"Марш Теней" - читать интересную книгу автора (Уильямс Тэд)

18. Одним гостем меньше

В голове у Чета все перемешалось. Ему хотелось лечь на землю, закрыть глаза и превратиться в слепого червяка. Ведь червякам не приходится заниматься такой чепухой.

— Слюда! — крикнул он. — Гром и молния, неужели ты не можешь придумать ничего лучшего, чем вечно со мной спорить?

Племянник Роговика поискал глазами брата. Они оба не отличались примерным поведением, но поодиночке реже кидались в драку.

— Здесь нельзя прокладывать туннели, Чет, — сказал Слюда. — Слишком глубоко, слишком близко к святилищу. Если туннель провалится, мы окажемся там, где нам находиться не положено!

— Не тебе решать подобные вопросы. Люди короля желают расширить систему туннелей — это мы и будем делать. Киноварь и руководители гильдии уже одобрили план.

— Они не бывали здесь, — возразил Слюда, хмурясь. — Многие из них не работали с камнем и не спускались сюда уже многие годы. — Он обрадовался, увидев брата, и обратился к тому: — Скажи ты.

— Что он должен мне сказать? — Чет вздохнул.

После невероятного приключения на крыше он чувствовал себя очень странно: в голове роились беспорядочные мысли и вопросы, и он с большим трудом сосредоточивался на работе. И это очень мешало: племянник Роговика и остальные очень нуждались в руководстве. Фандерлингам, работавшим вблизи королевской резиденции или усыпальницы, каждый раз приходилось нелегко: суеверия и страхи всегда были частью их жизни, а тем более теперь, когда они работали рядом со своими священными местами. А значит, ситуация усугублялась. Чет не мог позволить себе отвлекаться.

— Я должен тебе сказать, что мы собираемся выступить перед советом гильдии, — заявил брат Слюды Тальк. Он был старше и рассуждал более здраво. — Мы хотим, чтобы нас услышали.

— Вот именно! Вы, молодежь, всегда хотите, чтобы вас услышали! Что вы можете сказать нового? Что с вами плохо обращаются? Что вам приходится много работать? Что работа, которую вас заставляют делать, нечестная, нехорошая или что-нибудь еще? — Чет снова вздохнул. — Неужели вы думаете, будто ваш дядя или я когда-то задавали столько вопросов? Мы делали порученное дело и были за это благодарны.

Годы ученичества Чета выпали на времена серых отрядов. Тогда большие люди жили в страхе, и даже для самых опытных мастеров-фандерлингов работы не хватало. Сотни, а то и тысячи покидали родные дома в Южном Пределе, уходили в чужие края в поисках заработка и больше не возвращались. Они оставались жить в центральной и южной частях Эона, где раньше большие люди сами работали с камнем. Но вскоре ситуация изменилась: даже в маленьких городах стали строить огромные храмы и подземные бани, не говоря об усыпальницах для богатых купцов и священнослужителей. Тогда для фандерлингов появилось много работы и здесь, в Южном Пределе.

Тальк отрицательно покачал головой. Он был упрям, но и в сообразительности ему не откажешь — самый худший тип лодыря, по мнению Чета. Впрочем, можно ли назвать Талька лодырем? Чет чувствовал себя опустошенным и усталым, словно камень, из которого вырезали ценную породу.

«Может быть, и они себя так чувствуют. Что говорила крошечная королева? „Мы, живущие наверху, теперь боимся не только за себя“. Я тоже боюсь, но я уже много увидел и прочувствовал…»

Он постарался выкинуть из головы чушь.

— Замечательно, — ответил он Тальку. — Я попрошу гильдию пригласить вас на слушания, но при условии, что вы закончите сегодняшнюю работу. Нужно сделать подпорки и крепления в новых туннелях, если, конечно, вы не боитесь там работать.

Племянники Роговика уходили от него, продолжая ворчать, но, судя по их залихватской походке, они не сомневались, что одержали победу. И снова Чет почувствовал безмерную усталость.

«Хвала предкам, Чавен наконец-то вернулся. Я отправлюсь к нему, как только мои люди сядут обедать. Но на этот раз я войду через парадную дверь».

Стараясь не обращать внимания на больших людей, открыто глазевших на него (считалось, что с фандерлингами так себя вести позволительно), Чет шел по кривым улочкам внутреннего двора. Хорошо, что сегодня с ним не было Кремня: мальчик и Опал отправились на рынок. Чет удивлялся тому, с каким спокойствием Опал выслушала его рассказ о встрече с крышевиками. Невозмутимость жены поразила фандерлинга больше, чем сами крышевики.

— Конечно, под камнями и под звездами кроется множество вещей, которых мы не знаем, — сказала Опал мужу. — Мальчик стал первой искоркой — это ясно как день! Ему предстоит сотворить много чудес в нашем мире. А я всегда верила, что крышевики существуют.

Чету пришло в голову, что ее спокойствие могло быть напускным. Он знал, что жена — умная женщина, а значит, должна понимать, что такая встреча никак не вписывается в рамки обыденной жизни. Может быть, Опал боялась того, к чему приведут столь необыкновенные события: встреча с Кремнем, Граница Теней, сказочные человечки, прятавшиеся на крышах и возвещавшие о близкой катастрофе? Может быть, она пыталась облечь неизвестное в привычные формы?

Чет осознал, что почти не делится с Опал тревогами и опасениями. Ему хотелось защитить ее от лишних переживаний. Он считал это своим долгом. С другой стороны, он чувствовал, что если так пойдет дальше, то он останется один на один со своими страхами.

Дверь в обсерваторию на этот раз открыл не молодой Тоби, а старый слуга Гарри. Видно было, что старик взволнован и очень нервничает. Чет испугался, уж не заболел ли Чавен.

— Сейчас доложу, что вы пришли, — сказал слуга и оставил Чета ждать в прихожей.

В помещении возле святилища Зории горели свечи. Чету показалось странным, что в доме придворного врача стоит алтарь этой богини: раз уж он решил обзавестись святилищем, логичнее было почесть богов тригоната. Ну, выбрать, например, Купиласа, бога врачевания… Если честно, Чет сдвершенно не разбирался в сонмище богов больших людей.

По-прежнему расстроенный Гарри вернулся и предложил Чету следовать за ним в комнату, где Чавен проводил эксперименты. Возможно, поведение слуги объяснялось тем, что его хозяин занимался чем-то опасным.

Чет зашел в полутемную комнату. Посередине стоял длинный высокий стол, заваленный книгами и малопонятным оборудованием: измерительными приборами, линзами, приспособлениями для дробления и перемешивания, а также какими-то бутылками и банками. Оставшееся место занимали свечи. К своему удивлению, Чет обнаружил, что Чавен не один.

«Я уже видел этого молодого человека», — подумал фандерлинг.

Рыжеволосый парень поднял голову, услышав, что дверь хлопнула.

— Это же фандерлинг! — воскликнул он.

Чавен повернулся и улыбнулся Чету.

— Вы как будто удивились, ваше высочество? — спросил он. — Между тем, как вы могли заметить, все в моем доме знают, что мой друг Чет — фандерлинг.

Юноша нахмурился. Он был одет в черное: черные туфли, чулки, камзол и даже шляпа.

Чет понял, кто перед ним, и постарался изобразить почтение. Молодой человек недовольно произнес:

— Вы надо мной смеетесь, Чавен.

— Только чуть-чуть, ваше высочество. Чавен повернулся к фандерлингу.

— Это один из наших регентов — принц Баррик, — представил он. — А это мой друг Чет Голубой Кварц, очень хороший человек. Он недавно сделал весьма полезное дело для вашей семьи: перестроил гробницу для вашего покойного брата.

Баррик слегка вздрогнул, но, надо отдать ему должное, улыбнулся гостю.

— Да, замечательная работа, — отозвался он.

Чет плохо себе представлял, что следует делать, и потому поклонился принцу, как умел:

— Мы старались угодить, ваше высочество. Наш народ любил вашего брата.

«Большинство нашего народа, — мысленно поправил он себя и добавил: — По крайней мере, значительная часть».

— И что же привело вас ко мне сегодня, Чет? — спросил Чавен.

Врач находился в приподнятом настроении, что казалось странным для человека, совсем недавно имевшего дело с болезнью и смертью.

«Ну как я могу говорить о том, что видел, при принце-регенте?» — спросил себя Чет.

Он считал, что не следует рассказывать о необычных вещах в присутствии властей предержащих. Однако ему просто необходимо было рассказать о том, что он узнал, переложив тем самым часть ответственности на плечи другого человека.

«Я не из тех, кто умеет правильно вести себя в подобной ситуации, — решил Чет. — Но я совершенно уверен, что не имею ни малейшего желания пересказывать опасения, подозрения и ожившие сказки — всю эту путаницу — члену королевской семьи».

— Я просто хотел узнать о вашей поездке, — заявил он вслух. Сказав это, он в полной мере осознал, что не сможет ждать еще несколько дней, прежде чем поведать врачу свою диковинную историю. — Ну и еще о том, о чем мы говорили в прошлый раз…

Принц Баррик раскачивался на стуле, словно был не принцем, а обычным юношей. Услышав последние слова фандерлинга, он встал и обратился к врачу:

— Тогда я не буду вас больше задерживать. — Принц говорил непринужденно, но Чету показалось, что в его голосе слышатся нотки разочарования, а возможно, и гнева. Или беспокойства? — Я еще к вам приду. Может быть, завтра.

— Конечно, ваше высочество, всегда к вашим услугам. Между тем стаканчик крепкого вина перед сном вам не повредит. И не забывайте, о чем я вам сказал. Когда на мир опускается ночь, все воспринимается иначе. Позвольте мне проводить вас до дверей.

Баррик закатил глаза.

— Мои стражники сидят у вас на кухне и, наверное, уже надоели вашей домоправительнице и ее дочери. После смерти Кендрика меня никуда не выпускают без вооруженной охраны. Единственное, чего я добился, — не пустил их в эту комнату. — Он махнул здоровой рукой. — Я сам найду выход. Возможно, сумею незаметно прокрасться мимо кухни, а они только через час догадаются, что я уже ушел.

— Не делайте этого, ваше высочество! — Голос Чавена звучал заботливо и в то же время весело. — Все перепугаются. Если вы исчезнете даже на короткое время, кто-нибудь из стражников пострадает за пренебрежение к службе.

Баррик нахмурился, потом улыбнулся.

— Пожалуй, вы правы. Я зайду и предупрежу их, прежде чем убегать.

Он рассеянно кивнул Чету и вышел из комнаты.

— Крышевики, говорите?

Чавен снял очки и протер их рукавом очень грязной блузы. А ведь в этой одежде он только что принимал королевскую особу! Снова надев очки на нос, он пристально посмотрел на Чета.

— Очень неожиданные новости, но, уверен, многие удивились бы больше, чем я, услышав об этом.

— Вы знали о них?

— Нет, конечно. По крайней мере, я их никогда не видел, а тем более не встречался с королевой и ее двором. Но вот уже много лет я вижу… вижу знаки, подтверждающие, что крышевики, как я и предполагал, — не просто сказка.

— И что значат эти разговоры о тенях и приближающейся буре? Все оттого, что Граница Теней сдвинулась? На улицах поговаривают, будто какие-то существа пришли из-за Границы Теней и похитили в холмах целый караван.

— Начнем с того, что это правда, — ответил Чавен. Доктор вкратце поведал Чету историю Реймона Бека.

— Принц и принцесса только что отправили отряд солдат туда, где это случилось, — завершил он рассказ.

— Не могу в такое поверить! — Чет удивленно покачал головой. — Старые сказки становятся реальностью! Жить в наше время — настоящее проклятие.

— Может быть. Но из великого страха и опасности рождаются героизм и красота.

— Я не гожусь в герои, — возразил Чет. — Мне бы мягкую породу и горячий обед после работы.

Чавен улыбнулся.

— Я и сам не рвусь в герои. Но природная любознательность не позволяет мне беззаветно предаваться праздности. Во всяком случае, я не люблю излишний комфорт. Мне кажется, удобства жизни отнимают у нас тягу к знаниям или, по крайней мере, мешают верно расценивать события.

— Крышевики говорили о каких-то уроках Первозданной ночи, — сказал Чет, унимая дрожь. — Звучит ужасно. Повелитель вершины, какой-то бог крышевиков, предупредил их об этом. Я предпочел бы сбежать с этих уроков.

— Повелитель вершины? — На лице Чавена промелькнуло странное холодное выражение. — Они так сказали?

— Да, разве я вам не говорил? Наверное, забыл. Они заявили, что правду о грядущем поведал им повелитель вершины.

Чавен разглядывал фандерлинга, будто видел его в первый раз, и Чет испугался, что чем-то оскорбил их старую дружбу.

— Подозреваю, это правда, — нарушил молчание врач. — Это их божество. — Он встал, потирая руки. — Замечательно, что вы рассказали об этом. Но вы дали мне пищу для размышлений, а ведь я забочусь не только о физическом здоровье королевских особ.

— Странно… Странно было встретить у вас принца Баррика. Он еще очень молод!

— Он и его сестра взрослеют очень быстро. Такие пришли времена. А сейчас, надеюсь, вы меня простите, мой добрый Чет. У меня много дел.

Чета явно выпроваживали вон, и ему ничего не оставалось, кроме как уйти. Уже на пороге он спохватился:

— Ах, да! У меня есть для вас еще кое-что. — Он полез в карман куртки и вытащил оттуда загадочный кристалл. — Кремень… ну, тот мальчик, которого я приводил к вам, нашел его на семейном кладбище Эддонов. Я всю жизнь занимаюсь камнями, работаю с ними, но ни разу не видал ничего подобного. И вот подумал — вдруг вы знаете, что это такое… — Тут Чету в голову пришла новая мысль: — Ведь этот камень был со мной во время встречи с крышевиками! Тогда их человечек по имени Нос учуял зло. Сначала я подумал, что на Кремне остался запах Границы Теней… Но ведь зло могло исходить и от самого камня.

Чавен взял кристалл в руки, но взглянул на него лишь мельком. Похоже, странный предмет не произвел на него никакого впечатления.

— Возможно, так оно и есть. А может быть, это какие-то политические ходы крышевиков. Они древний народ, мы почти ничего о них не знаем. Конечно, я тщательно изучу его, мой добрый Чет. — Врач еще раз посмотрел на камень и спрятал его в складках своей бесформенной одежды. — А теперь всего хорошего. Мы обязательно поговорим подольше, но не сейчас. Ведь я только что вернулся из поездки.

Чет опять засомневался. Никогда раньше Чавен не выпроваживал его так откровенно. Он решил проверить непонятную ситуацию, как проверяют больной зуб.

— А как прошла ваша поездка?

— Наилучшим образом. Лихорадка, что свалила принца, посетила многие семьи. Но, к счастью, болезнь не та, какой я более всего опасался: она не пришла из-за Границы Теней.

Он терпеливо застыл у двери.

— Спасибо, что уделили мне время, — сказал фандерлинг. — До свидания. Надеюсь, мы вскоре снова увидимся.

— Буду ждать с нетерпением, — проговорил Чавен, плотно прикрывая дверь.

Небо было высоким и безоблачным, но с севера дул холодный ветер, и Бриони радовалась, что надела теплую обувь. Не всем, однако, понравилась ее мужская одежда: шерстяные рейтузы и камзол, раньше принадлежавшие Баррику. Броун взглянул на Бриони и фыркнул, но тотчас перешел к текущим делам, не желая обсуждать наряд принцессы. Вместо этого он выразил недовольство тем, что ее брат, очевидно, не собирается присутствовать на заседании.

— Время и занятия принца — его личное дело, — отрезала Бриони.

Но втайне она даже не огорчилась. Нужно было спешить. Принцесса постаралась быстрее разобраться с неотложными вопросами и выслушала великое множество историй, которые люди желали непременно сообщить лично ее королевскому высочеству. Но она не могла ни на чем сосредоточиться.

Покончив с делами, Бриони отправилась в свои покои и перекусила холодным цыпленком и хлебом. В такой день горячая пища подошла бы больше, но принцесса должна была торопиться на назначенную встречу…

«Можно ли так относиться ко всему? — думала Бриони. Ей было забавно и немного стыдно. — Что ж, такова работа — королевская работа».

Но ей не удалось полностью убедить даже себя.

Роза и Мойна пришли в негодование от ее сегодняшнего поведения, от вызывающего наряда и от предстоящей встречи. Естественно, ни одна из них не решалась говорить открыто, но придворные дамы шушукались за спиной девушки, а отправить их прочь без скандала не представлялось возможным. Когда намерения принцессы встретили стойкое сопротивление, преподнесенное как беспрекословное подчинение госпоже, Бриони сдалась и позволила фрейлинам сопровождать ее.

«Все нормально, — успокаивала она себя. — Все выглядит абсолютно невинно. Сплетникам не о чем судачить».

Но Бриони не могла избавиться от обиды. Повелительница всех северных земель — да, пусть совместно с братом — не имеет права встретиться с человеком без присмотра, словно несмышленый ребенок!

Он поджидал принцессу в садике, где выращивали пряности. Из-за спора с фрейлинами она задержалась дольше, чем хотела. Бриони подумала, что людям, выросшим на юге, тяжелее переносить прохладную погоду. Но если Давет дан-Фаар и страдал от холода, он никак этого не показывал.

— Я рассчитывала, что мы сможем остаться здесь, — сказала Бриони, — однако слишком холодно. Давайте прогуляемся по аллее и побеседуем в павильоне королевы Лили.

Посол с улыбкой поклонился. Возможно, он и в самом деле был рад перебраться туда, где теплее.

— Зато вы, как вижу, оделись по погоде, — заметил он, оглядывая Бриони с ног до головы.

Девушка с раздражением почувствовала, что краснеет.

В этом небольшом павильоне правнучка Англина любила сидеть за шитьем, наслаждаясь ароматом пряных трав, которым веяло из садика. Охранники Бриони в полном составе тоже вознамерились разместиться в уютной маленькой комнате, но принцесса позволила остаться лишь двоим. Те устроились у дверей, откуда им было видно Розу и Мойну, занятых шитьем. Фрейлины ни на минуту не спускали глаз со своей госпожи.

— Надеюсь, вы хорошо себя чувствуете, лорд Давет, — вежливо произнесла Бриони, когда им подали глинтвейн.

— Да, наилучшим образом, ваше высочество. — Он сделал глоток вина. — Должен признаться, что в такие дни, как сегодня, когда дует пронизывающий ветер, я особенно скучаю по Иеросолю.

— Это понятно. Совсем не хочется, чтобы наступали холода, но, похоже, уже приближается зима. Такое тепло весьма необычно для декамена.

Давет хотел что-то добавить, но передумал и лишь спросил:

— Вы так оделись из-за погоды, ваше высочество?

Он указал на толстые рейтузы и длинный камзол. Бриони перешила их для своей тонкой талии и более широких, чем у мужчин, бедер. Одежда принадлежала Баррику, но тот ни разу не надевал эти вещи.

— Мне кажется, вы не одобряете мой наряд, лорд Давет.

— Прошу прощения — нет, ваше высочество. Я считаю грехом против природы, когда женщина, особенно такая молодая и красивая, надевает столь грубый наряд.

— Грубый? Это блуза и камзол принца. Видите вышивку золотом? Они не могут быть грубыми.

Давет нахмурился. Бриони было очень приятно видеть его сбитым с толку — все равно что наблюдать за неуклюжим падением наглой кошки.

— Это мужская одежда, принцесса Бриони, и не важно, насколько богато она украшена. Она делает грубым то, что от природы изящно.

— Значит, от того, во что я одета, зависит мое природное изящество? Боюсь, у меня слишком мало места для маневра, лорд Давет, если я становлюсь грубой из-за одного того, что надела камзол.

Посол улыбнулся, но было заметно, что этот разговор раздражает его.

— Хотите надо мной посмеяться, ваше высочество? Вы, конечно, можете себе это позволить. Но вы спросили, одобряю ли я ваш наряд. Я ответил вам честно: не одобряю.

— Значит, будь я вашей сестрой, вы бы запретили мне так одеваться?

— Будь вы моей сестрой или любой другой женщиной, чью честь я должен защищать, запретил бы. Непременно.

На секунду Бриони поймала взгляд его темных глаз и увидела в них гнев и требовательность. Она почувствовала себя так, будто играла с безобидным котенком, а тот вдруг начал кусаться.

— Видите ли, лорд Давет, именно поэтому я попросила вас посетить меня, — сказала она.

— То есть именно вы, а не «мы» и не «нас», ваше высочество?

Она снова почувствовала, что краснеет.

— «Мы», «нас»? Вы переступаете границы, лорд Давет.

— Я не совсем ясно выразился, ваше высочество, — ответил посол и склонил голову. Но Бриони успела заметить легкую улыбку на его губах: прежнюю самодовольную улыбку. — Прошу меня простить. Я имел в виду, что вы не сказали «мы», а значит, эта встреча только с вами, а не с вами и вашим венценосным братом, как мне сначала дали понять. Я предполагаю, что вы желаете поговорить менее официально?

«Вот дьявол!» — мысленно выругалась Бриони.

— Нет, я не это имела в виду. Я пришла сюда в качестве сорегента, с согласия моего брата. Вы заставляете меня жалеть о том, что я разговаривала с вами как с другом, лорд Давет.

— Пусть Трое Высочайших разрушат мой дом, если я предполагал нечто подобное, принцесса! Если имел в виду что-либо, кроме уважения и благоговения. Мне лишь хотелось уточнить, какого рода аудиенция мне назначена.

Бриони выпила вина, пытаясь выгадать время и вернуть самообладание.

— Ваши слова о защите чести оказались весьма кстати, — сказала она. — Об этом я и хочу поговорить. Всего несколько недель назад я как раз и была тем жалким существом, кого должны были отправить с вами в Иеросоль, чтобы выдать замуж за вашего господина, в качестве… в качестве выкупа. Думаю, вы не забыли, лорд Давет, что являетесь послом нашего врага.

— У вас есть враги пострашнее Лудиса, ваше высочество. Подозреваю, у вас есть и друзья куда менее надежные, чем я. Но прошу меня простить: я опять допустил непростительную оплошность, прервав вас.

Он снова ее задел, но гнев помог Бриони взять себя в руки. Она продолжала:

— Пришло время правителям Южного Предела и королевств Пределов дать ответ вашему господину, протектору Иеросоля, на его брачное предложение. Пока мой старший брат был регентом, оно могло быть принято, но сейчас, как вы понимаете, ответ отрицательный. Мы выкупим моего отца за деньги, а не за мою девственность. Если Лудис не перестанет разорять северные королевства, то в случае нападения на Иеросоль автарка северные земли не придут к вам на помощь. Мы ненавидим автарка и не желаем, чтобы он получил хоть горсть земли Эона. Но нас обрадует поражение Лудиса Дракавы. — Она остановилась, успокаивая дыхание, чтобы голос звучал тверже. — Если же у него есть другое предложение, если он готов освободить короля Олина на более приемлемых условиях и сумма выкупа будет не столь невероятной, то у Лудиса здесь могут появиться союзники, которые пригодятся ему в будущем.

— Вы желаете, чтобы я передал это Лудису, принцесса Бриони?

— Да.

Давет дан-Фаар медленно кивнул.

— Означает ли это, что я больше не пленник и могу вместе со своим эскортом отплыть в Иеросоль?

— Вы сомневаетесь в моих словах?

— Нет, ваше высочество. Иногда дела решаются без участия принца.

— Комендант крепости Авин Броун знает, чего я желаю… чего мы желаем. Он вернет оружие вашим людям. Корабль уже готов к отплытию.

— Спасибо вашему коменданту, наш корабль цел и невредим. Мне было позволено оставить на борту небольшую команду, чтобы она поддерживала там порядок. — Давет усмехнулся. — Должен признаться, по разным причинам я буду сожалеть, что мой визит закончился. Приятно сознавать, что я вновь обрел свободу. Теперь у вас будет на одного гостя меньше.

— Именно гостя. Как бы вы ни рассматривали эту ситуацию, лорд Давет, не думаю, что с вами обращались как с пленником.

— Пожалуй, в любом случае, я был очень ценным пленником, — ответил тот. — Но это слабое утешение для человека, привыкшего проводить жизнь в седле, переезжая с места на место. — Он переменил позу. — Итак, я должен идти и начинать приготовления к отъезду?

— Да, конечно. Вам лучше отплыть до наступления холодов.

Как ни странно, Бриони огорчилась, хотя прекрасно понимала, что рано или поздно это должно произойти. Присутствие Давета и его людей нарушало обычное течение жизни в замке. Сплетни и пересуды слышались со всех сторон. Принцессе нравилось разговаривать с Даветом дан-Фааром, но Броун убедил Бриони и Баррика, что посол и его спутники не замешаны в убийстве Кендрика, поэтому задерживать их и кормить всю долгую зиму нет более никаких причин.

Давет поклонился, сделал несколько шагов, но вдруг остановился и спросил:

— Могу я говорить с вами откровенно, ваше высочество принцесса Бриони?

— Конечно.

Он взглянул на стражников и фрейлин, потом вернулся к столу и сел рядом с ней. Бриони ощутила запах кожи и какого-то сладковатого масла для волос. Она заметила, что Роза и Мойна переглянулись.

— Ловлю вас на слове, госпожа, и надеюсь, что вы ведете честную игру, — заговорил посол негромко. — Послушайте меня, пожалуйста. Я очень рад, что вы отвергли предложение Лудиса, Моего господина. Вряд ли вы нашли бы приятной жизнь при его дворе: его интересы и развлечения не пришлись бы вам по вкусу. Однако я искренне надеюсь, что однажды вы посетите южные земли, принцесса. Может быть, даже Ксанд… Или его окрестности, чтобы не встречаться с автарком. Вы не представляете себе, как там красиво: зеленые моря, высокие горы — красные, как румянец на щеках девушки, бескрайние джунгли, полные зверей, о которых вы никогда не слышали. Там есть пустыни. Помните, я рассказывал вам о бескрайних безмолвных пустынях? Возможно, когда-нибудь вы станете великой королевой. Но вы еще так мало видели в этом мире… Мне кажется, это досадно.

Бриони задели эти слова.

— Я бывала в Сеттленде, Бренленде и… и в Фейле, — попыталась возразить она.

Ей тогда исполнилось пять лет, и отец возил ее к родственникам Мероланны. Бриони почти ничего не запомнила, кроме большого черного коня, которого отцу подарили в Фейле. Еще она помнила, как они стояли на балконе и наблюдали за плескавшимися в воде выдрами.

Давет улыбнулся: принцессе нечего было возразить ему.

— Простите меня, но я не могу отнести Сеттленд и Бренленд к величайшим достопримечательностям нашего мира, моя госпожа, — сказал он, и улыбка исчезла с его лица. — Мне бы хотелось, чтобы вы увидели по-настоящему интересные места. Это желание отчасти эгоистическое… Видите ли, я мечтаю сам показать вам их… — Он поднял длинную коричневую руку, будто останавливал ее протесты. — Прошу вас, ничего не отвечайте. Ведь вы позволили мне говорить откровенно. Есть еще кое-что, о чем я хотел бы сказать. — Теперь он перешел на шепот. — Вы находитесь в опасности, и она гораздо ближе, чем вы думаете. Полагаю, вашего брата убил не Шасо. Впрочем, я не сумею этого доказать. Но я с уверенностью могу утверждать, что человек, находящийся рядом с вами, желает вам зла. Смертельного зла.

Он молча смотрел на нее. Бриони чувствовала отчаяние, словно ей снился страшный сон.

— Не доверяйте никому, — добавил посол.

— Зачем вы мне это говорите? — шепотом спросила она, когда вновь обрела дар речи. — Почему я должна верить вам, человеку Лудиса Дракавы? Может быть, вы хотите посеять раздор между мной и теми, кому я доверяю?

На лице посла снова появилась улыбка, на этот раз еще более странная.

— Ах, я веду такую жизнь, что вполне заслуживаю подобного отношения, — согласился он. — С другой стороны, принцесса, я не принуждаю вас действовать по моей подсказке, а только хочу, чтобы вы подумали над моими словами и не забывали о них. Возможно, когда-нибудь мы с вами снова сядем рядом, и тогда вы скажете мне, добра или зла желал я вам сегодня. — Давет встал и снова принял беззаботный вид, словно сменил одежду. — Надеюсь, в следующий раз вы наденете более подходящий наряд.

Он подчеркнуто церемонно взял руку Бриони и прикоснулся к ней губами. Присутствующие смотрели на них, широко открыв глаза.

— Благодарю вас и вашего брата за оказанное гостеприимство, принцесса, и скорблю о вашей потере. Я передам ваше послание моему господину в Иеросоле, — проговорил посол, затем поклонился и покинул павильон.

— Вы так перешептывались, что мне становилось дурно, — отчитала Бриони фрейлин. Она не понимала, что чувствует сейчас, но эти ощущения были неприятны. — Уходите. Мне нужно побыть одной и подумать.

К утру темноволосой Уиллоу стало немного лучше. Она вела себя как ребенок, и Феррас Вансен даже усомнился, действительно ли главная причина ее бед — Граница Теней.

«Может быть, — размышлял он, — она и без того была слабоумной?»

Так или иначе, когда из-за туч выглянуло солнце, Уиллоу оживилась и повеселела — в отличие от молчаливых воинов, ехавших впереди Вансена. Девушка без умолку болтала о своей семье, хозяйстве и соседях — точно ребенок, которого взяли на ярмарку.

— Она такая маленькая, но невероятно упрямая, — лепетала Уиллоу. — Запросто оттолкнет от кормушки любого козла, даже старших братьев!…

Коллум Дайер слушал ее с кислым выражением лица.

— Лучше уж вы, капитан. Феррас пожал плечами.

— Я рад, что она заговорила, — отозвался он. — Возможно, она скажет что-то, за что мы возблагодарим Перина, Идущего по Облакам.

— Может быть. Но пусть лучше она говорит с вами, а не со мной.

Если честно, Феррас даже радовался возможности отвлечься. Пейзажи по обочинам дороги теперь казались менее странными, чем те, что попадались на глаза в предыдущие два дня пути. Дорога была пустынной и мрачноватой, но в остальном такой, как и следовало ожидать, — ничего особенного. Они уже преодолели почти половину пути. Все крупные города Сеттленда и Южного Предела остались далеко позади, а эти места опустели после второй войны с сумеречным племенем: остались лишь мелкие арендаторы, лесорубы и горстка фермеров. Несколько мелких городишек, таких как Кендлер и Фейншил, располагались южнее по Сеттлендской дороге, дальше от Границы Теней. Эти города лежали в стороне, и ничего примечательного в них не было, поэтому, к великому разочарованию Дайера и остальных, Вансен решил туда не сворачивать. Ближе к морю, на востоке и западе, климат становился мягче, поэтому никто не хотел жить здесь, в безлюдных местах. Сеттлендская дорога тянулась среди холмов, поросших кустарником. Окрестности почти не отличались от того, что Вансен привык видеть в детстве.

В нескольких милях к северу вновь показалась Граница Теней — по крайней мере, туман указывал на нее. Эта плотная пелена нависала совсем близко и мешала двигаться вперед: невольно возникали мысли о злобных существах, наблюдающих за отрядом в ожидании удобного момента для нападения. Однако Феррас был доволен, что Граница находится в пределах видимости — так он знал точно, что они не пересекли ее.

От коз Уиллоу перешла к отцу и свиньям. Она поведала об отношении ее отца к тому, что она позволяла свиньям рыться в земле и искать «семечки дуба» — так она называла желуди. Вансен в последние десять лет старался позабыть о существовании свиней и овец, поэтому прервал ее вопросом:

— А Коллум? Твой брат?

Его догадка оказалась верна — или она была еще более безумна, чем он думал. Девушка ответила:

— Он любит собирать тростник, а не пасти свиней. Наш Коллум тихоня. Ему всего десять зим. А какие ему снятся сны!

— А где он сейчас? — поинтересовался Вансен, пытаясь понять, есть ли смысл в ее словах.

Девушка сразу опечалилась, даже испугалась, и капитан пожалел, что спросил.

— Он ушел ночью, — сказала она. — Его призвала луна, так он говорил. Я хотела пойти с ним, он ведь совсем маленький. Но отец схватил меня и не выпустил из дому.

Похоже, рассказ причинил ей боль. Она быстро сменила тему и принялась болтать о тростнике, из которого делали светильники. Это занятие тоже было хорошо знакомо Вансену.

«Луне не пришлось долго звать меня, я сам сбежал из дома, — подумал Вансен. — Только едва ли девушкин братец ушел в город за своей судьбой».

Когда день начал клониться к вечеру и солнце приблизилось к горизонту, Вансен решил разбить лагерь. Весь день дорога петляла среди низких холмов, покрытых редкой растительностью, но дальше она углублялась в лес. Совсем не хотелось въезжать туда в сумерках.

— Посмотрите! — воскликнул один из солдат. — Олень, олень!

— У нас будет свежее мясо, — подхватил другой.

Феррас Вансен увидел в полусотне шагов животное, стоявшее в тени деревьев. Олень был крупным, с внушительными ветвистыми рогами, и выглядел как совершенно обычный зверь. Но при этом он как-то странно смотрел на людей. Солдаты натягивали луки, а Вансену стало не по себе.

— Не стреляйте! — приказал он, когда один из них поднял лук и прицелился. — Не надо!

Услышав крик, олень, видимо, почувствовал, какая участь его ожидает. Он повернулся и в два мощных прыжка исчез среди деревьев.

— Я мог бы подстрелить его, — заворчал лучник. Это был ветеран Саутстед, известный своим неспокойным нравом. Вансен взял его в поход именно по причине характера: оставшись в замке, Саутстед непременно начал бы сеять недовольство среди гвардейцев. Он недовольно сказал: — Мы понятия не имеем, что здесь настоящее, а что нет.

— Вы видели цветы. Вы видели пустые дома. У нас достаточно еды в тюках и переметных сумках, чтобы не умереть с голоду, — ответил Вансен, стараясь, чтобы в его голосе не звучало раздражения. — Не убивайте никого, кто вам не угрожает. Всем ясно?

— Вы считаете, — снова заговорил Саутстед, — что там тоже девушка, превращенная в оленя? — Он повернулся к другим солдатам и захохотал: — У него ведь уже есть одна. Разве можно быть таким жадным?

Вансен понял, что Саутстеду, как и остальным, страшно идти по этой дороге, когда вокруг все стало таким необычным.

«Как и остальным, — повторил он про себя. — Значит, подобные разговоры становятся все опаснее».

— Если ты считаешь, что можешь командовать отрядом лучше меня, Михаэль Саутстед, — решительно обратился он к солдату, — так и скажи. Но мне, а не им.

Улыбка Саутстеда погасла. Он облизнул губы и пробормотал:

— Да я просто пошутил, командир.

— Тогда оставим это и разобьем лагерь. Лучше шутить у костра.

Когда пламя запылало и Уиллоу принялась греть над ним руки, Коллум Дайер подошел к Вансену.

— Вам надо приглядывать за Михаэлем, капитан, — шепнул он ему. — Он всегда любил выпить, и теперь его мозги не в лучшем состоянии. Но я не ожидал, что нахал осмелится подшучивать над капитаном. При Маррое он бы не решился зайти так далеко.

— Но он справляется со своими обязанностями. — Вансен помрачнел и обернулся к купцу: — Реймон Бек, подойди ко мне.

Для молодого человека этот поход был непомерно тяжелым: он словно оказался внутри ночного кошмара и не находил пути назад. Бек медленно, очень медленно подошел к Вансену и Дайеру — Ты честный человек, Бек? — спросил Вансен. Тот удивленно поднял глаза.

— Ну конечно честный.

— Скажи: да, капитан, — поправил его Дайер.

Вансен махнул рукой в знак того, что это сейчас не важно.

— Прекрасно. Тогда я попрошу тебя сопровождать девушку. Она поедет рядом с тобой. Разобрать ее речи не легче, чем просеять тысячу мер мякины ради одного зерна. Пожалуй, ты лучше поймешь, когда она говорит что-то полезное, а когда нет.

— Я?

— Ведь из всех нас одному тебе знакомо то, что она видела, слышала и чувствовала. — Феррас оглянулся на солдат, собиравших валежник для костра. — И если откровенно, лучше пусть солдаты завидуют тебе, чем мне.

Видно было, что Беку не понравилось это поручение, но за спиной у него стоял Коллум Дайер, чистивший грязные ногти очень длинным кинжалом. Поэтому купец насупился и проворчал:

— Но я женат.

— Тогда обращайся с ней так, как следовало бы обращаться с твоей женой, окажись она в лесу в полном беспамятстве. Если она скажет что-нибудь, что будет нам полезно, сразу докладывай мне.

— Полезно? Для чего?

— Для того, чтобы выжить. Это главное, — вздохнул Вансен. Несчастный Бек вернулся к костру и уселся рядом с Уиллоу.

Вансен и Дайер остались вдвоем.

— Вы считаете, капитан, что нам угрожает серьезная опасность? — спросил его Дайер. — На самом деле? Из-за нескольких цветочков и полоумной девицы?

— Возможно, нет. Но я хотел бы привести людей домой целыми и невредимыми, и пусть надо мной смеются за излишнюю осторожность. Не возражаешь?

Ночь прошла без приключений, и наутро отряд снова двинулся в путь. Лес был настолько густым, что деревья закрыли от воинов и мрачные холмы, и Границу Теней вдали. Сначала все радовались этому, но вот наступил день, солнце уже склонялось к закату, а они по-прежнему могли лишь изредка видеть небо сквозь просветы в нависавших над дорогой ветвях. Вансен понял, что им, вероятно, придется провести ночь в лесу. Это ему совсем не нравилось. В полдень, когда они перекусывали хлебом и сыром, Вансен подозвал к себе Реймона Бека.

— Ничего толкового, — мрачно сообщил тот. — Никогда прежде не слышал столько пустой болтовни о свиньях и козах. Если мы когда-нибудь попадем на ферму ее отца, я ее подожгу.

— Я не о том. Эти леса… Сколько времени вы ехали через них? Я имею в виду, когда направлялись в Сеттленд. — Он попытался ласково улыбнуться. — Думаю, на обратном пути ты уже не обращал внимания на такие вещи.

В глазах Бека мелькнул интерес, но выражение его лица оставалось по-прежнему несчастным.

— По пути туда мы не проезжали через лес, — ответил он.

— Как так? Вы ведь ехали по Сеттлендской дороге? Лицо купца было бледным и измученным.

— Неужели вы ничего не поняли, капитан? Все изменилось. Абсолютно все. Я узнаю едва ли половину тех мест, что видел в прошлый раз.

— Что за чепуха! Ведь все произошло неделю или две тому назад. Вы должны были проезжать через этот лес. Дорога — не река, которая может изменить русло.

Бек только пожал плечами:

— Значит, я забыл этот лес, капитан Вансен.

День клонился к вечеру. Дорога, со всех сторон окруженная деревьями, была мрачной и тихой, но признаки жизни все же появились: несколько оленей, белки, пара черно-бурых лисиц. Животные таинственно, словно призраки, пересекали дорогу перед отрядом, а потом исчезали в чаще. Какое-то время за воинами следовал ворон, перелетая с ветки на ветку. Он вертел головой и не спускал с путников ярких желтых глаз, будто рассматривал их, пока один из солдат, раздраженный настойчивостью птицы, не бросил в него камень. Вансен не решился сделать солдату выговор.

Постепенно тени листьев и ветвей начали сливаться, и Вансен решил, что идти дальше в надежде выбраться из леса бессмысленно. Уже через час совсем стемнеет. Он приказал остановиться и разбить лагерь под деревьями у дороги.

Стоя на коленях перед кучей дров, Вансен пытался высечь огонь неподатливым кремнем. Один из молодых солдат торопливо подошел к нему.

— Капитан! Капитан! — кричал он на ходу. — На дороге впереди кто-то есть.

Вансен поднялся.

— С оружием? — тревожно спросил он. — Можешь сказать, сколько там их?

Испуганный парень затряс головой.

— Только один. Старик, кажется. Идет по направлению от нас. Я видел его! Он в плаще с поднятым капюшоном и с посохом.

— Наверное, это местный лесоруб, — предположил Вансен, Удивленный лихорадочным возбуждением молодого человека.

— Он… он показался мне странным.

Феррас Вансен окинул взглядом людей. Солдаты бросили работу. Вместо того чтобы разбивать лагерь, все смотрели на командира. Он чувствовал их любопытство и волнение.

— Ну что ж, мы должны взглянуть на него, — решил он и приказал молодому солдату: — Ты пойдешь со мной. Дайер! Ты тоже. Если старик живет неподалеку, у нас будет ночлег получше.

Они вскочили на коней и поскакали вслед за солдатом. Когда всадники миновали поворот и лагерь скрылся из виду, они действительно увидели впереди человека. Он шел быстро, чуть сгорбившись.

«Если это старик, то очень уж проворный», — подумал Вансен.

Оставив пешего солдата, Вансен и Коллум пришпорили коней, собираясь догнать пешехода за несколько минут. Но темнело слишком быстро, и, хотя дорога в этом месте делала очень небольшой поворот, они потеряли путника из виду.

— Он услышал топот копыт и скрылся в лесу, — предположил Коллум Дайер.

Они проехали еще немного вперед, выбрались на прямой участок дороги и в слабом свете закатного солнца разглядели, что впереди никого нет. Они развернулись и неторопливо двинулись обратно, вглядываясь в чащу по обе стороны от колеи в надежде увидеть спрятавшегося незнакомца.

— Это уловка, — сказал Дайер. — Думаете, там был враг? Шпион?

— Возможно, но…

Вансен остановился. Его лошадь заартачилась и начала бить копытом. От земли поднимался ночной туман.

— Мы проехали два поворота дороги, — сказал он. — Где же лагерь?

Дайер был потрясен не меньше командира.

— Вы пугаете меня, капитан. — Он нахмурился. — Наверное, еще не добрались. Мы могли не рассчитать расстояние при таком освещении.

Они снова двинулись вперед, но очень скоро Дайер остановил лошадь и закричал:

— Эй! Эй! Где вы все? Это Дайер! Где вы? Никто не ответил.

— Но мы ведь не съезжали с дороги! — воскликнул испуганный и разъяренный Коллум. — Еще даже не полностью стемнело!

Феррас Вансен почувствовал, что дрожит, хотя вечер выдался теплый. Между деревьями лениво струился туман. Капитан сотворил знак Тригона и осознал, что уже некоторое время молится про себя.

— Нет, — медленно сказал он. — Где-то, как-то, сами того не зная, мы перешли Границу Теней.