"Пиратика-II. Возвращение на Остров Попугаев" - читать интересную книгу автора (Ли Танит)

1. Общий сбор

— Тише, Люсинда! Питер, ты хорошо ладишь с птицами. Помоги ее успокоить!

— Да, но только с голубями, — высокомерно ответствовал брату Соленый Питер. — А это курица. Точнее, — неодобрительно добавил он, — была курицей, пока ты не раскрасил ее под зебру.

— Это всего лишь лакрица! Мне Джек дал. Ей не повредит.

— Если она сумела снести это яйцо и осталась жива, теперь ей уже ничто не страшно.

Уолтер исхитрился снять рассерженную Люсинду с яйца, и братья долго любовались невиданным зрелищем.

— Клянусь шепотом стакселя, это яйцо крупнее гусиного. Такое большое и белое!

— Как она умудрилась его снести? Ах ты, наша умненькая курочка!

Люсинда больно клюнула Уолтера. Он водрузил ее обратно на яйцо, и она, самодовольно кудахтая, распушила перья и принялась высиживать.

Уолтер и Питер отошли от гнезда, которое Люсинда устроила под полубаком, среди гамаков команды. Поблизости никого не было.

— Пошли наверх, — предложил Питер.

— Боишься? — спросил Уолтер.

Питер ничего не ответил. Они поднялись на палубу.

Солнце уже село. Сгущались сумерки. В темноте искрились бесчисленные судовые фонари. На рейде собралось двадцать с лишним военных кораблей, не считая бесчисленного флота поддержки. Флагман «Победоносный» и еще три трехпалубных корабля тянули к небу мачты, увенчанные огнями, и казалось, будто там присели отдохнуть крошечные луны.

Большой, медлительный, тяжелый вражеский флот доберется до этого места гораздо позже, чем ангелийская эскадра.

И, без сомнения, франкоспанцы, по своей всегдашней привычке, станут ждать ночи. Но на случай, если они что-нибудь задумают, часовые на ангелийских кораблях были начеку.

Настроение царило радужное. С той минуты, как флажковый телеграф распространил весть о том, что битва назначена на завтра, над ангелийским флотом не смолкали радостные крики и патриотические песни. Повсюду кипело бурное веселье: командам выдали дополнительные порции рома и праздничное угощение.

Тишина стояла только на «Лилии».

Со всех сторон их окружали военные фрегаты, такие, как «Тигрица», «Удар» и «Не сдаваться», да в придачу к ним медленно курсировал большой сорокапушечный корабль, не далее как месяц назад захваченный у франкоспанцев. Раньше он назывался «Са Ира», то есть «Так будет». Но нынешняя ангелийская команда переименовала его в «Свершилось».

— Где же Артия? — спросил Уолтер у Вускери, который стоял возле палубной надстройки вместе с Дирком, Грагом, Ларри и де Жуком.

— У себя в каюте.

Они переглянулись, потом отвели глаза.

После отплытия из Африкании и расставания с Эбадом Артия была словно сама не своя. Точнее сказать, это началось гораздо раньше. Но она, как и прежде, регулярно выходила на палубу, отбывала положенные вахты, стояла за штурвалом, разговаривала вполне разумно и, насколько позволяла ситуация, отдавала приказы и принимала здравые решения. И не желала слушать никаких жалоб.

— Мы связаны по рукам и ногам, господа, — объявила она, пока «Тигрица» вела их к полю боя. — Наше место — далеко от передней линии. Будем прикрывать боевые корабли и расправляться с франкоспанцами, которые вздумают убежать. Но они ребята храбрые, хотя и враги нам. Так что вряд ли они вздумают бежать. Скорее пойдут в атаку.

Тут Вускери наступил ей на больную мозоль.

— Капитан, а мы будем соблюдать наш закон? Закон Молли. И ваш тоже. Никого не убивать.

— Да, мистер Вускери.

— А как у нас это получится? — крикнул Шемпс — Ведь закон гласит, что мы не можем даже пустить наглецов ко дну!

Артия не растерялась.

— Если понадобится — потопим. Если понадобится — будем брать пленников.

Они глядели на нее в тревоге и смятении, не веря своим глазам.

— Старайтесь изо всех сил, — напутствовала их Артия Стреллби.

И в наступившей тишине ушла в капитанскую каюту. Дирк метнул нож в грот-мачту.

— Бот до чего она нас довела. От всех принципов отошли. Феликс был прав. Молли перевернулась бы в могиле.

Но Честный с белым попугаем на плече мягко коснулся руки Дирка.

— Нет, мистер Дирк. Молли сейчас в раю. Так что она не перевернется.

И вот теперь Артия стояла в каюте и через стекло иллюминатора смотрела на темнеющее море, по которому рассыпались огни бесчисленных кораблей.

После той ночи, когда она вспомнила слова Эбада и поняла, что значит тошнота, которую она поначалу приняла за морскую болезнь, Артия глубоко ушла в себя. Ох, как нелегко было снова вынырнуть на поверхность!

Как же она сразу не догадалась?

По правде сказать, ее организм всегда вел себя непредсказуемо, а уж в море и вовсе переставал обращать внимание на часы и календарь. Так что она решила, будто ее тело всего лишь вновь показывает свое привычное своеволие.

Теперь она обязана думать не только о себе. Их стало двое — она, Артия Стреллби, и ребенок, которого она носит под сердцем. Этот малыш — частица ее самой, а кроме того — частица Феликса. И, поскольку сама Артия — плоть от плоти Молли, он еще и частица Молли. Этот младенец соединяет в себе самых дорогих для Артии людей.

«Я больше не одинока. Впервые за всю мою взрослую жизнь…»

Такие мысли навещали Артию после того, как схлынула волна первого испуга и тревоги.

«И, хоть Феликс меня и бросил, я всё же, можно сказать, вернула его себе».

События внешнего мира потеряли для нее всякое значение. Но так нельзя. Ее угораздило затесаться в битву, которая обещает стать великой и страшной.

«Мама, что мне делать?»

— Позаботься о себе, — прозвучал в голове у Артии голос Молли. — Как ты думаешь, почему я так долго оставалась с твоим мерзким отцом Уэзерхаусом? Чтобы заботиться о себе и о тебе.

Артия невольно положила руку на талию. Пояс и брюки давно стали тесноваты — но она приписывала это тому, что они якобы сели от соленых морских брызг. Смех да и только. Вот тебе и Артия. Умница-разумница. Надо же быть такой дурой!

— Все будет хорошо, малыш, — ласково сказала она. — Просто отлично. И дни будут солнечными. Вот увидишь.

В тот вечер на палубе дежурил Честный Лжец.

Честному мир всегда представлялся немного загадочным и чудным местом. Но теперь, когда Артия снова стала самой собой, у него полегчало на душе. Он уже давно знал то, о чем Артия догадалась только сейчас. Просто знал — и всё. Откуда — он и сам не понимал. С ним нередко такое случалось. И он предпочитал никому ничего не говорить.

А над бизань-мачтой весело кружились Планкветт и Моди.

В камбузе Вкусный Джек готовил ужин. Он показал Честному свои яства — мясной суп с овощами, блинчики с жареными бананами, отварную рыбу с лаймом, солью и орехами, и пирог, черный от рома и украшенный белым сахаром.

— Сынок, — сказал Джек Честному Лжецу. — Старайся всегда четко знать, где ты находишься. Полезно.

— А вы сами? — спросил его Честный. — Знаете?

— Да. Когда-нибудь мы снова встретимся. Только позаботься о моей птичке. В ней скрыты такие таланты, о которых даже ты не догадываешься.

На соседнем корабле — кажется, он назывался «Драчун» — два десятка хриплых глоток выводили «Правь, свободная Ангелия». Им аккомпанировали три скрипки, настырные, как визг рассерженных свиней.

А на двух кораблях, стоявших чуть подальше, оркестры и команды старались перекричать их, дружно завывая воинственную песню «Ангелия, вперед!».

На всех пушках до единой, во всю ширь и мощь ангелийского флота, мелками было выведено: «ПОБЕДА ИЛИ СМЕРТЬ!».

Да, настроение царило боевое. Франкоспанцы, если их не остановить, вторгнутся в Ангелию и уничтожат ее, как и грозился их король. Нас ждет битва не на жизнь, а на смерть. Но если мы ее выиграем, ход истории переменится.

Франкоспанский флот переместился на восток, к устью пролива, чтобы там, в темноте ночи, начать подготовку к бою.

Но в нескольких милях отсюда, в открытых водах Аталантики, четыре ангелийских пятнадцатипушечных фрегата повстречали пять подобных им франкоспанских кораблей.

Сгустились сумерки, и над потемневшим морем выстроились две вереницы красных звезд.

Дружно рявкнули двадцать восемь франкоспанских пушек, им в ответ гаркнули двадцать шесть ангелийских.

Чугунные когти разорвали море в клочья. Огненные полосы наполнили океан облаками дыма, в которых снова и снова загорались бесчисленные вспышки. Так всегда шли морские бои в те времена — корабли выстраивались в длинные шеренги бортами друг к другу и что было мочи палили из пушек. Кое-где упали обрубленные мачты. По одному судну с каждой стороны получили пробоины.

Внезапно из клубящейся мглы, с юго-запада, надвинулся зловещий черный силуэт. Неведомый корабль без колебаний вошел в пространство между двумя рядами фрегатов, будто не замечая летящих вокруг него ядер.

Любое судно, отважившееся так нагло вторгнуться между враждебными кораблями в разгар боя, рисковало быть вдребезги разбитым выстрелами с обеих сторон.

Но только не этот черный странник. Окутанный сетями, будто паутиной, он оказался мгновенно узнанным всеми капитанами.

Франкоспанцы закричали: «Мюзеле вотр канон! Тенеле!»[9]

Спанцы: «Амордазад вуэстрос канонес!»[10]

— Прекратить огонь! — прозвучал, наконец, приказ на ангелийских фрегатах.

На самом дальнем из франкоспанских кораблей всё же тявкнула одинокая пушка. Ядро зашипело, упало в воду и исчезло. Храброе орудие тотчас умолкло.

И наступила тишина.

Между двумя шеренгами шел черный корабль, безмолвный, призрачный. Без единого огня. В напряженной тишине военные суда безропотно пропустили его к проливу Джибрал-Тар.

Как ни странно, но и франкоспанский флот, стоявший на якоре неподалеку, тоже пропустил черный корабль. Тот остановился ненадолго, чтобы передать в родные руки спасенных франкоспанских моряков. Франкоспанцы приняли соотечественников. Сейчас они были рады каждому обученному бойцу. К тому же не дело это — ссориться с «Вдовой».

Как только опутанный сетями призрак скрылся вдалеке, за горизонтом Аталантики, пушкари получили новый приказ.

И опять над морем вспыхнули красные звезды, и ангелийский и франкоспанский корабли, поврежденные в начале битвы, накренились и стали тонуть.

— Адмирал!

— Да, мистер Биллоуз?

— Там что-то… какой-то… корабль. Без огней, без флагов, весь черный.

Гамлет приподнял брови.

Он только что получил с патрульных судов «О Эдгар, это ты? Ах!» и «Уфф, простите» рапорт о том, что франкоспанцы выстроились в шеренгу примерно в трех с половиной милях от позиции ангелийцев и приготовились к бою.

Гамлет ответил так:

— Я думаю, они не станут затевать ночных сражений. С них хватило того, что мы им устроили у берегов Египтии. Но удвойте караул. Начнем завтра поутру, джентльмены.

А когда на пороге появился Армстронг Биллоуз со своим известием, во флагманской кают-компании повисла тяжелая, выжидательная тишина.

Первым нарушить ее отважился Здоровяк:

— По описанию похоже на легендарную «Вдову». Неужели она действительно существует? Я-то всегда считал это байками.

Гамлет поднялся на палубу. Стоя под гирляндами фонарей в полной тишине — веселое пение с появлением черного корабля мигом стихло, — он рассматривал странного гостя в подзорную трубу.

Да, это был тот самый корабль, о котором он так много слышал. На его счет из Ландона поступили строжайшие указания — черный странник волен делать всё, что ему заблагорассудится. Его нельзя задерживать, а уж тем более обстреливать.

Гамлет осматривал неосвещенную палубу, надеясь увидеть саму Вдову — миссис Мэри Адстрём. Но там двигалось всего лишь несколько едва различимых фигур.

Сквозь пение донесся ровный голос:

— У нас есть два ангелийских моряка. Мы передадим их вам. И еще несколько человек с Мароккайна.

— Да, они всегда так поступают. Если вызволяют людей, взятых пиратами в плен, или подбирают в море тех, кто спасся с потопленных кораблей, то потом возвращают их на родину.

— Этот корабль, — проговорил Том Здоровяк, — он как… как…

— Как покойник, — закончил за него Биллоуз.

— В нем достаточно жизни, — резко возразил Гамлет. — Скажите, что спасенные могут подняться на борт нашего корабля. Скажите как можно вежливее, мистер Биллоуз.

Мистер Биллоуз и впрямь держался как можно любезнее. На соседних палубах столпились моряки. Они в оцепенении разглядывали зловещий черный корабль.

Но потом, заметив на волнах шлюпку, в которой сидели два пассажира, причем один из них, судя по выправке, офицер, хоть и сильно потрепанный, они приветствовали «Вдову» радостными криками.

Кроме того, в шлюпке стоял большой ящик, похожий на морской сундук. И лежал какой-то странный тюк. Что это? Мертвое тело?

Феликс Феникс сидел среди белых и черных гребцов, глядя на сундук с медной табличкой на боку. В кармане у него лежал листок с буквами. Ни в одном из этих предметов он не видел никакой пользы.

Николас Нанн похлопал Феликса по плечу.

— Мы почти прибыли, приятель. Клянусь синим носом Нептуна, вы сильно измучены. Но мы выпутались! Я-то уж точно этого не заслуживаю.

Они приблизились к громадному, как башня, позолоченному боку «Победоносного» и поднялись по трапу. Следом матросы втащили на веревках сундук и тюк. Ник отдавал честь, купаясь в нахлынувшем чувстве блаженного облегчения. Наконец-то он дома.

Не сказав ни слова, гребцы развернулись, и шлюпка стремительно понеслась обратно к черному кораблю. И исчезла там.

Не медля больше ни секунды, призрак повернул паруса и поймал ветер, убегающий от снастей других судов. И устремился прочь, скользя по залитой светом фонарей морской глади, держа курс в темноту, к берегам Мароккайна.

Гамлет Элленсан шагнул вперед, быстро осмотрел тюк — обертка соскользнула, и под ней обнаружилась ростра с корабельного носа. Вдруг он, удивленно вскрикнув, отступил на шаг.

— Боже мой! Мистер Феникс, неужели это вы? С подбитым глазом?

— Это я.

— Думаю, сэр, вы пережили необычайные приключения. Пойдемте со мной! Выпьем, и вы поведаете мне свою историю. Сегодня нас ждет нелегкий день.

— Значит, Зеленая Книга — выдумка, — с сожалением произнес Гамлет час спустя, сидя с Феликсом и Томом в адмиральской каюте. — Игра понятий. Но буквы, которые дала вам миссис Мэри…

— Возьмите их. — Феликс положил листок на стол. Рядом стоял сундук, серый и ободранный. Несмотря на намеки Мэри, будто в нем хранится сокровище, вид у него был самый заурядный.

— Я сохраню вашу бумагу в надежном месте, сэр, — сказал Гамлет. — Когда битва окончится — надеюсь, что мы оба останемся целы, — мы вместе изучим и ее и этот сундук.

— Да, — поддержал его Том. — Знаете, все эти события совершенно выбили меня из колеи.

Гамлет рассмеялся.

— Том, вы частенько выбиваетесь из колеи. — И опять обернулся к Феликсу: — Однако мне очень жаль, что между вами и вашей женой пролегла трещина. Я правильно выражаюсь?

В синих глазах Феликса мелькнула боль.

— Трещина? Да, и навеки. Моя жена погибла.

— Ох, разрази меня гром… Но ведь… ведь…

— Ее корабль утонул. Вместе со всеми, кто на нем был.

— Вы это точно знаете?

— Да.

— Я спрашиваю потому, что до меня дошли слухи, будто ваша жена здесь, у Трей-Фалько. Кто же мне это говорил?..

Феликс почти не слушал Гамлета. С той минуты, как в грохоте шторма он услышал весть о крушении «Незваного», он ни на миг не сомневался в том, что потерял Артию навсегда. Ему и раньше не раз доводилось терять близких людей. Видимо, такая уж его судьба. Вечное одиночество

— Том, будьте добры, принесите нам список всех судов, какие входят во флотилию. Патрульных, вспомогательных — всех до единого.

— Есть, адмирал. — Том вышел, на его круглом румяном лице мелькнула радость оттого, что он уберется подальше от этого Феликса с его страданиями.

Гамлет сказал:

— Если «Незваный гость» здесь, Том выяснит и сообщит нам. Это корабль каперский, и его вполне могли привлечь для участия в битве.

— Спасибо, — отозвался Феликс.

Он чувствовал, что ему помогают только из вежливости, и не хотел радоваться. И, как выяснилось, правильно делал. Через десять минут мистер Здоровяк вернулся с длинным списком и зачитал названия доблестных ангелийских кораблей, больших и малых: «Титан», «Непобедимый», «Вверх тормашками», «Тигрица», «Удар», «НЕБЕПС», «Быстрый», «Чудак», «Верный», «Злой», и так далее, и тому подобное… «Тьфу ты черт», «Вот это пчелка!», «Храбрец»… «Свершилось», «На кого смотришь», «Гора»… «Сияющий», «Лилия Апчхи»…

— Бедный малый. Смотрите, Гамлет, он уснул. Устал до изнеможения, бедолага. А «Незваного гостя» в этом списке нет. Я проверил еще до того, как вернулся. Перед битвой много слухов ходило. Будь среди наших Артия Стреллби — знаменитая Пиратика, — моряки бы про нее друг другу все уши прожужжали.

Гамлет Элленсан встал и посмотрел на Феликса.

— Давайте найдем ему место и уложим спать. А наутро я попрошу его об одной услуге.

— О какой?

— Феликс Феникс — один из лучших художников Ангелии. Другого такого нам не найти. Если он рискнет подняться на боевой марс, мы закрепим его там. Никто лучше него не нарисует план расположения кораблей и схему битвы.

Том с сомнением покачал головой. Феликс?..

Но от их голосов Феликс вдруг проснулся и тихо заговорил.

— Я это сделаю. А почему бы и нет? Я не раз видел, как люди лазают по снастям — А сам подумал: «А если я упаду? Ну и пусть. Моя жизнь теперь гроша ломаного не стоит».

Том произнес с натянутым добродушием:

— Одолеем всех врагов, да, сэр?

— Когда мы выиграем битву, — сказал Гамлет, — вы, мистер Феникс, сможете узреть глазами очевидца и запечатлеть на бумаге самую славную победу ангелийцев за последние двести лет. Ваше имя будет прославлено в веках.

«Это не мое имя, — подумал Феликс. — Я должен носить имя отца — Миротворец».

Но Гамлет Элленсан не сводил с него торжественного взгляда и не переставал вежливо улыбаться, а Том Здоровяк, видимо, испытывал гордость за всё и всех. Они расстались. После этого Феликс долго лежал под палубой. До него доносился топот десятков ног, скрип пушечных лафетов — пушкари поднимали на блоках огненные жерла. Трещали и скрипели доски на всех трех палубах. Звуки моря, корабельная жизнь — теперь это всё, что он знает. Всё, что у него осталось.

Глэд Катберт долго стоял, перегнувшись через поручень «Лилии Апчхи», и смотрел вдаль, на остров, возле которого отдыхали на якорях громадные военные корабли. Вот и опять ему довелось увидеть самую странную картину на свете. Среди прочих судов на рейде грациозно лавировал призрачный корабль Мэри Ад.

Но глаза Катберту слепили яркие фонари, горизонт заслоняли бесчисленные мачты и реи, паруса и тени, и он не мог сказать наверняка, не померещилось ли ему это.

Остальные ничего не заметили.

После роскошного Джекова ужина почти вся команда «Лилии» легла спать — даже два попугая задремали прямо на мачте, прижавшись друг к другу.

Спит ли Артия? Катберт сомневался.

Он не хотел заикаться о «Вдове» никому, и уж тем более капитану. Катберту почему-то казалось, что, заметив «Вдову» в первый раз, а потом сообщив о ней Артии, он каким-то непостижимым образом разворошил осиное гнездо. В кармане у Катберта лежала записка.

"Дорагая Глейд!

Если ты палучила это писмо значит миня уже нет в жевых. Знай девочка я всигда тебя люблю. Кидай сковародки в мой призрак он увирнется как раньше. Ищи миня в уголке у двери. Я буду там. Как фсегда твой Гледис. Всигда твой".