"Опаленная колыбель" - читать интересную книгу автора (Тропов Иван)

12. Бегство

— Главы гильдии очень серьезно отнеслись к вашему предложению, — Стокер говорит. — Но последнее слово за членами рейда. Прежде чем решить окончательно, брать вас с собой на Хоккайдо или нет, мы должны узнать вас лучше…

Говорит нам троим, но смотрит-то только на одного. И не на Дымка, как почти все в Империи. И даже не на Линского. На меня смотрит.

— И сколько это займет? — говорю.

По столичному времени уже за девятнадцать часов перевалило, и принц вот-вот вернется, если уже не вернулся! Сразу к своей любимой невесте — а там вместо Анны Ева. И феромоны уже выдохлись… Отличит быстро. Тут же всех столичных исбистов на уши поставят! И если раньше убраться из Москвы не успеем — то потом все, решение торговцев нам уже глубоко до ватерлинии будет. Потому как из города нас все равно не выпустят. Хоть с торговцами, хоть как. Таможенники натурально зверствовать будут, даже с торговцами — ведь ясно же, что только они одни и могут Анну из города незаметно вывезти.

— Трудно сказать, — Стокер говорит. — До отправления рейда осталось меньше часа. Если мы затеем проверку прямо сейчас, мы задержимся, придется переносить время отправления, пойдут слухи, заказчики начнут волноваться… Нам бы этого не хотелось. Мы дорожим нашей репутацией.

Веселенькое начало… Это что же, до следующего рейда предложат нам подождать?

— А жизнями? — я его спрашиваю.

— Своими жизнями мы тоже дорожим, — Стокер отвечает серьезно. — Поэтому предлагаем вам такой вариант. Сейчас мы возьмем вас с собой и выйдем из города по расписанию. А окончательно решать, брать вас с собой на Хоккайдо или не брать, будем на стоянке за пределами Империи. Если решение будет не в вашу пользу, мы отправим вас обратно в Империю.

— Нет! — Дымок влезает. — Тогда уж в Конфедерацию, пожалуйста!

— Как хотите, — Стокер пожимает плечами. — Хоть в ваш родной Ангарск.

— Значит, договорились? — нажимаю. — Отсюда мы вместе с вами отправляемся?

— Если вы согласны на наш вариант.

Еще бы мы были не согласны!

— В двадцать ровно? — Линский уточняет.

— Да, — Стокер кивает. — Надеюсь, у вас не очень большой багаж? Мы не хотели бы, чтобы наш рейс показался исбистам подозрительным.

— С нами еще… — я начинаю — но тут Дымок меня как пихнет в спину!

— Пулемет, комп и андроид! — говорит быстрее.

А сам скалится с прищуром, словно это он так пошутить решил.

И вовремя он влез. Забыл я на радостях о его слоеной правде, чуть самый нижний слой Стокеру не выдал! Так бы и ляпнул, что с нами еще Анна…

Хорошо, Стокер на братишкины ужимки купился, ничего не заметил.

— В таком случае, — говорит, — рассчитывайте на одну «Гарпию».

Полегчало нам всем. Линский хмуриться перестал, Дымок и вовсе расцвел.

— Олег Львович! — к Линскому пристает. — Теперь вы расскажете, каким образом собираетесь заставить Шутемкова спешно покинуть Империю?

— Не совсем так, Дима, — Линский поправляет. — Это только со стороны будет казаться, что Шутемков собирается покинуть Империю. Но лучше я не буду вам рассказывать, а все покажу.

И решил это он еще раньше, похоже. Потому что флаер вовсе не к гостинице ведет. Опять к Скупцову!

— Папаня! — мне даже смешно стало. — А вы не перегибаете? Как бы не взбрыкнул Скупцов. Мы ему прямо на шею сели!

— Нет-нет, Серж! — Линский меня успокаивает. — Я уже договорился с ним обо всем. Сейчас техники Скупцова организуют разговор с Ангарском.

— С Ангарском? — мы с Дымком в один голос переспрашиваем.

— Да, с Ангарском, — Линский усмехается. — Это вас удивляет, Дима?

Дымок только хмурится. Меня тоже сомнения грызут.

В Ангарске сейчас Тяпкин командует, наш старый — а теперь, видимо, надолго действующий — президент. Если Линский свяжется с ним отсюда, из центра Империи, Тяпкин быстро смекнет, что Линский выдает себя за официальное лицо Ангарска. Ну и что он дальше сделает, предсказать несложно. Тут же сам свяжется с имперцами и объяснит им, что Линский самозванец. И тогда нас мигом исбисты загребут. И это еще хорошо, если только ошейниками отделаемся…

— Вы, Олег Львович, служили в СВИ, конечно, — Дымок начинает смелее, — но…

Но Линский улыбаться уже перестал.

— Дима, Серж, — говорит очень серьезно. — Послушайте меня внимательно.

Насупился Дымок, но умничанья свои на время отложил.

— Мальчишки, это очень важно, — Линский говорит. — Я дам вам присутствовать, пока буду разговаривать с Тяпкиным. Но! Запомните: никаких инициатив! Ни-ка-ких! Договорились?

Хотел Дымок что-то возразить — но Линский тут же головой качает осуждающе.

— Дима, особенно прошу вас, — говорит проникновенно. — Что бы вы ни думали, как бы вы ни оценивали разговор — ничего не говорите! Объяснить вам все тонкости и подковерные хитрости я сейчас не успею. А без них вы можете совершенно неверно истолковать мой разговор с Тяпкиным. Поэтому прошу вас, не вмешивайтесь — что бы вам ни показалось! Чтобы понять все верно, нужен опыт. У вас его нет, и вам придется полностью довериться мне. Прошу вас, во время разговора ни слова!

Замолчал, на нас внимательно смотрит — прониклись ли?

— Лучше просто улыбайтесь, мальчишки. Договорились?

Буркнул Дымок что-то утвердительное — но куксится ужасно. Обиделся, зазнайка. В комп уткнулся — и давай тачпэд мучить. Так все дорогу до Скупцова над несчастным тачпэдом и измывался.

Скупцов нас увидел — и сразу жмурится и за руку себя щиплет. Мы для него уже как ночной кошмар — если не хуже. От ночного кошмара хотя бы проснуться можно, а от нас поди избавься…

— Готово, Евгений Максимович? — Линский спрашивает.

— Готово, — Скупцов кивает устало. И вдруг глаза вскидывает тревожно: — Надеюсь, вам больше ничего не нужно?

— Нет, только разговор с Ангарском, — Линский его успокаивает. — Связь, как я и просил, установили от имени Империи? С кем именно он будет разговаривать, Тяпкин пока не знает?

— Да, да, — Скупцов отмахивается устало. — Все как вы заказывали. Прошу!

Ведут его техники нас в специальную студию к видеофону.

Индикатор вызова уже горит. Только техники из студии, Линский прием включает.

Оживает экран. На нем Тяпкин. Ждет уже. Развалился в огромном кресле, в руке бокал вина. Сам в классном костюмчике, на упитанной морде — дежурная улыбочка.

— Мальчишки, только не вмешивайтесь! — Линский нам напоминает. — Ни слова! Лучше просто улыбайтесь.

Рассаживаемся мы в креслах перед камерой, включает Линский наш видеофон на передачу.

Я сразу заухмылялся.

И не потому, что Линский просил. Само собой получилось — настолько Тяпкин не ожидал нас увидеть. Челюсть у нашего действующего президента на грудь хлопнулась, а глаза как в доконфликтных анимэшках стали.

Секунд десять не мог оправиться. Потом кое-как пришел в себя.

— А, Олечка! — ухмыляется зло. — Любящая мамочка с детишками! Я думал, вы уже анкеты в чистилище заполняете.

— Здравствуй, Петр Петрович, — Линский улыбается заискивающе. — Как поживаешь?

— Ничего, — Тяпкин все ухмыляется нехорошо. — Президентские обязанности вот справляю потихоньку. А ты как?

— У нас тоже все замечательно, — Линский говорит. — Мы здесь, в Империи, осмотрелись, решили кое-чего. Знаешь, Петр Петрович, давай на мировую? Ты президент, я директор СВИ, как в старые добрые времена, а? Я тут кое с кем переговорил. Ты был прав. Нам нужно поближе к Империи держаться. Тут можно неплохие делишки крутить. Что скажешь?

Тяпкин в таких делах тоже не погулять вышел — не первый день в политике, поди, раз до президентства добрался. Да и в свище не просто так директором был. Но слова Линского даже его из колеи выбыли.

Что уж про меня говорить!

Уж как Линский заливал нам с Дымком о своей любви к Ангарску! И власть ему почти не нужна, и хлебом его не корми, лишь бы родной город процветал! Ну, я и купился… Даже начал к тому склоняться, что в самом деле неплохой он человек — даром что политик.

И тут такое! Только ему шанс представился перед Тяпкиным покаяться и на попятную — все, мигом про все свои идеалы забыл и мириться полез!

Так я расчувствовался, что в запале чуть в челюсть ему не дал! Если бы не сидел слева, обязательно бы врезал! А пока соображал, что бить левой рукой придется, про его предупреждение вспомнил.

Очень он нас просил, чтобы мы ему доверяли. Может, не все с ним так просто? Может, пропустил я чего?

Ладно, повременим челюсти крушить. Пусть договорит…

— Ты это серьезно, Олег Львович? — Тяпкин говорит подозрительно.

— Безусловно, Петр Петрович, — Линский кивает серьезно. — Ну? Давай мириться?

Ухмыляется Тяпкин растерянно, глаза в сторону отводит. Неохота ему мириться. Ему бы погрызться всласть! Он же с Линским боролся и вроде как победил. А что не вчистую, а переворотом — так в политике все средства хороши. Ему бы теперь моральное удовлетворение от победы получить, над раздавленным противником потешиться — а Линский все к ничьей сводит… Нет, не хочется Тяпкину мировой! А что хочется — так это предлог найти, чтоб от ответа увильнуть.

— Подожди, Олег Львович, — Тяпкин говорит. — Я вот никак не пойму, как это ты в Империи устроился? Смотрю, ты еще без ошейника? И ребятишки эти при тебе, и оружие вон у него новенькое, — на меня рукой машет.

— Ты уж извини, Петр Петрович, — Линский глаза опускает смущенно, — но мне пришлось выдать себя за нового президента Ангарска. Ты ведь знаешь Шутемкова, что в Красноярской зоне генералит? Мы с ним встретились, ну и… А потом он затащил нас в Империю, чтобы познакомить с императором. Решил выслужиться, ты же его знаешь. Вроде как приобрел для Империи новых союзников в нейтральных территориях… Ну, ты понимаешь, — подмигивает осторожно, улыбаясь заискивающе.

Все-таки добился он своего. Загорелись глазки у Тяпкина. Строит он нам ласковую улыбочку — и прямо сюсюкать начинает.

— Так Шутемков уверен, что ты президент Ангарска? — говорит. — И относится к тебе соответствующе? Так, что ли, Олег Львович?

— Все верно, Петр Петрович, — Линский улыбается посмелее. — Так что, мир?

— О чем речь, Олег Львович! — Тяпкин во все тридцать два зуба скалится. — Я же, ты не поверишь, уж пожалел, что все между нами так получилось. Ты же мне как сын, сучья твоя мать, я же тебя тянул, заразу, себе на смену готовил! А ты, сукин кот, такое отчудачил… Поперек батьки… Испереживался за тебя весь! Думал, погиб ты, уж поминки хотел справлять. В конторе нашей без тебя все посыпалось… Ценный ты кадр, оказывается, даже заменить некем… А ты в Москве прохлаждаешься, мать твою так! Живой, зараза! Ну, уж вернешься, три шкуры с тебя сдеру, с суки! Хотя нет, потом формальности, все потом. Сначала у себя в конторе порядок наводить будешь, пока все не развалилось…

И вдруг по лбу себя лупит, будто что-то важное вспомнил.

— Слушай, Олег Львович! — говорит. — Совсем забыл! У меня тут… Все без тебя рассыпается! Слушай, радируй мне через часочек, а? Сможешь?

— Конечно! — Линский ему радостно отвечает. — Через час, Петр Петрович, да? Ну, до связи… господин президент!

Тяпкин уже связь обрывает.

— Теперь объяснись-ка, папаша… — говорю с угрозой.

Кулаки так и чешутся. Как же он нам про любовь к городу заливал, сволочь подхалимская!

— Теперь, — Линский говорит, — быстро за Анной и к торговцам!

И к флаеру бежит быстрее.

Едва во флаер уселись, Линский как сумасшедший погнал. Забрался под самый потолок — и ползвука выжимает. Это внутри городских-то туннелей! На экранах все в сплошную полосу слилось, только на автопилот и остается надеяться.

А я ни фига не понимаю. Что-то не похож он на виноватого… Да и если бы обмануть нас хотел, зачем бы на разговор с Тяпкиным потянул?… Переговорил бы втихаря… Да и… Нет, ни фига не понимаю!

Но только я собрался Линскому допрос учинить — Дымок меня впереди меня.

— Олег Львович! — требует. — Зачем вы предложили Тяпкину примирение?

— Все просто, Дима, — Линский говорит. — Все связи Тяпкина с Империей через Шутемкова. Сейчас Тяпкин свяжется с генералом и объяснит ему, что мы не те, за кого себя выдаем.

Вот блин…

Получается, играл Линский? И уверен, что Тяпкин тоже играл? Вовсе не собирается он Линского с распростертыми объятьями встречать, и папаша наш новообретенный на это и не рассчитывал?…

Но даже если все так…

— Подождите! — говорю. — Но Шутемков тут же натравит на нас исбистов! Или сам со своими ребятами за нас возьмется! Он ведь ради нашего флаеры своим андроидом пожертвовал! А Евочку эту он натурально любит, старый извращенец!

— Вы правы, Серж, — Линский говорит невозмутимо. — Но на это и был весь расчет.

— Как расчет! — возмущаюсь. — То вы опасаетесь, что нас раскроют, то сами к этому все подталкиваете!

— Сейчас ситуация изменилась, Серж, — Линский говорит. — Теперь нам это нужно. Едва Шутемков узнает, что я… не совсем президент Ангарска, он поймет, что мог просто отобрать наш флаер, не опасаясь испортить отношения Империи с Ангарском. Будет рвать и метать. Попытается найти нас, чтобы поквитаться. А когда узнает, что мы отбыли вместе с торговцами, погонится за нами.

Тут до меня дошло.

Вот о чем Линский думал, когда Дымка просил у Евы старую программу оставить! Не только для того, чтобы принца запутать…

— Так вы, — говорю, — затем и оставили у Евы старую программу, чтобы Шутемкова по полной программе подставить?

Когда принц вместо Анны Еву найдет, а в памяти у нее то, что она своим хозяином генерала считает, — ясно, он тут же к генералу понесется. Какие-то сомнения у принца еще будут — не полный же генерал кретин, чтобы устроить похищение и так тупо подставиться! — но эти сомнения еще надо будет закрепить. А генерал вместо того, чтобы оправдываться, в это время рванет из столицы. За нами рванет — только принц-то этого знать не будет. И никаких сомнений, кто похитил Анну, у него не останется.

— Не подставить Шутемкова, а помочь нашему городу, — Линский твердо поправляет. — Принц погонится за генералом, а когда настигнет его, оба будут взведены до предела… Надеюсь, для генерала эта встреча с принцем окажется последней.

— Подождите, Олег Львович, — Дымок влезает. — В таком случае, вам следовало говорить с Тяпкиным совершенно по-другому! Вы должны были оскорбить его, чтобы он немедленно связался с Шутемковым и уговорил его убить нас. А вы пытались с ним договориться! А вдруг Тяпкин решит, что ему выгоднее помириться с вами, и он ничего не сообщит генералу?

— Вот, Дима, — Линский головой кивает, словно Дымок все его самые худшие опасения оправдал. — Это как раз то, о чем я вам говорил. Именно поэтому я и просил вас не вмешиваться в разговор. Вы не знаете Тяпкина, и у вас вообще очень мало опыта в подобных делах.

Хохлится Дымок обиженно. Обидно братишке, что Линский лучше него в ситуации разбирается. У интелов это самое обычное дело, идеи и красивые решения к их первооткрывателям ревновать.

— Любой опыт сводится к фактам и логике, Олег Львович, — говорит задиристо. — Может быть, я и не знаю всех фактов. Но я все пойму, если вы хотя бы намекнете!

Усмехается Линский, по плечу Дымка теребит успокаивающе.

— Не сердитесь, Дима, вы правы, — говорит примирительно. — Все дело в том, что Тяпкин меня очень не любит. И мириться не станет ни за что. Особенно после того, как я пошел против него и победил его на выборах. Он опытный интриган, и обязательно постарается меня добить или использовать. Но если бы я попытался оскорбить его, Тяпкин бы мгновенно сообразил, что я специально пытаюсь разозлить его и спровоцировать на какой-то поступок. И очень крепко задумался бы, прежде чем выходить на связь с Шутемковым. И быстро бы понял, какой именно реакции я от него добивался. И ни за что бы не стал немедленно связываться с Шутемковым, при всей своей нелюбви ко мне. Нет, — головой мотает. — Так откровенно провоцировать его было нельзя, Дима.

Заливается Дымок краской.

— Спасибо, Олег Львович, я все понял, — говорит смущенно.

Даже глаза опустил. И видно, хочется ему за свой промах реабилитироваться. Не зря же у него ай-кью за ста шестьдесят на целых двадцать пунктов зашкаливает? Да и вообще…

Ну и давай бубнить скороговоркой, пока Линский совсем в кашу все разжевать не успел:

— Поэтому вы сделали все наоборот. Предложили ему мир, чтобы он почувствовал себя хозяином положения. Это притупит его осторожность, он решит, что все козыри у него, и захочет окончательно разобраться с вами. И тогда он свяжется с Шутемковым, чтобы руками генерала вывести вас из игры… Это и есть то срочное дело, о котором он так неожиданно вспомнил?

— А вы способный ученик, Дима, — Линский усмехается.

Но вальяжным он недолго пробыл. Только до гостиницы его и хватило. А как Анну увидел, чуть удар его не хватил.

Анна новую одежду примерила. Формально это комбинезон. Формально — оно конечно, вот только материал… Такой тонкий, что кроме цвета ничего не скрывает. От щиколоток до шеи Анна вся переливается — это на тончайший пластик разные голограммы напылены, но при обычном свете они в одну сплошную радужку сливаются.

И скрывает тело такой комбинезон тоже только формально. А по ощущениям… словно Анна обнаженная в волнах света купается…

Но пока Линский слова подбирал, Анна над ним уже сжалилась. Вздыхает притворно и темный плащ на себя набрасывает. На голову капюшон накидывает, черные очки в пол-лица надевает — и только серебристые каблучки да алые губки с выбившимся золотистым локоном и остались. Все остальное под черным скрылось.

— Однако… — Линский бормочет. — Ну и чувство юмора у вас, Анна…

А Анна на него уже не смотрит. Ко мне подходит, очки снимает и мне в глаза заглядывает.

— Серж, — шепчет тихо, — я должна сказать тебе одну вещь. Это очень важно.

За руку берет меня нежно и в другую комнату вести собирается. Я бы, конечно, лучше всякого щенка за ней побежал — но тут Линский на другой руке у меня виснет.

— Серж, Анна! — окликает требовательно. — У нас нет времени! Через четверть часа торговцы уходят из города.

На этот раз мы не в сектор торговцев, а сразу к туннелю.

На стоянке уже торговцы суетятся. В рейд идут семь «Гарпий» и один большегруз. «Журавль» двадцать второй модели: длинный, метров тридцать, и нос, словно у самолета. На шести гравах. Теоретически такой «Журавлик» побольше крупного танкера взять может — да только по объему в него столько не влезет, конечно.

Стокер нас уже ждет.

Сажает Линский наш внутригородской флаер прямо возле него. Вылезаем мы из флаера — и Стокер в лице меняется.

— Это… это… — на Анну пальцем показывает.

Не верится ему, что это и есть наш андроид.

И правильно ему не верится. А у меня это из головы как-то вылетело на радостях…

Делать что-то надо — но что? Скажу Стокеру, что это Ева Шутемкова — все испорчу. Знаю, не получится у меня Стокера обмануть, мигом он меня расколет.

А вот Дымок быстро нашелся.

— Что? — над Стокером ухмыляется. — Вылитая невеста принца, не правда ли?

Не прошли для него даром уроки Линского, видно. Попрактиковаться братишка решил?

И удачно. Сбил он Стокера с толку.

— Так это андроид? — Стокер говорит недоверчиво.

— Нет, — Дымок ему весело скалится. — Конечно же, это Анна, невеста принца! Серж ее похитил, и теперь мы хотим бежать из города. Долго думали, но не нашли ничего лучше, чем бежать вместе с вами. Ведь таможенники в туннеле вас не проверяют? Император предоставил вам такое право, не так ли?

Еле я удержался, чтобы Дымку в ухо не дать! Перегнет ведь палку!

Но сработало. Насупился Стокер, голову склоняет набок…

— Мы привозили такого андроида одному здешнему генералу, — говорит задумчиво. — Но принц запретил делать точную копию, и полного сходства не было. Прямо ума не приложу, как вам удалось так его доработать! Прямо невеста принца, а не андроид! И двигается как… Черт возьми!

Сам себе решил доказать, что перед ним не Анна, а андроид?…

А Дымок ухмыляется. И не придерешься, есть у братишки повод: все верно он рассчитал. Теперь не мы Стокера, а сам Стокер нас будет убеждать, что наша Анна — это андроид Шутемкова!

Осматривает Стокер Анну недоверчиво, даже обойти пытается, чтобы сбоку рассмотреть. Но Анна невольно отступает и поворачивается, чтобы к нему лицом оставаться. Не знает она еще, что мы ее торговцем за андроида выдали. А Стокер ее все разглядывает да головой качает недоверчиво.

— Совершенно невероятная работа мув-дизайнера! — говорит.

Сообразила Анна, за кого ее Стокер посчитал. Краской заливается.

— Святой Эйнштейн! — Стокер восклицает. — Как эмоции имитирует!

А Дымок все лыбится.

— Честное слово, это живой человек, господин Стокер! — говорит с издевкой.

И ведь как издевается, стервец! И правда у него многослойная, и издевки с потайным дном…

Грузимся мы в «Гарпию», и давай Дымок хвост распускать.

— Ты совершенно прав, Серж, — заявляет мне с довольной ухмылкой. — Правда способна творить невероятные вещи.

— Нет, Дымок, — говорю серьезно. — Это не мои копирайты. Ты меня с нашим папашей путаешь. То, что ты сейчас сделал — это его свищные методы и твоя многослойная правда. Но если уж на то пошло… настоящая правда и не на такое способна, Дымочек!

Пожимает Дымок плечами — не верит мне, вроде как. А Линский ухмыляется непонятно.

Но тут нам всем не до этик-эстетик стало. В таможенный ангар входим. Пропустят нас таможенники — или проверять будут?…

Императору торговцы нужны, вот он с ними и нежничает. Три городских сектора подарил, неприкосновенностью для таможенников наделил. Даже исбисты к торговцам могут привязаться только после личного разрешения императора.

Но если принц уже обнаружил подмену Анны и шум поднял?…

Только бы пронесло!

А мы по ангару еле-еле ползем. Наконец-то таможенные площадки начинаются.

Таможенники нас мрачными взглядами провожают. Обидно им за державу. Как так, в самом деле: не золотоворотничковые, какие-то торговцы, вообще даже не имперцы — и вдруг без досмотра! Можно ребят понять. Но взгляды — что. На здоровье. Только бы проверять не стали!

А площадки уже кончаются, в туннель вползаем. Ух, пронесло…

И тут позади нас суматоха начинается!

Бегают таможенники, суетятся, кричат что-то, руками машут — и флаеры торговцев впереди нас останавливаются. Совсем. Намертво.

— Приехали… — говорю. — Разоблачили нашу Евочку…

— Может быть, это не из-за принца, а просто Шутемков слишком быстро узнал, что мы выходим из города вместе с торговцами? — Дымок говорит с надеждой.

Ну да, как же! Стали бы из-за генерала такой шум поднимать!

Бледнеет Линский. И Анна.

Да и я, наверно, просто себя не вижу…

Попались мы. В самый последний момент! Нам ведь только туннель пройти осталось!

— Может, рванем? — говорю. — Обойдем машины торговцев, и в туннель, и на шесть звуков! Нам бы только из туннеля выбраться!

— Не успеем, — Линский головой качает. — Если объявили тревогу, то автоматика не даст нам уйти. Блокирует выход раньше, чем мы успеем подняться по туннелю.

И тут из туннеля флаеры сыплются!

Один, второй, третий… Целая кавалькада, за два десятка. И все новенькие, чистенькие…

Принц это, чтоб его!

Не из-за нас таможенники суетились! Принца встречать готовились! Оттого и флаеры торговцев перед нами встали, что его пропускали! Мы-то думали, он уже в городе, а он только вернулся. Ох и отомстил же он нам за похищение Анны, сам того не ведая…

Через пару минут уже на поверхность выплываем.

Наконец-то из имперской столицы выбрались! Хоть и трех дней тут не пробыли, но мне эта столица уже вот уже где! Может, конечно, это у меня завышенные запросы, как интелы выражаются, и все такое — но уж какой есть. Не по мне это, когда люди в ошейниках, а в хозяевах отморозки.

Так что особой грусти от расставания как-то нет. Да и как тут загрустить, когда Анна рядом?

Линский с Дымком на пилотский местах, впереди. А нам с Анной кресла позади достались. Анна от плаща избавляется — и вид на мониторах я замечать перестал.

А она ко мне на плечо голову склоняет, прижимается теснее… а комбинезон этот на ней — действительно не толще слоя краски из распылителя… Хорошо, что в кресла в «Гарпии» не как на наших «Скатах», а европейские — большие, мягкие и с высокими спинками…

Только через пару минут я взмолился.

— Анна, — шепчу, еле от ее губ оторвавшись. — Лучше не надо… Я голову теряю, и…

Но она только улыбается — и снова меня целует. В глаза заглядывает — и мне на грудь голову опускает, а ловкие пальчики уже пряжку ремня теребят. И еще ниже ко мне склоняется…

Тут я даже шептать перестал. Только губы кусал, чтобы Линского с Дымком не смущать. Глаза закрыл, и лишь пальцы в ее шелковых волосах купал…

Но все когда-то кончается.

Прихожу я в себя потихоньку. Анна нежными пальчики снова с моей пряжкой возится. Потом голову поднимает, мне в глаза заглядывает.

— Так лучше? — губами шевелит беззвучно.

— Анна… — шепчу едва слышно. — Я… прости, я тебе все волосы растрепал…

Но она только смеется, шпильки из прически выхватывает, головой крутит — и волосы как золотой водопад разлетаются.

Прижимаю я ее к себе — и приоткрытые губы так и манят. Шаловливый язычок ловлю, на колени к себе ее перетаскиваю… Мне тоже хочется ее по-настоящему приласкать — да только где же у ее комбинезона застежки? Словно цельный…

— Анна, — шепчу. — Черт возьми, где же тут застежки…

Но она только беззвучным смехом заливается.

Ладно, поиграем… Тщательнее ее комбинезон обследую… нежно так… с чувством…

И тут на пульте тревога воет!

Это Шутемков нас настигает. Нашел время, блин…

Мы на полутора звуках идем. Гравам, конечно, все равно — хоть звук, хоть десять. А для корпуса флаера в нижних слоях атмосферы это крейсерская скорость. До Хоккайдо не одна тысяча кмов, ну мы и идем не спеша, чтобы корпуса лишний раз не изнашивать.

А вот генерал сейчас не в том настроении, чтобы об износе корпусов тревожиться. На двух с лишним звуках несется! И не один. Еще дюжина флаеров с ним. Все свои флаеры, что в столице были, собрал, что ли?

Тут и рация включается.

— Внимание! — голос Стокера из динамиков на пульте несется. — Группа имперских кораблей, немедленно прекратите сближение. Пересечение дистанции в тридцать кмов будет расценено как атака. Открываем огонь без дальнейших предупреждений.

Остальные флаеры торговцев скорость сбрасывают. Дымок тут же за штурвалы хватается, нашу «Гарпию» тоже останавливает.

Торговцы в боевой порядок выстраиваются. В оборонительный «коготь». В центре неповоротливый «Журавль», юркие «Гарпии» вокруг него и чуть впереди — словно лапа с выпущенными когтями перед ударом. Дымочек наш флаер тоже в «коготь» пристраивает.

Только жалкий этот «коготочек» получился — всего-то семь боевых флаеров… А у генерала — двенадцать машин. И не хрупкие европейские «Гарпии», а все кондовые девяностые «Скаты»! А генеральский «Скат» — так вообще бывший наш, на котором мы из Ангарска сбежали, мощнейший сто первый, со всеми наворотами!

И все генеральские флаеры ракетами под завязку нагружены. Они-то только с дикими роботами воюют. Это мы на Хоккайдо идем, почти без ракет… Против его группы наш «коготь», да еще с небоевым большегрузом в центре построения, даже ухмылки не вызывает…

И сбрасывать скорость генерал не собирается. Так и несется на нас на двух звуках.

— Группа имперских кораблей! — Стокер повторяет. — Вы пересекли границу в шестьдесят кмов. При сближении на тридцать кмов вы будете уничтожены.

Генерал в долгу не остается.

— Имел я вашу дистанцию в три щели в четыре круга! — орет. — Я тебе открою огонь, торгаш недоделанный! Лучше быстро выгрузи их мне и не выделывайся!

— Генерал Шутемков, вы пересекли границу в пятьдесят кмов, — Стокер ледяным голосом чеканит. И вдруг — совершенно спокойно, словно на улице случайно столкнулся: — Не понимаю, о ком вы говорите.

— О ком?! — генерал из себя выходит. — Об этих недоносках из нейтральных территорий! Эти…

— Простите, генерал, — Стокер его обрывает, — вы имеете в виду господина Линского и его сыновей?

— Я их еще не имею, но обязательно поимею! — генерал рычит. — Всех троих так отымею, что ходить не смогут! На каком они флаере?! Сгружай их мне, и катись на свой Хоккайдо!

Анна как мел бледнеет. Дымок с Линским тоже не лучше выглядят, наверно, просто за спинками кресел их лиц не видно. Да и сам я…

Не смогут торговцы бой с генералом принять! Это же чистое самоубийство для них. И нас не защитят, и сами погибнут… блефует Стокер. И долго блефовать не сможет — генерал к нам на двух звуках мчится и тормозить не собирается.

Но пока держится.

— Вы пересекли дистанцию в сорок кмов, — чеканит холодно. И вдруг — снова без всякого перехода, совсем скучным голосом: — Сожалею, но ничем не могу вам помочь, генерал Шутемков. До завершения рейда они наши партнеры. Ваше предложение совершенно нелепо. При всем нашем уважении к вам, мы вынуждены его отвергнуть.

А дистанция между нами и генералом на глазах тает…

На что Стокер надеется? Что Шутемков императорского гнева испугается? Император отношениями с торговцами дорожит, и если генерал их испортит… Только не похоже, чтобы генерала это пугало.

Анна ко мне теснее прижимается. Страшно.

Мне тоже. Сейчас генерал тридцать кмов разменяет — и сразу станет ясно, что Стокер блефовал. А уж что генерал после этого с нами сделает…

Секунда, еще одна — и полтора километра испарились. Дистанция меньше тридцати двух кмов уже.

— Последнее предупреждение, — Стокер повторяет ледяным голосом.

Неужели не блефует?! Неужели торговцы в самом деле нас выдавать не будут, и даже драться за нас готовы, хоть у них ни полшанса?…

От генеральского «Ската» до ближайшего флаера торговцев уже меньше тридцати одного кма…

И тут генерал шипит что-то своим ребятам. Все его двенадцать флаеров словно в невидимую стену влетели — разом встали. На тридцати кмах с жалкими метрами.

Линский впереди сопит облегченно, Анна облегченно вздыхает. Я и сам от волнения дыхание задержал — только теперь заметил.

— Слушай, Стокер! — генерал шипит. — Ты чего, а? На неприятности нарываешься? Отдай мне этих нейтральных!

Испугался генерал… Не рискнул требование торговцев нарушить. Может, не блефовал Стокер? В самом бы деле начали бой торговцы?…

Но хоть и благодарен я им до щенячьего повизгиванья — а не время сейчас для этого.

К передним креслам пригибаюсь:

— Что-то не так вы рассчитали, папаша! Где ваш принц?

— Спокойно, Серж, — Линский говорит. Только голос у него вовсе не спокойный.

По клавишам на пульте пробегается, гарнитуру на голову нацепляет.

— Привет, Герман, — говорит в микрофон. — Это я, Линский. Что-то не так?

— Ты еще издеваешься, курва нейтральная?! — Шутемков ревет. Динамики на пульте от перегрузки аж резонируют. — Я же все знаю! Только что с Тяпкиным говорил!

— Допустим, Герман, — Линский говорит лилейным голосочком. — И что же дальше?

Ангельский голосочек у Линского оттого прорезался, что гравидетекторы еще одну группу флаеров засекли. Вслед за Шутемковым нас еще четыре флаера догоняют. И кто бы там ни был, но настроение у них тоже не самое умиротворенное — на трех звуках флаеры несутся!

— Я тебя чем-то обидел, Герман? — Линский говорит кротко.

Генерал от избытка чувств натурально рычать начинает.

— Обидел?! Да ты моего андроида увел!!!

— Увез, — Линский говорит нежно. — Но мы честно обменяли его на наш флаер, Герман, и инициировал обмен именно ты, разве не так? Если кто-то и может обижаться на нечестную сделку, то только мы. Новенький сто первый «Скат» за протертого андроида, это…

— Как… как ты назвал мою Евочку?! — Шутемков рычит. — Верни мне моего андроида, сволочь!

— Он был твоим, — говорит мягко-мягко — ну прямо-таки капризную неженку успокаивает! — А сейчас он наш. Взамен ты получил «Скат», и мы не навязывали тебе этот обмен.

Ну и выдержка у Линского! Он ведь не просто время тянет, пока принц поближе подлетит. Он еще генерала раззадоривает! Совсем до белого каления решил довести.

— Стокер!!! — Шутемков ревет. — Отдай их мне!!!

Но Стокеру уже не до Шутемкова.

— Группа имперских кораблей, прекратите сближение, — снова начинает ледяным голосом. — При пересечении границы в тридцати кмов вы будете уничтожены.

Ну вот, началось… Даже Линский затих. Он свое дело сделал. Все ловушки расставлены. Время жатвы.

В эфир принц выходит.

— Заткнись, Стокер! — не меньше генерала от ярости заходится. — Шутемков! Ты меня слышишь?

— Да, принц! Слышу! — Шутемков огрызается.

Не знает он еще, что у принца невесту похитили. И того, что на ее месте его Евочка оказалась, тоже не знает.

— При всем уважении, вашество, — говорит раздраженно, — сейчас не до вас! Я занят!

На пару секунд в эфире совсем тихо стало.

Не ожидал принц от Шутемкова такой наглости. Он же вместо любимой Анны нашел андроида, в реестре которого хозяином Шутемков числится. И выводы быстро сделал… И вот догоняет похитителя — а тот вместо мольбы о пощаде как от назойливой мухи он него отмахивается! Да еще титулы в издевки сокращает!

— Что? — принц говорит очень тихо. — Что ты сказал?

— Прошу прощения, ваше высочество, — Шутемков цедит зло, — но сейчас я действительно занят! Я должен получить обратно свое имущество! Поговорим позже, ваше высочество!

Снова принц на пару секунд вырубился.

— Ты, генерал!!! — вдруг криком взрывается. — Это я должен получить обратно свою невесту! И она у тебя! Где Анна?! Что ты с ней сделал?!

— Анна? — Шутемков повторяет тупо. — Какая еще, пилить ее натрое, Анна?

— Ах ты сволочь плебейская!!! — у принца даже голос срывается. — Ты похитил мою невесту! Два часа назад ты подменил ее своим андроидом! Где Анна?! Я хочу услышать, что она скажет! Пусть говорит!

— Пр-ринц… — Шутемков шипит, еле сдерживаясь. — Мой андроид сейчас на флаере торговцев!

— Ты… — принц от ярости задыхается. — Ты… Твой андроид у меня!!! Отдай Анну! Эта похотливая дрянь сама помогла устроить похищение?! Дай мне ее! Сейчас же! Отдай ее!!!

— Какая Анна?! — Шутемков тоже на крик срывается. — Свихнулся, как твой папаша?! Отвали, сосунок! Я должен вернуть своего андроида, и он сейчас у торговцев! Не лезь ко мне! Не лезь ко мне сейчас!!!

Принц от такого даже дара связной речи лишился. Кричит что-то в ответ, прямо захлебывается от ярости — но только и разобрать, что «ублюдок», «иркутская шваль» и «в куски!»

Но ребята принца своего хозяина поняли. И все четыре флаера прямо с ходу, даже не перестраиваясь, на группу Шутемкова в атаку заходят! И давай ракеты веерами сыпать!

— Твою мать! — Шутемков кричит ошалело. — Совсем спятил, придурок?!

Привыкли ребята принца к своей безнаказанности, вот и атаковали генерала по первому приказу принца. Да только зря. Крутые-то они, видно, только под землей, пока в городе станнерами размахивают. А в воздушном бою — словно первый раз. Совершенно бездарно генерала атаковали! Сразу по полбоезапаса, да издали, да с одной стороны — даже в цепь не развернулись! Кто же так делает!

Для ребят генерала это детские шалости. Разбиваются они на пары и спокойно от всех ракет уходят. И тут же сами по паре легких ракет с химбоеголовками по флаерам принца выбрасывают.

Флаеры у принца — все «Драконы», не хуже сто первых «Скатов». И гравы и корпус у них такие, что на доли секунды и десять звуков могут брать. Но вместо того, чтобы ракеты поближе подпустить, а потом резким финтом их обмануть, как тореадор разогнавшегося быка, — вместо этого все флаеры принца прочь ломанулись! Это от легких-то ракет! Тупо прочь! Да еще все в одну сторону!

От ракет-то они ушли, конечно — у легких ракет химтоплива всего-то на полминуты, если на предельной скорости цель атаковать. Но пока принц от этих ракет на четырех звуках улепетывал, ребята генерала на пяти звуках его с боков обойти успели — и в сферу взяли.

Принцу бы в себя прийти, успокоиться и прощения у Шутемкова просить — а он вместо этого своим ребятам снова атаковать приказывает! Ну и хлопнули они остатки боезапаса…

Только кто же так делает, когда вражескими флаерами окружен? Только самоубийцы. Дают ребята генерала ответный залп из тяжелых ракет — и прочь на шести звуках!

От ракет принца генеральские флаеры ушли. А вот принцу от атаки Шутемкова деваться некуда. Из сферы только один выход — в плен. Если возьмут, конечно.

Запрыгали флаеры принца в разные стороны — но из сферы-то не вырваться. Ракеты на них со всех сторон идут. Сфера мгновенно сжимается. Самый резвый флаер между ракетами рвануть решил — и тут все ракеты разом взрываются!

Все в ослепительном свете тонет. Словно тысячи солнц в одном месте вспыхнули! В один миг столько тяжелых ракет взорвалось, что в сумме за десяток мегатонн перевалило! Воздух на несколько кмов в огромный плазменный шар превратился.

Мониторы всех внешних камер, кроме гравидитектора, тут же вырубились, чтобы не выгореть. Мы от эпицентра в сорока кмах висели, но корпус все равно мгновенно раскалился. Индикатор быстрых нейтронов тревогу выдает, гамма-детектор на секунду вообще зашкалило.

А уж какая взрывная волна на нас идет!

Флаеры торговцев и мы вместе с ними прочь, да на пяти звуках! Только через сотню кмов скорость сбросили — но даже там нас взрывной волной накрыло. Хорошо, ослабла она уже, выдержал корпус.

Дымок с Линским сопят тревожно, Анна ко мне теснее жмется. Что теперь будет?…

Даже не во взрыве дело. Облучится-то мы облучились, но не смертельно — все-таки боевой флаер наша «Гарпия». Тут и фазовые ловушки для быстрых нейтронов, и нелинейные расщепители для гамма-фотонов — большую часть радиации они на себя взяли, а от бета-частиц корпус вообще начисто защищает.

Но…

Линский-то рассчитывал, что это принц Шутемкова уничтожит! А получилось наоборот. Шутемков с принцем разделался. Как это императору понравится?

— Что теперь будет… — Дымок бормочет.

Но и на императоре наши проблемы не кончаются. Еще больше меня другое занимает. Пока мы от взрывной волны уходили, Линский у Дымка штурвалы перехватил. И как-то так получилось, что наш флаер в стороне от остальных флаеров торговцев оказался…

Не совсем за торговцами Линский наш флаер вел. И теперь между нами и торговцами почти двадцать кмов. И сдается мне, не случайно.

Перегибаюсь я через спинки кресел, чтоб лицо его видеть.

— Нет, папаша! — говорю. — Так не пойдет. Обратно к торговцам давайте.

— Серж! — Линский говорит раздраженно. — Неужели вы не понимаете? Если бы погиб Шутемков, ничего страшного торговцам не грозило бы. Тогда бы они еще могли простить нам обман. Но принц — не какой-то генерал! И в его смерти император будет винить торговцев! Понимаете, Серж? А в городе остались сотни торговцев, их семьи… И император может использовать их как заложников. И теперь торговцы нас не простят! Нам нельзя приближаться к ним! Они попытаются поймать нас и отвезти обратно к императору, чтобы оправдаться за смерть принца!

Прав он — да не совсем.

— Нет, — говорю. — Поворачивайте обратно к торговцам.

Линский снова что-то говорить начинает — но мне до его аргументов дела нет.

— Нет, — обрываю его твердо. По-настоящему твердо.

Вздрагивает Линский. На меня смотрит внимательно. Потом на Дымка косится. Дымок на нас во все глаза смотрит. Побледнел весь, даже губы дрожат.

— Серж прав, — говорит едва слышно. — Торговцы могли выдать нас Шутемкову. Но они этого не сделали.

Линский от его слов словно осунулся.

— Кажется, вы переоцениваете хорошие качества торговцев… — бормочет.

Но флаер к торговцам повернул.

Сели мы на берегу реки.

После взрыва торговцы в эфире ни слова не проронили. Просто флаер Стокера пошел вниз, и все остальные за ним. Мы тоже.

Сели мы последними. Несколько торговцев из своих флаеров уже вылезли — но к нам подходить не спешат. Подставили мы торговцев, словно специально старались… Как им теперь убедить императора, что в смерти принца они не виноваты?

И как нам убедить торговцев, что мы не хотели ни смерти принца, ни их подставить?

— Это все из-за меня, Серж… — Анна шепчет убито.

— Не надо, — я ее обрываю. Не грубо, но твердо. Зато обнимаю крепко.

Торговцы на нас издали смотрит — но не говорят ничего. Линский с Дымком у меня за спиной стоят, к торговцам идти тоже не рвутся. Анна ко мне прижимается.

— Пойдем, — шепчу ей.

Прижимается она ко мне еще плотнее, но идет. За нами и Линский с Дымком бредут. Под ногами камни скрипят, на душе кошки скребут. Здорово мы с торговцами за их помощь расплатились…

Стокер вперед выступает.

— Замечательно, господа, — говорит холодно. — С проверкой покончено. Никаких сомнений не осталось. С нами на Хоккайдо вы не пойдете. Убирайтесь.

— Куда? — Линский говорит хмуро. — Пешком мы далеко не уйдем.

— Берите флаер и убирайтесь, куда хотите. Потом мы его заберем. Если вы не обманите нас еще раз.

— Подождите, — говорю. — А в чем дело?

Линский и Дымок на меня удивленно косятся. Стокер с торговцами и вовсе оторопел.

Но мне в самом деле одну вещь выяснить нужно. Очень нужно!

— Не понимаете? — Стокер зло усмехается.

— Не совсем, — говорю честно. — Почему мы не прошли вашу проверку?

Кажется, начал я понимать, что это за проверка…

Хотел Стокер мне что-то грубое сказать — но сдержался.

— Хорошо, — говорит медленно, с трудом сдерживаясь. — Я вам объясню. Главное для торговца — не сила и не реакция, даже не ум. Все это необходимо, но не достаточно. Самое главное — чувство партнерства. Торговец должен быть ответственным. Все, кто идут в рейд, должны быть уверены друг в друге. Абсолютно уверены. Знать, что любой из партнеров без раздумий придет тебе на помощь, даже рискуя собственной жизнью.

— Даже в безвыходной ситуации? — Линский щурится скептически.

Торговцы за спиной Стокера ухмыляются презрительно.

— Вы не понимаете, — Стокер говорит мрачно. — Ответственность — это не только готовность рисковать своей жизнью ради партнера. Это лишь половина. Торговцы действительно дорожат жизнями своих партнеров по рейду. И поэтому не ввязываются в авантюры и не вляпываются в безвыходные ситуации. И каждый знает, что и его партнеры не станут рисковать понапрасну. И поэтому без раздумий бросится им на помощь, когда это потребуется.

— А если торговец все же попадет в безвыходную ситуацию? — Линский не сдается.

— Вот видите… — Стокер усмехается презрительно. — Вы не понимаете. В критический момент невозможно разобрать, безвыходная ли ситуация, или партнера все-таки можно спасти. Надо действовать немедленно и без раздумий. А вот когда торговец теряет веру в осторожность своих партнеров и начинает задумываться, прежде чем броситься им на помощь, — вот тогда он теряет драгоценные доли секунды, и ситуация действительно может стать безвыходной. А на Хоккайдо очень часто именно доли секунды все и решают. И без чувства ответственности там не выжить.

Линский глаза отводит.

— Не знаю, как еще это можно объяснить, — Стокер говорит. — Если вы не почувствовали этого до сих пор, то уже никогда не почувствуете. Именно поэтому не все торговцы ходят в рейды. Только малая часть тех, кто рождается в семьях торговцев, становятся настоящими торговцами.

— И вы считаете, — говорю с вызовом, — что у нас нет этого — ответственности?

Смотрит на меня Стокер пристально. Остальные торговцы тоже скалиться перестали.

Они ложь чувствуют — лучше детектора лжи. Но сейчас я им врать не собираюсь. И вовсе не потому не собираюсь, что знаю, что торговцы ложь мгновенно раскусят.

Вовсе не поэтому.

— Да, мы вас обманули, — говорю честно, но глаз не отвожу. И даже не хочется мне глаз отводить. — Но тогда мы еще не были членами вашего рейда. Мы спасали свои жизни, спасали Анну. Мы не хотели вас подставить. Мы рассчитывали, что все будет иначе.

Ничего не отвечают торговцы. Но слушают внимательно.

— Если бы мы бросили Анну в Империи и бежали одни — неужели мы больше годились бы вам в партнеры по рейду? — пожимаю плечами. — Если это так, тогда уже я не смогу считать вас своими партнерами и безоглядно полагаться на вас. Да, тогда я в самом деле задумаюсь, прежде чем рисковать жизнью ради вас…

Долго на меня Стокер смотрел. Потом отворачивается. С остальными торговцами переглядывается.

Долго, и все совершенно молча.

Не знаю, что им эти переглядывания дают. Неужели можно друг друга совсем без слов понять? Но они ничего не говорят, только в глаза друг другу смотрят.

А потом Стокер снова к нам поворачивается.

И что-то в нем уже изменилось. Неуловимо — но изменилось.

Снова на меня смотрит — внимательно, в глаза, еще глубже…

— Вы уверены, что сможете нести ответственность за наши жизни? — говорит очень тихо.

Не знаю, что он хотел от меня услышать.

Я хотел сказать, что уверен. Ох, как хотел! И вопрос к этому подталкивал, и сам я действительно так чувствовал! Ведь они готовы были простить нас после такого!

На меня такая волна благодарности и признательности нахлынула… и бороться с ней нелегко было. В тот момент я знал, что могу нести ответственность за их жизни. Но…

Но ведь не это главное. Не только моя уверенность важна. Если я все понял правильно, главное в другом: сможем ли мы полностью положиться друг на друга. Они — на меня, я — на них.

И если это главное, то тогда не только мне решать, смогу ли я нести ответственность за их жизни. Они тоже должны быть во мне уверены. И знать, что я все это понимаю…

— Вам решать, — сказал я.

Потом, уже гораздо позже, Дымок откопал в архиве императора, что это у торговцев такой ритуал.

Когда новичка принимают в первый рейд, этот вопрос — последняя формальность. Его задает ведущий рейда с согласия и от имени всех рейдеров.

Ответ новичка — тоже часть ритуала, и ответить нужно правильно. К словам торговцы, конечно, не придираются, главное смысл. Но есть канонический вариант…

Конечно, я обо всем этом не то, что не знал — даже не догадывался. И уж тем более про канонический ответ не знал. Но…

Я был прав. Правда действительно может многое.