"Сверхнедочеловек или История подопытных" - читать интересную книгу автора (Тюрин Александр Владимирович)

8

Большая гордая птица волочила перебитым крылом неподалеку от места авиакатастрофы. Наконец она заползла в кусты бузины и больше не появлялась, зато листочки с ягодками покрылись инеем. Когда они оттаяли, оттуда вылез обшарпанный бродяга, который направился к крепости-филиалу. Таких как он шаталось много по дорогам. После развала индустриальной оболочки Земли, деревенский труд принял в свои корявые объятия сотни миллионов граждан, желающих самостоятельно вырастить себе харчи. Но кое-кто, из особо одаренных, понял, что проще будет нарвать яблок с придорожного дерева или попросить гнусавым голосом на пропитание.

Среди воришек попадались принципиальные — члены секты “октябрят”. Те считали, что Дух Ильича подсказывает им, кого можно обчистить, то есть избавить от грязи, которой является имущество. Все свистнутое они благородно делили на всех холопов и прочих “трудящихся”. Украденное пианино так распиливали, что каждому по полешке доставалось, от коровы стибренной каждый желающий по косточке обглоданной получал.

Бродяга все более профессионально гнусавил у ворот крепости. Однако он увязался следом, когда из филиала выехал местный Властелин Чистоты, профессор Васильев, в карете, запряженной четверкой шикарных гнедых коней. В удобный момент нетрудовая личность ссадила казачка с запяток и добралась до красивого домика с высоким резным забором. Потом залезла на ближайшую сосну, чтобы разглядеть того, кто встречает профессора. Вернее, ту.

Это была “конфорочка” Люся, с которой вся гадость пошла быть. Бродяга на хорошем ускорении проложил путь через забор, оставляя за собой в воздухе шлейф из ледяных кристалликов…

Светелка Людмилы Бонбон, или, как ее называли друзья-поклонники, Люси Б., тянула на звание будуара. Об ученых занятиях напоминал лишь чемодан с материалами диссертации, смирно лежащий под кроватью альковного типа. В самом деле, кровать чаще пускалась в ход, чем чемодан. Людмила называла себя женщиной на самоокупаемости, а не на дотации. В этот вечер Люся Б., сидевшая без лишней одежды перед зеркалом, занималась тем, что выщипывала лишнюю часть бровей. Ждала, что появится Васильев: грозный глава березовского филиала, он же верный вассал Владыки Чистоты, он же профессор математической экологии, он же шаман высшей категории, на которого регулярно нисходит Дух Чистоты. Он же — просто Васишка. Еще у него страшно скрипела при чесании борода, которая к тому же всегда полнилась крошками. Вот уже заржала у ворот четверка его коней.

Однако, перед появлением нужного человека, в спальню с порывом холодного ветра неожиданно ворвалась мама, какая-то возбужденная, с красными и зелеными пятнами, которые блуждали по пускающей пар физиономии.

Взъерошенная родительница открыла рот: “Доченька, что ты все скрываешь от своей старенькой мамы?”. Людмила удивилась: “Чего это вы, мамо?”, ведь старушка никогда не забывала подслушивать, подсматривать и поднюхивать. Однако, молодая женщина изумилась донельзя, когда в комнату ввалилась еще одна мама, только с обычным румянцем лица и, ликуя, с ходу завела: “Ага, опять сюда пожаловал этот властелин фекалий. Каких-таких сраных наук он профессор? Ах, на него нисходит Дух Чистоты, так пускай берется за метелку и совок. Тоже мне феодал нашелся”. Тут вторая мамаша заметила первую и уставилась на нее, по выражению калимантанцев, как варан на новые ворота. Первой маме стало неловко от пристального неразумного взгляда — ковыряясь у себя в ногтях, со словам: “Чего-то жарко, сколько градусов сегодня?”, она стала отступать к дверям.

Но как раз в комнату заглянул веселенький профессор Васишка: “Ку-ку, вот и я к вам. Знаете, этим утром мне пришли в голову такие чистые строки: “Направившись к толпе берез, мудрец любил их, не боясь заноз”. В ответ странная пятнистая маманя взяла “мудреца” за ноздри, отчего нос сразу окрасился багрянцем, как месяц из известной матросской песни, и сказала:

— Ну, чего раскуковался в этих сложных неоднозначных обстоятельствах? Придуриваешься, что ли?

— Не придуриваюсь, я в самом деле такой,— чистосердечно сознался шаман-профессор, отчего пятнистая мама пробила ему пенальти — кулаком в лоб. И, перешагнув через полегшее костьми тело, скрылась в сумерках коридора. Минут десять спустя вторая, то есть, ныне единственная мамаша прекратила кататься в истерике, заодно профессор вышел из нокаута. Поиски первой мамы, проведенные вооруженной челядью госпожи Людмилы и Березовского Властелина Чистоты, дали отрицательный результат. Собравшиеся приняли устную резолюцию, в которой постановили считать сбежавшую личность то ли разбойником, то ли тюркским лазутчиком. То ли дружком Васишки. Сам шаман-профессор в последнем варианте решения голосовал против. Затем двое холопов унесли маму.

— После всего совместно пережитого… — “после всего” Васишкин голос стал еще гнусавее,— вы моя экология, вы воплощение первозданной Чистоты. И я хочу вас видеть, так сказать, без приписок. Чтоб, не занимаясь зкстраполяциями, провести точный математический анализ ваших прелестей и осознать Дух Чистоты непосредственно.

Затем процитировал себя: “Мудрец Людмилу познавал рассказом о себе, а дева, ведая мораль, укрылась в водке и вине”.

Люся Б. не стала обнажаться, напротив, закуталась в трофейный китайский халат — один казак подарил — и выскользнула из протянутых рук ученого. Обольстительная. Пантера. Побежала проверить, захрапела ли маманя.

Профессор плюхнулся на люсин водяной матрас и несколько раз подпрыгнул, подумывая о приятном. Закрыл глаза. Открыл, когда показалось, что скрипнула дверь и дунуло морозным ветерком.

Перед ним стояла фигура, его собственная. Васильеву вначале показалось, что это всего лишь кукла. Однако фигура моргнула и размякшая челюсть профессора легла на грудь.

Уже мгновение спустя ошарашенный человек рванулся, пытаясь распрощаться с комнатой ужаса при помощи окна. Двойник с полуприседа прыгнул следом и, растянувшись, успел зацепить стремглав улепетывающего за щиколотки. Тот, рухнув шлагбаумом, еще пытался отпихнуться и уползти. Оборотень, скакнув как крокодил из положения лежа, окончательно настиг беглеца-профессора. Схватил за оттопыренные уши, и, сверкнув своими глазами будто лампочками, шмякнул лбом об пол. Потом, быстренько обшарив карманы отключившейся жертвы, выудил оттуда скомканную для туалетных дел бумажку, кстати, гербовую, с таким вот содержанием: “Владыка Чистоты — своему слуге шаману-профессору Васильеву. Дознать о причинах пропадания Блюстителя Кологривова и доложить в пятидневный срок.” И приписка корявым почерком (видимо получателя письма): “Спросить Посла”.

После этого шаман-профессор был затолкан во встроенный шкаф. Когда оборотень закрывал дверцу, уминая выпирающие части тела, в коридоре зацокали каблучки Люси Б. Оставшийся на ходу мужчина, подобрав букет, сиганул на постель под розовый балдахин. А улегшись несколько раз свел и развел свои руки, пропустив между ними черточки разрядов.

— Что там за клопик завелся в моей кроватке? — оценила “выходку” Люся Б. — Профессор, рано вы сняли очки-велосипед, нас еще ждет расчет динамических тензоров из пятой главы и составление заклинаний Духа Чистота из седьмой.

— Это кощунственно, в конце концов! — возмутился лжеученый. — Во-первых, мы опаздываем.

— Наоборот, все успеваем.

Оборотень-профессор казался застигнутым врасплох и даже думающим.

— Так вот… Наша наука похожа на водяной матрас,— начал он, явно выискивая верные слова. — Чем сильнее налегаешь, тем больше отдача… В общем, целесообразно для увеличения знаний, чтоб вы находились между матрасом и еще одним ученым…

— Ну, Васишка,— закапризничала дамочка,— только я хотела заниматься, вы опять про другое. Что во мне такого интересного?

— Зачем вам заниматься, надо просто мыслить. А мыслить лучше голым. Это нулевая аксиома Евклида. От нее у древних греков случился такой взрыв науки. Мы же аксиому не соблюдаем — и налицо спад.

— Нет, не спад, а вон какой подъем, забыли, что ли, про свои доходы? За что вам подарили столько земли вместе с крестьянскими дворами? Вот и давайте про тензоры,— настаивала Люся Б.

Лжепрофессор не унимался, началась и закончилась возня. Васишка-Второй с вывернутыми руками прокричал:

— Сдаюсь, побежден я силой обаяния. Пусть будут проклятые тензоры. Только я хотел кое-что выяснить вначале. Этот козел из центрального Храма Чистоты, Кологривов. Не кажется ли вам, что кое-кто с ним поторопился?

Люся мазнула лжепрофессора несколько недоумевающим взором.

— “Кое-кто”. Таким словом вы обозначаете свою собственную деятельность?

— Я просто не могу выражаться яснее, вдруг нас подслушивают,— стал оправдываться Лжевасильев.

— А сальности выражать ясным голосом вы в состоянии?.. — улыбка не сползала с идеального лица, однако лжепрофессор почувствовал наэлектризованность Люси Б. — Послушайте, уважаемый, пока вы не сдрейфите, никто не узнает о наших операциях. Любой расследователь отправится по стопам Кологривова.

— Но все-таки я хотел повстречаться с Послом… — оборотень повел глазками вверх, в сторону неба. — Пусть неземляне обеспечат нам надежное прикрытие в центральном Храме…

Вместо ответа Люся встрепенулась молодым телом из-за зашумевшего грозно шкафа.

— Ой, боюсь,— сразу пожаловалась она.

— Прижмитесь ко мне, и все пройдет,— посоветовал лжеученый.

— Я как раз прижималась, когда оно случилось,— резонно возразила дама и отшвырнула от себя Лжевасильева. Вынула из-под подушки пистолет, изящный, дамский. Подкралась, гибкая как дикая кошка, к шкафу и резко дернула дверцу. Оттуда вывалилось тело, в котором нельзя было не признать профессора Васильева. Еще одного.

— К стене,— металлизированным голосом скомандовала Люся Б. — Оба. Шаг влево, шаг вправо, считается побегом, стреляю без предупреждения.

Двойники по внешности и профессорскому званию исполнили приказ с охотцей, быстро, точно, поглядывая друг на друга искоса, но с ненавистью.

— Это же я, Васишка,— уговаривал один,— тот самый, что построил функцию нагрузки на канализацию в зависимости от качества потребляемого населением продовольствия.

Другой долдонил:

— Двадцать лет жизни я изучал влияние посещаемости библиотек на количество заболеваний триппером. Ну, помните знаменитый вывод: никакой связи нет… А вот этот тип — фантом.

— Спустить штаны, задрать рубашонки,— продолжила проверку решительная женщина.

— Это разве удобно? Все-таки заднее место оголится,— поинтересовался кто-то из Васильевых.

— Знаешь, сколько я их видела, твоих мест. Если склеить вместе, получится ВДНХ. — Дама стервозно поторопила джентльменов. — Сейчас будет финал, приготовьтесь. У настоящего профессора Васильева на попе татуировка с изображением секретного знака Воина Чистоты. А вот лжеученого придется пристрелить как собаку. Дело в том, что хоть я добрая, могу убить сгоряча — потом, конечно, переживаю.

Заключительных слов один из Васишек не выдержал и бросился к распахнутому окну — свинец срезал его уже на подоконнике — невезучий человек повалился назад, дернулся, затих. Первая пуля пробила затылок и вышла через лоб, заодно высадив глаз. Вторая прошила грудную клетку, залив кровью кружевной галстук.

Люся Б. снова улыбнулась. Довольно мило. Оставшийся в живых, а именно профессор-из-шкафа, помахал татуированной попой, как знаменем полка, и, довольный, натянул штаны. Люда сунула пистолетик под вышитую подушку со словами: “Вот теперь все честно, по справедливости. Кто неправ, тот задвинул кеды в угол”.

— Между прочим, я еще участвую в беседе,— наповал сраженный внезапно ожил, выхаркнул багровый сгусток, оглянулся одноглазым лицом и выбросился со второго этажа. Люся вытащила из-под кровати винтовку, прицелилась с подоконника и выстрелила.

— Попала… Нет, ушел гад в канализационный люк. Эх, давно собиралась забетонировать его. — Людмила в сердцах сплюнула и растерла изящной туфелькой с помпоном.

— Барин,— послышалось снизу,— вы живы аль преставились?

— Профессор, подойдите-ка к окошку,— снисходительным голосом велела Людмила,— ваши холопы интересуются.

Бледный полубезумный истинный профессор появился пред глаза своих мужиков и отослал их за забор мановением трясущейся руки.

— Этот оборотень, что ль, только слегка умер? — спросил Васильев у Людмилы. — То есть, кто он такой?

— А вы, большой ученый, так и не догадываетесь? — с презрительным раздуванием ноздрей произнесла Люся Б. — Это ж Кологривов.

— Да ну?.. Неужели он вышел из-под контроля?!

— Не исключено, что благодаря вам. Похоже, ваша группа не совсем понимает, какую информацию перекачивает из исходного тела в синтетика. А если сейчас появится Почкин и повстречается с Марком Матвеевичем?

— Ну, мы не позволим им пересечься.

— Не вы, а МЫ не позволим,— неожиданно для профессора заявила Люся.

Васильев несколько опешил.

— Люсенька, я же вас и привлек к этой работе по указанию Посла… — профессор воздел глаза к потолку. — Теперь, создается впечатление, что вы меня как-то отодвигаете.

— Да, вы меня привлекли,— голос Люси помягчал снова, движения стали плавными, она уронила кудрявую головку на бороду профессора, а своей сладостной ручкой провела по…

— Между прочим, Людмилушка, я недюжин во всем.

Васишка радостно заскулил, он расстегивал пуговки ее халата, его прошибала сладкая волна гормонов и прочих флюидов. Одновременно профессор едва поспевал размыкать свою ширинку. Одновременно шаман делал подножку дамочке, чтобы поскорее приступить к делу.

— Нет уж я сверху,— замурлыкала красотка, с чем профессор-шаман немедленно согласился. Люся оседлала ученого и тот отзудил свое.

— Отпусти, сладкая моя,— наконец сказал он, имея ввиду свой прибор для половых действий.

— Он тебе больше не понадобится,— мило сказала Люся и наклонила к шаману-профессору свое лицо. При том ее челюсти выдвинулись вперед и из них потянулись клыки.

— Оборотень,— прохрипел ужасающийся Васишка. — Еще один.

— Нет, квибсер,— спокойно возразила Люся.

— Квибсер! Но ты же никогда не проходила через телоприемник!

— Каждый отдельный человек не должен знать обо всем. А теперь тебе не надобно беспокоиться вообще ни о чем. Ведь Посол — нынче это местный житель. Если точнее, именно я возглавляю свою синтетическую Девятку, именно я претворяю волю Космики. И я приказываю тебе исчезнуть.

Зубы Посла прокололи основание шеи у профессора. Васильев дернулся, но боль исчезла сразу. Поэтому он наблюдал, как клыки красотки вскрывают и вспарывают его, как ее руки погружаются в его живот и начинают перекладывать наиболее ценные внутренности в пакет, как ее пухлые губки проговаривают: “Фу, липкий какой”.

Порой она что-то поспешно жевала или с хрустом разгрызала косточку, и в итоге залила весь подбородок дымящей кровью. Писанная красавица пожирала несносного урода.

— Красота спасет мир,— шепнула она в утешение. — Некрасивых, противных надо просто скушать. Тем более, что в них так много полезных, приятных и легкоусваиваемых веществ.

Перед тем как чувство зрения стало изменять главе филиала, он заметил, что расчленительница меняет свой облик. Свой облик на его — васильевско-профессорский. Он ощутил холод и больше ничего… Соратница повела с ним себя достаточно мило и избавила от необязательных мучений.