Глава II МЫ ЖДЕМ «ДАГОТ»

Был конец августа. Мы находились в Биргандже.

– Завтра придет обязательно, – сказал Нарайн Лал.

– Возможно, – сказал Малхотра.

– Прошли очень сильные дожди, – возразил Лал.

– Если ночью будет дождь, он никак не сможет прийти, – добавил Гельмут.

– Он придет обязательно, – вставил Пазанг.

– Значит, будем ждать, – сказал Мендиес.

– Ждать, – подтвердил Сепп.

– Возможно, он все же придет, – сказал я.

Мы говорили о самолете типа «Дакота», который, возможно, полетит в Катманду. Наводнение и дожди последних дней помешали нам достичь Катманду – исходного пункта нашей экспедиции – по обычной дороге.

Биргандж – первый непальский город, расположенный на главной магистрали внутри страны. На карте он выглядит очень заманчиво, являясь как бы местом прощания с Индией и встречи с Непалом. Здесь можно чувствовать себя счастливым, когда в Гималаях стоит хорошая осень.

Но мы были очень несчастливы. Непал и северная Индия переживали в это время самое большое, как здесь говорили, наводнение в истории человечества, и Биргандж превратился в убогое и грязное подобие Венеции. Дороги в Катманду были разрушены силевыми потоками и, по-видимому, вышли из строя на многие месяцы. Могли ли мы надеяться на самолет, который в ближайшее время доставит нас в «Долину Непал»? Мы рассчитывали, что трудности для нас начнутся только в Катманду, но, как видно, они начались уже здесь, на границе Индии и Непала. Мы прочно и основательно засели в грязи, и все выглядело так, что отсюда двинемся не скоро. Мы жили в лучшей «гостинице» Бирганджа – единственной в городе. Лишенные надежды выехать или вылететь в Катманду, мы часто говорили о самолете «Дакота», который должен прибыть, как только подсохнет летное поле в Катманду и Симла.

«Дагот», как произносил слово «Дакота» Нарайн Лал, представитель агентства воздушного сообщения, был нашей единственной надеждой. Представитель «Айр Индия» слово «Дакота» произносил правильно, но его самолет тоже не приходил. Бессильные найти выход из беспросветного существования, мы судорожно цеплялись за мысль: «Завтра придет „Дагот“. Мы поддерживали свою веру в „добрый дух“, спрятавшийся где-то за дождевыми облаками.

Возможно, что наши надежды действительно оправдаются. В двадцати километрах к северу от Бирганджа находился аэродром Симла, откуда ежедневно должны вылетать два самолета в Катманду.

Между Бирганджем, Симлой и Катманду нет ни радио, ни телефонной связи. Маленький поезд, курсирующий между Бирганджем и Симлой, ходит только один раз в сутки, а в Симле ночевать негде, так как там нет никаких построек. Все это сделало ожидание самолета крайне неприятным и страшно нас нервировало. Ситуация была такова, что все планы восхождения на восьмитысячник могли потонуть в грязи Бирганджа.

Начало нашей одиссеи в Непал было более радостным. Двухдневные переговоры с таможней в Бомбее не смогли сломить оптимизма, привезенного нами из Европы. Мы, несомненно, более успешно провели их, чем швейцарская экспедиция на Гауризанкар и французская на Макалу. Хотя мы выиграли всего несколько часов, но каждый, кто знаком с бомбейской таможней в августе, знает, как радуешься каждому часу, который можно провести вне ее стен.

Мы этим очень гордились и были полны надежд. В связи с тем, что пароход итальянской компании «Азия» привез из Европы в Индию несколько тонн альпинистского снаряжения и альпинистов с известными именами, среди которых мы занимали весьма скромное место, бомбейские газеты посвятили нам несколько столбцов. Зато служащие таможни обратили особое внимание на наш груз. Они еще не видели такой убогой экспедиции, которая с грузом всего в 926 килограммов собиралась штурмовать столь высокую вершину. Я знаю точно, что было 926 килограммов, так как сам уплатил в Вене за провоз этого груза до Катманду. Сравнив его с оснащением других экспедиций в 3 или 6 тонн, нас никто не мог упрекнуть в излишней роскоши.

Наш оптимизм, еще не омраченный предчувствиями о тягучей грязи в Биргандже, достиг в Дели наивысшей точки. Он был вызван двумя кривыми ногами, которые в вечерней темноте парка гостиницы «Сесиль» двигались в мою сторону. Было темно, и я не мог сразу узнать человека, которому эти ноги принадлежали. По форме ног и качающейся походке можно было скорее предположить, что они держали между собой сотни лошадей, чем имели под собой несколько дюжин Гималайских вершин. Но я видел прошлой осенью, как они шагали часами передо мной, и не могло быть сомнения – эти ноги принадлежали Пазангу.

После того, как аргентинская экспедиция на Дхаулагири была закончена, он провел две недели отпуска в своей семье в Дарджилинге и теперь ожидал нас здесь, в Дели.

Он рассказал, что им укомплектована первоклассная группа, которую он нам представит через несколько дней в Раксауле. В ее числе – Аджиба, наш прошлогодний спутник, и Гиальцен, сознательный трудолюбивый юноша, прошедший с нами более 1000 километров по Западному Непалу. Только Пембы на этот раз не будет: он путешествует с одной итальянской группой. Так, по крайней мере, говорил Пазанг, но, возможно, у него была личная неприязнь к Пембе. Сначала я жалел об этом, но потом вспомнил бесконечный монотонный свист, которым Пемба сопровождал работу наших ног и который меня очень нервировал. Пожалуй, и без него все пройдет нормально. А привыкшие к нему итальянцы не будут обращать внимания на его музыкальные способности.

Не только сообщение Пазанга о том, что шерпы готовы, но и приятная альпинистская атмосфера гостиницы «Сесиль» подняли наше настроение. Управляющий гостиницы майор Хотц, сам старый альпинист и знаток Гималаев, хорошо понимал желания путешественников по Азии (мы, например, хотели, чтобы нам поставили три койки в маленькую комнату и взяли с нас соответственно небольшую плату).

В данный момент, когда кончается период муссона, гостиница представляла собой как бы индийский базовый лагерь для различных экспедиций. Только что вышел американец, который хочет в одиночку попытать свое счастье на Нанда-Деви. Французы, среди которых два участника экспедиции на Аннапурну, вышли к Макалу.

Особое внимание привлекали швейцарцы. Ими руководил Раймонд Ламбер. Он вместе с Тенцингом в 1952 г. подошел вплотную к вершине Эвереста. Ламберу пришлось заплатить за достижения в альпинизме не только потерей нескольких пальцев на руках, но еще и потерей почти всех пальцев на ногах. Самый большой интерес у журналистов вызывала мадам Клод Коган, модистка из Ниццы, покорившая в прошлом году вершину Нункун в Кашмире. Среди своих коллег альпинистов она выглядела особенно женственно и привлекала к себе все внимание прессы. Благодаря этому мы провели свою подготовку почти незамеченными.

Мы привезли с собой из Европы очень небольшое количество продуктов питания: несколько килограммов бульонных кубиков, немного сладостей и виноградного сока, несколько банок сухого молока и кофе. В Непале нам хотелось пользоваться в основном местными продуктами и только во время восхождения перейти на консервы и концентраты. Чтобы не делать больших расходов на перевозку, мы приобрели недостающие продукты в Дели и Катманду. После некоторых подсчетов купили примерно на 1000 рупий консервов, муки, риса и сахара. Передо мной лежат счета, которые показывают, что закуплено достаточное количество продуктов и что нам хватило бы и меньше.

Пазангу пришлось очередной раз перестраиваться. По сравнению с прошлогодним путешествием по Западному Непалу, когда мы имели всего 150 килограммов груза, сейчас мы представляли собой гигантскую экспедицию. Пазанг, только что вернувшийся из аргентинской экспедиции на Дхаулагири, не без гордости рассказывал, что южноамериканские альпинисты транспортировали свой груз из Индии в Южный Непал на восьми самолетах. Четыреста муллов и сто пятьдесят носильщиков несли потом весь груз до базового лагеря. Это была хорошо организованная и оснащенная экспедиция на непобежденный гигант, омраченная, однако, смертью одного из участников.

Позднее, в Катманду, мы услышали эту печальную историю.

Руководитель экспедиции молодой лейтенант Ибанец получил тяжелые обморожения. К обморожению прибавилось воспаление легких. В безнадежном состоянии больного доставили в Катманду. Он лишь изредка приходил в сознание и был слишком слаб, чтобы говорить. В один из таких моментов, когда он пришел в себя, ему сказали, что его жена в Аргентине родила ребенка.

Ибанец радостно улыбнулся и поднял два пальца. «Нет, – возразили ему, – только один ребенок». Но он снова поднял два пальца и тогда один из друзей понял: – «Да, ребенок родился на два месяца раньше срока, но он крепкий и здоровый». На лице умирающего появилась радостная улыбка.

Если бы природа не проявила свою причуду, лейтенанту не было бы дано счастья последней улыбки.

Вскоре мы покинули Дели, после сорокавосьмичасового переезда по железной дороге достигли Раксаула, находящегося на непальской границе. В связи с наводнением, которое разрушило большую часть линии, к переезду по железной дороге прибавилось еще несколько часов пешего перехода и четыре пересадки. Наши семнадцать ящиков имущества, флегматичное спокойствие индийских носильщиков и очень короткое время, которым мы располагали при пересадках, не дали нам скучать. Несколько ящиков было запломбировано в таможне тонкой проволокой, и мы хотели доставить их нетронутыми до границы, во избежание высокой пошлины. Но из одного из них уже начал капать виноградный сок, который мы намеревались пить для пополнения сил только при восхождении, а так как носильщики мало разбирались в наших затруднениях, нам было обеспечено достаточно разнообразное времяпрепровождение.

Наше несколько беспомощное одиночество кончилось, когда под вечерним дождем мы въехали в неприветливый вокзал Раксаула. Если до сих пор с нами был только Пазанг, то в Раксауле нас окружила, приветствуя громкими криками, толпа удалых, кажущихся первобытными, парней. Они не вызывали особого доверия. Это были наши шерпы. Аджиба жал мне руки, и его лицо расплылось широкой улыбкой. Здесь был и Гиальцен, ставший еще ниже и круглее, чем в прошлом году. Здесь было и чужое лицо, улыбавшееся мне так, будто мы старые хорошие друзья, – это был брат Пазанга Анг Ньима. Я не имел времени рассмотреть остальных. Со свойственной им энергией шерпы бросились на ящики. Мы уже не нуждались в точно рассчитанной вялой помощи носильщиков. Шерпы с триумфом, но не очень аккуратно, перенесли ящики в зал ожидания.

Теперь мы могли быть уверены, что последняя пломба сорвана и последняя бутылка разбита. Но эти многочисленные улыбавшиеся лица вокруг и рвение к работе не позволили нам сомневаться: шерпы с нами, экспедиция начала свою деятельность.

На следующее утро индийская таможня была немного удивлена, увидев в зале ожидания лужи сиропа. Гордая экспедиция начала свое движение к Чо-Ойю. Мы шли, некоторые впереди, некоторые сзади неуклюжих подвод, на которых качались ящики. Если учесть нашу большую цель, то все это, по правде говоря, выглядело не очень убедительно. Но мы действительно двигались вперед. Мы были в Непале, на пути к вершине.

Дороги местами были покрыты водой. Я вспоминаю это же время прошлого года. Тогда тоже свирепствовало наводнение огромной силы. Сотни погибших были оплаканы, и на многих тысячах квадратных километров плодородной земли был уничтожен урожай. Сейчас царила та же картина опустошения и передавались такие же сообщения об ужасных бедствиях. Казалось, что по соседству с высочайшими вершинами мира природа позволяет себе устраивать бедствия только гималайского масштаба.

Мы все еще находились в Биргандже и ждали «Дакота».

Ночью прошел такой сильный дождь, что улица перед гостиницей превратилась в бурную реку. О поездке в Симлу не приходилось и думать: летное поле превратилось в озеро. Но потом была ночь без дождя и опять появилась надежда.

Аэродром в Симле представляет собой ровное, покрытое травой поле, которое очень быстро высыхает под тропическими лучами солнца. Два агентства «Джам Айр» и «Айр Индиа» – обеспечивают сообщение с Катманду. Так как радиосвязи нет, представители этих агентств обычно не знают, когда придут машины и есть ли свободные места. Но они всегда имеют хорошие намерения и преисполнены таким же оптимизмом, какой несколько дней назад был и у нас. Да, говорят они вежливо, с удовольствием возьмут они в Катманду всех сагибов и шерпов – пять человек на самолете агентства «Джам Айр» и пять в самолете «Айр Индиа». Наши ящики они тоже без затруднения распределят между собой. Ящиков как будто семнадцать? Да. «Айр Индиа» возьмет восемь и «Джам Айр» – девять, или наоборот. Преисполненные радостным ожиданием предстоящего воздушного путешествия, потея в этой невыносимой жаре, мы ждали самолета. Оба представителя все еще сохраняли дружеские мины.

Всегда, когда они слышали недовольные высказывания пассажиров, они вежливо улыбались и успокаивали: «Скоро, скоро».

После нескольких часов ожидания в безоблачном небе появился самолет. Какой? «Айр Индиа» или «Джам Айр»? Кто выиграл? Никто – ибо это парящий в воздухе коршун, которого мы ошибочно приняли за самолет. Обманный маневр удался еще нескольким коршунам, пока мы, наконец, ясно не услышали шум мотора, а несколько минут спустя приземлился самолет. За прошедшее в ожидании время стало так жарко, что над летным полем поднялась пыль. Приземлившаяся машина принадлежала агентству «Джам Айр» и была так переполнена, что могла взять лишь несколько пассажиров.

В списке ожидающих мы были почти последними, естественно, для нас мест нет. Представителю агентства «Джам Айр» удалось даже сделать по этому поводу удивленное лицо, но, пока мы возмущались, машина улетела, и он успокаивал нас тем, что завтра мы вылетим обязательно.

Снова ожидание, но теперь уже с меньшей надеждой. Сначала опять появились коршуны, а потом приземлилась машина. Ситуация повторилась: свободных мест нет. Но все же нам повезло. У летчика было мягкое сердце, сочувственно относящееся к гималайским альпинистам, которых он, видимо, часто встречал на аэродромах, похожими на психических больных. С гениальным великодушием он подсчитал нагрузку, взял минимум горючего, и тут же шерпы перетаскали наши ящики в самолет. Мы не поверили своим глазам, когда увидели, что все они поместились внутри этой маленькой машины. Потом прошло еще полчаса почти радостной неуверенности: все десять смогут полететь, нет, только пять, нет, семь. Снова в летный лист записывались трудные фамилии шерпов и тут же снова вычеркивались. Аджиба остается, нет, остается Анг Ньима. Вдруг оказалось, что в самолете можно поместиться восьмерым, и счастливые, мы уселись на наши ящики. Остальные шерпы последуют за нами через два дня, в этом клятвенно заверил нас представитель компании «Айр Индиа», и мы почти поверили ему.

Пропеллеры закрутились. Машина медленно покатилась по неровной поверхности поля, увеличивалась скорость – мы действительно летели. Сначала под нами были видны закрытые водой рисовые поля южно-непальской равнины Тераи. Потом появились первые снежные холмы: постепенно они становились все круче и выше. Реки прорыли глубокие коричневые раны в дне долины. Отложения ила показывали, как далеко зашли опустошения пашен и населенных пунктов. Безуспешно мы искали линию дороги, которая должна была в ближайшее время соединить Индию с Катманду.

Муссон снова уничтожил работу целого года, и автомашины, нужные в Катманду, все еще не ходили на собственных колесах, а их переносили на плечах сотни носильщиков.

Мы пролетели сквозь красные облака эти незабываемые фантастические горы, которые закрывали нам вид на настоящие горы, находящиеся на севере. Сквозь разрывы облаков, глубоко под нами, просвечивала яркая зелень рисовых полей. Облака расходились, под ними была «Долина Непала».

С почти болезненной явственностью я вспоминаю то время прошлого года, когда мне была дана возможность впервые увидеть с воздуха блестящие крыши храмов Катманду. И снова, как и тогда, я задал себе робкий вопрос: «Каков будет конец этого приключения, начинающегося с таким блеском?» Крыши блестели, но мне было грустно.

Однако времени для грусти и размышлений не оставалось. Свежий воздух и еще более свежая сердечность Непала приняли нас в свои объятия. Проверка паспортов и грузов – теперь дело нескольких минут, проходящих в приятной беседе.

Мы чувствовали себя как дома, и это было хорошо, так как Непал на ближайшие месяцы представлял нам отеческий приют.