"Безмолвный Джо" - читать интересную книгу автора (Паркер Т. Джефферсон)

Глава 14

– Дел Причард? Меня зовут Джо Трона.

– Я знаю, кто вы такой.

– Можно с вами пару минут переговорить?

– Сначала мне нужно отметиться. И вообще, у меня есть работа.

Он прошел мимо меня в диспетчерскую механической автомастерской транспортного управления. Это было утром в понедельник. Дорога от моего дома до мастерской транспортного управления в Эрвине заняла около часа – а по расстоянию всего-то десять миль. У меня аж лодыжку свело от непрерывной работы педалью моего "мустанга".

Последовав за Причардом, я наблюдал, как он пробивает время на своем контрольном талоне, а затем опускает его в щель штатива на стене.

– Хорошо бы найти место поспокойнее, – предложил я.

– Только дайте мне для начала выпить чашку кофе.

Выудив из кармана немного мелочи, Причард сунул монеты в автомат на углу. Когда он делал глоток, пар от кофе окутывал его лицо. Это был полный мужчина примерно моего возраста или даже моложе, с детским лицом и голубыми глазами. Его пальцы почернели от работы. Но форменная рубашка выглядела опрятно, а ботинки – почти новыми.

– Так что вас интересует? Вы ведь помощник шерифа, правильно?

– Да. Может, выйдем наружу?

Взглянув на меня без особой радости, он направился на открытую площадку, по краю которой стояли большие автобусы, принадлежавшие управлению. На другой стороне была стоянка служебных белых "импал", которые Уилл так сильно ненавидел. Здесь же были микроавтобусы, которые использовались на коротких маршрутах; машины аварийных служб; эскадрон лимузинов управления шерифа; седаны для обслуживания чиновников из различных служб; дюжина новеньких мотоциклов "Кавасаки-1200".

Всего здесь было три больших ангара. Я заметил, как раздвинулись электрические ворота, за которыми находились другие машины. Механики уже подняли капоты и рылись в двигателях.

– Это все ваше хозяйство? – спросил я.

– Угу. Вся техника округа – шерифа, транспортного управления, все автобусы и аварийные машины. Все, что на колесах. Мы не занимаемся только грузовиками и джипами службы личной охраны. У них есть свои гаражи и механики. Техническое обслуживание тоже их забота.

– А как насчет машин, переданных старшим инспекторам?

– Разумеется. Всего их, кажется, семь штук?

– Точно. Мой отец ездил на черном "БМВ". Одном из этой большой семерки.

– Припоминаю. Очень сожалею о том, что случилось с вашим отцом.

– Спасибо.

Дел Причард сделал еще глоток кофе и окинул взглядом стоявшие поблизости автобусы.

– Так что вы хотите узнать?

– Мне хотелось бы знать, кто велел вам установить радиосигнализатор на автомобиль моего отца. Под машиной с правой стороны, между шасси и кузовом. Там обнаружены отпечатки ваших пальцев.

Он покраснел.

– Вам надо поговорить с моим начальником. Я просто выполняю то, что мне приказывают, вы понимаете?

– Мы можем избавить его от необходимости отвечать на мой вопрос, если вы скажете, кто отдал этот приказ.

Он обвел глазами площадку, потом снова взглянул на меня.

– Мне ничего не известно об этом передатчике. Совсем ничего. Я ничего не нарушал.

– Ну что ж, пошли к начальнику.

– Пошли.

Начальника ремонтной площадки звали Фрэнк Билз. Причард сообщил ему, что есть одна проблема, и Билз, отпустив его, провел меня в свой кабинет и закрыл дверь. Он сам ничего о передатчике не слышал, поэтому позвонил управляющему ремонтного участка Сосснеру, который через полминуты ввалился к нам в кабинет. Он тоже не понял, что я имею в виду, заметив, что они налаживают машины, но не занимаются установкой подслушивающих устройств.

Сосснер предложил мне пройти с ним в главную контору транспортного управления к техническому директору Адамсону.

Адамсон, в костюме и при галстуке, выслушал меня и поинтересовался:

– Это что, часть официального расследования?

– Да, – подтвердил я.

– Мне казалось, этим занимается отдел убийств.

– Я работаю вместе с Берчем.

– Рик – отличный парень.

Я молча ждал.

Адамсон позвонил по сотовому телефону.

– Карл, у нас здесь помощник шерифа, Джо Трона, он спрашивает о радиосигнализаторе, который был установлен на машине одного из старших инспекторов. Он говорит, что на передатчике нашли отпечатки пальцев Причарда.

Выслушав и покивав, Адамсон выключил телефон.

– Рупаски сказал, что сегодня вы с ним встречаетесь на ленче в "Лесу". Он сам вам все объяснит.

Я прибыл в "Лес" на несколько минут раньше. Охранник у первых ворот, записав мое имя и номер машины, имя члена клуба, с которым я встречаюсь, сунул карточку под левый стеклоочиститель моего автомобиля и пропустил меня.

Дорога сворачивала к холмам. Сейчас их склоны выгорели на солнце, и такими они будут до первого дождя – в ноябре или позднее. Воздух был прогрет и бездвижен.

Весь комплекс "Лесного клуба", расположившийся в долине между холмами, был укрыт от нескромных взглядов раскидистыми пальмами и могучими эвкалиптами. Сквозь плотную листву я мог видеть лишь пурпурные цветы бугенвиллеи, опутавшей стены зданий, выстроенных в испанском стиле. Я поставил свою машину в тени.

Подрабатывающий в клубе помощник шерифа узнал меня и пригласил войти. Сняв шляпу, я шагнул внутрь и окунулся в атмосферу вкусной пищи, приглушенного звяканья посуды, негромкой музыки и тихих голосов.

Улыбнувшись, метрдотель отметил мое имя в списке приглашенных.

– Кабинет мистера Рупаски вон там, мистер Трона.

Мы прошли через главный обеденный зал и поднялись по лестнице в холл второго этажа. Я оглядел пол из обожженного красного дерева; грубо обработанные деревянные светильники, подвешенные на цепях к потолку, бильярдный стол, у которого я подслушивал разговор Уилла с преподобным Дэниэлом. Я узнал шофера Рупаски – Тревиса, – который сидел в баре и что-то жевал. Он кивнул мне в ответ.

Кабинет Рупаски находился в дальнем конце. Он встал и пожал мне руку, приглашая садиться. Метрдотель хотел задернуть занавеску, но Рупаски его остановил.

– В этом нет нужды, Эрик. Нам здесь нечего скрывать. В этот раз.

Он рассмеялся, и Эрик его поддержал.

– Но принеси-ка мне "Партагас Черчилль" и "Гленфидиш" в стакане для воды. Джо, что-нибудь выпить или закурить?

– Лимонад, пожалуйста.

Рупаски – крупный мужчина лет семидесяти, с высоким лбом, лысиной на макушке и длинными седыми волосами, зачесанными по бокам и собранными сзади в маленький утиный хвостик. У него темно-карие, глубоко посаженные глаза и густые брови. На нем черный костюм с белой рубашкой без галстука. Пиджак маловат для его бочкообразной груди, и Рупаски явно чувствовал себя в нем некомфортно. Ладони у него пухлые и грубые, с короткими пальцами-сардельками. Лет десять назад его взяли на службу в управление из Чикаго, где он тогда проживал. Там Рупаски не сильно преуспевал, был известен как нечистоплотный бизнесмен, склонный к темным делишкам. А теперь – авторитетный управляющий и изобретательный бюрократ.

– Не дергайся по поводу этого "жучка" в "БМВ", – начал он. – Это Уилл просил меня установить его. Вот я и установил. Проще не бывает.

– Для меня, сэр, это не выглядит таким уж простым.

Рупаски приподнял кустистые брови и улыбнулся, продемонстрировав полный комплект крупных зубов.

– Я помню точно слова, что Уилл сказал мне. Он поделился со мной, что Мэри-Энн зачастила на какие-то странные свидания, причем поздно вечером. Обычно она брала свою машину, но иногда – его служебную. И он хотел проследить за ней на безопасном расстоянии. "Безопасное расстояние" – это были его слова. Однажды утром я поручил Причарду оснастить машину Уилла. И дал Уиллу еще один "жучок", чтобы поставить на автомобиль Мэри-Энн. С помощью клея он мог легко установить его сам.

Я почти поверил. Я знал, что Мэри-Энн любила покататься на новой машине мужа. Пару раз для своего ночного бизнеса мы брали ее джип, потому что сама она предпочитала седан. И она признавалась мне, что ей нравится сидеть за баранкой, особенно поздно вечером, и гнать куда глаза глядят. Но Уилл никогда даже не упоминал об этих ее прогулках. Если он тревожился, почему не поделился со мной? И я никогда не видел у него радиоприемника – ни в машине, ни в кейсе, нигде. Более того, Уилл и Рупаски были врагами. Кто доверится врагу в таких делах? Логичнее попросить об этом своего сына, шофера, охранника и ординарца.

– Теперь я понимаю, – произнес я.

– Вот и хорошо. А, курево и выпивка.

Официант в сюртуке поставил на стол большую стеклянную пепельницу, в которой лежал резак, деревянные спички и толстая сигара. А потом – простой стакан для воды, на четверть наполненный золотистой жидкостью. И мой лимонад.

– Фирменное блюдо сегодня – паштет из чилийского морского окуня в соусе "чилантро" с салатом из цикория и чесночно-грибной приправой.

– Бифштекс, картофельное пюре и салат с "тысячью островов" для меня, – заказал Рупаски. – Мясо на косточке и с кровью. То же для Джо. Мальчик растет, ему надо питаться.

– Разрешите обрезать и зажечь вашу сигару, сэр?

– Давай.

– По косой или прямо, сэр?

– Черт возьми, Кении, конечно, прямо. Каждый раз одно и то же.

– Да, сэр, разумеется.

Когда Кении обрезал сигару, Рупаски сунул ее в рот и поднял кончиком вверх, а метрдотель зажег ее удивительно мощной газовой зажигалкой. По кабинету поплыл густой сигарный дым, лениво поднимаясь к потолку и образуя белесое облако. Кении поклонился и вышел. Рупаски вытащил сигару изо рта.

– Некоторые утверждают, что лучше курить сигару не выпуская изо рта. – Его голос звучал глухо, будто из-под одеяла. – Но это полная чушь.

Он снова затянулся, выпустив очередное облако дыма.

– Самое лучшее в частном клубе – это возможность делать все, что душе угодно. Здесь, в Калифорнии, Джо, подростки таскают пистолеты в школу, но запрещено курить в баре сигары. Что-то не в порядке, если права личности ограничиваются, а преступность растет.

Мы оба заметили элегантно одетую молодую женщину, спускавшуюся с третьего этажа, где располагались комнаты для заседаний. Женщина шла игривым шагом, балансируя сумочкой, которую держала одной рукой слегка на отлете. Рассыпавшиеся по плечам рыжие волосы удачно сочетались с зеленым сатиновым платьем. Было слышно, как цокают ее каблучки.

– Да, сэр, права личности. За день до смерти Уилла вы встречались здесь на ленче с ним и Даном Миллбро. Не могли бы вы рассказать, о чем у вас шел разговор?

Он оторвал взгляд от женщины и перевел на меня. Потом хихикнул, отпил глоток виски и затянулся сигарой.

– Ты слишком прямолинеен. Мне это нравится. Так вот, мы обсуждали выкуп округом платных дорог и строительство нового аэропорта. Уилл – я уверен, ты об этом знаешь – выступал против обоих проектов. Мы же просто пытались переубедить его и оценить перспективы.

– В чем же эти перспективы, сэр?

– Здесь достаточно логики и здравого смысла. Смотри, платные шоссе, если их передать транспортному управлению, могут принести доход. В дальней перспективе для округа это весьма выгодное вложение средств. Но твой отец не хотел этого видеть. Он настаивал, чтобы частный консорциум возместил убытки, понесенные от строительства и эксплуатации этих дорог. Я кое-что скажу тебе – за частными дорогами в нашем округе будущее, будущее всего Запада. И чем раньше власти возьмут их под свой контроль, тем лучше. Думаю, Уилл тоже понимал это. Однако его просто бесили предложения использовать общественные средства на поддержку частного предпринимательства. То же и с новым аэропортом. Нам такой аэропорт обязательно понадобится, рано или поздно. Мы уговаривали Уилла пойти навстречу, отдать свой голос и влияние на поддержку проекта. На ноябрь намечен свободный референдум по этому вопросу, и нам нужно, чтобы третий округ Уилла тоже поддержал нас. – Рупаски кашлянул, взглянул на сигару и положил ее в пепельницу.

– Извини, Джо. Мне чертовски жаль, что так случилось. Мы с Уиллом так ни о чем и не договорились. Но я любил его. Это был хороший человек и достойный противник, я уважал его. Как себя чувствует Мэри-Энн?

– Учитывая обстоятельства, нормально, сэр.

– Куда же она ездила так поздно по вечерам, не сообщая собственному мужу?

– Ей нравится водить машину.

Покачав головой, Рупаски что-то проворчал. Отхлебнув виски, покрутил стакан и поставил его на место.

– Я пригласил тебя сюда не для разговоров о политике или о твоей семье. Я пригласил тебя, чтобы предложить работу.

– У меня уже есть работа, сэр.

– Выслушай меня. Твой оклад будет удвоен, что принесет тебе примерно шестьдесят пять тысяч долларов в первый же год. Работа по преимуществу ночная, так что днем у тебя будет время закончить колледж, выспаться, встретиться с женщиной – в общем, что захочешь. Ты сдашь свой шерифский значок и перейдешь в штат транспортного управления. Будем работать вместе, а со мной работать приятно. Получишь в пользование новенький автомобиль – одну из тех больших восьмицилиндровых "импал", с сигнальными огнями по бокам и коротковолновой радиосвязью. Получишь разрешение на личное оружие. Будешь находиться под юридической защитой мощного транспортного управления, которое будет и дальше расти, включая отдел транзитных перевозок, дорожную службу, управление аэропорта. Дел до черта. Тебя ждут фантастические выгоды, совсем не то, что у шерифа.

– Что надо делать?

– Ты будешь делать для меня то же самое, что делал для Уилла. Джо, я тревожусь. В наши дни люди будто взбесились. Смотри, что сделали с Уиллом – с таким авторитетным и сильным человеком. Ты замочил тех двух выродков, которые участвовали в нападении. Мне надо, чтобы рядом был человек, способный на такое, которого бы немного побаивались. Такой человек – ты, сынок.

Я посмотрел на него, но ничего не сказал. Всем нужен человек, которого бы боялись. Чтобы выполнить то, что самим сделать кишка тонка, отправиться куда-нибудь в темный угол, испачкать свои руки. Именно этому Уилл меня и обучал. Я понимал это, еще когда он меня готовил, понимаю и сейчас.

– Но то, что меня побаиваются, не спасло Уилла от смерти, сэр.

Он застыл, не донеся стакана до рта.

– Ты что, винишь себя за это?

– Просто смотрю фактам в глаза.

– Ты очень способный, Джо. Любой хотел бы видеть рядом с собой такого, как ты. Все при тебе – манеры, мозги и физическая сила. И у тебя есть стиль – взять, например, как ты обработал этих ребят, присматривающих за Криссой Сэндз. Честно скажу, мне это понравилось. Ты приобрел известность, и твое лицо всем знакомо. Ты заслужил уважение за то, что умеешь решать свои проблемы достойно и живешь активной жизнью, когда многие на твоем месте весь день отсиживались бы у себя дома в темноте. Ты многому научился у Уилла, а это был великий человек. Я знаю, тебе о многом известно. Но позволь мне кое-что тебе объяснить, Джо. С твоим опытом работы помощником шерифа, а дальше в транспортном управлении перед тобой откроются любые дороги в нашем округе. У тебя есть сила и связи, а также понимание сути явлений. И в перспективе я вижу тебя старшим инспектором или главой транспортного управления, если тебе это по душе. Или даже депутатом ассамблеи штата или конгрессменом. У тебя задатки лидера, Джо. Я хочу воспользоваться твоей помощью, но и сам помогу тебе.

– А как быть с Тревисом?

– Если я ему скажу об этом, он будет только рад.

– Что ж, спасибо, сэр. Однако – нет. Мне нравится работа помощника.

– Тебе нравится тюрьма?

– Я с другой стороны решетки.

Улыбнувшись, Рупаски сделал еще глоток. Официант принес наши заказы.

– Подумай об этом, Джо. И сообщи мне, когда все обмозгуешь.

– Ладно, сообщу. Сэр, а зачем вы приставили Ходжа и Чепмана следить за Криссой Сэндз?

– С расчетом, что она выведет нас на Саванну Блейзек.

– Но они присматривали за ней уже в среду утром, в день, когда был убит Уилл. А Блейзек сообщил о похищении дочери только в новостях в четверг вечером.

Рупаски кивнул:

– Правильно, но раньше он поделился этой новостью со мной. Ведь мы с ним друзья, Джо, и часто общаемся. Мне известно, что у его сына психический сдвиг – в прошлом году этот идиот угнал у Джека один из "ягуаров" и понесся очертя голову по платному шоссе, где в районе площадки Ветреного хребта врезался в стену и раздолбал машину. Он был пьян и вконец очумел. А когда мои люди вытаскивали его из машины, угрожал им пистолетом. Хорошо, что при этом был я и сумел выбить дурь из его башки. В любом случае я предложил Джеку свою помощь в поисках Саванны. Я считаю Саванну Блейзек самым прелестным ребенком, которого когда-нибудь встречал, и обожаю ее. Поэтому мы и начали следить за подругой Алекса и продолжаем до сих пор. Несколько лет назад Джек Блейзек энергично поддержал идею создания транспортного управления округа. И помог мне возглавить его. Он мне друг, а друзьям надо помогать. Точно так же я поддержу и тебя, если ты захочешь присоединиться к нам.

– Вам бы следовало поговорить с вашими людьми, чтобы они обращались с ней повежливее.

– Благодарю, что напомнил мне об этом, Джо, и что с ними тоже поговорил. – Его глазки, спрятавшиеся под густыми бровями, весело сверкнули. – Джо, я все равно намерен добиться, чтобы ты работал со мной, хочешь ты этого или нет.

– Каким же образом?

– Еще не знаю. Но полагаю, мне придется придумать для тебя предложение получше. Как насчет машины Уилла? Всего два года на ходу, не так ли? Я мог бы устроить, чтобы ее оставили тебе, а когда срок аренды истечет, выкупишь ее за гроши. Подумай – это неслабая добавка. Но стоит тебе попросить, и получишь от меня красавицу "импалу" уже как штатный сотрудник.

Я не смог скрыть своей улыбки.

– Я подумаю.

Ленч был превосходный. Единственный вариант, при котором он был бы еще лучше, – если бы никакой еды вообще не было.

Когда мы шли к выходу, какой-то молодой парень в сюртуке спускался по лестнице с третьего этажа. Волосы у него блестели от душа или были смазаны гелем. В одной руке он нес стакан с апельсиновым соком, в другой – фирменный кейс "халлибертон". Узнав Рупаски, парень приветственно поднял свой стакан.

Выруливая обратно на платное шоссе, я вспомнил слова Уилла, которые тот произносил сотни раз: "Береги друзей, используй врагов".

Энрике Доминго был худенький и невысокий парнишка с распахнутыми ясными глазами и черной шевелюрой. По-английски он говорил неважно, и мы перешли на испанский. Уилл настоял, чтобы я выучил испанский язык, и я прилично освоил его еще в школе.

Мы трое собрались в кабинете Хаима. Увидев меня, Дженнифер Авила молча кивнула в знак приветствия. Хаим попросил Энрике рассказать мне свою историю, и тот начал тихим голосом. Он объяснил, что ему четырнадцать лет, а Мигелю, его брату, было шестнадцать, когда его застрелил полицейский. А их старшей сестре, Лурии Блас, исполнилось восемнадцать, когда ее сбила машина в пригороде на Тихоокеанском шоссе.

Теперь я смотрел на него по-иному, зная, что он лишился не только брата, но и сестры. И всего в течение нескольких недель. Сидя здесь с Хаимом и со мной, он выглядел совсем одиноким. Одиночество окружало его, как кольца планету.

Я заметил ему, что никак не думал, что Лурия – его сестра. Почему у нее другая фамилия?

Он объяснил, что она взяла фамилию Блас, чтобы зарегистрироваться в "Эстадос Унидос" как местная жительница и быстрее устроиться на работу. Чтобы записаться в очередь на "зеленую карту", необходимо иметь сестру или друга семьи, которые уже получили гражданство.

Лицо Энрике залилось краской, когда он мне это рассказывал.

– Стандартный вариант, – заметил Хаим. – Это приходится делать, чтобы получить вид на жительство.

– Почему же полиция и пресса не сообщили о связи между этими двумя случаями?

Хаим развел руки и поднял их вверх.

– Они это знают, но им все равно. Полиция твердит, что несчастный случай есть несчастный случай. Англоязычные газеты уделили этим событиям очень мало внимания – так мало, что ты, наверное, даже не видел этих заметок, верно? В наших испаноязычных изданиях материалов намного больше, но кто о них слышал? Вот почему мы надеемся на твою помощь.

Я выразил Энрике свое сожаление по поводу случившегося с его братом и сестрой. Он выслушал меня, отведя глаза в сторону. Затем рассказал, что одно время у них всех дела шли неплохо. И они могли посылать деньги в Гватемалу родителям, младшим братьям и сестрам. Энрике вместе с братом работали садовниками в составе бригады, которая занималась чисткой лужаек, а также стрижкой деревьев и кустарников. Получали по восемь долларов в час. Лурия, как местная жительница, получала по двенадцать баксов за час и занималась регулярной уборкой двенадцати квартир, по две квартиры ежедневно, шесть дней в неделю. Получалось всего по шестьдесят пять долларов за квартиру. Она пользовалась известностью, поскольку работала добросовестно, была приветливой и симпатичной девушкой.

Но по прошествии нескольких месяцев Лурия стала угрюмой и замкнутой, сама на себя не похожей. Раньше она была очень жизнерадостным и открытым человеком. По вечерам стала отправляться на прогулки с подругами, у которых были машины и которые одевались в дорогих американских магазинах. Появлялась дома поздно ночью, пристрастилась к выпивке, постепенно сократила объем работы, а потом и совсем ее забросила. Странно, но чем меньше она работала, тем больше тратила денег. "И меньше стала отправлять домой", – с горечью заметил Энрике, опять покраснев.

Однажды вечером Лурия появилась дома с кровавым синяком под глазом. Она была в ярости, Мигель тоже здорово разозлился.

А два дня спустя ее сбила машина всего в квартале от квартиры в Фуллертоне.

Во время своего рассказа Энрике смотрел в окно кабинета Хаима. У Энрике были широко посаженные миндалевидные глаза. Казалось, он перебирает в памяти какие-то давние события, когда его брат и сестра были живы, может, из тех времен, когда они были совсем детьми. Мне подумалось, нет ли у него такой же "спокойной точки" по соседству с орлом, откуда, если необходимо, можно лучше разглядеть окружающий тебя мир.

Он сказал, что Мигель был потрясен смертью Лурии. Энрике видел, как через день после гибели сестры он прятал мачете в ворохе старой одежды. Мигель сказал Энрике, что занимается расследованием ее смерти, а брат, заметил Энрике, был легковозбудимый человек.

Подняв на меня глаза, он тихо проговорил, что через пять дней после гибели сестры Мигель тоже погиб, от пули полицейского.

Энрике заметил, что Лурия относилась к Мигелю с большей симпатией, чем к нему, поскольку он был намного их моложе и не понимал проблем взрослых.

Я обдумал его рассказ, но не смог понять, что, собственно, собирался расследовать Мигель. Смерть Лурии была несчастным случаем. Сбившая ее женщина сразу остановилась и пыталась помочь.

– Я тоже об этом думал, Джо, – произнес Хаим. – Так вот, я позвонил другу в управлении коронера. Они делали вскрытие тела Лурии, как обычно в случае насильственной или подозрительной смерти. Мне ни на какие вопросы не ответили – ведь я не родственник и не сотрудник правоохранительных органов. Но это подвигло меня на очевидную мысль – они что-то скрывают.

Оценив вероятность его предположения, я промолчал.

– Здесь пахнет нечестной игрой, Джо. Еще одно доказательство нечестной игры против всех "латинос" в Америке, но никого это не интересует. Окружная прокуратура так и не ответила на мои запросы. Полиция Ньюпорт-Бич утверждает, что Мигель размахивал оружием и отказывался сдаться властям. Полиция Фуллертона говорит, что Лурия просто погибла в аварии. Почему я должен этому бездоказательно верить? А если бы на их месте были не бедные выходцы из Латинской Америки? А если бы такое случилось с тобой, Джо? Твой отец ни за что не оставил бы это без расследования. Вот почему он и был великим человеком. Чем ты сможешь нам теперь помочь?

– Дайте мне подумать.

– Твой отец больше действовал, а не думал.

– Но сначала он все продумывал, сеньор Медина. И прошу не говорить мне, что сделал бы на моем месте Уилл. При всем уважении, сеньор. Я знал его немного лучше, чем вы, независимо от того, сколько он сделал для вашей ИАКФ.

Поднявшись со стула, Хаим громко воскликнул:

– Прости, Джо! Ты прав. Я похож на Мигеля. У меня тоже иногда кровь вскипает при виде несправедливости. Пожалуйста, прими мои искренние извинения.

– Попробую что-нибудь раскопать.

Я попросил Энрике дать мне адреса и фамилии хозяев тех двенадцати квартир, которые обслуживала Лурия. Он сказал, что попробует, но не уверен, что найдет все адреса, потому что сестра ему не все рассказывала, в отличие от Мигеля, с которым она была более откровенна.

Хаим проводил меня до дверей.

– Я был не прав. Ты здорово похож на своего отца, Джо.

– Спасибо, сэр. Но я знаю, что это не так.

Я заехал в офис коронера, располагавшийся рядом с нашим управлением, зашел внутрь и попросил директора. Брайан Маккаллум хорошо знал Уилла – они играли в теннис в одной паре и потом любили посидеть в клубном баре. Маккаллум, весьма солидной комплекции, удивительно сноровисто передвигался по корту. Обладая чрезвычайно развитыми запястьями, он легко управлялся с ракеткой. Он рассказал мне, что в свое время играл в бейсбол за сборную колледжа, и это все объясняло.

Он пригласил меня к себе в кабинет и постоянно кивал, пока я передавал ему рассказы Энрике Доминго и Хаима Медины.

– Что ж, понятно, – сказал он. – Я был одним из тех, кто беседовал с Мединой. Этот любопытный и взрывной человек ведет себя так, будто возглавляет организацию, за счет налогов с которой мы получаем свою зарплату. Он говорил, что Блас и Доминго были братом и сестрой, и я проверил это через полицию Ньюпорт-Бич и Фуллертона. Ему была нужна информация по Блас, но полиция нам запрещает давать сведения о результатах вскрытия всем, кроме родственников и работников правоохранительных органов. У нас это не принято.

– А мне можете сказать?

– Вы действуете по их просьбе?

– Да, сэр.

Наклонившись и быстро взглянув на меня, он откинулся на спинку кресла.

– Лурия Блас была сбита сзади "шевроле-субарбаном". В три часа пополудни в четверг. Удар пришелся в плечо и отбросил ее от машины. Смерть наступила через двадцать минут. Легкие и сердце были сильно повреждены, а шея сломана в двух местах. Двенадцать различных переломов. На рентгене ее плечевая кость напоминала... мозаику из мелких кусочков. Очень сильное внутреннее кровоизлияние, особенно учитывая, что после столкновения сердце проработало минут пять, не больше. Причина смерти – сердечно-легочный коллапс в результате сильного удара. Если бы произошло чудо и она выжила, то была бы парализована.

Я представил эту картину, хотя и без особого желания.

– С какой скоростью двигался автомобиль?

– Те, кто расследовал аварию, оценили ее порядка пятьдесят – шестьдесят миль в час. И явный след торможения после столкновения. Водитель заявила, что не видела женщину, – та буквально выпрыгнула на дорогу с тротуара.

Было непросто совместить газетную фотографию приветливо улыбающейся Лурии Блас и "субарбан" на скорости шестьдесят миль в час.

– Но есть кое-что еще, Джо. Во-первых, до того как попасть под машину, женщина была сильно избита. На животе и грудной клетке – обильные синяки. Два ребра сломаны. Травмы печени и поджелудочной железы, не связанные с автомобильной аварией.

– А чем ее били?

– Трудно сказать. Вероятно, кулаками. Ничего такого, чтобы оставило следы на ее коже. Никаких щепок или посторонних крошек, ничего.

– И за сколько часов до смерти?

– Фрэнк утверждает, что от трех до шести часов. Он обычно не ошибается.

"Между девятью утра и полуднем", – прикинул я.

– И еще одно – она была беременна. Шесть недель. В результате побоев зародыш не погиб. А вот удара машиной не выдержал.

Я снова представил, как Лурия Блас находит свою смерть в виде "субарбана", летящего на скорости шестьдесят миль в час.

– Она выскочила на проезжую часть, не контролируя себя, потрясенная тем, как ее зверски избили.

Маккаллум кивнул:

– Похоже, что так. Она вполне могла потерять ориентацию, потому что ей было очень больно. Никаких наркотиков или алкоголя у нее в крови не обнаружено. Она и сама могла броситься под машину. Есть еще одна зацепка, которую мы проверяем, – частички плоти у нее под ногтями. Может, она схватила руку избивавшего ее. В любом случае это чья-то плоть. Мы очень тщательно проверили следы на ее собственном теле, она могла инстинктивно поцарапать себя. Но у нее на коже ничего такого не обнаружили. Попроси Хаима Медину не волноваться – полиция Фуллертона вовсю занимается этим случаем.

Я присел на мгновение, вспоминая слова Энрике, что последнее время его сестра выглядела замкнутой и несчастной. Юная, бедная, незамужняя, в чужой стране, да еще беременная. Как бы вы себя чувствовали на ее месте?

Это опять привело меня мысленно к Уиллу, потому что любое печальное событие вызывало у меня воспоминания о нем. Я тряхнул головой, пытаясь разделить эти два момента и отдать Лурии Блас должное уважение.

– О чем задумался, Джо?

– О мерзости, которая нас окружает.

– Увы, иногда такое случается.

– Спасибо. Медина просил меня узнать об этом, потому что хочет помочь брату Лурии.

– Я понял. И знаю, что Хаим занимается добрыми делами.

– Они считают, что убийство брата связано с ее смертью.

Маккаллум вскинул брови и помотал головой.

– Не вижу, каким образом.

– Могу я взглянуть на личные вещи Мигеля Доминго, на то, в чем он был, когда его застрелили?

– У нас есть все, кроме оружия.

Он провел меня на склад, где хранилось изъятое у погибших имущество, и переговорил с дежурным сержантом. Через несколько минут его помощник вынес пластиковый пакет и выложил на стойку. Маккаллум расписался, и мы вернулись к нему в лабораторию.

Вещей было немного: пластиковый пакет, где лежало шесть долларов и восемьдесят пять центов; упаковка спичек; черная пластиковая расческа; билет на автобус; бумажник и шариковая ручка; залитые кровью брюки и рубаха, завернутые в пергаментную бумагу. Еще один пакет с носками и бельем. Пара кроссовок со шнурками, связанными между собой.

– Можно взглянуть на бумажник?

– Валяй.

Я открыл пакет и вытащил бумажник. Он был старый, потертый и кривобокий, как обычно и выглядит мужской бумажник. Внутри была фотография двух взрослых и пятерых детей, стоявших на фоне увитой розами стены. Один из мальчишек был похож на Энрике, а девочка – на Лурию Блас. Никакого удостоверения личности. В отделении для банкнот я обнаружил небольшой сложенный квадратик бумаги, развернув который увидел статью из "Джорнал", посвященную трагической смерти Лурии Блас. Я снова свернул ее и положил назад.

– Можно брюки? – попросил я.

– Они все в грязи.

Я развернул бумагу, в которую были завернуты черные джинсы, покрытые ржавыми пятнами засохшей крови. В передних карманах пусто. В задних тоже ничего не было. Я запустил палец в карманчик для часов и нащупал там что-то гладкое. Потом покрутил пальцем, пытаясь выудить находку, но она там застряла. Тогда я воспользовался щипчиками от своего перочинного ножа. Пинцет два раза соскальзывал, пока наконец засохшая кровь не отлетела и мне удалось вытащить на свет квадратик бумаги. Я развернул его и разгладил на столе. Похоже, это был кусок конверта – на бумаге виднелись диагональные проклейки. От конверта оторвали клочок почти квадратной формы, примерно пять дюймов с каждой стороны. Один край был залит кровью и потемнел. Почерк был мелкий и неразборчивый.

Сеньора Катрин – Пуэрто-Нуэво

Сеньор Марк – Пунта-Дана

Сеньора Джулия – Лагуна-Бич

Сеньора Марси – Пуэрто-Нуэво

Первые три имени были зачеркнуты. А вот сеньора Марси – нет. Я перечитал список дважды.

Мне припомнились слова Бо Уоррена во время нашей первой встречи в гостиной Блейзеков: "Марси, вот кто здесь заправляет уборкой".

– Господи, а мы это пропустили, – вздохнул Маккаллум. – Что там, просто имена и названия городов?

Мигель был потрясен смертью сестры, занялся расследованием ее гибели. Возможно, это список подозреваемых.

– Ну, фамилия водителя "субарбана" была Гершон – Барбара Гершон. Ее имя было опубликовано. Его никто не скрывал.

Я пытался найти какой-нибудь логический ключ, но не мог, хотя уже знал, по какому телефону мне надо позвонить, и безотлагательно.

– Джо, я поработаю с этим. Уверен, ньюпортская полиция поможет в этом деле.

– Да, сэр.

– Ты в порядке?

– Да. Просто устал от этих пуль, крови и переломанных костей.

– Такая уж работа.

Я остановился у банка проверить содержимое депозитной ячейки. "Ерунда. Ничего особенного". Даже если и так, настала пора это выяснить. Я вывалил содержимое ячейки в кейс Уилла, расписался и отправился на стрельбище при управлении шерифа.

Я выполнил серию из семидесяти упражнений "выхватывай-и-стреляй" из каждого "кольта", половину левой и половину правой рукой. И пятьдесят попыток из "малыша" 32-го калибра, укрепленного на лодыжке. Я стрелял, представляя, что убиваю Длинного, того, кто избил Лурию, и того, кто похитил Саванну, – если ее кто-то и вправду похитил. Я стрелял в Тора, но в этот раз без особого наслаждения. Потом расстрелял нескольких чудовищ, призраков и демонов. Расстрелял самого Сатану, прямо в сердце.

Я неплохо стреляю левой, но она не так вынослива. Последние десять раундов включали стрельбу по силуэтам с пятидесяти футов, но по крайней мере они имитируют ответную стрельбу. Для стрельбы по мишеням я не пользуюсь облегченными патронами, а предпочитаю полновесные заряды в медной оболочке фабричного производства. Я не люблю, чтобы пистолет вел себя по-другому, если я стреляю не в лист бумаги, а, скажем, в дьявола.

Закончив упражнения, я разобрал, почистил и смазал все пистолеты. Прекрасный запах оружейного масла. Моя левая рука слегка гудела и ныла, а от обеих ладоней пахло порохом.

– Луз Эскобар, – начал Флэтли, – по прозвищу Перлита. Так ее кличут в банде "Рэйтт-стрит-бойз". Когда ей было тринадцать, она таскала в кармане крупнокалиберный пистолет с перламутровой рукояткой. И он у нее до сих пор, насколько мне известно.

– Можно посмотреть ее объективку?

Он протянул мне папку. Я взглянул на ее фотопортрет. Ростом она была пять футов и шесть дюймов, вес сто семьдесят фунтов. Волосы коротко пострижены.

– Одевается она по-мужски, – заметил Флэтли. – Мы однажды взяли ее за вымогательство в Санта-Ане, но нашего свидетеля вечером застрелили в собственной гостиной. Она – наемная убийца, Джо. Ее профиль – заказные убийства и месть. Мы вынуждены в защитных целях арестовать нашего свидетеля против ее брата Феликса и содержим его в тюрьме соседнего штата. Мы все ждем, когда ее головорезы засуетятся, но пока этот парень еще живой.

Я еще раз взглянул на снимок. За время работы в тюрьме я перевидал немало убийц и насильников, но очень редко встречал такое откровенно озлобленное лицо. Она совсем не была похожа на женщину. И на мужчину тоже. Она выглядела как нечто промежуточное и усредненное.

– Так в чем дело? – спросил Флэтли. – Почему тебя заинтересовала Луз Эскобар?

– Уилл говорил с ней по телефону в тот вечер, когда его убили. Полагаю, она хотела, чтобы он повлиял на Фила Дента.

Флэтли с интересом уставился на меня:

– Рик в курсе?

– Я ему все выложил, сэр. Абсолютно все.

– Это хорошо, Джо, потому что с Перлитой шутки плохи. И если Уилл не захотел переговорить с Филом Дентом от имени этой хладнокровной убийцы, возможно, он нанес удар ее знаменитому самолюбию.

– У "Рэйтт-стрит-бойз" могут быть дела с "Кобровыми королями"?

– Они ненавидят друг друга.

Несколько минут я провел в секретном тоннеле модуля "Е". Я немного посидел рядом с камерой, которую занимала мелкая азиатская сошка по имени Хай Фан. Прислонившись спиной к пыльной стене, я разглядывал трубы и кабели. Фан трепался с парнем из соседней камеры – еще одним азиатским головорезом, – но они говорили по-вьетнамски. Я еще немного посидел, стараясь уловить что-нибудь, относящееся к Уиллу, Саванне или Алексу, но с таким же успехом я мог бы пытаться понять дерущихся котов или шепот ветра в кроне деревьев.

Тогда я отправился на пункт охраны в общем зале и понаблюдал за обедающими заключенными. Обед начинается в четыре часа. Все выглядело как всегда: стандартный обеденный зал, охранники вдоль стен, кажущаяся бесконечной река оранжевых роб, прибывающих и уходящих. Как обычно, самый большой кар у мексиканцев, следующий по численности – "Дятел", затем черный и азиатский. Все спокойно. Без нарушений. Еще один мирный день, пока.

Я заглянул в свой ящик и вытащил почту.

Всего одно послание – открытка из Лас-Вегаса с фотографией большой гостиницы в итальянском стиле. На обратной стороне было выведено крупным и четким почерком:

"Дорогой Джо!

Ты спас мне жизнь, и сейчас у меня все в порядке. Но я очень боюсь того, что может случиться.

СБ.".

Судя по штемпелю, открытку отправили три дня назад. Я позвонил Стиву Марчанту.

– Я хочу, чтобы ты сделал две вещи, – сказал он. – Во-первых, положи открытку в бумажный пакет и держи ее за края. Воспользуйся пинцетом и щипчиками. И второе, принеси этот пакет мне как можно скорее.

Марчант провел меня в небольшой рабочий кабинет ФБР на третьем этаже и прикрыл дверь. Взяв у меня пакет, он вытряхнул оттуда открытку, пользуясь шариковой ручкой, пододвинул ее ближе к свету настольной лампы. Потом подтянул колпак инфракрасного светильника и щелкнул выключателем.

– Инфракрасный свет выявит следы соли от пота, – произнес он. – Смотри сюда.

Он отодвинулся и дал мне посмотреть. Я увидел отчетливый отпечаток большого пальца. Будто его специально откатали для картотеки.

– Побудь здесь, я сейчас.

Я слышал, как хлопнула входная дверь, когда Стив выходил, и скоро этот звук повторился – он вернулся в кабинет. Положил на соседний стол папку и две карточки с отпечатками пальцев, подвинул к себе увеличитель.

– Да, отлично. Просто здорово.

Что-то пробормотав себе под нос, Стив отодвинулся от стола. Я тоже посмотрел через увеличитель на снимок из картотеки, потом на открытку и снова на образец.

– На первый взгляд это действительно Саванна Блейзек, – заметил Марчант. – Я попросил Вашингтон уточнить и дать официальное заключение.

Он выключил инфракрасную лампу и придвинул увеличитель назад к стене. Когда Марчант обернулся ко мне, я увидел, что он чем-то озабочен.

Он достал из папки самодельную открытку, посвященную Дню матери, и вложил ее в свободный пластиковый держатель перед собой. На открытке было написано: "Мама, я люблю тебя больше, чем все звезды, вместе взятые. Твоя девочка, Саванна". Марчант перевернул пинцетом принесенную мной открытку и пододвинул ее к этому детскому поздравлению.

Я заглянул ему через плечо. Почерк был один и тот же.

Из другой папки он достал лист почтовой бумаги с отпечатанным наверху именем "Алекс Джексон Блейзек" и его домашним адресом внизу. Я прочел приветствие и первые две строки сообщения.

"Дорогая Крисса!

Не могу выразить, как давно я тебя не видела. Тот обед на Валентинов день был настоящее чудо".

– Открытку написала Саванна, – заключил Стив.

– И она чего-то опасается.

Он выпрямился и взглянул на меня.

– Пора брать этого парня и освобождать заложницу. И ты должен мне в этом помочь.

Я кивнул.

– Спасибо, Джо. Спасибо, что сразу сообщил. И прости меня. Мне надо связаться с Лас-Вегасом. Теперь Блейзек со своей заложницей мечется между штатами. А это совсем другой уровень, и в соответствии с федеральным законодательством ФБР квалифицирует такие действия как захват подростка с аморальными целями. Мы уже столько намучились с этим законом Манна, ты не поверишь.

– А вы уверены насчет аморальных целей?

Марчант на секунду задумался.

– Я скажу тебе кое-что такое, чего не должен бы говорить. Только не выноси услышанное за пределы этого кабинета. Сразу, как только Блейзеки обратились к нам по поводу пропажи дочери, мы проверили маму с папой на детекторе лжи. Формально они оба прошли проверку, но в поведении Джека мне кое-что не понравилось. И это все, что я пока могу сказать.

– Вчера я узнал о существовавших договоренностях с Эллен Эрскин.

– Твой отец держал ее в неведении, даже имени Саванны не сообщил. Эрскин не уверена, был ли он с ней до конца искренен.

Я подождал, и Марчант, выдержав паузу, спросил:

– А ты сам-то что думаешь? Он действительно был с ней искренен?

– Думаю, да. Могу поклясться жизнью.

По дороге домой я позвонил Лорне Блейзек по сотовому телефону.

– Мистер Трона, вам что-нибудь известно о ней?

– Она прислала мне открытку из Лас-Вегаса. Я получил ее всего час назад. С ней все в порядке, миссис Блейзек, но она боится.

– Боже, а сын?

– Я лишь могу предположить, что он с ней.

– Скажите, что я могу сделать?

– Ждать, миссис Блейзек. Поможете Бюро – поможете себе.

В трубке повисла тишина.

– Миссис Блейзек, вы не брали на работу горничной женщину по имени Лурия Блас?

– Нет. А что?

– У меня есть доказательства, что она была связана с Марси.

– Может быть, и так, но женщина по имени Лурия Блас у нас в доме никогда не работала. Это та, что погибла в Фуллертоне?

– Правильно.

– Мое сердце скорбит о ней и ее семье, мистер Трона. Но, пожалуйста, не добавляйте ее имя в список наших несчастий.

– Не собираюсь этого делать, миссис Блейзек. Я лишь хотел проверить, это важно для следствия.

– Понимаю.

– Ведь Марси ваша главная горничная, не так ли?

– Да.

– Можно узнать ее фамилию?

Снова тишина в трубке.

– Диас, мистер Трона, и заметьте, что в нашем округе может оказаться не одна Марси.

– Учту. И благодарю вас. Мэм, мы делаем все, чтобы разыскать ваших детей.

– Это сплошное расстройство, мистер Трона. Вот их видели, и они исчезают. Снова видели, и снова исчезают.

– Прошу вас, наберитесь терпения.

– Мне нужно что-нибудь, на что я могла бы опереться в своем терпении.

– Утешьтесь, что Саванна жива. Держитесь, миссис Блейзек.

– Спасибо вам. И благодарю за звонок.