"В колыбели с голодной крысой" - читать интересную книгу автора (Уэстлейк Дональд)

Глава 17

— Боюсь, что пока я не могу говорить о чем-либо серьезном, — сказала она. — Для вас это важно?

— Конечно нет. — Я снова сидел в кресле, она — на диване, но на этот раз в более удобной и непринужденной позе. — Как вам угодно.

— Мне стало лучше после того, как я выплакалась, — сказала она, как бы оправдываясь. — Я думаю, что теперь со мной будет все в порядке. Но мне надо поговорить с вами о некоторых вещах — несколько неожиданных вещах, пока я не начну снова плакать.

— К вашим услугам, — вежливо сказал я.

— Я могу вам помочь, но об этом поговорим позже. В газете написано, что вы из Вашингтона?

Это была несколько неожиданная смена темы, но она меня устраивала.

— Не совсем, — сказал я. — Я там провел всего пару дней перед тем, как приехать сюда. Меня только что приняли на работу в профсоюз.

— Я никогда не была в Вашингтоне, — сказала она, — я вообще нигде не была. Хотите знать, где я действительно мечтаю побывать?

— В Нью-Йорке, — предположил я. Она слегка усмехнулась:

— Нет, я видела Нью-Йорк. Это было... — Она умолкла на середине фразы и с мечтательным видом смотрела куда-то мимо меня.

Я мог бы предположить, что она ездила в Нью-Йорк со своим дедом, а воспоминания, связанные с ним, похоже, были для нее мучительными. Я быстро спросил:

— Тогда где? В Лондоне?

— Нет. — Она с явным усилием заставила себя вернуться к действительности. — Нет, в Лос-Анджелесе. Наверно, это было бы замечательно, там все не такое, как у нас. Даже погода. И рестораны в форме шляпы или птицы. И народ там совсем другой. Вы учились в колледже?

— Я все еще учусь.

— Учитесь?

— Полгода в колледже, полгода работаю. У нас такая система.

— Никогда об этом не слышала. Я хотела поступить в колледж, но не смогла. Мы не могли себе это позволить. Я могла бы поступить в Потсдамский государственный учительский колледж, или что-нибудь в этом роде, и жить дома и ездить на занятия каждое утро, но ведь это совсем не то. Правда ведь?

— Да, наверное, не то.

— Я хотела поехать в Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе. Я даже храню проспект, который они мне прислали. У них огромный кампус, и круглый год у них лето. Иногда мне хочется поехать на Бермуды. Или в Гавану. Как вы думаете, мы когда-нибудь снова установим с Кубой дружеские отношения?

Я усмехнулся:

— Меня бы это не удивило, учитывая, какие кругом происходят перемены. Через двадцать лет Куба и Россия снова будут нашими друзьями, а Великобритания снова станет нашим врагом. Интернациональная дружба движется по кругу. Если подождать достаточно долго, вы сможете ехать куда захотите или вообще не сможете никуда поехать.

— Я нигде не была, — повторила она. — Мои родители ездили в свой медовый месяц в Монреаль. Вы там когда-нибудь были?

— Да. А вы хотя бы в Буффало ездили?

— Несколько раз. А что?

— Монреаль похож на Буффало, за исключением того, что бары там открыты всю ночь. А на улице Сен-Дени есть ресторан “Корсо”, в котором подают лучшую пиццу в мире.

Ее глаза засияли, и она с интересом подалась вперед.

— Правда? А что еще? Не может быть точно так же, как в Буффало.

— Не может быть, действительно, — подтвердил я. Я чувствовал себя немного по-дурацки, выдавая себя за опытного путешественника, но было ясно, что такой разговор об отдаленных местах шел ей на пользу.

— Поздно ночью на улице Сен-Дени, — сказал я, — такси ездит зигзагом от одной стороны к другой, ища пассажиров. С одной стороны на другую, так они ездят друг за другом, и иногда кажется, что в середине они все столкнутся.

— Вы это придумали! — Она была в восторге.

— Нет, в Монреале совсем отличное от нас представление об автомобилях. Мне кажется, они считают их чем-то вроде швейных машин, только на колесах. Я знал парня — в колледже, — который клялся, что ездил по мосту Жака Картье по крайней правой полосе, — а их на том мосту восемь, — и столкнулся с кем-то нос к носу.

— Теперь я уверена, что вы все выдумали!

— Провалиться мне на месте и... — Я помолчал немного, потом продолжил:

— Шофер машины, в которой ехал мой знакомый, говорил только по-французски, поэтому мой приятель так и не узнал, почему шоферу той, другой, машины пришло в голову выехать на встречную полосу.

— Где вы еще побывали? — спросила она.

— На Азорских островах.

— Правда?

— Правда. Это было ужасно. Они же принадлежат, как вы знаете, Португалии.

— Как вы там оказались?

— Я проходил там военную службу. В течение трех месяцев. Некоторые парни провели там целый год. Я работал на заправке самолетов, летающих в Штаты из Европы, только и всего. Ближайший материк находится в двадцати одной сотне миль, и это была Испания.

— А вы были в Испании?

Я засмеялся и покачал головой.

— Нет, я же вам сказал, это было более чем в двух тысячах миль от нее.

— Ох, простите. — Внезапно она смутилась, как девчонка. И впрямь теперь ей можно было дать пятнадцать лет и даже меньше.

Тут я вспомнил свою первую встречу с Уолтером, когда выяснилось, что я намного моложе его.

— Я был в Сент-Луисе, — сказал я. — Не знаю, считается ли это место шикарным, но я там был.

Это вернуло ей хорошее настроение, и она сказала:

— А когда-нибудь были вы в Лос-Анджелесе?

— Нет, Сент-Луис самая западная точка, в которой я побывал.

— О, я мечтала бы поехать туда, — сказала она. — Я так хотела поступить в Калифорнийский университет. И увидеть Тихий океан, и, может быть, когда-нибудь побывать на Гавайях. Где вы собираетесь поселиться?

— Что?

— Когда закончите колледж. Где вы тогда собираетесь жить?

— Не знаю. Наверно, некоторое время проведу в Нью-Йорке. Мне хочется получить степень магистра в Нью-йоркском университете. А после этого — там, где получу работу.

— Но непременно в каком-нибудь большом городе, — убежденно сказала она. — Не в такой же дыре, как Уиттберг.

Я засмеялся:

— Нет, не в таком месте, как Уиттберг. В подобном городе не много найдется возможностей для экономиста. Она склонила голову набок и взглянула на меня, говоря:

— Вы не похожи на экономиста.

— А я пока еще им не стал, — заметил я ей. — А на кого я похож?

Она старательно обдумала вопрос и сказала:

— На учителя. На очень идеалистически настроенного молодого учителя, который хочет, чтобы все его ученики были прилежными.

Я усмехнулся:

— Как в книжках, да?

— Вы не думаете, что станете преподавателем?

— Не знаю. Может быть. Но сначала попытаюсь найти работу на каком-нибудь частном предприятии.

— А что, если вам придется улаживать конфликты в какой-нибудь нефтяной компании или что-нибудь в этом духе? — спросила она. Ее глаза снова сияли, и она всплеснула руками:

— Будете путешествовать по всему миру...

Побываете в Саудовской Аравии, Венесуэле и в Южных морях...

— А есть ли нефть в Южных морях?

— Ну ладно. Тогда в Северной Африке. А я буду вашим секретарем и повсюду буду сопровождать вас.

— Договорились.

Она отпила немного чаю и молча уставилась в стакан.

— Интересно, как можно стать стюардессой. Вы не знаете как?

— Нет, не знаю.

— Я видела в толстых журналах объявления о школах стюардесс, — сказала она. — Заочные, по переписке. Но наверно, это все мошенничество, как вы думаете?

— По всей вероятности, да.

— Если бы я была стюардессой, — сказала она, — у меня была бы квартира в Лос-Анджелесе. И быть может, я смогла бы посещать вечернее отделение в Калифорнийском университете. Мне всего двадцать семь, я еще не слишком стара для поступления в колледж.

— Конечно. Взять хотя бы меня.

Она внезапно встала и, не глядя на меня, спросила:

— Хотите послушать музыку?

— Конечно, замечательно.

Слева у стены стоял проигрыватель. Она включила его, затем достала стопку пластинок с полки под ней. Это была танцевальная музыка, и вся двадцати — пятнадцатилетней давности, но вся переизданная на долгоиграющих дисках. Там было много Миллера и несколько ранних похожих на Миллера альбомов Кентона времен Белбоа-Бич, несколько — Рея Фланагана и даже Рея Маккинли. Самый свежий из всех был альбом-переиздание Сотера-Финегена 1952 года.

Зазвучали мелодии Миллера, мягкие как маргарин, она убавила громкость, чтобы музыка не мешала нам беседовать, если мы захотим. Но она молча сидела на диване. Потом встала и подошла к проигрывателю. Она стояла чуть склонив голову набок, то ли внимательно слушая музыку, то ли погрузившись в свои мысли.

Она простояла так, пока слушала “Павану”, потом повернулась ко мне, но все еще не смотрела на меня.

— Я никогда не училась танцам, — сказала она. — Мне хотелось бы научиться танцевать. — Она говорила очень тихо и так же не глядя на меня, так что я не мог понять, предназначались ли ее слова мне, а потому промолчал.

Тогда она наконец посмотрела на меня и спросила:

— Не хотите меня поучить?

— Я не слишком-то хорошо танцую, — слукавил я. Я прекрасно танцевал на вечеринках. Однако ситуация явно не соответствовала желанию танцевать, но потом я подумал, что, скорее всего, смерть деда основательно выбила ее из колеи.

— Пожалуйста, — сказала она, — я вас очень прошу.

— Хорошо, — нехотя согласился я и под звуки “Серенады Солнечной долины” стал показывать ей основные па.

Я очень скоро обнаружил, что она лгунья не хуже меня. Она умела танцевать. И скорее всего, даже лучше меня, но искусно изображала неумелость или неловкость. Но так или иначе, ближе к финалу “Серенады Солнечной долины” она уже была в моих объятиях и мы легко двигались вместе, как будто танцевали вместе не один год.

Но рано или поздно экзамен завершается. Не прошло и четырех часов с момента убийства ее деда, я по уши увяз в расследовании убийства и сопутствующих ему интригах, но она хотела, чтобы я ее целовал, и я это делал. Она всячески давала понять, что желает моих ласк, и я обнимал ее, ласкал ее тело. Потом захотела, чтобы я взял ее на руки и отнес в спальню. Я не задавался вопросом, почему ей пришла в голову такая фантазия. Мне было на все наплевать, хотя я отдавал себе отчет в кощунственное™ наших действий. Я взял ее на руки — она была легкой как ребенок — и понес вверх по лестнице.

Она молча уткнулась лицом мне в шею, и, только когда я поднялся на верхнюю площадку лестницы, она пробормотала: “Направо”, чтобы я ненароком не отнес ее в комнату, где скончался дед.

Далеко внизу, в мире, который тоже не был реальным, продолжала тихо играть музыка. Скинув одежду, мы с Элис Макканн очутились на ее кровати. Волосы у нее на теле были сбриты, что подчеркивало сходство с ребенком, и это настолько поразило меня, что я не смог думать ни о чем другом. Она притянула мою голову к своим твердым маленьким грудям и плотно прижалась ко мне животом и закрыла глаза, а когда я вошел в нее, издала сладострастный стон. После этого “зверь с двумя головами” принялся самоотверженно трудиться, но это происходило уже в полной тишине.