Глава 4

Этьен де Каррадо, граф Нисселет, Носитель Духа Предела.

6-ая декада весны, 2904-ый год Восьмой эпохи

- Смотри, он, кажется, жив!

- Это поправимо, - в спокойном голосе звучала даже не угроза - приговор. Этьен различил это сквозь волны забытья, то накатывающие, то отступающие. Он попытался открыть глаза, но даже это простое действие было ему сейчас не по силам.

- Анж, как ты можешь так говорить!

- Сестренка, разве ты не видишь - он из благородных. Сволочь! - тихо зашуршал извлекаемый из ножен не то кинжал, не то нож - какой-то короткий клинок.

- Не надо! Не убивай его, ведь он совсем беспомощный!

- Наша мать была такой же беспомощной! - в голосе юноши, уже не таком спокойном, звучала ничем не прикрытая ненависть.

- Не будь таким, как они, Анж! Я тебя прошу, - кажется, девушка заплакала.

Последовала долгая пауза. Наконец Анж вздохнул, и убрал клинок.

- Идем, Кет. У нас еще много дел.

- Но мы же не может бросить его здесь!

- И что ты предлагаешь?

- Ты же сильный, ты можешь донести его до нашего дома. А я понесу корзины.

- Кет, это уже слишком! Я готов ради тебя сохранить ему жизнь, но тащить его к себе? Это чересчур!

- Анж… пожалуйста… У него доброе лицо, мне кажется, он не такой, как все они!

Юноша пробормотал что-то не совсем приличное себе под нос, но, похоже, любовь к сестре была сильнее, чем ненависть к "благородным". Сильные руки, не особо церемонясь, подняли Этьена в воздух.

- Осторожнее, он, кажется, ранен!

- Я и так осторожен!

Граф вновь потерял сознание.

Его разбудило ласковое прикосновение чего-то прохладного и мокрого к пылающему лбу. Этьен прислушался к своим ощущениям. Странно, но граф совершенно не чувствовал боли от раны в животе, хотя сам факт, что он остался жив после дуэли, наталкивал на мысли о чем-то необычном. Промедлив несколько секунд, де Каррадо открыл глаза.

Он лежал на простой, узкой постели в небольшой и очень бедно обставленной комнате. Рядом на стуле сидела светловолосая девушка, почти девочка, с грустными и добрыми серыми глазами. Она меняла холодный компресс на лбу больного. Увидев, что тот открыл глаза, Кет - а это была именно она - тепло улыбнулась.

- Доброе утро, ваша светлость, - почтительно проговорила девушка. - Как вы себя чувствуете?

- Благодарю, милая, хорошо. Где я? - Этьен чуть приподнялся на локте, оглядывая скромное обиталище, в коем оказался.

Это была небольшая комната, примерно десять футов в ширину и пятнадцать - в длину. Ее скудную обстановку составляли кровать, занимаемая графом, небольшой комод, украшенный вазой с полевыми цветами, шкаф, стол и два стула, на одном из которых сидела спасительница последнего представителя славного рода де Каррадо.

- Вы в Атане, это провинция Клетер, ваша светлость, - вежливо ответила Кет.

Этьен недоуменно воззрился на девушку. Клетер? Атан?

- Господи, где это? Во Франции?

- В Святой Империи Христесар, ваша светлость.

Он рухнул обратно на тощую, жесткую подушку. Империя Христесар? Граф считал себя неплохим знатоком географии, и был уверен, что никогда не слышал о такой стране…

- Как я здесь оказался?

- Мы с братом собирали грибы и ягоды в ближайшем лесу, ваша светлость, и случайно нашли вас, - охотно начала говорить Кет. - Вы лежали очень бледный, и я сперва испугалась, что вас убили, но потом заметила, что вы дышите. Увидев кровь на вашей одежде, я решила, что вы тяжко ранены, ваша светлость, но, слава Пресветлому Христу, я ошиблась. Мы с братом перенесли вас сюда, это было несколько часов назад, и вот теперь вы очнулись.

- Ясно, - граф тяжело вздохнул. Он ничего не мог понять. - Тебя ведь зовут Кет?

- Да, ваша светлость, брат называет меня так, а полное имя - Кетара. Ой! - она вскрикнула, прижав ладони к вспыхнувшим щекам. - Откуда вы знаете?

- Когда вы с братом нашли меня в лесу, я на полминуты пришел в себя, и слышал, как он называл тебя Кет, - охотно пояснил Этьен. Он и представить себе не мог, к чему приведут его слова.

Пунцовый румянец на щеках девушки сменился смертельной бледностью, губы задрожали, а глаза наполнились слезами. Кет рухнула на колени перед кроватью, и с мольбой протянула к де Каррадо руки.

- Ваша светлость, умоляю вас, простите его! Он не хотел на самом деле причинить вам вреда, я клянусь вам! Пощадите его! - она разрыдалась, не сводя с графа полного мольбы взгляда.

Этьен растерялся.

- Кет, о чем ты? За что я должен его прощать?

- Но… вы же слышали… в лесу… он хотел… ну…

Тут он вспомнил жесткий голос Анжа. Похоже, парень всерьез собирался его прикончить!

В первый момент граф немного разозлился. А потом в памяти всплыла фраза юноши: "Наша мать была такой же беспомощной…"

- Что случилось с вашей матерью? - спросил он у Кетары, пытаясь хоть немного отвлечь ее от мыслей о судьбе брата.

- Ее Святая Инквизиция… это… казнила… За грех… - девушка начала понемногу успокаиваться.

- За какой грех? - у рода де Каррадо были свои счеты с испанской Инквизицией. В тринадцатом веке святые отцы сожгли почти всех представителей семьи, спасся лишь один юноша, сбежавший во Францию и позже, когда волна исступленной, фанатичной охоты на "ведьм и колдунов" схлынула, вернувший себе и титул, и фамилию. С тех пор графы Каррадо жили в Нисселете, и до последнего ненавидели Инквизицию. Правда, ненавидели тихо.

Но эта история имела место быть в середине-конце тринадцатого века, и сейчас, в начале семнадцатого столетия, мысль о святошах, жгущих людей на кострах за "грех" казалась просвещенному графу дикой и абсурдной.

А Кетара, тем временем, рассказывала. Слезы понемногу иссякли, девушка успокоилась, но губы ее еще подрагивали, а глаза покраснели.

- За прелюбодеяние. Она родила в четвертую декаду зимы…

- И что? - не понял Этьен.

- Если она родила в четвертую декаду зимы, значит, понесла в четвертую декаду весны.

- И что с того?

Кетара посмотрела на него, как на безумца.

- Четвертая декада весны, ваша светлость - это Великий Пост. Даже если бы она была замужем, все равно, в Великий Пост этим заниматься нельзя, это грех.

- То есть ни в чем не повинную женщину казнили только за то, что она… э-э-э… занялась этим не в тот месяц? - сказать, что де Каррадо был поражен - не сказать ничего. Он был просто в ужасе. И это просвещенный, цивилизованный мир?! Это семнадцатый век?!

- Если бы все так просто, - горько усмехнулась Кетара. - Она же не по своей воле грех совершила… Она… ну, с благородными… она понравилась одному из них, а им же закон не писан… Ой! Простите! - кажется, она вновь вознамерилась упасть на колени.

- Все в порядке, Кет, продолжай, пожалуйста, - поспешно попросил Этьен. Девушка сглотнула слезы.

- В общем, она понравилась одному из них, и он приказал ей… ну, сделать это… А она отказалась, сказала, что это грех… а они только посмеялись… И… она через девять месяцев родила.

- То есть они ее взяли силой?!

Кетара кивнула, еле сдерживая рыдания.

- А когда мама родила, наш сосед - он очень набожный человек - рассказал об этом святым отцам. И маму… ну, за ней пришли Инквизиторы. И забрали… А потом…

- Что "потом"? - леденея от гнева и ужаса, спросил граф.

- Потом ей вырвали все женские органы раскаленными щипцами и залили внутрь расплавленный свинец, после чего сожгли вместе с ребенком. Она умирала очень долго и очень мучительно, потому что несколько этих сволочей своей проклятой магией не позволяли ей потерять сознание или умереть от шока, - жестко произнес Анж, входя в комнату. - Меня и Кет заставили на это смотреть, чтобы мы своими слезами замолили ее грех перед Господом. Кет была в шоке, она не могла плакать, и на нее надели специальный сапог с шипами внутри - чтобы плакала. Ей тогда было десять лет. С тех пор моя сестра хромает.

- Что же сделали с ублюдками, посмевшими взять женщину силой? - не веря своим ушам, спросил Этьен. То, что он услышал, казалось невозможным, невероятным, но он понимал - Анж не лжет. Юноша, похоже, был той же породы, что и сам граф - упрям, честен, и лучше умрет самой мучительной из всех возможных смертей, чем пойдет против собственной совести и чести.

- С "благородными господами"? - издевательски рассмеялся парень. - Ничего, разумеется. Они до сих пор живы, здоровы, богаты, и издеваются над теми, у кого нет друзей или родственников в элите Империи. Они же благородные апостолиты, а вам ничто не страшно, таким, как вы, закон не писан, только и знаете, что калечить и убивать простых людей себе на потеху! - последние слова Анж буквально выплюнул в лицо Этьену. Его глаза пылали ненавистью. - Теперь вы можете и меня замучить и убить, и Кет тоже, так же, как всех, кого до сих пор пытали и унижали. Хотите? А не выйдет! Не позволю ни вам, светлость ваша проклятая, ни другим таким же тварям, тронуть мою сестру или меня!

Граф потрясенно взирал на этого юношу с горящими глазами и пылающим сердцем. Или дурак, или смельчак, каких поискать. На идиота Анж не походил, значит, второе - недюжинная храбрость нужна, чтобы бросить благородному человеку в лицо такие слова, особенно, если здесь дела обстоят действительно так плохо.

- Анж, сколько тебе лет? - быстро и тихо спросил Этьен.

- Семнадцать, - ошарашено ответил парень, но тут же взял себя в руки. - Какое вам дело до того, сколько мне лет?

- Семнадцать, - грустно повторил де Каррадо, вспоминая себя в том же возрасте. Вопрос Анжа он проигнорировал. - Семнадцать лет, а все еще думаешь, что все люди - одинаковые. Под одну гребенку всех стрижешь. Скольких ты уже убил лишь за то, что они имели несчастье родиться у родителей с титулованной кровью?

- Троих, - с вызовом бросил юноша.

В следующую секунду Кетара, побледневшая, как смерть, не выдержала, и обреченно вскрикнув, рухнула в обморок. Бедной девочке показалось, что уж после такого признания спасенный ими аристократ уж точно убьет ее брата.

Этьен подхватил Кет на руки, Анж мгновенно оказался рядом.

- Что с ней? - парень тут же забыл о том, что разговаривает со своим заклятым врагом, дворянином.

- Похоже, твои откровения напугали бедняжку до потери чувств, - как мог, спокойно, ответил граф. - Ничего страшного, полежит и придет в себя, - насчет нюхательной соли или нашатыря он даже спрашивать не стал - не держат подобные вещи в бедных домах.

Встав с кровати, де Каррадо положил на свое место Кетару. Потом посмотрел на Анжа, взгляд потомственного аристократа стал жестким.

- Запомни, мальчик, люди бывают разные. Есть люди хорошие и плохие, подлые и честные, добрые и злые. Мне на моем веку приходилось встречать и подлецов-аристократов, и простолюдинов с благородными сердцами. Далеко не все титулованные дворяне так плохи, как ты о них думаешь.

Юноша опустил голову. Ему внезапно вспомнились слова матери, которые она сказала ему, когда Анжу удалось упросить Инквизиторов позволить ему увидеться с ней за час до казни несчастной женщины. Он тогда поклялся отомстить всем аристократам, а мать, горько улыбнувшись, сказала: "Не считай всех людей одинаковыми. Придет день, когда твой друг, такой же простой человек, как ты, предаст тебя, а апостолит спасет тебе жизнь". У нее тогда был странный взгляд, словно бы женщина смотрела сквозь сына, сквозь стены темницы, куда-то далеко, и выдела нечто, скрытое от глаз самого Анжа.

- Я не предлагаю тебе вот так сразу отказаться от принципов, которыми ты живешь. Я лишь прошу - подумай над моими словами. Ты должен сам это понять, иначе превратишься в кровавого убийцу, станешь ничуть не лучше тех, кто столь жестоко и подло обошелся с твоей матерью, ничуть не лучше, и даже хуже.

- Я… подумаю, - тихо проговорил парень, не поднимая глаз. Ему на минуту стало стыдно… но в следующий миг из памяти всплыл дикий крик матери, когда в огонь бросили новорожденного малыша, помертвевшее личико десятилетней Кет, тихие слова старого священника: "Плачь, мальчик, плачь, иначе с тобой сделают то же, что и с твоей сестрой, а тебе теперь ее кормить…"

Он тогда стоял, поддерживая Кетару, которая едва могла стоять из-за дикой боли в пронзенной шипами ноге, и заставлял себя плакать - неумело, тихо, но плакать. И вдруг заметил в полусотне футов трех молодых мужчин в богатой одежде. Они весело смеялись, указывая на корчащуюся в огне женщину, и Анж услышал, как один из них говорит другу: "Смотри-ка, а под тобой она так не дергалась! Интересно, чей там ублюдок прожаривается?" Он не задумался, как смог расслышать слова на таком расстоянии, но догадался - это были те самые дворяне, которые изнасиловали его мать. И лишь мысль о том, что если он погибнет, Кет останется совсем одна, удержали Анжа, когда он был уже готов прыгнуть на говорившего, и разорвать ему горло голыми руками. Вместо этого тринадцатилетний мальчик с мертвыми глазами, из которых скупо стекали выдавленные слезы, внимательно разглядывал убийц матери. Он запомнил их лица до малейшей черточки.

Анж нашел их всех. По очереди. Нашел, подкараулил и убил.

Первого он застиг врасплох, когда тот отошел в кусты по малой нужде. Подкрался со спины и всадил кухонный нож в спину, напротив сердца. Почему-то апостолит не погиб мгновенно, он еще несколько секунд хрипел, захлебываясь собственной кровью, и Анж получил возможность прошипеть в лицо умирающему: "Это тебе за мою мать и мою сестру!" И с невероятным наслаждением увидел по исказившей аристократические черты гримасе ужаса, что тот понял, за какое преступление наказан.

Следующего мальчик убил так же. С третьим случилась заминка - Анжей уже разъяснил умирающему приговор, когда вдруг в переулке, где совершилась казнь - так сам Анж называл свою месть - появился запыхавшийся юноша, немногим старше Анжа, как две капли воды похожий на только что убитого. Он огляделся, заметил лежащее на земле тело - мститель успел отступить в тень - и с криком: "Брат!" бросился к нему и упал на колени.

Такая удобная возможность представилась впервые. Перед Анжем, спиной к нему, стоял еще один проклятый дворянин, и мальчик не преминул ею воспользоваться. Нож вошел глубоко, по самую рукоятку, юноша глухо вскрикнул и начал заваливаться на спину. Его взгляд встретился с взглядом его убийцы.

"За что?" - успел он прохрипеть, глядя на Анжа огромными, полными непонимания глазами.

И тот не нашелся, что ответить.

Ублюдки, виновные в смерти его матери, были наказаны. Но когда Анжу спустя год вновь представилась возможность отправить на тот свет "благородного", он не сдержался. Той же ночью ему приснилось лицо того юноши. Парень проснулся в холодном поту. Но даже воспоминание об этом сне не остановило его, когда очередной аристократ, встреченный в темном переулке, повернулся к нему спиной.

Иногда ему было стыдно за тех троих, которых он убил, как выразился Этьен, "лишь за титулованную кровь". Иногда. Но в такие моменты Анж вспоминал мать, и стыд отступал, оставалась лишь уверенность в своей правоте.

Так случилось и сейчас. На минуту Анжу стало стыдно, но лишь на минуту. Потом он вспомнил казнь матери и слезы Кет. Из глубины души рванулись гнев и ярость. Он резко вскинул голову - и столкнулся взглядом с глазами спасенного его сестрой дворянина. Спокойными, проницательными и немного усталыми черными глазами. И в глазах этих юноша прочел понимание и легкий укор.

- Меня зовут Этьен де Каррадо, граф Нисселет, - сказал аристократ, и… протянул простому городскому парню руку.

- Анжей, - назвал свое полное имя юноша, и, после секундного колебания, пожал руку дворянина.

Этьен на мгновение учтиво наклонил голову, пряди волос упали на лицо и… смертельно побледнев, граф коротко вскрикнул, и, отшатнувшись назад, почти упал на стул, неверяще глядя на прядь иссиня-черных волос.

- Анжей, у вас в доме есть зеркало? - хрипло спросил он. Юноша, изумленный поведением гостя, тут же бросился в прихожую, где на стене висел до зеркального блеска начищенный поднос.

Получив это импровизированное зеркало, де Каррадо отнюдь не сразу нашел в себе силы взглянуть на собственное отражение.

С поверхности полированного металла на него смотрел он сам… лет тридцать пять назад. Черты лица, отмеченного печатью благородной крови, лишившись сетки морщин и некоторой одутловатости, вновь стали жесткими и решительными. Седые волосы, которые граф носил подстриженными до плеч, вернули себе смолянисто-черный цвет и неведомым образом отрасли до пояса - в молодости Этьен заплетал длинную косу. Только сейчас он заметил, что привычных уже болей старческого тела в помине нет. Ставшие с возрастом дряблыми мышцы окрепли, плечи развернулись и расширились, да и левая нога, на которую граф прихрамывал после раны, полученной лет десять назад на дуэли, была абсолютно здорова.

В общем, Этьен выглядел так же, как тридцать пять лет назад. Единственное, что изменилось - цвет глаз. Вместо серо-стальной радужки - ярко-черная.

Граф медленно опустил поднос. Сказать, что он был шокирован - не сказать ничего. Все привычное в один миг рухнуло, он оказался незнамо где, в империи, о существовании которой не знал, почему-то помолодел, и, что самое удивительное - остался жив. Де Каррадо абсолютно точно помнил, как осколок черной стали вонзился ему в позвоночник. Да и раны, нанесенные ему вероломным племянником, должны были отправить на тот свет любого.

- В чем дело? - осторожно поинтересовался Анж, несколько напуганный странным поведением гостя.

Глубоко вдохнув, Этьен на несколько секунд задержал дыхание, заставляя себя успокоиться.

- Все в порядке, благодарю.

Тут с кровати раздался судорожный вздох - это Кетара пришла в себя.

Спустя полчаса Кет, Анж и Этьен сидели за столом и ужинали. Граф почти справился с потрясением, и расспрашивал брата с сестрой о стране, в которой он оказался.