"Порно" - читать интересную книгу автора (Уэлш Ирвин)

4. «…на халтурных дрочилках…»

Каждый раз, как я меняю курс, я все больше и больше чувствую свою несостоятельность. Но академические курсы для меня — как мужчины: даже самые занимательные рано или поздно становятся совершенно неинтересными. Итак, Рождество прошло, и я опять одинокая женщина. Но смена курса — это еще не так плохо, как смена города или университета. И я пытаюсь уверить себя, что вот я учусь в Эдинбургском университете уже целый год — и это совсем неплохо. Сменить литературу на средства массовой информации и кино меня уговорила Лорен. Кино — это новая литература, сказала она, цитируя какой-то дурацкий журнал. Конечно, ответила я, люди теперь узнают обо всем не из книг, но и не из фильмов, а вообще из видеоигр. Если бы мы и вправду хотели держаться в струе, мы бы сейчас проводили время в зале игровых автоматов на Южной стороне и гоняли бы на космических корабликах в компании малокровных школьников-прогульщиков.

Но мне все равно нужно взять хоть какой-нибудь литературный курс, и я выбрала шотландскую литературу, потому что я англичанка, а «от противного» — это достаточный повод.

МакКлаймонт читает лекции всем этим придурковатым и патриотичным шотландцам (черт, а в прошлом году я была точно такой же, из-за какой-то там прапрабабки, которую я никогда не знала и которая как-то приехала на каникулы в Килмарнок или Дамбартон… ладно, проехали…). Очень явственно представляется музыкальное сопровождение — все эти волынки-мудянки на заднем плане, когда он втюхивает студентам свою националистскую пропаганду. И на хрена мне все это надо? Опять идея Лорен, она считает, что этот курс легче сдавать.

Жвачка у меня во рту приобретает металлический привкус, и даже усилие, необходимое для жевания, причиняет мне боль. Я вынимаю жвачку и прилепляю ее под парту. Ужасно хочется есть. Вчера я заработала целых две сотни фунтов на халтурных дрочилках. Одна из моих служебных обязанностей — дрочить мужикам под полотенцем. Эти жирные красные морды — они пожирают тебя глазами, а ты смотришь сквозь них и пытаешься вытянуть из них, чего им хочется: холодную жестокую суку или нимфетку с наивными глазками. Да все что угодно. Это все так далеко, так не важно, это мне напоминает, как мы с моим братом накручивали нашего пса Монти, а потом наблюдали, как он пытается кончить об диван.

Я размышляю о том, что это противоестественно — стремиться делать работу хорошо, когда вся работа заключается в том, чтобы дрочить посторонним мужикам. Я размышляю о членах, которые побывали у меня в руках, и скоро МакКлаймонт заканчивает. У Лорен есть все лекции про шотландскую диаспору; Росс, американское чмо, сидит перед нами и покрывает страницы сказками о жестокости и несправедливости англичан. Когда я выхожу, МакКлаймонт ловит мой взгляд. Такая совиная рожа. Глупая-глупая. Я не знаю, что думают орнитологи, но настоящие птичники, сокольничий, все, как один, скажут, что совы — ни разу не мудрые. Наоборот, это самые глупые птицы.

— Мисс Фуллер-Смит, можно вас на минуточку, — чопорно произносит он.

Я оборачиваюсь к нему и убираю прядь волос с лица за ухо. Мало кто из мужиков устоит перед таким призывом: невинное предложение. Это как откинуть свадебную вуаль, открыться перед человеком. МакКлаймонт — циничный старый алкаш, стало быть, изначально запрограммированный на то, чтобы прореагировать должным образом. Я стою слишком близко к нему. Это всегда хорошо работает с застенчивыми по природе, но хищными мужиками. Сработало и с Колином. Чертовски хорошо сработало.

Вечно испуганные темные глаза под стеклами очков загораются. Редеющие волосы вздыбливаются, будто наэлектризованные. Смешной костюм с подкладными плечами, кажется, даже слегка раздувается.

— Я все еще не получил ваше эссе за второй семестр, — говорит он, и в его голосе слышится плотоядная нотка.

— Ну, это все потому, что я его еще не написала. Понимаете, по вечерам я работаю. — Я улыбаюсь.

МакКлаймонт, который либо слишком искушенный и опытный (кто бы мог подумать), либо страдает от недостатка определенных гормонов, уныло кивает.

— В следующий понедельник, мисс Фуллер-Смит.

— Зовите меня просто Никки, пожалуйста, — ухмыляюсь я, покачивая головой.

— В следующий понедельник. — Он отворачивается и начинает собирать свои бумаги: его костистые узловатые руки сгребают листы и запихивают их в кейс.

Ну, чтобы выиграть, следует проявлять настойчивость. Я проявляю:

— Мне правда-правда очень понравилась ваша лекция. — Я наклоняюсь к нему.

Он поднимает голову и кисло улыбается.

— Хорошо, — отвечает он вяло.

Я откладываю свою маленькую победу на будущее, потому что мы с Лорен договорились встретиться в столовой.

— А этот твой семинар по кино? Есть в группе приличные парни?

Лорен хмурится, размышляя над возможными претендентами на приглашение к нам домой. Проблема сложная: один — явный неряха, второй — скорее всего альфонс, а третий и вовсе буйный.

— Ну, один, два. Я обычно сажусь рядом с Рэбом. Он постарше, может, тридцатник, но вполне ничего.

— Уже потрахались? — спрашиваю.

— Никки, ты отвратительна. — Она качает головой.

— Я просто девушка без комплексов! — протестую я, мы допиваем кофе и идем в класс.

Преподаватель — здоровый парень с длинными руками. Он такой длинный, что, когда ты сидишь, а он стоит, твой взгляд упирается ему прямо в пупок. Он говорит с мягким южноирландским акцентом. Он ставит нам какой-то короткометражный русский фильм с непроизносимым названием. Полный бред. Где-то на середине фильма в класс входит парень в синем пиджаке с итальянским лэйблом и извиняется перед учителем. Он улыбается Лорен, поднимает брови и плюхается на свободное место рядом с ней.

Я смотрю на него, и он быстро оглядывается на меня.

После лекции Лорен нас знакомит. Это и есть пресловутый Рэб. Он дружелюбен, но не назойлив, что мне нравится. Рост где-то пять футов и десять дюймов, ни грамма лишнего веса, светло-каштановые волосы, карие глаза. Мы идем в кафе, чтобы выпить и поговорить об учебе. Этот парень, Рэб, не из тех людей, которые выделяются из толпы, что, кстати, странно, потому что он довольно красив. Впрочем, это какая-то очень банальная красота — с парнями такого типа обычно трахаешься в перерывах между серьезными бойфрендами. После пива он уходит в туалет.

— А у него симпатичная задница, — говорю я Лорен. — Он тебе нравится?

Лорен отрицательно качает головой.

— У него есть девушка, и она ждет ребенка.

— Мне не нужна его биография, — говорю я. — Я просто спросила, нравится он тебе или нет.

Лорен довольно неслабо пихает меня локтем и обзывает придурочной. Она пуританка во многих аспектах и иной раз бывает такой старомодной. Мне нравится ее почти прозрачная кожа, волосы, убранные назад, и даже ее очки смотрятся по-настоящему сексуально, как и плавные движения рук. Лорен — стройная, изящная и замкнутая девушка девятнадцати лет, и я часто задумываюсь, а был ли у нее вообще хотя бы один серьезный роман. Ну, я имею в виду, трахалась она с кем-нибудь или нет. И, конечно, я слишком ее люблю, чтобы сказать ей напрямик, что все ее феминистские взгляды происходят исключительно из того, что она просто провинциальная ханжа, которую нужно как следует выебать.

Обычно они с этим Рэбом пьют кофе, обсуждают фильмы или треплются об учебе. Ну а теперь у нас menage a trois, типа шведская семья. Рэб выглядит уставшим от жизни. «Все это у меня уже было», — написано у него на лице. Мне кажется, что в Лорен ему нравится зрелость и ум. Интересно, нравится ли она ему как женщина, потому что он-то ей точно нравится, это за километр видно. Ха, ну, если ему нужна зрелость, то мне почти двадцать пять.

Рэб возвращается и заказывает нам еще выпивку. Он говорит мне, что подрабатывает в баре у своего брата. Я говорю, что работаю в сауне. Он заинтригован, как это бывает почти всегда. Склонив голову, он изучает меня пристальным взглядом, который полностью меняет его лицо.

— А ты не… ну, э-э-э… ты понимаешь… Лорен недовольно кривит рот.

— Сплю с моими клиентами? Нет, я их только купаю, — говорю я. — Ну, то есть некоторые предлагают, что, мол, давай, но это не в правилах заведения, — вру я, не краснея; типа гну партийную линию. — Я… — Тут я на пару секунд умолкаю. Они оба открыли рты в предвкушении, и я чувствую себя бабушкой, которая рассказывает сказочку на ночь паре невинных детишек, и сейчас как раз дошла до того самого места, где должен появиться злой серый волк. — Я однажды сдрочила одному милому пожилому дядечке, когда он сказал, что скучает по своей жене, которая умерла. Я не хотела брать у него эти двести фунтов, но он так настаивал. Потом он мне сказал, что он сразу понял, что я хорошая девочка, и извинился, что поставил меня в такое неловкое положение. Он был очень милый.

— Как ты могла, Никки?! — мямлит Лорен.

— Это у вас все нормально, вы шотландцы, вам не надо самим платить за обучение, — говорю я. Лорен знает, что на это ей нечего возразить, что меня абсолютно устраивает. А грубая правда жизни заключается в том, что я дрочу нашим клиентам чуть ли не каждый вечер, а что поделаешь? Денег-то хочется.