"Дальний умысел" - читать интересную книгу автора (Шарп Том)

Глава 17

А Френсик и в самом деле обливался потом. Большая бандероль из Нью-Йорка, адресованная лично Фредрику Френсику, особого любопытства у него поначалу не вызвала. Спозаранку явившись в контору, он принес бандероль к себе наверх, прочел несколько писем и лишь затем распечатал объемистый пакет. Распечатал — и оцепенело уставился на его содержимое. Перед ним лежала аккуратно ксерокопированная и несомненная рукопись Пипера, и рукопись эта столь же несомненно была подлинником романа «Девства ради помедлите о мужчины». Чего быть никак не могло. Пипер этой чертовой книги не написал. Не мог он ее написать. Исключено. Вдобавок зачем слать ему ксерокопию рукописи? Ага, рукописи. Френсик полистал ее и заметил поправки — да, черт его дери, это черновик «Девства». Написанный почерком Пипера. Френсик встал из-за стола, пошел к архивному шкафу, извлек папку с надписью «Мистер Смит» и сличил почерк писем и черновика. Он самый. Френсик даже достал лупу и принялся разглядывать буквы. Такие же. Господи, что это за чертовщина? Просто кошмар наяву. Пипер написал «Девство»? Совершенно нелепое предположение. Этот шибздик в жизни бы не написал… а если вдруг неким чудом — то как же мистер Кэдволладайн и его таинственный клиент? Зачем тогда было Пиперу присылать перепечатку книги через оксфордского поверенного? И вообще, он же погиб, мерзавец. Или не погиб? Да нет, сгинул, утонул, убит… Уж Сонино-то горе было неподдельно. Пипер погиб. И он вспять вернулся к вопросу: кто же прислал ему этот замогильный манускрипт? Из Нью-Йорка? Френсик поглядел на штамп. Из Нью-Йорка. И почему ксерокопия? Должно же быть какое-то объяснение. Френсик схватил и распотрошил обертку в надежде, что там окажется сопроводительное письмо, но письма не было. Адрес напечатан; обратного адреса на задней стороне бандероли не имелось. Френсик снова обратился к рукописи и прочел еще несколько страниц. Почерк подлинный, и поправки на каждой странице никаких сомнений в этом не оставляют. Точно такими были испещрены все ежегодные версии «Поисков утраченного детства»: слова и фразы аккуратно вычеркнуты и сверху надписаны другие, буква в букву. Ошибки, и те налицо: Пипер всегда писал «черезвычайно» с двумя «е», а «парраллельный» с двумя «р» — вот они, избыточные приметы его авторства. Стало быть, проклятый графоман в самом деле накатал книгу, которая вышла в печать с его именем на титуле. Но ведь имя-то поставили без Пипера: его уговорили, когда книга уже была запродана…

У Френсика голова шла кругом. Он попробовал вспомнить, кто предложил Пипера — Соня или он сам?.. Память отказывала, а Сони не было: она уехала в Сомерсет на переговоры с автором «Бобренка», чтобы он сдох, Берни, доказывать ему, что даже очень болтливые бобры не говорят «едритская сила» и «чертова мать», если хотят попасть на страницы детских книг. Тупо глядя на пиперовский черновик, Френсик чертыхался не хуже Берни, но наконец собрался с силами и придвинул телефон. На этот раз мистер Кэдволладайн выложит все как есть Однако телефон опередил Френсика, отчаянно затрезвонив. Френсик еще раз выругался и снял трубку.

— «Френсик и Футл», литературное агентство… — начал он, но телефонистка не дала ему договорить.

— Это мистер Френсик, Фредрик Френсик?

— Да, — сердито подтвердил Френсик. Он не любил своего имени.

— Вас поздравляют с днем рождения, — сказала телефонистка.

— Меня? — удивился Френсик. — Мой день рождения не сегодня.

Но голос, записанный на пленку, уже ворковал: «С днем рождения тебя, дорогой Фредрик, в этот радостный день, дорогой Фредрик, поздравления наши прими».

Френсик отставил трубку от уха.

— Я же говорю, черт возьми, что у меня сегодня нет никакого дня рождения! — заорал он на магнитофонную запись. Снова послышался голос телефонистки:

— Зачитываю текст поздравительной телеграммы: «Переводите аванс последующие отчисления Нью-Йорк Первый государственный банк счет 4-7-8-7-7-6 любящий Пипер». Повторяю: «Переводите…»

Френсик сидел и оторопело слушал. Его начало трясти.

— Повторить еще раз номер счета? — осведомилась телефонистка.

— Нет, — сказал Френсик, — Да. — Он схватил карандаш и нетвердой рукой записал телефонограмму.

— Спасибо, — механически сказал он, дописав последнее слово.

— Пожалуйста, — отозвалась телефонистка, и трубка заглохла.

— Ничего себе «пожалуйста», — сказал Френсик. С минуту он глядел на слово «Пипер», потом отправился в каморку, где Соня обычно варила кофе и мыла чашки. Там хранилась бутылка бренди для воскрешения отвергнутых авторов. «Для отвержения воскреснутых», — пробормотал Френсик, наливая себе стопку, и вернулся к своему столу слегка приободрившись. После телеграммы манускрипт стал вдвое кошмарнее, но загадочности в нем поубавилось. Шантаж, дело ясное. «Переводите аванс последующие отчисления…» Френсику вдруг стало дурно. Он вылез из кресла, лег на пол и закрыл глаза.

Через двадцать минут он поднялся. Ну, мистер Кэдволладайн поймет, что с «Френсиком и Футл» шутки плохи. Звонить ему, старому хрену, смысла нет. Надо завертывать круче. Этот ублюдок еще прибежит с визгом выдавать своего клиента, хватит трепотни насчет юридических тайн. Положение отчаянное, и нужны отчаянные меры. Френсик спустился по лестнице и вышел на улицу. Через полчаса он возвратился со свертком, где были сандалии, темные очки, легкий джинсовый костюм и панама. Теперь ему нужен был только крючкотвор с мертвой хваткой. Остаток утра Френсик листал «Девство», выбирая себе прототип, а потом позвонил Дратли, Скрытни, Взвесли и Джонсу, ходатаям из Понсет-Хауса. Но делам о клевете они на ходу срезали подметки. Мистер Взвесли назначил профессору Фациту свидание в четыре.

В четыре без пяти Френсик с экземпляром «Девства» сидел в приемной, поглядывая сквозь мутные очки и косясь на свои сандалии. Тут было чем гордиться. Если что его и отличало по-настоящему от литературного агента Френсика, то прежде всего эти жуткие сандалии.

— Пройдите к мистеру Взвесли, — сказала секретарша. Френсик встал, проследовал к двери с табличкой «Мистер Взвесли» и отворил ее. В комнате стоял надежный, спертый дух беспощадного крючкотворства. Мистер Взвесли, казалось, явился откуда-то со стороны. Он был маловат, черноват и вертляв не по обстановке. Френсик пожал ему руку и уселся. Мистер Взвесли выжидательно посмотрел на него.

— Кажется, вас встревожил какой-то пассаж в неком романе? — вопросительно сказал он.

Френсик выложил «Девство» на стол.

— Да, вот видите ли, — сказал он с некоторым сомнением. — Понимаете… мои коллеги, которые читают романы — я-то сам, знаете, их не очень читаю, — но они указали… тут, видимо, какое-то совпадение… конечно, забавно, однако…

— Некий персонаж романа чем-то напоминает вас? — спросил мистер Взвесли, прерывая колебания Френсика.

— Ну, не то чтобы напоминает… но его поступки — чтобы не сказать преступления…

— Преступления? — спросил мистер Взвесли, хватая наживку. — Персонаж, напоминающий вас, совершает преступления? В этом романе?

— Поглядите сами. Меня зовут Фацит, — сказал Френсик и, подавшись вперед, раскрыл «Девство» на заложенной странице. — Вот тут прочтете — вам все станет ясно.

Мистер Взвесли прочел три страницы и с восторгом поднял озабоченный взор.

— Н-да, — сказал он. — Я вас понимаю. Чрезвычайно неприятные намеки.

— Вот именно, правда? — воскликнул Френсик. — А мое назначение заведующим кафедрой этики в Уобаше должно быть утверждено и, откровенно говоря, если кому-нибудь на мгновение покажется…

— Все понятно, — сказал мистер Взвесли. — Ваша карьера под угрозой.

— Под угрозой? Кончена! — сказал Френсик.

Мистер Взвесли радостно выбрал сигару.

— И я полагаю, что вы никогда… что эти намеки совершенно безосновательны? Студентов вы, например, не соблазняли?

— Мистер Взвесли! — возмущенно сказал Френсик.

— Ну да, нет, конечно. И вы не совокуплялись с четырнадцатилетней девочкой, подбавив ей в лимонад снотворного?

— Никогда. Самая мысль об этом мне глубоко омерзительна. А кроме того, у меня бы это просто не получилось.

Мистер Взвесли задумчиво оглядел его.

— Нет, пожалуй, не получилось бы, — сказал он наконец. — И вас понапрасну обвиняют, что вы проваливаете студентов, которые не идут вам навстречу?

— Я к студентам не пристаю, мистер Взвесли. Кстати говоря, я не в экзаменационной комиссии и практических занятий не веду. Я вообще в годичном отпуске и занимаюсь здесь научной работой.

— Н-да, — протянул мистер Взвесли, делая пометку в блокноте.

— Однако особенно неприятно, — сказал Френсик, — что я действительно одно время снимал комнату на Де Фритвилль авеню.

Мистер Взвесли сделал еще одну пометку в блокноте.

— Поразительно, — сказал он, — совершенно поразительно. Сходство, знаете ли, почти что… да. Я полагаю, профессор Фацит, то есть, собственно говоря, я уверен… поскольку вы, конечно, не совершали этих противоестественных поступков… У вас, вероятно, никогда не было китайского мопса? Нет, не было. Ну, что ж, поскольку не совершали, а даже если и совершали — у вас имеются все основания подать в суд на автора и издателей этого постыдного романа. Предположительная сумма возмещения… знаете, по правде сказать, я не удивлюсь, если это будет самая большая сумма в истории процессов о клевете.

— О боже мой, — сказал Френсик, изображая колебания между трусостью и жадностью. — Я, вы знаете, надеялся избежать суда. Огласка, понимаете…

Мистер Взвесли отлично понимал.

— Поглядим на реакцию издателей, — сказал он, — Коркадилы — не бог весть какая состоятельная фирма, но на случай клеветы у них наверняка страховка.

— Надеюсь, это не значит, что автор избежит…

— О нет, профессор Фацит, не избежит. Выплатит все до гроша, единовременно или по мере возможности. Страховая компания за этим присмотрит.

— Мне говорили, что автор, мистер Пипер, нажил в Америке состояние на этой книге, — сказал Френсик.

— В таком случае придется ему расстаться с состоянием, — заметил мистер Взвесли.

— И очень хотелось бы форсировать это дело, — подвел черту Френсик. — Мое утверждение в Уобаше…

Мистер Взвесли заверил его, что делом займутся тотчас же, и Френсик, оставив адрес Рандолф-отеля в Оксфорде, удалился обнадеженный. Мистер Кэдволладайн света белого невзвидит.

Но сначала невзвидел Джефри Коркадил. Френсик едва возвратился на Ланьярд-Лейн, снял отвратительные сандалии и стягивал джинсовый костюм, когда зазвонил телефон. Джефри был чуть ли не в истерике. Френсик отвел трубку от уха и послушал, как он ругается.

— Джефри, милый, — сказал он, когда издатель истощил запас эпитетов. — Я-то чем все это заслужил?

— Заслужил? — взревел Джефри. — Заслужил? Да чтобы я еще когда-нибудь связался с вами или с вашим пакостным Пипером.

— De mortuis nil nisi…[14] — начал было Френсик.

— А о живых, значит, можно? — кричал Джефри. — Профессора Фацита, значит, можно поливать грязью только потому, что эта скотина жива и здорова?..

— Какая скотина? — спросил Френсик.

— Профессор Фацит. Тот самый, из романа!

— Тот развратник, у которого был…

— Да не был, а есть!

— Что значит — есть?

— То и значит! Есть — и затевает против нас процесс о клевете!

— Ай-ай-ай. Как это, право, неудачно.

— Неудачно? Катастрофа! Он сунулся к Дратли, Скрытни, Взвесли и…

— Не может быть, — сказал Френсик, — это же ужасные негодяи.

— Ну да, негодяи! Кровопийцы! Пиявки! Они из камня кровь высосут, а с профессором Фацитом у них дело верное. Накроют нас на миллионы. Нам конец. Мы никогда…

— Поговорите-ка вы с мистером Кэдволладайном, — сказал Френсик. — Пипер — его подопечный. Я дам вам номер его телефона.

— Зачем это надо? Явный случай преднамеренной…

Но Френсик уже диктовал телефон мистера Кэдволладайна и, сославшись на клиента в соседней комнате, положил трубку, прервав излияния Джефри. Он переодел джинсовый костюм, заказал по телефону в Рандолф-отеле номер на имя профессора Фацита и стал, во всеоружии злорадства, ждать, когда позвонит мистер Кэдволладайн. Подогревая себя, он изучал телеграмму Пипера: «Переводите аванс последующие отчисления счет номер 476994». Вот гад, он же умер. Что, ей-богу, творится? И что он скажет Соне? Вообще, не хатчмейеровские ли это козни? Соня сказала, что его допрашивали несколько часов, он вышел с допроса сам не свой и даже угрожал привлечь к суду полицию. Нет, непохоже, что он… Френсик не стал даже представлять, как Хатчмейер похищает Пипера и требует через него деньги назад — это уж полный вздор. Если бы Хатчмейер узнал, что Пипер — не автор, он бы подал в суд. Но Пипер — автор. Вот он, черновик, прямое доказательство. Значит, надо поприжать мистера Кэдволладайна: на шее у него сидит мистер Взвесли и требует миллионной компенсации, так что придется ему, голубчику, выкладывать все начистоту. Он выложил.

— Я не знаю, кто автор этой ужасной книги, — упавшим голосом признался он, позвонив через полчаса.

— Не знаете? — спросил Френсик, сам немного опешив. — А надо знать. Вы же мне эту книгу прислали. Вы согласились, чтобы Пипер поехал в Штаты. Если вы не знали, то не имели права… — Мистер Кэдволладайн отрицательно замычал. — Но у меня же ваше письмо, в котором…

— Знаю, что у вас, — слабо отозвался мистер Кэдволладайн. — Автор выразил согласие, и я…

— Да вы же только что сказали, что автор вам неизвестен, — прокричал Френсик, — а теперь говорите, что он выразил согласие! Письменное согласие?

— Да, — сказал мистер Кэдволладайн.

— В таком случае вы должны знать, кто он такой.

— Не знаю, — промямлил мистер Кэдволладайн. — Видите ли, я имел с ним дело только через «Ллойдз банк».

— Через «Ллойдз банк»? — ошеломленно переспросил Френсик. — Вы сказали — через «Ллойдз банк?»

— Да. Через директора. Такой респектабельный банк, мне и в голову не могло прийти…

Фраза осталась неоконченной: все и так было ясно. Френсик опережал его на один ход.

— Стало быть, автор этого паршивого романа прислал его вам через оксфордское отделение «Ллойдз банка» и всякое сообщение с ним шло через тот же банк. Верно?

— Именно, — подтвердил мистер Кэдволладайн, — и теперь, когда возникло это ужасное дело о клевете, я, кажется, догадываюсь почему. Я в невыносимом положении. Моя репутация…

— Плевать на вашу! — заорал Френсик. — А моя? Я как идиот действовал по вашим инструкциям от лица несуществующего клиента, а теперь у нас убийство и…

— И ужасающее дело о клевете, — подсказал мистер Кэдволладайн. — Мистер Коркадил сообщил мне, что компенсация может достигнуть астрономической цифры…

Но Френсик его не слушал. Уж если клиент мистера Кэдволладайна сообщался с ним через «Ллойдз банк», то этому подлецу есть что скрывать. Если это не Пипер. Френсик поискал, за что ухватиться.

— Роман-то к вам пришел не без сопроводительного письма?

— Перепечатка из машинописного агентства, — сказал мистер Кэдволладайн. — Письмо было прислано за несколько дней до того — через «Ллойдз банк».

— Подписанное? — спросил Френсик.

— Подписанное директором оксфордского отделения банка, — ответствовал мистер Кэдволладайн.

— Вот и хватит, — сказал Френсик. — Фамилия?

Мистер Кэдволладайн заколебался.

— Я полагаю… — начал он, но Френсик потерял всякое терпение.

— Знаете, бросьте ваши штучки, — отрезал он, — давайте-ка фамилию директора, да поживее.

— Покойный мистер Сгибли, — печально сказал мистер Кэдволладайн.

— Как вы сказали?

— Покойный мистер Сгибли. Умер от сердечного приступа под пасху, взбираясь на Сноудон.

Френсик осел в кресле.

— Умер от приступа, взбираясь на Сноудон, — пробормотал он.

— Так что его фамилия вам ничего не даст, — продолжал мистер Кэдволладайн, — вообще банки, изволите видеть, держат в секрете имена вкладчиков. Нужна, знаете ли, доверенность.

Френсик это знал. Раньше, бывало, он как раз по этому поводу восхищался банками. Однако мистер Кэдволладайн что-то такое упомянул раньше… ах, да, машинописное агентство.

— Вы говорите, машинопись прислали из агентства, — сказал он. — Из какого, не помните?

— Не помню. Но могу выяснить. — И Френсик ждал у телефона, пока мистер Кэдволладайн выяснял. — Машинописное бюро Синтии Богден, — сообщил он наконец Френсику смиренным голосом.

— Слава богу, хоть что-то, — сказал Френсик. — Позвоните ей и спросите, откуда…

— Лучше не надо, — сказал мистер Кэдволладайн.

— Как это не надо? Нам грозит дело о клевете, ваша репутация на волоске, и вы…

— Не в том дело, — прервал мистер Кэдволладайн. — Видите ли, я занимался ее разводом…

— Ну и что же?

— Со стороны ее бывшего мужа, — сказал мистер Кэдволладайн. — Боюсь, как бы мое теперешнее посредничество…

— Ладно, я сам, — сказал Френсик. — Какой телефон? — Он записал номер, положил и снова поднял трубку.

— Машинописное бюро Синтии Богден, — сказал знающий себе цену голос.

— Я разыскиваю владельца рукописи, отпечатанной у вас… — начал Френсик, но голос тут же оборвал его:

— Мы не разглашаем фамилий наших клиентов.

— Но я спрашиваю, потому что он мой друг…

— Это не основание для выдачи подобного рода конфиденциальных сведений.

— Все же я хотел бы поговорить лично с миссис Богден, — сказал Френсик.

— Вы с ней поговорили, — отозвался голос и дал отбой. Френсик разразился бранью.

— А, чтоб вас всех с вашими конфиденциальными сведениями, — заключил он и брякнул трубку.

Он посидел наедине с недобрыми мыслями о миссис Богден, потом снова позвонил мистеру Кэдволладайну.

— Этой мадам Богден, — спросил он, — сколько ей лет?

— Приблизительно сорок пять, — вычислил мистер Кэдволладайн, — а что?

— Да так, — сказал Френсик.

Вечером, оставив на Сонином столе записку, что он отлучился из города на день-другой по важному делу, Френсик сел в оксфордский поезд. На нем были темные очки, панама и джинсовый костюм. Сандалии остались дома в мусорной корзине. При нем был саквояж с ксерокопией рукописи «Девства», одним из писем Пипера и полосатой пижамной парой. Облачившись в нее, он к одиннадцати улегся спать в номере, заказанном на имя профессора Фацита.