Тарабанов ДмитрийДяди, вы ангелы

Дмитрий Тарабанов

Дяди, вы ангелы?

Пожилая дежурная по приему багажа отработанным годами движением отправляла в таинственную камеру хранения порции клади: сумки, картонные коробки, ведра с фруктами, укрытыми сверху ноздреватой чулочной тканью. Несварливо сообщала отдыхающим, что все привязи оплачиваются, так, ставила факт в лицо, - и развенчанные хитрецы впопыхах разматывали веревки, отцепляя от сумок солнечные зонты. Отцепляли, чтобы любовно носится с ним по городу до прибытия поезда, тараня полезших на рожон беспардонных обменщиков валют.

В общем, очередь двигалась неторопливо. Ползла. Шуршали по полу сдвигаемые сумки и звякали перемещаемые тележки. Михаль и Аксель, так и не нашедшие область пересечения общих интересов, благоговейно молчали, каждый думая свои мысли. Симпатичные парни, лет по двадцать каждый, в одинаково светлых джинсах и белых с мелкими надписями футболках, ничего, что одинаково, как близняшки, одетые - Симферополь, перевалочный город, давно привык к молодежным "выкрутасам". Для меньшинства парни выглядели слишком культурными, а для нарциссов - больно раскованно держались. Значит, из одного модельного агентства...

- Давайте, что у вас, молодые люди, - попросила дежурная. Поглощенная прежде обыском багажа на предмет привязи, пожилая женщина, носящая каре из досадно секущихся, но еще не седеющих волос, впервые подняла глаза на подошедших. И сказала она не "следующий!", а "молодые люди"... Значит, приглянулись ей парни.

Аксель протянул широкую дорожную сумку производства фирмы, очень похожей логотипом на "Адидас", в низкое окошко камеры. Михаль поставил свою рядом, вплотную. Сумки у парней тоже были похожими. И отличались всего одной буквой в имени производителя.

- Легкие какие, - с изумлением заметила дежурная, одной рукой поддевая ручки обоих. - Пух что ли везете?

- Перо, - ответил Михаль, улыбнувшись.

- Новая модель. С показов, - строго поправил его Аксель.

- Я так и знала, - откликнулась женщина довольно. - Зовут-то вас как, ребята?

Михаль назвал имя и фамилию, которую мог удержать в памяти. Аксель сделал то же самое.

- Когда забирать придете?

- До полуночи.

- Смотрите, - предупредила ожившая дежурная с неподдельным беспокойством, делая беглые пометки в каком-то бланке. - Оплата по календарным суткам. Опоздаете на час - в два раза больше заплатите...

- Постараемся не опоздать, - пообещал Аксель, протягивая деньги и получая взамен металлический жетон. Один на двоих, надо полагать.

- Удачи, хлопцы, - напутствовала совсем растаявшая дамочка. А потом снова, тоном паспортистки: - Следующий!

Михаль и Аксель вышли из помещения вокзала налегке. Над многочисленными путями, вслед удаляющейся череде вагонов, звучало "Прощание славянки". В мирное время - комичное зрелище... Или слышище.

- Как она на нас пялилась! - довольно ухмыльнулся Михаль, расчесывая пятерней короткий ежик черных волос. - Словно поняла...

- Люди видят очевидное, - дернул плечами Аксель. - Только за вероятное не принимают.

- Пожалуй, - согласился Михаль.

Парни прошли вдоль путей, влились в общую массу уезжающих-приезжающих, миновали арку. Сразу за отреставрированный до блеска железнодорожным вокзалом начинался автовокзал, организованный в лучших традициях отечественных рынков: куча мала машин, реки зазывал и островки замерших в нерешительности отдыхающих.

Видно, уже "бывалая" в Крыму семейка отчаянно семенила к билетным кассам, со всех сторон обступаемая субъектами то ли кавказской, то ли татарской национальностей. "Ялта, Алушта, Гурзуф, Севастополь, Рыбачье, Судак..." Как не удивительно, к Михалю и Акселю никто не приставал. Веяло от них какой-то странной уверенностью, заставляющей мужчин справедливо держаться на расстоянии.

Дневная жара спала, и от асфальта поднимались волны удушающего воздуха. Остановившись у перехода, Аксель сказал:

- Девушки подойдут к летнему кафе "Тихое" в 16:37. Купят бутылку "Живчика", два стакана и шоколадку "Мауксион" с изюмом и орехами.

- Будем их ждать или подойдем позже? - осведомился Михаль.

- Не надо спешить. Дадим возможность успокоиться, накраситься. Жара-то какая: любая косметика потечет...

- Дяди, вы ангелы?

Тонкий детский голосок, раздавшийся откуда-то снизу, заставил Михаля вздрогнуть. Он обернулся, опуская взгляд ниже пояса.

Рядом, сверкая огромными небесного цвета глазами, стояла маленькая, лет семи, девочка. С квадратным рюкзачком, откуда, зажатая бегунками "молнии", торчало желтое ухо покемона. Смотрела она, впрочем, как Анакин Скайуокер на падмэ принцессы Амадалы, с такой же верой и смирением.

- Что ты, девочка, - мгновенно среагировал Аксель, приветливо улыбаясь. - Какие мы ангелы!

- Ирушка, не приставай к дяде, видишь, какой он большой, - опомнилась мамочка, хватая чадо за руку и отводя в сторону. - Извините, пожалуйста! и мамочка пожала плечами так мило, что папочке было в пору забеспокоиться.

Родители девчушки, взяв Иру за руки с двух сторон, поспешили по "зебре" на другую сторону улицы. Михаль и Аксель задумчиво остались ждать следующего сигнала светофора.

- Замечательная девочка, - тихо проговорил Аксель. - Жаль, что сразу после окончания школы выйдет за тридцатипятилетнего козла, который будет любить ее меньше, чем свой гравикатер.

- Жаль, - согласился Михаль, щурясь. - Но она-то его - о-го-го как!

Светловолосая от рождения Нинка и крашеная в бордовый цвет Юля, неся каждая по одной сумке и третью - напополам, наконец-то подобрались к кафе, где еще оставались свободные места. Не шибкое кафе (пятерка пластиковых столиков с зонтами на длинной ножке), но для передышки и "техобслуживания" - то, что надо.

- Ты - занимай места, - административно скомандовала Юля, сбрасывая с плеча сумку и опуская ее на пыльную плитку тротуара. - А я пойду воды куплю.

- Сладкой, - попросила Нинка, подволакивая сумки поплотнее к столику, чтобы, если подберется вор, можно было схватиться за все сумки одновременно и визжать до посинения. - И шоколадку.

- Чего? Целлюлита на жопу захотелось? - прыснула Юля. - И без того не худая.

Нинка обиженно насупилась, хотя знала, что Юлька ее просто раздраконивает. Нервы у подруги были на пределе, и сорвать их пока было не на ком.

- Я тебе деньги отдам, - пообещала хранительница багажа. - Кушать ведь хочется...

- Посмотрим, - Юля, подумав, кивнула и девичьей импульсивной походкой двинулась к палатке со съедобными всякостями.

Вернулась она с бутылкой светло-янтарной жидкости, двумя пластиковыми стаканчиками и, что удивительно, с шоколадкой. Видимо, подумала, что все калории они еще до конца дня выжгут. Удовлетворенная Нинка, как и было обещано, за шоколадку расплатилась.

- Ну, подруга, что делать будем? - раскупоривая бутылку, поинтересовалась Юля. - Вступили мы, и глубоко.

- На хвост, может, кому упадем? - неуверенно предложила Нинка.

- У тебя есть к кому? У меня лично нет.

- Ну, не знаю, - Нинка отвернулась.

Руки у обоих то ли от тяжести клади, то ли от беспокойства, дрожали, и пузырьки в стаканчиках быстрее отрывались от стенок и неслись к поверхности.

- Ночь где-то проводить надо, - снова завела грустную песнь Юля. Утром попроще будет. Облюбуем кафе, переждем. В полдень автобус?

Нинка, не вслушиваясь в слова подруги, бормотала:

- Вот если бы мне сейчас попался тот, кто наколол нас с билетами...

Воображение у Нинки иссякло, не войдя в фазу активности. Воспитанная она была девушка, семья - одни инженеры. Не знала она, как поступать с теми, кто накалывает с билетами...

Покончив с шоколадкой и так по поводу своего будущего ничего не решив, девушки полезли в сумки за косметичками. Нинка навела губки серебристым "блеском", а Юля тонкими черными линиями обозначила брови. После щедрой порции пудры юным странницам полегчало.

- Я, знаешь, о чем думаю? - шепотом спросила Юля. - О том, что вернусь через две недели домой, бронзовая от загара, и устрою Паше вакханалию.

- А я - праздник Диониса. Андрюшке, - в ответ улыбнулась Нинка. Стянет с меня белье - а там, все сплошь однотонное!

- Праздник чего? - не поняла Юля.

- Диониса. То же, что Вакх, только у греков. Дионис, на самом деле, раньше появился... Ну, бог плодородия.

- Плодородия, - заломив рисованную бровь, повторила Юля. Плодороженица Нинка, вот ты кто!

Аксель и Михаль быстро нашли улицу, на тротуаре которой располагалось кафе "Тихое". Две бутылки красного десертного вина звякали, соударяясь, в пакете.

- Повторяй за мной, - приказал Аксель. - Что делаю я - делаешь ты. Только без обезьянничества.

- Что-нибудь да будет, - отозвался Михаль.

- Светленькая - твоя. Не перепутай.

Парни уверенной походкой подошли к столику, за которым, в окружении вещевых тюков, сидели две симпатичные девушки. Обе, по летней моде, в коротких шортах и топиках. На столе, припорошенном табачным пеплом, одиноко высилась ополовиненная путницами литровая бутылка.

- К вам можно? - со страшно приятной интонацией спросил Аксель.

- Вообще-то нельзя, - подозрительно, но не категорически, отказала бордововолосая. - У нас занято.

- А ты, наверное, Юля...

- Наверное, - если не считать двух параболических траекторий, у девушки почти не было "своих" бровей. Но то, что было, очень живо отреагировало на смелую догадку Акселя. - А мы разве...

- И Нина, - "угадал" в свою очередь Михаль. Блондинка покачала головой, готовая таки бросится на сумки и затянуть нелегкую женскую песню. - Нинка, - исправился Михаль.

- Мы разве знакомы? - выговорила, наконец, Юля.

- Мы и вы - нет, - намеренно путанно объяснил Аксель. - Мы и Павел с Андреем - да. А они про вас, как водится, много рассказывали.

- И фото демонстрировали, - поддакнул Михаль. - Как профессиональный фотограф могу смело заявить: сходство есть, хоть и небольшое... Что с "мыльницы" возьмешь?

- Андрюша, - выдохнула светловолосая Нинка, незаметно для себя комкая в руке пластиковый стаканчик. - Это он вас сюда послал?

- Как же - послал! - хихикнул Михаль. - За тыщу километров от дома!

Аксель нарочито заметно двинул Михаля локтем под ребро:

- Заботливые парни... Другие бы не пошевелились. А эти - всех друзей вызвонили (представляю, какие к ним счета за телефон придут). Мы как раз со спелеологических изысканий возвращались... Получили задание приютить, приголубить.

- Приголубить, - повторила Юля, потупив взор. Она сегодня была падкая на сомнительно звучащие слова. - А что - есть где? Приголубливать...

- Раз нашли вас в этом забытом Богом кафе, значит, есть, - Аксель извлек из кармана неясно откуда взявшуюся связку ключей. - Мы каждый год у одних и тех же хозяев квартиру снимаем. На всякий случай. Похоже, пригодилась...

Светленькая Нинка, от беспокойства не находившая себе места, выбросила руку и привлекла к себе подругу, разинувшую рот навстречу свалившейся с неба удаче.

- Поговорить надо.

Снявшись с насиженных мест, девушки, приобняв друг дружку за талии, быстрой походкой отдалились к углу дома. Нинка пару раз опасливо обернулась, явно не желая расставаться с сумками. Весь гардероб с собой прихватила. Украдут - в университет в плавках идти придется.

- Не согласятся, - глядя им вслед, буркнул Михаль.

- Согласятся, - криво улыбаясь, ответил Аксель.

В это время Нинка и Юля, отгородившись от парней звукоизоляционным расстоянием, судорожно сжимая в кулачки тонкие пальцы с наманикюренными ногтями, обсуждали свои дальнейшие действия.

- Не знаю, - поджав губки, замычала Нинка. - Я, вроде, даже согласна...

- Я тоже. А вдруг они - того - из агентства по торговле человеческим товаром? Доставят товарником... сухогрузом в Турцию, сбудут на тамошнем рынке, как женщин-славянок в этом... плодороженном возрасте... Нет, думаешь?

- Нет, - с хрупкой уверенностью в голосе заявила Нинка. - Смотри, какие милые... На сутенеров не похожи.

- И на жигал не смахивают, - вспомнив звучное слово, добавила Юля.

- Главное то, что они Пашу с Андрюшей знают. А это - залог неприкасаемости.

- Думаешь?

- Угу.

- Ну, тогда решено, - подвела итог Юля, скупо всплескивая ладонями. Только смотри: лишнего взгляда не позволять, непристойности пресекать на корню, спать в одежде, а лучше - всю ночь проболтать. В автобусе потом выспимся...

Протерев глаза, разлохмаченная Нинка почему-то в первую очередь глянула на наручные часы - студенческая привычка. Часов на руке не оказалось. Как, впрочем, и всего остального.

Ежась, Нинка с проспанным ужасом поняла, что на кровати лежит абсолютно нагой - вся простынь перекочевала к раскинувшемуся рядом Михаилу. Парень спал. Через тяжелые занавеси пробивалось слабое утреннее мерцание.

Осторожно, стараясь не производить звуков, Нинка сползла с кровати. Ей непреодолимо хотелось одеться. Покачиваясь, чуть не на карачках, девушка двинулась в угол, где белели скатанные в витиеватую восьмерку трусики. Надо же, это она их вчера туда забросила? Дура!

Пусто ухнула опрокинутая на бок зеленая винная бутылка. Сколько они выпили? Немного, даже за добавкой бежать не пришлось... Однако, хватило.

Натянув белье, Нинка не смогла избавиться от противного ощущения, что стоит в неглиже на помосте перед толпой ошалелых родственников и знакомых и из этой толпы бутылочно пустым взглядом смотрит на нее Андрюшка. Сложив руки на груди, девушка мелко задрожала.

А Юля? Визжала в соседней комнате, а сейчас - спит, прикорнув к едва знакомому человеку? Нет, так не бывает...

Одевшись, Юля бросила взгляд на Мишу. Вчера учтивый и симпатичный, сегодня он казался ей отвратительным. Да что говорить, она сама себе была отвратительна. Крадучись, девушка вышла из комнаты.

В коридоре, прислонившись к стенке с видом самым уничтоженным, в компании трех сумок, стояла Юля. Не поднимая глаз на подругу, она прошептала:

- Что, любовница? Утро настало. Будем ноги делать? Мы же этого хотели?

- А сама-то, - хрипло огрызнулась Нинка. - Сама-то что!

- Что? Я сразу за тобой. Ты ж первая на него накинулась... Вакханка...

- Дура я, блин, - скорчилась Нинка. - Юль, что теперь будет?

Юля с видом самым стоическим отпихнула обутой ногой одну из сумок. Сказала:

- Бери. Что-нибудь придумаем.

Нагрузившись тяжестью, скорбно сопя, подруги отперли дверь и гуськом покинули стоимостью в тысяч двадцать квартиру. Не обронив ни слова, спустились по лестнице.

На дворе было холодно и пахло паленым.

- Юль, мы ж своим... парням изменили, - словно только опомнилась, проскулила Нинка. Бросила сумку на асфальт и потерла пекущие ладошки.

- Нет, мы звезды в телескоп считали и Ахматову вполуха слушали!

- Юлька! Сейчас-то зачем шутить?

- А я не шучу, - хмуро ответила подруга. От ее выразительных мультипликационных бровей осталось два аморфных сереньких облачка над покрасневшими глазами.

- Юлька... - не найдя слов, Нинка захныкала, а потом и вовсе разрыдалась.

- Так, - Юля еще держалась, хотя плач подруги звучал надрывно соблазнительно, и ему хотелось вторить, как душевной песне об однодневных летних романчиках. - Что делать? В монахинь идти.

И едва слышно:

- На две недели.

Михаль рывком сел на кровати.

- Плачет...

- Ага, почувствовал, наконец, - вроде бы обрадовавшись, а вроде и нет, заметил Аксель, сидящий рядом на стуле, в джинсах-футболке, как ни в чем не бывало.

- Плачет, - ошалело подтвердил Михаль. - Больно... А вторая? Почему вторая молчит?

- Сейчас и вторая заревет, - пообещал Аксель. - В две глотки будут реветь, слезиться в четыре ручья...

Михаль бросил на Акселя презрительный взгляд. Поморщился.

- Чертовщина... Я больше не буду так делать. Никогда не буду, - от избытка чувств Михаль замотал головой. - Не-ет...

- Нет? - погрубев в голосе, переспросил Аксель. - Да кто же тогда, кроме нас? Это тебе не амурчиком закаты зажигать и устраивать локальные дожди! Любовь до гроба только такими намерениями мостится, уж извини! Гадко, противно... больно... но необходимо.

- Видишь, что с ними сделала такая необходимость? - сквозь стиснутые зубы процедил Михаль.

- Вижу. Не появись мы, переспали бы они в одном варианте с таксистами "Ялта, Алушта, Гурзуф...", а во втором, того хуже, затащили бы их к себе какие-то "социальные службы". Все! Нет любви, считай! А с нами, вроде, как безопасней... Непорочней.

- Непорочней... - взгляд Михаля совершенно случайно упал на пустую бутылку, опрокинувшуюся на бок в густой щетине ковра.

- Они же теперь, что Юля, что Нинка, ни-ни до конца жизни! Ни с кем, кроме своих! - тут и Аксель вздохнул. - Вот кого действительно жалко, так это девчушку с покемоном. Ей-то мы никак, ничем. Не наш случай...

- Совсем?

- Совсем...

- Больно...

Минуты две парни молчали. Потом Аксель сообщил:

- Через два часа вернется хозяин. Одевайся. Я приберу кровать, выброшу мусор, бутылки... А ты пошарь тут, может, найдешь пятерик гривен или вещь какую ценную, чтобы быстренько продать и выкупить наши "транспорты", Аксель шмыгнул носом, хотя нос, безусловно, был чист. - Непредвиденные расходы. Проспали, Мишка, мы свои "календарные сутки"...

14-16 сентября, 2003 год