"Алкоголики" - читать интересную книгу автора (Томпсон Джим)

Глава 7

Доктор Мэрфи, сидевший в своем кабинете, обхватив длинными ногами ножку вращающегося кресла, медленно закрыл бухгалтерскую книгу и засунул ее в ящик стола. Хоть в этом он оказался прав. Без денег Ван Твайнов у клиники не было никаких шансов выжить — без этих пятнадцати тысяч наличными, которые только они и могли дать.

Да, он оказался прав, но только в этом. Во всем остальном он, похоже, оказался в дураках.

Он что-то проглядел у Сьюзен Кенфилд, что-то чертовски важное, иначе она не стала бы напускать столько тумана.

Генералу не помогло переливание крови.

Он не смог обнаружить, где прячут виски Холкомы, и Берни Эдмондс, который уже начал было оживать, скоро опять напьется в лоск.

Джеф Слоун не реагирует должным образом на антитокс и, что гораздо важнее, на жесткое психологическое воздействие. Слоуну следовало хорошенько наступить на хвост. Ему надо было наглядно показать, как человек, пристрастившийся к алкоголю, теряет разом все, в том числе понимание и уважение со стороны окружающих. Но в случае с Джефом эта идея не сработала. Он рассердился, заупрямился и стал делать все наперекор.

Вместо того, чтобы винить во всем себя, он разозлился на доктора Мэрфи.

Ну что ж — док Мэрфи небрежно кивнул мисс Бейкер, вошедшей в кабинет, — попробуем с другой стороны... если только время позволит. Сейчас у него еще одна серьезная проблема.

Она быстро подошла к столу, положила на него карточки пациентов и встала рядом, почтительно ожидая, когда он кончит их просматривать.

— Хм... — взглянул он на нее и указал на стул, — садитесь, мисс Бейкер. Я бы хотел поговорить с вами о... А кстати, как там Слоун? Как на него подействовало спиртное?

Лукреция Бейкер замялась в нерешительности, чувствуя, как к горлу подкатывает страх.

— Ну, он жашаталша, доктор.

— А как пульс?

— Ну... нельзя шкажать, чтоб уж оченьнеровный.

— Не понимаю, — вздохнул док Мэрфи. — Просто не понимаю. Ну хорошо, будем за ним наблюдать. Вы уверены, что действие антитокса ничем не блокировалось?

— Да, шэр. Уверена.

У мисс Бейкер отлегло от сердца. Доктор ни слова не сказал о... да ни о чем не сказал; разговаривает вежливо и по-прежнему ей доверяет и от нее зависит. Поэтому надо бы поделиться с ним своими подозрениями насчет мистера Слоуна, пока еще не поздно.

— Сестра! Мисс Бейкер!

— Что, шэр?

Сдвинув брови, он сердито смотрел на нее. Она была повинна в грехе, который любой врач считает непростительным для медсестры: невнимание к его словам.

— Ижвините, доктор. Я... я...

— Можете не объяснять, — резко бросил доктор Мэрфи. — Я спросил вас — это вы дежурили вчера вечером, когда принимали Холкомов?

— Да, шэр, — чуть задыхаясь, ответила мисс Бейкер. — Я шама их принимала.

— Так я и думал. Вы не заметили, как они пронесли виски?

— Нет, конечно! Ешли бы я увидела...

— Но вы не увидели, — продолжал доктор, — потому что вышли из комнаты, когда они раздевались. Почему?

Лукреция Бейкер опустила глаза. Ей было трудно объяснить, почему она спокойно смотрела на голых пациентов, но не могла видеть, как они раздеваются.

— Мне очень жаль, доктор, — прошептала она. — Теперь я буду внимательней.

— Ну, хорошо... — решительно овладел собой док Мэрфи. — Делать нечего. Я бы не стал так переживать, если бы не Слоун. Конечно, бессмысленно просить их о сотрудничестве. После того количества виски, что он выпил, не протянув ноги, никто не поверит, что я давал ему антитокс. Они сочтут, что я просто удерживаю его от выпивки...

— Да, шэр.

— К слову сказать, — оживился доктор, — хотел бы я знать, чем можно испугать алкоголика, чтобы он отказался от спиртного. Когда речь идет о виски, им море по колено. Вы можете сколько угодно говорить им, что следующий стакан отправит их на тот свет, они все равно пойдут и выпьют его. И им наплевать, что потом с ними будет. У нас был один пациент — за несколько месяцев до вашего прихода, — который...

Последняя фраза повисла в воздухе, и он замолчал, глядя в глаза мисс Бейкер — в их пустоту, говорившую о том, что мысли ее витают далеко, за тысячу миль отсюда.

Он смотрел и ждал, и на его худом лице все отчетливее проступало раздражение. Мысль о содеянном ею стала своего рода запалом, поднесенным к взрывоопасной смеси разочарования и крушения надежд, сухим трутом, загорающимся от малейшей искры.

Человек многое может простить. На его месте любой врач возбудил бы уголовное дело, а он не только сделал вид, что ничего не произошло, но еще пытается ей помочь. А почему? Зачем? Чтобы она могла сидеть и спать с открытыми глазами, когда он с ней говорит?

Искра упала.

Прошло целых две минуты, прежде чем мягкие губы мисс Бейкер пришли в движение.

— Да, шэр, — прошелестела она.

В глазах у доктора Мэрфи вспыхнул огонь. На бледном лице вдруг резко обозначились веснушки, похожие на крошечные медные монетки.

— Что... — начала мисс Бейкер. И больше уже ничего не могла произнести, кроме слабых булькающих звуков. Ибо ее подбородок и скулы оказались зажатыми в правой руке дока Мэрфи, а рот бессильно раскрылся.

— Откройте рот! — приказал он. — Шире! Теперь высуньте язык!

Мисс Бейкер задохнулась, попыталась вырваться... и вдруг вся сникла. Она широко раскрыла рот, далеко высунув язык.

Доктор Мэрфи взял тонкий деревянный шпатель и стал осматривать ее рот. Потом столь же внезапно ослабил мертвую хватку и отбросил шпатель.

— Не вижу никакой причины для вашей шепелявости, — бросил он. — Зачем вы это делаете?

— Зачем я... я... — Мисс Бейкер вытерла рот тыльной стороной руки. — Я...

— Всегда так говорили, да? Возможно, когда-то для этого и было основание, но сейчас его нет. Ни малейшего. На вашем месте я бы это бросил.

— Да, шэр, — кивнула мисс Бейкер.

— Сэр!Повторите — сэр!

— Сэр, — твердо и отчетливо произнесла сестра.

— Вот так, — кивнул док Мэрфи, откидываясь на спинку кресла. — Видите, как просто. Теперь вам следует последить за собой. Само по себе это не страшно, но там, где для этого нет причин, как в вашем случае, такая привычка может служить проявлением чего-то не совсем... э... желательного. Какого-то скрытого побуждения. Подсознательно вы стремитесь вернуться в детство. Взгляните на дело с этой стороны. Чем вы там грешили в детстве, помимо ребяческого легкомыслия? Не столь уж серьезные это были провинности, если сравнить с тем, что вы совершили или могли совершить, когда выросли?

Мисс Бейкер улыбнулась ему совсем по-дружески; более того, в ее улыбке было столько женского обаяния, что док Мэрфи почувствовал приятное покалывание в темени.

— Надеюсь, я не слишком...

— Вы вели себя безукоризненно, — мягко произнесла Лукреция Бейкер. — Просто замечательно. Так мило с вашей штороны — стороны, -что вы проявили ко мне внимание.

— Да что вы, — возразил док. — Какие пустяки. Не возражаете, если мы потом продолжим наш разговор?

— О, я буду так рада! — тихо сказала мисс Бейкер, после чего доктор несколько торопливо отпустил ее на дежурство.

Он смотрел, как она уходила — взволнованная, немного смущенная, но без тени недовольства. Судя по ее реакции (а как еще можно было судить?), разговор удался. Возможно, он был с ней несколько груб, но ей это только пошло на пользу. Возможно, если бы он вел себя погрубее с той молоденькой сестрой из Бельвю много лет назад... а эта малышка Бейкер так на нее похожа, подумать только...

Ну, хватит, — доктор Мэрфи укоризненно покачал головой, — все это в прошлом. И не имеет никакого отношения к Лукреции Бейкер. Не должно иметь. Он, конечно, одинок и свободен — даже слишком одинок и свободен, — но с ума еще не сошел. Для врача нет более верного способа погубить свою репутацию, чем завести интрижку со своей медсестрой, разве что соблазнить пациентку.

Такие вещи просто нельзя делать. Как нельзя было ударить парня кнутом или воткнуть официанту нож в живот.

Мисс Бейкер, остановившаяся за дверью кабинета, чтобы немного прийти в себя, тоже была в смятении. Она больше не боялась; для страха просто не оставалось места: каждая клетка ее организма была переполнена гневом. Но гнев этот носил некий отвлеченный характер и каким-то образом отклонялся от той цели, куда был направлен. Между ней и доктором стояла стена непререкаемого авторитета. И стена эта была неприступна. Во всяком случае, он никогда не давал ей ни малейшей возможности ее преодолеть. Он бесцеремонно прорвал ее оборону, вызвав вспышку ярости и не дав ориентира для ответной пальбы.

quot;Ну что ж, подождем, -успокаивала она себя. — Подождем и посмотрим, что он будет делать дальше...quot;

Но ждать было невыносимо. Что-то надо было делать прямо сейчас.Сию минуту. Найти какой-то способ, кого-нибудь, чтобы...

— Йи-и-у! Ва-а-у-у-у!

Крик или, скорее, вопль доносился из кухни; за ним последовала целая череда диких восклицаний, визгов и завываний, перемежающихся грохотом кухонной утвари и звоном битой посуды.

Глаза мисс Бейкер засверкали. С высоко поднятой головой, прямая как палка, она прошествовала через столовую и, толкнув распашные двери, появилась на кухне.

Волна истерики, захлестнувшая повариху Жозефину, уже спала. Откатившись, она оставила ее поверженной на стул, дрожащей и задыхающейся, с головой, бессильно уроненной на руку, в то время как другая рука медленно поднимала и опускала сковородку на то, что осталось от тарелок.

Мисс Бейкер подошла и встала рядом.

— Что ждешь проишходит? — спросила она.

На какой-то момент тело поварихи застыло. Потом она медленно подняла глаза, все еще красные от смеха, и в них появился испуг.

— Я этого не потерплю, Жожефина! Не потерплю, яшно? Пора положить этому конец!

— Но ведь все и так кончилось, верно? — проворчала та с неожиданной смелостью. — Я-то ничего такого не делаю. Это вы тут шумите.

Мисс Бейкер застыла.

— Пошмотри на меня, Жожефина!

Жозефина неохотно подняла бегающие глаза, но вдруг ее взгляд стал пристальным. Она внимательно изучала овальное личико, большие и ясные серые глаза с шелковистыми ресницами — ну просто сама доброта и невинность. И на мгновение ее необъяснимый, инстинктивный страх перед этой сестрой сменился удивлением.

— Ну почему? — спросила она, забывшись настолько, что даже почесала в затылке. — Ну почему вы такая... такая злая?