РАЗНАЯ ЛЮБОВЬ, РАЗНАЯ СМЕРТЬ

Дональд УЭСТЛЕЙК

Моей таинственной любви...

Глава 23

Рембек, нахмурившись, посмотрел на нас.

– В чем дело?

– Давайте я расскажу, – предложил мне Керриган.

– Выкладывайте.

– Спасибо, – поблагодарил он, кивнув мне головой. Как всегда спокойный, он обратился к Рембеку. – Мистеру Тобину пришло в голову, что я и есть тот человек. Мы как раз говорили о том, что я первый в списке подозреваемых, но он еще полностью не уверен, не убежден на все сто процентов.

Рембек, глядя на нас обоих, все сильнее и сильнее морщил лоб. Меня он спросил:

– Он верно говорит?

– Да.

Керриган продолжал:

– А после смерти Пола он убедился окончательно. – Керриган повернул голову и бросил беглый взгляд на меня:

– Так ведь, мистер Тобин?

– Зависит от того, как умер Айнхорн, – возразил я. Рембек развел руками:

– Что все это значит? Я же только что сообщил вам, что он застрелился.

– Возможно, – сказал я.

Керригана мои подозрения, по-видимому, ничуть не оскорбили.

Он невозмутимо объяснил Рембеку:

– Мистер Тобин представляет себе это так: Пол, возможно, и не убивал себя. Возможно, его застрелили и инсценировали самоубийство. А если это так, то это моих рук дело.

– Почему? – спросил Рембек, обращаясь к нам обоим.

– Пускай Керриган продолжает, у него это здорово получается, – отбился я.

Керриган даже не улыбнулся. Обернувшись ко мне, он снова заговорил:

– Не так уж трудно сделать выводы, мистер Тобин! Я же признал, что такая версия выглядит вполне правдоподобно.

– Ну-ка, расскажи мне, в чем дело? – потребовал Рембек. Керриган опять принялся пояснять:

– У меня проблемы с деньгами. Не очень серьезные, но хронические. И проблемы с женщинами из-за моей бывшей жены. Вот уже два мотива. Возможность убить Риту у меня тоже была, и мистер Тобин считает, что я вполне соответствую образу настоящего мужчины из ее записки.

– А к Полу это какое имеет отношение? – недоумевал Рембек.

– Мистеру Тобину это представляется следующим образом, – продолжал Керриган:

– Когда мы с ним тогда приехали к Полу, я отвел Пола в сторону и уговорил его удрать. Потом я с ним созвонился, договорился, что приеду к нему, приехал, застрелил и инсценировал самоубийство.

– Зачем?

– Чтобы свалить вину на него. Ты же сам явился сюда, Эрни, и сообщил, что все благополучно разъяснилось.

Во время разговора Рембек продолжал медленно отступать, пока не наткнулся на дверь. Теперь, стоя там, он мрачно взглянул на меня и спросил:

– Вам так все это видится? Он правильно рассказал?

– Да.

Он снова повернулся к Керригану.

– А ты что скажешь?

– Скажу, что я тут ни при чем.

– Давайте я послушаю про Айнхорна, – попросил я. – По этому телефону можно?

– Нажмите 72.

Я нажал кнопку, поднял трубку и произнес:

– Вы меня слушаете?

– Кто это? – спросил в ответ настороженный голос.

– Я хотел бы услышать про убийство Айнхорна, – вместо ответа, сказал я.

– Самоубийство.

– Подробности.

– Тело было найдено в отеле “Варрингтон”, по адресу Западная Сорок седьмая улица, дом 290, в номере 516. Он занял номер вчера ночью, в час десять, записавшись под именем Пола Стэндища. Без багажа. Сегодня днем около половины первого пришла горничная, чтобы произвести уборку. Она постучала в дверь и вдруг услышала выстрел, потом своим ключом...

– Секундочку, прервал я его. – Еще раз: в какой это произошло последовательности? Она постучала в дверь перед выстрелом?

– Да. Услышав ее стук, он застрелился. Она сразу же открыла дверь и...

– Она не пошла за управляющим?

– Разумеется, нет. Она вошла в номер, увидела, что он лежал на полу, и по телефону из номера позвонила дежурному клерку.

– За окном есть карниз?

– Нет. И в соседние номера тоже не попасть. Это самоубийство, вне всяких сомнений. Он держал пистолет у виска и нажал на спусковой крючок. На ране – следы от контакта с оружием, на пистолете – отпечатки его пальцев, а его рука прошла тест на парафин.

Я не желал сдаваться.

– Где был пистолет? – спросил я. – У него в руке?

– На полу рядом с телом, куда он его уронил.

– Погодите секундочку, – попросил я. – Дайте подумать.

– Думайте, сколько хотите, – ответил он.

Рембек и Керриган пристально смотрели на меня. Рембек – мрачно, Керриган – настороженно. Я закрыл глаза, чтобы укрыться от их взглядов, и задумался.

Я вынужден был признаться, это очень походило на самоубийство. Айнхорн в последний раз сбежал от своих родственников. Он, должно быть, не сомневался, что они заберут его к себе домой во Флориду, и, возможно, навсегда. Поэтому он раздобыл пистолет – в Нью-Йорке купить оружие не труднее, чем лезвия для бритья – и сидел у себя в номере, размышляя о самоубийстве. Может быть, ему приходила в голову мысль вместо себя или заодно с собой застрелить отца и дядюшек, но, услышав стук в дверь, он решил, что его настигли преследователи, приставил пистолет к виску и нажал на спуск. Я открыл глаза и произнес в трубку:

– Кто вы?

– Так мы не договаривались, – ответил голос.

– Откуда мне знать, что на вашу информацию можно положиться?

– Я вам сообщил факты.

– Вы служите в полиции?

– Так мы не договаривались, – повторил голос и повесил трубку.

Отведя руку с трубкой от уха, я спросил Рембека:

– В какой степени можно рассчитывать на этого человека?

– Он получил информацию из первых рук. Его словам можете верить на сто процентов.

– Значит, самоубийство, – заключил я и повесил трубку. Я заметил мелькнувшую на лице Керригана тень облегчения, быстро сменившуюся его обычным выражением невозмутимого спокойствия.

– Это снимает с Роджера обвинение? – предположил Рембек.

– Обвинение снимает, – подтвердил я, – но из списка его мы пока не вычеркиваем.

Рембек обрадовался, что убийцу настигло возмездие, но вернуться в прежнее состояние ему было трудно. Не глядя на Керригана, он хмуро бросил:

– Ладно. Если понадоблюсь, я здесь.

– А как насчет полицейских досье на моих подозреваемых?

– Ах, – вздохнул он, – я совсем забыл с этим происшествием. Верхний ящик стеллажа, в конверте.

– Хорошо. Спасибо.

Когда он ушел, Керриган спросил меня:

– Я теперь свободен?

– Да. Адвокат Рембека тут?

– Который? Кэнфилд?

– Да. Если он тут, я хотел бы.., нет, погодите-ка. У Рембека что, есть еще адвокаты?

– Разумеется. У него их два. Кэнфилд – юридический консультант корпорации, а не личный адвокат Эрни.

– Жаль, что я этого раньше не знал, – сказал я. – Ладно, и кто же его личный адвокат?

– Сэм Голдберг. Он был в первом списке. Но у него есть алиби.

– Он тоже здесь?

– Не знаю. Возможно.

– Я хотел бы с ним поговорить, – сообщил я.

– Пойду погляжу, – с этими словами Керриган вышел.

Пока я ждал, я проглядел досье моих шестерых подозреваемых. Там было что почитать.

За Керриганом, как он и говорил мне во время нашей первой беседы, по гражданской части ничего не числилось. Однако в армии он был под трибуналом и сидел в тюрьме по обвинению в оскорблении офицера. Подробности не сообщались.

Мэттью Сиэя в середине пятидесятых годов неоднократно задерживала полиция: три раза за хранение наркотиков, один раз за участие в совращении несовершеннолетних, один раз за избиение матроса в каком-то ист-сайдском баре, один раз за автомобильную кражу и два раза за хранение и продажу порнографии. Последний раз его арестовали семь лет назад, но в тюрьме он ни разу не сидел, хотя несколько раз его приговаривали условно.

Луис Хоган, как он и сообщил мне раньше, был совершенно чист.

Джозеф Лайдон дважды подвергался аресту, но в заключении ни разу не был. Первый раз его арестовали за нарушение закона Салливана – нелегальное ношение оружия, а второй – по обвинению в оскорблении личности, имевшем место в результате драки с квартиросъемщиком в одном из его зданий.

У Фрэнка Доннера был самый длинный “послужной список”, но в тюрьме он сидел только дважды; один раз в начале тридцатых годов за разбойное нападение с применением огнестрельного оружия и один раз – в конце сороковых за шантаж и подделку документов. По остальным обвинениям, начиная со взяточничества и вымогательства и кончая поджогом и грабежом, его либо отпускали за недостатком улик, либо давали срок условно. За последние двенадцать лет его не арестовывали.

Уильям Пьетроджетти дважды арестовывался и дважды отсидел в тюрьме: первый раз в 1947 году за мошенничество с сокрытием налогов, а второй – в 1952-м за махинации с краденой собственностью.

Шесть досье представили мне мрачную картину, но я знал, что это лишь видимая часть айсберга. Множество преступлений, в которых эти шестеро никогда официально не обвинялись, были скрыты под водой.

На мой взгляд, можно было бы спокойно выбрать любого из них, отдать его на растерзание Рембеку и жить с сознанием того, что за что-то в своей жизни данный человек наверняка заслужил наказание, даже если не за убийство Риты Касл. У меня даже возник соблазн завершить это дело именно таким образом; подставить, скажем, Керригана, или Доннера, или Сиэя, забрать свое вознаграждение в пять тысяч долларов и вернуться к моей стене. В самом деле, какая разница, будет ли наказан убийца Риты Касл или другой убийца? В мире столько преступлений совершается безнаказанно, только эти шесть досье свидетельствуют о массе открытых и сокрытых от полиции преступлений, оставшихся без наказания. Так какая разница?

Однако я не мог так поступить. Меня удерживало не чувство ответственности, не желание увидеть, что свершилось правосудие, и даже не интерес к тому конкретному поручению, которое я взялся выполнить. Просто я был профессионалом, и мне нужна была полная отдача в работе. Я намеревался отправить под суд – или отдать в руки Рембека, в зависимости от ситуации, – только того человека, виновность которого я докажу.

Изучая досье и размышляя над своим отношением к работе, я услышал вдруг у себя за спиной голос Рембека:

– Для чего вы хотели видеть Голдберга?

– Оставайтесь и послушайте, – предложил я.

– Он не имеет никакого отношения к корпорации, – возразил Рембек. – Он – мой личный адвокат.

– И все же, – настаивал я, – мне есть о чем с ним потолковать.

– Вы ищете кого-то внутри корпорации, – уточнил он. – Сэм Голдберг вам помочь не может.

– Рита Касл была частью вашей личной жизни, – напомнил я ему. – Поэтому я и хочу побеседовать с вашим личным адвокатом.

– Он вам не нужен.

– Либо я говорю с ним, либо выхожу из дела.

– Вы хотите бросить расследование? Вы все время мне этим угрожаете. Вы и в самом деле хотите бросить?

"Да будь на то моя воля, я бы никогда и не взялся!” А вслух я сказал:

– Если мне не удастся поговорить с Сэмом Голдбергом, брошу, – Ну и бросайте! – отрезал Рембек. – До свидания. – И он вышел из комнаты, даже не закрыв за собой дверь.