АППЛЕТ 10. ОНА ЕГО ЗА ХЕРДЕЛЬ ПОЛЮБИЛА

В 12 часов утра все опять были в сборе. Примчался на джипе и Следопыт, который весьма оперативно не только закупил нужную аппаратуру, но успел и проверить её.

Танцор показал Следопыту забор, за которым скрывалось бандитское логово, подлежащее уничтожению. Проинструктировал, что и где, на его дилетантский взгляд, необходимо повесить и как замаскировать. Рассказал о результатах своих наблюдений. Предупредил об отморозке с Макаровым. И напоследок благословил.

Следопыт мысленно послал советчика к Евгении Марковне и решил сделать всё по-своему.

На том и расстались.

Следопыт, беззаботно насвистывая и помахивая сумкой с аппаратурой, двинулся направо.

Танцор, Стрелка, Дед и Дженни – налево. За производителями.

Понятно, что Танцора, который на сей раз вошел в конюшню не старым доходягой, а этаким гоголем, никто не узнал.

Сразу же прошел в маленькую каморку, где сидел главный конюх «Сокороса». Назвался личным секретарем миссис Смит из Оклахомы, крупной скотопромышленницы и коннозаводчицы.

Представил миссис Смит, которая, сверкнув безукоризненным жевательным аппаратом, обдала главного конюха перегаром виски.

Махнул рукой в сторону Деда и Стрелки, которые были означены как консультанты по племенной работе и конной визажистике.

Следопыт добрался до середины забора. Нашел подходящую березку. Влез на нее. Срезал ножом мешающие обзору ветви. Вколотил в ствол кронштейн, отчего березка туг же брызнула сладким соком. Прикрепил к кронштейну камеру. Проверил, как работает шаговый двигатель с дистанционным управлением. Двигатель издал тонкий комариный писк.

Главный конюх Егорыч наконец-то понял, зачем к нему закатилась эта пестрая компания. И, боясь спугнуть удачу, робко обрадовался. Лошадей у него было до хрена и больше.

Были среди них и совсем слабенькие, которые не могли сделать без одышки двойного вольта, а уж на травереаль невозможно было смотреть без слез.

Были и крепкие середнячки, которые с огромным трудом могли попасть в зачет раза три в год лишь благодаря своему огромному опыту и спортивной злости.

Были и суперзвезды, которые делали соперников как хотели, где хотели и сколько хотели. И не было в них никаких изъянов по лошадиной части. Кроме разве что присущей звездам некоторой капризности.

Много чего было у главного конюха. Не было только денег, чтобы поддерживать конюшню в приличном состоянии. Дело доходило до того, что, рискуя честью российского конного спорта, по ночам воровали овес на ипподроме, у этих пройдох-барышников.

И тут вдруг наметилась такая поклевка!

Егорыч позвонил главному тренеру Устинычу и велел, чтобы тот срочно приезжал. И чтобы захватил с собой директора с бухгалтером. После этого стал демонстрировать богатой американке лучших лошадей конюшни.

Следопыт пошел по периметру против часовой стрелки, подыскивая место для установки второй камеры. Обнаружил щель между железобетонными панелями. И ещё раз осмотрел двор. По-прежнему никаких признаков жизни не было. Там, внутри, не было даже ни воробьев, ни бабочек.

– Да, блин, веселенькое место! – сказал Следопыт сам себе фразу, самим же собой выбранную из большого разнообразия соответствующих ситуации устных штампов. И вдруг входная дверь двухэтажного корпуса распахнулась. И из неё начал медленно выползать человек. То есть вначале появилась левая рука, которая немного подтянула к себе половину головы. Потом её сменила правая рука перетащившая через порог уже всю голову. Было далеко, а бинокль Следопыт не сообразил захватить. Поэтому было непонятно, мужчина это или женщина.

Затем появились плечи… Все происходило необычайно медленно. Как будто человек либо изможден, либо сильно болен.

Когда тело выползло почти до поясницы, кто-то невидимый грубо втащил его назад. Видимо, ухватившись за ноги.

Следопыта поразило, что все это происходило в абсолютной тишине. Ни стонов, которые, может быть, и нельзя было расслышать с такого расстояния. Ни злобных криков преследователя, которые непременно долетели бы до чутких ушей Следопыта.

Два конюха по очереди выводили из денников жеребцов и показывали Дженни в манеже их достоинства. Дилетанты Дед, Танцор и Стрелка восхищенно цокали языками, восклицали при появлении очередного коня: «Вери гуд!»

Были эти кони, на их непросвещенный взгляд, действительно дивно хороши. Вороные, бурые, соловые, гнедые, караковые, буланые, игреневые, серые, чалые, саврасые, мышастые, каурые, чубарые, тигровые, с гордо косящими умными глазами, с прокатывающимися под тонкой шкурой волнами мощной мускулатуры, с точеными бабками, с копытами, на которых вполне уместно выглядели бы даже балетные туфли…

Как писал Поэт, а лучше Поэта никак не сказать: все промелькнуло перед нами, все побывало тут!

Однако Дженни была искушена в конной науке, именуемой иппологией. Дженни поездила по свету и видела ещё и не такое. Пресыщенная Дженни ждала идеала. Но его пока не было. Поэтому она была холодна, почти скучна, редко отхлебывая из фляжки виски. Мелкими, как все эти непримечательные лошади, глотками.

И тут на манеж вывели Ипполита…

Были уже установлены и опробованы две камеры. Третью следовало пристроить как можно эффективней. Поэтому Следопыт, понимая, что изрядно рискует, пошел к воротам.

Метрах в двадцати от ворот влез на березку. Срезал загораживающую обзор ветку. Вбил кронштейн. Насадил камеру.

Все это он делал, не упуская из виду дверь, за которой сидели охранники. И окно, через которое они должны были следить за внешним миром.

Все было тихо и спокойно.

«Наверно, квасят, козлы, на посту», – подумал Следопыт, проверяя на дисплее картинку.

Дженни сказала: «Вау». Пока ещё тихо, боясь спугнуть видение коня, которой снился ей уже лет двадцать. С тех самых пор, как огромное хозяйство мужа перешло в её, тогда ещё совсем юные и неопытные, руки.

Дженни передала фляжку Деду. И начала внимательно расспрашивать главного конюха о родословной Ипполита, о том, где и чем отличились его родители, деды и бабушки. Где и как скакал он сам. И какую славу снискал.

Ипполит принадлежал к ганноверской породе, выведенной в середине восемнадцатого века Георгом Вторым, курфюрстом ганноверским и королем английским. Давний его предок был ввезен в Россию из Германии как контрибуция после Великой Отечественной войны. И сразу же был поставлен на производство.

С тех пор селекционеры улучшали и улучшали российскую ветвь ганноверцев, добавляя в их жилы кровь тракенов, арабов и английских чистокровных. В результате получился Ипполит – венец породы. По резвости он способности состязаться с ипподромными скакунами. По выносливости – с арабскими лошадьми. Феноменальный прыжок: 2,20 на корде и метр восемьдесят под седлом!

Следопыт слез с дерева. И пошел к воротам. Заметили или нет? Если бы его манипуляции были обнаружены, то наверняка бы уже выскочили. Как минимум с дубинками или обрезками водопроводных труб. Не могут же бандиты держать в охране столь отмороженных непрофессионалов.

Выходит, что не заметили, отморозки. Однако надо проверить. Иначе вся работа пойдет насмарку. Да и камеры шпионские ноне ох как дороги! «Накинь, барин, на овес!» – мелькнула в голове у Следопыта дебильная ассоциация. Потому что всё же побаивался. Всё же сердечко молотилось в груди с большей скоростью, чем обычно. Клапана только успевали хлопать, обеспечивая двухтактный цикл. Когда до ворот оставалось метров пять, дверь в сторожку распахнулась. Из неё выскочили двое. Один с Макаровым, второй с Калашниковым. «Заметили», – понял Следопыт.

Дженни, несмотря на свой не юный уже возраст, птицей взлетела в седло Ипполита. Тот не стал артачиться, почувствовав твердую руку профессионала.

И пошел. При-пля-сы-ва-я.

Дженни тронула Ипполита шенкелями, отчего тот Фыркнул и пошел рысью. Все так же грациозно, словно Футболист Марадона в лучшие его годы. Приближалась стена. Дженни чуть тронула трензедем. Ипполит нарисовал крутую дугу. И вновь вышел на прямую

Еще дала шенкелей, уже более настойчиво.

Ипполит пошел легким галопом. Уже не как жалкий Марадона, а как мифический паровоз братьев Люмьер.

И с легкостью, с огромным запасом, взял небольшой барьер.

Дженни перевела Ипполита на рысь, потом на шаг. Нежно потрепала по гриве.

Остановилась. Спешилась.

И поцеловала Ипполита прямо в губы. Потом заплакала. И сквозь слезы сказала одно-единственное известное ей русское слово. И слово это было «ЛЮБЛЮ».

Следопыт посмотрел на рожи отморозков, и ему стало ещё страшней. Поэтому он мгновенно выхватил Беретту, с глушителем, и четыре раза выстрелил. А потом ещё два раза.

Было слышно лишь, как в груди колотится сердце. Его собственное. Спасенное. Да весело чирикают воробышки, божьи твари.

И, удивляясь самому себе, кинулся в сторожку.

В крохотном закутке, два на два метра, было пусто. Ни людей. Ни записывающей аппаратуры. Лишь стол, застланный газетой да на три четверти выпитая бутылка водки на нем. И два стула с покрытыми коричневым дерматином сиденьями.

«Дисциплина, блин!» – прокомментировал мысленно Следопыт ситуацию, ещё более удивившись способности шутить, пусть и мысленно.

Достал жучок и прикрепил его снизу к столешнице.

Второй засунул за отставший в углу плинтус.

Выскочил из сторожки. Никого. Кроме, естественно, двух трупов, которым спешить было уже некуда. «Теперь их носить будут, как падишахов», – подумал Следопыт и удивился своей способности к циничным шуткам.

Забрал Макарова и Калашникова, двух неразлучных друзей, и сунул их в сумку.

Слух о том, что в «Сокоросе» творится нечто невероятное, чего прежде не было за всю историю свободной России, облетела всю конноспортивную Москву. В Сокольники приехали, пришли и приползли спортсмены всех времен и народов, а также конюхи, ветеринары, члены федерации вместе с женами и детьми. Все собрались посмотреть на богатую американку, которая собирается скупить на корню весь конный спорт страны.

Понятно, что ветераны пришли, чтобы гневно протестовать, молодежь – чтобы продаться.

Однако богатая американка выбрала для покупки всего лишь двух жеребцов – прославленного Ипполита и не столь прославленного, но генетически безукоризненного Вельвета.

И торги начались.

Хозяин конюшни Викентьев запросил за каждую голову 10 миллионов долларов.

Дженни ответила по-простому, по-оклахомски: «Фак ю!» Однако в переводе Танцора это прозвучало как: «Господа, ваше предложение абсолютно несерьезно. Я готова заплатить реальную цену, но не намерена выслушивать ваши беспочвенные фантазии!»

– А что вы считаете реальной ценой? – с любезной улыбкой поинтересовался Викентьев.

– Триста тысяч за Ипполита. И сто за второго.

Через пятнадцать минут сошлись примерно посередине. Дженни купила Ипполита за три миллиона долларов, Вельвета – за один.

Перед тем, как оформить сделку, разлили шампанское.

К джипу Танцор, Стрелка, Дед, Дженни и Следопыт подошли одновременно.

На следующий день они опять разделились. Но уже в иной пропорции.

Дед и Стрелка взялись сопровождать Дженни, которая решила немедленно оформить сделку, перевести деньги на счет «Сокороса» и подготовиться к отправке жеребцов на их новую родину – в далекую Оклахомовщину.

Танцор и Следопыт до позднего вечера просидели в джипе примерно в километре от объекта. При помощи специального лэптопа, принимавшего сигнал с камер и микрофонов, наблюдали за тем, что же там происходит.

Ничего интересного не происходило. Изредка из одной двери выходил кто-либо из бандитской обслуги и тут же скрывался за другой дверью.

Микрофоны в сторожке также не вещали ничего ценного. Лишь злобная матерщина по поводу того, что вчера какой-то хер моржовый замочил Чижика и Матадора. И теперь этого хера надо вычислить, отловить и долго пытать, собрав всех пацанов. А потом пропустить через прокатный стан. Сначала медленно до половины. Потом сходить пообедать. Покурить после этого. С телками потрахаться. И уж тогда обработать и вторую половину.

Следопыта, в отличие от Танцора, эти причудливые фантазии нисколько не развеселили. Следопыт был искренне рад, что в джипе затемненные стекла. И, следовательно, снаружи его не видно.

– Ты что, друг мой, спятил, – решил успокоить его Танцор, – ведь тебя же ни одна живая душа там не видела. Разве не так?

Следопыт согласился. И успокоился до такой степени, что решился выйти по малой нужде.

Когда вернулся, то застал Танцора пребывающим в глубоком раздумье, что с ним случалось нечасто. То есть, конечно, случалось, и довольно часто, но этот процесс был не столь акцентирован. Сейчас же он сидел, глядя в одну точку, что-то шептал, морщил лоб и шевелил бровями.

– Ты что? – изумился Следопыт.

– Да, понимаешь, они тут все про пытки говорят. И по всему видно, что они сильно продвинуты в этом деле. Что из этого может следовать?

– То, что они бандиты.

– Эт-та канешно! Но, мне кажется, это говорит ещё и о профиле данного предприятия. Я думаю, что в этом тихом домотдыхе профессионалы пытают людей.

– Зачем? Что, у них сотни клиентов, что ли?

– Вот именно! – воскликнул Танцор, видимо, найдя последнее логическое звено в цепочке. – К чему стремится всякое солидное производство? Каждое солидное производство стремится к разделению труда. Один завод делает, скажем, автомобильные двигатели. Другой завод, зачастую в другом городе, делает резину для колес. В третьем месте делают фары. И так далее. А потом всё это собирают. Причем частенько собирают уже в другой стране. Понял?

– Нет, – честно признался Следопыт.

– Ладно, давай говорить конкретно. У каждой банды, а их в Москве до хрена и больше, постоянно возникают проблемы вышибания информации. То есть надо допрашивать людей с применением пыток. Понятно, что с такой задачей справится далеко не каждый бандит.

– Ну, это сомнительно. Если бить как следует, то каждый заговорит.

– Не скажи, дорогой, не скажи. Вот, например, поймали человека и стали мудохать. Как следует. И спрашивают, где он спрятал три мешка бабла. Человек, конечно, понимает, что в любом случае в живых его не оставят. И вроде бы лучше все сразу рассказать, чтобы меньше мучиться.

– Ну, правильно, – недоуменно пожал плечами Следопыт. – Ты же себя и опровергаешь.

– Но! – Танцор поднял вверх указательный палец, – бывают разные варианты. Скажем, он называет место, они туда приезжают, а там его ребенок. Ну, пусть ещё и жена. Для комплекта. И они этого ребенка убивают. Легко ли такого человека расколоть? То-то и оно!

– Да, но есть же профессионалы. Я, конечно, не знаю точно, но, наверно, врач может многое из человека вытащить. Или гипнотизер. Или какой-нибудь патологоанатом, который знает, где нервы почувствительней и как до них добраться.

– Вот именно! И на этом можно сделать крутой бизнес. Принимать заказы по всему городу. И профессионально пытать. Может такое быть?

– Вполне, – согласился Следопыт. – Но, я думаю, тут могут быть и другие варианты. Судя вот по этой трубе, – Следопыт ткнул пальцем в дисплей, – эта фирма может работать и как крематорий. Бандитский крематорий. Все группировки привозят сюда отходы своего производства, а тут трупы сжигают. За деньги, конечно. Опять-таки получается разделение труда.

Бандиты в сторожке продолжали материться, не давая никакой пищи уму…

И тут раскрылась дверь центрального корпуса. Из неё вышел вполне благообразный тип в пиджачке, при галстуке и с папкой под мышкой. И пошел по направлению к воротам.

Следопыт начал поворачивать камеру, сопровождая типа.

Тот вошел в сторожку.

«Ну, как, начальник? Все в норме?» Глумливый гогот.

«Все нормально, ребята. Только курите здесь поосторожней. Дерево-то сухое».

«Ну, это мы и без тебя знаем. Инструкцию тут нам ещё на хрен повесь!» Глумливый гогот.

«Ну, как знаете. До свидания!»

«Знаем, знаем! Гуляй на хрен!» Глумливый гогот.

Хлопнула дверь, и тип пошел по аллее в сторону метро.

– Все правильно, – сказал Следопыт. – Все у них куплено. И этот пожарный. И санитары, и все остальные.

– Так вот на кремировании они вряд ли смогли бы много зарабатывать, – продолжил тему Танцор.

– Почему? Знаешь, сколько в Москве левых трупов? Только успевай уголек в топку подкидывать!

– Да, кстати, – Танцор щелкнул замками и откинул крышку своего лэптопа. – Что там пишут про два вчерашних трупа?

Про два вчерашних трупа ничего не писали ни Lenta.ru, ни Utro.ru, ни Xxxxx.ru, редактором которых является несравненная Юля Березовская, ни Gazeta.ru, ни Xxxxx.ru, ни тем более XXX.com. Очевидно, они, как и два предыдущих, бесследно исчезли в домотдыховской печи.

Зато была весточка от Сисадмина, который излагал ситуацию в присущей ему издевательской манере.

Дорогой друг Танцор!

Поздравь, пожалуйста, от моего имени своего (и моего тоже) друга Следопыта с боевым крещением! На его счет начислен бонус в размере 10 долларов.

Ты, вероятно, хочешь узнать: почему так мало? Объясняю.

Если бы вчерашние отморозки не выпили перед смертью по 200 граммов водки, то вряд ли Следопыт успел выстрелить раньше.

Так что потренируй его как следует. Да и сам потренируйся. Походите в зал какого-нибудь восточного мордобоя. Это вам вскоре пригодится. Потому что впереди вас ждут великие дела!

Искренне верящий в тебя и твою команду Сисадмин

Р.5. Хочу подбросить одну идейку. А может быть, они там не людей в печке сжигают, а доллары? Чтобы вам меньше досталось;)

Танцор чисто автоматически отстучал и отослал:

Козел старый! Берегись – Следопыт на тебя большой зуб нарисовал!

Ответа не пришло.

– Да, – продолжил обсуждение возможных вариантов Танцор, – тут ещё могут вырезать органы для трансплантации. Тоже, говорят, прибыльный бизнес. Ну, а отходы – в печь. Может такое быть? Вполне, – согласился Следопыт. – Тогда все логично получается: на дармовщину какой-то ханурик, видать, решил пошакалить. Ну, может, родственник уборщицы или ещё чей-то, из низовой обслуги, знакомый. Потихоньку таскал мясо для пирожков. Вот его и замочили.

– Так, значит, заносим эту версию третьим пунктом, Что ещё может быть?

– Опыты над людьми! – воскликнул Следопыт с такой интонацией и с таким выражением лица, как то, с которым Юрий Никулин произнес в популярном кино «Операция Ы!»

– Ну, ты совсем осатанел! Какие опыты? Зачем бандитам опыты?!

– Бандиты охраняют. А опыты проводят врачи. Как в фашистской Германии.

– Зачем, Следопыт? Ты не перегрелся?

– Нет, не перегрелся. Чтобы вывести нового человека.

– Зачем новые нужны, когда старых девать некуда?!

Аргумент был до безобразия абстрактным, однако Следопыт с ним почему-то согласился.

В семь часов в домотдыхе началось движение. Вероятно, закончился рабочий день. Из дверей высыпало одиннадцать человек: семь мужчин и четыре женщины. Они расселись в восемь машин, преимущественно в дешевые иномарки, и двинулись к воротам.

Заурчал электродвигатель и заскрежетали открывающиеся ворота.

Следопыт наклонил камеру и взял крупный план с тем, чтобы можно было разобрать номера машин.

– Он запоминает? – спросил Танцор, поняв этот маневр.

– Да, все пишется.

Один за другим прошли семь номеров, заканчивающихся на 771Ш8 и на 991Ш8. Последней прошла областная машина – 501Ш8.

– Ну, вот тебе, – сказал Танцор, – и материал для работы. Промэйнфреймишь базы данных. Тут-то мы и узнаем, что это за публика. Наверняка должен быть хоть один врач. А то и несколько.

– Ага, опять я. А вы с американкой, значит, будете по кабакам гужеваться, лошадей обмывать.

– А кто же у нас компьютерный гений? Не я же. Кстати, и мне работа есть. Надо узнать, кто арендует этот самый домотдыха. Ну, по домам? Или ещё посидим?

Следопыт поводил камерами туда-сюда. Признаки какой бы то ни было жизни отсутствовали. Лишь из сторожки доносился беспрерывный мат. Серый и убогий.

Правда, под навесом просматривались три машины. Два джипа и один седан.

– А, хрен с ними, – махнул рукой Танцор. – Джипы двоих отморозков, которые наверняка будут до утра сидеть. А седан… Да шут его знает, чей он. Поехали.