"Псы господни" - читать интересную книгу автора (Таманцев Андрей)

Глава третья. Обмен ударами

Тревожный звонок раздался, как и положено, на рассвете:

— Слушаю, Пастухов.

В телефонной мембране, не вмещаясь в диапазон, рокотал низкий голос Боцмана:

— Здравствуй, Пастух! Сережа? Не разбудил?

— А, Боцман. Не беспокойся, в деревне утро раннее. Что случилось?

Было понятно, что без серьезных причин Боцман не станет тревожить в такой час.

— Есть дело, Сергей, — подтвердил голос. — Пересеклись мы тут с одними «братками»... Последовал быстрый вопрос:

— Ты ранен? Муха?

— Господь с тобой, Пастух. Чтобы такая шантрапа меня или Муху завалили. Но офис мне подпортили. «Хлопушек» накидали.

— Еду.

— Не торопись так. Тут служивые пишут пока свои протоколы, осколки собирают, соседей опрашивают. Захвати с собой и Артиста, если по дороге.

— А Док?

— Док пока не отвечает. Поискать надо в этом его обществе ветеранов. Ты сам-то как?

— В порядке. Еду, — коротко ответил Пастух. Из кухни выглянула встревоженная Ольга, жена:

— Куда ты? Опять?

Пастухов вздохнул и укоризненно покачал головой:

— Что «опять», Оля? — Всего лишь съезжу в Москву и навещу Боцмана.

Он видел: Ольга не верит. Ох уж это женское сердце-вещун. Пастухов всегда терялся под взглядом ее глаз — и когда, еще в погонах, убывал в Чечню, и потом, когда, выкинутый из армии, пропадал вдруг на неделю, а то и на целый месяц. Но ведь возвращался же, всегда возвращался... Пока.

— Оленька, кто-то пробует угрожать Боцману, его с ребятами «Набату». Надо съездить и задействовать мои связи.

По тому, как глаза жены налились слезным блеском, Пастухов понял, почуял, что предстоящее дело будет не таким простым, как ему показалось с ходу.

Предчувствиям Ольги можно было верить едва ли не больше, чем аналитическим сводкам родного управления.

— Обещай, что позвонишь, как только сможешь, — только и сказала она, не слушая уверений в том, что все это пустяки, которые выеденного яйца от наших хохлаток не стоят.

Выруливая на своем заслуженном «ниссане-террано» по проселочной дороге на московское шоссе, бывший капитан спецназа, а ныне частный предприниматель Пастухов выбросил из головы заботы о лесопилке и столярном цехе, немецких многофункциональных станках «вайсмахер» и заказах «новых русских», что кормили сейчас все его родное село Затопино. Будто четыре капитанских звездочки проступали на его плечах — он снова ехал, чтобы собрать своих людей в полноценную боевую единицу. А их — вместе с ним самим — оставалось совсем немного. Пятеро. И еще две свечи, которые он всякий раз ставит в маленькой церквушке за упокой душ двух погибших товарищей. И никому нельзя позволить изменить этот счет...

Им уже приходилось несколько раз проводить разъяснительные беседы с бритоголовыми «братками», когда те изъявляли желание взять предприятие Пастухова «под крышу». Прихватив Боцмана, Муху, Артиста и Дока, Сергей приезжал на «забитые стрелки» и убеждал мелких зарайских авторитетов, что ему не нужна их опека и «защита». Авторитеты, залечив в больнице переломы и ушибы, соглашались, что погорячились, и признавали в конце концов суверенность территории, на которой действовало предприятие Пастухова. Все это было не слишком серьезной, но докучливой возней.

Знай авторитеты, с кем они пытаются помериться силами, их до костей пробрал бы запоздалый страх, потому что группа Пастуха не раз выполняла задания, какие и голливудским сценаристам не снились. Но знать мелкой уголовной сошке конечно же ничего не полагалось, с них хватало и того простого знания, что эти бывшие офицеры — слишком хлопотная и опасная добыча, которую лучше оставить в покое. На их век хватит беззащитных «лохов» и «бобров», готовых платить при первом же окрике.

Однако на этот раз, как понимал Пастухов, дело оборачивалось значительно серьезнее. «Набат», видимо, затронул интересы одной из тех крупных московских группировок, которые представляли собой хорошо организованные и, по их же терминологии, «отмороженные» структуры. Опасность была в многочисленности такой братвы, хорошей экипировке и традициях «кровной мести», на которой держался их авторитет...

Захватив из обшарпанного клуба в Черемушках Артиста, где он, как бы стараясь отвечать своей кличке, репетировал что-то с очередной молодежной студией, Пастух довольно быстро добрался до офиса «Набата». Во дворе дома на Шаболовке пацанва крутилась вокруг великолепного, как китайский дракон, мотоцикла Мухи. Артист погрозил им пальцем:

— Руками не трогать!

— Нас дядя Муха попросил охранять! — раздались в ответ возмущенные голоса одних мальчишек, а другие тут же поторопились сообщить:

— У них взрыв был. Во-он, окна все выбиты.

Да, последствия взрыва хорошо были видны с улицы. Пастухов с Артистом вошли в подъезд, а потом — сквозь вынесенные воздушной волной двери — и в двухкомнатную квартиру, которая служила Боцману и Мухе офисом. Штаб «Набата» представлял собой плачевное зрелище: груды мусора и клочков бумаги, осколков стекла, посеченные стены, расщепленные взрывом косяки.

Людмила, жена Боцмана, увидев гостей, поставила веник к стенке:

— Здравствуй, Сережа. А, и ты, Семен, тут. Проходите в хату. — Она развела руками. — Извиняйте за беспорядок. Митя с Мухой на кухне, хоть туда гранату не кинули.

Казалось, ничто на свете не может выбить из колеи эту цветущую женщину из провинциального городка, которую судьба некогда свела с боевым офицером Дмитрием Хохловым. Пастухов улыбнулся ей и в который раз удивился ее умению спокойно держаться в любой ситуации. Так же хлопотливо, но без нервов она провожала Боцмана в Чечню, потом отправляла в несколько таинственных «командировок» с друзьями мужа, так же буднично она выметала теперь осколки боевых гранат из офиса охранного агентства «Набат». Столь непоколебима была ее вера в надежность и силу мужа. «Нет, — думал Пастухов, заглядывая в разгромленные комнаты, — не только. Это ее собственная жизненная стойкость, умение не думать о беде, пока она не придет, умение думать о жизни, пока продолжается жизнь. Повезло Боцману: счастливый у бабы характер...»

А Боцман уже и сам выглядывал из кухни:

— Здорово, хлопцы! Люся, давай еще кофе.

Обменявшись твердыми рукопожатиями, они расселись на табуретах. Из выбитых окон задувал летний ветер, пуча уцелевшие занавески.

— С кем это вы так схлестнулись? — с ходу спросил Артист о главном.

Боцман почесал затылок:

— Да, понимаешь, прихватили вчера четырех дурней на дороге, а они оказались из какой-то крутой группировки. Машина их дружков пасла нас от самого шоссе...

— Догнала она ветер в поле, — вставил Муха, хлопая обеими руками Артиста по спине. — Посмотрите на мой «космический корабль»! — Он выглянул за штору, чтобы кинуть взгляд на свой бесценный «харлей».

Боцман неторопливо продолжал:

— Догнать не догнали, однако вычислили они нас быстро. Не думал я, что они такие скорые. Ночью накидали «хлопушек» — по одной в каждую комнату. Пропал евроремонт, одним словом. — Боцман сокрушенно покачал головой.

Муха зло усмехнулся, но не сказал ни слова. Не в его натуре было обсуждать потери, пока он был на ногах, пока «бил копытом» во дворе его мотоцикл и не кончились патроны в обойме.

— Не газуй, Олег, — зыркнул на него Пастух, прекрасно почувствовав его состояние. — Что за группировка?

Боцман секунду помолчал, глядя на жену, готовившую кофе.

— Вот что, Люся, — обратился он к жене. — У тебя, похоже, отпуск намечается.

— Оплачиваемый? — улыбнулась Людмила.

— А как же. — Боцман полез в карман и достал небольшую пачку долларов, отделил от нее немного, остальное протянул жене. — Плата вперед. Ты давай-ка собери сына, и прямо сейчас поезжайте к маме в Калугу, посидите там.

Людмила вздохнул", положила доллары в сумочку и спросила:

— Кофе наливать?

Как только выяснилось, что Мухе прекрасно известно новое место, где можно найти Дока, вся компания снялась с места.

По дороге, едва командирский «ниссан» тронулся, занялись арифметикой. Считал главным образом Муха, и получалось по его бухгалтерии, что для полного счастья ему, как герою Ильфа и Петрова, не хватает пятидесяти тысяч. После небольшой паузы уточнялось, что не хватает пятидесяти тысяч не ему — им всем: не следовало забывать о восстановлении офиса.

— Что, на «работу» потянуло? — сочувственно спросил Муху Артист. — Гляди, накличешь.

Боцман неопределенно хмыкнул, и все с затаенным интересом посмотрели на командира. Пастух вел машину все так же молча. Минутная пауза ясно растолковала команде, что ни о каких «работах» командир говорить не намерен: нет никаких «работ» и не предвидится.

Пастухову же, если честно, о «работе» сейчас думать не хотелось. Придет время — она сама их найдет, и не откажешься. И не об оплате думать будешь.

Муха показал дорогу к маленьким мастерским бывшего знаменитого на всю страну НИИ, где теперь обосновался Док.

На проходной к ним отнеслись равнодушно. Лет десять назад, чтобы попасть в священные недра филиала отечественной космической науки, пришлось бы неделю оформлять разнообразные допуски, но в наши времена институт и опытное производство, растеряв все стоящие кадры, не представляли больше интереса для международного шпионажа. В холле на стене красовались десятка полтора табличек разных фирм, подтверждающих тот нехитрый факт, что институт живет в основном за счет арендной платы, собираемой с коммерческих структур.

Боцман, отыскав табличку «Центр социальной реабилитации воинов-инвалидов, офис 34», повел компанию наверх.

— Вот, значит, где обосновался Док, — сказал Артист. — Святое дело...

Все посерьезнели. Сколько они видели мальчишек за эти годы, призванных в восемнадцать в родном военкомате, брошенных в мясорубку войны, вернувшихся искалеченными, чтобы до конца дней проклинать страну и «отцов-командиров», которым больше нет до них дела.

Наверху послышался шум: громыхание дверей, возня и сдавленные хриплые крики:

— Да вы что?.. Что делаете... Гад! Помогите!..

Компания ускорила шаг — и вовремя: по лестничному пролету, сопровождаемый звуком звонкой затрещины, на них свалился мужчина в растрепанном костюме, с остатками тонированных очков на ухе и разбитой физиономией. Пастухов подхватил его за лацканы дорогого пиджака, спасая от неминуемой стыковки со стеной, в которую они тем не менее врезались вместе.

— Ого! — подал голос Муха. — Тут, оказывается, не только лечат, но и производят инвалидов!

Пастухов, не выпуская человека из рук, поднял голову. Он увидел наверху разъяренного Дока. Поза капитана медицинской службы Ивана Перегудова не оставляла сомнений в том, что именно он является автором затрещины, запустившей в полет модно одетого мужчину.

— Док, — окликнул друга Пастухов. — Может, забросить его обратно? Может, ты ему добавить хочешь?

Командир не допускал вероятности, что Док не прав в своих действиях: столь высока была его репутация.

— Познакомься, Сергей, — отозвался сверху Иван Перегудов. — Эта стерва — мой начальник, только что из Германии. Купил нам хрен с редькой, а себе — новый «фолькс».

— А может, у него что-нибудь осталось? — предположил Боцман, перехватывая у Пастухова «начальника» за штаны и мощным движением переворачивая его вверх ногами. Без особого труда держа довольно плотного мужчину на весу, он хорошенько его потряс. Из карманов посыпались ключи и бумаги, зажигалка «зиппо» в чехле, документы, деньги... Мужчина, багровея лицом, издавал неясные хрипы и стоны.

Боцман швырнул его на пол:

— Не много же я из него натрусил. Все больше мусор... — сказал он, разглядывая «добычу».

— Хорошо, что дерьмо не посыпалось, — философски заметил Артист.

— Прихватите у него, ребята, ключи от машины и документы. Они действительно пригодятся, — взял себя в руки Док. — Надо созывать собрание и выкидывать этого гада из общества. А машину мы у него изымем прямо сейчас.

Человек рвал на себе душивший его галстук и, хватаясь за перила, тяжело поднимался с пола. Увидев, что Пастухов снял с брелока ключ от «фольксвагена» и присовокупил к нему документы на машину, оставив все прочее на площадке, он кинулся сгребать оставшееся барахло, с бешенством, срываясь на визг, бормоча:

— Грабеж... Я тебя самого выкину... Я тебя посажу...

А через мгновение «начальник» отправился в очередной полет — этажом ниже, сопровождаемый звуком новой затрещины.

В офисе их встречала пожилая женщина, охавшая, обхватив щеки руками, будто у нее разболелись все зубы разом.

— Иван Степанович, что ж это делается? — причитала она. — Как же вы это? Нельзя же так.

— Успокойтесь, Марья Ивановна. Проходите, ребята. Марья Ивановна, поставите нам чайку? — Чувствовалось, что Док сам взволнован этой историей.

— Будет, будет, Иван, — успокоил его Пастухов. — Расскажи толком, что за начальство с лестницы летело и чем ты здесь занимаешься, кроме мордобоя.

— Из сорока тысяч тридцать две на себя просадил, подлец, — уточнил Док, зажигая сигарету (только он один из всей команды курил, периодически бросая), — Это же надо — тридцать с лишним тысяч на баловство перевести! А деньги чьи?

Твои, Док?

. — Нет, Дима. — Док никогда не называл друзей до кличкам, — Деньги дал Фонд Сороса. Моей мастерской материалов на эту сумму хватило "бы на полгода работы, а теперь через месяц стану на прикол. Видишь, присосались тут ребятки.

Гуманитарную помощь, понятно, воруют, как везде, а теперь вот решили и мастерскую оставить без сырья.

— Покажи, что ты производишь-то?

— Сравнивайте. — Док поставил на стол две искусственные ноги. — Угадайте с трех раз, которую ставит ребятам государство, а что производим мы на немецком оборудовании.

— Да-а-а, — протянул Артист. — Чудеса. Ты, наверное, робокопа можешь тут сделать.

— Пожалуй, — невесело усмехнулся Док и показал еще образец. — Вот с такой рукой со спинным креплением и управлением при известной сноровке можно писать, работать на клавиатуре, селедку чистить, в конце концов. Эх, ребятки, у нас же только до Москве двенадцати тысяч заявлений на протезирование! А я в месяц от силы сотню могу сделать — на моих-то трех станках.

Марья Ивановна додала чай. На фарфоровых чашках сытые детки в коротких штанишках и пышных платьицах тискали толстых собачек.

— Подарок от немецкой фирмы, — хмыкнул Док, заметив неодобрительный интерес, с которым друзья разглядывали сюжеты этой росписи.

Боцман, молча пивший чай, широко улыбнулся и простодушно заявил:

— А молодец ты, Док, хорошим делом занят. Вернулся, значит, к основной специальности.

Однако Пастух уже раскланивался с хозяйкой, сказав в сторону Дока:

— Поехали поговорим. Есть тут одна забота...

Военный совет группа капитана Пастухова открыла в парке недалеко от «Горбушки» — известной на весь бывший Союз музыкальной «толкучки». Здесь любил бывать их погибший товарищ старший лейтенант Коля Ухов, игравший на баритоновом саксофоне, влюбленный в музыку, за что и прозванный друзьями Трубачом.

В этот час на «Горбушке» было немноголюдна, торговля еще почти не шла, а потому они уютно устроились на бревнах, оставшихся после прочистки парка. Со стороны — обычное зрелище: собралась компания праздных московских мужиков раздавить бутылочку-другую да потрепаться про политику.

Ни взрывной Муха, ни шутник Артист, ни тем более уравновешенный Боцман или интеллигентный Док не пытались начать разговор: право открыть совет принадлежало только командиру.

— Рассказывайте, ребята, — распорядился Пастух, обращаясь к Боцману и Мухе.

— Гранаты в офис «Набата», по-видимому, кидали ребята Спицына, кличка, понятно, Спица, — начал Боцман четко, излагая дело.

— Вы считаете, что это факт? Спицынские, как говорится, «подписываются» под этим? Вам были звонки, угрозы, требования? Других врагов у «Набата» нет? — Голос Пастуха был суров, он требовал достоверных сведений, и это было справедливо.

Боцман закряхтел, почесывая затылок, и тут вмешался пылкий Муха:

— Вообще-то другие враги у нас есть. Но похоже все-таки на спицынских. Другие начинают издалека, предупреждают, угрожают, но все же к немедленным действиям с гранатами не переходят.

— Кто они такие, эти спицынские? — спокойно спросил Док, попыхивая сигаретой. — Я бандитскую геополитику не очень хорошо знаю.

— В том-то и дело, — охотно объяснил Боцман, — что почерк очень похож на этих парней. В столице они все недавно, год-два, крыло новое и, казалось бы, неоперившееся. Типичные провинциалы с Урала, приехавшие покорять Москву. Их пытались сразу поставить на место, а они с ходу за стволы. Они даже среди братвы считаются «отморозками» и «беспредельщиками». Старые авторитеты не признают, законы воровские уважают слабо, то и дело на чужие территории лезут. Вот такой вот портрет.

Муха добавил:

— Они как-то погрызлись с чурками, ну с азерами, и в течение двух дней устроили им взрыв на рынке и еще двоих прошили из «Калашникова». Те сразу отступились.

Спицынские работают грязно: облагают банкиров, выбивают чужие долги, нанимаются на толковища. В общем, после одной большой разборки с солнцевскими даже крупные бригады предпочитают со Спицей не связываться. Себе дороже.

— Кто их «кроет»?

Вопрос оказался непростым даже для Боцмана.

— Да, понимаешь, Пастух, непонятно получается. Уж больно быстро они стали на ноги в столице. Ходил слух, что благоволил им сам Сильвестр... Но Сильвестра давно как не стало, а ребятки эти чувствуют себя ничуть не хуже. Многие бригады хотели бы им перья пообрывать, а не могут. То ли они, сучата, хорошо маскируются, то ли их специально стараются не очень трогать. Единственное, что мне смогли толком сказать, что помимо Спицына известны два его близких сподвижника. Дима Шрам занимается его автомобильными делами: автосервисы — один из них под их полным контролем, затем рэкет на дорогах и угон машин. И еще некто Гапон — министр «вооруженных сил», этот непосредственно управляет боевиками, выезжает на разборки. Оба в розыске. Где их искать, неизвестно. Сам Спица тоже старается лишний раз не светиться. Известно, что захаживал он прежде в казино «Авокадо», но не часто.

— Есть еще один человечек, — добавил Муха, — Гриша Солуха. Он навроде адвоката или банкира у этого Спицы. Живет открыто на Варварке, в особнячке, работает в Думе в помощниках у депутата. Человек серьезный, «положительный», как принято говорить.

— Подведем итог, — сказал Пастух. — Другие версии по авторству взрыва есть?

— Пока нет, — ответил Боцман. Муха, поразмыслив, признался:

— Идей мало.

— А мы что, уже обсуждаем план? — спросил Артист.

— Пожалуй, да, — подтвердил Пастух. — Ты что-то думаешь, Док?

— Я-то?.. Ну если наш «Набат» в какой-то мере работает под прикрытием МВД...

— Не так, — возразил Боцман. — Мне их «крыша» нужна не больше, чем бандитская.

Просто мы при случае, что называется, «в строгом соответствии с законом» сдаем им бандитов, если есть надежные улики. А они, соответственно, понимают, что мы не связаны ни с какими группировками. Но под венец мы с ними не ходили и на серьезную помощь от них не рассчитываем.

— А в управление ты не собираешься обратиться, Пастух? — задал Док самый сложный, наверное, вопрос.

Пастухов нахмурился, потирая щеку:

— Нет, Доктор. И «Набат» не милиция, и управлению нет дела до криминальных разборок с этой мелочью — разбойниками с больших подмосковных дорог. Я считаю, что бить надо самим, бить надо всей силой — так, чтобы врагов у нас за спиной просто не осталось. Случись что — спицынские легко достанут нас или кого-то из наших родных, даже находясь в Бутырках, из камеры. Давайте решать этот вопрос принципиально. А потому главным считаю получение полной и достоверной информации о наших врагах. И для начала вот что: действительно ли это Спица автор нападения и кто еще находится на верхушке группировки.

— Я за операцию по полной зачистке, — серьезно сказал Артист.

— И по-моему так, — рассудительно поддержал Боцман.

— Это деловой разговор, — обрадовался Муха. Док развел руками:

— Значит, решение принято. Отдавай приказ, командир, будем его выполнять.

Все оживились, а Пастухов сосредоточился и перешел к конкретным заданиям:

— В первую очередь нам нужны фотографии и приметы всех, кого только можно, из окружения Спицы.

Муха и Боцман активно закивали, показывая, что это как раз не проблема: Шрам с Гапоном вообще находятся в розыске, так что агентство «Набат», в уставе которого записана обязанность «оказывать помощь правоохранительным органам в розыске преступников», просто обязано иметь эти фото.

— Хорошо. Наблюдение организуем за обеими известными точками. Артист и Муха берут на себя дом адвоката, а Боцман и Док дежурят возле казино. Боцману внутри показываться запрещаю: бандиты могут знать его и Муху в лицо.

— Прослушивание, — напомнил Артист.

— Обязательно, — согласился Пастухов. — Наша задача — обнаружить Спицына, установить личности всего его окружения, получить доказательства того, что именно он открыл против «Набата» — а значит, против всех нас — боевые действия.

Только получив эти сведения, мы можем планировать собственную операцию.

Боцман по карте отслеживал расстояние между двумя точками наблюдения:

— От казино до Варварки четыре с половиной километра. Чтобы держать оперативную связь, можно обойтись обычными переговорниками.

Вскоре компания «отдыхающих» в разгар рабочего дня мужчин поднялась на ноги, распугав не терявшую надежды подкрепиться стайку шумных синиц.

Завершались шестые сутки слежки. Днем Артист вышел на связь и, пряча в голосе откровенную злобу, сообщил:

— Пастух, это они!

Еще через полчаса Муха доставил на мотоцикле кассету, на которой Пастух, Боцман и Док услышали: «Хорошо, завязывай с ними базары, это все гнилое». — «Пора делать „афганистан“?» — «Делай. Дальше, что у нас по частникам, с „Набатом“ этим?» — «Ушли в тину. В офисе не бывают, на звонки не отвечают. В квартире старшего — Хохлова — никого нет, женку спрятал». — «Значит, притухли, олени кудрявые. После сегодняшней „стрелки“ пошлешь „быков“, пусть кинут „хлопушку“ ему в хату. Додавливай их. Надо, чтобы эти спецы отказались от всех показаний по нашим ребятам, тогда пацанам кроме изъятых „волын“ ничего не пришьют. Через год откинутся на волю...»

— Вопросов больше не имею, — протяжно выговорил Боцман.

Пастухов был предельно деловит:

— Их «стрелка» в «Авокадо» подтверждается?

— Так точно, — по-уставному ответил Муха. — Будут сразу все. До этого на кассете записан разговор о встрече с таджиками. Готовят серьезное дело: хотят переправлять партию наркотиков. Поэтому «братков» из Душанбе будут принимать на высшем уровне. Сначала деловой разговор в особняке адвоката, потом ужин в казино, потом на их усмотрение — сауна или гостиница с девочками.

— Ведите запись в доме, пока они не закончат переговоры. Как только спицынские отправятся в казино, ведете их вместе с Доком на его «шестерке». Если кто-то из спицынских откалывается в сторону, ваша задача не упустить его и ликвидировать.

Потом отправляетесь по месту алиби. Задача ясна?

— Так точно, — вновь по-уставному ответил Муха.

Боцман вышел вслед за ним из машины и пересел в разбитую «шестерку», купленную утром на авторынке. Отогнав «харлей» в гараж, Муха пересел к Боцману. Возле двухэтажного особнячка на Варварке их ожидал Артист на голубом потрепанном микроавтобусе, набитом дорогой аппаратурой для наблюдения, подслушивания, записи и скрытой видеосъемки.

Операция началась.

...Высокий Док вольготно расположился на переднем сиденье в «ниссане» Пастухова.

Быстро темнело. В два мощных бинокля с проясненной оптикой были отчетливо видны лица посетителей небольшого ночного клуба с казино. Заведение претенциозно называлось «Авокадо». Частная охрана надежно защищала покой и конфиденциальность происходящего внутри. Войти в такое заведение было весьма сложно, а выйти — нелегально попав — и того труднее. Впрочем, никто из команды Пастухова и не собирался отдыхать в обществе авторитетов спицынской группировки.

Заговорил голосом Артиста «уоки-токи»:

— Выходят из дома. Три автомобиля: «мерс» и «мазда» — спицынские, «кадиллак» — у гостей. В «мазду» кроме водителя сел один Гапон, по-моему, попрощался со всеми.

Выезжают.

— Слышу тебя, — подал голос Боцман из своей машины, стоявшей за поворотом. — Показались — «мерс» и «кадиллак» вместе, «мазда» отдельно. Следуйте за «маздой».

— "Мазда" свернула, идем за ней, — сообщил Артист, который вместе с Мухой был в микроавтобусе.

— Веду колонну из двух машин по направлению к казино, — подтвердил Боцман.

Через десять — пятнадцать минут надо было ждать гостей, точнее, «хозяев жизни» в «Авокадо».

— Вот этот хлыщ в карденовском костюме — Борода, — указал Док на довольно молодого человека, который вышел из дверей, чтобы лично встретить гостей, надо полагать, дорогих, потому что Борода был далеко не последним человеком в спицынском кругу, выполнял роль хозяина и держателя общака на подконтрольной территории.

Надо полагать, только молодой возраст мешал ему пока что занять более высокое положение в преступной группировке. Однако на этот раз его даже не пригласили на переговоры с таджикскими гостями. По-видимому, он был занят всего лишь приготовлениями к банкету.

— Готовится встречать на пороге, — сказал Пастухов. — По сотовому предупредили.

Показались «Мерседес-600» и громоздкий, по-восточному помпезный «кадиллак».

— Гости прибыли, — сообщил Пастух в переговорное устройство и спросил у Боцмана:

— Твоя «шестерка» не развалилась по дороге?

— Развалится только по приказу, — ответил Боцман. — Занимаю место по плану.

Док возился у приоткрытого окна — прилаживал узконаправленный микрофон-пушку с избирательностью акустических частот, позволяющий отсекать посторонние шумы от обертонов человеческого голоса. Он повернул ручку громкости на диктофоне, чтобы и Пастуху был слышен разговор авторитетов.

— ...вуй, Возех, здравствуй, дорогой. Как дорога, наши ребята не останавливали? — засмеялся Борода, обнимая главного из гостей.

— Давно, давно не виделись! — душевно отвечал ему приезжий. — Когда бороду отрастишь? А то тебе кличку менять придется.

— Там, где мы виделись, лучше нам больше не бывать. Ждем вас, столы накрыты.

Здравствуй, Зураб, здравствуй, брат. — В бинокле Борода обнимался со вторым из восточных людей.

— Славные дела. Будьте гостями. Все наши люди вас ждут. Поужинаем и поедем на дачку. Поговорим там, в бассейне по...

Вся компания скрылась в дверях. На пороге остался один из «быков», другой, стриженый здоровяк, бродил по стоянке, где был припаркован пяток дорогих автомобилей, какие положено иметь каждому уважающему себя бандиту, чтобы его уважали и другие бандиты.

Муха спросил у Артиста через окошечко из грузового салона:

— Куда они, по-твоему, собрались?

— Мне кажется, они едут в свой автосервис.

После многодневного прослушивания стало многое известно о жизни и деятельности спицынской преступной группировки. Одним из традиционных видов их «работы» было обеспечение «крыши» предприятиям автосервиса. Со временем они вообще убрали первоначального владельца одного из таких предприятий, а прибыльное ремонтное дело обросло сугубо криминальными ответвлениями: разборка краденых машин на запчасти, перебивка номеров и тому подобное.

— У Гапона могут быть там свои дела, можем его на горячем и прихватить.

Возле моечного цеха и ремонтных мастерских располагалась большая платная стоянка, куда постоянно подъезжали машины. Было похоже, что в темное время суток и дела здесь проворачиваются более темные, чем обычно.

— Артист, где вы находитесь? — раздалось в «уоки-токи».

— Гапон въезжает в автосервис, — последовал доклад. — Предполагаем брать его здесь.

Запарковав микроавтобус поодаль, Муха и Артист, держа в руках непрозрачные полиэтиленовые пакеты, спокойно направились к ремонтному цеху, где скрылась вишневая «мазда» Гапона.

Без препятствий войдя вовнутрь, они разделились, увеличивая расстояние между собой, и осмотрелись, фиксируя обстановку. Десяток мастеров возились около трех автомобилей, производя несильный рабочий шум, еще несколько «тачек» стояли в глубине цеха. Водитель-охранник Гапона вытряхивал коврик и подметал свою «мазду», раскрыв дверцы с правой стороны. К нему и направился Артист.

— Привет, братан, — доброжелательно окликнул он «быка», заходя из-за спины. — А где Гапон?

— Наверху, — равнодушно ответил тот, кивнув головой. Рассмотрев того, кто спрашивает, добавил:

— А ты кто такой?

Ответа на этот вопрос он не узнал: сильный удар в височную область отправил его тело в салон машины, а душу — если она вообще была — на тот свет.

Это происшествие не привлекло пока ничьего внимания. Артист молчком указал Мухе на кабинет начальника цеха, размещавшийся в углу на уровне второго этажа. Через стеклянные стены была видна группа людей типичного «бритоголового» вида. Они сидели за столиками, как мастера участков, а сам Гапон что-то втолковывал им, стоя спиной к цеху. Все это напоминало производственное собрание руководителей среднего звена и, по-видимому, таковым и являлось, однако темой обсуждения были, вероятнее всего, рэкет, шантаж, разбой и другие вопросы, входившие в компетенцию Гапона — руководителя боевиков в спицынской группировке.

Муха кивнул, извлекая из пакета тридцатисантиметровое устройство в виде трубы с прицелом и одновременно откидывая слева приклад. Сорокамиллиметровая граната уже находилась внутри несерийного одноразового гранатомета РГ-1, который был весьма удобен в работе из-за своих небольших размеров и веса. Точно такую же штуку достал и Артист, разложив свой пакет на капоте «мазды».

Оба воина синхронно приложили резиновые наконечники прикладов к плечу. У Артиста была дымовая граната, и направил он ее в дальний угол цеха, где, судя по всему, находился склад смазочных материалов. Густые клубы дыма, которые тут же повалили по цеху, сопроводились, как заметил Артист, языками пламени от масел и мазута.

Бросив использованное оружие на пол, Артист взял в руки мощный «штурмовой» пистолет «Гюрза» и повернулся к застекленному кабинету под потолком, где уже вырастала волна осколков стекла, пламени и дыма: граната Мухи, направленная непосредственно в груду производственного собрания боевиков, была осколочно-кумулятивной и обеспечивала абсолютное поражение живой силы противника в радиусе нескольких метров. Граната вполне выполнила свое предназначение, о чем можно было судить уже хотя бы по тому, что она выбросила тело Гапона наружу.

Пролетев несколько метров по крутой дуге, спицынский «министр вооруженных сил» распластался на полу цеха. Тут его тело еще раз подбросила тяжелая пуля «Гюрзы» с плоской головкой.

Резко перемещаясь каждый в свою сторону, Артист и Муха обвели помещение стволами личного оружия. Однако семнадцатизарядный «глок», столь любимый Мухой, не нашел на этот раз своей цели. Рабочие быстро повалились на пол за машины, к тому же цех начали заволакивать клубы черного дыма, лишая возможности вообще что-либо видеть. Охранники тоже не возникали в пределах видимости: их либо вообще не осталось в наличии, либо они не спешили ринуться в бой.

Вся силовая операция заняла не больше двух минут.

Артист и Муха вернулись к своему автобусику, еще какое-то время наблюдая за встревоженным осиным гнездом автосервиса.

Пастух и Док расслабленно отдыхали на удобных сиденьях «ниссана», приглядывая за выходом из казино. Их тренированные тела и нервы были готовы в любое мгновение перейти к активным и умелым действиям, но не меньшим боевым умением была их способность не пережигать себя зря, терпеливо ожидая в засаде, покуда появится враг.

— Пастух! — раздался в переговорном устройстве голос Артиста, чуть более возбужденный, чем обычно.

— Слушаю.

— Гапон и шесть «быков» «отдыхают», заведение горит, — доложил бывший лейтенант Семен Злотников. — У нас все чисто. Какие будут приказания?

— Действуйте по плану, — ответил Артисту командир. — Удачи в игре.

— До связи.

Пожелание Пастуха имело вполне конкретный смысл: закончив связь, Муха и Артист прямым ходом отправились к коллегам, чей микроавтобус они использовали все последние дни, чтобы посидеть с ними до утра за преферансом, обеспечивая себе алиби. Липовое алиби, которое тем не менее вряд ли сумеют сломать даже самые опытные следователи.

— Сейчас вылетят и наши пташки, — сказал по рации Боцман.

— Вероятно, — подтвердил Пастух. — Прогрей свой движок.

— Уже, — последовал ответ сквозь гудение старого двигателя.

Однако прошло еще не меньше двадцати минут, прежде чем кто-то из руководства автосервиса сообщил хозяевам в казино о налете на их детище, и паханы решились «подпортить лицо», сообщив гостям из солнечного Таджикистана о своих неприятностях. Они предпочли бы вовсе скрыть от гостей свои беды, потому что налет на вотчину серьезно ронял их авторитет и вызывал законные сомнения в способности вести дела. Но таджики все равно завтра же узнают все из теленовостей. Так что пришлось дружескую вечеринку малость подпортить.

Первыми появились охранник с Бородой и внимательно осмотрели местность. Бандиты, встревоженные сообщением по сотовому телефону, проявляли осторожность и соблюдали все известные им правила безопасности. Однако припаркованный здесь уже много часов «ниссан» их внимания не привлек.

— Боцман, внимание, клиент поужинал, — сказал Пастухов. — Выходят.

— Как они рассаживаются?

Док, приникнув к биноклю, внимательно глядел на процесс выхода и посадки в машины. Процедура производила впечатление посольского разъезда — столько в ней было нарочитости и показной церемонности: спицынские всеми силами пытались сохранить лицо и не показать гостям своей обеспокоенности.

— Спица, Борода, Шрам садятся в шестисотый «мерс», за рулем «бык» — сказал Док, и Пастухов повторил это в переговорник. — Оба таджика садятся к себе... причем устраняют водителя. За руль сел главный...

— Понял вас, — ответил Боцман. — Делаем, конечно, обе?

Пастух на секунду умолк, думая:

— Гостей, если не сунутся по своей инициативе, не трогать.

Теперь последовала озадаченная пауза Боцмана перед ответом, а Док вопросительно взглянул на Пастуха. Однако командир никак не комментировал свое решение, а позволить себе во время операции обсуждать ясный приказ командира было делом невозможным.

— Понял, — подтвердил наконец Боцман. — Делаем только «мерседес», «Мерседес» хозяев двинулся первым, «кадиллак» таджикских друзей доследовал за ним. Немного погодя, выдерживая достаточную дистанцию, тронулся и «ниссан».

Они свернули через квартал, чтобы выбраться на проспект, ведущий в сторону Кунцева. Воровской шик и соображения безопасности требовали высоких скоростей, поэтому двигались машины быстро. Конечно, это повышало риск попасть в аварию, зато уменьшало вероятность попадания в машину гранаты или очереди из «калаша». К тому же уголовщина давно приучила московских водителей как огня бояться их «мерседесов».

Однако шестисотый «мерс» недалеко успел разогнаться по темной тихой улице. Из арки старого дома на дорогу резво выскочил задком обшарпанный «жигуль». Вел его кто-то явно нетрезвый, потому что машина двигалась, вихляя и дергаясь. Она боком перегородила пол-улицы, остановилась, потом двинулась вперед, выворачивая на свою полосу. Водитель «мерса» принял влево, объезжая водилу, который собрался сегодня ночью то ли в отделение милиции, то ли в морг. Скорость снижать не стоило, потому что «шестерка» уже выровнялась и приняла крайнее правое положение. Однако никакой водитель, даже такого высокого класса, какой сидел за рулем «мерса», не способен предугадать, что в следующий момент предпримет сидящий за рулем алкаш. Во всяком случае, водителю «мерса» и в голову не пришло, что этот, не показывая поворота, затеет маневр через все полосы движения.

«Шестерка» вдруг, выворачивая, резко вильнула влево. «Мерс» со всего разгона ударился в нее — фара в фару. Раздался резкий стук, полетел раздробленный в кусочки пластик, «мерседес» завизжал тормозами и вылетел влево на тротуар, а «Жигули» отбросило далеко вправо.

Из «шестерки» выскочил, как на пружинке, небольшой неуклюжий человек и, размахивая руками, заматерился. И тут он увидел, как раскрываются все четыре дверцы «шестисотого», как поодаль тормозит и тоже выезжает на пешеходную часть «кадиллак», и, сообразив, что случилось, и не найдя лучшего выхода, торопливо юркнул назад в машину, захлопнув за собой дверцу.

— Ну, гад! — послышался разъяренный голос Спицы. — Сейчас своими руками удавлю.

Все четверо седоков «мерседеса» покинули машину, чтобы отвести душу на незадачливом пьянчуге. Спица первым подошел к несчастной «шестерке», стоившей примерно столько, сколько разбитый фонарь и помятый капот «мерседеса», и рукояткой пистолета со злобой врезал по лобовому стеклу, покрыв его паутиной трещин.

Из машины ударил негромкий выстрел. Пуля, проделав маленькую дырочку в переносице бандита, разнесла на выходе весь его затылок, разбросав вокруг сгустки крови и мозга.

И тут же пошел задним ходом «кадиллак», медленно удаляясь от места происшествия.

Мимо него справа проскочил «ниссан» и резко затормозил метрах в десяти от места столкновения.

Из передней дверцы «шестерки» снова выросла — теперь уже совершенно трезвая — фигура водителя. Это был Боцман с «Калашниковым» в руках. Только теперь Борода и Шрам, суетливо оглядываясь, полезли за оружием. Одновременно захлопали выстрелы Боцмана и Дока, успевшего покинуть место пассажира «ниссана» и тоже вступить в игру.

«Кадиллак» все еще двигался задним ходом, в машине таджиков, казалось, ничего не происходило: не открывались дверцы, не опускались стекла, не менялась скорость движения. Только горящие фары ярко освещали всю арену.

Из-за распахнутой левой дверцы «ниссана» в лоб гостям глядел «калаш» с подствольником. Пастух, почти не защищенный со спины от выстрелов из «мерседеса», спокойно целился в них из гранатомета с колена.

Борода и Шрам упали под перекрестным огнем, не успев даже выхватить оружие.

Быстрее всех среагировал водитель «мерса», который только что обогнул машину, используя единственный шанс уйти из-под обстрела, он нырнул в переднюю дверцу cejbe-го автомобиля.

Тогда Пастух повернул «Калашникова» в сторону «мерседеса» и выдержал паузу, чтобы дать Боцману укрыться от осколков в «шестерке». Водитель «мерса» успел за это время захлопнуть за собой дверцу и тронуть автомобиль с места. Однако он не успел или не догадался закрыть заднюю распахнутую дверь, и, прежде чем она захлопнулась от стартового рывка, в щель влетела подствольная граната. Пастухов и Док присели за дверцы «ниссана», когда во все стороны полетели осколки и горящие лохмотья обивки «мерседеса».

«Кадиллак» в этот момент наконец развернулся и дал полный газ.

Контрольных выстрелов не делали, в этом не было необходимости. Ненужное больше оружие полетело на асфальт. Вся операция заняла двадцать пять секунд.

Кварталом дальше Боцман пересел в «ниссан». Еще через два квартала они притормозили в темном месте, из машины выскочил Док и сорвал с номерных знаков «ниссана» наклейки с напечатанными на ней фальшивыми номерами. Через семь минут после акции автомобиль Пастухова влился в густой поток машин, двигавшихся по направлению к центру города. Засечь их было уже невозможно.

Все в «ниссане» молчали. Боцман вяло произнес:

— Похоже, мы им напрочь сорвали большую криминальную сделку.

Док, закуривая, отозвался:

— А ведь таджики специально выгнали шофера, садясь возле казино, держали дистанцию между машинами. Они были настороже и не собирались вступать в чужую драку.

— Надо было и их тоже... Тремя бандитами стало бы меньше, — скептически заметил Боцман.

— А мы что, занялись истреблением преступного мира? — возразил Док.

— В общем-то, мы с Мухой — практически да, и даже на профессиональной основе, — заявил Боцман, имея в виду свое охранное агентство.

— Только не вздумай в свой отчет о проделанной работе включить Спицына и его хлопцев...

Пастухов в этот вялотекущий спор не вмешивался, думал о своем. Через некоторое время разговор переключился на совершенно будничные предметы. Никто больше не хотел обсуждать происшедшее.

Сергей, доставив ребят по местам, возвращался в родное Затопино в шестом часу утра. Проезжая мимо храма отца Андрея, двери в который были еще затворены, он подумал, что следовало бы снова поставить семь свечей за своих ребят — живых и мертвых. Но, конечно, не сейчас, когда руки в еще не остывшей за ночь крови...

Может быть, завтра.

Завидев на оговоренном месте ранних рыбаков, Сергей подъехал к ним. Мишка Чванов и Костик Васин исправно поджидали его — с рыбацкими снастями и готовым уловом.

Разговаривать ни о чем не хотелось, и ребята, с которыми он когда-то учился у в школе и которые воспряли духом после беспробудного деревенского пьянства, когда он открыл свой цех, ребята, которые подготовили ему сегодня ночью алиби, наверное, почувствовав тяжелое настроение этого загадочного человека, ни о чем его не расспрашивали. И знать они не хотели его разгадок, чуя их темную силу, да и зачем, если они навсегда поверили ему?

Уже дома, лежа в чистой постели, Сергей думал об этих днях и последней ночи. В голове шевелились тяжелые, холодные, как рыбы в Чесне, мысли: "Мы — профессиональные воины. Мы с Боцманом и Доком быстро и хладнокровно перебили четырех человек, которые даже не успели поднять оружие и выстрелить в ответ. Это сделал я и мои ребята, выполнявшие мою команду. Муха и Артист успокоили, судя по докладу, еще семерых. Но почему я так решил? Потому что я знаю правила игры этих уголовников, вернее, знаю, что у них нет правил.

Но отчего же так тяжело на душе?

Гапон, Спица, Шрам, Борода, боевики, подручные. Если собрать всю кровь, которую пролили эти выродки, можно было бы затушить пожар в их автомобилях и утопить их самих. Они-то не моргнув глазом убили бы водителя «шестерки» за разбитую фару или покалечили бы его и заставили продать квартиру, чтобы рассчитаться за свою паршивую престижную тачку. Разве не надо этих новых хозяев стрелять, как бешеных собак, — стрелять буквально, как это сделали мы этой ночью?

Но почему же так тяжело на душе? Не потому ли, что я играл по их воровским правилам — без всяких правил?

На исповедь надо сходить тебе, воин. После боя надо сходить на исповедь, раз уж остался жив..."