро и качественно. Шеф не может этого не оценить.

Переодеваюсь, извлекаю из сейфа кейс с вээскашкой. Сегодня поработаем с ублюдком по кличке Поп… Решаю провернуть эту операцию за один день. А чего тянуть? Тем более что для меня это особого труда не представляет.

Выбрав тихую улочку, из телефонной будки звоню Попу в его офис. Трубку берет секретарша. Жду, когда она отбарабанит название фирмы, и начинаю выяснять обстановку:

— Добрый день! Станислава Леонидовича я мог бы услышать?

— Здравствуйте. Представьтесь, пожалуйста, — просит секретарша. Голос у нее звучит не слишком приветливо. Напрасно она так — с возможными оптовыми покупателями надо разговаривать ласково. Не учили ее, что ли?

— Саровский Модест Геннадьевич… —вру совершенно свободно. — Директор «Модель Стар» из Архангельска. Приехал в Санкт-Петербург на несколько дней. Я хотел бы приобрести у вас партию обуви. Мне порекомендовали обратиться к вам в «Лонтинтернейшнл».

— О! Извините, Модест Геннадьевич… — Голос секретарши моментально теплеет градусов на пятьдесят. — Будем рады видеть вас у себя. Как раз на днях мы получили партию из Италии и Австрии. Обувь потрясающая! А наши цены, я уверена, вас устроят.

— Отрадно это слышать, — изображаю невероятную заинтересованность.

— Но дело в том, что Станислава Леонидовича сейчас нет на месте. Он будет только завтра с утра…

— Ах, какая жалость, — искренне огорчаюсь я. — Я очень ограничен во времени…

— Видите ли, Модест Геннадьевич… — объясняет мне секретарша, — директору утром позвонили… с его товарищем случилось несчастье, и он поехал на место происшествия. Но я обязательно передам, что вы звонили. Назначить встречу на завтрашний день?

— Подождите, я подумаю…— делаю паузу. — Хорошо, давайте попытаемся, но тут уж я ничего не могу обещать. Возможно, мне придется срочно вылететь в Москву.

— Очень жаль. Все-таки я запишу вас на одиннадцать утра. Вам удобно это время?

— Давайте попробуем, но без обязательств.

— Я записываю.

— Спасибо. Всего хорошего.

— Спасибо вам за звонок. Будем надеяться, что вы выберете время и посетите нас. До свиданья, — при прощании голос секретарши становится бархатным.

Завтра ее шеф уже никого принимать не будет. Я об этом позабочусь.

Значит, Поп, он же Станислав Леонидович, в данный момент находится на месте гибели своих кентов. Ну что же, поспешим и мы туда же. За квартал от дома, в котором побывал утром, отпускаю частника. Пешком добираюсь до уже знакомой арки. Во дворе, где я подорвал Колюню, полно полицейских тачек. Взад-вперед снуют менты и еще какой-то народ. Прохожу мимо, не задерживаясь, и метров через пятьдесят сворачиваю во двор соседнего дома. Вхожу в подъезд и, убедившись, что на лестнице никого нет, поднимаюсь на последний этаж. Через люк проникаю на чердак. Надеюсь, что на обратном пути никто не станет путаться у меня под ногами. Открываю чемоданчик и в три приема собираю «винторез». Специальная винтовка состоит из съемного приклада, затворной части с креплением магазина и ствола-глушителя. Оптический прицел стандартный, ПСО-1, четырехкратный. Вставив обойму и дослав патрон в казенник, подхожу к чердачному окну. Соседний двор как на ладони. Рассматриваю в оптику народ во дворе. Возле раскуроченного «мерседеса» копошатся эксперты. Перед уазиком криминалистической передвижной лаборатории стоит милиционер с погонами майора, а рядом с ним — мой клиент, который что-то объясняет полицейскому. Вот и чудненько. Навожу оптику, ловлю в перекрестие голову Попа и слежу, чуть поводя стволом, за теневыми кольцами в прицеле. Нужно, чтобы они слились в сплошное целое, лишь тогда возможен качественный выстрел. Винтовка чпокает, и Станислав Леонидович с пулей во лбу валится на асфальт. С чемоданом в левой руке и винтовкой в правой через слуховое окно вылезаю на крышу. Во двор не смотрю и стараюсь, чтобы и меня снизу не было видно. Перебираюсь на крышу соседнего, вплотную прилегающего дома, попадаю на чердак и только здесь укладываю винтовку в чемодан, спускаюсь и выхожу на улицу. По дороге меняю трех «частников», а за два квартала до базы пересаживаюсь в троллейбус.

Ну вот я и дома. Войдя в квартиру, снимаю грим и переодеваюсь. Теперь можно принять с чистой душой душ и отдыхать после трудового дня. Чуть не забыл! Надо же составить отчет… Покончив с делами, еду на квартиру Афанасия Сергеевича и ложусь в кровать, прихватив с собой книгу из его громадной библиотеки.

Открываю глаза и пытаюсь врубиться, сколько сейчас времени. За окнами — темень. Включаю ночник. Гляжу на часы — полвторого. Стало быть, глубокая ночь. Рядом с подушкой книга «Повести временных лет» в академическом издании, которую я читал перед сном («преданья старины глубокой»). Телефон не унимается — на том конце кто-то очень хочет со мной пообщаться. С минуту размышляю, не разбить ли аппарат к чертовой матери? Решаю: ладно, пусть еще поживет. Вздохнув, поднимаю трубку.

— База торпедных катеров! Дежурный старшина второй статьи Грицюк слухает! — сообщаю неизвестному абоненту в надежде, что он, озадаченный, извинится и даст отбой.

Но в трубке смеется мужской голос:

— Рад, что у вас хорошее настроение. Извините, что поздно, но хотелось вас поблагодарить. Вы заключили крайне успешную сделку с известной нам фирмой.

Узнаю голос Валерия Константиновича. Его звонок сюда меня не удивляет, хотя номер телефона я ему не давал. Удивляться действительно нечему. Еще вчера, возвращаясь от Сани, я заметил, что меня ненавязчиво пасет какой-то хмырь.

Войдя за мной в подъезд, он поднялся этажом выше и, конечно, видел, в какую дверь я захожу. Я его трогать не стал, будучи уверен, что это человек Валерия Константиновича.

— Я думаю, вы не в обиде на меня за то, что я проигнорировал вашего агента в джинсовом костюме из «опель-кадета». У меня просто не было времени им заниматься, — говорю я, давая понять, что легко мог бы разобраться с его придурком.

Валерий Константинович смеется:

— Благодарю вас. Надо же, а ведь он уверял меня, что остался незамеченным. Вы действительно профессионал. Наведайтесь на днях в известное вам место и просмотрите внимательно материалы, которые для вас подготовлены. Если будет что-нибудь нужно от меня, то там же найдете номер дежурного телефона. Всего хорошего и спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — кладу трубку.

Спать расхотелось. Нашел же время для звонка, мафиози чертов.

Снова принимаюсь за чтение. Трудно читать древнерусские тексты. Трудно, но интересно. Это сочинение Нестора-летописца, в котором рассказывается, «откуда есть пошла Руская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуду Руская земля стала есть». Давно меня тянуло ознакомиться с «преданьями старины глубокой». Итак:

«В лъто 6472. Князю Святославу възрастъшю и възмужавшю, нача вой совку пляти многи и храбры и легъко ходя, аки пардусъ, войны многи творяше. Ходя возъ по собъ не возяше, ни котъла, ни мясъ варя, но потонку изръзавъ конину ли, звърину ли, или говядину на углех испек ядяше, ни шатра имяше, но поъкладъ постлавъ и съдло в головахъ: такс же и прочий вой его вси дяху. И посыла-ше къ странамъ глаголя: „Хочю на вы итиquot;. И иде на Оку ръку и на Волгу, и налъзе вятичи, и рече вятичемъ: „Кому дань даемъ?quot; Они же ръша: „Козаромъ по шълягу от рала даемъ!quot;»

«В год 6472 /964/. Когда Святослав вырос и возмужал, стал он собирать много войнов храбрых и легко ходил в походах, как пардус, и много воевал. В походах же не возил за собою ни возов, ни котлов, не варил мяса, но, тонко нарезав конину, или зверину, или говядину и зажарив на углях, так ел: не имел он и шатра, но спал, постилая потник с седлом в головах, — такими же были и все прочий его войны. И посылал в иные земли со словами: „Хочу на вас идтиquot;. И пошел на Оку-реку и на Волгу, и встретил вятичей, и сказал вятичам: „Кому дань даете?quot; Они же ответили: „Хазарам — по щелягу с сохи даем!quot;»

В общем, метелил Святослав всех, и до болгар тоже добрался на Дунае, где подгреб под себя восемьдесят городов и отовсюду собирал дань. Короче, рэкет голимый. Как раньше сплошь воевали, чтоб в кайф пожить, так и сейчас — все одна тема. Если есть волки, значит, кому-то придется быть овцой. Кто хитрее, проворнее, тот, естественно, и выживет, пока не придет сильнейший.

Старая истина. Технический прогресс ничего не меняет в душах людей. Война всех против всех продолжается, и каждый готов идти «на вы», если ему нужно чего-нибудь добиться. Кто слабее, тех сжирают или используют, пока от них есть прок. Живут — единицы. Остальные просто существуют, борясь ежедневно и ежечасно за право жить и дышать. Живут одним днем, не думая о тех, кто придет после, выколачивают деньги из чего только возможно. Гибнет природа, загрязняется атмосфера… Подумаешь иногда, куда мы летим на космических скоростях, и страшно становится. Не за себя даже, а за тех моральных уродов, которых мы сами же и вырастили, — добьют они этот мир окончательно.

С утра заезжаю на «базу». На этот раз конверта на столе нет. Все нужные сведения я получу из дискеты. В сейфе меня ожидает сюрприз. Дело не в деньгах, которых даже больше, чем нужно. Теперь я обладатель целой кипы различных документов: удостоверения различных ведомств, несколько иностранных паспортов с открытыми визами, куча кредитных карточек, страховых полисов, — документы на разные имена и фамилии, но на всех — моя фотография. Контора у Валерия Константиновича, как я погляжу, серьезная. В силу специфики своей работы я разбираюсь в документах, поэтому, просмотрев те, что есть теперь у меня, могу авторитетно сказать, что ими пользовались реальные люди. Чтобы проверить свою догадку, включаю компьютер. Так и есть. Первым делом идут сведения о каждом, под чьей фамилией мне, может быть, придется фигурировать. Подробная биография, родственные связи, работа, друзья, знакомые. Информация подкрепляется фотографиями с подробнейшими пояснениями. Я уже не удивляюсь. По всей видимости, я начинаю работать на организацию, которая или недавно оторвалась от госопеки, или под надежным прикрытием закона занимается своими делишками, используя неограниченную власть на полную катушку. Сейчас такому удивляться не приходится — спецслужб развелось, мягко говоря, до хрена. Ясно, что мне дают понять, с кем я имею дело. Ну что же, я не дурак, понимаю, что вся эта куча ксив не дает мне никаких шансов смыться, в случае чего, от организации, способной тиражировать такие фальшивки. Правда, это если говорить о других. Со мной все иначе. Могу остаться, могу на фиг послать. Какие бы они ни были крутые, а зубки обломают. Но пока эти ребята мне нужны, да и не только мне. Чтобы осуществлять операции, подобные нынешней, меня готовили шесть лет, да и до этого я даром времени не терял, учился долго и вдумчиво. Я оказался способным учеником и, кажется, убедительно играю роль спеца, выброшенного в эпоху великих перемен на свалку истории. Эмиссар мафии Валерий Константинович не узнает, кто я такой на самом деле, даже в тот момент, когда настанет его очередь получить несколько граммов свинца. Но это в будущем… Пусть пока считает, что я ему благодарен и готов ради него на все…

Документы на предоставленные мне машины у меня тоже имеются. Одна из них стоит во дворе, две другие — в коттедже за городом. Коттедж также в моем полном распоряжении. В общем, начало неплохое. Приятно, что меня оценили. Оперативность организации Валерия Константиновича внушает уважение.

Выполнять задание меня никто не торопит. На разработку операции дается месяц. Данных по человеку, которого я должен убрать, маловато, не помешало бы знать, где он родился, крестился, и прочее. Смысл моей работы не ограничивается тем, чтобы в нужный момент нажать на спусковой крючок, — прежде чем «убрать» клиента, я должен выдавить из него максимум информации. Любыми способами и методами. Для того чтобы я мог проявить свои способности как можно шире, меня обеспечивают по полной программе. Правда, при этом подразумевается, что если я на них работаю, то уже себе не принадлежу. Да и хрен с ним. Я давно себе не принадлежу.

Может, когда-нибудь мое положение изменится в лучшую сторону, но пока ничего хорошего не светит. Ладно, поживем — увидим. Тут все зависит от удачи. Или от судьбы? В общем, неважно, как это называется.

Будущий мой клиент — шишка серьезная. Охраняют его волчары не ниже классом, чем я. Такой расклад мне нравится. У достойного противника выиграть можно лишь при условии, если правильно рассчитал свои возможности. Посмотрим, что мы имеем на сегодняшний день? Не считая квартиры Афанасия Сергеевича, я располагаю теперь «базой» в виде однокомнатной квартиры плюс дискеты с нужной для работы информацией, плюс арсенал современнейшего оружия и всякие электронные прибамбасы, плюс три машины, ни одну из которых еще пока не видел, плюс коттедж за городом. И вдобавок куча документов и более чем достаточно валюты. Очень даже неслабо я «поднялся» за столь короткое время. Впрочем, не все так просто. Валерий Константинович и иже с ним надеются, что благодаря такому мощному «техобеспечению» я продемонстрирую суперуспехи. Мне, впрочем, совсем не льстит уважительное ко мне отношение этих мерзавцев, я знаю: в начавшейся игре расслабляться нельзя ни на минуту. Сегодня мои боссы души во мне не чают, но не исключено, что уже завтра они захотят от меня избавиться. «Закон джунглей» требует всегда быть начеку.

Выхожу на улицу посмотреть на машину. Это новенькая «БМВ» третьей серии, триста восемнадцатой модели. Нормальная тачка. На такой одинаково хорошо и догонять, и уходить от погони. Осваиваю машину уже в дороге. Хочу осмотреть дом за городом.

Туда и отправляюсь.

Коттедж мне нравится. Комнаты обставлены со вкусом, все сделано для нормального, «человеческого» проживания. В гараже — джип-«паджеро» и красная девяносто девятая модель «жигулей». В кабинете нахожу небольшой сейф с известным мне кодом. В сейфе — инструкция относительно имеющихся в моем распоряжении машин, в которых я могу беспрепятственно провозить оружие. Также указано местонахождение тайника в подвале коттеджа, где имеется все нужное для работы.

Заварив себе кофе, устраиваюсь в кресле с ноутбуком, чтобы еще раз пробежаться по данным на будущего клиента. Неожиданно звонит телефон. Поднимаю трубку.

— Добрый день… — приветствует Валерий Константинович.

— Добрый, добрый.

— Осваиваетесь?

Смотрю на экран ноутбука и усмехаюсь.

— Порядок. Не могу не отдать должное вашей организации. Оперативность в оснащении — на высшем уровне.

— Я рад, что вам нравится. Отдыхайте, набирайтесь сил. Работа предстоит серьезная поэтому не спешите. Постарайтесь подойти к проблеме ответственно. Времени у вас больше месяца на все про все. Как вам такие условия?

— Вполне, судя по исходным данным.

Пока никаких вопросов не имею.

— Вот и отлично… — довольный моими словами, заключает Валерий Константинович. — Желаю удачи.

— Спасибо.

— До свиданья.

— Всего хорошего, — кладу трубку. Валерий Константинович — птица высокого полета, это сомнений не вызывает. Остается только догадываться, какого уровня негодяем должен быть в таком случае его шеф…

На своего «клиента» я полюбовался, не откладывая дело в долгий ящик, когда он в обществе молодой женщины ужинал в ресторане. Мужик в свои пятьдесят выглядит довольно рыхло. Про себя я его так и окрестил — «рыхлый». Двойной подбородок, отвислые щеки, мясистый нос, огромный живот и пухлые руки с пальцами-сосисками. В общем, визуальное впечатление — ниже среднего. Зато его спутница, лет двадцати пяти, чертовски привлекательна. Ну, да с ней все ясно — приткнулась возле денег… Охраняют «рыхлого» семь человек. Пятеро — неподалеку от него, в зале, и водители двух машин «вольво-850» на парковке. Судя по тому, как мальчики сканируют глазами публику, парни эти — профи. Меньше тридцати никому из них не дашь. Скорее всего, в прошлом менты или из бывших комитетчиков.

Отправляюсь на рекогносцировку в пригород. Дом «рыхлого» с первого взгляда внушает уважение, — денег в строительство вбухано немерено. Поднявшись на холм, заросший густым кустарником, занимаю удобную позицию с мощным биноклем в руках. Дачный поселок отсюда — как на ладони. Вдалеке, за узкой полосой соснового леса, виднеется темно-синяя гладь небольшого озера. Бинокль у меня особенный — плоский, похожий на портсигар, набитый под завязку электронной начинкой и оснащенный специальными фильтрами, чтобы стекла не бликовали. Рассматриваю дом и прилегающую к нему территорию. Парочка доберманов греется на солнце, — разлеглись собачки аккурат поперек подъездной асфальтовой дороги. В большом яблоневом саду среди цветочных клумб возится садовник пенсионного возраста. Присмотревшись, прихожу к выводу, что он в случае чего помехой мне быть не может. Других людей поблизости пока не видно, но это не значит, что их нет. Так, ну что там у нас еще? Перевожу бинокль на дворовые постройки. Пустой сетчатый вольер для собак и теплое помещение внутри — для них же. А вот что-то вроде летнего одноэтажного домика, комнат в нем, наверное, три или четыре. Постройка кирпичная, добротная, на окнах белые занавески. Общая площадь этого имения — соток пятьдесят. Во всем поселке такого количества земли ни у кого больше нет. Забор кирпичный, метра три с половиной высотой, по верху — колючая проволока. Ворота из толстенной стали, такие вряд ли возьмет тараном даже БТР. Следящих камер по периметру я насчитал пятнадцать штук. Это те, которые мне видны с моего наблюдательного пункта. Значит, в доме есть пульт, и за ним кто-то сидит. Учитывая, что сейчас белые ночи, проникнуть в дом одинаково затруднительно в любое время суток. А мне нужно подобраться к «рыхлому» настолько близко, чтобы я мог с ним поговорить по душам, задать ему кое-какие вопросы, отвечать на которые он должен будет без запинки. Но чтобы такой разговор стал возможен, необходимо нейтрализовать охрану, и в этом главная трудность. Перевернувшись на спину, пытаюсь просчитать варианты подступа к «клиенту». Набирается их десятка два, но все небезупречны. Прихожу к неутешительному выводу, что в данном конкретном случае ни один из них не годится. Убрать «рыхлого» проще простого, но желание моих новых боссов получить от него предельно полную информацию осложняет выполнение задания. Интересно, что может рассказать этот толстяк, если его охраняют, как генсека во времена застоя, перекрывая все возможности общения с ним, кроме снайперского выстрела?..

Возвращаюсь в свой коттедж. Времени для обдумывания у меня достаточно. Первая разумная мысль, которая наконец приходит в голову, — попытаться отследить в течение дня передвижения «рыхлого» по городу. Пока это единственное, что я могу сделать. Необходимо самому увидеть, куда ездит мой клиент, какие выбирает маршруты. Его охрана не может не проколоться хотя бы раз, ведь не роботов же он держит в штате. Завтра с утра приступлю к реализации своего плана по всем намеченным пунктам. Добравшись до города, из таксофона звоню полковнику. Выслушиваю от него кучу упреков по поводу оставленных мной денег, а потом в течение десяти минут убеждаю его в необходимости расширить дело. Когда он наконец соглашается, что в случае наездов со стороны рэкета он может прикрыться фамилией моего приятеля, я оставляю номер трубки Александра. Полковник уже не возражает, и это обнадеживает. Я заверяю его, что он может смело говорить бандитам, под чьей крышей работает, но платить никому и ничего не будет, кроме зарплаты рабочим и налогов государству, разумеется. (Относительно денег в общак я с Александром договорился, но полковнику знать об этом незачем.) Ольги, к сожалению, дома не оказалось, и я пообещал перезвонить на днях. Потом звоню Афанасию Сергеевичу, обещаю навестить его, как только выдастся свободное время.

Две недели изучаю распорядок дня моего клиента. В результате нахожу-таки уязвимое место. Толстяк приезжает в офис к десяти утра. В два часа едет обедать в ресторан на Невском проспекте. Потом снова катит в офис. Ближе к вечеру у него как правило две-три деловые встречи в разных ресторанах. Раз в неделю он ненадолго заезжает в свой клуб и два раза в неделю остается на ночь у любовницы в квартире на Литовском. К ней он приезжает обычно пораньше и отпускает охрану.

Я выяснил, в какой квартире живет эта дама, и сегодня собираюсь ее навестить. У меня вызрел отличный план, но для его осуществления нужно заказать у шефов кое-что отсутствующее в моем арсенале.

Переодевшись в форму капитана милиции, отправляюсь на Литовский. Дверь мне открывает шикарная блондинка в коротком халате с глубоким вырезом. Я ее уже видел с толстяком в ресторане. Девушка действительно красива.

— Чем я могу помочь нашей доблестной милиции? — улыбается она, склонив кокетливо голову набок; пышные волнистые волосы ниспадают на округлые плечи.

— Да вот… тут, понимаете… — прикидываюсь этаким застенчивым деревенским простачком, обалдевшим при виде городской красавицы. — Я спросить хотел… Вот…

Девушка смеется. Правильно я рассчитал: ей приятно, что молодой милиционер с четырьмя звездочками на погонах теряется, восхищенный ее красотой.

— Так спрашивайте! — Она показывает в улыбке ровные белые зубы. Ничего не скажешь, веселая и, что немаловажно, общительная девушка.

— Тут, видите ли, вот какое дело… Вы не заметили позавчера во дворе двух подозрительных типов? — спрашиваю якобы смущенно, глядя на вторую сверху пуговицу ее полупрозрачного халатика.

— Может, вы все-таки войдете? — приглашает она в квартиру.

— Да как-то неудобно… — пожимаю плечами неуверенно. — Я ведь только спросить.

— Заходите! — приказывает блондинка и уходит в глубь коридора.

Иду следом, прикрыв за собой входную дверь. Меня проводят на кухню.

Уютное гнездышко — вот что можно сказать об этой однокомнатной квартире.

— Что будете пить? — интересуется она, повелительным жестом указывая на мягкий стульчик возле круглого, инкрустированного перламутровыми амурчаками столика. — Садитесь.

— Чай. Если можно. — Я продолжаю изображать стеснение.

Девушка улыбается и достает из серванта конфеты и печенье.

— Вам простой или фруктовый?

— Черный.

Девушка отбирает нужный сорт среди множества разноцветных коробочек в буфете.

— Так о чем вы хотели меня спросить? — напоминает она о цели моего визита.

Я засмотрелся на ее ноги и, выругав себя мысленно, пытаюсь сосредоточиться на деле. Киллер хренов, совсем расслабился.

— Понимаете… недавно в соседнем доме уволокли… в общем, украли велосипед у школьницы…

Девушка оборачивается и удивленно смотрит на меня.

— Вот уж никогда бы не подумала, что капитан милиции станет заниматься поисками велосипедов… — говорит она недоверчиво.

Пожимаю обреченно плечами:

— Так-то оно так… — изрекаю глубокомысленно. — Ясное дело, не стал бы, но бабушка этой самой школьницы уже заколебала наше отделение и успела всех достать в управлении… В общем, такой шорох навела! Обещает, старая, всем нам крупные неприятности, если не найдем этот чертов велосипед. Представьте себе, все на ушах стоят! Дел серьезных — солить можно, а тут этот велосипед, пропади он пропадом! — обреченно машу рукой.

Блондинка снова смеется:

— Так он уже и так пропал! Но вам, конечно, от этого не легче. Старушки — народ настырный, особенно когда дело касается их внуков и внучек.

Кисло усмехаюсь:

— Вот то-то и оно… Мы даже думали скинуться всем отделом да и купить похожий велосипед… — признаюсь ей.

Девушка хохочет.

— Ой, не могу! Ну и милиция! Может; вы так и машины ищете? Представляю, — купить отделом шестисотый «мерседес»! — Она вытирает выступившие от смеха на глазах слезы.

Через час мы расстаемся с ней друзьями. Она приглашает меня как-нибудь заскочить к ней в свободное от поисков велосипеда время. Пообещав, что так и сделаю, ухожу. Блондинку зовут Юля, и она дала мне свой телефон, предупредив, что по вторникам и пятницам к ней приезжает муж. То есть мне недвусмысленно пояснили, что в остальные дни я вполне могу его заменить. Через пару дней я не замедлил воспользоваться ее любезным предложением. Два вечера и две ночи мы с Юлей почти не вылезали из постели. Более пылкой женщины я еще не встречал. Юля мне рассказала, что эту квартиру для нее снимает любовник, который, впрочем, ни на что не способен. Толстому нравится просто смотреть на нее, быть рядом с ней, ну и все в том же духе. Юля получает от него месячное жалованье — пять тысяч долларов, но должна находиться в этой золотой клетке неотлучно и, разумеется, не встречаться с другими мужчинами.

Я поинтересовался на предмет возможной слежки и «клопов» в квартире. Юля сначала испугалась, но поскольку я продолжаю играть роль мента, беспрепятственно позволила мне навести шмон, уверовав, что сделаю это профессионально. «Клопов» нет, квартира чистая. Юле, по всей видимости, доверяют. За эти два чудесных дня мне удалось снять слепок с ключа от входной двери и установить в квартире маленькие баллончики с усыпляющим газом, которые срабатывают от сигнала с пульта дистанционного управления. Таким образом, почву я себе подготовил. Осталось только дождаться следующего посещения «рыхлым» Юлиной квартиры.

В понедельник, за день до операции, поехал в гости к историку. Афанасий Сергеевич весь цветет и пахнет. Я даже слегка удивился такой перемене.

— Не обращайте на меня внимания, — говорит он, шустро орудуя кофейными принадлежностями. — Послезавтра я вылетаю во Францию, а оттуда дней на пять в Штаты.

Одобрительно киваю:

— Превосходно! Желаю вам хорошенько развеяться.

— Спасибо, — историк доволен. — Мой коллега в Париже раскопал интереснейший материал, но уточнить некоторые детали мы сможем только в Америке. Нам нужно побывать в штате Огайо. В подробности он меня пока не посвящал, но если Руше не на шутку взволнован, то, думаю, он действительно наткнулся на что-то интересное… Руше — профессор, мировая величина! Его предки — выходцы из России, и он всегда безвозмездно помогает нам, когда дело касается закрытых для нас архивов в Европе. Ему небезразлична судьба России, и мы с ним уже давно хорошие друзья.

Я искренне порадовался за Афанасия Сергеевича, — историк в предвкушении работы с «интереснейшим» материалом ни о чем другом не мог говорить. Допоздна мы просидели с ним за чаем, как всегда, больше рассказывал он, а я лишь слушал. При прощании историк пообещал мне сообщить в скором времени потрясающие вещи. Мы расстались, довольные проведенным вместе вечером.

Наблюдаю издали, как «рыхлого» привозят к Юле. Выждав, когда уберется охрана, вхожу в подъезд. Достав из кармана портативный пульт, произвожу необходимые манипуляции. Снова выхожу на улицу и возвращаюсь на Лиговский к своей машине. Нужно выждать минут тридцать,, пока газ не осядет и не станет безвредным. Противогаз тут не поможет — газ легко проникает в кровь через поры незащищенных участков кожи.

Выждав положенное время, поднимаюсь на третий этаж и отпираю дверь своим ключом. Все в полном ажуре. Юля безмятежно дрыхнет в кресле, а «рыхлый», раскинув руки сопит на кровати в распахнутом пиджаке. Проверяю его пульс. Сердце в норме, и сон глубокий. Достав небольшую коробочку, приготавливаю пару ампул-шприцев. Один укол «рыхлому» в руку, и через пять минут еще один. Через десять минут принимаюсь будить толстяка. Он пребывает в состоянии, схожим с гипнотическим. Теперь он будет слушаться только меня и отвечать откровенно на любые, даже самые нескромные вопросы. Устанавливаю рядом с ним диктофон и, обойдя квартиру, еще раз проверяю ее специальным прибором на предмет возможной, скрытой от глаз аппаратуры. Нет, все чисто. Вернувшись в спальню, устраиваюсь поудобнее напротив толстяка. Тот сидит как сомнамбула, глядя в одну точку перед собой. Таким он мне и нужен.

— Вы знаете, что мы с вами большие друзья? — спрашиваю спокойным, доверительным голосом, проверяя его готовность отвечать.

— Да, мы друзья…

— Кого вы представляете в этом городе? — задаю следующий вопрос.

— Московскую корпорацию — «Конверте». — Голос у рыхлого какой-то механический.

— Чем занимается ваша фирма?

— Оптовые поставки ходового товара, биржи, консультации.

— Помимо этого?

— Оружие.

— Кто поставляет оружие?

— Наши зарубежные партнеры из Тайваня, компания «Экспорт-импорт» мистера Чана и гонконгская фирма «Пойнт ред».

В течение двадцати пяти минут рыхлый отвечал на мои вопросы четко и по существу. Ну вот и все. Делаю обоим инъекции, нейтрализующие действие газа и его побочные эффекты. Ввожу витаминный комплекс для поддержания сердечной мышцы, чтобы, не дай Бог, голубки не уснули навеки. «Зачистка» в мои планы не входит. Рассовав по карманам пустые баллончики, уезжаю. Когда Юля и толстяк проснутся, у них будет полное впечатление, что они спали естественным сном.

В коттедже прогоняю магнитную ленту с записью разговора через компьютер, передаю ее на адрес, указанный Валерием Константиновичем, присовокупив собственное мнение по данному вопросу: убирать клиента считаю преждевременным. Могут возникнуть подозрения со стороны его московского руководства. Но если шефам все-таки не терпится убрать толстяка, то эта акция вполне осуществима. Главное дело сделано.

Телефонный звонок ночью всегда звучит неожиданно.

— Благодарю вас, Гера, за разумную инициативу… — слышу в динамике довольный голос Валерия Константиновича. — Все складывается как нельзя лучше. Вы поступили совершенно правильно.

— Рад, что вам понравилось… — шучу я мрачно.

Но сбить хорошее настроение моего шефа трудно. Он благодушен и жизнерадостен.

— Есть у вас какие-нибудь соображения относительно Валдая? — спрашивает он.

На кассете записаны показания толстяка, что в одно из охотничьих хозяйств на Валдайской возвышенности поступают крупные партии оружия. Вопрос моего шефа мне не совсем понятен.

— Я стараюсь не рассматривать никаких вариантов, пока нет определенных указаний к их разработке.

— Прекрасно! Включите компьютер. — Босс кладет трубку.

Выбираюсь из кровати и врубаю долбаную машину в сеть. Расшифровываю послание. Предлагаемый мне вариант действий — это по сути полномасштабная война в этом лесном районе. Причем вся предстоящая кутерьма должна ложиться исключительно на мои плечи. Вероятно, шефы полагают, что я один способен заменить небольшой партизанский отряд. Или они теперь задумали укокошить меня там, на Валдае? Другие варианты такого задания мне в голову не лезут. Дело не из простых. Каждый месяц из Санкт-Петербургского порта поступает на перевалочную валдайскую базу до пяти контейнеров с оружием. Цифры, названные толстяком, ошеломляют. В России и своего оружия хватает, но ведь импортное, пришедшее контрабандой через третьи страны, идентификации отправителя и учету не поддается. Все ясно? К тому же с оружием, которое так легко проходит границу и таможню, наверняка идет и наркотик. Граница — ха! Я могу еще представить, что контрабандой провозят один морской шестидесятифутовый контейнер, но пять… Твою мать, работают же наши коммерсанты!..

Похоже, в России пределов для коррупции не существует. Иначе как тогда объяснить перемещение подобных грузов?

Валдайская возвышенность находится в северо-западной части Среднерусской равнины и является водоразделом верховьев Волги, западной Двины и рек бассейна озера Ильмень. Высота над уровнем моря до 321 метра по горе Каменник. Моя цель — в районе Осташковской гряды, к которой примыкают Верхневолжские озера и озеро Селигер. Природа там изумительная, — Валдай считается заповедником.

В течение следующего дня подготавливаю джип к дороге. Валерий Константинович переслал мне исчерпывающую информацию по интересующему меня охотхозяйству и подробнейшую карту местности. Спасибо дяденьке — позаботился. Лучше бы прислал парочку серьезных парней.

Выезжаю с утра пораньше и двигаюсь не через Новгород, а через Лугу. Незачем светиться на прямой трассе к Валдаю. У Николаеве сворачиваю на Шимск и Коростынь и через триста с небольшим километров делаю остановку в Старой Руссе. Сейчас полдень, можно не спешить. Осталась сотня километров до Демянска. Туда желательно прибыть ближе к вечеру. Нахожу более-менее приличное кафе и заказываю себе плотный завтрак. Погода отличная, солнечно и даже жарко.

Плохо, что в наших кафешках до сих пор нет кондиционеров. Поэтому спешу закончить побыстрее с едой и выбраться из духоты на воздух.

Возле моего «паджеро» припарковалась белая «девятка». Трое крепких на вид парней в белых футболках, выпущенных поверх летних брюк, перекуривают, поплевывая на землю. Подхожу к джипу.

— Эй! Парень!

Оборачиваюсь и молча жду продолжения.

— С Питера? — интересуется здоровяк с приплюснутым носом.

— Чего надо? — спрашиваю, не стараясь быть приветливым. Вижу, что мальчики затевают ссору. Им здесь, в провинции, наверное, очень скучно. По номеру моей машины и так видно, что она из Питера.

— А чего рычишь-то сразу? — усмехается он недобро, отклеивается от капота «жигулей» и вразвалочку идет в мою сторону, глубоко затягиваясь сигаретой.

— Короче, парни, в чем дело? — говорю, открывая дверцу джипа и забираясь на водительское сиденье.

Перебитый нос не спеша подходит к моей машине.

— Да вот пообщаться хотели… А ты торопишься, спешишь, — нагло усмехается он и тушит окурок о внутреннюю обивку дверцы джипа. Его дружки ухмыляются, ободряя лихие действия своего корешка.

Мальчики совершенно необоснованно считают, что им здесь все позволено. Они, похоже, еще ни разу не огребали серьезно по рогам. Сами того не подозревая, дурачки нарываются на крупные неприятности. Собственно, почему бы и не размяться? Времени у меня достаточно. Закуриваю сигарету и ласково гляжу на застывшего в ожидании моих ответных действий наглеца.

— Зря ты, парень, так поступил, — говорю негромко. — Тушить окурки нужно в другом месте.

Крепыш презрительно усмехается. По его представлениям, тест на крутость я не прошел. Посмотрим, пройдут ли эти мальчики мои тесты…

— Вылазь… Побазарим… — цедит он сквозь зубы тоном, не терпящим возражений.

— Лады. Пепельницей побудешь? — серьезно спрашиваю его.

— Че?! — не понимает он мой вопрос. Быстрым движением тушу сигарету, воткнув ее в нос придурка.

— Ой, бля!! — вопит он, отскакивая от машины и держась руками за лицо.

Не спеша выбираюсь из джипа. Приятели потерпевшего уже резво берут с места, подскакивая ко мне. Самого проворного из них встречаю серией коротких ударов по груди, ключицам и голове. Такой техники боя, могу поспорить, мальчик не видел даже в кино, поэтому он мешком оседает возле моих ног.

Третьего останавливаю ударом левой стопы в колено и в повороте правой ногой отбрасываю парня на капот ихней девятки. Дышать мальчик полной грудью сможет не скоро, ребра ему придется полечить. «Пепельница», узрев поражение своих приятелей, стоит в растерянности. Увечить его у меня настроения нет, поэтому ребром ладони просто отправляю парнишку покемарить на солнышке рядом с товарищами по несчастью.

Несчастье всей троицы заключается в отсутствии хотя бы минимального количества серого вещества в их каменных черепушках. Из окон кафешки глазели на происходящее посетители и весь обслуживающий персонал, да и прохожие тоже с интересом наблюдали, как я учил молодежь уму-разуму.

Короче, зрителей это шоу собрало достаточно, — пора мне отсюда сваливать, да побыстрее, пока не появились блюстители порядка. Те не ограничатся ролью зрителей, они всегда не прочь сами поучаствовать. Мне, однако, резвиться с ними некогда, поэтому от греха подальше выруливаю из города в сторону Рамушева. У моста через Ловать не долго думая вывожу джип к воде, испытывая сильное желание искупаться. Метрах в двадцати от меня расположилась стайка малолеток, прикативших сюда на велосипедах. Вода теплая. С удовольствием плаваю минут десять, выкладываясь, как на соревнованиях. Наплававшись и нанырявшись, выхожу на берег и падаю на горячий, мелкий белый песок. Закрыв глаза, балдею, подставив солнышку грудь и лицо. Эх, выбраться бы с Ольгой на недельку в эти места. С палаткой, Удочками… Лучшего отдыха не придумаешь.

Никогда не мог понять туристов, штурмующих Канары, Багамы и прочуй экзотику. Разок, может, и стоит туда слетать для общего развития, и все же нашу русскую природу никакие пальмы и мулатки не заменят. Впрочем, мулаточка и здесь смотрелась бы неплохо, особенно если…

— Дядь, дай спичек!..

Открываю глаза и, щурясь от солнца, смотрю на просителя в плавках. Парнишка совсем еще молодой, но довольно крепкого сложения. Он не один, с ним две симпатичные девчонки. Класс восьмой, наверно, закончили.

— Курить вредно… — даю им мудрый совет.

Парнишка весело хохочет:

— Мы не курим. Нам костер разжечь! Хотите с нами? Картошки напечем, — приглашает он принять участие в их пикнике.

А ведь действительно, сколько лет я не пробовал печенной в углях картошки? Даже и не вспомнить так сразу.

— А не жалко? — улыбаюсь им, приподнявшись на локте.

— Нет, конечно! — смеется девушка в розовом купальнике. — Правда, давайте с нами!

Загоняю джип в тень деревьев и присоединяюсь к своим новым знакомым. Сообща разводим костер. Двое парней и четверо девчонок. Живут они все в Рамушеве и в этом году закончили восьмой класс. Я не ошибся.

— А что, Дим, раки здесь есть? — интересуюсь у спортивного парнишки, попросившего у меня спички.

Девушка в розовом купальнике — его сестра. Ее зовут Алена. К ее подруге, Кате, Дима явно неравнодушен. Димин приятель Костик, серьезный не по годам мальчишка, почти не принимает участия в разговоре, лишь изредка вставляя лаконичные реплики.

— Осенью будут, — авторитетно заявляет Дима. — Вы к нам в августе приезжайте, мы по два ведра зараз ловим.

Близняшки Тоня и Соня рассказывают мне о своем поселкеquot; и за двадцать минут успевают выложить все рамушевские сплетни за год. Только через четыре часа я смог распрощаться с ребятами. Довольно быстро и без приключений добираюсь до Демянска. Отыскав приличную дорогу, рулю к озеру Велье. Туристов здесь просто тьма. Сверившись с картой и взяв ориентиры, отправляюсь к северовосточной части водоема.

Найдя укромное местечко, останавливаюсь. Необходимо переодеться и достать все необходимое из оружия. Заявляться в охот-хозяйство под видом охотника глупо, — не сезон. Да и смысла нет светиться. Всех, кто там есть, не «зачистишь», тем более что половина персонала просто не в курсе, что туда привозится и где хранится. На территории базы разместилась некая контора по грузовым перевозкам. К персоналу базы типы из конторы отношения не имеют. Вот они-то мне и нужны. Можно было бы заявиться под видом туриста, но турист на базе отдыха без женщины и даже без собутыльников — это по меньшей мере странно. Нет, этот вариант отпадает.

По словам «рыхлого», база и склад неплохо охраняются, но особых наворотов не имеют. Внутри склада постоянно дежурят четыре охранника, вооруженные до зубов. Есть собаки. Могут быть и усиленные наряды охраны, до двенадцати человек.

Действовать я намерен следующим образом: сначала должен нейтрализовать саму охрану, а потом от ее имени связаться с главным из их руководства, то бишь с посредником. Ему нужно сообщить, что (якобы) приехали некие люди от Рената и желают получить часть своего груза — расчет притащили наличкой. Посредник передаст мои слова дальше по инстанции. Тогда должен будет появиться представитель конторы. Разумеется, настоящий хозяин не приедет. Тот сидит в тени, и никто из обычных исполнителей его не знает, даже «рыхлый». Моя задача — взять прикатившего типа. Важно, чтобы на складе в это время было что-нибудь из груза. Если на складе пусто, то никто на встречу со мной не явится. Тогда возможен провал операции. А этого допустить нельзя. «Рыхлый», правда, утверждал, что как раз недавно на склад поступила партия оружия, но проколы возможны в любой операции. Ладно, разберемся на месте. Скоро уже стемнеет. Переодеваюсь в темный комбинезон со множеством нужных карманчиков, вооружаюсь. Беру с собой парочку гранат «эргэдэ», австрийский «Глок-18» с переключателем автоматического ведения огня и запасом обойм по тридцать три патрона в каждой, итальянский девятимиллиметровый пистолет-пулемет «Спектр» с четырехрядными магазинами на пятьдесят патронов, глушителем и лазерным целеуказателем, набор метательных ножей, компактную аптечку и головной прибор ночного видения.

Подгоняю джип по лесной дороге до границы охотничьего хозяйства. Надев маску, прячу машину в кустарнике подальше от дороги. Темнота наступает внезапно. В этих местах белых ночей не бывает. Некоторое время иду вдоль дороги, разбитой гусеничными тракторами. Луны нет, и все небо затянуто тучами. Если начнется дождь, то мне это только на руку. Включив ПНВ, выбираю тропинку и по карте двигаюсь в направлении склада. Иду долго. Гофрированная стена склада вырастает из-за деревьев неожиданно. Хлипкий проволочный забор для меня не преграда. Из кармана-чехольчика слева достаю небольшой двуствольный пистолет, предназначенный для борьбы с собаками, он стреляет безобидными ампулами со снотворным. Может быть использован и против людей, тут уж все зависит от обстоятельств. Проверяю еще раз, как закреплено на мне вооружение, и, убедившись, что все путем, перемахиваю через ограду. Немецкую овчарку замечаю сразу, как только оказываюсь возле стены ангара. Псина на редкость умная. Она молча оценила меня как серьезного возможного противника и делает вид, о я ей не интересен. Редкий экземпляр служебной собаки. Она решила выждать и напасть неожиданно. Такого удовольствия я ей доставить не могу. Два тихих хлопка, и овчарка валится на траву. Пусть покемарит. Снотворное очень сильное. Собираюсь перезарядить пистолет. Вытаскивая из карманчика ампулы, осматриваюсь по сторонам. Телекамер нет. Хозяева склада, похоже, народ излишне самоуверенный. Даже освещение не подведено к задней стене. Пара-тройка фонарей горит только у входа.

Слышу за спиной шорох. В падении на бок с переворотом на спину вижу простертое в прыжке тело еще одной овчарки. Перезарядить пистолет я не успел и поэтому, уронив пушку, встречаю пса ударом кулака. Он падает замертво. Присев, коротким движением двух рук ломаю ему шейные позвонки. Жаль собаку, но выхода у меня не было. Пока все тихо. Псы, натасканные на боевую работу, не лаяли, я тоже вел себя достаточно скромно. Посмотреть бы на хозяина этих собак, уж очень специфическое прошли они обучение. Поднимаюсь и прячу пистолет в карман.

Прохожу к главному входу в ангар и осторожно выглядываю из-за угла. Так и есть. Над главным входом — яркая неоновая лампа, а рядом — следящая камера. Отступаю в тень, к забору. Прокравшись вдоль него метров на тридцать вперед, пересекаю подъездную дорогу и ухожу в глубь территории. Отсюда ангар не виден, он за холмом. Небольшой лесок на территории, прилегающей к складу, сохранили как будто специально для желающих совершать диверсионные акции.

Правда, кустарника здесь нет, и высокие молодые сосны растут довольно далеко друг от друга, но иметь возможность при перемещении прикрываться стволами деревьев — это уже большой плюс. По левую руку на спуске с холма видны небольшие бревенчатые постройки, но они мне не нужны. Ползком, стараясь держаться в тени деревьев, возвращаюсь к ангару. Что меня всегда умиляет при проведении подобного рода мероприятий, так это условия, в которых несут службу охранники вне больших городов. Как бы они технически ни были оснащены, а вот в сортир им приходится бегать на улицу. Так называемые «удобства» — во дворе…

Подбираюсь к клозету сзади и, убедившись на слух, что внутри никого нет, потихоньку вынимаю из задней стенки несколько досок. Теперь, если понадобится, я могу проникнуть внутрь туалета. Отступаю от него метров на пять. Караулить внутри подобного вонючего сооружения я не намерен. От склада до сортира метров двадцать, и пока желающий облегчиться доберется сюда, я успею занять боевую позицию. Время тянется чертовски медленно. В нашем деле умение ждать — залог успеха. Ждать я умею.

Лишь по истечении двух часов дверца в воротах ангара со скрипом открывается и на улицу выходит один из охранников. Но за ним появляется и второй. Похоже, парни неплохо нагрузились, они без курток и походка у них нетвердая. Парнишки крепкие, на них камуфлированные штаны и десантные сапоги на шнуровках. Тельники на мощных торсах, и на поясе у каждого кобура с пистолетом Макарова.. Паршиво будет, если они просто отольют за углом.

— Веста! Шериф! — гаркает один из парней, призывая собак. Он расстегивает ширинку и становится возле стены ангара.

— Заразы! Опять где-то носятся! — басит второй, озираясь. — Пойти облегчиться, что ли? — размышляет он вслух.

Вот это его мнение я полностью разделяю и поддерживаю. Давно пора, черт вас побери!

— Веста! Сучка позорная! — орет в лес орошающий стену. — Ну, бля, я вам устрою!

— Ладно, схожу-ка на толчок, — подытоживает свои размышления басистый и хлопает себя по шее. — Нужно куртку надеть, а то комарье зажрет. — Комаров действительно тучи, — метрах в ста отсюда небольшое озеро.

— Ты давай только быстрее, — говорит ему приятель, застегиваясь и отходя от стены. — Без тебя карту сдавать не будем… — предупреждает он.

Оба заходят обратно в ангар. Через минуту басистый появляется снова, уже в камуфляжной куртке на плечах. Я за время его отсутствия успел пробраться в туалет. Сортир небольшой, на два очка, но места хватает, чтобы встать сбоку от дверей.

— Шериф! — орет басистый, подзывая овчарку. — Ко мне!!

Подождав с полминуты, он сплевывает и идет к туалету.

— Вот твари! Учи их, не учи, все одно, как волки, в лес смотрят! — бурчит парень, открывая дверь.

Он уже сделал шаг внутрь, когда почувствовал неладное. Поздно. Рывком зашвыриваю его внутрь, одновременно ударом открытой ладони бью по височной кости. Охранник падает на колени. Дверь за ним захлопывается. Пережимаю ему для верности сонную артерию. Стаскиваю с парня куртку и штаны, предварительно выкинув ПМ в очко. Сквозь щели между досок посматриваю на освещенный вход в ангар. На переодевание уходит время. Пока я надеваю камуфлированные штаны, в дверях ангара появляется третий охранник. Этого парнишку я еще не видел. Он в таком же прикиде, как и остальные. Парень отливает у стены склада и, застегиваясь, смотрит в сторону туалета.

— Генка! — орет он пьяным голосом. — Ну ты че там?..

— Щас!.. — отвечаю невнятно, чтобы парень не понял, кто с ним разговаривает.

— Ну, давай быстрее! — торопит охранник и уходит внутрь, сплевывая у порога.

Надев куртку, застегиваю ее только на одну пуговицу посередине, чтобы можно было рывком выхватить автомат. Вот и ладушки, теперь я готов.

Пригнув голову, чтобы в телекамере не было видно мое лицо, быстро вхожу в склад. Справа светится большое окно будки охранников. В глубине ангара различаю несколько колесных прицепов с морскими контейнерами. Залетаю в будку к охранникам. Ребята с увлечением сражаются в карты. На обшарпанном деревянном столе — кучки мятых денег. Два дивана, шкафчик для посуды и столик в углу с электрической плиткой и чайником.

Автомат в моих руках гарантирует мне право решающего голоса в их компании. Ребята соображают быстро, несмотря на батарею пустых пивных бутылок на полу, и поднимают руки над головой.

— Лечь на пол! — приказываю им спокойно, без напряга в голосе. Медленно, не делая резких движений, они ложатся ничком и держат руки на стриженых затылках. Приятно иметь дело с грамотными людьми. Достав наручники, пристегиваю ребятишек Друг к другу. Разоружив, присаживаюсь на край стола.

— Что в контейнерах? — спрашиваю у них.

Слово берет парнишка со шрамом на скуле:.

— Ты кто?

— А ты как думаешь? — усмехаюсь я, поднимаясь на ноги. — Сидите тихо, — приказываю им и выхожу на улицу.

Охранник, которого я вырубил в сортире, еще не пришел в себя, и приходится переть его на своем хребте. Пристраиваю бедолагу к его дружкам. Их собака будет дрыхнуть часа три, не меньше, — я влепил ей двойную дозу снотворного.

— Так что же в контейнерах? — повторяю свой вопрос.

— Нам не докладывают… — бурчит парень со шрамом. Остальные молчат, понуро свесив головы.

Проверив еще раз, надежно ли они закреплены, подхожу к контейнерам. Повозившись, открываю один из них. Внутри — ящики, на которых написано: «стекло». Найдя ломик, взламываю крайний. Опилки, потом плотная промасленная бумага в несколько слоев. А вот и оружие. Вытаскиваю из ящика новенький, в густой смазке, штурмовой немецкий пистолет-пулемет НК-53 «Хеклер и Кох». Магазин у него под мощный винтовочный патрон 5,56х45. мм. 'Теперь я удостоверился, что хозяева этих контейнеров — действительно люди серьезные. Возвращаюсь к охранникам. Они сидят тихо, то есть ведут себя очень правильно. Тот, которого я притащил из сортира, уже оклемался, но сидит смирно, — друзья, похоже, объяснили ему, в какое дерьмо все они вляпались. Правильно, мальчики, лучше вам не рыпаться. Целее будете.

— Где у вас телефон? — спрашиваю у охранника со шрамом.

Он кивает на тумбочку. Открываю дверцу, достаю аппарат, ставлю его на пол.

— Сейчас ты позвонишь, — объясняю охраннику со шрамом, — и скажешь, что приехали люди Рената. Хотят забрать свою часть товара…

Пристально смотрю ему в глаза. Помедлив, он кивком дает мне понять, что согласен позвонить. Освобождаю ему левую руку от «браслета». Он здесь, видимо, за старшего и уверенно набирает номер телефона.

— Третий пост вас беспокоит… — говорит он в трубку. — Сюда приехали люди от Рената…

Я, склонившись к трубке, слушаю, что отвечает ему абонент.

— Какого черта они таскаются, когда захотят?! — рычит голос в динамике.

— Они хотят забрать свое и привезли деньги… — объясняет охранник спокойно.

Я чувствую, что двойную игру он не ведет, хотя и в тех словах, что он сказал, может таиться скрытый смысл, понятный начальству и означающий сигнал тревоги.

— Времени они не нашли лучшего! — бурчит голос. — Скажи, что через полчаса я буду у вас.

— Передам… — заверяет охранник, кладет трубку и молча смотрит на меня. Я так же молча киваю ему, выражая одобрение. Он все сделал правильно.

— Сколько может подъехать народу? — спрашиваю его.

— Человека три вместе с посредником.

— Вооружены?

— Помповики и «Макаровы».

Снова пристегиваю его к остальным. Беру один ПМ и, вынув из обоймы патроны, запихиваю пистолет в кобуру на поясе.

— Приедут — пойдешь встречать, — поясняю ему.

Он кивает. Никак я не могу его понять: то ли он все-таки ведет какую-то свою игру, то ли действительно так уравновешен по жизни. Ладно — время покажет.

Еще раз со всех сторон осматриваю прицепы с контейнерами. Сколько же здесь оружия, и какого? Судя по виденным мной автоматам, тема прокручивается серьезная. Возвращаюсь в будку охранников и, освободив парню со шрамом левую руку, разрешаю ему покурить и дать затянуться разок-другой приятелям. Налив в кружку воды, ставлю ее перед ними на пол. На всякий случай снова обыскиваю моего «помощника», — вдруг у него в кармане завалялся патрон к пистолету. Он ведет себя удивительно спокойно, но иногда смотрит на меня как-то странно. Темная лошадка, одним словом. Я нутром чую, что он опаснее других. Порода за ним чувствуется особая, чем-то сродни моей. За ним нужен глаз да глаз. Биографию я его сейчас выяснять не собираюсь, нет времени. Скоро должны прибыть гости.

— А где ваши чертовы мониторы? — спрашиваю его.

Он вдруг улыбается:

— А нет их ни хрена!.. Всю эту канитель только недавно установили, да и то до конца не смонтировали. Понты одни.

Качаю неодобрительно головой:

— Порядочки у вас…

— Слышь, командир, — обращается ко мне один из парней, — пиво на пузырь давит. Может, дашь отлить?

— Потерпишь, — отвечаю коротко. Не хватало еще мне нянчиться с ними.

Попали — значит попали. Думать раньше надо было.

— Кажись, едут, — тихо говорит парень со шрамом.

Я тоже слышу далекий звук автомобильного двигателя. Скорее всего, это машина отечественного производства. Похоже, «уазик». Снова отстегиваю своего «помощника» и киваю на дверь ангара. Растирая запястье, он идет к выходу. Держусь от него на расстоянии метра в три. Открыв дверь, он останавливается на пороге, ожидая гостей. Гул двигателя слышится совсем уже рядом, за холмом. Лучи фар ползут вверх, а затем зеленый «уазик», перевалив вершину холма, спускается к ангару. Охранник спокойно ждет, когда машина подъедет ко входу. Скрипя тормозными колодками, совдеповский джип останавливается.

Смотрю через щели между косяком и открытой дверью на прибывших. Первым из машины выпуливается крепюга парнишка в ветровке с помповым ружьем в правой руке, левой он открывает заднюю дверцу.

Из «уазика» выбирается низкорослый толстяк в плаще, а вслед за ним еще один охранник с помповиком. Водитель остается на месте.

— Ну и где покупатели? — не здороваясь, спрашивает толстяк, сморкаясь в носовой платок.

— Внутри… Пиво пьют, — спокойно отвечает мой «помощник».

Снимаю маску и ПНВ и выхожу из-за двери, закинув автомат за плечо. «Помощник», покосившись на меня, усмехается, но продолжает стоять неподвижно. Толстяк и его охранник смотрят на меня настороженно.

— Чего так долго-то? Нам уже ехать надо! — говорю им недовольно.

— Долго! — возмущается толстяк, проходя мимо меня в ангар. — Не было же договоренности на сегодня! Завтра собирались приехать!

— Обстоятельства изменились… — бросаю ему в спину. Телохранители толстяка тоже заходят в ангар, и парень со шрамом начинает закрывать за ними дверь. Навожу ствол на прибывших. В глазах толстяка — испуг. Один из его людей резко срывается с места и несется вдоль стены ангара к темному углу, заставленному ящиками и коробками. Гремит железная дверь, — это второй, оттолкнув моего «помощника», выскакивает на улицу. Отмечаю удивленный взгляд водителя, он, оказывается, уже вылез из кабины и ковыряется в двигателе, подняв капот.

Короткой очередью срезаю выскочившего из ангара. Водила мгновенно ныряет за машину, прикрываясь двигателем и колесом. Первый охранник, почти добежав до ящиков, разворачивается и целится из помповика. Дырявлю его пятью выстрелами. Он все-таки успевает нажать на спуск, но картечь уходит далеко в сторону.

«Помощник» уже на улице и завладел помповиком второго охранника. Раздается пистолетный выстрел. Потом еще один. И еще. Это водила, прячась за «уазиком», пытается достать меня, но я вовремя отскочил под прикрытие ворот и теперь в относительной безопасности. Правда, одна из пээмовских пуль, словно бумагу, дырявит тонкий лист металла возле моего виска.

Стараюсь не терять из виду «помощника». Он сидит на корточках у стены напротив. Замечает, что я держу его на прицеле, и усмехается. Толстяк лежит на полу мордой вниз и не шевелится. Что-то меня удерживает от искушения нажать на курок и избавиться от «помощника». С улицы влетают в ангар еще несколько пуль. Водила нервничает.

— Дай длинную по машине… — тихо говорит парень со шрамом. Возникает пауза. Для того чтобы сделать так, как он советует, я должен поверить, что «шрам» не влепит мне пулю в затылок, когда я высунусь из укрытия, чтобы очередью по «уазику» заставить водилу спрятаться. Легче сначала убрать «помощника», а потом уже подкинуть эргэдэху под «уазик». Один черт, шум подняли на всю округу. «Помощник» снова усмехается, видя мою нерешительность. Помповик он держит только левой рукой за цевье.

— Ну же, капитан… Мексика… Пуэрто-Анхель, река Атояк… — вдруг тихо и внятно произносит он.

Так вот почему мне казалось, что я уже где-то видел это лицо и слышал этот голос. Кивнув, падаю в сторону открытой двери и поливаю «уазик» из автомата. Слышен злобный шепот глушителя и тупые удары пуль, рвущих металлическую обшивку машины. Перекатом ухожу в сторону от дверного проема. Надо мной пролетает тень, и через мгновение с улицы доносится одиночный выстрел из помпового ружья двенадцатого калибра.

— Порядок, командир!.. — слышу веселый голос «помощника».

Выхожу из ангара. «Помощник», положив помповик на плечо, стоит над телом водителя.

— Порядок — не дышит… — говорит он, подходя ко мне.

Молча пожимаем друг другу руки и обнимаемся. Пинком поднимаю толстяка с пола и веду его в будку охраны. Здесь картина паршивая. Двоим охранникам разнесло черепа случайным выстрелом картечи, третьего достали шальные пули водителя «уазика». На столе звонит телефон. «Помощник» снимает трубку. Автоматом показываю толстяку, чтобы молча сел на диван.

— Да, Яша, это я, — отвечает кому-то «помощник». — Все путем. Тут наше начальство прикатило бухое, ну и салют устроили… Не… Уже все… Сейчас дожрут, что осталось, и больше не бойцы… Лады… Ну, пока, счастливо. — Кладет трубку, подмигивает мне: — На базе беспокоятся, что за стрельба? Хотели приехать…

Подхожу к толстяку. Он, бледный и мокрый от пота, смотрит на меня круглыми от ужаса глазами, боясь опустить взгляд на пол, и его можно понять — крови натекло с убитых больше, чем нужно, и запашок в будке паршивенький, так как у одного из трупов пулями разворочен живот. Внезапно у толстого начинает действовать рвотный рефлекс. Пережидаю, когда он извергнет ужин, и, взяв его за воротник куртки, вышвыриваю из дежурки. Он, словно куль, шмякается на бетонный пол ангара и некоторое время лежит неподвижно, только громко икает. Беру чайник и, налив в чистую кружку воды, отношу толстяку. Он, сидя на полу, жадно пьет. «Помощник» между тем, открыв ворота, затаскивает в ангар тела водителя и охранника. Жду, когда толстяк окончательно придет в себя. Двигатель УАЗа заводится, чему я немало удивлен. Я был уверен, что этот шарабан после моей очереди более не тронется с места. «Помощник» загоняет автомобиль в ангар, закрывает ворота и запирает дверь. Подхожу к толстяку и, присев рядом с ним на корточки, подношу к его носу ствол автомата, чтобы он почувствовал кислый запах сгоревшего пороха. На него, похоже, сильно давить не придется.

— Давай, дядя, сразу договоримся — рассказываешь быстро и четко: кто? где? когда? кому? — приказываю толстяку. — Адреса, связь, фамилии…

Толстый колется моментально. Он начинает говорить так быстро, что мне приходится его притормозить. Ставлю перед ним диктофон и лишь тогда разрешаю «исповедоваться». Вся процедура, включая перелистывание записной книжки, занимает около двадцати минут. Закончив допрос, отвожу толстяка к одному из прицепов и приковываю его к контейнеру, пропустив кольцо наручника через стальную проушину.

— Сиди тихо. Учти, мы рядом… — предупреждаю его. — Мы ждем, когда подъедут наши, а ты веди себя прилично. Понял?

Толстый усердно кивает головой, выказывая таким образом полное понимание.

— Я буду вести себя очень тихо. Обещаю! — клянется он.

— Молодец. Отдыхай, — треплю его по пухлой щеке. Выходим с «помощником» из гаража. Он запирает дверь, кладет ключ туда, куда я ему показываю. Из темноты появляется овчарка, но это не страшно — ведет она себя как пьяный в хлам грузчик, мотаясь из стороны в сторону на дрожащих лапах.

— Шериф! — радуется ее появлению «помощник» и смотрит на меня вопросительно. Я киваю:

— Псина под наркозом. А Весту пришлось…

«Помощник» подходит к собаке. Пес, тихо поскуливая, пытается сесть, но заваливается на бок. Внушает уважение стойкость собаки, которая должна была бы спать еще часа два, не меньше. Услышав сквозь сон выстрелы, она, повинуясь чувству долга, пришла-таки на помощь своему хозяину. Мне искренне жаль, что пришлось убить подругу этого славного пса, но у меня не было выбора.

— Куда идти? — спрашивает «помощник», поддерживая на ладони голову овчарки и поглаживая ее между ушей.

Киваю в сторону леса:

— У меня машина в двух километрах отсюда.

«Шрам» взваливает на себя собаку. Иду впереди него к забору. До моего джипа добираемся довольно быстро, неся пса по очереди. Овчарка снова вырубилась и спит. Мой спутник и его пес устраиваются на заднем сиденье, я же, быстро убрав оружие и шмотки по тайникам, вывожу машину на дорогу. Теперь необходимо шустро добраться до Старой Руссы и оттуда уже позвонить в Питер. Я пока обдумываю свои дела, и «шрам» не тревожит меня вопросами. Времени для этого у нас еще хватит.

Дозвонившись с переговорного пункта в Старой Руссе до нужного мне номера, я сообщил, что у меня все в порядке, и объяснил, как найти ключ от «дома». После этого звонка моя миссия на Валдае закончена. От меня требовалось вскрыть коробочку. Остальное доделают другие.

— Где ты живешь? — спрашиваю «помощника» .

Его собака потихоньку начинает приходить в себя, слабо шевелясь на сиденье «паджеро».

— Жил… — поправляет он. — У меня была комната в коттедже на базе, которую выделили вместо общежития.

Выезжаем из города, по дороге покупаем еду для себя и для собаки. Ночь теплая, поэтому устраиваемся пожевать на природе недалеко от кромки леса. Собака все еще слаба, и «помощник» укладывает ее на траву рядом с собой.

— Как ты оказался в той команде? — интересуюсь у него, разворачивая пакет со снедью.

— Да как сказать… — вспоминает он. — После той операции в Мексике я еще три года работал в своей группе. Потом было несколько серьезных проколов на операциях, которые курировал Кремль. Проколы получились не по нашей вине, но начальство, как известно, всегда право.

Кивком подтверждаю: все ясно.

— Я в тех операциях был старшим группы, и разумеется, на меня все шишки и посыпались.

«Помощник» не спеша жует бутерброд, запивает минералкой.

— В общем, понизили в должности, посадили за аналитическую работу, а потом потихоньку подвели под сокращение. Через год я оказался без дома и без работы. Вот так.

Мне подобные истории до боли знакомы. Так у нас в России всегда относятся к лучшим кадрам…

— Ну, а ты как, капитан? Все в той же системе?

Пожимаю плечами.

— У меня проще вышло… — говорю усмехаясь. — Отметелил за дело одного старшего офицера. Потом трибунал, зона… Теперь вот новые шефы, из тех же крутых государственных гнид, которые днем говорят одно, а ночью с их подачи делается другое…

«Помощник» вздыхает сочувственно:

— Не позавидуешь тебе, капитан. Ну а сам-то как себя сейчас ощущаешь?

— А черт его знает… Я теперь вроде китайского болванчика — там покивал, тут пострелял. Жить-то, брат, надо…

«Помощник» чистит яйца, режет хлеб.

— Можно пробиться куда-нибудь в охранную структуру или инструктором… — размышляет он вслух.

— Можно, — соглашаюсь я. — Да только какая разница, все равно на таких же и работать…

— Это точно, — усмехается «помощник». — Может, у тебя и для меня работа найдется? Я ведь вроде как снова не при делах. Мы с Шерифом можем на что-нибудь сгодиться.

— Собаку сам учил? — интересуюсь я, собака действительно произвела на меня впечатление.

— Сам, — кивает он, поглаживая спящего пса по спине. — Весту жалко…

— Извини, иначе не мог.

— Да я понимаю. Сам поступил бы так же на твоем месте. Может быть, и обеих псин в живых не оставил бы. Тут все ясно. Слушай, а как тебя зовут-то?

Вопрос по делу. Во время совместных действий наших отрядов по уничтожению террористической группировки в Мексике мы знали друг друга только по боевым кличкам.

— Вообще-то Герасим, — смеюсь я.

— Жора… — представляется он и тоже смеется.

Снова пожимаем друг другу руки, как бы заново знакомясь. За разговором сидим до рассвета. Жорин пес, выспавшись, накидывается на еду, показывая в прямом смысле этого слова зверский аппетит. Накормив и напоив собаку, трогаемся в путь. Жора знакомит меня с Шерифом. Пес сначала относится ко мне с недоверием, но потом все же признает во мне «своего».

В Питер приезжаем к началу рабочего дня и сразу же едем в одно из квартирных, агентств, через которое снимаем Жоре дом за городом. На это уходит часа три. Оставив приятеля обживать дом, еду в коттедж Валерия Константиновича. Отчет о проделанной работе задерживать не принято, а в нашем деле просто категорически не рекомендуется.

С удивлением замечаю рядом с коттеджем машину мафиози. Что это с утра пораньше?

Паркую джип бок о бок с темно-синим «БМВ» пятой серии и вхожу в дом. Валерий Константинович с бокалом сухого вина в руке встречает меня, поднимаясь с кресла. Лицо у него серьезное. Пожимаем друг другу руки.

— Рад вас видеть, Герасим, — говорит он приветливо. — Вы отлично справились с заданием.

Я скромно молчу.

— Вы получили показания от Карцева?

— …?

— Ах да! Простите, Гера, ведь вы не в курсе и, уверен, не интересовались фамилией Допрашиваемого.

Теперь понимаю, что речь идет о толстяке, которого я приковал к прицепу. .

— Я понял, о ком вы говорите, — успокаиваю мафиози. — Он действительно кое-что мне рассказал, но наверняка еще больше узнали от него ваши люди после моего отъезда.

— Присядем, — показывая на кресла, предлагает мафиози. — Хотите вина?

— Спасибо, я выпью минеральной, — отказываюсь от спиртного. Мне бы сейчас отдохнуть да выспаться, но, судя по тому, как этот чертов Аль Капоне удобно устраивается в кресле, придется терпеть его присутствие, пока он сам не соизволит убраться. Наливаю себе в бокал «боржоми».

Валерий Константинович закуривает и пододвигает пачку сигарет ко мне. Беру сигарету и, прикурив, откидываюсь в кресле, жду, что мне скажет начальство. Я бы с удовольствием пристрелил этого засранца, но пока приходится его слушать.

— Из разговора с Карцевым вы, конечно, узнали много для себя нового из жизни нашего морского торгового порта…

Валерий Константинович пристально смотрит мне в глаза, глубоко затягивается, выпускает дым тонкой струйкой. Что ему ответить? Узнал я действительно много, но пока не могу в полной мере оценить полученную информацию о людях, которые до сего времени не были мне известны даже по имени. Век бы их не знать, но уж раз пошла такая пьянка…

— Мне это знакомство в заочном варианте ничего ровным счетом не дает, — отвечаю ему почти искренне. — Говорите прямо, что я должен делать?

— Хм… — Мафиози не ожидал, что я, как юный пионер, всегда готов к новым подвигам. — Ну что же, перейдем к делу. Скажите, тот человек в ангаре не упоминал такую фамилию — Гривцов?

Киваю — мол, да, упоминал.

— Так вот, — Валерий Константинович тушит окурок в пепельнице, — нам бы хотелось, чтобы этот человек больше не жил. Ему уже давно пора бы присоединиться к его предкам.

Конкретней некуда. Пожимаю плечами:

— Мне без разницы. Или вас интересует мое мнение по этому вопросу?

Валерий Константинович улыбается уголками губ, но глаза у него холодные.

— Если у вас, Герасим, имеются на этот счет какие-то соображения, — ради Бога, поделитесь, — говорит он безразличным тоном. Чувствуется, что мои соображения его не колышут. Но мне чертовски захотелось поддеть его, и я это сделал.

— Свое мнение я выскажу, когда получу информацию по клиенту, — включаю я обратку. Злить мафиози раньше времени ни к чему.

— Хорошо… — Валерий Константинович хлопает ладонью по подлокотнику и упруго поднимается на ноги. — Вот вам информация. Отдохните и приступайте к работе, — говорит он и кладет на стол дискету. — Не сомневаюсь, что вы превосходно справитесь и с этой задачей.

Молча киваю, встаю и провожаю его до машины.

— Но учтите, у вас очень мало времени… — говорит мафиози, усаживаясь за руль. — Три дня на все про все.

Времени действительно мало. Что-то они торопятся.

— Сделаю все в лучшем виде, — успокаиваю Валерия Константиновича.

— Надеемся на это… — Валерий Константинович, кивнув, включает двигатель и уезжает.

Возвращаюсь в коттедж. Или у моего шефа сегодня паршивое настроение, или работать с ним мне осталось недолго. А может, это ему со мной? Как бы то ни было, расслабиться мне не дают.

Просмотрев информацию по Гривцову, прихожу к выводу, что ликвидировать его довольно легко, хотя и на этот раз сведений об образе жизни моего клиента немного. Известно лишь, где он живет и по какому маршруту ездит в офис. Это наводит на размышления. Кто же он такой, этот таинственный Гривцов?..

Спать мне расхотелось. Сажусь в джип и рулю в город. Не успеваю проехать и ста метров, как мне на хвост садится красная «девятка». Это уже что-то новенькое. Видимо, операции на Валдае придано большое значение, и мои шефы опасаются, не узнал ли я ненароком 'что-нибудь этакое, чего, по их мнению, мне знать не положено. Теперь меня будут постоянно пасти, а в недалеком будущем, вероятнее всего, попытаются и убрать. Вот такие игры мне нравятся. Люблю, когда в крови повышается содержание адреналина.

Магнитную ленту с записью откровений толстяка в ангаре я решил придержать для себя. От моих шефов не убудет. Что такое? Гаишник приказывает мне остановиться. Останавливаюсь. Проверка документов на КПП у въезда в город. «Девятка» проезжает беспрепятственно и скрывается за поворотом. Не сомневаюсь, что тип в «жигулях» будет ждать меня где-нибудь впереди. Приготовив документы, жду, когда подойдет инспектор. На стационарном посту ГАИ полно народа — в помощь гаишникам приданы силы ОМОНа, идет повальный обыск проезжающих автомобилей.

— Старший лейтенант Пономарев, — представляется инспектор, заглядывая в открытое окно моего джипа.

Протягиваю ему документы.

— Выйдите, пожалуйста, из машины и приготовьте ее к осмотру… — приказывает старлей казенным голосом, даже не взглянув на мои бумаги. Трудно понять, как это можно, выйдя из машины, приготовить ее к осмотру? Разве что менты имеют в виду, что хозяин должен отвалить подальше от шмонаемой тачки…

К джипу подваливают трое вооруженных омоновцев. Вылезаю из машины.

— Огнестрельное, газовое, холодное оружие при себе имеете? — спрашивает подошедший ко мне пятнистый детина с погонами капитана.

— Не имею… — неприветливо отвечаю омоновцу.

В джип уже лезут с проверкой парни в пятнистых камуфляжах.

Капитан прощупывает на мне одежду, — ищет оружие. Естественно, у меня при себе ничего лишнего нет. И документы тоже в порядке — на имя какого-то нормального, законопослушного гражданина Российской Федерации, тихо и мирно проживающего в городе Питере. В полицейских ориентировках он не значится, и я спокоен.

Гаишник передает мои документы омоновцу, а сам отходит в сторону КПП. Капитан не спеша разбирается в бумагах.

— Здравствуйте, Сергей! — слышу веселый женский голос.

Оборачиваюсь и тут же проклинаю все на свете. Из новенького «опель-кадета» выбирается Юля, собственной персоной, расфуфыренная в пух и прах. омоновец вскидывает на меня удивленный взгляд. По документам, которые он держит в руках, я — Александр, а никакой не Сережа. Вот это называется — приплыли…

— Не выдавай, — шепчу заговорщически капитану и радостно улыбаюсь Юле. — Вот так встреча! — развожу руками. — Ты же из дому не выбираешься? — Я готов ей свернуть шею от нахлынувших чувств.

Омоновец внимательно следит за нами, опустив как бы невзначай правую руку на цевье короткоствольного автомата.

Подбежав, Юля привстает на цыпочки и целует меня в щеку.

— Что же вы не заходите, капитан? — обиженно произносит она.

Ох, уж эти женщины! Всегда они появляются не вовремя и говорят не то, что следует.

— Я был занят, Юля, — говорю я, дотрагиваясь до ее плеча.

— Вы здесь дежурите? — спрашивает она, кивая на прислушивающегося к нашему диалогу омоновца.

— Нет, меня, так же как и вас, проверяют.

Юля удивленно поднимает брови.

— Вас?! — Она, поджав губки, презрительно смотрит на насторожившегося омоновца. — Так ведь Сергей — тоже капитан и тоже из милиции! — удивленно говорит она пятнистому, кивая на меня. — Я думала, коллеги не пристают друг к другу с проверками.

Капитан, сделав знак своим людям, подходит к нам. Двое его парней уже перекрывают мне отступление.

— Будьте добры, девушка, — вежливо говорит ей старший омоновец, — отойдите к своей машине. С капитаном у нас будет серьезный разговор… — Хмуро глядя на меня, он прячет мои документы в карман.

Юля смотрит на нас с недоумением:

— Ладно… Только вы, Сергей, все же позвоните мне вечером. Договорились?

— Договорились, Юлечка. Обязательно позвоню, — ласково отвечаю ей.

Она уходит к своей машине. Поворачиваюсь к пятнистому.

— Трудновато иметь много любовниц, капитан, — поясняю ему смысл происшедшей сцены.

— Разберемся, — бросает он мрачно и командует: — Идите вперед и не делайте резких движений.

Слышу за спиной щелчки снимаемых с предохранителя автоматов. Ладушки, малыши, — поглядим, какие вы вояки… Поворачиваюсь и иду на КПП. Юля отъезжает и машет мне рукой из кабины. Отвечаю ей лучезарной улыбкой. Подставила меня девочка — круче некуда… Быстро оцениваю обстановку на контрольном пункте: семь человек гаишников и двенадцать бойцов ОМОНа, — даже для меня это многовато.

— Послушай, капитан, — говорю старшему менту, — ну какая тебе разница, каким именем я назвался девчонке?

— Разберемся, — повторяет он и проходит в дверь «курятника». Поднимаемся по лестнице. В просторном помещении — только один дежурный за пультом. Все люди внизу. Проверка транспорта идет полным ходом — это я вижу в окно. До дежурного — шагов пять. Солдаты за моей спиной чуть поотстали. Пора! Удар в кадык капитану, и тут же сальто назад. Еще двумя ударами укладываю обоих солдат и этим завершаю разборку. Дежурный застыл у пульта — «калаш» одного из моих конвоиров уже у меня в руках. Добавляю каблуком завозившемуся на полу капитану. Смотрю в окно. Внизу никто ничего не заметил. Все заняты стрижкой денег.

— Сиди спокойно! — приказываю дежурному.

Выдернув из кобуры у одного из пятнистых ПМ, прихватываю также и запасные обоймы к нему. Извлекаю из кармана старшего мента свои документы. Отпихиваю автоматы подальше от валяющихся на полу ментов. Снимаю с пояса одного бойца наручники и пристегиваю дежурного к стулу. Подумав, забираю и второй ПМ, проверив наличие патрона в стволе, снимаю пистолет с предохранителя и, засунув его за пояс, прикрываю пиджаком. Теперь, когда у меня два ствола, взять меня практически невозможно. По крайней мере, живым.

— Если не хочешь, чтобы тут у вас были лишние жертвы, сиди тихо, пока я не уеду, — говорю дежурному.

Гаишник кивает.

Спускаюсь и не спеша прохожу к джипу. Открывая дверцу, гляжу вверх — дежурный из окна не высовывается. Забираюсь в машину и выруливаю на трассу. Отъехав метров сто от поста, давлю на газ, распугивая встречные машины своей в высшей степени наглой ездой. Вижу поворот вправо на грунтовку. Влетаю в какую-то улицу, вдоль которой тянутся деревянные дома. Сворачиваю в переулок, торможу. С трассы доносится вой милицейских машин. Открыв багажник, достаю канистру с соляркой. Не обращая внимания на замершего в изумлении прохожего, обливаю машину солярой. Срываю с сиденья чехол, поджигаю и забрасываю в салон. Достаю из-за пояса пистолет и, прислушиваясь к вою полицейских сирен, удаляющихся в сторону города, жду, пока машина загорится. Прохожего, как только он увидел у меня в руках оружие, словно ветром сдуло.

Джип пылает уже качественно, и я быстрым шагом ухожу в сторону, противоположную той, откуда приехал. Во дворе одного дома вижу то, что мне нужно.

Двое парней, оседлав мотоцикл, собираются выехать на улицу. Залетаю во двор и рывком сбрасываю пацана, сидящего за рулем, на дорожку. Второй соскакивает сам и резво отбегает в сторону. Прыгаю в седло и, врубив скорость, подрываю на улицу. Пистолет мешает крутить ручку газа. Засовываю его за пояс и гоню, пугая кур и прохожих. Полицейские сирены уже слышны в поселке. Через десять минут, пропетляв какими-то тропинками, выезжаю к. железнодорожной станции, бросаю мотоцикл в кустах. Убедившись в отсутствии наряда железнодорожной милиции, прохожу на платформу. Присаживаюсь на край скамеечки рядом с какой-то бабулькой и закуриваю. Народу на платформе много, и в толпе дачников затеряться несложно. На электричке без приключений приезжаю в город, благо оставалось всего-то четыре остановки. Поймав такси, еду на квартиру Афанасия Сергеевича.

В квартире мне сразу кое-что не нравится. Кто-то здесь побывал, но это явно не Афанасий Сергеевич. Шмон навели довольно аккуратно, но все-таки зацепили оставленные мной сигнальные метки. Возможно, это люди Валерия Константиновича делали обычную проверку, но также не исключено, что теперь квартира утыкана «клопами» или еще какими-нибудь сюрпризами. В связи с Валдайской операцией возможно все. Звонит телефон. Поднимаю трубку после второго сигнала.

— Герасим? — это голос Валерия Константиновича.

— Да.

— У вас что-то произошло? — Мафиози встревожен.

— Все в порядке. Небольшие житейские заморочки, — усмехаюсь в трубку.

Недолгая пауза.

— Вам нужна помощь? — спрашивает наконец шеф, как мне кажется, с облегчением.

— Думаю, что нет. Ничего серьезного, — заверяю его.

— Я рад, что вы полны оптимизма… — хмыкает он. — Тогда до встречи.

— До свиданья, — кладу трубку. То, что за мной теперь постоянно следят, сомнений не вызывает. Взяв чистое полотенце, иду в ванную комнату. Надо привести себя в порядок и выспаться. Устал я за последнее время. Дела могут и подождать.

Выйдя из дома и покрутившись по прилегающим к Невскому улочкам, обнаруживаю, что меня пасут. Их двое. Один топает пешком, второй перемещается на зеленой «восьмерке». Прохожу дворами мимо Капеллы и на набережной ловлю частника. Поменяв пару машин, вижу, что оторвался. Вот и ладушки. Время — десятый час вечера, но еще светит солнце. Белые ночи. Люди гуляют, знакомятся, влюбляются, я же ношусь, увешанный оружием, и те, с кем я знакомлюсь, обычно не в восторге от встречи со мной. Чуют, что даже если им удается остаться в живых, то уж к услугам докторов придется прибегать до конца своих дней.

У метро «Горьковская» звоню из таксофона по номеру, который шесть лет назад выучил так хорошо, что, наверно, даже серьезная черепно-мозговая травма не помешает мне его вспомнить.

— Алло? — женский голос на том конце провода.

— Добрый день. Скажите, Анатолий Семенович все еще болен? — Спрашиваю я. Анатолий Семенович болеет вот уже шесть лет. Понятия не имею чем. И кто он такой, впрочем, тоже.

— Уже поправился. А вы привезли из деревни мед?

— Как и просили, настоящий, гречиховый. Прошлогоднего сбора.

— Мы ждем вас, спасибо. Как проехать вы знаете, — говорит незнакомая мне женщина.

Вешаю трубку. Понятно, что я никогда ее не увижу, потому что не знаю, где она живет. Вполне возможно, что такие, как я, звонят ей чуть ли не каждый день… Меня теперь будут ждать в условленном месте. Больше часа провожу в метрополитене, меняя ветки и направления, хотя слежки за собой я не заметил. Без пятнадцати двенадцать ночи мне открывают дверь в одном из старых домов на Петроградской стороне. Прохожу быстро в квартиру. Захлопнув за мной двери и заперев их, седой солидный мужчина в отлично пошитом сером костюме оборачивается ко мне, приветственно улыбаясь. Пожимаем друг другу руки, обнимаемся.

— Рад тебя видеть, — говорит мужчина, отстраняясь и с улыбкой разглядывая меня. — Сколько же лет прошло?! — качает он головой.

— Норма, Степаныч… — улыбаюсь я. — Не так и много.

Седой, как лунь, Степаныч невесело усмехается:

— Это для вас, молодых, немного, а для меня…

— Да будет тебе, — обнимаю его за мощные плечи, — ты еще всех нас переживешь.

По длинному коридору почти пустой квартиры проходим в комнату. Квартира эта служит только для таких вот нечастых явочных встреч.

— Разумовского… «Барса»… помнишь? — спрашивает грустно Степаныч.

— Ну да! Мы же с ним в Гонконге…

— Убили его…

Я Останавливаюсь.

— Как?! «Барса»?

Степаныч, тоже остановившись, молча кивает.

Не могу поверить услышанному. Опытнейший полевик, агент, по сравнению с которым рота Джеймсов Бондов показалась бы младшей группой детского садика, — убит!

— Где?

Генерал тянет меня, как пацана, за рукав в комнату. Проходим, садимся в мягкие кресла перед небольшим круглым столом. Налив минеральной воды в высокие стаканы, Степаныч берет заварной чайник и смотрит на меня:

— Тебе покрепче?

— Да.

Генерал наливает полчашки заварки и добавляет кипятка. Пододвигает ко мне сахарницу.

— Ребята работали втроем, — говорит он, задумчиво глядя, как я накладываю себе сахар. — В их задачу входило обнаружение и уничтожение штаба полевого отряда Шатуева в Чечне. Двоих, которые были с «Барсом», ты не знаешь, они из молодых. В общем, когда заварилась «каша» после уничтожения Шатуева, на парней насел отряд стволов под сотню. Они же взяли хорошую добычу: графики и схемы перемещений через перевалы отрядов контрабандистов! Бумаги эти нужно было во что бы то ни стало доставить к нам. Одного парнишку ранило. Правда, легко. «Барс» приказал им уходить, а сам остался прикрывать. Бой завязался нешуточный. Ребята вышли, а «Барс» нет. Когда федералы отогнали «духов», в ущелье насчитали более сорока трупов. «Барса» не нашли. Скорее всего, шатуевцы уволокли его тело с собой, чтобы поиздеваться хотя бы над мертвым. Они это любят. Живым бы он им не дался.

Молча посидели, помянув нашего боевого товарища.

— Степаныч, — начинаю я, — сейчас же там все еще воюют. Пусти меня туда!..

— Нет, Герасим, у тебя другая работа, не менее важная. Сам знаешь, сколько времени мы готовили операцию. А за «Барса» отомстит «Дрозд». Он там уже с неделю, и под его началом шесть групп. Они без тебя справятся, — усмехается генерал жестко.

Пью чай. Если Дрозд, лучший друг «Барса», вымолил у генерала командировку к «чехам», да еще с шестью группами лучших спецов по ведению антипартизанской войны из элитного спецназа ГРУ, — жопа, п…ц тому району, где шуруют теперь эти мальчики. За «Барса» отомстят, насчет этого я могу быть спокоен. Хотя и говорят и пишут, что месть — не профессиональное явление, — ерунда! Не знаю, как другие конторы, но мы всегда мстили за своих людей и будем мстить. Чтоб остальным не повадно было и чтобы каждый из нас знал: в случае чего неотмщенным не останется.

— Как настроение? — выводит меня из задумчивости генерал.

— Порядок, Степаныч. Работаем…

— Это я уже слышал… — усмехается он. — Шороху ты тут навел. Всю милицию поставил на уши. ОМОН твою печень хочет сожрать, ну и так далее по возрастающей… — смеется генерал, доставая сигарету из пачки на столе.

Вытаскиваю микрокассету с записями всех важных разговоров за последнее время. Отдаю ее генералу.

— Вот, Степаныч, все, что у меня пока есть. И еще. Я здесь одного человека встретил, он с нами в Мексике работал. Из фэбэшников. Трудности у него, а мужик серьезный.

— Понял, — говорит генерал. — Дашь координаты, проверю. Если не работает под прикрытием, поможем.

Поднимаюсь с кресла:

— Ладно, Степаныч, мне пора. Меня уже давно потеряли. Пора показаться на глаза.

— Пасут?

— Есть такое дело.

— Опасаешься чего-нибудь? — тревожится генерал, поднимаясь вслед за мной.

— Трудно сказать… Люди серьезные, сам знаешь.

Генерал кивает:

— Поэтому ты с ними и работаешь, Герасим. Лучше, чем ты, это дело никто не раскрутит. Твои «хозяева» — такие твари, что не приведи Господь! И в чинах, главное, паскуды! Будь предельно осторожен. Исполнителей они долго не держат… Если что-то почувствуешь, отрывайся немедленно, прикроем… Связь еще вот… — он подает мне пейджер. — Если мы со своей стороны что-нибудь узнаем, сообщу.

— Понял, батя. Будем стараться. Обнимаемся на прощание. Генерал провожает меня до дверей.

— Давай, Герасим, смотри — если что, уходи сразу. Не дай им себя сожрать, — еще раз просит меня генерал.

— Легко, Степаныч! — смеюсь я. — Один раз живем!

Генерал устало улыбается. Нас у него больше, чем детишек у учителя в средней школе, и за всех он переживает, как за собственного сына. Батя, он и есть — батя…

— Иди уж, чертенок… — бурчит он, подталкивая меня к двери. Выхожу, не оглядываясь. Могу поспорить на что угодно: он меня перекрестил за спиной. А ведь говорит, что не верит в Бога…

Оля, увидев меня, тихо вскрикивает. Она как раз вышла подышать перед сном свежим воздухом и на крыльце столкнулась нос к носу со мной.

— Гера! — отойдя от испуга, она бросается мне на шею.

Держу ее в объятиях и целую в мягкие, податливые губы. Дыхание у Оли легкое, как запах весеннего ландыша.

Полночи мы болтаем обо всем на свете. У полковника теперь хлопот прибавилось, в его конторе много срочных заказов, так что мастерская работает в три смены. Оля тоже при деле, она хозяйка трех машинных моек. Правда, они еще не работают, идет монтаж оборудования. Ольга хочет открыть на этих станциях небольшие магазинчики и кафе. В общем, скоро дама моего сердца станет крутой бизнесменшей, вернее бизнесвуменшей. Ольге и самой нравится ее новое положение. Вдоволь наговорившись за чаем, проходим в ее комнату. Оля выключает верхний свет и зажигает ночник. Она берет меня за руку и усаживает рядом с собой на кровать. В ее глазах — решимость, как перед первым прыжком с парашютом. Кровь бросается мне в голову. Она приникает ко мне горячим телом, я слышу ее шепот:

— Милый! У меня еще никого, кроме тебя, не было…

Проводив Олю на работу, возвращаюсь в центр. Не успев зайти в квартиру, слышу, как надрывается телефон. Аппарат у Афанасия Сергеевича древнейший, сталинских времен, и трезвонит как сумасшедший. Я уже не раз мечтал грохнуть его об стену. Аккуратно снимаю трубку с рычажков.

— Доброе утро, Герасим, — голос мафиози?

— Здравствуйте, Валерий Константинович, — бодро приветствую его.

— Чтобы посетить даму, совсем не обязательно водить за нос моих людей, — обижается мафиози.

Мне смешно, но я воздерживаюсь от комментариев.

— Если не буду тренироваться, грош мне цена… — отвечаю миролюбиво.

— Я так и понял, — бурчит он незло. — Но впредь так не поступайте… Мы же заботимся о вашей безопасности…

— Хорошо. Постараюсь…

Мафиози кладет трубку. Надо же, он заботится о моей безопасности! Ну и гад. О себе лучше побеспокоился бы — в смысле, присмотрел бы себе местечко на кладбище… У меня сегодня отличное настроение, и этот чертов Валерий Константинович мне его не испортит. Похоже, я влюбился, вот такие дела. Не могу еще до конца поверить своему счастью, и хочется поделиться с кем-нибудь, но не с кем. Мафиози не поймет. Батя далеко, хотя вот он бы понял. Историк улетел в Париж. Порадуюсь— одиночку. Мне не привыкать.

На электричке еду за город, чтобы забрать машину, оставленную у коттеджа. Документы у меня теперь серьезные — майор ФСБ. Такое полицейским не по зубам. Сажусь в «бээмвуху» и рулю обратно в город. Пора вплотную заняться Гривцовым, времени у меня в обрез.

На территорию порта проникнуть и не пытаюсь. Даже если я предъявлю свои безукоризненно сделанные документы, меня могут элементарно вычислить. На территории установлены камеры наружного наблюдения и дежурит представитель федеральной службы безопасности, который может не полениться и отправить мою ксиву на проверку. Никогда не следует полагаться на авось.

Паркуюсь так, чтобы видеть выезд с территории порта, и устраиваюсь в салоне поудобнее, так как ждать, вероятно, придется долго. Но через полтора часа из ворот выплывает темно-синяя «вольво-960» с тонированными стеклами и номером моего клиента.

Кто сидит внутри, мне не видно, но решаю следовать за машиной — другого варианта слежки у меня нет. Не наглея, в потоке транспорта веду предполагаемого клиента в сторону центра. «Вольвуха» останавливается возле небольшого ресторанчика, вижу выходящего из нее Гривцова. Снова жду. К моей машине подваливает тип в форменной куртке с какими-то непонятными нашивками. Сейчас развелось этих служб, хрен разберешься. Оказывается, с меня хотят содрать деньги за стоянку. Приходится раскошелиться. Форменная куртка, получив свою десятку, отваливает. Квитанция мне не нужна. Слушаю музыку, курю и слежу за выходом из ресторана. Минут через сорок Гривцов выходит и садится в машину. Водит он сам. Охраны у него нет. Да и не похож он на «нового русского». Рулю у него в хвосте. «Вольвуха» направляется к выезду из города в сторону Всеволожска. Судя по всему, клиент собрался домой. Живет он в собственном доме и имеет еще квартиру в Питере на Васильевском острове. На одной из улиц Всеволожска «вольво» останавливается перед воротами коттеджа. Проезжаю дальше, отметив Для себя, что место здесь для выполнения моей миссии удобное. Через дорогу напротив коттеджа Гривцова — лесная полоса без жилых построек. Ей я и воспользуюсь как укрытием. Возвращаюсь к своему коттеджу и прячу в тайник машины кейс с вээскашкой. Прикинув по времени, отправляюсь в город — могу часика два посидеть в каком-нибудь солидном заведении и поужинать. Мне нужно, чтобы солнышко село хотя бы ненадолго. По-настоящему темно не будет, но меня и сумерки устраивают. Да и народ, несмотря на белые ночи, шатается нынче неохотно по нашей криминальной земле. Поужинал я на славу. Начало двенадцатого, и пора двигать на рабочее место. Собираюсь расплатиться по счету, но, по закону подлости, официантка куда-то запропастилась.

— Не возражаете, муж-ж-чина? — К моему столику подходит девушка, уже где-то успевшая залить спиртным свои азиатские темные, бархатные глаза. На ней игривый пиджачок и короткая, даже очень короткая юбчонка. Ноги у нее растут от самого горла, а упругие груди просто-таки распирают кружевную блузку.

— Присаживайтесь. Я сейчас ухожу, — разрешаю ей упасть за мой столик.

Девушку долго упрашивать не приходится. Она устраивается напротив меня и вытаскивает из сумочки пачку «More». Достав длинную, тонкую, черную сигарету, просит прикурить. Она — крашеная блондинка, длинные волосы волнами падают на плечи и спину, — видно, что делала химию у хорошего парикмахера. Путана — высший класс, косметики и макияжа минимум, хотя ей не меньше двадцати пяти.

Делать нечего, достаю из кармана зажигалку и даю ей прикурить. Глубоко затянувшись и выпустив тонкую струйку дыма, девушка подмигивает мне. Я вежливо улыбаюсь ей в ответ и снова смотрю в зал. Официантки нет как нет.

— Вы не возражаете, муж-ж-чин-ка, если я закажу себе мой любимый коньяк? — спрашивает она, растягивая слова.

Пожимаю плечами:

— Делайте что хотите. Мне все равно. Я уйду, как только принесут счет.

Моя соседка подзывает официанта и делает заказ. Обращаюсь к официанту:

— Вы не знаете, куда потерялась девушка, обслуживающая этот столик?

Молодой халдей ослепительно улыбается:

— Одну минутку, они скорее всего отчитываются… — поясняет он непонятно.

Ничего не остается, как ждать. Девушке приносят коньяк и закуску. Извинившись, поднимаюсь и ухожу в туалет. Вернувшись, вижу, что дама уже сбросила с плеч пиджачок и пересела поближе к моему месту. Взамен стульев здесь кожаные диванчики на двоих. Обреченно сажусь рядом с блондинкой. Она касается своим круглым, затянутым в светлый капрон коленом моей ноги. Черт! Я ведь все-таки мужик… Пересилив себя, делаю безразличное лицо.

— Дорогой! Ты разве не будешь ничего пить? — веселится она и почти прижимается щекой к моей щеке.

Духи у нее такие же классные, как и все остальное.

— Нет, милая, я сегодня не пью… — улыбаюсь, подыгрывая ей.

— Ну, это не помешает мне выпить за твой успех, дорогой! — заявляет она. — Может быть, ты соизволишь поухаживать за женщиной?.. По-твоему, я сама должна наливать из этой ужасной бутылки? — показывает она наманикюренным пальчиком на узкогорлую пузатую посудину, которая тянет не меньше чем на двести баксов. Богатые у нас нынче женщины. Не все, разумеется.

Наливаю ей коньяк в бокал с широким дном. Закуска у нее неплохая — сок, бутерброды с красной и черной икрой и жульен в небольшой глубокой мисочке.

— Спасибо, милый… — благодарит она и берет бокал. — Ты действительно милый. Тебе никто об этом не говорил? — Она приближает ко мне лицо, — в ее глазах пляшут чертики. Чем-то она мне нравится. Фигура у нее потрясающая, но не в этом дело. Хочу и сам рассмеяться, но сдерживаюсь.

— Что ж ты такой серьезный? — удивляется она и, отстранившись, отпивает из своего бокала. — Чудесный коньяк! Между прочим, меня зовут Катя… Знаю, знаю, Катя — это не звучит… Но уж если меня назвали Катей, то не могу же я быть Анжелой или Фрисби… Анжела — фи! Как вульгарно… Катя все-таки лучше… Ты не находишь, дорогой, что это — лучше! — смеется она, чуть не выплескивая коньяк мне на брюки.

Беру у нее из рук бокал и ставлю его на столик.

— Мне кажется, что вам, Катя, было бы лучше поехать домой и немного выспаться… — высказываю свое мнение.

Девушка смотрит на меня непонимающе.

— Ин-те-рес-но… Как же я смогу нормально выспаться с таким мощным муж-чин-кой? Отрицательно качаю головой:

— Нет, Катя, вы сможете совершенно нормально отдохнуть и без меня…

— Глупости! — возражает она, надув губки. — Я даже и представить себе этого не могу. Не нужно так шутить с любимой женщиной… — наставительно говорит блондинка и придвигается ко мне. — Ведь ты меня уже любишь, дорогой? Скажи, что это не так, и я горько заплачу, и пусть тебе тогда, бездушному, станет очень стыдно…

Девушка достает из сумочки носовой платок и, сделав вид, что собирается плакать, лукаво смотрит на меня, склонив голову на плечо. Прядь ее длинных роскошных волос едва не попадает в жульен. Спешу отодвинуть его в сторону.

— Конечно же я люблю тебя, дорогая… — успокаиваю Катю. Где же эта чертова официантка?! Впору самому идти ее искать.

— Ты со мной неискренен… — гнет свою линию Катя, и на ее глазах действительно появляются слезы. Черт! Этого мне еще не хватало. При виде женских слез я теряюсь… Мне клиента пора на тот свет отправлять, а я здесь выясняю с совершенно незнакомой мне путаной, кто из нас кого сильнее любит. Бред какой-то!

— Не нужно плакать… — прошу я ее. — В жизни столько хорошего…

Похоже, придется просто оставить деньги на столике. Мне нужно уходить отсюда как можно быстрее.

Вдруг вижу, что на горизонте появляется официантка. Ну наконец-то…

— Простите, ради Бога… — говорит она с извиняющейся улыбкой. — У нас было профсоюзное собрание…

Я чуть не падаю со стула, точнее с дивана. У них было собрание! Ошалеть можно. Мало им брежневских времен.

— Будьте добры, принесите, пожалуйста, счет… — говорю официантке, стараясь быть предельно вежливым.

Пьяная Катя, подперев голову ладошкой, с интересом следит за нашим диалогом.

— Одну минутку… — официантка убегает.

Я, конечно, могу еще подождать, если только они снова не затею? чего-нибудь вроде симпозиума работников общепита…

— Мы уже уходим? — интересуется Катя.

— Ухожу я, а вы остаетесь, — говорю ей равнодушно.

Блондинка меня не слышит.

— Ну, если мы уходим, значит, так тому и быть… — напевает она, достает из сумочки помаду, зеркальце и начинает подкрашивать губы.

Появляется официантка.

— С вас… — она называет сногсшибательную сумму.

Я, признаться, несколько удивлен.

— У вас что, директор работал в Пулковской обсерватории? — спрашиваю официантку.

— Почему вы так думаете? — удивляется она.

— Сумма астрономическая… — поясняю я. Она смеется, я лезу в карман пиджака за деньгами.

— Нет, конечно. Просто коньяк вы заказали очень дорогой, французский, он стоит, наверно, целое состояние…

С недоумением смотрю на официантку, лотом на Катю. Коньяк я не заказывал.

— В чем дело, дорогой? — Катя перестает краситься. — Тебе нечем расплатиться? Сейчас я тебе помогу… — Она снова лезет в сумочку. Вот ведь привязалась! Достаю деньги и расплачиваюсь.

— Спасибо! Приходите к нам еще, — говорит довольная большими чаевыми официантка. Черт с ними со всеми. Поднимаюсь из-за стола.

— Милый! Помоги мне одеться… — просит Катя, подавая свой пиджачок. Помогаю ей попасть в рукава и быстро иду на выход.

Этой неизвестно откуда взявшейся Катей я сыт по горло.

Забираюсь в машину. Хлопает дверца — и блондинка удобно устраивается на заднем сиденье. Это. уже слишком.

Поворачиваюсь к девушке:

— Послушайте, мадам, мне бы не хотелось при всем честном народе выбрасывать вас из машины…

Что-то в лице Кати меняется, это уже не та веселая путана, которая приставала ко мне в ресторане, теперь она выглядит даже старше, чем показалось мне сначала.

— Я не знаю, как вас зовут… — говорит она совершенно трезвым голосом. Отмечаю про себя, что голос у нее все-таки очень приятный. — Я разбираюсь в людях… Вы кажетесь порядочным человеком. Не прогоняйте меня. Мне некуда идти…

Вполне возможно, что это игра. И черт его знает, что и кто за этим всем стоит… Но чувствую, что просто так от нее мне не избавиться. Девушка смотрит на меня выжидательно и нервно теребит ремешок сумочки.

— Я не знаю, как с вами разговаривать… — бессильно говорю ей. Воевать с женщинами меня не учили. — Давайте я вас куда-нибудь отвезу. Где вы живете?

— Если я скажу где, вы туда не поедете. А если и поедете, то не поеду я… — вздыхает она.

Женщин вообще трудно понять. Их логика не поддается объяснению.

— Послушайте, Катя. У меня дела, и вы будете мне только помехой, — пробую я урезонить ее.

— Не выгоняйте меня, пожалуйста. Делайте свои дела, а я просто посплю в машине, — просит она.

Я в полной растерянности. Времени на выполнение заказа у меня осталось только-только. Применить силу к ней я просто не могу.

— Катя, поймите меня правильно… — делаю еще одну попытку ее уговорить. — Вы мне будете мешать… Я же предлагаю вам отвезти вас домой. Не хотите домой, давайте отвезу вас к вашим родственникам или знакомым. В конце концов, это безопаснее, чем путаться с незнакомым мужчиной. Вы же меня совсем не знаете.

Девушка невесело усмехается:

— Вы не можете быть для меня опасным. Для мужчин — да, для меня — нет. Я знаю людей… А если хотите отвезти меня домой, то вот… — она протягивает мне свой паспорт.

Открываю его: двадцать шесть лет, прописана и живет в Москве. В графе «семейное положение» — пусто.

— Черт! — говорю в сердцах. — Но вы же можете остановиться в гостинице?

— Нет, — возражает она. — Он тогда меня быстро найдет. Я уехала, даже не успев захватить с собой нужной суммы, чтобы пожить в другом городе хотя бы пару месяцев…

Теперь я, кажется, начинаю понимать, в чем дело. Девочка, по всей видимости, зарабатывает себе на жизнь, рассказывая душещипательные истории добросердечным гражданам. Хорошо, я дам ей денег.

— Я понял вас. Сколько вам нужно? — смотрю в ее усталые глаза. Она тяжело вздыхает:

— Ничего вы не поняли. Поверьте, что я не прошу у вас денег. Вам не нужно от меня откупаться, у вас все равно нет жены…

— Почему вы так уверены? — усмехаюсь я. — Может, я просто не ношу кольцо…

— Я знаю, что у вас нет жены.

— Вы знаете, кто я?

— Без понятия. Просто знаю, и все… Мне ничего от вас не нужно, только разрешите поспать в вашей машине. Завтра я что-нибудь придумаю, а сегодня у меня уже нет сил. Я приехала в город днем и весь день искала человека, который мог бы мне помочь. Наконец я нашла вас. Вы именно тот человек…

— Откуда, черт возьми, у вас такая уверенность?! — раздражаюсь я.

— Я это вижу… Разрешите, я немного отдохну, а завтра я вам все объясню…

— Спите, — бросаю я обреченно и, отвернувшись, давлю на газ.

Машину со спящей на заднем сиденье Катей я оставил метров за сто от начала леса. С дипломатом в руке иду по направлению к деревьям. Что-то у этой девушки случилось в жизни. Держится она неплохо, но похоже, нервы у нее на пределе. Заснула она мгновенно. Я немного разбираюсь в людях и уверен, что подставкой она быть не может.

Раскрыв кейс, собираю винтовку. Место я выбрал очень удачное. Высокий холмик, на . котором я нахожусь среди деревьев, зарос молодой рябиной и высоким вереском с вкраплениями папоротника. Отсюда мне прекрасно виден участок перед домом Гривцова и сам дом со светящимися окнами. В доме принимают гостей. На верхней открытой террасе сидят за столом четверо мужчин и три женщины. Отрегулировав оптику, поочередно всех рассматриваю. Кроме Гривцова, знакомых не вижу. Тяну лапку затвора на себя и резко отпускаю ее. Щелчок — и длинный винтовочный патрон с остроконечной пулей влетает в казенник ствола. Прилаживаю оружие на земляном бугорке поудобней. Несколько раз прикладываюсь к прикладу, выбирая оптимальный угол. Подвожу линир прицела под переносицу Гривцова. Указательный палец правой руки ложится на спусковой крючок. Медленно выбираю свободный ход «собачки». Гривцов улыбается, разговаривая со своими гостями. Секунда до выстрела. Задерживаю дыхание… На поясе вдруг начинает вибрировать пейджер. Зараза! Отпускаю «собачку» в исходное положение. Откладываю «винторез» и смотрю на пейджер. Сообщение меня удивляет.

«Немедленно прекратить операцию. Жди звонка. Старик».

Вот и попробуй пойми, что и как… Какую операцию необходимо прекратить? Ту, что я провожу сейчас, в данный момент, или вообще все, что связано с моими новыми шефами? «Жди звонка». Придется ждать.

Разбираю винтовку и укладываю ее обратно в кейс. Отряхнувшись, возвращаюсь к машине. Повезло сегодня Гривцову. Заново родился мужик, только об этом не знает.

Девушка, свернувшись калачиком на заднем сиденье, безмятежно спит. Короткая юбчонка задралась, обнажив аппетитную, крепкую попку с кокетливыми трусиками. Что ни говори, а все-таки эта странная Катя чертовски хороша. Сняв пиджак, накрываю девушку. Прячу дипломат в тайник и уезжаю из Всеволожска. До Питера добираюсь проселочными дорогами, объезжая стороной посты гаишников. Паркуюсь возле дома Афанасия Сергеевича и пытаюсь разбудить Катю. Она что-то бормочет во сне, но просыпаться не желает. Осторожно вытаскиваю ее из машины и, взяв на руки, как ребенка, несу в квартиру. С трудом, стараясь не разбудить девушку, отпираю дверь. Отношу Катю в соседнюю с моей комнату. Постояв в раздумье, решаю, что она не обидится, и раздеваю ее. Накрыв девушку одеялом и выключив свет, выхожу в коридор. По себе знаю: если спишь в одежде, на следующий день встанешь весь разбитый. Тем более если с вечера перебрал спиртного.

Снова вибрирует пейджер. «Вариант три. Старик».

Задумчиво гляжу на дисплей с высветившимся сообщением от бати. «Вариант три» — это готовность к боевым действиям. Что это может означать в данном случае? Возможная разборка с моими новыми шефами. Что ж, я готов. Достаю «Глок» и, проверив работу затвора, осматриваю запасные обоймы к нему. Пять полных магазинов по тридцать три патрона, — достаточно для небольшой войны. Имеется еще и глушитель. Проверяю запоры на входных дверях и иду в свою комнату. Пока мне обстоятельства не ясны. Позвонить из квартиры я не могу, так как уверен, что она нашпигована «клопами». Остается ждать. Но это я умею, в этом и заключается специфика моей работы. Посмотрим, что принесет нам новый день. Не раздеваясь, только скинув пиджак, устраиваюсь в кресле. «Вариант три» предусматривает постоянную готовность.

Утром, только я собираюсь принять душ, на пэйджере снова высвечивается сообщение:

«Порядок. Друг в командировке. Старик». Усмехаюсь. Генералу срочно потребовалось обезопасить Гривцова. Значит, у меня теперь полная отмазка: моего клиента в городе нет. Шефы станут грызть зубами бетон, а я пока поплевывать в потолок. Значит, будем отдыхать. Мафиози скоро позвонит, в этом я уверен.

Отправляюсь в ванную комнату в отличном расположении духа. Катя еще спит, и к ней в комнату не заглядываю. Приняв душ, готовлю на кухне завтрак.

— Доброе утро!

Оборачиваюсь и обалдеваю — девушка выглядит по меньшей мере на миллион баксов, как будто и не она вчера пила весь вечер.

— Доброе утро, — повторяю за ней как попугай.

— Можно воспользоваться вашей ванной? — спрашивает Катя, улыбаясь уголками губ. Она, разумеется, заметила, какое произвела на меня впечатление.

— Н-да, конечно… — говорю и показываю, чем и как пользоваться в душе. В шифоньере нахожу еще один чистый халат, упакованный в полиэтиленовый мешок.

Девушка уходит в ванную, а я, все еще под впечатлением от ее красоты, снова отправляюсь в кухню.

Прислушиваясь к себе, с опаской осознаю, что даже Ольга несколько проигрывает моей новой знакомой.

Приготавливаю яичницу с ветчиной и зеленью. Режу огурцы и помидоры. Включаю кофеварку. В комнате звонит телефон. Иду туда и поднимаю трубку.

— Как у вас дела? — без приветствия спрашивает Валерий Константинович.

— Трудно сказать. Я не смог обнаружить нашего приятеля.

— А вы пробовали? — язвительно интересуется мафиози.

Намекает, скотина, на девушку у меня в квартире.

— Я бы хотел, чтобы вы, Валерий Константинович, немедленно взяли свои слова обратно… — говорю ему жестко. Мне плевать, кто он такой, — разговаривать подобным образом я не позволяю с собой никому.

Мафиози мигом ориентируется в ситуации.

— Извините, Герасим. Плохое с утра настроение, — включает он обратный ход. — Наш общий друг действительно сегодня исчез из города. Не сомневаюсь, что вы все делали правильно…

Значит, как я и предполагал, за мной вчера слежки не было. Мафиози отозвал своих людей на время проведения операции. Уже неплохо. Значит, и за Гривцовым в тот момент никто не следил. Иначе бы они знали, куда он подевался. Батя молодец, быстро справился с ситуацией.

Один ноль в нашу пользу.

— Что я должен теперь делать? — сухо спрашиваю мафиози, интонацией давая понять, что грубости в разговорах со мной я не потерплю.

— Пока ничего… Отдыхайте. Мы постараемся найти нашего приятеля и тогда сообщим вам, где он обретается. Не обижайтесь. Я вам позвоню.

— Понял, Валерий Константинович, — смягчаюсь я. — Буду ждать вашего звонка.

— До свиданья.

— До свиданья… — кладу трубку. Первый раунд мы с батей выиграли. Но не стоит обольщаться. Мафиози хитер и коварен. Будем настороже.

Из ванны появляется Катя. Короткий халатик ей к лицу. Мне кажется, ей к лицу будет все, что угодно. Она выглядит настолько привлекательно, что меня так и подмывает обнять ее. Пересилив себя, ухожу в кухню. По ее хитрой рожице вижу, что она понимает мое состояние и смеется про себя. Но уж черта с два! Повода для смеха я не дам. Не на того нарвалась.

— Давайте завтракать, — зову ее. Когда она подходит и садится к столу, наклоняюсь к ее уху и говорю шепотом: «Не говорите ничего лишнего..-.» На кухне, включенное мной заранее, орет радио, и любой, даже направленный микрофон не усек бы, что я сказал девушке.

Она вскидывает голову, смотрит на меня с удивлением, потом обводит взглядом кухню и кивает мне. Похоже, она все поняла правильно.

Катя устраивается за столом, с улыбкой глядя на ожидающую ее почти остывшую яичницу. Завтрак холостяка. Пододвигаю к ней открытую масленку.

— Спасибо, дорогой, ты очень любезен. У меня ужасно болит голова после вчерашнего, — жалуется Катя. По ее виду это совсем не заметно.

— Может, нам стоило бы куда-нибудь съездить? — спрашивает она, хитро подмигивая и кивая неопределенно в сторону окна. — Или ты сегодня занят, дорогой?

Я улыбаюсь. Девочка удивительно понятлива и все схватывает на лету.

— Думаю, сегодня у меня будет больше свободного времени, — говорю я, берясь за нож и вилку. — После завтрака мы что-нибудь придумаем.

— Как скажешь, милый, — улыбается Катя.

Выходим на улицу. Машину я не беру. Пешком прогуливаемся по Невскому проспекту. Рядом с Катей идти приятно. Мужики, заглядевшись на нее, чуть не сворачивают себе шеи и натыкаются на фонарные столбы. То и дело фотографы, которых на Невском развелось больше, чем лягушек в болоте, предлагают свои услуги.

— Ты пользуешься бешеным успехом, — говорю Кате, когда очередной тип, засмотревшись на ее точеные ножки, врезается в рекламный стенд.

Катя берет меня под руку.

— У всех, кроме тебя, дорогой, — укоризненно говорит она. Озадаченно хмыкаю:

— Я просто делаю вид, что ты мне безразлична.

— Я это прекрасно понимаю, но все равно задевает… .

— Хочешь Мороженое? — предлагаю ей.

— Ага! — охотно соглашается она. — Мне за последние несколько лет столько всего предлагали, ты себе не представляешь, — смеется Катя. — А вот мороженое, которое на улице продают, люблю больше всех дорогих коньяков, но его мне не предлагал никто!

Покупаем сахарные трубочки, и я целый час таскаю Катю по магазинам, но ничего не покупаю. Слежки за нами, кажется, нет. Когда мы штурмуем третий этаж ДЛТ, Катя не выдерживает.

— Послушай, Гера, — говорит она, остановившись возле прилавка с чулочно-носочными изделиями, — если ты хочешь удостовериться, что за тобой никто не следит, то поверь, за тобой действительно никто не следит.

— Как ты можешь быть в этом уверена?

— Просто я это знаю, — заявляет она твердо.

— И кто же вас, мадам, смог об этом уведомить? — интересуюсь ехидно.

— Мне трудно тебе это объяснить. Понимаешь, я могу получить от людей практически все, что захочу. Но именно из-за этого у меня столько неприятностей, — говорит она, глядя мне в глаза.

Женщины вечно болтают всякие глупости. Катя чувствует, что я ей не верю.

— Пойдем, сейчас ты все сам увидишь, — вдруг решительно предлагает она и тянет меня за рукав.

Подходим к одному из прилавков. Катя встает за мужчиной в кассу. Она извлекает из сумочки купюру в одну тысячу рублей и, подождав, пока мужчина расплатится, подает ее кассирше.

— Разменяйте, пожалуйста, сто тысяч по десять, — говорит она продавщице. Продавщица берет купюру и, ни слова не говоря, отсчитывает Кате десять бумажек по десять тысяч рублей. Я стою как вкопанный и не могу понять, что происходит у меня на глазах. Катя, взяв деньги, отходит от кассы. Продавщица тут же весело начинает болтать со своей подругой из отдела рядом. Катя, усмехаясь, показывает мне только что полученные деньги.

Я потрясен:

— Как ты это делаешь? Прямо как Кио или Гудини!

Девушка пожимает плечами:

— Видишь? Как я хочу, так и получается…

Мне остается только чесать, в затылке. — Ни фига себе. Как она хочет, так и получается… — повторяю ошарашенно.

Катя жестом прерывает меня на полуслове:

— Я стараюсь не пользоваться своими способностями, когда нет прямой необходимости.

— Ты что же, и мысли читаешь? — Я уже начинаю относиться к ней с некоторой опаской.

— Нет, напрямую, как об этом пишут фантасты, я не умею, но могу улавливать образы, возникающие у человека в сознании. Правда, пока лишь поверхностно… У меня получаются и другие вещи, которые я даже сама не всегда осознаю.

Н-да. Ну и подружку подсунула мне судьба.

— Ты ведь вчера могла меня ни о чем не спрашивать, — напоминаю ей. — Просто прочитала бы мои мысли — и все…

Катя весело смеется, положив ладонь мне на грудь:

— Нет, Гера, я бы никогда с тобой этого не сделала, да и тяжело держать человека под контролем долгое время. Но ты мне должен был встретиться в этом городе. Я знала и именно поэтому летела в Санкт-Петербург. Поверь, все именно так и есть.

— Подожди минутку, я верну деньги, — говорит она и уходит к кассе.

Не представляю пока, чем же я могу ей помочь? Столько сразу прибавилось новых забот, что я, кажется, скоро вообще потеряю способность соображать. Выходим на Конюшенную, Катя вдруг стискивает мой локоть. Ее коготки ощутимо впиваются мне в кожу через материю легкого пиджака,

— Что-то случилось? — обеспокоенно спрашиваю у нее.

Катя продолжает улыбаться, только улыбка у нее теперь какая-то отрешенная. Спустя минуту стряхивает оцепенение и понуро опускает голову.

— Меня нашли. Их трое в машине марки «мерседес». Они где-то рядом… — тихо говорит она, и в ее голосе звучит безысходность. Обнимаю девушку за плечи и уверенно веду сквозь толпу.

— Спокойно, малыш, — говорю ей. — Со мной тебе бояться нечего.

Катя прижимается ко мне. Сегодня жарко, и в центре города трудно дышать от влажной духоты. Хочется скинуть пиджак, но не могу из-за пистолета за поясом, а Катя, несмотря на жару, дрожит всем телом.

— Успокойся, девочка, — прошу ее, — все будет хорошо.

Доходим до ближайшей таксофонной будки. Отправляю Катю к столику, где торгуют книгами, и звоню, держа ее в поле зрения. На этот раз мне отвечает мужской голос. Повод для звонка у меня сейчас другой, поэтому и пароль звучит иначе. Сообщаю мужчине данные Катиного паспорта и прошу предоставить мне всю информацию на известный абонентный ящик. Голос заверяет, что ответ на мой запрос будет готов к трем часам дня.

Вешаю трубку. Катя стоит возле лотка, перелистывает какую-то книгу. Замечаю, что на другой стороне улицы от шестисотого «мерседеса» отделяются двое в легких просторных брюках и летних рубахах с короткими рукавами. Ребята очень крепкие, прямо чемпионы по боди-билдингу. Они, легко перепрыгнув заграждения, отделяющие аллею в середине улицы от проезжей части, спешат в нашу сторону. Из-за тонированных стекол «мерседеса» не видно, кто остался в салоне. Но водитель из машины не вылезал, это точно. Перебежав дорогу перед самым носом «фольксвагена», парни быстро подходят к Кате. Она вздрагивает, когда один из них крепко берет ее за руку. На меня ребята не обращают внимания. «Почему Катя не может применить свои способности в такой ситуации?» — возникает в голове логичный вопрос.

— У вас какие-то проблемы, парни? — спрашиваю спокойно, подходя к ним.

Катя смотрит на меня с надеждой. Парень со светлыми, выгоревшими на солнце короткими волосами так стиснул ее руку, что девушка морщится от боли. Второй мгновенно поворачивается ко мне лицом. Резкий он паренек, — усмехаюсь про себя. Четырьмя напряженными пальцами бью «резкому» между ребер, парализуя нервную точку. Светловолосый отпускает Катину руку и… От сокрушительного удара в шею он закатывает глаза, теряя сознание. Он еще только начинает падать, а я уже срываюсь с места и, перелетев через ограждения, через несколько секунд оказываюсь возле «шестисотки». Водила не успевает среагировать — рывком открываю заднюю дверь. Он хочет развернуться ко мне, но тут же пресекаю его неуклюжую попытку. Удар в шею — и водитель, сразу поскучнев, ложится головой на руль. Рванув за шиворот, сбрасываю парня с рулевой колонки, так как «мерседес» издает протяжный звуковой сигнал. Катя стоит в растерянности посреди тротуара. Возле ее ног валяются двое. После знакомства со мной им придется долго и дорого лечиться. Выбираюсь из тачки и машу Кате рукой, предлагая быстро перейти на мою сторону улицы. Она слушается. На той стороне вокруг распростертых на асфальте тел собирается народ. Снова забираюсь в машину и перетаскиваю водилу на заднее сиденье. Пересаживаюсь на его место и открываю Кате переднюю дверцу. Девушка садится в машину. Вывожу «мерседес» на проезжую часть и качу в сторону здания Ленэнерго. В Аптекарском переулке сворачиваю в подворотню с высокой аркой. Катя молчит и только поминутно оглядывается, опасаясь погони.

— Неужели ты не могла что-нибудь сделать с ними? — спрашиваю у нее.

Девушка вздыхает и отрицательно мотает головой.

— Я испугалась, — признается она. — Испуг — это неуверенность в себе. Я ни на что не способна в таком состоянии. Я ведь ужасная трусиха. — Она всхлипывает и начинает рыться в сумочке, пытаясь найти носовой платок. Глажу ее пушистые легкие волосы:

— Успокойся, малыш. Ничего страшного. Все будет в полном порядке.

Она кивает.

— Я знала… знала, что с тобой все будет хорошо, — уже рыдает Катя и утыкается лицом мне в грудь.

Продолжаю гладить ее волосы и вздрагивающую от рыданий спину. Повернув голову, хмуро смотрю на вырубленного мной водилу. Сейчас Катя успокоится, и я поговорю с ним о смысле жизни…

Удар в подмышечную область двумя напряженными пальцами заставляет парня раскрыть рот. Тотчас глушу готовый вырваться крик хлопком ладони в солнечное сплетение. Мальчик хрюкает и шумно стравливает воздух. Он уже более пяти минут пытается заплакать, но плач для него, по моим понятиям, большая роскошь. Катю я попросил пока выйти и покурить недалеко от машины. Приведя себя в порядок, она сейчас возится с двумя малышами в песочнице, одновременно о чем-то разговаривая со старушками, сидящими рядом на скамейке. Начинаю заниматься водителем «шестисотки» вплотную. Пока я еще ни о чем его не спрашивал, только подготавливал к разговору. Откровенному, разумеется. Он уже успел обоссаться и сейчас, кажется, собирается наложить в штаны. Ладно, хватит с него.

— Кто послал? — буравлю пацана взглядом.

В его глазах — ужас. Думаю, можно дать ему отдохнуть и прийти в себя, а то совсем перестанет соображать. Парнишка так тяжело дышит, будто пробежал стометровку, и то ли не может прокашляться, то ли всхлипывает, не пойму.

— Я, начинает он, но голос у него срывается. — Нам сказали привезти. Иначе нас самих зароют…

— Кто? — спрашиваю ровным голосом и достаю сигарету.

Предлагаю пацану закурить. Он пытается извлечь из пачки сигарету. Его рука так сильно дрожит, что он отказывается от своей затеи. Прикуриваю сигарету и передаю ее ему из рук в руки. Он жадно затягивается и за несколько глубоких затяжек выкуривает сигарету до фильтра. Я его не тороплю.

— Белый, — произносит парень, затушив окурок ногой на коврике машины.

— Белый что? — не понимаю я.

— Белый послал, — поясняет он. — Не знаю, что у них там произошло, но он сказал, чтобы мы без этой девчонки не возвращались.

— Сколько вас?

Парень немного успокоился, но старается не смотреть на меня.

— Три машины. Девять человек, — сообщает он, глядя в пол «мерседеса».

— Где сейчас остальные?

— На Невском. Андрюха правильно сказал, что ее нужно искать где-нибудь в центре. Питер — это же как большой поселок. С одной центральной улицей… — Парень замолкает и с опаской косится на меня. Думает, что я могу обидеться за свой любимый город. Мне сейчас не до этого. Парнишка все-таки разговорчивый попался.

— Дальше, — подбадриваю его.

— В общем, так и получилось. Мы думали, что вы… Вернее, что она вас просто от скуки подцепила, и вы не знаете… — Парень опять с опаской поглядывает на мои руки. Я молчу. — Мы отзвонились кентам, они нас ждут около «Европейской».

Вижу, что больше он действительно ничего не знает. Ему дали задание — он его выполнял… Придется его отпустить.

— Понятно. Что же мне с тобой делать? — как бы размышляю вслух.

Парень весь сжался и ждет моих слов или действий.

— Ладушки. Пшел вон отсюда! — говорю ему почти добродушно. Злость у меня прошла. — И постарайтесь быстро исчезнуть из города. Если я или мои люди вас заметят в Питере до вечера, считайте, что жизнь у вас не удалась…

Я, конечно, блефую насчет своих людей, мне они не нужны, но не стану же я это ему объяснять. Тем более парень и так все рамсы спутал и пытается выбраться из машины.

Рявкаю:

— Стоять!

Парнишка съеживается, ожидая удара.

— Команды бросать машину не было, — объясняю ему. — Уберешься ты отсюда на своей колымаге.

— Понял, — с облегчением лепечет водила.

— Понять мало, важно и поступить соответственно, — наставительно поясняю ему. — Все, базар замяли, отваливай!

Вылезаю из машины, захлопнув дверцу. «Шестисотый», пятясь, выруливает на улицу.

Выходим с Катей на Миллионную. Ловлю такси. Доезжаем до метро «Политехническая». Неподалеку расположен хороший парк. Находим пустынную аллею и присаживаемся на скамейку. Среди студенческого молодняка, который здесь бродит косяками, никто нас искать не станет. Катя уже окончательно успокоилась.

— Катя, ты можешь толком рассказать мне, в чем дело? — обращаюсь к ней после продолжительного молчания. — Кто такой Белый? Почему его люди охотятся за тобой?

Девушка берет меня за руку и прижимается ко мне. Жду, пока она соберется с мыслями. Через несколько минут Катя рассказывает все без утайки. Ее отец, солидный коммерсант, имеет крышу команды Белого, а Белый, по словам Кати, тип очень мутный и опасный. Косит под бандита, но, судя по его наглому поведению, скорее всего работает на фээска или фээсбэ, или вообще штатный сотрудник одной из этих контор.

Странный дар у Кати проявился совершенно неожиданно. Она никогда до этого за собой ничего подобного не замечала. А тут вдруг стала очень ясно и четко предсказывать всякие, на первый взгляд, незначительные события. Все сбывалось. По ее желанию ей подчинялись совершенно незнакомые люди в разных ситуациях — на улице или в магазинах. Она вдруг почувствовала, что может с первого взгляда понять, чем человек болеет и как ему можно помочь. Также она заметила, что легко угадывает скрытые желания людей. Белый узнал о Катиных исключительных способностях, скорее всего, от ее отца. Он вот уже два года пытается овладеть ею и бесится от того, что постоянно получает отказ. Катя училась в МГУ, и у нее был хороший друг, но бойцы Белого так его отделали, что парнишка после больницы стал обходить дом своей бывшей подруги километра за три, а завидев ее, убегал, как от чумы. Один раз отец попросил Катю присутствовать при разговоре с одним председателем совхоза и повлиять на него. Катя не смогла отказать отцу. В результате председатель подписал бумаги на продажу земли в дорогом подмосковном районе. Затем отец еще несколько раз обращался к ней с просьбой участвовать в переговорах с какими-то бизнесменами, и в итоге он получил прибыль в несколько миллионов долларов. Понятно, что Белый имел от этой суммы определенный процент. А потом начался настоящий кошмар. Ее возили на все деловые встречи и чуть ли не на разборки между группировками. В конце концов Катя поняла, что если так и дальше будет продолжаться, то она скоро свихнется. Черная энергетика российских дельцов отрицательно влияла на ее психику. Она попросила оставить ее в покое, но отец заявил, что об этом и речи быть не может, пока с ее помощью удается получать бешеные деньги. Катина мать, совершенно безвольная женщина, ничем не могла помочь дочери.

Девушка лихорадочно искала выход из создавшейся ситуации. Наитие подсказало ей бросить все и отправиться в Питер. Она полностью доверяла своим чувствам, поэтому, не задумываясь, помчалась в аэропорт и буквально через час вылетела в столицу Северо-Запада. Но люди Белого следили за ней и узнали, куда она направляется. Что было дальше, я уже знаю. В глубине души, я, привыкший никому не доверять, еще сомневаюсь в правдивости ее истории, но решаю: пусть пока все идет своим чередом.

Берем такси и снова едем в центр. Заскакиваю в одно из почтовых отделений и забираю из абонементного ящика два запечатанных пакета. Возвращаемся на квартиру историка. Катя еще утром поняла, что мое жилище прослушивается, и поинтересовалась, чем я занимаюсь. Я ответил, что бизнесом, но не стал вдаваться в подробности. Если она действительно умеет делать то, о чем говорила, скоро сама все поймет…

Катя в квартире Афанасия Сергеевича ведет себя как дома, но я вижу, что она постоянно контролирует свои действия. Молодец девочка.

Объявляю, что хочу немного отдохнуть, ухожу в свою комнату и, включив музыку, вскрываю пакеты. В одном из них нахожу подтверждение, что все рассказанное Катей о себе — правда. В качестве приложения — копии из паспортного стола, фотографии девушки. Я рад, что не ошибся в ней. Разбираюсь со вторым пакетом, который намного толще первого. Информация от бати заставляет меня по-иному взглянуть на происходящие в последнее время события, в которых я играю не последнюю роль. Благодаря моему внедрению в мафиозную среду удалось обозначить ключевые фигуры, ранее не поддававшиеся расшифровке…

Сегодня мне надо смываться отсюда. Содержание пакета, полученного от бати, переворачивает все с ног на голову. Генералу удалось «расколоть орешек». Конечно, не ему одному, это понятно, операцией занимается огромный штат первоклассных специалистов. Я доволен, что с этого дня буду снова представлять интересы только своего ведомства. А значит, теперь мои мафиозные шефы могут смело звонить в похоронное бюро и заблаговременно заказывать себе гробы — хрустальные, малахитовые, бронзовые.. не в курсе, какие у них в моде.

Катю придется забрать с собой. Она поживет на одной из наших ведомственных баз в Карелии, пока я не освобожусь от текущих дел. Пусть побудет на природе, подышит свежим воздухом. В комнате трезвонит телефон, допотопная перечница, чудовище из пятидесятых годов. Я уверен, что он способен разбудить даже соседей. Хочешь — не хочешь, а трубку нужно снимать. Ожидаю услышать голос мафиози, но в динамике — незнакомый женский голос:

— Извините, добрый день! Вас беспокоят из госпиталя…

Машинально ответив на приветствие, напряженно жду продолжения.

— Скажите, пожалуйста, кем вы приходитесь Афанасию Сергеевичу? — интересуется девушка.

Перебиваю ее:

— Что случилось с Афанасием Сергеевичем?!

— У него тяжелое ранение. Он только утром пришел в сознание и просил связаться с вами…

— Где вы находитесь? Что за больница? — снова перебиваю девушку.

— Военно-медицинская академия. — Она называет отделение. — Но к нему сейчас нельзя. Никого пока не пропустят.

— Спасибо, что сообщили, — благодарю ее и кладу трубку.

Вот черт!.. Кому понадобилось убивать безобидного старика? Ранен! Тяжело! Неужели в него стреляли? Бред! Не могу себе этого представить. Стоп! А если это звонок с целью выманить меня из квартиры? Такой вариант тоже не следует исключать…

Набираю «09» и узнаю номер справочного Медицинской академии. Звоню туда. Мне отвечают, что Сперанский Афанасий Сергеевич действительно у них, был доставлен два дня назад в довольно плачевном состоянии.

— Катя! — ору я через комнаты. Девушка выбегает на мой крик с побелевшим лицом. «Болван! Нельзя ее так пугать», — ругаю себя за несдержанность.

— Извини, Катюша, — говорю, понизив голос, — с моим хорошим знакомым случилось несчастье. Нам нужно срочно ехать к нему.

Возникает предположение, что с историком расправились обозленные лотерейщики. Катя, не произнеся ни слова, идет собираться. Я вижу, как у нее прыгают губы. Она вот-вот заплачет. Надо же так довести девчонку. Ну, бля, я еще доберусь до этого засранца Белого, он у меня, паскуда, почернеет, не успев посинеть.

Паршиво, что звонок из госпиталя наверняка зафиксирован людьми Валерия Константиновича. Черт с ним.

Выходим на улицу. Небольшим приборчиком у меня в руке дистанционно сканирую машину на всех возможных частотах, таким образом проверяю, не прицеплены ли к «БМВ» начиненные толом или пластитом «подарки». Нет, пока — порядок. Проверяю, подойдя ближе, под капотом, возле выхлопной трубы, колеса. Все чисто. Катя, поняв смысл моей возни вокруг машины, тихо говорит:

— Я могла бы тебе и так сказать, что с машиной все в порядке. Опасность не здесь, но где-то рядом…

Открываю дверцу и помогаю ей сесть в машину.

— Я, как ты, привык все сам, — смеюсь я.

Катя кисло улыбается, устраиваясь в кресле впереди, нервно одергивает юбочку. Захлопнув за ней дверцу, обхожу капот «БМВ» и вдруг слышу сзади рев автомобиля. Выработанная за долгие годы реакция заставляет меня броситься на асфальт. Чпоканье выстрелов из автомата почти не слышно — оружие снабжено эффективным глушителем, и удары тяжелых пуль по стоящим у тротуара автомобилям гасятся шумом городского транспорта с Невского проспекта. «Глок» уже у меня в руке, и автомобиль с киллерами, еще не успев поравняться со мной, получает порцию горячего свинца. Лежа на боку, дырявлю обшивку черного «мерседеса» с московскими номерами, проносящегося мимо. Окно правой передней дверцы открыто, но стрелка в нем нет, я застрелил сначала его, и только потом — водителя. Раздается страшный грохот врезавшегося в стену автомобиля. На улице визжит какая-то женщина, вторя ей, заголосила еще одна. Вскакиваю на ноги. Вижу бледное лицо Кати за лобовым стеклом «БМВ». Рывком открыв дверцу, прыгаю за руль.

— Как ты? — смотрю на девушку.

— Н-н-нормально… — заикаясь, отвечает она.

Включаю двигатель и срываю машину с места. Нужно быстро уходить. Игра пошла такая, что живым в ней места почти не остается.

Влившись в поток транспорта на Невском, сворачиваю на Садовую и, немного проехав, торможу. Выйдя, быстро осматриваю машину. Дырок от пуль в корпусе нет. Только одна задела левую фару, — стекло дало трещину. В общем и целом «бээмвушка» не пострадала, но все равно нужно срочно ее сменить. Еду на улицу Пестеля и сворачиваю на Моховую. Завожу автомобиль в один из дворов. Оставив Катю в машине, снова выхожу на Моховую. Нахожу таксофон и набираю номер. Разговор занимает минуту. Замечаю пеший патруль из трех милиционеров, они шустро сворачивают во двор, где я оставил машину. Полицейские, конечно, уже имеют описание некой «БMB», в которой уходит опасный преступник, и заметили мою тачку, похожую как две капли воды на разыскиваемую. Нагоняю их. У одного милиционера за плечом висит короткоствольный автомат. Они приближаются к машине. Катя сидит к ним спиной. Я понимаю, что в боковое зеркальце она видит приближающихся полицейских. Или, может, чувствует? Не важно. Важно успеть их догнать. Десять шагов до цели, семь, пять…

Милиционер, шагающий чуть позади остальных, начинает оборачиваться. Самый дальний от меня что-то передает по рации. Тот, кто обернулся, тянется к кобуре с пистолетом, он инстинктивно почувствовал опасность. Его товарищ с автоматом тоже пытается схватиться за оружие, но… Никто из них ничего не успевает. Наводя ствол «Глока» то на одного, то на другого, приказываю:

— Руки! Лечь!

Они послушно, даже слишком резво, выполняют команду. Просто физически ощущаю, как уходят драгоценные секунды. Совсем рядом — на Литейном — Главное управление МВД. Патрульные были только что на связи. Накрыть здесь могут элементарно. С Катей мне не уйти. Да и совершенно не хочется вступать в огневой контакт с парнями из милиции. Быстро разоружаю полицейских и привожу рацию в негодность. Вырубаю всех троих. Извините, ребята, так надо. Катя стоит возле багажника «БМВ», прижав руки к груди. Она по-прежнему бледна, но, кажется, начинает привыкать к тому, что происходит. Разряжаю автомат и милицейские пистолеты, зашвыриваю обоймы подальше в глубину двора.

— Быстро уходим! — говорю Кате. Из окон за нами следят любопытные, и можно не сомневаться, что кто-то уже торопится набрать номер телефона дежурной части ближайшего полицейского участка.

Выскакиваем на Моховую. Кто придумал эти дурацкие туфельки на шпильках? Наверное, тот, кому никогда не приходилось уходить от погони. Катя подворачивает ногу и цепляется за рукав моего пиджака.

Напротив через дорогу парень садится в белую «девятку». Подбегаю к машине и рывком выбрасываю его из салона. Хлопок ладони по затылку, — и парень без сознания валится к моим ногам. Катя уже без всяких приглашений забирается в машину рядом со мной. Кроме запаркованных возле тротуаров, других машин поблизости не видно. Где-то на параллельных улицах уже воют полицейские сирены. Выруливаю на Пестеля и еду не спеша в сторону Летнего сада.

— Через мосты нас могут не пустить, — вдруг говорит Катя, совершенно спокойно глядя на дорогу.

— Неплохо соображаем в диспозиции, — усмехаюсь, обгоняя старенький «москвич», и перескакиваю перекресток с Садовой под носом уже тронувшихся на зеленый свет машин.

Вираж на канал Грибоедова — и возле храма Спаса на Крови машину бросаем. Переходим на правую сторону канала и ловим такси. Пока наше бегство протекает успешно.

— До переулка Гривцова, — говорю таксисту, помогая Кате сесть в машину.

Усевшись с ней рядом, обнимаю ее за плечи. Чувствую, что девушку сотрясает нервная дрожь. Зато у меня настроение чудесное. Ведь я снова в своей стихии, я снова дерусь… К черту все, один раз живем!

Через пять минут, выбравшись из такси, остаемся на набережной канала возле небольшого моста. Поджидаю, пока таксист отвалит подальше, и тяну Катю за руку.

— Ты очень быстро принимаешь решения, — говорит девушка, хмурясь. — Я за тобой не успеваю.

— И не нужно… — смеюсь я, спускаясь по ступенькам трапа на плотик-причал.

К плотику как раз причаливает катер с каютой. Хозяин катера с улыбкой встречает нас. Сейчас многие, кто имеет подобные посудины, с началом сезона занимаются водным туризмом, — катают желающих куда угодно, лишь бы платили.

Прошу хозяина катера доставить нас к яхт-клубу на Петровскую косу.

— Пятьдесят пять долларов, — назначает он цену.

Странная цена. Мог бы сказать — шестьдесят. Но это его дело. Разумеется, я соглашаюсь. «Капитан» делает широкий жест, приглашая на свою галошу. Помогаю Кате спуститься в каюту. Устраиваемся на диванчике возле иллюминатора. Посудина вибрирует всем корпусом, и через пару минут мы отчаливаем.

— Здорово! — говорит Катя, положив голову мне на плечо. — Как в американском боевике, только круче.

Я смеюсь. Девушка поднимает на меня глаза:

— А я ведь до сих пор не знаю, кто ты, Гера.

Я чувствую на щеке ее горячее дыхание, и во мне начинают шевелиться совершенно сейчас неуместные чувства. Усилием воли пытаюсь их подавить. Дизель катера тарахтит довольно громко. Капитан посудины торчит за штурвалом.

— Думаю, тебе это знать пока ни к чему, — отвечаю ей.

Девушка словно не слышит меня, она как бы рассуждает сама с собой:

— Какие-то отрывочные картинки. Война. Странные люди. Еще что-то непонятное… Мне трудно тебя увидеть… Ты не такой, как все… В тебе есть что-то, чего ты сам еще не осознаешь… — бормочет Катя с закрытыми глазами. Через минуту она уже крепко спит, прижавшись к моей груди. Я сижу, уперевшись спиной в стенку каюты, изредка поглядываю в иллюминатор и глажу волосы спящей девушки.

Каким-то образом москвичи вышли на наш след. Впрочем, может, это и не те, кто охотится за Катей. Поговорить с ребятами из «мерседеса» у меня, к сожалению, не было времени. Да и вряд ли кто-то из них способен был бы говорить. Стрелял я на поражение.

Трудно с ходу понять, кто именно за нами охотится, но ясно одно: кому-то я стал неугоден, и шмаляют теперь по мне без предупреждения. Впрочем, с этого дня я и сам выхожу на тропу войны.

Минуем Тучков мост. Нас обгоняет «Метеор», который везет туристов в Петродворец. Я бы тоже с удовольствием отдохнул, сидя на скамеечке у фонтанов, но мне это не светит в ближайшие несколько месяцев.

Проходим верфи завода «Алмаз» и, забирая вправо, оказываемся в бухте Петровской косы. Бужу Катю. Та, сладко потягиваясь, улыбается и неожиданно чмокает меня в щеку.

— Уже приплыли? — спрашивает она и, достав платочек, вытирает след от губной помады на моем лице.

— Плавает знаешь что? — смеюсь я.

— Ах да! Я же забыла, что в Питере все мореманы. Значит, гюйс с галсом в вашем присутствии путать не следует, — неожиданно выказывает она знание морских терминов.

Делаю удивленное лицо, качаю головой:

— Простите, адмирал, не признал-с. Виноват! — Прикладываю руку к виску, как это делают военные всех родов войск. Катя смеется. Причаливаем к небольшой пристани.

— Яхт-клуб! — кричит хозяин катера. Поднимаемся на палубу. Рассчитавшись с «капитаном», идем к воротам яхт-клуба.

— Мы теперь будем жить на воде, дорогой? — шутит Катя в своем обычном стиле.

— Не вижу в таком образе жизни ничего дурного. — Я смеюсь, но глазами четко фиксирую любое движение.

Нет, все спокойно. Подозрительных людей в радиусе ста метров не видно. Так и должно быть. Полицейские вряд ли догадаются, что мы отправились по воде. Катерок, стуча дизелем, медленно разворачивается и ложится на обычный курс. В воротах яхт-клуба маячит сухонький вахтер пенсионного возраста в засаленном штатском костюме, купленном, наверно, еще до Второй мировой, но с капитанской фуражкой на голове. Из-под фуражки выбиваются пряди седых волос.

— Здорово, батя! — бодро приветствую вахтера. — Как тут у вас, на катерах и яхтах катают?

Дедок оглядывает нас с ног до головы и, сделав для себя определенные выводы, строго произносит:

— Кого-то, может, и катают, а кого-то и нет.

С каждым годом все больше убеждаюсь, что и наши ветераны переходят на рыночные отношения. Понимающе улыбаясь, достаю стотысячную купюру, на глазах у вахтера сворачиваю ее трубочкой и запихиваю в верхний кармашек его пиджака.

— Это за билеты, сдачи не надо… — поясняю ему дружелюбно, — Так куда нам пройти?

Дедок, заметно повеселев, показывает:

— Вот туда пройдете, сначала прямо, потом влево, а там уже и увидите. У причала найдете яхту, «Весна» называется. Трехтонка по балласту, небольшая, но вам в самый раз. Спросите Степаныча, с ним и договоритесь.

— Спасибо, батя, — благодарю его.

— Спасибо и вам. Заходите! — Вахтер очень доволен неожиданным заработком.

Идем в указанном направлении. Воздух на территории клуба пахнет водой, водорослями, мазутом, смешиваясь с запахами дерева, краски, просмоленных канатов, солярки и еще сотней других, связанных с кораблями.

Яхта «Весна» действительно небольшая, одномачтовая, метров семь в длину и похожая на крупную белую птицу, присевшую на воду, но готовую в любой момент расправить крылья и взлететь. По узким мосткам подходим к борту яхты. Из каюты выходит крепкого сложения пожилой мужчина в чистой тельняшке и черных матросских брюках, расклешенных книзу. Резкие черты смуглого, гладко выбритого лица и парадная капитанская фуражка с высокой тульей и якорем придают мужчине вид настоящего морского волка.

— Добрый день! — обращаюсь к нему. — Вы — Степаныч?

Морской волк молча кивает и смотрит на нас оценивающе.

— Мы бы хотели нанять вашу яхту до Сестрорецка. Как вы на это смотрите?

Степаныч глядит сначала на залитую солнцем гладь залива, потом на нас. Затем достает из кармана портсигар, открывает его, вынимает папироску. Прячет портсигар обратно в карман и рассматривает «беломорину», как будто видит ее первый раз в жизни. Наконец закуривает.

— Можно и до Сестрорецка, — наконец произносит, он хрипловатым голосом, выдохнув дым' после затяжки.

Катя почему-то смеется. Морской волк, затянувшись еще раз, вдруг расплывается в ответной улыбке.

Я украдкой слежу за Катей. Не пойму. То ли она действительно услышала что-то смешное в мыслях Степаныча, то ли пытается повлиять на него.

— Назовите вашу цену, — говорю спокойно, хотя меня начинает злить кривляние «морского волка». Тоже мне Крузенштерн.

— Проходите на борт. Договоримся, — роняет Степаныч.

Минут через десять мы с Катей сидим на носу яхты и смотрим, как форштевень режет водную гладь.

Степаныч выводит свою «Весну» по фарватеру на винтах. Сколько нам будет стоить прогулка, он так и не сказал.

Переход из Питера до Сестрорецка занял гораздо больше времени, нежели я предполагал. В нашей ситуации изображать из себя беззаботных туристов довольно трудно, но что еще нам остается делать? Катя загорает на корме, наверняка смущая Степаныча своей идеальной фигурой. Я принимаю .солнечные ванны на носу.

Швартуемся в сестрорецком яхт-клубе, расположенном на территории парка «Дубки». Степаныч запрашивает совершенно смехотворную сумму. Расплатившись, идем с Катей на вокзал. Неподалеку от продуктового магазина вижу телефонную будку.

Наконец-то я могу позвонить. Выясняю у своего абонента все, что мне нужно, и веду Катю в привокзальную кафешку. Засекаю время по своим часам. Кафе, в котором мы приземлились, скорее напоминает бар. Но так как рабочий день еще не закончился, постоянные посетители отсутствуют. Компания малолеток-переростков, накачиваясь пивом, шумно обсуждает достоинства своих подруг. Байки о том, кто, кого, где и как имел, излагаются, прямо скажем, с избыточным использованием ненормативной лексики.

Катя морщится, слыша доносящиеся до нас матюги. Наконец она не выдерживает:

— Гера! Давай уйдем отсюда. Я не могу слушать всю эту грязь!

Нам еще не принесли заказанное. Чертовски хочется есть после морской прогулки, но слушать откровения захмелевших пацанов действительно неприятно. Улыбаясь, накрываю Катину руку своей:

— Успокойся, все можно поправить в лучшую сторону…

Катя, вздрогнув, поднимает на меня глаза. Она поняла, что я хочу сделать, и отрицательно мотает головой.

— Я тебя прошу, Гера, не надо! Давай лучше просто уйдем.

— Не понимаю, почему уйти должны мы, а не они? Здесь так уютно. К тому же мы еще не пообедали.

Поднявшись, подхожу к столику с поддатыми тинейджерами. Те, заметив мое приближение, замолкают.

— Вот что, малыши, — говорю, обводя теплую компашку недобрым взглядом, — или вы затыкаете свои хавальники, или у вас возникнут проблемы со здоровьем.

— Че ты… — начинает ближний ко мне и тут же получает тычок в глаз. Охает и сгибается над столом, держась руками за лицо. Остальные порываются броситься на защиту приятеля.

— Сидеть, суки! — рявкаю на них. — Ша, волчары! Жала повыдергиваю, пыль чердачная! — Три года в зоне общего режима не прошли для меня даром. — Даю, короеды, две минуты на сборы, — бросаю им и возвращаюсь за наш столик.

Бармен улыбается мне, протирая стаканы салфеткой. Подмигнув ему, усаживаюсь на свое место. Заказ уже принесли, и Катя принимается за еду.

Притихшие пацаны, не глядя на нас, быстро покидают бар. Тот, кому я повредил «шнифт», отваливает первым, держа у глаза платок. С моей помощью он, надеюсь, теперь понимает, как трудно было дедушке Кутузову на старости лет воевать с французами.

Официантка приносит нам напитки.

— Спасибо, — благодарит ее Катя и делает глоток из высокого стакана. — Ты всегда так? — спрашивает она, когда официантка уходит. Пожимаю плечами:

— Только если требуют обстоятельства. В самом деле, как же иначе поступать? Постоянно избегать конфликтных ситуаций? Не получится. В нашем развалившемся государстве на каждом углу теперь можно схлопотать пулю за просто так. Сидеть дома, не вылезая?.. Я не домосед по причине отсутствия собственного жилья. Да и работа у меня такая — постоянно находиться на острие подобных или еще хуже ситуаций. То есть, получается, что обычную жизнь я превратил в постоянную для себя работу.

Долго не рассиживаемся, — перекусив, выходим на улицу. Нужную машину замечаю сразу. Черная «волга» приткнулась недалеко от автобусной остановки. На ней государственный номер. Направляемся к машине. Водитель, плотный крепыш невысокого роста, заметив нас, открывает дверцы. Усаживаю Катю на заднее сиденье, а сам присаживаюсь рядом с водителем.

— Девушка едет с вами, — поясняю ему. — У меня еще есть дела в городе.

Водитель кивает, мол, все понял.

— Передайте, что мне нужна машина. Стоянка — возле отеля «Европа». Весь «комплект» в машину. И документы. Я позвоню. Водитель все так же молча кивает. Девушка напряженно ждет, что я ей скажу.

— Катюша, сейчас ты поедешь в одно безопасное место. Я там появлюсь позднее. На днях… — поясняю ей.

— Гера! Можно мне с тобой? — спрашивает она, умоляюще глядя мне в глаза.

— Нет, Катя. В складывающихся обстоятельствах ты мне только свяжешь руки…

Девушка берет меня за руку.

— Будь осторожен. Я тебя очень прошу, — говорит она нежно. Такого голоса и взгляда я у нее еще не видел. После такого взгляда можно сразу же жениться…

— Буду, — бурчу я, слегка пожав ее пальцы.

Вылезаю из машины. «Волга» тут же срывается с места и через несколько секунд исчезает за поворотом. Облегченно вздыхаю. Просто удивительно, насколько быстро Катя вошла в мою жизнь. Лучше об этом не думать.

На маршрутном такси возвращаюсь в Питер. Первым делом хочу посетить историка. По времени, так сейчас вообще не до визитов — десять вечера. Но у меня имеются кое-какие аргументы, которыми я надеюсь убедить самых строгих врачей…

На территории Военно-медицинской академии нахожу нужный корпус и отделение. Дежурная сестричка грудью встает на защиту тишины и покоя во вверенном ей отделении, но, увидев серьезные «корочки» моего поддельного удостоверения, вздыхает и проводит меня к дежурному врачу.

Переговорив с хирургом, отправляюсь в палату к Афанасию Сергеевичу. Его только сегодня перевели из реанимации. Историк лежит в палате, рассчитанной на двоих, но второго больного нет. Историк имеет вид более живой, .чем, я представлял себе после звонка из больницы. Пресекаю взмахом руки его попытку подняться с койки мне навстречу. Поворачиваюсь к сопровождающей медсестре:

— Спасибо вам большое, а теперь, пожалуйста, оставьте нас одних.

Девушка идет к выходу из палаты, но, остановившись на пороге, заявляет:

— Вы слышали, что сказал врач? Не более двадцати минут. Больному нужен отдых! — Дверь за ней закрывается. Усмехнувшись, пододвигаю стул и присаживаюсь рядом с кроватью Афанасия Сергеевича. Ставлю возле тумбочки большой полиэтиленовый пакет. В нем фрукты и соки, которые я купил по дороге. Пожимаю руку историку. Некоторая вялость в его рукопожатии все же чувствуется.

— Спасибо, что навестили, Гера, — благодарит он.

Приложив палец к губам, подаю историку удостоверение в раскрытом виде. Он, полулежа на подушках, внимательно разглядывает мои «левые» корочки. Потом с удивлением смотрит на меня. Киваю ему многозначительно и подмигиваю. В удостоверении у меня имя Вадим, а не Герасим. Историк возвращает мне «ксиву».

— У меня, между прочим, Ге… Вадим Викторович, уже были сегодня господа из милиции. Выспрашивали, что да как… Устал от них… — говорит он, улыбаясь.

— Что с вами произошло?

Афанасий Сергеевич хмурится, пытаясь собраться с мыслями:

— Как только Руше показал мне те материалы, о которых я говорил вам недавно… ах да, вы же до сих пор не знаете, о чем, собственно, идет речь… Так вот, это дневники некоего офицера царской армии. Руше они достались от одной древней старушки, бывшей любовницы этого офицера. Как только Руше познакомил меня с их содержанием, мы немедленно вылетели в Штаты, где в Огайо живут внуки вышеупомянутого офицера. И вот, представьте, у них сохранилась недостающая часть дневников…

Рассказ Афанасия Сергеевича занимает не меньше полутора часов, но суть его сводится к следующему:

Два историка выменяли уже изученные ими тетради на ксерокопии неизвестных. Иначе наследники наотрез отказывались даже показать дневники. Сейчас ксерокопии имеются и у историка, и у его друга Руше…

Когда Афанасий Сергеевич вернулся в Россию, с ним стали происходить странные вещи. Несколько раз ему звонили домой и на работу, но когда он брал трубку, на том конце провода молчали. Затем кто-то побывал в его квартире, причем не таясь, и все перевернул вверх дном. А пару дней назад в дверь позвонил незнакомый мужчина, который представился посыльным от Руше, якобы только что прилетевшим из Франции.

Афанасий Сергеевич открыл ему, и в квартиру ворвались несколько Человек. Его чем-то ударили, и он пришел в себя, лишь когда налетчики уже уходили. Афанасий Сергеевич выбежал вслед за ними на лестницу, но один из них вдруг обернулся и выстрелил в него из пистолета. Пуля попала историку в бок и по касательной, порвав мягкие ткани, ушла в стену. От мощного удара девятимиллиметровой пули он потерял сознание и скатился по лестнице, — в результате сломана левая рука, легкое сотрясение мозга и множество ушибов. Огнестрельное ранение на этом фоне — пустяк.

Грабители тщательно перерыли всю квартиру, не оставив ничего не тронутым.

— Искали какие-то бумаги? — догадываюсь я.

Афанасий Сергеевич кивает:

— Искали и частично нашли. Но там было не совсем то, что им нужно… В тот день я забыл копии с продолжением на работе. ..

Мне трудно сдержать улыбку. Афанасий Сергеевич всегда страдал рассеянностью. На этот раз она ему помогла.

— У Руше есть копия? — интересуюсь я.

— Разумеется.

— Но что же такого важного может быть в дневниках старого эмигранта? — Мне действительно интересно, ведь Афанасий Сергеевич еще перед отъездом в Париж намекал на какие-то тайны, связанные с его поездкой за бугор.

— Это уже отдельная история, Ге… Вадим Викторович, — снова напускает тумана историк.

Какой, к черту, туман, когда его чуть не убили из-за этих бумажек!

— Что вы сказали милиции? Историк пожимает плечами:

— Вчера приходил оперативник, сказал, что все попавшие в больницу с ранениями типа моего автоматически попадают под опеку милиции. Это так? Я киваю, подтверждая.

— Он заполнял какие-то бумаги с моих слов, — продолжает историк, — потом сказал, что еще зайдет. А сегодня с утра объявились двое в штатском и выспрашивали уже все досконально, только ничего не записывали почему-то…

— И про бумаги? — прерываю Афанасия Сергеевича, догадываясь, что это были за полицейские.

— Особенно про бумаги, — подтверждает историк. — Когда они узнали, где я оставил продолжение дневников, то почти сразу ушли…

— Они предъявляли удостоверения?

— Да, прямо с порога. Но я не смог разглядеть, что там было написано. Один из них сказал, что они из Главного управления и занимаются бандитскими налетами.

— Вот именно… — бурчу я. — Налетами они точно занимаются.

— Понимаете, Ге… Вадим… — начинает историк, но я снова прерываю его, выразительно приложив палец к губам.

Афанасий Сергеевич удивленно замолкает. Быстро осматриваю его кровать, кляня себя за то, что не удосужился это сделать сразу. Проверяю также тумбочку и кровать у противоположной стены. Чисто.

— Меня сегодня днем переложили на другую кровать, а ту увезли, — говорит историк.

Выхожу в коридор и спрашиваю у дежурной медсестры, где сейчас кровать из палаты историка. Сестра уже, очевидно, поняла, из какого ведомства я прибыл, и без лишних слов ведет меня в конец коридора. Осматриваю две стоящие там кровати.

— У этой вот не работал подъемник спинки. Ее и заменили, — объясняет дежурная.

Вытаскиваю из-под нижнего уголка продольной перекладины кровати небольшой прямоугольный футлярчик на липучке. Медсестра удивленно рассматривает мою находку и уже собирается о чем-то спросить, но я делаю ей знак молчать. Оторвав антеннку-паутинку, извлекаю из футлярчика крошечную батарейку. Все, «клоп» обесточен.

— Никому не рассказывайте… — предупреждаю девушку. — За разглашение особо секретных сведений… — делаю многозначительную паузу.

Молоденькая медсестра часто кивает головой, боясь проронить хоть слово. Погрозив ей пальцем, возвращаюсь к историку. Девушка семенит рядом.

— Прямо как в кино про шпионов… — пытается она заглянуть мне в лицо.

Резко останавливаюсь, сестричка пролетает чуть вперед, но тут же тормозит.

— Они не шпионы, они гораздо хуже, — говорю ей с нарочито серьезным видом, а сам еле сдерживаю смех.

Девушка ойкает и прикрывает рот ладонью.

— Поэтому для вас же будет безопасней забыть обо всем, что вы сейчас видели… — поясняю ей.

Она, округлив глаза, снова кивает. Иду дальше, оставив ее в замешательстве.

— Я завтра же уволюсь… — слышу ее тихий испуганный голос.

— Даже не думайте! — оборачиваюсь к ней. — Это будет крайне подозрительно!..

Не хватало мне только, чтобы из-за меня сократилось число наших медицинских работников,

— Я п-по-няла, — бормочет медсестра, в изнеможении падая на свой стул.

Возвращаюсь в палату Афанасия Сергеевича.

— Оказывается, есть люди, которым интересно слышать каждое ваше слово, — говорю историку и, присев рядом с ним на стул, показываю миниатюрное подслушивающее устройство.

По глазам историка вижу: он не понимает, что я имею в виду. Вкратце объясняю ситуацию. Представившиеся ему сотрудниками Главного управления МВД — совсем не те, за кого себя выдавали.

— Так все-таки, Афанасий Сергеевич, почему ваша поездка доставляет вам задним числом столько неприятностей? Что особенного было в тех дневниках, из-за которых вы чуть не лишились жизни?

. Историк наконец решается быть со мной полностью откровенным:

— Знаете, Ге… Вадим… Кажется, мы с Руше напали на след пропавшей царской казны… Вернее, частице.

— Вы в этом уверены?

Историк смотрит на меня задумчиво:

— Более чем. Я даже знаю теперь, где ее искать. В бумагах указано место. Разумеется, все было зашифровано, но я провел за компьютером тридцать семь часов без перерыва, и теперь мне точно известно местонахождение сокровищ.

— Но бумаги… — начинаю я. Историк перебивает меня:

— Не существенно. Даже если кто-нибудь завладеет материалами, которыми я располагаю, он не скоро в них разберется.

— Но если удалось вам, то удастся и другим, — возражаю я. Мне ли не знать, какие есть специалисты по дешифровке любых сложных кодов.

Историк хитро усмехается:

— Есть один нюанс. Ни у кого нет последней тетради…

Вот теперь я понимаю, почему он так спокоен.

— И у Руше?

Афанасий Сергеевич кивает:

— И у Руше.

Ладно. Не клещами же вытягивать из него каждое слово. Захочет, сам расскажет.

— Я сейчас… — говорю ему и выхожу в коридор.

Сделав звонок, возвращаюсь к Афанасию Сергеевичу. Минут двадцать мы с ним беседуем ни о чем, пока не появляются люди, присланные генералом.

Прощаюсь с историком:

— Выздоравливайте, Афанасий Сергеевич. Пока все не образуется, у вас будет постоянная и очень надежная охрана, — киваю на трех огромных горилл, готовых приступить к выполнению генеральского задания.

Под мышкой у каждого наверняка здоровенная пушка.

Иду к выходу, но Афанасий Сергеевич окликает меня:

— Ге… Вадим!

Оборачиваюсь.

— Мне бы хотелось после выписки вместе с вами проверить мою версию.

Я несколько удивлен. Зачем проверять, когда все уже известно?

Афанасий Сергеевич поясняет, загадочно улыбаясь:

— Дело в том, что полковник Генерального штаба, чьи дневники я изучил, был весьма дальновиден… Поэтому для того, чтобы определить конкретное место с точностью до двух штыков лопаты в глубину, необходимо заглянуть в несколько других мест и уточнить координаты по оставленным там знакам…

Мне остается только развести руками. Историк, оказывается, конспиратор еще тот.

— Обязательно проверим, Афанасий Сергеевич, и думаю, что уже довольно скоро.

Выхожу из госпиталя на улицу. Для историка я сделал все, что мог, ну а золото подождет. Теперь первоочередная задача — разобраться с мафиози. Все, что было до этого, — только цветочки…