"Владычица снов. Книга вторая" - читать интересную книгу автора (Уайли Джонатан)

Глава 46

Поминки растянулись на пять дней. В редкие минуты просветления Гален думал о том, что ни Кибблю, ни Дрейну подобная тризна наверняка не пришлась бы по вкусу, но, так или иначе, их память почтили и сделанное ими изображали настоящими подвигами. Отныне археологи стали воистину сплоченной командой. Денег у них было хоть отбавляй — по крайней мере до поры до времени, — и они не обращали внимания на то, сколь безбожно обсчитывает их трактирщик. Состав участников поминок менялся только тогда, когда кому-то требовалось поспать или уделить время каким-нибудь другим естественным надобностям, ритуал же оставался неизменен.

Гален прожил эти дни словно в полусне, приходя в себя, лишь когда надо было позаботиться о Кусаке, превратившемся меж тем в любимчика всего трактирного люда. В остальное время он практически не просыхал, и даруемое пьянством забвение позволяло юноше хотя бы на время избавиться от одолевающих его кошмаров. Время от времени он смутно вспоминал, что ему вроде бы необходимо что-то сделать, и он не переставая убеждал Пейтона отправиться в Риано, хотя сам уже позабыл, чего ему там надо. Изредка наведываясь к себе в комнату, он не без труда вспоминал, что не худо бы проверить, целы ли его вещи и припрятанные письма. Но стоило ему вернуться в зал, где проходили и никак не кончались шумные поминки, как он забывал об ожидающем его деле.

Постепенно археологи пропили почти все ценные находки. У них оставался только браслет — в Феллране не нашлось купца, достаточно богатого для того, чтобы позволить себе столь дорогую покупку. Помня об обещании Пейтона разделить выручку от продажи браслета на всех, археологи безмятежно пропили все остальное, щедро угощая друг дружку, да и любого, кому взбредало в голову заглянуть в трактир. Камень и книга оставались во владении у Галена, однако, справедливо заметил Милнер, на них все равно не позарился бы никто. Так или иначе, в один из вечеров речь зашла и о таких экзотических находках — и тут Гален проявил неосторожность, показав камень публике. Его пустили по рукам, ахая и охая и недоуменно покачивая головами. Кое-кто из выпивох не смог бы прочитать письмена, даже если бы они были на нормальном языке, но тех, кто был потрезвее, да и грамотнее, загадочная находка заинтересовала и озадачила.

— А ведь сущая бессмыслица.

— Но высечено изящно. Интересно, кому такое могло понадобиться?

Большинство отмахнулось от камня как от никому не нужной ерунды, а те, кто попытался было с ним разобраться, оказались вынуждены признать свое поражение. Впрочем, Гален и не ждал ничего другого. Камень описал круг по столу и в конце концов попал к Холмсу. Тот взял его в левую руку, с великим изумлением уставился на него, а затем, покачиваясь, поднялся на ноги. Воздев правую руку, чтобы призвать публику к вниманию, он оглядел собравшихся, а затем громким и торжественным голосом зачитал таинственные письмена.

— Олдун кза оидрн, ро? — с вопросительной интонацией произнес он первые четыре строчки. А пятую превратил в потешный звериный рев: — Ястяд!

Публике это представление пришлось по вкусу, лишь Гален, рассвирепев, и сам вскочил на ноги. При этом, правда, он едва не упал.

— Нет! — яростно заорал он. — Это серьезно! Это важно!

Его вмешательство оставили без внимания; Холмс продолжил кривляться и паясничать под общий смех, который конечно же был им вполне заслужен. Гален попытался отнять камень, но ему не дали этого сделать — камень пошел по рукам, как при игре в «собачки», и необходимость гоняться за ним унизила и еще сильней рассердила Галена. Когда наконец ему удалось заполучить камень, он тут же унес его к себе в комнату, поклявшись впредь никогда больше никому не показывать.

Когда почти вся добыча была спущена и пропита, непрерывные напоминания Галена о том, что в Риано они смогут найти для браслета настоящего покупателя, начали находить отклик в душах у археологов, и Пейтон со товарищи решили назавтра выступить в путь. Путешествие предстояло долгое и утомительное, оно должно было отнять несколько дней, но по мере того как исчезали последние, самые мелкие, монетки, мысль о походе в Риано становилась все более заманчивой. Они выступили в путь, постепенно трезвея на привалах в деревнях, попадавшихся по дороге. Хотя кое-кто из крестьян искоса посматривал на грязную и пользующуюся дурной славой компанию археологов, трактирщики оказывали им достаточно любезный прием, и в конце концов старатели вошли в Риано ровно через месяц после того, как побывали здесь в последний раз.

Едва очутившись в городе, Пейтон развил бешеную активность: ему не терпелось найти для браслета достойного покупателя. Его товарищи с нетерпением дожидались возвращения своего вожака, пропивая меж тем последнее. Галену хотелось немедленно отправиться в замок, но он понимал, что стражи едва ли запомнили его как напарника Дрейна и потому вряд ли пропустят. Он решил, что ему наверняка понадобятся деньги, и в нетерпеливом ожидании сидел в трактире вместе с товарищами.

Пейтон вернулся с такой радостной ухмылкой, что та обо всем докладывала вместо него. Скоро у всех археологов вновь забренчало в карманах, и Гален, пробормотав какие-то отговорки, поспешил удалиться.

— Да что ж тебе так приспичило! — крикнул ему вдогонку Холмс. — Она ведь и подождать может!

— И смотри не попадись и на этот раз муженьку, — рассмеявшись, добавил Милнер. — Как мы услышим твой рассказ, если ты не вернешься?

— Да уж будьте спокойны. — Гален помахал им рукой на прощанье. — Спасение собственной жизни — это мое ремесло.

Кусака, соглашаясь с хозяином, подвыл, его тонкие, но крепкие коготки вцепились в куртку Галена на плече.

Гален для вида отправился в противоположную от замка сторону, потом повернул и пробрался боковыми улочками к главным воротам. Дал монету стражнику, чтобы тот пропустил его, сообщив при этом, что идет на свидание к Бет. Стражник завистливо хохотнул.

— К Бет, говоришь? Аппетитная девка. — Монета уже опустилась ему в карман. — Но у тебя, парень, есть соперник.

«Уже нет», — мрачно подумал Гален, проходя в крепость.

Но он и впрямь первым делом отправился на кухню и попросил позвать Бет. Один из старших поваров ответил ему, что у девушки сейчас полно работы, и предложил зайти попозже. Тогда Гален зашел на конюшню, заново познакомился с парочкой конюхов и помог им в работе, взамен получив разрешение переночевать на сеновале. Знакомая и привычная работа успокоила его и помогла собраться с мыслями.

Гален вернулся на кухню ранним вечером. Он увидел, что Бет по-прежнему хлопочет где-то в глубине среди плит, и уселся, решив подождать. В конце концов кто-то из подруг сообщил Бет о его появлении, но хотя девушка несомненно узнала его, на лице у нее не промелькнуло ничего, кроме удивления и разочарования. Разумеется, она ожидала другого. Управившись наконец с работой, Бет подошла к Галену.

— А где Дрейн? — без каких бы то ни было предисловий спросила она.

Гален понимал, что ему придется поведать ей правду, и решил поэтому без обиняков выложить самое горькое.

— Мне очень жаль, Бет, — тихо сказал он. — Дрейн погиб.

— Нет! — Ее лицо, раскрасневшееся от кухонного жара, в один миг побелело. Было видно, что она не верит Галену или не хочет ему поверить. — Ты лжешь! — Она закричала на него, но сам крик походил на мольбу. — Ты говоришь это только затем, чтобы выманить у меня его деньги.

Гален покачал головой, чувствуя себя одновременно и беспощадным, и беспомощным.

— Нет, его деньги можешь оставить себе, — на ходу сымпровизировал он. — Дрейну наверняка хотелось бы, чтобы так оно и было.

— Но он обещал мне вернуться! — И она разрыдалась.

Столь бурное проявление горя привлекло внимание всего кухонного люда — и Галену стало из-за этого еще тревожней.

— Мне очень жаль, — не зная, что сказать еще, вновь пробормотал он.

— Ты убил его! — внезапно вскричала Бет, глядя на Галена безумными глазами.

Она отступила на шаг от Галена и подняла руку, словно готовясь отразить неизбежный удар.

— Нет, Бет. Нет! Да и с чего бы я стал это делать? Он был мне другом. — Он ждал от нее новой вспышки горя, но возможность подобных обвинений даже не приходила ему в голову. — Его убила соль. Я пытался спасти его, но мне не удалось. Никто из нас не мог ничем помочь ему.

— Соль? — тихо переспросила она; и как будто пепельно-серая маска скрыла ее черты.

— Да.

И только тут Бет заплакала, окончательно поверив ему. Зрелище ее слез тронуло Галена, и он невольно шагнул к ней. Девушка не воспротивилась, когда он обнял ее за плечи и не отпускал до тех пор, пока она не проплакалась. Кое-кто из свидетелей этой сцены, готовившийся было прийти к Бет на помощь, при виде этого объятия успокоился и даже заулыбался. Гален стоял, обнимая Бет, и сам не знал, что говорить и как вести себя дальше. Насколько он успел узнать Дрейна, можно было предположить, что юноша использовал Бет всего лишь в качестве полезного знакомства в замке. И вполне мог порвать с нею, едва надобность в таком знакомстве отпала бы. С другой стороны, он, возможно, и впрямь был к ней искренне привязан. Выяснить это было невозможно, и Гален не понимал, зачем ему делиться с Бет мрачными сомнениями. Крепко обнимая ее, он невольно вспомнил о том, как обнимал другую, но это, казалось, происходило в какой-то другой жизни.

— Я любила его, — сквозь слезы прошептала она.

— Он тоже любил тебя, — веско ответил Гален. — Он сам говорил мне об этом.

На какое-то время Бет, казалось, расстроилась еще сильнее, но потом мало-помалу пришла в себя, вырвалась из рук Галена и подняла на него покрасневшие от слез глаза. На смену недавней подозрительности пришли доверие и печаль — и Галену стало не по себе под грустным взором девушки. Ведь он тоже собирался получить от нее помощь, то есть всего-навсего использовать ее, и важность этой задачи заставила его преодолеть отвращение к себе.

— Мне нужна твоя помощь, — неохотно начал он.

Она молча глядела на него.

— Дрейн должен был доставить одно письмо, — продолжил он. — Оно сейчас у меня. Насколько я понимаю, оно адресовано Гильгамеру, но я не знаю, как мне добиться встречи с ним. Не могла бы ты посодействовать? — Он подождал, но девушка ничего не сказала, так что он даже усомнился в том, дошли ли до нее слова. — Если за доставку письма положено какое-нибудь вознаграждение, — добавил он, — можешь взять его себе. Так будет по справедливости.

Бет покачала головой, но так ничего и не сказала.

— Так ты поможешь мне? — вновь подступился он.

— Да. Если сумею. — Она произнесла это очень тихо, чуть ли не шепотом. — Ты остановился в замке?

— На конюшне, — ответил Гален.

Кивнув, она прошла мимо него через всю кухню в одну из примыкающих кладовых. Гален, даже не попробовав последовать за нею, молча проводил ее взглядом. Через пару минут кто-то предложил ему поесть, и он с благодарностью согласился. Изложил кухонной челяди сокращенную версию обстоятельств гибели Дрейна, а потом вернулся на конюшню, лег и попытался уснуть.

На следующий день Гален во все глаза высматривал Дэвина, Гильгамера или Бет, но никто из них ему так и не попался, так что большую часть дня он провел то помогая на конюшне, то в нервном безделье. Зато ему удалось выяснить, что проникнуть во внутреннюю цитадель без посторонней помощи невозможно.

Помощь пришла к нему на вторую ночь. Юношу разбудил шорох соломы — он тут же насторожился и стиснул кинжал, мысленно представив себе всевозможные опасности. Но тут к нему обратились и он сразу же успокоился.

— Ты здесь, Грант? — тихо окликнула его Бет.

— Я наверху.

Девушка, осторожно передвигаясь во тьме, поднялась к нему, присела рядом на солому.

— У меня пропуск, подписанный Гильгамером, — сообщила она.

Когда Бет передавала ему записку, их руки встретились.

— Спасибо, — поблагодарил он.

В разговоре возникла пауза, потом рука Бет легла на пояс Галена.

— Можно я побуду с тобой? — прошептала она.

И они утешили друг друга — а как, это осталось для всего мира тайной. Предаваясь любви, оба чувствовали своего рода раскаяние и благодарили тьму за то, что им не видно друг друга.

Бет ушла еще до рассвета.

На следующий день, с утра пораньше, Гален приступил к последнему этапу задуманной операции. Оба письма он положил за пазуху, а кинжал вместе с остальными пожитками оставил под соломой. Пропуска, выданного Гильгамером, и впрямь хватило, чтобы его пропустили во внутренний двор, но вместо того чтобы направиться в кабинет третьего постельничего, Гален пошел прямо к Дэвину, понадеявшись на то, что быстро найдет нужную дверь. Выглядело все даже проще, чем он рассчитывал. И лишь постучавшись и войдя, он понял, что допустил ошибку. Человек, сидевший за письменным столом, ничем не походил на прежнего хозяина.

— Ох! — Гален торопливо засоображал. — Прошу прощения. Я думал, что это кабинет Дэвина.

— Так оно и есть. Только он отсутствует.

— А когда он вернется?

— Дня через три, может, через четыре. — Незнакомец оглядел Дэвина сузившимися глазами. — А что тебе от него нужно?

Душа Галена ушла в пятки. Дэвин уехал куда-то за тридевять земель.

— Да так, одно дело с огнем для моего хозяина, — пробормотал он, понадеявшись, что и этот незнакомец может оказаться заговорщиком.

— Что ты несешь! — раздраженно воскликнул обитатель кабинета. — Я замещаю Дэвина по всему кругу вопросов. Какой еще, к черту, огонь?

— Прошу прощения. Это их личное дело, — выдохнул Гален.

Закрыв за собой дверь, он помчался прочь. Мысленно он клял себя за бездарность и неуклюжесть и надеялся только на то, что подобной выходкой не навлек неприятности на самого Дэвина. Дважды свернув за угол в коридорах, он остановился и задумался. «Теперь у меня два письма — и я не понимаю, что делать с каждым из них». На письме, доставшемся ему от Дрейна, не было имени адресата — лишь маленькая буковка «х» в уголке. Гален надеялся на то, что Дэвин проинструктирует его, как именно следует распорядиться этим письмом. А теперь он ломал себе голову над тем, вскрывать письмо или нет, разыскивать возможного получателя или не стоит? Судя по всему, ему необходимо было затаиться еще на несколько дней, каждый из которых сулил все большую вероятность разоблачения.

В конце концов он решил пойти к Гильгамеру и предложить ему те же услуги, что и в прошлый раз. По меньшей мере, таким образом ему удастся обеспечить себе алиби и получить законное право на дальнейшее пребывание в берлоге барона Ярласа.

Третий постельничий явно обрадовался Галену и сразу же уступил ему собственное место за письменным столом, предложив приняться за работу немедленно. Гильгамер не стал расспрашивать его о Дрейне, а узнав о смерти юноши, отнесся к этому равнодушно.

— Все равно ты работаешь лучше, чем он, — невозмутимо заметил чиновник. — Тебе придется теперь писать быстрее, только и всего.

Так что Гален принялся за новую порцию писанины, размышляя над тем, что если Гильгамер и ожидал письма, которое должен был доставить Дрейн, то сумел отлично скрыть это. Он попытался, не называя имени Дэвина, кое-что разузнать о нем, но третий постельничий не пожелал разговаривать.

Покидая вечером кабинет Гильгамера, Гален был так расстроен, что решился предпринять еще одну, может быть, самую последнюю попытку. Поднявшись с места, он произнес:

— Луна уже высоко, так что пойду-ка я посплю. Гильгамер, что-то в это время читавший, пропустил ключевые слова мимо ушей.

— Как хочешь, — пробормотал он, бросив Галену через всю комнату монету. — Завтра утром в тот же час.

Уходя, Гален пожал плечами. «Попытка не пытка», — подумал он.

Еще три дня прошли столь же скучно и утомительно. Днем Гален исполнял секретарские обязанности в кабинете Гильгамера, а ночью спал на конюшне. Бет больше не приходила к нему, что и огорчало его, и в то же время радовало.

Хотя он при первой же удобной возможности предпринимал самостоятельные поиски, никаких новостей от Дэвина по-прежнему не было. А не получив от писца никаких инструкций, Гален не решался на более смелые действия. И вот однажды вечером, покидая внутреннюю цитадель, Гален мельком заметил знакомую фигуру. Дэвин чуть ли не мчался по извилистым коридорам, и самому Галену пришлось побежать, чтобы не упустить его из виду. Тайный агент шмыгнул в одну из дверей, даже не оглянувшись, однако оставил ее открытой. Гален ворвался туда же следом, даже не раздумывая, слишком уж велика была его радость по поводу завершившегося ожидания. Но, влетев в комнату, тут же замер на месте. Писец уже рылся в ящиках письменного стола. Услышав шаги Галена, он потянулся за кинжалом.

Дэвин был явно напуган и успокоился, только посмотрев на своего преследователя и узнав его.

— Боги! Что это тебя сюда принесло?

— Дело, — ответил Гален, радуясь возможности щегольнуть паролем.

Он полез уже было за пазуху, чтобы извлечь письма, но замер, увидев, что писец демонстративно отвернулся от него.

— Мне нужно попить воды, — нарочито громко произнес Дэвин.

На мгновение Гален обмер. Он тут же вспомнил слова Пайка: «Вода означает опасность — или для него, или для тебя, или для вас обоих. Услышав это слово, быстро уходи». Сердце у него бешено забилось, он повернулся, собираясь уйти, когда его остановил шепот Дэвина:

— На конюшне? — Он смотрел на Галена, тот молча кивнул. — Где же вода? — добавил Дэвин, вновь отворачиваясь от юноши и отсылая его жестом руки.

Гален стремительным шагом отправился восвояси, с трудом удерживаясь от того, чтобы не пуститься бегом. Он облегченно вздохнул, только когда без явных затруднений миновал пост на выходе из внутреннего двора, и даже замедлил шаг, хотя сердце его по-прежнему колотилось сильнее обычного.

«Ну а что мне теперь делать? — думал он. — Неужели сидеть и ждать?»