"Час печали" - читать интересную книгу автора (Паркер Т. Джефферсон)

8

Колеску занял свое привычное место за прилавком и посмотрел сквозь пыльное окно. На стекле он прочитал надоевшую надпись "Автомастерская Прэта" и взглянул на часы. Осталось двадцать минут. Он слышал, как Прэт и Гарри возились с очередной машиной и как время от времени хихикала Лидия, жена Прэта. Каждый день за полчаса до закрытия они начинали заливаться пивом и болтать о том о сем. Разговор сопровождался характерным звуком открывающихся банок: чччт, чччт. Вся беседа сводилась к обсуждению двух тем: автомобили и женские тела.

Колеску продавал запчасти, а в конце рабочего дня собирал и считал все вырученные деньги. Он выполнил свои прямые обязанности, насчитав 14 баксов наличными и 220 – чеками. Колеску записал прибыль и номера чеков на депозитном бланке и дважды перепроверил общую сумму.

– Привет-привет, Мэтти!

Это закудахтала Лидия, мягко подкрадываясь к Колеску и кладя ему руку на плечо так, будто они сто лет знакомы. Она позволяла себе всячески коверкать его имя, полный вариант которого звучал как Матаморос, а краткий – Морос. Лидия явно не довольствовалась этим и постоянно играла словами. Сначала она звала Колеску Матамата. Из энциклопедии он узнал, что матамата – это южноамериканская речная черепаха, которая своеобразно ловит рыбу. Она открывает огромную пасть и глотает добычу, плывущую по течению. Колеску попросил больше так не называть его. Лидия повиновалась.

– Как там твои беседы?

– Очень хорошо.

– Они же не собираются закладывать тебя соседям?

– Думаю, нет.

– Надеюсь, они не сделают этого, – сказала Лидия, вновь кладя руку на плечо Мороса. – Трудновато, наверное, жить, когда под носом снуют копы и вечно мутят воду.

Интересно, вода – это напоминание о матамате? Лидию сразу и не поймешь.

– Я верю в лучшее, – сказал Колеску.

– И я восхищаюсь твоим оптимизмом! Ты сам решаешь все проблемы, тащишь свою ношу, ни на кого ее не взваливая. Ты единственный здесь, кто никогда не жалуется.

– Ты тоже не жалуешься.

Лидия закатила глаза и покачала головой.

– Мне есть с кем посоветоваться.

С Лидией всегда было так. Временами ее поведение казалось игривым и двусмысленным, а через минуту она вдруг становилась резкой и сдержанной. Лидия никогда не выказывала доверия мужу и Гарри, при этом подчеркивая свое особое отношение к Колеску.

Теперь она стояла рядом с ним. Ее полная грудь казалась очень тяжелой в обтягивающих топах, которые она обычно носила. Лидия нередко будто невзначай касалась этой выдающейся частью тела спины Мороса. А еще пробегала пальцами по клейкой ленте, обмотанной вокруг его груди. Время от времени Лидия легонько царапала ее, будто она мешала ей так же, как и самому Моросу.

Несколько месяцев назад Лидия заметила, что Колеску заматывает отрастающую грудь. А также что накладывает на соски туалетную бумагу, чтобы не оторвать их вместе со скотчем.

Колеску тогда разозлился на Лидию за ее бестактность, на себя за свое упущение, на Прэта и Гарри за их любовь к сплетням. Однако, несмотря на все опасения Мороса, Лидия больше ни разу не вспомнила о его бюсте. Только поскребывала ленту своим ноготком, не говоря ни слова.

– Сообщи мне и Прэту, если надо будет дать показания или что-нибудь в этом роде, – сказана она.

Лидия всегда называла мужа по фамилии, а не по имени – Марвис. Она желала быть полезной! Будто отзывы пьяницы-механика (притом бывшего угонщика автомобилей) и его жены помогут Моросу предстать перед законом в лучшем свете! У Лидии было тонкое смуглое тело, сильно вздернутый нос и гладкие темные волосы, сквозь которые просматривались чуть великоватые уши.

– Хорошо, – ответил Колеску.

– А что у нас сегодня с прибылью, Мэтти?

Он рассказал. Колеску удивлялся, как это вшивая бедная лавчонка вроде "Автомастерской Прэта" умудряется получать по две тысячи баксов в неделю? Суть бизнеса заключалась в работе с нерастаможенными машинами; ее выполняли Марвис и Гарри, а Колеску никогда не получит от этого больше доллара. Марвис и Гарри прокручивали все дела сами, а Моросу сразу сказали, что ему лучше заниматься магазином. Только. Он знал, что Прэт на короткой ноге с Элом Хольцем, поэтому ему и удалось получить работу. Прэт был на короткой ноге и с владельцами контрабандных автомобилей, поэтому Колеску всегда сомневался в искренности его дружбы с Хольцем.

– Почему бы тебе не пойти слегка развеяться? – проворковала Лидия. – Я сама отнесу деньги в банк.

Обычное дело – Колеску доверяли получение наличных и чеков в течение рабочего дня, но никогда не просили сдавать их на хранение. Морос понимал: подобная директива поступила шефу от агента Хольца. Ему становилось не по себе оттого, что Эл требовал от него полного доверия, но не собирался отвечать тем же.

Колеску поблагодарил Лидию и вышел попрощаться с боссом. Скрестив руки, Прэт стоял в ремонтном помещении, находившемся позади основного офиса. Он осматривал блестящую желтую "кобру" с черным капотом и хромированными деталями. Колеску слышал, что цена "кобры" – 80 000 баксов, мощность – 450 лошадиных сил, предельная скорость – примерно 180 миль в час. Ее нужно было регистрировать в Неваде, так как в Калифорнии это противоречило закону. На мгновение Колеску представил себя обладателем такой тачки. Вот он сидит за рулем с подружкой на соседнем сиденье и гонит на пределе по бескрайней пустыне! Быстрее всего на свете. Гарри вернулся, неся из холодильника две банки пива. Чччт, чччт...

– На следующей неделе одну и тебе откроем, – сказал Прэт.

– Я семь лет не брал в рот спиртного, – отозвался Морос.

– Ну ведь скоро все закончится? – спросил Гарри, заранее зная ответ.

Гарри прикидывался туповатым парнем, наивно полагая, что глупому человеку легче раскрывают секреты. Однако Колеску уже понял, что Гарри шустрее и ловчее гончей.

– Да, на будущей неделе.

– Это за тебя, дружище! – Гарри приподнял банку в честь Колеску и сделал глоток.

– Сегодня пятьсот четыре доллара, мистер Прэт. Работники из службы "Форд" обещали доставить модуль для "бронко" завтра утром.

– Спасибо, приятель.

Вернувшись в магазин, Морос увидел за окном Лидию с сигаретой в руках. Хотя помещение и так провоняло металлом, машинным маслом и растворителем, Прэт разрешал Лидии курить только на улице. Обычно она выносила наружу стальной дачный столик и два стула, обозначая свою территорию для курения. Под пепельницу Прэт приспособил цилиндр от поршня, но он давно переполнился, и теперь вся земля вокруг была усыпана окурками.

В поисках завтрака Колеску пошарил под кассой, но вспомнил, что оставил еду в рабочем отсеке. Проходя по короткому коридору, соединявшему лавку с мастерской, он услышал, как Гарри сказал что-то о сиськах. Затем раздался сдавленный злобный смешок.

Колеску сделал вид, что ничего не произошло, и взял свой завтрак с полки, над которой были наклеены фотографии сексапильных обнаженных женщин. Сегодня Морос положил ленч под изображение красивой брюнетки с обольстительной улыбкой. Сердце сильно стучало, и Колеску чувствовал его ритм под лентой на груди. Он кивнул мужчинам и вышел. За его спиной воцарилась тяжелая, неловкая тишина.

Он остановил машину у дома № 12 на улице Медоуларк и открыл гараж дистанционным ключом. Старый грузовичок пыхтел, медленно продвигаясь вперед. Минуту спустя Колеску оказался в прохладном помещении гаража за закрывающейся дверью.

Войдя в квартиру, Колеску включил лампу, дающую очень тусклый, слабый свет. В полумраке, за задернутыми шторами, он почувствовал себя спокойнее. Ему хотелось затенить сияние солнца и придать мягкость яркому дню.

Но лучи Калифорнии не желали оставлять человека наедине с его тайнами. Вспомнить хотя бы сегодняшнюю беседу с этими людьми. Как обстоят дела с твоим либидо... эрекция и последующая эякуляция... физическое возбуждение... изнасиловать ее бутылкой из-под коки!

Удивительно, как обращаются представители государственных организаций с простыми людьми! Унижают. Контролируют. Кастрируют. Они ничем не лучше румынской полиции, расстрелявшей его отца, только пользуются иными методами. У них в арсенале средства уничтожения пролонгированного действия. Обходятся без собак.

Проходя мимо книжного шкафа, Колеску бросил взгляд на многочисленные яйца – сокровища его матери. Большая часть их была раскрашена в пастельных тонах: светло-голубом, розовом и бледно-желтом. Оттенки казались Моросу неприятными и какими-то инфантильными. Худшими же из этих творений были яйца, украшенные кусочками кружев и всякими безделушками. В руках его матери роспись больше не была благородным народным искусством Румынии, а стала вульгарным и безвкусным выражением ее собственных внутренних проблем, в размышления над которыми Колеску не желал углубляться.

Он не стал зацикливаться на яйцах, зная, что ему в двадцать шесть лет есть о чем подумать в отличие от пожилой Хелен. Не в первый раз Колеску захотелось, чтобы мать жила чуть дальше от него. Колеску удручала мысль о возможном переезде матери к нему в дом.

Он отправился на кухню. Если полиция выдаст его и соседи начнут травлю, то Хелен обязательно заявится сюда защищать сына. Таков ее долг. Она будет бороться остервенело, как бульдог. Морос вздрогнул и остро ощутил приклеенный к груди скотч. Слава Богу, он все предусмотрел.

Морос сделал себе крепкую "Кровавую Мэри". Водка лежала в морозильнике, а остальные ингредиенты – в холодильнике. Он любил пить горячительные коктейли холодными.

Морос высыпал в стакан половину чайной ложки черного перца, положил соус табаско, добавил стебель сельдерея и взболтал готовую смесь. Напиток охлаждал и обжигал губы. Хорошо!

Поужинав и выпив еще два коктейля, Колеску позвонил Элу Хольцу на работу. Он знал, что жирный агент уже дома, но решил, что вежливее и удобнее оставить короткое сообщение на офисном автоответчике. Когда имеешь дело с законниками, старомодная формальность не помешает.

"Здравствуйте, мистер Хольц, вас беспокоит Матаморос Колеску. Я хотел бы поблагодарить вас за нашу вчерашнюю встречу. На следующей неделе я буду совсем свободен. Надеюсь, вы позволите мне вести привычный образ жизни и сохранить право на личную жизнь. Я останусь верен обещаниям, данным мною в прошлом, и буду жить так, как жил в последнее время. Отныне я никогда никому не причиню зла. Спасибо вам огромное. Очень хочу поговорить с вами. Всего доброго".

Повесив трубку, Колеску предался размышлениям о женщинах и своих сексуальных возможностях, и легкое возбуждение незамедлительно дало знать о себе. Однако секс в его сознании теперь был неразрывно связан с неприятными вещами. Мысли о сексе и о кастрации вечно находились рядом, как близнецы-братья, один из которых – красавчик, а другой – урод. Кастрация. От этого слова у Мороса кровь стыла в жилах. Не многие слова в английском языке обладают подобной силой воздействия.

Колеску провел собственное исследование на тему химической кастрации. Ему доставляло удовольствие чувствовать себя детективом, узнающим разные факты. "Депо-Провера" – торговое название ацетата медроксипрогестерона, фармацевтического варианта женского гормона прогестерона. Попав в организм мужчины, лекарство замедляло выработку мужских гормонов, при этом влияя на людей по-разному. У одних оно полностью подавляло половое влечение, у других – лишь уменьшало, у третьих – все оставалось по-прежнему или препарат оказывал самый незначительный эффект. Рецидивы наступали в 3 – 8% случаев в зависимости от статистики. Кроме того, от "Депо-Провера" росла грудь, выпадали волосы и наступал общий упадок сил.

Далеко не все из вышеупомянутых фактов были указаны в протокольном соглашении государственного департамента здравоохранения Калифорнии между лечебницей для душевнобольных преступников и заключенным-пациентом Матаморосом Колеску.

Три года назад его освободили, после чего вводили "Депо-Провера" каждую неделю. Моросу казалось странным спокойно сидеть и смотреть на смуглую медсестру, вставляющую иглу ему в руку, и болтать о спорте и погоде, пока та делает укол. Все это совершалось для того, чтобы избавить Мороса от непреодолимой и неистовой страсти, приносившей женщинам столько же боли, сколько ему удовольствия.

Колеску догадался, что люди, дающие ему лекарство, не знали наверняка, какой эффект оно окажет. Вот почему Морос и подписал бумагу, гарантирующую досрочное освобождение из Атаскадеро и более мягкие условия для дважды осужденного насильника. Привилегии подопытной крысы.

Однако самой важной причиной его химической кастрации стала нехватка мест в клиниках для душевнобольных. Морос отмотал свой срок и должен был "вернуться в общество". Ему предоставили право выбора: химическая или хирургическая кастрация. Химическая давала временный результат, хирургическая – вечный.

Вот забавно. А на что бы вы согласились, если бы вас заставили выбирать меньшее из двух зол?

В спальне Колеску снял рубашку. Он ненавидел серебристую ленту, натиравшую ему кожу и оставлявшую красные борозды. Ему внушало отвращение, что края моментально становились скользкими от пота и противная влага стекала по ребрам. Он не выносил этого запаха. Колеску пробовал носить корсет, но он придавал телу еще большую женоподобность.

Самым гнусным для Мороса было то, что через полгода применения "Депо-Провера" у него выросла грудь и кожа на лице стала мягче. Он ничего не мог поделать с кожей, но пытался спрятать "сиськи".

Трижды обмотать тело скотчем – и никто даже не заподозрит!

Однако без рубашки Колеску выглядел иначе. Он сорвал ленту, и кожа оттянулась вместе с ней, заметно покраснев. Скотч упал на пол, и его груди, такие же, как у девочки-подростка, оказались на виду. Существо, которое Морос привык называть собой, развивалось в каком-то неправильном направлении.

Удручающе неправильном.

Видя это, Морос думал о том, что с ним сотворили. Он уже не просто злился – он приходил в бешенство.

Колеску узнал еще кое-что о "Депо-Провера". Лекарство эффективно в 92% из 100% времени применения или в 100% из 92% времени. Его эффект непостоянен. Иногда, хоть и не часто, Колеску впадал в привычное состояние, испытывая гнев и похоть, как в старые времена. Это случалось примерно каждые два месяца.

Состояние длилось всего секунд десять. Порой несколько минут. Раньше Морос находился на пределе часами, затем ненадолго успокаивался и вновь оказывался на краю.

Ничего, в среду Колеску закончит хождение по мукам и отправится к новой цели, какой бы она ни была.