"Брачный марафон" - читать интересную книгу автора (Веденская Татьяна)

Глава 3. Русский менталитет

Химия – самая сказочная наука в мире, поскольку большинство ее элементов для нормального человека (а тем более для нормальной женщины) так навсегда и остаются плодом больного воображения. Господин Менделеев – что-то вроде пророка от химии. «Истинно говорю вам – есть так и более никак, а почему так, хрен его знает. Приглючилось. То бишь, приснилось». Не хочу нисколько умалить великих достижений гения, но от меня все это как-то далеко. Берешь какие-то порошки, смешиваешь, заливаешь водичкой и готово. Получается какая-нибудь проблема. Или порох, или водородная бомба, или ядерная, на худой конец. Изредка, конечно, достижения химии применяются и в быту, например, создаются удобрения для полей. Но тоже не факт, что это такая уж полезная штука. Моя мама, во всяком случае, предпочитает продукты жизнедеятельности генетически немодифицированных воронежских коров. Хоть и пахнет хуже, зато кабачки и картошка растут – сласть. В таком вот ключе. Но химия человеческих душ – иное дело. Тут элементы не выстроишь в таблицу, не разложишь по полочкам. Пес его знает, что будет, если слить воедино злобу и зависть, любовь и уродство, ложь и благо. Тоже может рвануть. Лично моя жизненная пробирка в последнее время бурлила от одной-единственной плохо управляемой реакции из двух элементов. Жажда мести и чувство вины. Как обогащенный уран и графит. Кажется, так фурычат ядерные станции. Этого побольше, того поменьше и отапливается целый город. Но может случиться Чернобыль. Месть – радиоактивное чувство, сплетенное из обиды и злобы, скрученное желанием сделать также больно, как сделали тебе. Любая месть порождается одной и той же мыслью на все времена: как же можно так со мной поступать!

– Как ты мог? – спрашивает жена, в слезах глядя на изменившего ей мужа, за миг до того, как всадить ему в голову пулю. Она еще жертва, но химики наших душ уже подсыпали урана, мадам дернет спусковой крючок, а затем судья межмуниципального суда объявит, что она сама стала злодейкой.

– Как вы могли? – спрашивает у начальства уволенный пенсионер. Ему не на что жить, и он уверен, что это до сих пор проблема работодателей. Он выйдет на Красную Площадь бастовать, а при возможности устроит революцию, чтобы не на что жить стало всем. Это будет справедливо? Конечно. Сладкая месть. Но не всякая гадость есть месть.

– Мне плохо, но пусть у соседа корова сдохнет, – говорит другой сосед, глядя на полную чашу своего бывшего коллеги по НИИ. Эта сволочь заработала (наворовала, ибо откуда у честных людей деньги) на новенькую иномарку. Тогда под покровом ночи сосед берет шило и вонзает его прямо в шипованую шину бывшего друга. Пшик – и акт вандализма состоялся. Гип-гип-ура! Утром в окне он радостно наблюдает, как ненавистный коллега на морозе меняет колесо, перепачкав одежду в противоледном реагенте.

– Так ему и надо! – убеждает себя сосед. Однако часто бывает, что за тихонько сказанным «А» громыхает неожиданное «Б». Вечером он узнает, что коллега попал в аварию. Его занесло из-за лысой нешипованной запаски. И тут мы имеем второй акт Мерлезонского балета. Чувство вины. Страдая от него, сосед завалит коллегу фруктами и кефиром. Он будет осведомляться о его здоровье, а дома злиться, что вляпался в такую грязь. Чувство вины и месть. Инь – Янь, черное и белое, день и ночь. Одно никак не ходит без другого.

– Как я могла так поступать с Лайоном? – много раз спрашивала себя я. И много раз покрывалась чувством вины, как сыпью. Бедненький Лайон, он невыносимо страдает оттого что я его не люблю. И не полюблю. Как я виновата, Боже мой. Вяжите меня, семеро.

– Как мог Лайон так поступить со мной? – восклицала я в другой день, и тогда мне хотелась отлепить себя от плинтуса и размазать по нему его самого.

– Разве я могу оставаться в этой ужасной стране? С этим ужасным мужчиной? – трепыхалась я, выкинув из головы все остальные мысли кроме мысли о дороге к дому.

– Как я могу претендовать на его деньги? После всего того, что он из-за меня пережил! – говорила я себе, сидя в гостинице Вашингтона. Что же мне, теперь снова перекрасить форму и начать выколачивать из Лайона последнее? Только потому, что он не подарил мне вовремя нужное колье? И не отвел к доктору? А кто сказал, что я виновата в этом меньше его? Нечего было ворон ловить, надо было самой вызвать скорую и отбыть в больницу. Но я же слишком нерешительная для таких действий. Я всю жизнь не могу решиться и сделать то единственное, что по настоящему нужно. И нечего в таком случае плакать и гневить судьбу. Она и так ко мне благосклонна. Послала ангела в виде Елены Зотовой, которая во что-то там дунула, плюнула, устроила мне предварительное судебное слушание, на котором я ничего не понимала, отвечала на вопросы кучи незнакомых мне людей, а потом услышала:

– Ты была великолепна! Теперь можешь лететь домой. Если еще не передумала.

– Ни за что, – завертела головой я. Передумать и остаться в этом странном месте, которое для кого-то, может, и дом родной, а для меня – не тот климат? Ну уж нет. Елена Зотова вручила мне билет на самолет и кредитную карточку «на необходимые расходы». Последний привет от Лайона и первые собственные наличные деньги за последний год. Я была готова лететь и вовсе без копейки денег, а уж с пластиком Ситибанка – просто на крыльях любви. Кроме того, последние известия про Лайонов счет странным образом примирили меня с судьбой. Сначала я вся закипела и выплеснулась наружу. Оказалось, что во мне не так уж и мало гадкого, я вполне могу быть равнодушной и жестокой. Кто бы мог подумать? Я подписала все нужные бумаги и дала Елене добро требовать от Лайона сатисфакции по полной программе. На все воля Божья, вот пусть теперь Лайон помолится, чтобы Всевышний не оставил его без гроша. Как сейчас вижу, Лайон идет в кастел и с серьезным видом пытается установить доверительные отношения с каким-нибудь подходящим святым, а потом, так, чисто для подстраховки нанимает стадо акул-адвокатов. Как хорошо, что это все – теперь проблемы Елены. Я потратила неделю, чтобы скупить все более-менее подходящие мне по размеру шмотки на распродажах в Молле около гостиницы.

– Приходите к нам еще! – с умилением заворачивали мои покупки продавцы. У них ко мне возникло самое настоящее глубокое чувство. А после того, как я выкупила обуви на все четыре сезона (на самом деле потратила всего четыреста долларов, во что сама с трудом верила, глядя на кучу сапог, босоножек, кроссовок и вечерних туфелек), мне стали дарить подарки – чехлы для одежды и дисконтные карты на год вперед. В итоге я с трудом упаковала чемоданы, потому что запихнуть такое количество шмотья в три относительно маленьких (относительно сапог и пальто) контейнера было искусством похлеще театра Кабуки. Но все течет, все меняется, настал час, и я поехала на такси в аэропорт Даллеса. Провожая глазами мелькающий за окном пейзаж, я в последний раз вспомнила и тут же выкинула из головы Лайона Виллера. Неважно, хорош он или плох. Или плоха ли я. Он остается здесь, а я уезжаю. Навсегда. Нет поводов держать друг на друга зло. И для добра особых поводов я тоже не вижу. Нейтралитет. Возможно, не узнай я о том, сколь расчетливо он смотрел на наш брак – мне бы мучиться чувством вины еще лет десять как минимум. А так – я села в кресло все той же самой ливерной колбасы, что и год назад, нацепила на уши наушники плеера, в котором играла кассета с русской попсой и полетела. И просто перестала напрягаться по поводу Лайона навсегда.

– Наш самолет совершил посадку в международном аэропорте Шереметьево. Спасибо, что воспользовались рейсами нашей авиакомпании. Командир и экипаж желают вам удачного вечера, – с хорошо отрепетированным чувством отблагодарила нас, пассажиров, за бурные аплодисменты после приземления самолета стюардесса. Это были последние английские слова, которые я слышала у себя за спиной.

– Такси, кому такси. Заказываем такси недорого, – охватили меня со всех сторон русские слова. Я рассмеялась от счастья. Россия здесь и сейчас, прямо вокруг меня, неужели же это возможно? Кругом снег, середина декабря. Ровно год назад я обнаружила Лайона Виллера на пороге своего дома и поражалась тому, как плохо его англоязычное естество вписывается в московский колорит. А теперь сама стою посреди метели и жмусь от холода. Мало вписываюсь в колорит, потому что год жизни – это, как ни крути, не так уж и мало.

– Такси? – подмигнул мне парень лет тридцати. Худощавый, с тонкими, плотно сжатыми губами, он выглядел хапугой, но у него было русское лицо (в отличие от среднестатистических кавказских таксистов), чистые джинсы и приятный темный Фиат.

– Пожалуй. Только у меня нет ни рубля, – предупредила я его. Он был согласен на доллары, иены, шекели и любую имеющую оборот валюту. За что люблю Русь, что в ней никто не создает друг другу совсем уж лишних проблем.

– С ветерком, – вопросительно кивнул мне парень. Я не стала противоречить. Приехать домой, побыстрее оказаться один на один со своей комнатой, ванной, чайником, кроватью – это ли не мечта? Завтра, прямо с утра можно будет нырять в омут общения с подругами и друзьями. Завтра я подумаю, что бы такое замутить, чтобы угодить всем тем, кто вытащил меня с того света. А сегодня я готова вовсю насладиться покоем и домашним уютом Родины.

– Что за дебил? – вдруг начал орать на каждого встречного мой шофер. Мы вырулили со стоянки аэропорта. Домашний уют Родины сменился на тряску и прыжки между полосами дороги. – Куда прешь? Дороги не разбираешь? Баран! У тебя помеха справа. Вот урод.

– А что такое? – вежливо спросила я. Мои познания обрывались где-то в районе того, что переходить дорогу надо на зеленый свет, а на красный ни-ни. Смысл словосочетания «помеха справа» мне был незнаком.

– Вы, мамаша, сидите спокойно. Каждый должен свою работу… Вот скотина! – отчаянно забибикал кому-то мой водюга. – Я тебе покажу!

– Может, не надо? – спросила я его, но он ответил мне таким взглядом, что я заткнулась и вдавилась в кресло автомобиля. На самолете было спокойнее, ей-богу.

– Что делается с Москвой?! Скоро права купят все совершенно. Любой… может купить их на любом углу. – Буркнул себе под нос последнюю цензурную фразу он. А дальше принялся крыть всех матом. В те редкие минуты, когда он не крыл матом реально проносящиеся за бортом машины, он принимался крыть матом тех, кто когда-то, на его взгляд, совершали дикие… ммм, глупости за рулем, если выражаться цензурно. Тут я, наконец, поверила, что я дома, в России, в Москве. Уши начали вять.

– Тяжелая у вас работа, – поддакивала я, прикидывая, что за это экстремальное удовольствия я должна буду еще и заплатить тридцать долларов. И примерно столько же потрачу на успокоительные лекарства.

– Хорошего мало! – кивнул красный от возмущения действительностью шофер и немного успокоился. Я было подумала, что все более менее улеглось, но на него вдруг напал гораздо более тяжелый клинч. Ему чем-то не глянулся идущий впереди грузовик-бычок.

– Лимита понаехала! – забрюзжал он и принялся выглядывать из-за него вбок. Я сжалась в комок, потому что мы начали подрезать идущие рядом машины. – Ты ж посмотри – тридцать шестой регион, а туда же, в Москву. И что ему тут только надо?

– Может, он транзитом? – попробовала успокоить неврастеника я.

– Куда ты тормозишь, скотина? Кто ж ездит по трассе с такой скоростью? Ты б еще пешком бы ее толкал! – не обратил на меня внимание он. – Ну-ка, я щаз тебя поучу как ездить! Темнота областная!

– Не надо! – пискнула я, когда шофер, не глядя, перестроился в другой ряд. Прямо около моего окна оказалась какая-то синяя иномарка, которая еле успела отскочить (буквально это так и выглядело, она именно отскочила) в крайний левый ряд. – О Господи!

– Не дрейфь! – затянул тягуче водила. – Прорвемся!

– Что вы делаете?! – заорала было я, но мой писк ничего и никак не возымел. Меж тем водителю удалось-таки встроиться прямо перед грузовичком. Он победно тормозил прямо перед его носом, демонстрируя свою мощь. Я как зачарованная смотрела на этот бой быков. Вот они – настоящие мужские игры. Есть на что посмотреть! Грузовик отчаянно сигналил и тоже приходил в неистовство всеми габаритами. Я так и видела, что в нас на полной скорости въедет откуда-то приковылявший селянин, у которого может даже не оказаться путевого листа в Москву.

– Вот блядина! Получил? – ликовал мой таксист. Грузовик бибикал. А дальше никто ничего понять не успел. Демонстрируя водителю грузовика исчерпывающий американский жест неприличного содержания (из одного отнюдь не большого пальца, поднятого вверх), шофер притопил педаль газа в пол. Его глаза ловили поверженного врага в зеркале заднего вида. А на меня через лобовое стекло вдруг начала стремительно наваливаться та самая иномарка, которая увернулась от нас полминуты назад на соседней полосе.

– А-а-а-а! – тоненько завизжала я. Иномарка, видимо, тоже понявшая, что не все так просто и что за ней гонится псих, пыталась уйти от нас и даже прибавила скорость, насколько смогла. Но на этот раз ее это не спасло. От судьбы не уйдешь, сколько не прыгай. Хоть она и летела вперед, но мой таксист оказался проворнее и нагнал-таки ее, сам того не замечая. Через секунду я почувствовала глухой удар. Не самый сильный удар на свете, но и не ерунда. Иномарка удивленно дернулась и, пролетев еще несколько метров, застыла. Мой шофер изумленно посмотрел перед собой.

– А это тут откуда? – наконец изрек из себя он.

– Оно тут ехало, – ошеломленно поделилась я. Родина повернулась ко мне своим обычным местом. Только не подумайте, что лицом. Я сидела с психом в разбитом Фиате посреди русской зимы. С полным багажником американского барахла.

– Оно не могло ехать, – выдал придурок-рулевой после минутного раздумья. – Я не мог его не заметить. Я же смотрел!

– Мне показалось, что вы смотрели назад, – напомнила я, но аудитория прореагировала на мое выступление без одобрения.

– Оно тут стояло, – уперся в свою версию шофер. – Вот сволочь, стоял без сигналов, без аварийки! Да за это надо морду монтировкой бить!

– Не надо, – попыталась бастовать я. «Драку заказывали?», стучало у меня в голове. Нет! «В России драка приходит без вызова. You’re welcome!». Но тут мне на помощь пришел… грузовик. Парень из тридцать шестого региона душевно проникся спектаклем и счел своим долгом остановиться прямо за нами и выразить восхищение талантом актера-исполнителя главной роли.

– Ну что, добился своего, мудила грешный? А? – лихо улыбаясь, осматривал повреждения Фиата пацан из грузовика. Он на всякий случай помахивал монтировкой. Я на всякий случай вышла из машины и тоже стала делать вид, что осматриваю аварию. На самом деле я готовилась при начале мордобоя бежать без оглядки, чтобы только не остаться без головы прямо в первый час пребывания на родной земле.

– А ты чего остановился! Сейчас вот как врежу! – петушился мой водила, но уже без задора. Я его понимала. Весь его передок был раздавлен в лепешку. Фары рассыпались осколками по заснеженному асфальту, бампер кусками разлетелся кто куда. Двигатель дымил. И что-то там из машины текло. Водила в изумлении оглядывал «красоты». Было неясно, что вызывать. Реанимацию или ритуальные услуги для автомобилей?

– Безумству храбрых поем мы песни! – издевался грузовик. Он ходил вокруг, пытаясь запечатлеть все детали позора врага. Будет о чем рассказать в сельском клубе.

– Вот сволочь, – сплюнул мой таксист.

– Главное – не победа, главное – участие! – стебался парнишка. Такого удовольствия у него в жизни еще не было.

– Вали отсюда, – взмолился таксист. Парень почесал за ухом и через минуту грузовичок снова попилил в город со скоростью тридцать километров в час. Настроение пацана, наверное, улучшилось на много дней вперед. Радостно. А вот к нам подошел мужик внушительного двухметрового роста и объема. Он, наверное, долго ждал, что мы сами обратим на него внимание. В конце концов, это же мы его нагнали и сбили. Но поскольку таксиста больше волновал пацан из грузовика, пришлось мужику вылезать из теплой иномарки. Он подошел и принялся деловито осматривать окрестности.

– И что это было, поясни? – с интересом осматривая Фиатову труху, спросил он.

– Ты зачем тут стоял? – прошепелявил таксист.

– Я – что? – переспросил мужик и посмотрел на таксиста по-новому. Как на диковинный цветок-кароед.

– С-стоял, – задергался тот.

– Я? Стоял? Да так, как я от тебя драпал, не драпали даже фашистские войска зимой сорок пятого, – с неожиданной поэтичностью высказался мужик. – Но от тебя не скроешься! Снайпер!

– Бред какой-то, – схватился за голову водила. Мужик из иномарки в силу своего размера был спокойный, как медведь в лесу и добродушный как вышибала.

– С деньгами расставаться легко умеешь? – со всем возможным дружелюбием спросил мужик. Железные нервы! Таксист осмотрел округу. Округа была тиха и пуста. Я прилетела под вечер, так что из области в город стремилось попасть не так уж и много людей. А те, кто ехал, с интересом осматривали нашу ДТП и мирно катил восвояси.

– У меня с собой мало, – вздохнул он.

– Ну, я не против ГИБДД, – одобрил сговорчивость мужик. – Официоз – тоже штука правильная. Будешь отдавать постепенно.

– А что делать мне? – подала голос я. Они оба обернулись и посмотрели на меня, точно я была неожиданно материализовавшимся привидением.

– Детка, а ты тут откуда? – с такой радостью и радушием улыбнулся мужик, что меня всю передернуло.

– Я еду на этом такси! – гордо сообщила я и отошла поближе к машине. На всякий случай.

– На этом такси ты уже приехала, – заверил меня он. Я была с ним согласна.

Ловля другого транспортного средства ночью на морозной русской трассе заняла у меня полчаса. Поймалось только что-то жуткое, сделанное еще в доисторический период. Если бы я не отморозила себе ноги-руки, а заодно и последний ум, я бы никогда не села в Жигули-копейку, с дверьми, которые надо было захлопывать по десять раз, без подголовников, зато с кавказским трудягой за рулем. Он был перемазан в земле, одет в ватник и соблаговолил перехватить мои тридцать баксов между рейсом за картошкой после капусты. Следы транспортировки овощей были в машине повсюду. Мои чемоданы числом три штуки были за секунду вываляны в земле и луковой шелухе, а я сама была обкурена дешевым «Дукатом» до полного одурманивания.

– Прыэхалы, дарагая! – воздел палец к небу мой спаситель и забрал деньги. Я с замиранием сердца открыла скрипящую дверь машины и осталась стоять около родных стен.

– Господи, наконец-то я дома! – воскликнула я, перетаскивая чемоданы в подъезд. Неужели жива? Вот так-то! А в Вашингтоне никто бы так дешево не отделался. Дверь на тугой реактивной пружине все время норовила долбануть меня по ногам, но я не поддавалась на провокации и успевала сделать ногой что-то типа «Кия!». Дверь со стоном отлетала обратно наружу, а я втаскивала следующий чемодан. Заплеванный подъезд, придурки-водители, холод, пробки и перебои с горячей водой – как же мне всего этого не хватало! Все это так мило, близко, знакомо! Да разве можно найти место на земле, где я смогу с такой легкостью переносить любой идиотизм и бредомаразм. Нет, мне положительно надо жить только в России.

– Господи, Катя? Ты тут откуда? – щурясь от яркого света, уставился на меня Ромка.

– Ромка! Ромочка! Я вернулась! – визжала от восторга я. Он как всегда флегматично помог мне заволочь чемоданы в комнату и предложил чаю. Интересно, как это у него получается, предложить чай так, словно я никуда не уезжала, а наоборот, недавно выходила за печеньем. Мы напились чаю, потом он притащил бутылку вина, потом пришла какая-то обалденно красивая девица и стала умолять Рому не бросать ее.

– Кто ж тебя бросает? – снисходительно кивал ей братик. – Сказал же, позвоню!

– Когда? – рыдала девица. Никогда не пойму, чего интересного находят девушки в моем безалаберном братце. Такая кукла, могла бы кружить голову олигархам, а нет же, сидит у нас на кухне и портит облик краснотой и припухшими веками. Впрочем, кружить голову олигархам не так и весело.

– Ну, а как тут вообще? – сально подремывая и мурлыча от удовольствия, поинтересовалась я.

– Вообще тут сложно. Мама уверена, что ты там, а ты тут. Это сложно! – размахивал руками для наглядности Ромка. Мама?!

– Странно, – вдруг поймала себя на мысли я.

– Что странно? – поднял на меня выпившие глаза Рома. Девушка успокоилась и наслаждалась Ромкиной рукой на своем бедре. Прямо секс-символ какой-то, а не противный младший братец.

– Что-то как-то мне все равно, как на это отреагирует мама! – с удивлением обнаружила я.

– Может, температуру померить? – с сочувствием предложил Рома.

– После всей этой кутерьмы мама кажется таким малюсеньким неопасненьким злом. Даже не злом с большой буквы З, а так… злюшечком!

– Не говори «Гоп», – посоветовал мне Рома перед тем, как под лапку повел девицу в свою комнату. Я подумала, что надо бы ему жениться, раз уж такая красотка спит и видит составить его счастье. А потом я подумала, что никогда в жизни я еще не думала, что для кого было бы надо!

– Нет уж, ни за какие коврижки! – сама себе поклялась я. Пусть Ромик хоть роту девиц водит, я не суну даже кончик носа. Ему самому видней. А мне бы разобраться со своими делами.

Между тем, дел было немало. Хорошо, конечно, расслабляться в теплой родной кровати, когда у тебя в углу стоят три чемодана с одеждой, а на карточке лежит пять тысяч долларов «на необходимые расходы». Но надо немедленно отдать деньги за билет. И надо немедленно подумать, как жить дальше, а то, не приведи Господи, опять найдется кто-то, кто подумает за меня. Тогда или снова станут замуж выдавать, или устроят на работу, от которой я сломаю челюсть. Из-за частой зевоты. Я встала с кровати, умыла морду лица и набрала Римкин номер. То есть, рабочий телефон, который до сих пор помнила наизусть.

– Компания «Премьер Медиа», оператор Валентина, чем могу помочь? – близко и четко спросил голос незнакомой секретарши. Надо же, как много тут всего незнакомого.

– Римму Воронину, пожалуйста, – так же четко попросила я.

– Алло?! – сонно, как и обычно, клюнула меня в ухо подруга.

– Привет! – замерла от возбуждения я. Последовала продолжительная пауза.

– Катька? Ты откуда звонишь? Спасибо хоть, что не в пять утра, – забрюзжала она. Я засмеялась и поняла, чего хочу.

– А я тут недалеко. Увидимся? – спросила я, словно речь шла об ординарной прогулке под вязами.

– Недалеко? – затормозила Римма. – В каком смысле?

– … , – помолчала я.

– В Москве? Ты что, здесь? У нас в Москве? – заохала она.

– А то как же? – рассмеялась я. – Так как, увидимся?

– Конечно! Обалдеть. Ты когда прилетела?

– Вчера, – ответила я. – Вечером. Сразу завалилась спать.

– А, – протянула Римма. – И когда мне приехать?

– Тебе? – удивилась я. – Я думала пригласить вас в ресторан. Всех, бери кого хочешь.

– Ресторан? Какой? – проявляла преступное непонимание она. Я задумалась. На ВДНХ всегда было полно всяческих забегаловок, но разве можно сегодня повести народ в забегаловку. Только не в этот раз. Пусть дешевый коньяк «Московский» и шоколад «Вдохновение» будут потом. А сегодня…

– Я не уверена. Может, его уже закрыли, но… Помнишь, был «Японский дворик» на Проспекте Мира? Пошли туда?

– Неплохо! – одобрительно выдохнула Римма. Японские рыбины на рисе были отнюдь не самым экономичным способом питания, но мне было все равно. Не в деньгах счастье.

– Приезжайте после работы. Тогда и поболтаем. Не хочу тебя отвлекать! – сделала вид, что уважаю ее труд в Премьер Медиа я. На самом деле Римма была кем-то вроде женщины из месткома в Служебном Романе. Так что труд не входил в основной перечень ее рабочих обязанностей.

– Ну, пока, – ошарашено бросила трубку она. Интересно, кого она приведет на меня поглазеть? Наверное, Таню Дронову и Лилю. А Анечку просто наверняка. Она ни за что не пропустит такое мероприятие, да еще и на халяву. Может быть, даже вытащат из руководящей берлоги Виктора Олеговича. Я была бы очень рада с ним повидаться. Впрочем, я так истосковалась по россиянам в любых их проявлениях, что буду рада даже коню в пальто. Даже Селивановой. Хотя нет, Селивановой я не буду рада никогда.