"Проклятие любви" - читать интересную книгу автора (Лей Тамара)Тамара Лей Проклятие любвиГлава 1— Будь ты проклята! — хрипел смертельно раненный рыцарь. Девушка держала его голову на коленях, словно не замечая, что ее голубое платье все в крови. Раненый поднял руку, сжал рукоять кинжала, торчащего в груди, выдернул его и откинул в сторону. Он прикрыл кровоточащую рану ладонью и негодующе смотрел на девушку: — Будь ты проклята, Райна Этчевери! Рыцарь вложил во взгляд всю свою ненависть: — Раз ты не принадлежишь Пендери, то не будешь принадлежать никому. Дрожащими пальцами Райна отбросила его волосы, прилипшие ко лбу: — Прости меня, Томас, ради Бога прости! — Дьявол тебя простит! Откинув голову, Томас поднял руку и вцепился окровавленными пальцами в горло девушки. Хоть он и ослаб от страшной раны, но сила в руке еще оставалась. Райна даже не пыталась увернуться. Пусть он задушит ее! Это будет справедливо, если Томас заберет ее с собой в тот мир, где все превращается в прах. Она даже хотела этого: ведь тогда канут в небытие все беды и горести, которые терзают ее несколько лет. Ах, если бы можно было вернуть и заново прожить эти несколько часов! Может быть, тогда Томас не умирал бы у нее на коленях. Нет, не надо было ей убегать от него! Не было бы и погони. Слезы набежали на глаза девушки. — Я не хотела этого! — всхлипнув, сказала она. — Будь ты проклята! — прохрипел Томас. Он выпустил из ослабевших пальцев нежное горло девушки и, глядя в серую высь, прошептал: — Отомсти за меня, брат… И вместе с этими словами небеса приняли его последний вздох. Широко открытыми, неподвижными глазами рыцарь смотрел в холодное небо, равнодушное к земным человеческим страстям. — Нет! — закричала Райна. В бессильном гневе сжав кулаки, она подняла их и грозила Богу, который остался в стороне и допустил все это. — Ну почему, — плача вопрошала Райна, — почему это случилось? Словно отвечая на ее вопрос, глухо прогремел гром приближающейся грозы. Потом разверзлись небеса, стал накрапывать дождь, орошая грешную землю. Капли застревали в светлых волосах девушки, сбегали по ее лицу, смешиваясь со слезами. Дождь набирал силу и скоро превратился в настоящий ливень. Райна промокла до нитки. Но она точно ничего не замечала и даже не оглянулась на стук копыт. Приближались всадники, и девушке следовало бы позаботиться о собственном спасении. Однако она не двинулась с места, сидела, склонившись над мертвым Томасом, словно хотела заслонить его от дождя. — Я никому не буду принадлежать, — шептала она, — до конца моих дней. Донеслись слова — гневные, на чужом французском языке. Ужас, охвативший Райну, сменился чувством какого-то странного облегчения. Ей не придется долго мучиться: ведь раз появились рыцари Пендери, то ее неминуемая смерть близка. И хоть девушка была готова ко всему, но все равно вскрикнула, когда здоровенные ручищи одним рывком оторвали ее от Томаса и подняли кверху. — Саксонская сука! — громыхнул над нею голос, — что ты сделала с моим господином? Райна лицом к лицу стояла с сэром Анселем — слугой и другом Томаса. — Он мертв, — сказала она по-французски, — я… Ансель ударил ее наотмашь — и девушка упала на колени, сжавшись в ожидании новых ударов, но рыцарь повернулся к бездыханному телу и простонал: — Томас… Томас… Райна могла бы кинуться со всех ног и скрыться в лесу, до которого было рукой подать, но девушка вопреки чувству самосохранения, настойчиво звавшему ее бежать, оставалась на месте, со странным любопытством ожидая, что же будет дальше. Она смотрела на одинокого всадника, который, в отличие от всех других, оставался в седле. Это был четырнадцатилетний брат Томаса — Кристоф. Он был неизменно дружелюбен с нею, как говорили, прекрасной саксонкой. От рождения хромой — Кристоф не участвовал в походах и войнах, посвятив себя книгам и знахарству. Юноша знал толк в целебных травах. По натуре нежный и великодушный, он вряд ли станет мстить за смерть брата, но уж точно возненавидит ее — виновницу гибели Томаса. Больше всего Райне хотелось бы оправдать себя в глазах Кристофа, объяснить ему, как все произошло, но чутье подсказывало ей, что это не удастся: кто же поверит в ее невиновность? Но даже если бы случилось чудо и ее слова приняли бы на веру, то что от этого изменится? В любом случае озлобленные норманны будут мстить за смерть своего соплеменника, грабя и убивая ни в чем не повинных саксов. Нет уж! Пусть думают, что это дело ее рук. Она готова к возмездию. — Леди Райна, поднимитесь! — приказал сэр Ансель. Ее называют леди только благодаря Томасу. Хоть она и отказалась публично принять его руку и сердце, но норманн все равно присвоил ей сей почетный титул. Томас втайне надеялся, что непокорная саксонка согласится на брак, а фавориту короля Вильгельма не пристало брать в жены простолюдинку. Понимая, что настал ее смертный час, Райна поднялась с земли и обвела взглядом лица своих судей. — Кто это сделал? — спросил сэр Ансель. Коротко подстриженные по норманнскому обычаю того времени волосы его облепили голову. Лицо полыхало ненавистью. Райна опустила глаза, боясь, что взгляд выдаст ее, и ответила: — Я убила! Рыцарь сграбастал ручищами плечи прекрасной саксонки и крепко тряхнул ее: — Врешь! Говори правду! — Я правду и говорю, — морщась от боли, повторила девушка, — я убила. — Не считай меня за болвана! — рявкнул сэр Ансель. — Ведь это твой любовник вонзил в него кинжал. Так? Сэр Ансель говорил об Эдвине, втором сыне саксонского тана, правившего в Этчевери до прихода норманнов. Именно Эдвин, человек сильной воли, люто ненавидевший захватчиков, воодушевлял своих соотечественников на борьбу с чужеземцами. Он не был любовником Райны, но мог бы стать ее супругом, если бы не нашествие норманнов, грабительски завладевших его землями. Девушка никому и никогда не скажет, что это Эдвин помог ей бежать в то злополучное утро и что он в поединке с Томасом был ранен. Но не он нанес смертельный удар. Кто-то, прячась в лесу, метнул кинжал в тот самый миг, когда Томас пронзил правую руку Эдвина. Крик Томаса и гневный возглас Эдвина все еще стояли в ушах Райны, когда она, не мигая, смотрела на сэра Анселя — видя и не видя его. Зато перед мысленным взором ее то и дело возникала картина: Томас падает на землю, и от удара кинжал еще глубже уходит в его грудь. А она бросается к поверженному рыцарю, обнимает его, а тот с удивлением смотрит, как Эдвин пытается оттащить ее. Она же упорно отказывается покинуть умирающего и не слушает сердитые слова Эдвина, глядя, как он, тоже раненый, неуклюже взбирается в седло, одной рукой держа поводья. Собрав все свое мужество, Райна взглянула в лицо грозного сэра Анселя: — Да, это я его убила! Тот недоверчиво хмыкнул: — А где твое оружие? «Кинжал… где же он?» — растерянно подумала девушка. Опустив глаза, она стала внимательно осматривать дорогу, но лишь опустившись на колени, на ощупь отыскала кинжал с искусно вырезанной рукоятью. Она протянула его сэру Анселю. Кинжал был в грязи и крови: — Вот чем я его убила, Бог — свидетель. Она призвала в свидетели самого Господа, надеясь потом вымолить у него прощение за вынужденную ложь. Но все это еще больше разозлило сэра Анселя. Он ударил саксонку по руке, а кинжал бросил в мокрую, прибитую ливнем траву. — Ты лгунья и шлюха! — зло крикнул сэр Ансель. — Это сделал саксонский трус Эдвин! Райна стояла, поддерживая руку, по которой ударил норманн: боль пронзала кисть. Уж не сломал ли он ее? Спутник Анселя сэр Гай поднял с земли кинжал, долго вертел его в руках, рассматривая. Потом пытливо поглядел в глаза девушки, которая отвела взор в сторону. — Так это был Эдвин? — снова спросил сэр Ансель. Она покачала головой: — Нет, я ненавидела Томаса и… — Погодите! — крикнул Кристоф. Он слез с седла и, хромая, подошел к девушке: — Леди Райна, вы говорите неправду. Она не решалась взглянуть в добрые глаза юноши, умоляющие открыть истину: — Я виновата! Вот это отчасти было правдой: ведь она не назвала человека, метнувшего кинжал в Томаса. Схватив Райну за волосы, сэр Ансель запрокинул ей голову: — Справедливость восторжествует, Кристоф! — Пусть же она торжествует сейчас, — попросила Райна, — и покончим с этим. Сэр Ансель осклабился: — Искушение, конечно, велико. Но для таких, как ты, это слишком легкая смерть. Всему свое время. Придет час — и ты будешь страдать так же, как Томас. Тебя ждет медленная и мучительная смерть. Райну охватила дрожь — то ли от страха, то ли от того, что холодно стало в платье, мокром после дождя. Унять эту дрожь никак не удавалось. — Делайте со мной что хотите, — проговорила она сквозь стиснутые зубы, — чему быть, того не миновать. — Для саксонки — смелые слова, — язвительно заметил сэр Ансель, — посмотрим, как ты запоешь в темнице. С этими словами он толкнул ее. Девушка не удержалась на ногах и упала на землю. Она лежала в грязи, не шевелясь, и молила: «Боже, будь милосерден ко мне!» Кристоф помог ей подняться: — Леди Райна… — Не называй ее так, мой мальчик! — возразил сэр Ансель. — Она не была леди и никогда ею не будет. — Она должна была стать женой моего брата, — напомнил ему юноша. — Да, но Томас — болван, если думал, что ей можно верить. Посмотри на него, — рыцарь махнул рукой в сторону огромного жеребца, на спину которого двое рыцарей укладывали тело Томаса, — и теперь он мертв, мой мальчик. Мертв! Отвернувшись, Кристоф боролся с подступившими к горлу рыданиями. Подбородок его дрожал. Юноша не хотел, чтобы воины видели его плачущим: за такую слабость рыцари станут презирать. Он обязан быть сильным. После смерти Томаса все заботы о замке и примыкающих к нему владениях лягут на него — человека, который незнаком с военным искусством и чей служебный опыт ограничивался тем, что он был пажом у брата. Кристоф вовсе не имел охоты становиться хозяином Этчевери: ведь это неминуемо сопряжено с борьбой за власть. Но и выхода другого, похоже, нет. Из четырех сыновей леди Пендери остались только двое — он и старший брат. — Максен, — пробормотал Кристоф. У старшего брата своя жизнь. Если бы он был здесь, то как раз ему по праву и должно принадлежать Этчевери. Но захочет ли он откликнуться на зов, приехать сюда и остаться? Одинокая фигура поднялась с каменных плит. Демоны, гнездившиеся в душе, успокоились, напряжение спало, и человек, подняв голову с тонзурой, взглянул с надеждой на святые реликвии — единственные свидетели его усердных молитв. — Ответь мне, Боже! — спокойно проговорил он. Втайне он надеялся дождаться ответа, поэтому не спешил уходить, но ответа не последовало. И опять нахлынули воспоминания, терзая его. Похоже, Бог еще не готов простить его за жестокость. Монах вышел из церкви. Завтра все это повторится. И так будет каждый день. Когда-нибудь наступит час — и душа его обретет равновесие, в ней поселится мир, вытеснив муки и страдания. Не обращая внимания на холодный, пронизывающий ветер, предвестник зимы, человек, не надевая капюшона, пошел к келье, намереваясь погрузиться в чтение святого писания. Но по дороге его остановил брат Алфред, плотно закутанный в плащ с накинутым на голову капюшоном. — Брат Максен, к тебе прибыл гонец из Этчевери, — глухо проговорил он. Максен нахмурился: «Что там случилось? Зачем Томас послал за мной?». Последние два года из замка — ни слуху ни духу. Родня исполняла приказ, отданный им перед уходом в монастырь. Что заставило брата нарушить обет? — Гонец у гостиной! — добавил брат Алфред. Когда стоявший спиной посланец, заслышав шаги, повернулся и взглянул в лицо монаху, Максен от удивления чуть не наступил на подол своей длинной рясы. — Гай! — пробормотал он, узнав человека, с которым когда-то сражался бок о бок. — Кто же еще может быть? — горько усмехнулся тот. Шагнув вперед, Гай хлопнул Максена по плечу: — Я рад тебя видеть! Напрягшись, Максен отпрянул в сторону: — Что тебе надо? Такой холодный прием обескуражил Гая, но он быстро справился со своим чувством: — Давай войдем в гостиную и поговорим. Монах прищурился: — Что-то случилось в Этчевери? Гай кивнул: — Дело серьезное, Максен. Иначе бы я не приехал. — Тебя послал Томас? — Нет, Кристоф. «Кристофу сейчас… четырнадцать лет. Значит, с Томасом приключилась беда», — подумал он. — Что с Томасом? Гонец ответил не сразу, безуспешно пытаясь подобрать слова, которые бы смягчили ужасную, весть: — Томас убит. Максен неотрывно смотрел на него. — Убит! — как-то безучастно повторил он. Вот и еще один брат отправился к праотцам. Воспоминания, от которых он хотел избавить память, вновь ожили. Опять и опять Пендери видел цветущий луг Сенлака, волею судьбы ставший полем брани. Стройные ряды закованных в доспехи рыцарей оглашали округу своим боевым кличем: «С нами Бог!» А саксы кричали: «Святой крест!» Монах снова ощутил запах крови и жар, исходящий от людского множества. И тогда взору его предстал Нильс… Не без труда вырвался Максен из плена воспоминаний. Брат Нильс погиб, а теперь и Томас. Остались они с Кристофом вдвоем… Отвернувшись от Гая, монах прикрыл лицо рукой: — Кто? Саксы? — Женщина-саксонка. Та, на которой он собирался жениться. Максен резко повернулся: — Его невеста? Не зная точно, как вести себя со слугой Господа, Гай на всякий случай отступил назад: — Она утверждает, что это дело ее рук. Но сэр Ансель полагает, что убийца — ее жених, бунтовщик. Максен понимал, что ему ничего не остается, как примириться со смертью брата, но все-таки он должен узнать истинную причину гибели Томаса: — Зачем она это сделала? — Райна — так ее зовут — дочь сакса, погибшего при Гастингсе. Девушка мстит за смерть двух братьев и матери, сгоревшей при захвате деревни. Гай печально покачал головой: — Глупый Томас. Он думал, что если приведет Райну в замок и станет лелеять как свою будущую жену, то она забудет о случившемся. Длинные рукава монашеского одеяния позволяли скрыть кулаки, которые Максен сжал, пытаясь сдержаться: — Томас потерял все. — Да, Райна отказалась добровольно выйти за него замуж. Но Томас, непонятно почему, надеялся, что она все же согласится. — А она не согласилась? Гай грустно вздохнул: — Недавно его невеста сбежала из замка. Обнаружив ее исчезновение, Томас немедленно пустился в погоню, никого не взяв с собой. И напрасно: ведь леса кишат взбунтовавшимися саксами. Ожидая продолжения рассказа, монах повернулся лицом к рыцарю. Он дрожал от ярости. — Когда мы догнали их, все было кончено. Томас был уже мертв, а из груди его торчал кинжал. — А девушка? — Она была там. Трудно поверить, что она могла заколоть такого здоровенного мужика. — Значит, саксонка ваша берет на себя чью-то вину. — Должно быть, так. И скорее всего это Эдвин, с которым, как говорят, она была помолвлена до того, как в Англию пришел Завоеватель. — Кто такой Эдвин? — Второй сын саксонского тана, что владел этими землями до того, как их подарил Томасу Вильгельм. Эдвин отказался признать Пендери своим лордом и стал главарем бунтовщиков, нашедших пристанище в лесах Эндердесвольда. Наверное, от его руки и пал твой брат. — Месть. Гай кивнул: — Конечно. — Восстание в Этчевери подавлено? — Да, но бунт зреет в других владениях Пендери. Многие деревни словно вымерли: все, кто помоложе, присоединились к Эдвину. Землю пахать некому… — Что еще знаешь об Эдвине? — Он фаворит короля Эдварда, а потом — его преемника Гарольда. Максен удивился: что же это за фаворит, который после смерти своего господина остался жив? Ведь по обычаю саксов тот, кто приближен к трону, не должен покидать живым поле боя, если король погиб. Для сакса пережить своего господина — самый большой позор. — Теперь Эдвин нападает на всех, кто осмеливается ехать по лесной дороге. Несколько раз он штурмовал Этчевери, а затем — соседний замок Блэкстер. В первый год он столько раз поджигал постройки, что Томас вынужден был строить их не из дерева, а из камня. — Странно, почему этот Эдвин не умер вместе с королем при Гастингсе? — спросил Максен. — Саксы рассказывают, что старая колдунья отыскала мертвого Эдвина, вдохнула в него жизнь, вытащила с поля боя и залечила его раны магическими заклинаниями и целебными травами. — А что об этом думают норманны? Гай едва удержался от желания напомнить монаху, что и тот принадлежит к этому племени, но почему-то отделяет себя от него. — Норманны говорят, что Эдвин — трус, бежал с поля боя после гибели короля и укрылся в лесу. — А что сам ты скажешь? Гай удивленно поднял брови и покачал головой: — Я?.. Я был свидетелем его поразительной храбрости и видел страшную рану, которую он получил при защите своего короля. Об этом я почти никому не рассказывал. Но одно скажу: такой храбрый воин не побежит с поля боя. Максен пытался припомнить, видел ли он когда-нибудь Эдвина. По личному приглашению ныне покойного короля Эдварда, питавшего странное благорасположение к норманнам, семейство Пендери переселилось на английскую землю почти четверть века тому назад. И неудивительно, что родным их языком был англо-саксонский, хотя столь же хорошо они говорили и по-французски. Однако после смерти короля Эдварда семейство Максена не поддержало Гарольда Годвинсона, заявившего свои права на английский трон, а сделало ставку на герцога Нормандии Вильгельма, начинавшего набирать силу. Сколько пролилось крови… Словно пытаясь отогнать назойливые воспоминания, Максен покачал головой. Рассказ Гая воскресил в нем память о сражениях, о криках и стонах раненых, о земле, обагренной кровью. Снова увидел себя в ратном упоении наносящего смертельные удары… «Будь проклят Томас с его наваждением, с его непонятной страстью к саксонке, будь проклят за то, что погиб и оставил Кристофа приглядывать за владениями Пендери. Будь проклят…» — Теперь только ты, — прервал его мысли сэр Гай. Монах поднял глаза: — Ты о чем? — Кристоф не справится. Да он и не желает пробовать. Если хочешь, чтобы владения по-прежнему принадлежали Пендери, ты должен уйти из монастыря. Как? Покинуть эти святые стены, оставить убежище, где усердные молитвы помогут ему освободиться от демонов? — Не могу. Я уже дал обет. — Королю Вильгельму уже послано прошение. Если он согласится — а Завоеватель пойдет на это, — ты за определенную плату, конечно, освободишься от связывающих тебя пут. Неотрывно смотрел Максен на собеседника, а в душе его вскипало чувство ярости, готовое вырваться наружу. В эту минуту он ясно осознавал, кто он есть на самом деле и какие грехи совершил. Он ведь и пришел в обитель, чтобы забыть все то мирское, что делало его кровожадным и беспощадным. Душе так хотелось мира, покоя и смирения… Не сдержавшись, Максен ударил кулаком по своей раскрытой ладони: — Прошение подал Кристоф? — Нет, я, с одобрения твоего брата. Прости, но выхода не было. — Кто дал тебе право лезть в мою жизнь? — рыкнул монах. Гай выпрямился, расправил плечи и с чувством достоинства ответил: — Я сделал это ради нашей дружбы. Я не мог допустить, чтобы все летело в тартарары. — Но Кристоф же… — Нет, твой брат не способен быть правителем Этчевери. Если ты не вернешься, то все возьмет в свои руки сэр Ансель Рожер, а Кристоф будет мальчиком на побегушках. — Рожер? — Да, друг Томаса, которому твой брат намеревался отдать Блэкстер. Ты помнишь его? Максен начал смутно припоминать, что с этим безземельным норманнским дворянином он познакомился в битве при Гастингсе. Нищий сэр Ансель поддержал короля Вильгельма в надежде получить в награду замок на английской земле, но, будучи поверженным в начале боя, должен был удовлетвориться лишь горстью монет. — Продолжай! — попросил монах. — Он садится на помосте, где полагается быть лишь хозяину замка, он распоряжается охраной, ему, а не Кристофу подчиняется управляющий замком. Сэр Ансель не прочь закрепить свои права на Этчевери, испросив у вашего отца согласие на брак с твоей сестрой Элан. Последние доводы Гая показались Максену убедительными. Потеряно, все будет потеряно. Надо спасать семейные владения. Спасать даже ценой души, которую он два года вызволял из плена демонов. — Когда можно ожидать королевского ответа? — Думаю, аббат получит его дня через два. Монах не сомневался, каким будет этот ответ: ведь Вильгельм хотел, чтобы лордом Этчевери был Максен» а не Томас. — Сэр Ансель знает о твоих действиях? — Нет, милорд. «Милорд. Ага! У сэра Гая тоже нет сомнения, каким будет решение Завоевателя», — подумал монах. И это разозлило его еще пуще. Но он все-таки сдержался: — Я пойду готовиться. — Максен! Монах глянул через плечо: — Да? По губам сэра Гая скользнула печальная улыбка: — Это к лучшему. Максен горько усмехнулся: — Лучше для Пендери. А для меня? Нет, Гай, моя жизнь должна завершиться здесь. А про себя подумал: «Дорого заплатит та, которая заставила меня покинуть святую обитель!» — Девушка еще жива? — Да, милорд, но только по милости вашего брата. — Почему? — Похоже, он очарован ею, как и Томас. «Глупый мальчишка. Ведь она, как и ее любовник, прямо или косвенно виновата в гибели брата». — Значит, она все еще в замке? — Не совсем. — Тогда где же? — В темнице, милорд. На этом настоял сэр Ансель. «Так ей и надо», — подумал Максен и понял, что два года в монастыре прошли даром, ибо он снова превратился в беспощадного воина. И все из-за этой коварной особы. Что ж, чему быть, того не миновать! |
||
|