"Темные силы" - читать интересную книгу автора (Топильская Елена)

9

Фотография № 1: улыбчивая молодая женщина, кареглазая, со светлыми кудряшками, очень ей идущими. Светлова Инна Юрьевна, сотрудница туристического агентства. «Новый год в азиатских столицах — это наше предложение для тех, кто хочет затерять в веселой толпе незнакомых лиц и провести праздник необычно. Клиентам, которые еще не выбрали, куда хотят поехать, а знают только, что шампанское в честь деда Мороза будут пить под пальмами, мы рекомендуем остановиться на странах, где визу выдают на границе. — А где будете встречать Новый год вы сами? — Мы с мужем отправимся в Бангкок. Я неравнодушна к тайской кухне, а муж — к тайскому массажу. И, конечно, мы привезем с собой оттуда гору необычных сувениров». Где встретила Новый год госпожа Светлова, неизвестно. Инна Светлова пропала двадцать пятого декабря позапрошлого года. Муж в милицию не обращался. Родители, вернее, мать, умерла несколько лет назад, об отце история умалчивает.

Фотография № 2: Удалецкая Марина Аркадьевна, эффектная блондинка средних лет, с томным взглядом. Владелица мультибрендового магазина косметики. «Советы дамам, приобретающим духи: не спешите с выбором. Нужно, чтобы аромат выбранного вами парфюма пол-ностью раскрылся, а на это требуется время. Если вы хотите создать вокруг себя ауру чувственности, купите „Magnetic“ от La Scada —гармоничное сочетание цветочных и мускусных нот не оставит вашего любимого мужчину равнодушным. — А какие ваши любимые духи? — Неужели вы думаете, что я посоветую посетительницам нашего магазина тот аромат, который не нравится мне самой?» Вскоре после публикации магазин закрылся, и госпожа Удалецкая уехала. В неизвестном направлении.

Фотография № 3: Глейхман Юля, студентка педагогического университета. Черные косы, монобровь, нос с горбинкой, породистость в лице. Победительница конкурса, проведенного посольством Великобритании. «Я — будущий преподаватель английского языка. Родилась в Англии, где работали мои родители, но в школьном возрасте приехала в Россию, и ничуть не жалею об этом. А учителем я мечтала быть с детства. Наверное, дело в том, что мне самой не везло с учителями, вспомнить их добрым словом я не могу. А вот мне бы хотелось запомниться моим ученикам. И еще мне хотелось бы посмотреть мир, мне интересно все, и европейские столицы, и азиатские деревни. Конечно, папа, который всю жизнь провел на государственной службе, не очень доволен тем, что я так легка на подъем, и в полчаса могу все бросить и круто поменять судьбу. Иногда я сама не знаю, где окажусь завтра»… О том, где она оказалась через две недели после интервью, не знают даже папа с мамой. И не хотят знать.

Фотография № 4: Доля Ольга, бывшая модель, ныне — домохозяйка. Ненакрашенное лицо с правильными чертами, короткая стрижка, открытый лоб, большие глаза. «Ты не скучаешь по модельному прошлому? — Мне некогда скучать. Я занимаюсь хозяйством, дизайном собственного дома. Развожу цветы в саду. — А ты не думала о том; чтобы открыть свое модельное агентство? — Нет, что ты! Стать бизнес-вумен — это значит забыть про семью. Модельный бизнес требует полной отдачи, и у меня не останется времени на общение с мужем. А мне хочется проводить с ним как можно больше времени. Мне так повезло с ним, мы очень любим друг друга!» Сейчас любящий муж даже слышать не хочет о жене, и не отвечает на вопрос: где она?

Фотография № 5: Швецова Мария Сергеевна, старший следователь прокуратуры района. Прокурорская форма, взгляд исподлобья. Как всегда, неудачный ракурс. Нос кажется длиннее, чем на самом деле. Мешки под глазами. «Мария Сергеевна, вы расследуете дело о покушении на одного из лидеров крупнейшего преступного сообщества в нашем городе. Какие версии рассматривает следствие? — Версий несколько, но существует тайна следствия. — Тяжело ли вам расследовать дело, потерпевшим по которому является известный бандит? — А у него в паспорте не написано, что он бандит, а наоборот, написано, что он гражданин России. Для меня он — потерпевший, и этим все сказано. — Но криминальная личность потерпевшего направляет следствие по определенному пути? — Скажем так: факты его биографии учитываются нами».

Горчаков и Стеценко, прочитав все это, пришли в неистовство. Оба, практически в один голос, орали, что надо срочно что-то делать: возбуждать уголовные дела, ловить и арестовывать альтернативно одаренного Иванова, организовывать мне круглосуточную охрану… Единственное, по поводу чего они разошлись во мнениях, — это количество людей, желающих меня похитить и убить. Добрый муж считал, что за мной охотится маньяк-одиночка, друг и коллега доказывал, что я под колпаком у разветвленной преступной организации.

Синцов и наши районные опера благоразумно помалкивали, крутя головами то в сторону Горчакова, то в Сашкину сторону. Моим мнением вообще никто не интересовался. Предоставленная сама себе, я рассматривала вырезки из газет. Все газеты были разные. Про Удалецкую писали, насколько я могла судить по шрифту и бумаге, в «Деловом городе», про студентку Юлю Глейхман — в какой-то дешевой, может, даже бесплатной газете, типа «Метрополитен» или «Наш район». Рекламная статья про турагенство, в котором работала Инна Светлова, размещена была в одной из наших городских газет общеинформационного направления. Интервью с бывшей фотомоделью, Ольгой Доля, судя по затрепанному глянцу, опубликовано было в журнале; но не толстом и гламурном, а небольшого формата развлекательном издании. «Отдыхай», или что-то в этом роде. Точно я знала только, из какой газеты было вырезано интервью со мной: «Криминальный репортер». Разбирая эти клочочки бумаги с женскими фотографиями и обрывками интервью, я ощущала себя прямо Шерлоком Холмсом.

— Нет, ты скажи, почему их родственники в милицию не заявляли? — приставал тем временем Сашка к Горчакову, хотя логичнее было бы спросить об этом у Мигулько или Игоря Гайворонского, все-таки именно они занимались сбором информации о женщинах, чьи фотографии носил с собой Иванов.

— Их запугали!

— Что, всех без исключения?

— Конечно! Я ведь тебе говорил, что это мафия. Организованная преступная группа.

— Возможно, ты прав, — задумчиво сказал Стеценко.

— Что делать?

Андрей Синцов кашлянул, привлекая к себе внимание.

— Может, обсудим наконец, что делать? Костя, Игорь, вы самих родственниками говорили?

— Вон, Игорь к ним ездил, — сказал Мигулько. — Иначе откуда бы мы узнали?..

— Никто из них на контакт не идёт, — стал рассказывать Игорь. — Муж Ольги Доли вообще разговаривать отказался, даже по телефону. Родители студенточки этой считают, что она связалась с какими-нибудь хиппи и болтается с ними по стране. С ней такое уже бывало.

— А сколько прошло с момента ее исчезновения? — спросил Синцов.

Гайворонский сверился со своими записями:

— Четыре месяца. Про хозяйку парфюмерного магазина вообще никто ничего не знает.

— Удалецкая? Она выписалась с места жительства? Сама?

— Это как посмотреть, — пожал плечами Гайворонский. — В паспортном столе лежит бланк ее заявления, внизу стоит какая-то закорючка. Она, не она расписывалась, непонятно. Образцов почерка ее у меня нет.

— Ну, как хозяйка магазина, она отчеты в налоговую сдавала, значит, найдем образцы ее почерка, — успокоил Горчаков. — А куда выписывалась?

— А, это тоже интересно. Улица Ла Вея, тринадцать.

— Кого, кого? — Гайворонскому пришлось сначала повторить это название по буквам, а потом даже написать на салфетке.

Никто из нас не слышал ни о каком Ла Вее, хотя Горчаков предположил, что это Может быть какой-нибудь вьетнамский коммунист.

— И что? — спросил он оперов. — Туда съездил кто-нибудь?

— Нету такой улицы, — хором ответили Мигулько и Гайворонский.

Костя Мигулько, предвосхищая вопрос Горчакова, открывшего было рот, добавил:

— Такой улицы нет вообще нигде. Ни в Питере, ни в области, ни в одном городе России.

Мы все немного помолчали, переваривая эту информацию. Потом Синцов разложил на столе веером фотографии, отложив студентку и Удалецкую.

— А эта, из турфирмы? — он ткнул пальцем в газетный снимок.

— Муж встречаться со мной тоже отказался, как и банкир этот, который на модели был женат, — виновато рассказывал Гайворонский, —по телефону сказал, что они разошлись, и жена уехала.

— Может, и правда уехала? — тихо спросила я, хотя сама не верила в это ни секунды.

Гайворонский покачал головой.

— Не уезжала она никуда.

— А он не мог ее грохнуть?

— Довольно глупо так убивать.

— Почему это?

— Все знали, что они собираются на Новый год поехать в Бангкок…

— А билеты у них были? — уточнил Горчаков.

— Нет, но она билеты собиралась заказывать. И вдруг она пропадает. На кого подумают?

— Конечно, напрашивается, что на мужа. Но ведь не подумали же?

— Вообще фантастика! Молодая женщина пропадает, когда ничто не предвещало, и никто об этом никуда не заявляет, пороги никто не обивает, да? Не кричит, что ее убили? — Стеценко обвел нас всех тяжелым взглядом человека, начитавшегося детективов.

— Никакой фантастики. Если бы муж ее пришел в милицию, он бы первый присел в ИВС. Так, Костик? — подмигнул Горчаков.

— Ну, естественно, — охотно признал Мигулько.

— Ну и чего ему ходить? А вот почему с работы никто не заявил? — вот это вопрос. Она же не увольнялась, просто исчезла, и все.

— Во-первых, они там все считали, что это не их дело, муж сам разберется, — подал голос Гайворонский.

— А во-вторых?

— А во-вторых, нормальному человеку не приходит в голову, что если кто-то не вышел на работу, то его обязательно грохнули. Они там себе считали, что эта Светлова где-то загуляла, а потом ей просто стыдно стало на работе показываться.

— А она что, и раньше загуливала? — вцепился в него Горчаков.

— Так они нам и скажут, ха!

— Значит, загуливала, — задумчиво промолвил Лешка. — Ну, может, и в этот раз загуляла.

— Леша, окстись! — укорил его мой муж. —Почти полгода прошло с новогодних праздников! Она что, все гуляет? А эта? Как ее? Модель? Она куда делась?

— Судя по тому, как муж ее настроен, она вполне могла сбежать с любовником, — признали опера.

— А муж ее нашел и заказал. Поэтому и вспоминать не хочет. Да?

— Нет, — сказала я. Все головы повернулись ко мне. — Никто из них не сбегал с любовником или с хиппи. Дети у кого-нибудь из них были?

— У Светловой, дочка, пять лет, — сразу сказал Гайворонский.

— Ну вот! И мужья никого из них не убивали.

— Почему это? — вскинулся Горчаков.

— Заявлений ведь не было об их исчезновении. Да?

Мигулько согласно кивнул.

— Как тогда умудрились выбрать из разных газет фотографии тех, кто вскоре после интервью пропал, а? Мне кажется, что не фотографии подбирали после их исчезновения, а пропадали они после того, как кто-то обратил внимание на эти публикации.

Мужики сначала зашумели, потом замолчали, обдумывая эту мысль.

— Ладно, как версия, принимается, — сказал наконец Синцов.

Горчаков тут же стал перебирать вырезки из газет и отбрасывать их по очереди в сторону:

— Я понял! Надо идти от журналиста! Вам не показалось, что стиль интервью один и тот же?

Все уткнулись в газетные вырезки. Кроме меня; я их уже наизусть выучила.

— Надо устанавливать, кто эти интервью брал, и с журналюгами работать! Это все одна шайка! — не унимался Горчаков, и все пришли в возбуждение. Одна я была спокойна.

— Маша, кто у тебя брал интервью? — наконец догадался спросить у меня Горчаков.

— Бесполезно, ребята. Меня интервьюировал знакомый и проверенный журналист Старосельцев. Вряд ли все эти годы он скрывал свою принадлежность к сатанистам, а сам по ночам кошек мучил.

— Да все они сатанисты, Маша! — чуть ли не в один голос запричитали наши районные опера. — Ты смотри, как они все на кровь заводятся! Как вампиры! Да если в городе не будет происшествий, они сами мочить начнут, лишь бы; было что в новостях показывать!

Синцов хмыкнул:

— А что, это версия! Надо прикинуть наши «глухари» на эту идею.

Горчаков кинул на него уничтожающий взгляд.

—Черт! Ну, может, хоть с остальными поработать?

Я пожала плечами.

— Вы мне лучше скажите, не приходил ли к ним накануне исчезновения Паша Иванов с признанием в любви?

Мигулько с Гайворонским переглянулись.

— Я же говорил, что родственники на контакт не идут, — вздохнул Мигулько. — Шут его знает, кто к ним приходил.

— Ну что? Пока я вижу три версии, — подытожил Синцов. — Кроме шуток, конечно. Всех этих дам похитили сатанисты — раз. Все эти дамы добровольно примкнули к сатанистам и ушли из дома…

— Смысл? — перебил его Лешка Горчаков.

— Да кто его знает. Чтобы понять, в чем смысл, надо понять, кто такие сатанисты. Я пока не понял. Что-то нам святой отец такое путаное объяснял, но мне кажется, он сам это плохо представляет. Да, Маша?

Да, у меня наш новый знакомец, священник, вызывал странные чувства. Что-то было в нем фальшивое, только я даже себе затруднялась объяснить, что именно. Мало того, что он чуть ли не с симпатией говорил про сатанистов, меня смущали его прямо-таки вожделеющие взгляды, которые он бросал на Библию, по его же словам, оскверненную. Зачем он предлагал ее сжечь? А эта мелодекламация каббалистических гимнов? Но я пока промолчала. Надо действительно разобраться с этими сатанистами.

— И три: родственники этих дам сами при делах, они и сотворили с потерпевшими что-нибудь, — продолжал Синцов. — Если они сатанисты, то, например, в жертву принесли.

— Сильно, — вздохнул Мигулько.

Он заметно погрустнел, и мы все понимали, почему. Чтобы все эти версии проверить, надо было все бросать и только на это и работать, не покладая рук, целой бригадой. А какие-либо правовые основания работать отсутствовали. Дел-то ведь уголовных не было. И заявлений об исчезновении женщин не было. И никто не хотел их писать. И мы не располагали достоверными сведениями о том, что все они стали жертвами какого-то преступления. Так что дел нет, и никто их сейчас не возбудит. Остается что? Работать на добровольных началах. Но это роскошь, которую мои друзья не Могут себе позволить, даже из хорошего отношения ко мне. Не говоря уже о том, что это будет просто незаконно.

— Блин, Мигулько, надо хоть психа этого взять в оборот, — вскинулся Горчаков. — Тебя что, учить надо, что делать? — не дал он Косте возразить. — Прими сообщенку какую-нибудь про то, что Иванов причастен к разбою.

— Лучше к убийству, — тихо вставил Гайворонский.

— Вот именно. И ищи его, и работай с ним.

— Спасибо, что научили, люди добрые, — кисло промолвил Мигулько.

И расходились они с такими же кислыми лицами. Меня подмывало поклониться им в пояс и сказать, что не надо мне таких жертв — принимать левые сообщенки, рисковать, проводя незаконные оперативные мероприятия, тратить время на благотворительность, когда реальных дел невпроворот.

Но я не сказала. Потому что хотела таких жертв. Мне страшно было оставаться один на один с маньяком, за которым стояла какая-то сатанистская организация. Государство не могло меня защитить; вернее, не хотело, не до меня ему было; оставалось надеяться на друзей.