"Война во Вьетнаме (1946-1975 гг.)" - читать интересную книгу автора (Дэвидсон Филипп Б.)

Глава 5.

Жан де Латтр де Тассиньи

Жан де Латтр де Тассиньи был современником американского генерала Джорджа С. Паттона и британского фельдмаршала Бернарда Монтгомери. Существует примечательное сходство в карьерах этих трех выдающихся людей. Все они родились в восьмидесятых годах девятнадцатого столетия, примерно в одно время закончили военные училища. Монтгомери стал выпускником Сэндхерста в 1908-м, Паттон – Вест-Пойнта в 1909-м, а де Латтр – Сен-Сира в 1910-м. Каждый в период обучения сталкивался с серьезными трудностями. У де Латтра возникли трения с преподавателем, и он отстал от своего курса. У Монтгомери не все ладилось с дисциплиной, вплоть до того, что его едва не исключили из училища, ему также пришлось пробыть курсантом на два месяца дольше, чем другим. Паттон завалил математику и “остался на второй год”, в результате проучился пять лет вместо положенных четырех. Все трое были спортсменами в молодые годы, и все трое прекрасно показали себя во время Первой мировой войны. Каждый из них имел серьезные ранения: де Латтр и Монтгомери в грудь, а Паттон в бедро, и каждый удостаивался наград за личное мужество, проявленное в бою.

Так же как Монтгомери и Паттон, де Латтр отличался сложным, взрывным характером, служить под его началом, равно как и командовать им, было делом не из легких. Де Латтра могли привести в бешенство самые неожиданные вещи: часовой в солнцезащитных очках, летчик с бородой, нехватка звезды на личном самолете. Иногда раздражение, впрочем, бывало наигранным и демонстрировалось с целью произвести тот или иной эффект, но иной раз и вполне искренним и происходило от неумения и нежелания держать себя в руках.

Подчиненным служилось с ним несладко. Он отдавал порой невыполнимые приказания, а если они все же выполнялись, бывал скуп на похвалы. Во время Второй мировой он созывал к себе корпусных и дивизионных командиров, генералов, заставляя их являться к нему в любой час, проделав порой многие километры по изрытым воронками, иногда обледеневшим дорогам. Он изводил подчиненных длительными заседаниями, на которых мог разглагольствовать часами, иной раз с полуночи до самого рассвета. Он отстранял от командования офицеров без колебаний и без малейших угрызений совести, его штаб жил в атмосфере постоянного страха перед командующим. И при всем этом те, кто служил с ним, не только восхищались им, но даже любили его. Этот “трудный” человек хорошо знал дело, которым занимался, был предан ему всей душой и последователен в действиях, он мог быть привлекательным и, случалось, обаятельным. Подчиненных воодушевляли его энтузиазм и стремление выполнять свою работу только на отлично.

Будучи командующим 1-й французской армией во время Второй мировой войны, де Латтр то и дело спорил с американским командованием, отказывался подчиняться приказам, решал вопросы через голову руководства, используя политические каналы. Постоянно требовал присылки большего количества войск, поставок большего количества предметов снабжения и лучших заданий. После Второй мировой де Латтр служил под началом Монтгомери, председательствовавшего в Объединенном союзническом комитете начальников штабов, а потом в качестве командующего сухопутными силами в Западной Европе, где Монтгомери был заместителем Эйзенхауэра. Де Латтр продолжал грызться с этими двумя так же. как и во время Второй мировой войны. В конце концов они даже подружились, хотя спорить и ссориться не перестали.

Де Латтр родился в 1889 году в семье представителя верхушки среднего класса из “глубинки” Вандеи – французской области, расположенной на Атлантическом побережье к югу от Луары. Закончив Сен-Сир, он пошел служить в кавалерию, в то время являвшуюся элитным родом войск в западных армиях. Первую мировую де Латтр встретил, являясь командиром взвода в 12-м драгунском полку. Вскоре после начала боевых действий де Латтр был ранен в колено осколками снаряда. Спустя несколько недель в стычке с немецким разъездом он зарубил саблей двух улан, однако третий пронзил его грудь пикой. Рана оказалась настолько серьезной, что де Латтр едва выжил. За этот подвиг он удостоился чести стать кавалером ордена Почетного легиона. Когда де Латтр выписался из госпиталя, на фронте шла окопная война, в которой не находилось достойного места кавалерии. Тогда де Латтр добровольно перешел в пехоту.

В конце 1914 года де Латтр был зачислен капитаном и командиром роты в 93-й полк 21-й пехотной дивизии, где быстро проявил себя. Вместе со своей частью он сражался в самой кровопролитной битве истории, под Верденом. Там он получил еще три ранения и в 1916-м возглавил батальон, которым командовал вплоть до 1917 года, когда из-за ран и нажитых в окопах болезней угодил в госпиталь. На этом его карьера пехотинца на передовой закончилась. Войну де Латтр завершил как офицер разведки при штабе 21-й дивизии, с которой принимал участие в сражениях вплоть до прекращения боевых действий. Во время Первой мировой он снискал себе славу героя и от кавалера дорос до офицера ордена Почетного легиона. Пять раз он был ранен и восемь раз отмечен в приказах за свои боевые отличия.

В период между двумя войнами де Латтр, как и его современники Монтгомери и Паттон, продолжал службу в армии. Он посещал лекции в высшем штабном и высшем командном училище, командовал батальоном, полком, занимал штабные должности, работал за границей. И в мирные времена для де Латтра нашлась “маленькая война” – с рифами в Марокко{36}. В ходе кампаний в пустыне де Латтр получил еще два ранения. Когда началась Вторая мировая война, де Латтр, подобно Монтгомери и Паттону, был повышен в звании до дивизионного генерала и назначен командиром дивизии.

В январе 1940 года де Латтр принял 14-ю пехотную дивизию, считавшуюся лучшей во французской армии. В действительности Дивизия представляла собой сборище деморализованных и расхлябанных людей, уступавшее немцам в позиционной борьбе на “ничейной земле”. Используя смесь из личных качеств вождя и “неприкрытого террора”, де Латтр “оздоровил” личный состав 14-й дивизии и превратил ее в агрессивное соединение, полное боевого задора. Он сделал это очень своевременно, потому что дивизии скоро пришлось выдержать тяжелое испытание – отчаянно сражаться в безнадежной войне, изведать хаос отступления и горечь поражения. Когда 10 мая 1940 года на Западном фронте германская военная машина начала свой знаменитый блицкриг, 14-я дивизия находилась в тылу. 13 мая она, погрузившись в эшелоны, отправилась на фронт, где уже творилась полнейшая неразбериха. Армия не могла сдержать напора немцев и отступала, дороги же были запружены гражданским населением, в панике бежавшим в глубь страны. Разведка (как с той, так и с другой стороны) практически не могла работать. Связь между дивизиями и командованием то появлялась, то исчезала, приказы сверху зачастую поступали с опозданием, а иногда не приходили вовсе. К 18 мая, совместно с командирами других французских частей, де Латтру удалось временно стабилизировать положение на фронте.

Однако передышка продлилась недолго. 5 июня немцы атаковали, а к 9 июня 14-я дивизия уже глубоко увязла в боях с противником. Сражалась она хорошо, однако другая французская дивизия, находившаяся слева, не выстояла и оголила фланг 14-й. Несмотря на угрожающую ситуацию, дивизия де Латтра не дрогнула, она продолжала биться сразу с тремя немецкими дивизиями. Когда же 10 июня французские части на правом фланге 14-й утратили способность к сопротивлению, отступление сделалось неотвратимым.

До конца кампании 14-й дивизии приходилось уже только маневрировать и вести арьергардные бои, теряя людей и технику под воздушными налетами “Штукас”{37} и напором немецких танков. Так 14-я дивизия лишилась двух третей своего состава, однако когда 24 июня военные действия закончились, оставшаяся часть сохраняла боеспособность. В то время как многие командиры утратили контроль над подчиненными, когда другие подразделения французской армии в панике бежали, 14-я дивизия де Латтра держалась стойко. За службу в 1940-м де Латтр был пожалован в гранд-офицеры ордена Почетного легиона. В приказе он характеризовался “…как молодой дивизионный командир первого класса, чьи храбрость и воинское мастерство сыграли ведущую роль в укреплении обороноспособности всей армии…”.

После окончания кампании летом 1940-го профессиональная карьера де Латтра пошла непростым, извилистым путем. Сначала правительство Виши вверило под его начало войска, дислоцированные в Центральном горном массиве, а позднее он принял командование французскими силами у Монпелье, в Средиземноморском регионе к западу от Марселя. Когда 11 ноября 1942 года немцы вторглись в неоккупированную зону Франции, де Латтр отказался выполнять приказы вишистского правительства и попытался оказать сопротивление. Двое подчиненных предали его, и 9 января 1943-го де Латтр предстал перед судом за измену и самовольное оставление командования. Трибунал признал его виновным только по второму пункту обвинения и приговорил к десяти годам тюремного заключения в Рионе. С помощью своего сына Бернара де Латтр 3 сентября 1943-го бежал из тюрьмы, а 16 октября в тылу у немцев приземлился легкий самолет, на котором его переправили в Англию.

В середине декабря 1943-го беглец вылетел в Северную Африку, двадцатого числа он имел встречу с генералом де Голлем и почти сразу же после этого – с генералом Жиро, который хорошо знал де Латтра по предшествующей совместной службе и высоко ценил его способности. Через день или два последний получил под свое командование общевойсковую армию, позднее известную как армия “Б”, затем как 1-я французская армия и, наконец, как Рейнская и Дунайская армия{38}.

То, что вверили под командование де Латтра, только называлось армией. На самом деле он начинал на пустом месте. Под вопли и стенания “обобранных” командиров он “похищал” ведущих штабных офицеров из других французских соединений. Его дивизии, ранее действовавшие в Италии и Северной Африке, различались по своему составу, и задачей де Латтра было сплотить разношерстный человеческий материал в единое целое. Де Латтр настаивал на том, что все в его армии – будь то представители Свободной Франции, беженцы, туземцы или же военнослужащие регулярной французской армии – должны быть равны и никому нельзя пенять на его прошлое. Он создал центр учебы и подготовки, обожаемое им заведение, и придирчиво относился к форме, церемониям, военным традициям. Де Латтр сделал все возможное и невозможное, чтобы превратить своих солдат в “крестоносцев”, готовых отправиться в великий поход за освобождение Франции.

16 августа 1944 года французская армия начала высадку на средиземноморском побережье Франции примерно в 40 километрах к востоку от укрепленного города Тулон, а 18 августа де Латтр уже штурмовал его рубежи, на которых держали оборону 25 000 немецких солдат и офицеров. Выйдя 21 августа на окраину Тулона, французы к 24 августа овладели большей частью города, и через три дня де Латтр принимал в нем парад победителей.

Еще прежде окончания штурма Тулона де Латтр наметил другой объект приложения сил – морскую базу в Марселе. Здесь он вновь продемонстрировал “любовь к риску”, поскольку, избрав себе вторую цель, должен был разбить силы на две группы, отделенные друг от друга расстоянием в пятьдесят километров. При этом обеим группам приходилось выбивать неприятеля, закрепившегося на заранее подготовленных оборонительных рубежах. Затея окупилась, поскольку 26 августа де Латтр подтянул к Марселю большую часть войск, с которыми брал Тулон. С этого момента сражение за базу разгорелось с новой силой. Несмотря на то что в пригородах Марселя еще шли ожесточенные бои, продлившиеся несколько дней, основные опорные пункты неприятеля пали уже 27 августа.

Покончив с сопротивлением противника в двух крупнейших портах на юге, де Латтр вместе с американскими союзниками устремился на север, нигде не встречая серьезного противодействия. Немцы, изрядно деморализованные, страдающие от нехватки топлива и постоянных налетов американской авиации, поспешно отступали, опасаясь оказаться отрезанными глубоко вклинившейся в их оборону 3-й армией США, наступавшей из Нормандии под командой генерала Паттона. 12 сентября франко-американские войска встретились с частями Паттона, и армия де Латтра вместе с остальными соединениями 6-й группы армий генерала Деверса поступила под командование генерала Эйзенхауэра{39}.

С этого момента и до окончания войны де Латтр потратил на сражения со своими американскими начальниками ничуть не меньше сил и энергии, чем ушло у него на то, чтобы громить немцев. Едва успел де Латтр со своей армией войти в Эльзас, как в Декабре 1944 года, в связи с возникновением серьезной угрозы со стороны противника, генерал Девере, командующий 6-й группой армий и непосредственный начальник французского генерала, приказал ему покинуть Страсбург и отступить в Вогезы. Де Латтр отказался подчиниться, а поступок свой объяснил тем, что боевой дух французов и их воинская честь не позволяют ему оставить ключевой город Эльзаса в руках врага. “Кипящий пар” страстей быстро распространился на высшие политические круги, где де Латтра поддержали де Голль и Черчилль. Приказ Деверса был аннулирован, вместе с тем вполне реальная угроза со стороны немцев в Вогезах осталась. Выигравшему политический раунд де Латтру предстояло теперь одержать верх в схватке с противником. Француз не подкачал, однако для того, чтобы удержать Страсбург, пришлось пролить немало крови. Понадобилась помощь Деверса и всей имевшейся в его распоряжении американской авиации, чтобы отстоять город.

Затем армия де Латтра с боями переправилась через Рейн и, обогнув с юга Шварцвальд, взяла Штуттгарт, несмотря на то что этот город находился в зоне наступления американских сил. Последовало еще одно столкновение. Девере приказал де Латтру оставить Штуттгарт, де Латтр вновь не подчинился. И опять де Голль и теперь Эйзенхауэр поддержали задиру, а Деверсу в очередной раз пришлось отменять свой приказ. Через несколько дней де Латтр захватил Ульм, где разыгралось одно из важных сражений в эпоху Наполеоновских войн. Ульм тоже находился в американской зоне. На сей раз долготерпеливый Девере не выдержал и взорвался. После бурных объяснений французам все же пришлось убраться из Уль-ма. Через несколько дней после окончания войны Девере, подводя итог своим взаимоотношениям с де Латтром, полушутя-полусерьезно заметил: “Не один месяц нам приходилось сражаться вместе, по большей части на одной стороне!”‹1›

В 1944-м и 1945-м де Латтр “сдал последний экзамен”. Во время Первой мировой войны он являл чудеса героизма и храбрости на полях кровавых сражений как ротный и батальонный командир. В 1940-м он прекрасно проявил себя во главе дивизии, а к 1945-му сделался первым среди французских командующих. Он мог с оптимизмом смотреть в будущее, ожидая заслуженных почестей и престижных должностей.

В 1948 году де Латтр получил назначение на пост генерального инспектора вооруженных сил. Должность в общем и целом не давала особой власти, однако скоро положение прославленного генерала изменилось. Напуганные ростом советской угрозы, страны Западной Европы начали объединяться, и де Латтр сделался французским представителем в Объединенном комитете начальников штабов сил союзников, где председательствовал фельдмаршал Монтгомери. Разумеется, два таких человека, как де Латтр и Монтгомери, два эгоцентриста, исполненных сознания своего мессианского долга, уверенных в непогрешимости собственных мнений, не могли не столкнуться лбами. Тем не менее со временем они научились уважать друг друга и, хотя при случае принимались размахивать кулаками и сотрясать воздух, стали хорошими друзьями. После смерти де Латтра Монтгомери отзывался о нем как об “очаровательном человеке”. Такие вот странные слова об этой, вероятно, самой “неудобоваримой” личности своего времени.

В 1948-м де Латтр сделался главнокомандующим союзными сухопутными силами в Западной Европе и достиг высшей славы и почета, о которых только мог мечтать французский офицер. После создания НАТО он являлся третьим лицом после Эйзенхауэра и ставшего его заместителем Монтгомери. И вот в такой момент “труба” позвала генерала в дорогу. Произошло это в конце 1950 года, сразу после катастрофы, постигшей французов у китайско-вьетнамской границы. Французское правительство обратилось к де Латтру с просьбой занять сразу два поста, верховного комиссара в Индокитае и главнокомандующего французскими войсками в регионе. Даже де Латтра, несмотря ни на какую “любовь к риску”, охватили сомнения. Ему исполнился шестьдесят один год, он занимал один из высших военных постов в Европе и понимал, с какими трудностями предстоит столкнуться, причем не только в самом Индокитае, но и в Париже. Впрочем, колебался он недолго. 13 декабря 1950 года де Латтр сел в самолет в парижском аэропорту Орли и отправился в Сайгон. Самый выдающийся из французских генералов летел, чтобы решать величайшую для послевоенной Франции проблему.

Слова “величайшая проблема” – не преувеличение. В самые кратчайшие сроки де Латтру предстояло вдохнуть жизнь и заставить действовать полностью деморализованные французские войска в Индокитае. Боевой дух уцелевших солдат и офицеров находился на нулевой отметке – товарищи их погибли или пропадали в плену. Но хуже всего было то, что поражение, которое потерпели с французы, нанесли им представители презренного племени, способного лишь гнуть спину на рисовых полях. Прежние лидеры французов своими неумелыми действиями, непродуманными приказами и наплевательским отношением к солдатам довели дело до катастрофы и в итоге в декабре дошли до того, что решили вывезти из Тонкинской дельты детей и женщин, собираясь и вовсе оставить Северный Вьетнам.

Вот в такое болото и угодил де Латтр, которому предстояло заставить водоворот событий крутиться в обратную сторону. За решение крайне непростой задачи де Латтр взялся, вооружившись хорошо испытанными методами – использовал старую “смесь” из личного обаяния, безграничной энергии и безудержной ярости. Когда 17 декабря 1950 года он прибыл в Сайгон, у трапа самолета оркестр встретил его “Марсельезой”, при этом один из музыкантов взял неверную ноту. С музыкантов де Латтр и начал. Он вызвал тех, кто отвечал за встречу, и пропесочил их так, точно они сорвали ему боевую операцию. Прибыв в Ханой двумя днями позже, де Латтр в первые пять минут своего там пребывания снял с должности коменданта за то, что, как показалось генералу, бойцы почетного караула не выглядели должным образом. После торжественной церемонии де Латтр обратился ко всем собравшимся офицерам, однако слова его адресовались преимущественно молодым (включая его сына, Бернара). Он сказал: “Капитаны и лейтенанты, из-за вас я согласился принять на себя это тяжелое бремя. Я обещаю вам, что отныне вы узнаете, что такое командир”‹2›. Его слова разлетелись по всему Индокитаю по “казарменному телеграфу”. Отныне не будет грубых просчетов, неоправданных потерь и панических акций по скороспелой эвакуации. К французам начал возвращаться утраченный боевой дух.

Однако разбитую армию нельзя привести в норму одними разговорами и выволочками. Необходимо устранить причины понесенных поражений, изменить реальную ситуацию. В первую очередь де Латтр “разорвал в клочки” все планы по оставлению Тонкинской дельты и отменил предполагавшую эвакуацию женщин и детей. Он сказал им, что французская армия будет сражаться и, если придется, умрет в дельте. Он велел доставить во Вьетнам супругу, вдвоем с которой поселился в Ханое. Де Латтр “прошерстил” старших офицеров, отослав тех, кого считал неподходящими, во Францию. При каждом удобном случае он не забывал указать солдатам, что им пришлось сражаться с численно значительно превосходящим их противником без подкреплений и без новой техники, и твердил им, что теперь они победят. Де Латтр разработал программу укрепления аванпостов и оборонительных рубежей в дельте. Для участия в будущих боевых действиях он задействовал авиацию и проследил, чтобы летные части были снабжены новым американским изобретением, напалмом – вязкой горючей жидкостью, воспламеняющейся при ударе. К середине января 1951 года словами и делами де Латтру удалось так воодушевить французские силы, что они с твердыми сердцами ждали начала генерального контрнаступления Зиапа. Теперь, в 1951-м, Зиапу предстояло пройти проверку на прочность, померившись силами с лучшим французским полководцем.

1. Maj. Gen. Guy Salisbury-Jones, So Great A Glory (New York: Frederick A. Praeger, 1955), p. 197.

2. Ibid., p. 236.