"Французская революция, Бастилия" - читать интересную книгу автора (Карлейль Томас)

Глава третья. СОМНЕНИЯ

Но не есть ли век ожиданий и надежд не более чем видимость, что нередко бывает с ожиданиями? Быть может, это всего лишь облако, парящее над Ниагарским водопадом, над которым висит в небе сияющая всеми цветами радуга? Ну что ж, в таком случае непобедимому аналитическому методу есть чем заняться.

О да, конечно! С точки зрения этого метода необходимо переделать все общество целиком, но это труд, который ему явно не по силам! Вы только посмотрите, как все кругом испортилось и, так сказать, свихнулось, что внутри - в духовной области, что снаружи - в области экономической, ум с сердцем не в ладу, и оба явно больны. По правде сказать, все горести и напасти в какой-то мере родня друг другу и обычно идут рука об руку. Подтверждается старая истина: телесный недуг, в особенности неизлечимый, есть следствие, есть порождение, причину же надо искать в грехе и преступлениях против морали. Посмотрев вместе с Мирабо на изможденные лица тружеников, которых в стране, придумавшей девиз "Человек человеку - брат" и именующей себя христианской, двадцать пять миллионов, невольно подумаешь, что это следствие копившейся веками бесчестности правителей и охранителей, как светских, так и духовных, для которых главным в жизни стало казаться, но не быть! И вот рождается мысль, своего рода общественная доктрина: лживое это состояние не может длиться вечно!

В самом деле, отбросив прочь радужные пары сентиментализма, филантропии и праздников морали, мы увидим довольно-таки печальное зрелище. Зададим себе такой вопрос: какими узами связаны люди между собой? какие силы удерживают их вместе? Ведь в основном это люди неверующие, которые руководствуются положениями и предположениями непобедимого аналитического метода, а в качестве веры, исповедуют принцип: мое желание - закон. Все они охвачены алчным стремлением к красивым вещам, и, по-видимому, нет никакого другого закона (вне или внутри их), которому бы они подчинялись!

В качестве короля у них королевский попугай, руководит ими правительство Море-па, которое, точно флюгер, повернуто в ту сторону, откуда дует ветер. В небесах для них нет больше Бога - его заменил телескоп. Правда, есть еще такой институт, как церковь, но она после недолгой борьбы с философией Просвещения совершенно покорилась своей судьбе - ее час пробил. А всего каких-нибудь двадцать лет назад уже известный вам архиепископ Бомон не позволил бы похоронить по христианскому обряду даже какого-нибудь беднягу янсениста, а Ломени де Бриенн[88] (человек, делающий карьеру, с которым нам еще предстоит встретиться) мог требовать от имени духовенства исполнения закона, осуждающего протестантов на смертную казнь за проповедь их учения Увы, теперь нельзя даже предать огню атеистические сочинения барона Гольбаха[89], если, коне

чно, вам не придет в голову воспользоваться страницами, заполненными философскими рассуждениями, для раскуривания трубки. Церковь, точно спутанный по ногам вол, нагибается лишь затем, чтобы достать корм (т. е. десятину[90]), и очень довольна своим положением - тупо равнодушная, она не ведает о приближении судного дня. А рядом более двадцати миллионов "изможденных лиц", которые в темноте и невежестве борются за существование, и указующим перстом в этой борьбе им служат "виселицы высотой 40 футов". В то же время возвещен приход необыкновенного, поистине Золотого Века: кругом праздники морали, "смягчение нравов", гуманные учреждения, говорят также о вечном мире между народами. О мире? О прекраснодушные философы! Что общего у вас с миром, если ваша родоначальница - Иезавель?[91] Гнусное порождение мерзостной заразы, вы погибнете вместе с нею!

Между прочим, есть нечто удивительное в том, как долго держится прогнившее, если его не потрясти как следует. Поколения за поколениями видят, как оно продолжает держаться, "отвратительно притворяясь живым организмом", хотя жизнь и правда давно отлетели от него. И все из-за того, что люди неохотно бросают торные пути, чтобы вопреки лености и привычке к покою вступить на новую дорогу. Поистине, велика власть существующего, и не в том ли и весь вопрос, как часто ускользает оно от глубокомысленных теорий и является пред нашими глазами в виде какого-нибудь определенного, неоспоримого факта, благодаря которому живут и работают люди или жили и работали в прошлом. Что же тут удивительного, если стремятся люди продлить ему жизнь и неохотно, с сожалением с ним расстаются, когда становится оно злобным и ненадежным. Будь же предельно осторожен, безоглядный энтузиаст! Рассмотрел ли ты хорошенько, какую роль играет привычка в нашей жизни, какой дивный мост, образованный всеми нашими знаниями и достижениями, поддерживает нас над бездной неведомого и недоступного, подумал ли ты о том, какой бездной является само наше существо, которое, точно аркой, окружено тонкой корочкой привычек, заботливо и с трудом возведенной?

Но, если "каждый человек (писал один автор) заключает внутри себя сумасшедшего", как тогда рассматривать общество в целом - общество, которое в своем самом обычном состоянии зовется не иначе как "обыкновенное чудо нашего мира"? "Без этой коры привычек (продолжает тот же автор), лучше сказать системы привычек, то есть определенных путей, способов действия и убеждения, общество вообще не могло бы существовать. Только благодаря этой системе оно и существует, а уж худо или хорошо, это другой вопрос. Именно в этой системе привычек (благоприобретенных или унаследованных, как вам будет угодно) и заключается истинный кодекс законов и конституция общества. И пусть этот кодекс не писан, но ему нельзя не повиноваться. То же, что мы называем писаными законами, конституцией, формой правления и т. д., не есть ли все это миниатюрный слепок, напыщенно выраженное резюме этого неписаного кодекса? Есть? Увы, скорее, нет, и только стремится к тому, чтобы быть! Вот это-то расхождение и порождает бесконечную борьбу". Добавим в том же духе, что, к несчастью, иногда эта вечно продолжающаяся борьба заканчивается тем, что кора привычек, подобно земной коре, вдруг дает трещину, и из-под нее вырывается огненная лава, которая все затопляет и поглощает. Кора сметена и разрушена, и вместо цветущего и зеленеющего мира пред нами дикий, сумбурный хаос, который, пройдя через борьбу и смуту, должен затем преобразоваться в другой мир.

С другой стороны, допустимо следующее утверждение: если вы столкнулись с ложью, подавляющей вас и пытающейся господствовать над вами, вы обязаны уничтожить ее. Надо только хорошенько обдумать в каком состоянии духа вы станете это делать: очень важно, чтобы это были не ненависть или себялюбивое и безрассудное применение насилия, важно, чтобы это было благородное, святое горение, обязательно связанное с милосердием. А иначе вы бы заменили старую ложь новой, вместо старой несправедливости создали бы новую, по собственному образцу, а ведь несправедливость всегда рождает ложь. В конце концов дела обстояли бы еще хуже, чем вначале.

Так уж устроен наш с вами мир, что живут в нем одновременно нерушимая надежда на лучшее будущее и нерушимое стремление сохранить все, как было раньше, вечно спорят друг с другом новаторство и консерватизм, попеременно беря верх в этом споре. Между тем как то "демоническое", что таится в каждом из нас, только и ждет, чтобы хоть раз в тысячу лет вырваться наружу! Об одном только, пожалуй, приходится пожалеть, наблюдая этот старый спор, так напоминающий классическую битву "пылающих ненавистью амазонок и юношей-героев", которая, как известно, закончилась объятиями, - о том, что уж очень он порывистый и страстный! Ведь стоит только консерватизму одержать в этом споре победу (а что тут удивительного, если консерватизм находит мощную поддержку в нашей лености и стремлении к покою), как он уже намерен сидеть в кресле победителя целый век, тиранически подавляя всякую несговорчивость, стараясь совершенно уничтожить своего противника. Вот и приходится погребенному под толщей земли противнику, подобно мифическому Энцеладу, потрясать всю Тринакрию[92] вместе с Этной, чтобы получить хоть один глоток свободы.

И все-таки давайте не будем думать о "бумажном" веке неуважительно. Ведь это век ожиданий! И пусть именно в нем началось страшное восстание Энцелада, потому что совершалась необходимая и срочная работа, за которую добровольно не взялся бы ни один смертный, разве не сама благая Природа, обещая нам радость на предстоящем пути (не важно, сбылось это обещание или нет) и увлекая несколько поколений людей во тьму Эреба[93], разбудила в людях надежду на лучшее будущее? Как хорошо кто-то сказал, "сами основы человека предполагают надежду, да и, собственно говоря, это единственное, чем он обладает. Мир, в котором он живет, есть обитель надежды".