"Когда мы вернемся: Второе поколение" - читать интересную книгу автора (Уэйс Маргарет, Хикмэн Трейси)

Глава 2 Сын Китиары

Карамон снял плащ и повесил мимо гвоздя. Плащ соскользнул на пол, и трактирщик не стал поднимать его. Женщина смотрела на все это с растущим изумлением.

– Так вы не пойдете за этим человеком?

– За ним недалеко ходить. Карамон Маджере – это я.

Всадница сморгнула, взглянула на Тику, затем снова перевела взгляд на Карамона. Тот неловко пожал плечами:

– Спросите кого угодно. Зачем бы мне лгать? – Он усмехнулся, погладив отросшее за последние годы брюшко. – Я понимаю, что не слишком-то похож на героя...

Женщина внезапно улыбнулась:

– Я ожидала встретить великого человека, быть может, владельца всех этих земель. И рада, что все так обернулось. Так мне будет... гораздо легче.

Она еще раз оглядела огромную фигуру трактирщика.

– Да, теперь я вижу, что это вы и есть. Она описала мне вас, как смогла. «Гигант, в котором смелости больше, чем сообразительности, всегда помнящий о том, что есть надо трижды в день». Прошу прощения, но это ее слова, а не мои.

Лицо Карамона потемнело.

– Я полагаю, вы знаете, госпожа, – медленно проговорил он, – что моя сестра мертва. Вернее, моя сводная сестра. И знаете, что она была Повелительницей Драконов в воинстве Темной Королевы. С чего бы это ей рассказывать вам обо мне? Когда-то она, вероятно, любила меня, но скоро, думаю, забыла вовсе.

– Я знаю, кем была Китиара, быть может, лучше, чем многие другие, – ответила всадница. – Мы жили какое-то время вместе – недолго, всего несколько месяцев. Это было еще до войны, лет за пять... Но, может, вы позволите мне рассказать все с самого начала? Я столько проехала... Мне легче рассказывать по порядку.

– Тогда не отложить ли нам разговор до утра?..

– Нет, нет, – тряхнула головой всадница. – Мне лучше исчезнуть до рассвета. Так вы выслушаете меня? Если нет, то... то я просто уйду и оставлю вас в покое.

– Пойду приготовлю немного липового отвара, – сказала вдруг Тика.

Уходя на кухню, она чуть погладила мужа по руке. – Говорите без меня.

Карамон тяжело опустился в соседнее кресло.

– Что ж, я готов выслушать вас, госпожа. Как, кстати, ваше имя – если вы, конечно, можете назвать его?

– Сара Дунстан. Я живу – или когда-то жила – в Соламнии. Вот там, в маленькой деревушке неподалеку от Палантина, и началась эта история.

Тогда мне было около двадцати. Я жила одна в доме, доставшемся мне после смерти родителей. Чума, прошедшая по нашим землям, опустошила города и поселения, и я была одна из немногих выживших в те годы. На жизнь я зарабатывала ремеслом ткачихи – ему обучила меня мать. Ко мне несколько раз приходили свататься – невесты тогда были все наперечет, но я всем отказала. В деревушке меня прозвали за это гордячкой, а я просто еще не встретила того, кого смогла бы полюбить.

Нельзя сказать, чтобы я была счастлива. Да и немногие были счастливы тогда, за несколько лет до войны. Никто не знал. Какую участь им готовит судьба, и никто не чувствовал себя уверенным в завтрашнем дне.

Тика вошла с подносом. Над кружками поднимался пар, в зале запахло липовым цветом. Тика пристроилась рядом с. мужем и протянула ему кружку с отваром. Он отставил ее в сторону и, кажется, тотчас же забыл про нее.

– Продолжайте, моя госпожа.

– Не надо звать меня госпожой – я никогда не была ею. Я была просто ткачиха. Однажды, когда я, как обычно, сидела за станком, кто-то постучался ко мне в дверь. Я открыла. Сначала я подумала, что передо мной мужчина, но в следующий миг разглядела, что у моих дверей стоит молодая женщина в одежде воина. На бедре у нее висел длинный меч, а темные волосы были коротко острижены.

Тика взглянула на мужа – речь шла, безусловно, о Китиаре. Но лицо Карамона оставалось неподвижно.

– Она хотела просить меня о чем-то – наверное, принести воды, – но прежде чем успела сказать хоть слово, рухнула без чувств прямо мне под ноги.

Я втащила ее в дом. Она была очень плоха. Я поспешила позвать одну старуху ведунью, она лечила меня когда-то. Это было до того, как целители Мишакаль вернулись в наши края, и деревенские травницы лечили всех сами, как могли.

Когда я пришла с ведуньей, женщина – она назвалась Китиарой – уже пришла в себя. Она попыталась встать с постели, на которую я ее уложила, но была слишком слаба. Старуха осмотрела ее и велела больше не пытаться встать. «Это просто лихорадка, – сказала Китиара. – Дайте мне какое-нибудь снадобье от жара, и я пойду дальше». – «Это не лихорадка, и ты это знаешь сама, – ответила ей ведунья. – Ты ждешь ребенка, и, если не полежишь смирно хотя бы короткое время, у тебя будет выкидыш».

При этих словах Карамон сделался бледен, как скатерти на его столах.

Тика, не глядя, поставила на пол свою кружку – у нее задрожали руки. Она крепко сжала запястье мужа, и он взглянул на нее с благодарностью. А всадница продолжала рассказ:

– "Иного это отродье и не заслуживает!" – крикнула Китиара и принялась браниться и сыпать проклятиями – я никогда не слышала таких слов ни от одной женщины. Я не знала, что и думать, но старуху все это ничуть не смутило: «Ты непременно потеряешь это отродье, но при этом умрешь и сама!»

Китиара пробормотала что-то насчет того, что не слишком доверяет суждениям беззубых старых ведьм, но подчинилась – она и в самом деле была очень больна. Ведунья хотела увезти ее в свой дом, но я сказала, что сама буду ухаживать за ней. Может, это было и глупо, но я чувствовала себя такой одинокой... и к тому же в вашей сестре было что-то такое, что заставляло восхищаться ею.

Карамон мрачно кивнул.

Сара неловко улыбнулась и пожала плечами:

– Она была сильна и независима, она была такой, какой, возможно, могла бы стать я, если была бы немножко смелее. Словом, она осталась у меня. У нее и в самом деле была лихорадка. И потом, она действительно ненавидела плод, зреющий в ее утробе, и не хотела, чтобы он появлялся на свет.

Я ухаживала за ней. Она пролежала месяц или около того. В конце концов ей полегчало. Лихорадка измотала ее, она была такой слабой – вы сами хорошо знаете, как это бывает после долгой болезни. – Сара вздохнула. – Первое, что она спросила, когда немного поправилась: не сыщется ли у ведуньи какого-нибудь средства, чтобы избавить ее от ребенка.

Старуха сказала Китиаре, что уже слишком поздно. Китиара пыталась спорить, но была еще слишком слаба. Но она по-прежнему не хотела ребенка.

Она считала дни до его появления на свет и повторяла:

«Как только этот ублюдок наконец вылезет из меня, я смогу уйти».

Карамон издал странный звук: нечто среднее между смешком и фырканьем.

Тика вздохнула.

– Время родин приближалось. Китиара уже совсем выздоровела, и это было очень хорошо, потому что роды оказались долгими и тяжелыми. Два дня промучилась она в схватках и наконец разрешилась младенцем. Это был чудесный мальчишка – здоровый и крепкий. Сама же Китиара была чуть ли не при смерти. Старая знахарка невзлюбила ее – хоть и ухаживала за нею на совесть – и прямо сказала ей, что Китиара не протянет и нескольких дней и что она должна сказать кому-нибудь, кто отец ребенка, чтобы его могли разыскать и отдать новорожденного сына.

И вот, в ночь после родин, когда Китиаре стало совсем плохо и она подумала, что умирает, она шепнула мне имя отца. Но взяла с меня клятву, что я никогда не скажу ему об этом. Еще она заставила меня поклясться памятью моей матери, что я исполню ее просьбу. «Отнеси этого мальчишку моим братьям. Их зовут Карамон и Рейстлин Маджере. Они воспитают из него настоящего мужчину. Карамон постарается, я знаю». Я обещала ей исполнить все. В тот час я пообещала бы ей луну с неба. Я была уверена, что она не доживет до утра. «Можешь ты дать мне что-нибудь, чтобы твои братья поверили моим словам, когда я принесу им ребенка? – спросила я ее. – Какую-нибудь безделушку, о которой они точно знают, что она твоя?» – "У меня нет безделушек. Все, чем я владею, – мой меч. Отнеси его Карамону и скажи ему... скажи ему... – Она обвела комнату тусклым взором, взгляд ее остановился на ребенке, вопившем в колыбели у очага. – Мой маленький брат когда-то кричал так же пронзительно, – прошептала она. – Бедный Рейстлин, он вечно болел... И тогда Карамон пытался отвлечь его забавными тенями на стене. Вот так. – Она подняла исхудавшую руку, сложила пальцы, и на стене появилась голова зайца. – И тогда Карамон говорил:

«Смотри, Рейст, зайчик!»"

Карамон шумно вздохнул. Тика нагнулась к самому его уху и что-то прошептала. Сара, глядевшая не на них, а на уголья в очаге, подняла голову и покраснела.

– Простите. Я увлеклась своими воспоминаниями, забыв о том, что они гораздо больше ваши, чем мои. Я просто хотела...

– Ничего, ничего, – махнул рукой Карамон. Лицо его было бледно, но он улыбался. – Воспоминания – тяжелый груз, особенно когда они... появляются вот так, внезапно, среди ночи. Но теперь я верю вам, Сара Дунстан. И прошу простить, что не верил до этой минуты. Такое могли, конечно, рассказать, только Кит... или Рейст...

Сара обхватила ладонями горячую кружку, грея пальцы.

– Что ж, в ту ночь Китиара, конечно, не умерла. Ведунья ворчала, что злая девчонка, наверное, продала душу Такхизис, коли сумела выжить. Позже я часто думала над этими словами, особенно, когда до меня доходили слухи о том, что Китиара снова избегла неминуемой смерти, сама убив многих. Быть может, и в самом деле такой ценой выкупала она свою душу у Властительницы Тьмы – в обмен на чужие. Наверное, поэтому Такхизис позволила ей уйти.

– Что за ужасные вещи вы говорите! – поежилась Тика.

– Ужасные или нет, но я видела, как это делается, – тихо отозвалась Сара. Карамон и Тика взглянули на нее с внезапным страхом – словно впервые вспомнив, откуда она пришла, всадница в синем плаще, сколотом черной лилией смерти.

– Вы сказали, ребенок выжил, – нарушил молчание Карамон. – Кит оставила его у вас?

– Да. Вскоре она почувствовала себя достаточно хорошо, чтобы уйти.

Но мне показалось, что за те дни, которые она провела в моем доме, она полюбила Своего малыша. Это и в самом деле был очень славный мальчуган. «Я не могу его взять с собой, – сказала она мне. – На севере собирается армия, и я должна встретить судьбу с мечом в руках. Позаботься о нем. Я постараюсь выслать тебе денег, если смогу, а когда он станет достаточно взрослым, чтобы удержать меч, я приду за ним». – «А как же твои братья?»

– спросила я. Она обернулась ко мне так резко, что я вздрогнула. «Забудь все, что я тебе говорила о своих братьях! Забудь вообще все, что я тебе говорила! И в первую очередь – имя его отца!»

Что мне оставалось делать, как не согласиться? Я только спросила, могу ли оставить ребенка себе, а не отдавать его в чужие руки. Мне так хотелось иметь сына, и появление этого сироты в моем доме я восприняла как подарок небес.

Китиара была только рада этому. Кажется, она успела немного привязаться ко мне – насколько она вообще могла привязаться к кому-либо.

Я обещала время от времени извещать ее о себе и ребенке. Она поцеловала малыша и распрощалась со мной. Она была уже за порогом, когда я спросила ее: «Как же мне назвать его?» – «Назови его Стил». Она рассмеялась своей шутке, понятной ей одной.

– Ну, не только ей, – вставил Карамон. – Хотя шутка вышла довольно злая, Танис вряд ли оценил бы ее. И все эти годы... – Он покачал головой.

– Он так и не узнал.

– Ты говоришь об этом с такой уверенностью... – фыркнула Тика.

– О чем вы? – вмешалась Сара. – О чем вы говорите?

– Об имени, о чем же еще? – ответил Карамон. – «Стил» значит «полуэльф».

– Полуэльф? – недоуменно переспросила Сара.

– Не такая уж это и тайна, – махнул рукой Карамон. – О связи Таниса и Кит знали все...

– Ах вот в чем дело, – наконец поняла Сара. – Вы думаете, что отец ребенка – Танис Полуэльф? Нет, вы ошибаетесь.

Карамон выглядел озадаченным:

– Вы уверены? Конечно, если у нее был кто-то еще...

– Любой обладатель штанов, – тихо фыркнула Тика.

– Но вы сказали, что мальчик был рожден за четыре года до начала войны. Кит и Танис тогда уже любили друг друга. То, о чем вы говорите, случилось сразу после того, как она уехала из Утехи с этим... – Карамон вдруг задохнулся, словно осененный внезапной мыслью, и вытаращился на Сару. – Но это невозможно! – вскричал он. – Я не верю! Сестрица решила посмеяться над нами!

– Что ты несешь! – вмешалась Тика. – Я не понимаю ни слова! О чем ты?

– Да что ж ты, не помнишь...

– Карамон, – раздельно сказала Тика, – когда ты с Рейстлином и многими другими уехал из Утехи, я была еще маленькой девочкой. И ни один из вас никогда не рассказывал, что случилось за пять лет до войны.

– Да, правда, – отозвался Карамон, успокаиваясь. – Мы отправились на поиски истинных богов. Но сейчас я думаю, что на самом деле мы искали самих себя. Что рассказывать о таком путешествии? Мы сохранили его в своих сердцах и предоставили сказителям слагать потом любые легенды об этом, как бы не правдоподобны они ни были.

Сара покачала головой и отхлебнула остывший отвар.

– Я понимаю, вы можете мне не верить, – сказала она. – У меня есть доказательства, но сейчас я не могу вам их предъявить. – Она подняла голову и взглянула на Карамона и Тику почти с горечью. – До сих пор вы верили мне.

– Я уже не знаю, во что верить, – вздохнул Карамон. Он встал с кресла и подошел ближе к огню.

– Может наконец кто-нибудь объяснить мне, что происходит? – вышла из себя Тика. – Как полное имя ребенка?

– Стил, – ответила Сара. – Стил Светлый Меч.