"Современная деловая риторика: Учебное пособие" - читать интересную книгу автора (Анисимова Т.В., Гимпельсон Е.Г.)

Убеждающая речь

§ 97. Этот род речей наиболее близок к аристотелевскому типу речей судебных, задачей которых провозглашается убеждение аудитории в справедливости или несправедливости определенных поступков. Главы «Риторики», посвященные описанию этого рода речей, включают рассуждения о типах законов; о причинах, побуждающих людей поступать несправедливо; о соображениях, которыми должна руководствоваться риторика при оценке какого-нибудь поступка. В отличие от этого задача аристотелевских речей совещательных — давать советы на будущее, побуждать к совершению хороших поступков и отклонять поступки плохие, т. е. совещательные речи ближе к речам призывающим к действию. Однако, как уже говорилось, это деление в большой степени касается не столько типов самих речей, сколько сферы их использования. Поэтому убеждающие речи в деловой сфере хотя и соответствуют концептуально судебным речам, но по сути ближе к совещательным, поскольку имеют в виде конечной цели общественное благо.

Убеждающая речь предназначена для того, чтобы воздействовать на мысли аудитории. Среди них могут быть выделены речи, задача которых первоначальное формирование взглядов аудитории (характеристика, обвинительная речь), и речи, задача которых изменение существующих взглядов, переубеждение, т. е. в них очень силен элемент опровержения (критика, протест).

Сравнительно небольшое количество жанров убеждающей речи — свидетельство не малой распространенности этого рода, а их жанрового однообразия (особенно это касается речей первого вида, где различающиеся лишь нюансами обоснование, совещательная речь и речь в прениях фактически монопольно занимают все жанровое поле).

В отличие от жанров информационных и эпидейктических, каждый из которых имеет оригинальную структуру и специфические приемы построения, убеждающие и призывающие жанры строятся фактически по одной модели и различаются незначительными оттенками (ситуацией, спецификой аудитории, характером собрания и т. п.). Например, обоснование — это самостоятельная речь, не связанная содержательно с другими речами по этому же вопросу; совещательная речь — это почти та же речь, но произносимая в рамках определенного обсуждения и поэтому ориентированная на ответную реакцию слушателей; речь в прениях отличается от совещательной речи лишь тем, что содержит элементы взаимодействия с предыдущими речами, является ответом на уже сказанное.

Убеждающая речь посвящена, как правило, обсуждению теоретического вопроса и не затрагивает непосредственно поступков аудитории (или затрагивает их косвенно). Предметом любой убеждающей речи является спорный вопрос, то, что вызывает разногласия. Чтобы речь оказалась успешной, необходимо для начала ясно представить себе, с чем именно мы будем бороться, о чем спорить. Поэтому речь должна начинаться с четкой формулировки проблемы. Если речь относится к собственно убеждающим, формулирование проблемы помогает точно уяснить предмет обсуждения. Так, С. Лукаш, выступающий с речью по поводу выборов мэра (обоснованием) (см. Задание № 35), сначала формулирует проблему о тотальном непрофессионализме наших работников управления. Если речь относится к переубеждению (возражение) — необходимо сформулировать пункт разногласия. "Некоторые журналы, обвиненные в неприличности их полемики, указали на кн. Вяземского, как на начинщика брани, господствующей в нашей литературе. Указание неискреннее." (А.С. Пушкин) (см. Приложение) Из формулировки проблемы вытекает задача речи. Так, если проблема в том, что у нас среди чиновников и депутатов много непрофессионалов, то задача — убедить в том, что выбирать в мэры нужно того, кто умеет руководить, знает эту работу. Если пункт разногласия в том, что именно кн. Вяземский "начинщик брани", то задача состоит в том, чтобы убедить аудиторию, что кн. Вяземский никогда не переступал черту литературных прений и не оскорблял личность оппонента. Ср. еще:

Ребята! Есть много книг о "хороших манерах". Эти книги объясняют, как держать себя в обществе, в гостях и дома, как говорить и как одеваться. Но люди обычно мало черпают из этих книг. Происходит это потому, что в книгах о хороших манерах редко объясняется, зачем нужны хорошие манеры. А ведь в основе хороших манер лежит одна забота — о том, чтобы человек не мешал человеку, чтобы все вместе чувствовали себя хорошо. Поэтому надо не запоминать сотни правил, а запомнить одно — необходимо уважительно относиться к другим. И тогда манеры сами придут к вам, придет память на правила хорошего поведения, желание и умение применять их. (Д.С. Лихачев)

В чем видит оратор проблему? Не в том, что дети не читают книг о хороших манерах; не в том, что они неуважительно относятся к другим людям; и не в том, что они не хотят пользоваться правилами этикета. Проблема в том, что они не могут запомнить сотни этикетных правил. Отсюда задача: убедить слушателей в том, что одно главное правило (уважительное отношение к людям) заменяет сотни этикетных правил. (Почему это так?) Тезис: Уважительное отношение к людям лежит в основе всех правил этикета, поэтому к тому, кто об этом помнит, манеры приходят сами.

Один из главных недостатков агитационных речей состоит в том, что вся речь сводится только к формулированию проблемы. Корни этого явления уходят в ораторскую практику советского времени, когда задача оратора состояла в том, чтобы довести до сведения партийно-хозяйственных руководителей мнение, что в данной отрасли, регионе или на предприятии что-то неблагополучно. Предполагалось, что руководители сами решат, какие принять меры, если только узнают, что эта проблема существует. (по принципу "вот приедет барин, барин нас рассудит"). Ср.:

Товарищи депутаты! Если не изменится отношение государства к своему флоту, то, возможно, в ближайшее время мы окажемся в полной зависимости у иностранных судовладельцев. А это приведет к большим валютным потерям. Сообщу для справки. Вес грузов советской внешней торговли, перевезенных отечественным флотом, составляет 56,8 %. Если не будут приняты кардинальные решения, то это приведет к снижению его доли в перевозках к 1995 году до 39,5 %. Возможна экономическая блокада. Увеличатся затраты в свободно конвертируемой валюте на фрахт иностранных судов более чем на один миллиард рублей. Я уже не говорю о таких проблемах, как отсутствие рабочих мест для кадровых моряков, нормальные условия для их работы на судах, а ведь моряки одновременно и ремонтируют, и эксплуатируют судно. Человеческий фактор на флоте нуждается в более пристальном изучении. Принцип “Сколько заработаешь — столько получишь” разбился об очередной барьер — постановление о совершенствовании системы оплаты труда. И это где? На транспорте. Это парадокс, так как вынужденное сокращение численности приводит к ухудшению технического состояния судов. Выход один. Чтобы восстановить отрасль, необходим ее перевод на валютное самофинансирование именно в 1990 году. Иначе будет поздно. Необходимо дать возможность отрасли самой себя восстановить. Предложения об этом Министерства морского флота СССР и Комиссии Совета Союза по вопросам транспорта, связи и информатики в правительстве имеются. (В.В. Севрюков)

Однако времена партхозактивов давно канули в Лету, и теперь совершенно ясно, что оратор должен сам предлагать меры по разрешению проблемы. Из приведенного примера видна и другая типичная ошибка агитационной речи: неправильная оценка аудитории. Депутаты Съезда, даже если очень захотят, не могут никак повлиять на положение дел в морском транспорте. (Оратор сам это прекрасно понимает, поскольку предложения подал в правительство). В этой ситуации тратить силы на их убеждение совершенно бессмысленно: гораздо больше пользы было бы от Съезда, если бы он в это время обсудил и принял новые законы, что и составляло его компетенцию.

Еще один типичный недостаток нашей ораторской практики состоит в смешении информационных и убеждающих речей. Однако на самом деле "рассказать о новом мыле" и "убедить, что это хорошее мыло" — совершенно разные задачи, и их неразличение приводит к неудовлетворительным результатам. Самое главное отличие этих речей состоит в качестве аудитории. Информационная речь рассчитана на конструктивно-соглашательскую аудиторию, в то время как убеждающая — на конфликтно-соглашательскую. В первом случае аудитория уже заинтересовалась предлагаемым продуктом и смысл речи в том, чтобы перечислить его свойства: "Мыло для лица "Алоэ Вера" не содержит ароматических веществ, создает обильную пену. В его состав входят гель алоэ, масло из ростков пшеницы, растительный глицерин. Его удобно использовать как утром, так и вечером. Им могут пользоваться как взрослые, так и дети. Мыло наносится на лицо влажной губкой массирующими движениями, а затем смывается." Во втором случае аудитория вполне довольна своим мылом и не заинтересовалась новым, предыдущая речь просто пройдет мимо ее сознания. Здесь нужно совершенно другое выступление: "В нашем климате с очень сухим воздухом и резкими перепадами температуры, кожа лица быстро стареет, покрывается морщинами. Чтобы избежать этого, недостаточно пользоваться только кремами, важно не сушить кожу и при умывании с мылом. Однако исследования показывают, что большинство сортов мыла нарушают рН кожи и содержат вещества, растворяющие естественные жиры. Специально для преодоления этих недостатков разработано мыло "Алоэ Вера". Оно не нарушает кислотно-щелочной баланс (рН) кожи. Благодаря уникальному сочетанию растительного глицерина, геля алоэ и масла из ростков пшеницы мыло не пересушивает кожу, а сохраняет ее естественную влажность. Гель алоэ к тому же предотвращает раздражение чувствительной кожи лица.”"

И еще один пример. В рамках телепередачи "Национальный интерес" в 1997 году обсуждался вопрос о курении. Один из выступавших, молодой человек лет 20–25, заявил, что он курит, ему это нравится и он не видит причин бросать это занятие. Ему возразить тут же вызвался другой участник передачи, начавший свое выступление словами: "Он так говорит, потому что не понимает. Я ему сейчас объясню." И далее он сказал: "Врачи установили, что тот, кто курит во много раз чаще болеет раком. При этом на первом месте стоит рак легких, потом рак горла, и потом рак желудка. Заболевание напрямую связано с курением. Легкие, печень и другие органы очень сильно ослабевают от курения и к 50-годам человек ощущает себя глубоким стариком. Держа сигарету в руках, вы разрушаете клетки кожной ткани и происходит сужение сосудов, что также не очень благоприятно сказывается на здоровье. И наконец, закуривая сигарету, вы наносите вред окружающим вас людям: почему они должны дышать дымом и вдыхать никотин от вашей сигареты?" Ответ молодого человека выглядел так: "Я не курю в присутствии некурящих. А что касается моего здоровья, то болезни не развиваются в один день. Я молод и здоров. Когда я почувствую, что курение наносит вред моему здоровью, я брошу курить, а пока мне это нравится, и я не вижу причин отказывать себе в этом удовольствии." Этот диалог замечательно иллюстрирует неэффективность подмены убеждающей речи информационной. Провозглашенная задача "объяснить вредность курения" настраивает оратора на информационную речь и приводит на практике к отвлеченному перечислению медицинских аспектов вредности курения. Главный недостаток этой речи в том, что в ней отсутствует лицо аудитории, она не направлена на конкретного слушателя, его личные интересы, не предъявляет топосов, что особенно важно в ситуации переубеждения. Гораздо эффективней оказалась бы такая, например, речь: "Вы считаете, что курение пока не нанесло вам никакого вреда. Откуда вы это знаете? Вы подвергались глубокому медицинскому обследованию? Известно ведь, что болезни до поры до времени не дают о себе знать, и только когда тот или иной орган уже существенно поврежден, появляются очевидные симптомы болезни. Я об этом говорю, потому что имею перед глазами печальный пример. Мой племянник еще в прошлом году считал, как и вы, что он абсолютно здоров. Занимался спортом, увлекался туризмом и курил по пачке сигарет в день. Когда он почувствовал себя плохо, рак желудка был уже в стадии, не поддающейся лечению. Он сгорел за три месяца. Когда его хоронили, никто из старых знакомых не мог узнать в ссохшемся покойнике былого здоровяка, человека, гордившегося своей мускулатурой. Так что не спешите говорить, что курение еще не испортило ваше здоровье." Хотя, конечно, это очень сложная для оратора тема, и преодолеть сопротивление аудитории будет непросто. Далеко не на каждого и приведенная нами речь подействует так, как хотелось бы оратору. Однако в целом несомненно, что аргумент "курение вредно для здоровья" выглядит совершенно беспомощным и неэффективным по сравнению с аргументом (в устах врача после обследования): "у вас язва желудка, и если вы не бросите курить, то месяцев через 8-10 умрете — так что ваша жизнь в ваших руках, решайте: жить или курить". Наблюдения показывают, что в последнем случае курить бросает 90–95 % даже заядлых курильщиков.

Таким образом, логик полагает, что стоит ему только раскрыть слушателям глаза и объяснить им, что они не правы, и они вмиг откажутся от своего заблуждения, поскольку им просто деваться будет некуда и они примут истину. В частности, еще Гельвеций утверждал: "Пусть только они [люди] приобретут ясные идеи о нравственности — и они станут счастливыми и добродетельными." [17] Вспомним также Сократа, которого удивляла алогичность его сограждан: знают, что хорошо, а делают то, что плохо. Однако еще Аристотель понимал, что люди могут не согласиться с самыми безукоризненными умозаключениями, если они не согласуются с их актуальными потребностями.

Следовательно, главное отличие убеждающей речи состоит в присутствии в ней заботы об интересах, вкусах и потребностях аудитории, стремлении объединиться со слушателями, высказать мысли, которые показались бы им полезными, важными, интересными, приятными.

Особенно важно начинать речь с мыслей, которые аудитория воспримет как абсолютно разумные и правильные. Если начинать с согласия, всегда можно достичь понимания; если же начинать с возражения, прийти к нему практически невозможно: аудитория чувствует себя уязвленной и не воспринимает доводы оратора. Это требование особенно актуально в ситуации переубеждения. Так, если подсудимый обвиняется в совершении тяжкого преступления, адвокат не может с первых слов отбросить обвинение, поскольку это настроит аудиторию против него. Он должен постепенно подвести слушателей к мысли о невиновности (или меньшей вине) своего подзащитного, а потому начинает с признания непоправимости случившегося, ср.: "Товарищи судьи! Дело Натальи Прокофьевой — дело горькое и трудное. Серафима Ивановна и Александр Григорьевич Прокофьевы потеряли сына. Геннадию было только 24 года, могучего здоровья, нерастраченной силы — ему бы жить да жить. Горе Серафимы Ивановны и Александра Григорьевича вызывает самое глубокое сочувствие и сострадание." (Я.С. Киселев)

Однако и в последующем изложении необходимо использовать значимые для аудитории символы и понятия; хвалить лиц и мнения, авторитетные для собеседников, и осуждать то, что они осуждают; вспоминать то хорошее, что объединяет говорящего и слушателей, и не вспоминать плохое.

В больших аудиториях, перед многочисленными, разными по настроениям и взглядам слушателями, вдвойне важно начинать речь с предъявления своих ценностей. Ведь в такой ситуации оратор может объединиться со всеми слушателями только на основе самых общих, далеких от конкретной темы выступления топосов. Чаще всего оратор не ставит такой задачи, а стремится найти единомышленников именно для решения рассматриваемого вопроса. Ими не могут стать все участники собрания, и поэтому предъявление ценностей в начале речи помогает аудитории соотнести свою позицию с позицией оратора и определить, является ли он союзником или относится к стану идейных противников. При этом важно помнить о том, что используемые оратором топосы должны соответствовать теме выступления и ситуации. Это мысли, тесно связанные с тезисом.

В политической речи перед публичной и массовой аудиторией самостоятельным средством воздействия на слушателей может выступать информация. Если в судебной, совещательной и т. п. речах оратор и аудитория примерно одинаково осведомлены о существе дела и задача оратора состоит в интерпретации известной информации, ее подборе и комментариях, то в политической речи ситуация другая. "То, что будет сказано с экранов телевизоров, по радио или будет напечатано в газетах, является единственным источником информации по вопросам большой политики для рядового гражданина. Он почти лишен возможности составить собственное мнение и сравнить его с предлагаемым. В этих условиях сам по себе информационный контроль является для политика мощным средством воздействия."[1, 173]

§ 98. Речь в прениях — это типичный макрожанр деловой речи. Так называют выступление в рамках совещания, в котором оратор формирует определенную точку зрения на предмет речи, убеждает в предпочтительности или преимуществах предлагаемой точки зрения перед другими возможными или имеющимися. Его отличительной чертой является тесное содержательное взаимодействие с другими высказываниями в рамках мероприятия, выражение согласия/несогласия с предыдущими ораторами, уточнение, возражение, оценки их идей. Речь в прениях — это законченная по смыслу реплика в диалоге. Поэтому многие выступления, например, на Съездах народных депутатов при обсуждении докладов, написанные заранее и рассказывающие о наболевших вопросах региона или отрасли, но не связанные по содержанию с предыдущими выступлениями, являются речами в прениях только формально, но не по существу.

Речь в прениях не может считаться таким же простым жанром, как предложение или лекция, поскольку в зависимости от задачи оратора принимает самые разные формы. Неизменным остается лишь четко заданная ситуация: общее обсуждение спорного вопроса. Именно это и является обычной спецификой макрожанра — заданность только самых общих параметров и ситуации при полной свободе выбора содержания. В ораторской практике речь в прениях часто принимает форму мнения, характеристики, предложения, обоснования и т. п. В этом случае к ним предъявляются те же общие требования, что и к собственно речи в прениях: тот же статус оратора и аудитории, та же обязательная формулировка проблемы и т. д. Вместе с тем важно отметить, что перечисленные жанры могут быть употреблены и за рамками макрожанра речь в прениях. За пределами совещания они имеют самостоятельное значение и не вступают в непосредственное взаимодействие с предшествующими и последующими речами. Например, если на заседании Совета института оратор критикует представленный проект Устава института и людей его защищающих, можно утверждать, что в данном случае критика является формой предъявления речи в прениях (его речь — непосредственная реакция на предшествующие высказывания в процессе обсуждения на совещании). Однако если на заседании научного кружка студент высказывает критические замечания в адрес автора прочитанной им книги, то его речь окажется собственно критикой (его речь — самостоятельное высказывание; она, разумеется, взаимодействует с текстом книги, но в рамках мероприятия не связана с предыдущими выступлениями и не требует непосредственной словесной реакции слушателей).

Речь в прениях нацелена на выработку последующих решений, которые касаются более теоретической (стратегической, тактической) стороны вопроса, нежели непосредственных действий аудитории. Поэтому задача этого макрожанра — формирование определенной позиции по обсуждаемому вопросу. Часто здесь встречаются разнообразные императивные мотивы, однако они не имеют цели призвать аудиторию к совершению конкретного действия, а указывают на разумные, целесообразные поступки, которые желательно было бы совершить, если взаимопонимание будет достигнуто. Это как бы программа на перспективу. В таком же ключе могут быть высказаны и предложения: не как призыв к немедленному осуществлению, а как предъявление своего гипотетического варианта решения обсуждаемой проблемы. Ср., например: "Где же путь из этого тупика? Скажу так: путей почти что нет, остались одни тропинки. На мой взгляд, их две. Одна уже, практически, затоптана, почти исключена. Итак, первая: мы должны еще раз собраться (семь ли нас соберется, или чуть больше) и понять, при каких условиях левое большинство плюс фракция «Яблоко» могли бы пойти на то, чтобы утвердить Черномырдина. Я понимаю, что сейчас будет возмущение, потому что все уже высказали свою позицию. И тем не менее я хочу сказать, что это тоже возможный путь…" (О.В. Морозов)

Оратор речи в прениях — это лицо, обладающее официальным статусом полноправного участника собрания. За ним признаются качества, свойственные оратору в такой ситуации: компетентность в обсуждаемом вопросе (он своего рода эксперт), заинтересованность, авторитетность и т. п. Речь может произноситься как от себя лично, так и от имени группы, причем возможно, что оратор является ретранслятором коллективного мнения. Эти сведения обязательно сообщаются в начале речи: "Товарищи! Я избран от профсоюзов, но выступаю здесь по поручению более чем 200 депутатов, которые являются представителями сферы образования на нашем Съезде". (Б.С. Митин) Аудитория оратора — групповая, причем обладает официальным правом принятия решения по обсуждаемому вопросу.

Речь в прениях обязательно призвана внести вклад в разрешение некоторой существенной проблемы, указанной в повестке дня совещания, и отступления от нее недопустимы. Проблема в этом случае формулируется ведущим, в момент открытия совещания, а каждый оратор должен четко определить свое отношение к ней (см., например, в Приложении речи по поводу назначения Черномырдина на должность премьер-министра). Однако в советские времена была распространена практика партхозактивов, где каждый выступающий ставил цель донести до сведения руководства насущные проблемы своего предприятия, но объединяющей идеи не предполагалось. Таким же образом построены выступления и на всех Съездах народных депутатов СССР и РСФСР, когда каждый оратор говорил о том, что волнует его, никакого взаимодействия речей не наблюдалось. Этот путь нельзя признать продуктивным.

Специфической жанрообразующей чертой речи в прениях является и чрезвычайное разнообразие форм начала, не встретившееся больше ни в одном жанре. Здесь распространены как естественное, так и искусственное вступление. (См. главу "Расположение")

Основная часть речи в прениях обязательно должна иметь простую структуру, четко делиться на микротемы, легко восприниматься на слух. Центральное место в основной части обычно занимает микротема, в которой высказывается новая идея (новая позиция, новый взгляд на ситуацию и т. п.), снабженная убедительной аргументацией. Среди доводов преобладают рациональные, из риторических чаще других используются оценки (как положительные, так и отрицательные) уже выдвинутых идей и предложений, однако здесь нельзя ограничиваться одними эмоциями — все оценки должны опираться на рациональную основу. Часто самостоятельной микротемой в речь в прениях включается возражение или опровержение, что вполне закономерно, поскольку эти формы являются проявлением взаимодействия речей. Обязательно включение топосов, способных вызвать согласие аудитории с идеями оратора. Из риторических приемов часто используются предупреждение и двусторонняя аргументация.

Рассмотрим специфику речи в прениях на примере выступлений, произнесенных в Государственной думе в связи с выдвижением В.С. Черномырдина на должность премьер-министра (см. Приложение). Это второе обсуждение данной кандидатуры: в первый раз депутаты проголосовали против его назначения на искомый пост.

Речь Г.А. Явлинского начинается, как и требуется, с предъявления четкой позиции по обсуждаемому вопросу. После чего приводятся аргументы, обосновывающие такое решение. Поскольку это обсуждение не первое, аргументы лишь называются (напоминаются), однако оратор выражает готовность в случае несогласия с ним обосновать их более подробно. Доводы располагаются в порядке возрастания их значения, что в данном случае выглядит как построение от более общих, и потому менее убедительных обвинений к более конкретным: сначала "…расцвела невиданная до этого времени коррупция, была создана полукриминальная система, был построен карточный домик из абсолютно неэффективной экономики, которую первые же малейшие колебания на мировых рынках и кризис развалили и перечеркнули усилия многих миллионов людей, которые за последние 5–6 лет все же пытались что-то сделать" — в этом трудно винить именно премьер-министра, были, очевидно, и некоторые объективные причины, а также другие виновники; затем "состоялось самое большое количество политических криминальных убийств, в том числе в Москве, и ни одно из них до сих пор не расследовано" — что особенно действенно в собрании депутатов, которые тоже подвергаются нападению со стороны криминальных структур; и наконец, "мы никогда не забудем то, что случилось в Чечне" — самое конкретное и очевидное обвинение, т. к., действительно, именно это правительство приняло решение о начале чеченской войны.

Далее идет вставная микротема о том, где взять деньги, не обязательная в структуре речи в прениях. Однако ее нельзя считать уклонением от тезиса, поскольку здесь оратор предвидит возражение оппонента: у правительства нет денег на проведение реформ. Эта мысль уже высказывалась в процессе обсуждения. Поэтому оратор выступает с опровержением этого возражения. Все части этой микротемы построены по одному принципу: обычный путь изыскания денег — демонстрация того, что данное правительство этот путь для себя закрыло неверными действиями.

Далее следует самая важная микротема, в которой рассматриваются возможные пути разрешения проблемы. Она в свою очередь делится на две микротемы второго уровня. В первой из них оратор в качестве альтернативной кандидатуры предлагает себя. Это необходимо сказать, чтобы предотвратить возражение: "все готовы давать советы, а сами делать ничего не хотят". Здесь вкратце излагается кредо, на основе которого предполагает работать это правительство. Изложения более развернутой программы в данном случае не требуется, поскольку предложение себя в качестве премьер-министра не является истинной задачей речи оратора.

И, наконец, кульминация речи — микротема с описанием предлагаемого пути выхода из создавшегося кризиса. Поскольку это уже второе слушание, а кандидатура Черномырдина явно не пройдет, необходима такая кандидатура на третье слушание, которую Дума могла бы принять с первого раза (это очевидный топос для депутатов — они не хотят, чтобы Думу распустили, но и открытой капитуляции хотят избежать). Излагаются принципы изыскания наиболее подходящей кандидатуры премьера, и делается вывод, что в стране есть человек, соответствующий этим признакам. Здесь оратор опять возвращается к своему топосу: если экономистом будет не сам премьер, а вице-премьер, то его можно будет менять в случае неудачи не доводя страну до правительственного кризиса. Важно обратить внимание на то, что эта речь не является предложением, поскольку оратор не только не вносит предложение назначить его кандидата на пост, но даже не предлагает просто проголосовать — это не входит в его компетенцию. Смысл его речи состоит в вынесении на обсуждение новой идеи. Поэтому по своей форме это типичная совещательная речь. В целом эта речь может служить хорошим образцом построения макрожанра речь в прениях.

Выступление О.В. Морозова также построено в форме совещательной речи, хотя здесь и имеется ряд недостатков. Самый существенный из них состоит в том, что нигде не предъявлена своя позиция: из речи совершенно не видно, как решила голосовать фракция "Российские регионы" — за или против кандидатуры Черномырдина. Это абсолютно недопустимо, даже если до этого позиция много раз высказывалась и предполагается, что все с ней знакомы. Раз оратор в этой ситуации счел возможным выступать, он должен четко обосновать мотивы голосования своей фракции.

Первая микротема речи формулирует отношение к ситуации в стране как очень опасной, что должно настроить аудиторию на максимально серьезный и взвешенный подход к решению обсуждаемого вопроса. Далее следует формулирование проблемы: микротема доказывающая невыгодность ситуации для депутатов (они действуют строго по процедуре, но избиратели обвиняют их в бездеятельности). Эта мысль кажется довольно посторонней по отношению к обсуждаемой проблеме, касается лишь имиджа депутатов. И хотя она, несомненно, является топосом для аудитории, ее можно квалифицировать как уклонение от тезиса, что подтверждает и сам оратор, когда говорит: "Я не говорю сейчас о Черномырдине, не о нем сейчас речь."

Вторая часть выступления — это высказывание идеи, как и требует жанр совещательной речи. Эта часть делится на две микротемы в соответствии с "двумя тропинками" по выходу из кризиса, которые предлагает оратор. Первая «тропинка» — обсудить условия, при которых Дума все-таки проголосует за Черномырдина, вторая «тропинка» — всем фракциям выработать и предложить Президенту единую кандидатуру нового премьер-министра. Нельзя не отметить, что обе идеи довольно банальны. В этой микротеме появляется взаимодействие с речью Явлинского в виде упрека за то, что тот не высказал свою идею раньше. Однако выдвижение кандидатур на пост премьер-министра не входит в обязанности руководителей думских фракций и отсутствие инициативы по этому вопросу не может быть поставлено в упрек кому бы то ни было. Вместе с тем когда ситуация стала критической, многие депутаты (что видно из обсуждения) стали предлагать различные кандидатуры людей, по их мнению более достойных. И нельзя упрекать Явлинского за то, что он сделал это более грамотно и убедительно, чем другие. Речь заканчивается призывом к гражданскому согласию и консолидированной выработке решения.

Несмотря на ряд недостатков, по структуре эта речь является достойным примером совещательной речи, предъявляющим все требуемые по модели части.

К типичным недостаткам речи в прениях можно отнести следующие:

1. В речи поднимается и обсуждается несколько малосвязанных между собой проблем, ни одна из них не получает подробного обоснования. Они лишь намечены и конкретные пути их разрешения остаются неизвестными. "…Товарищи! Я хочу сказать еще об одной проблеме, которая нас всех волнует. Это проблема СПИДа. Мы знаем о вспышке его в городе Элисте, а теперь уже и в Ростове, и в Волгограде. Но когда же наши больницы получат одноразовые шприцы? Предлагаю создать депутатскую группу из медиков для решения этого очень важного государственного вопроса. Товарищи депутаты! Наконец, я хотел бы привлечь ваше внимание к проблеме, которая является жизненно важной и имеет первостепенное значение для всех регионов и всех отраслей народного хозяйства, причем ее значимость со временем возрастает. Речь идет о транспорте, в том числе железнодорожном. Депутаты-железнодорожники обращаются с запросом к Совету Министров СССР — сообщить о мерах, намечаемых Правительством СССР по дальнейшему развитию железнодорожного транспорта". (В.И. Колесников)

2. В речи не поднимается ни одной конкретной проблемы, все выступление наполнено общими рассуждениями. Высказанные мысли не подтверждаются аргументами. "Тяжкое наследство досталось партийной организации и всем трудящимся Узбекистана от застойного периода. Были допущены грубые просчеты и извращения в партийной, идеологической работе, диспропорции в промышленности, сельском хозяйстве. Обнаружились нравственное падение, перерождение ряда руководящих работников, ныне привлеченных к партийной и уголовной ответственности. Бюро ЦК Компартии Узбекистана ведет решительную борьбу против коррумпированных элементов всех мастей, и эта борьба будет доведена до конца. Решение всех этих и других кардинальных вопросов стало практическим содержанием сложного процесса перестройки, который происходит в республике в нелегкой борьбе старого и нового, в трудном преодолении сложившихся стереотипов и догм, в тяжелом овладении новым стилем и методами работы, новым мышлением…" (Р.Н. Нишанов)

3. Вместо того, чтобы поставить проблему, и предложить путь ее решения, оратор занимается самоотчетом, хвалит свое предприятие, регион и т. п., причем конкретных фактов при этом обычно не предлагается. "Структура нашей экономики не обеспечивает решения самых животрепещущих вопросов, самых насущных вопросов, связанных, в частности, с производством товаров народного потребления и широким спектром услуг, что вызывает несбалансированность денежного обращения и другие негативные явления. Такой социальный фон требовал от нас разработки и принятия оперативных мер, нестандартных решений. Благо этому способствует проходящая в стране перестройка. За сравнительно короткое время осуществлен решительный поворот к реализации задач развития социальной сферы, наиболее отстающей и наиболее беспокоящей трудящихся Азербайджана. Вдвое, например, возрос объем индивидуального жилищного строительства, и мы намерены наращивать его темпы. Обозначились подвижки в продовольственном обеспечении, медицинском обслуживании, осуществляется программа компьютеризации вместе с совершенствованием структуры промышленного производства в пользу развития тех отраслей, с помощью которых можно решать проблему избыточных трудовых ресурсов. Ведется и усиливается борьба с коррупцией, теневой экономикой, всеми видами преступности. И это только лишь первые приметы перестройки, это всего лишь начало работы". (А.Н. Муталибов)

4. Речь не взаимодействует с другими выступлениями в рамках совещания, не вносит вклада в обсуждение общей проблемы, является по сути "уклонением от тезиса" совещания.

§ 99. Возражение. Задача возражения состоит в указании на несогласие со словами или действиями другой стороны, а также на слабые стороны ее позиции Оно касается чаще всего деятельности пропонента и содержит 1) отрицательный прогноз последствий такой деятельности, 2) запрет на деятельность, 3) используется в случае фактической ошибки пропонента. Например: "Вот сегодня вы выступаете с предложением распустить Думу. А задумывались ли вы над тем, что для того, чтобы избрать новую, опять необходимо миллиарды рублей, и отнять их придется у того же пенсионера, который и так не получает пенсию, у того работающего, который не получает заработную плату. Вы задумывались над этим? А вы уверены, что качественный состав новой Думы будет лучше этого. Я, например, не уверена." (С.П. Горячева) (отрицательный прогноз) "Я возражаю! Ваша честь, я возражаю против самого метода допроса, применяемого обвинением! Обвинитель поступает противозаконно и беспрецедентно, пытаясь извлечь из отнюдь не надежной памяти свидетеля показания, не имеющие ровно никакого отношения к фактам, интересующим суд; эти показания не могут ни подтвердить, ни опровергнуть, действительно ли мистер Каупервуд полагал, что он обанкротился, или нет." (Т. Драйзер) (запрет) "Я вхожу на кафедру в качестве министра внутренних дел лишь для того, чтобы сделать маленькую поправку к речи члена Думы Николая Николаевича Кутлера. … Слушая его речь, я остановился на одном его упреке, а именно: "В то время, — говорит Кутлер, — когда маниф е стом Государя Императора была дарована полная свобода слова и свобода печати, в то самое время министерство внутренних дел увеличило оклад начальника главного упра в ления по делам печати и его помощника"… В течение получасового перерыва мне трудно было проверить достоверность сказанного, но я все-таки это сделал и теперь могу сказать, что утверждения г. Кутлера не соответствуют действительности. Другого выражения я не могу подобрать." (П.А. Столыпин) (ошибка)

Одним из вариантов возражения на основе ошибки является случай, когда оппонент извратил слова говорящего, что привело к неверному пониманию, искажению исходной мысли. Такие случаи чрезвычайно широко распространены в ораторской практике и возникают вследствие неправильного понимания речи аудиторией или намеренного извращения сказанного. Ср., например: "Какие бы взгляды мы ни исповедовали, мы исповедуем их как индивидуумы. Естественно, мы должны поддерживать членов нашей ассоциации, когда это требуется, и я сейчас предложу определенные меры в связи с историей, случившейся с доктором Николасом. Но вместе с тем я совершенно согласен с доктором Ингрэмом в том, что мы специалисты-медики и что у нас мало времени на дела, не относящиеся к нашей профессии.

Доктор Ингрэм вскочил со своего места.

— Я не говорил этого! Я лишь подчеркнул, что подобную позицию мы занимали в прошлом. Я с нею совершенно не согласен." (А. Хейли)

Возражение является конструктивным проявлением диалога, поскольку благодаря возражениям удается избежать односторонности и субъективизма в принятии решения. Никто не может быть уверен в чем-либо, пока не выставлены противоположные основания, благодаря чему может быть определено, сколь далеки мы еще от достоверности или насколько приблизились к ней.

Чаще всего речи-возражения представляют собой небольшие реплики, построенные по одной модели. Сначала предъявляется пункт разногласия, который четко формулируется и сопровождается выражением своей оценки: "Некоторые журналы, обвиненные в неприличности их полемики, указали на князя Вяземского, как на начинщика брани, господствующей в нашей литературе. Указание неискреннее" (А.С. Пушкин), "Глубокоуважаемые народные депутаты! Я хочу принести свои глубокие извинения А.И. Лукьянову, но, к сожалению, с ним не согласен. Нельзя ни в коей мере так формировать пакет законодательных актов, определяющих статус народных депутатов. Дескать, раз есть Закон о выборах народных депутатов, то должен быть Закон об их отзыве. Это совершенно неправильно." (А.И. Казанник) и т. д. Пространность этой части зависит от того, как далеко отстоит возражение от речи пропонента, и требуется ли поэтому здесь повторение его тезиса.

Вторая микротема является предъявлением своей позиции, приведением оснований, которые не дают оратору возможности согласиться с пропонентом, а также утверждением своей, отличной от исходной, позиции: "Ничего не изменится, если кто-то подаст в отставку. Потому что существует система. И эта система в правоохранительных органах, как недавно мне сказал один мой знакомый из Министерства внутренних дел, достаточно высокопоставленный человек, называется "позвоночное право". Этот термин применяется внутри у вас в системе. Что это означает? По звонку можно начать дело и по звонку можно его закончить или не начинать вовсе. На мой взгляд, система эта такова. Практически все силовые ведомства сейчас приватизированы. Они служат не государству, они разбиты на какие-то группировки, которые финансируются и обслуживают интересы или политических групп, или финансовых групп. И отдельной отставкой тут дела не решить." (О. Граждановская).

Однако небольшой объем речи не является жанрообразующим признаком и ничто не мешает оратору в случае необходимости сказать развернутую речь-возражение (см. в Приложении речь П.А. Столыпина). Особенно часто такие выступления встречаются в судебной и парламентской практике. В этом случае речь строится в целом по тому же принципу. Но если вторая микротема при этом просто увеличивается количественно, то есть включает большее число контраргументов или объемный пункт разногласия разбивается на фрагменты, которые обсуждаются по отдельности, то первая микротема может (кроме выражения несогласия) включать указание на причины выступления, различные топосы, смягчающие резкость полемики, указание на те источники, которыми воспользовался оратор в поисках аргументов для опровержения.

Аргументация возражения является преимущественно рациональной (особенно это касается тех случаев, когда основанием возражения является ошибка): здесь используются факты, статистика, ссылка на документы, а также на общественную практику. Примером выражения несогласия с помощью фактов может служить фрагмент из статьи А.С. Пушкина "Возражение на статью А. Бестужева "Взгляд на русскую словесность в течение 1824 и начала 1825 годов". Поскольку протекст отстоит во времени и пространстве от самого возражения, сначала он цитируется, а затем доказывается с помощью фактов ошибочность высказанного там утверждения: "За сим веком творения и полноты следует век посредственности, удивления и отчета. Песенники последовали за лириками, комедия вставала за трагедиею; но история, критика и сатира были всегда младшими ветвями словесности. Так было везде". Нет. О греческой поэзии судить нам невозможно — до нас дошло слишком мало памятников оной. О греческой критике мы не имеем и понятия. Но мы знаем, что Геродот жил прежде Эсхила, гениального творца трагедии. Невий предшествовал Горацию, Энний — Виргилию, Катулл — Овидию, Гораций — Квинтилиану, Лукиан и Сенека явились гораздо позже. Всё это не может подойти под общее определение г. Бестужева."

Примером ссылки на общественную практику может служить фрагмент из передачи "Час пик". Ведущий высказал предположение, что причина коррупции чиновников состоит в том, что они получают слишком маленькую зарплату. По этому поводу А.А. Собчак возражает: "Это неправильное рассуждение. И это не главная причина. Во всем мире чиновники получают значительно меньше, чем люди в бизнесе. И тем не менее нигде в мире, по крайней мере в развитых странах, нет сегодня такой коррупции, какая есть у нас. Здесь другая причина."

Эмоциональные аргументы появляются в возражении в виде оценок и психологических доводов. Оценки могут составлять основу аргументации (см., например, в Приложении заметку А.С. Пушкина "О полемике"), но чаще всего в серьезной речи оценка появляется как вывод в конце, после предъявления рациональных аргументов: "Здесь был нанесен вверенному мне ведомству удар сильный и смелый, но пришелся он, воистину, не по коню, а по оглоблям." (П.А. Столыпин) Психологические доводы должны присутствовать в начале речи, в тех случаях, когда аудитория оценивается как явно критическая. Особенно необходим этот тип аргументов в телевизионном выступлении, где с их помощью добиваются согласия обширной аудитории телезрителей. Ср., например, цитированный выше фрагмент из выступления С.П. Горячевой, где забота о благосостоянии пенсионеров и бюджетников становится причиной несогласия с идеей перевыборов Думы.

Из специальных приемов часто используется "доведение до абсурда": "Я не буду возражать ни против необходимости даль невосточных крепостей, ни против второй колеи Сибирской железной дороги, ни против усиления Уссурийской железной дороги — все это необходимо. Но мне кажется, что эти потребности отнюдь не вытекают из п редположений правительства по постройке Амурской железной дороги… Таким путем можно дойти до совершенной нелепости. Можно, например, на Амурский счет отнести и второй мост на Волге; а при большом напряжении изобретательности — и Охтинский мост в Петербурге. Во всяком случае в конце концов ясно, что и с финансовой стороны, как выраз и лся м и нис т р ф и нансов, э т о предприятие не есть нелепость — это предприят и е для государства посильное." (П.А. Столыпин)

В публичных речах этот прием нередко используется как спекулятивный трюк, когда слова оппонента сознательно утрируются и доводятся до абсурда. В этом случае абсурдна не мысль, высказанная оппонентом, а комментарии к ней и ее развитие, предлагаемое самим выступающим: (осуждает мэра Москвы, устроившего встречу Майклу Джексону) "Это ж до какого нужно дойти, чтобы так принимали человека, который никакого отношения не имеет ни к искусству, ни к стране, гражданином которой является. Вот к чему катится общество: чтобы все пахали, чтобы сто Джексонов летали по планете, а молодежь сходила с ума, плакала и лежала на стадионах, напившись наркотиков, пепси-колы и жвачки. Это культура, это красота, это государственная, национальная гордость." (В. Жириновский) Таким образом, как в этом примере, можно извратить абсолютно любое деяние или речь.

К типичным недостаткам построения жанра возражения относятся следующие:

1) Нечетко сформулирован пункт разногласия, поэтому неясно, по поводу чего конкретно возражает оратор.

2) Аргументация отсутствует совсем. Непонравившаяся мысль просто отбрасывается без объяснения причин: "Некоторые ораторы назвали депутатов из среднеазиатских республик послушными, голосующими за все единогласно. Это по меньшей мере несерьезно. Давайте не будем навязывать свои неприемлемые мнения другим." (А.М. Масалиев) Отсутствует даже намек на объяснение того, почему высказанные ораторами слова кажутся этому выступающему ошибочными.

3) Отсутствует рациональная часть аргументации, поэтому возражение кажется голословным (в большей или меньшей степени присутствует предвосхищение основания): "Товарищ Кудрявцев, чувствуется, юридически подготовленный человек, об этом говорит его биографическая справка. Но вот что меня серьезно настораживает. В выступлениях по телевидению, в статьях, в прессе у Владимира Николаевича явственно просматривается желание непременно угодить власти, непременно быть в созвучии с официальным мнением. Это не прикроешь, мне кажется, никакой, даже внешне сильной и якобы самостоятельной фразой. Поэтому я выражаю несогласие с этой кандидатурой, выражаю недоверие товарищу Кудрявцеву. Соглашатели нам давно уже надоели. Человек с таким характером, мне кажется, не может быть председателем такого серьезнейшего органа, как Комитет конституционного надзора, даже будь он сверхобразованным юридически." (В.И. Колотов) Причины, побудившие оратора назвать уважаемого человека «соглашателем», угождающим власти, остаются непонятными аудитории. Эти ярлыки можно таким же образом навесить на любого человека независимо от его реальной деятельности, если не утруждать себя обоснованием этих оценок.

§ 100 Опровержение касается содержательной стороны утверждения и предъявляет антитезис по отношению к речи пропонента. Если обоснование, предложение, совещательная речь и под. ставят целью показать слушателям, что тезис оратора правдоподобен (верен), то опровержение ставит целью показать, что тезис оппонента неправдоподобен (неверен). Опровержение — неотъемлемая часть аргументации, которая изначально диалогична и поэтому включает в себя спор с оппонентом, даже заочным, использование контраргументов. Опровержение — вполне обычная разновидность монологической речи, в частности, в этой форме часто бывает построена речь в прениях. Но с другой стороны, опровержение — это основной элемент дискуссионной речи, элемент, от которого в большой мере зависит успех или поражение в споре.

Процедура опровержения начинается с точного формулирования предмета разногласия, который и обсуждается в дальнейшем. Например: "Г. Жириновский считает, что стоит прижать соседей из ближнего зарубежья, как в России наступит изобилие. Однако он не учитывает, что Россия тесно связана сотнями нитей с бывшими республиками, и их несчастья больно отзовутся на многих наших предприятиях."(Л.В. Иванников). В этом случае необходимо привести доказательства ложности тезиса оппонента. Нельзя просто отбросить непонравившуюся мысль и настаивать на своей. Нельзя и ограничиться негативной оценкой тезиса оппонента, его опорочиванием: "Ну это просто глупость!", "Нелепость какая-то!", "Это просто клевета!"

В наиболее полном и правильном варианте основная часть речи-опровержения состоит из двух микротем. В первой из них должно быть доказано, что тезис оппонента неверен (фаза вытеснения). Вторая микротема состоит в том, что предъявляется свой тезис и аргументация в пользу его правильности (фаза замещения). Примером такого построения опровержения может служить фрагмент из речи П.А. Столыпина об Азефе (см. Приложение), где рассматривается утверждение революционеров о том, что Азеф с ведома и по поручению полиции участвовал в террористических актах. Первая микротема, где опровергается это утверждение, распадается на три микротемы второго уровня, в которых анализируются возможные варианты сотрудничества правительства с Азефом и показывается несостоятельность каждого из них. Вторая микротема представляет версию самого Столыпина о причине появления подобных слухов, которая состоит в невыгодности для революционеров предъявления истинного положения дел. (См. аналогично построенное опровержение в речи В. Полозина из задания № 31.)

Чтобы доказать, что тезис ложен, необязательно напрямую опровергать его. Можно проанализировать следствия, вытекающие из этого тезиса и показать их ошибочность. Такой прием называется "доведение до абсурда". Например: "Стоит ли выбирать новых, неизвестных политиков в парламент? Представители этого блока считают, что в этом их преимущество. Но если так рассуждать, то нам придется в следующем году переизбрать и этих: ведь они уже не будут новыми политиками. Нигде в мире не меняют парламентариев как перчатки! Выбирайте тех, кого знаете! Боритесь с дилетантизмом!"(Рекламная листовка)

Таким образом, если возражение касается практической стороны — неверных действий пропонента или ошибочности высказанных фактов, то опровержение имеет предметом теоретическую, сущностную сторону речи пропонента, ставит целью несогласие с самим тезисом его речи. Например, декан говорит: "Методическая работа на нашем факультете почти не ведется, за 2 года не опубликовано ни одного методического пособия." Возражение: "Я согласен, что методическая работа ведется недостаточно хорошо, но в издательстве «Перемена» профессором Ивановым было опубликовано пособие по менеджменту." Опровержение: "Я не согласен с тем, что методическая работа ведется плохо — было выполнено много мелких работ, а профессор Иванов опубликовал большое методическое пособие по менеджменту, что является вполне достаточным по нормам УМО РАГС."

Оценки в опровержении играют очень большую роль вплоть до того, что иногда именно оценка становится самим предметом опровержения, ср.: "Некоторым критикам словесная эквилибристика кажется яркой и даже красочной по форме. Пестрой — да, согласен. Но только не яркой. Неужели не ясно, что к подобному словесному ухарству прибегают чаще всего там, где нет большой мысли, где, следовательно, отсутствует сколько-нибудь значительное содержание." (М. Алексеев)

Основным недостатком опровержения чаще всего бывает полная бездоказательность речи: тезис оппонента отвергается без всяких аргументов или эти аргументы являются сугубо произвольными. Ср.: Протекст: "Преподаватель Иванов регулярно опаздывает на лекции, я требую его наказания". Опровержение: "Меня тут выставили безответственной личностью, меня, 20 лет отдавшего воспитанию молодого поколения. Да вы спросите студентов, чьи лекции им нравятся больше — мои или ваши, а потом уже высказывайте обвинения в мой адрес. Я один бьюсь над составлением нового плана, времени и сил не жалею, а меня никто не ценит! Вот до чего дошло! Уважаемого человека можно ни за что с грязью смешать, обозвать прогульщиком!" и т. д.

Это, конечно, крайний случай (хотя такие речи и весьма распространены в нашей практике). Гораздо чаще оратор искренне верит в свою правоту и из самых благородных соображений ограничивается исключительно оценочными суждениями, то есть основная часть речи строится в форме мнения. Ср., например, как адвокат С.А. Андреевский (см. Приложение) берется опровергнуть мысль "Новая адвокатура вовсе не помышляет о том, чтобы сказать нечто новое и удивить каких-нибудь тонких ценителей. Она заботится прежде всего о подсудимом и отдает ему всю свою душу. Она ближе к жизни и она преуспевает в смысле побед гораздо более, нежели все ваши излюбленные ораторы." В доказательство ложности этого тезиса предъявляются четыре аргумента: первый: "Сколько бы теперешняя адвокатура ни помышляла о том, чтобы сказать нечто новое, она этого не сделает, не потому, что не хочет, а потому, что не может."; второй: "Она вовсе не ближе к жизни, потому что она и не трудится, и не задумывается над изучением жизни, а только, понюхав слегка, на каких нотках можно сыграть выгодную роль, торопится захватить каждое дело с благодарным сюжетом и "жарить вовсю" бенефисные монологи, даже не соображаясь с тем, насколько они подходят к данному случаю. Она даже не постесняется исказить дело только для того, чтобы подогнать его под свое задуманное выигрышное "амплуа"."; третий: "Она вовсе не влагает в дело своей души, а только припускает к нему свой искусственный жар. Все эти пламенные защиты я назвал бы «физическими», а не "интеллектуальными"."; и, наконец, четвертый: "Новая адвокатура не только не преуспевает в смысле побед, но, если взять статистику, проигрывает немилосердно. Секрет заключается лишь в том, что, под сенью рекламы, она трезвонит о своих победах и затушевывает свои проигрыши." Совершенно очевидно, что хотя оратор скорей всего совершенно прав, его речь при полном отсутствии рациональных аргументов кажется абсолютно бездоказательной, субъективной, воспринимается как стариковское брюзжание, а не как объективный анализ существующего положения дел. Чтобы исправить это положение, необходимо предъявить критерии оценки, то есть объяснить, что дает оратору основание утверждать, что новая адвокатура не может сказать что-либо новое, что она не задумывается над изучением жизни, что жар ее речей искусственный, и наконец, что у нее больше проигрышей, чем выигрышей.

§ 101. Критика — это выступление, содержащее обсуждение и оценку общественно значимого события, совершенного конкретным человеком (людьми) с целью обнаружения и выправления недостатков. В качестве общественно значимого события могут выступать решения компетентных органов, поступки политических деятелей, должностных лиц и т. п. Здесь с чисто объективистской позиции несогласия с идеями и событиями (что имело место в возражении и опровержении) мы обращаем внимание на фигуру пропонента. Хотя и в этом жанре желательно говорить только о деле, не переходя на личности, критиковать поступки, а не человека. Критика в отличие от заявления не требует предъявления четкой собственной позиции; в отличие от анализа имеет явно выраженный оценочный характер; в отличие от обвинения не предполагает применение наказания; в отличие от осуждения не должна содержать общей оценки лица, организации, а лишь их отдельных действий, речей, решений: ее задача не осуждать, а добиться изменения взглядов. (Ср.: "выступить с критикой проекта нового устава института, поскольку он не отражает интересов преподавателей"; но: "осудить авторов проекта нового устава института за игнорирование интересов преподавателей"; "обвинить авторов проекта нового устава института в нарушении российского законодательства о высшей школе (и потребовать их наказания)" — в первом случае рассматриваем документ, во втором и третьем — намерения и деяния авторов).

Статус оратора. Обычно здесь возможны две позиции: 1) Оратор — неофициальное лицо и выступает с критикой, потому что поступок пропонента прямо или косвенно затрагивает его лично. (Новый устав института ущемляет наши права; директор принял решение, которое приведет к ухудшению нашего положения и т. п.) В этом случае оценка события выступающим в большой мере является субъективной и односторонней, но должна быть признана правомерной и требует ответа и разъяснения. 2) Оратор является экспертом в обсуждаемом вопросе и выступает с критикой от имени общества (Храм на Поклонной горе оценивается доктором искусствоведения как малохудожественный; новая программа правительства оценивается академиком как нереальная по конкретным параметрам и т. п.) Здесь оратор использует объективные оценки, поскольку является по своему положению держателем того критерия, который общество предъявляет к оцениваемым явлениям. Всякие прочие позиции оратора переводят критику в другие жанры. Так, если с оценкой архитектурного произведения выступает человек далекий от искусства, то в зависимости от тона и набора аргументов может получиться высказывание в широком спектре от мнения (По-моему, это далеко не лучший храм в Москве) до эпидейктической хулы (Что за бездарь это построил!).

Цель критики — предупреждение или исправление ошибки, а также формирование общественного мнения как предварительное условие, необходимое для принятия правильного решения. В этом отличие критики от других жанров. В речи-критике обязательно должно быть сообщено кого именно и за что именно критикуют. Принятый в советские времена подход распределения ответственности на все общество, на всех сотрудников и т. п. ("Кто виноват? Мы все виноваты.") должен быть решительно изжит. Несет ответственность тот, кто принимает решение, кто непосредственно осуществлял действие. Если критикуем других людей, необходимо точно сформулировать, в чем их ошибка: не оказали помощи молодому сотруднику (и только за это их и критикуем, а не за его промахи); видели, что неправильно делает, а не вмешались; самоустранились и не принимали участия в работе (поэтому он не справился) и т. д. Поэтому, когда защитники власти говорят, что все мы виноваты в том, что в России кризис, поскольку выбрали в Президенты неподходящего политика, то на это необходимо решительно возразить: избиратели не могут разделить с Президентом ответственность даже косвенно. Если они и голосовали за этого кандидата, то тем самым лишь предоставили кредит доверия человеку, о котором заранее неизвестно, как он будет поступать. Поэтому каждый избиратель не может отвечать за промахи и ошибки Президента, а тем более назначенного им правительства. К тому же совершенно неизвестно, как повели бы себя другие кандидаты на этот пост, если бы были избраны — вполне возможно, что результат был бы еще хуже.

Обязательно должно быть указано, почему мы считаем совершенное деяние неправильным. Подробный анализ причин ошибки и ее сущности — показатель ораторской культуры критикующего. Наконец, если речь идет о событиях, актуальных и в настоящее время, по возможности, критика должна содержать указание на то, что оратор считает необходимым сделать, чтобы исправить положение. В этом состоит конструктивный характер критики — не просто указание на просчеты, но и описание пути выхода из затруднительной ситуации. Поэтому из критики должно быть решительно убрано "обвинительное жало". Разумеется, если речь идет о прошлом (например, критикуем руководителей советской эпохи за неправильные решения), никакие советы неуместны.

Здесь необходимо предостеречь ораторов от двух крайностей. Первая состоит в преувеличении роли критики. Как известно, в советские времена критика и самокритика провозглашались двигателями развития нашего общества. В этой ситуации критика легко превращалась в осуждение, критиканство, в запрет всего, что не соответствует установкам начальства. С таким отношением давно пора покончить и подчеркнуть, что критика — это только выражение другой точки зрения, которая имеет столько же прав на существование, сколько и исходная. Поэтому высказывание критики не может вести к запрету или осуждению, а лишь к обсуждению.

С другой крайностью мы сталкиваемся в некоторых американских пособиях по риторике, где любая критика объявляется неконструктивной и отвергается как жанр. Ср., например: "При критике четко и ясно делается различие между собственными представлениями и представлениями другого человека, которых не могут и не хотят немедленно принять. Поэтому его критикуют и отвергают, это — самозащита. И еще при этом критикующий чувствует за собой право умно рассуждать, так как он защищает собственное священное мировоззрение. И все же критикующий может чувствовать себя не в своей тарелке, особенно если ему отвечают встречной критикой и приводят веские аргументы. И тогда в мозгу критикующего высвечивается или мелькает, что существуют помимо его собственных и другие точки зрения и другие позиции. Поэтому беседы, которые ведутся с дружеской искренностью, во время которых собеседники излагают свои мнения, чтобы «рассортировать» их и сделать вывод, какое решение теперь будет удовлетворять все стороны, гораздо конструктивнее, чем критика."[113, 222] При этом автор не находит ни одного позитивного мотива критики, а все сводится только к мести, злому умыслу, зависти, тщеславию, желанию оскорбить и т. п. Нет сомнения, что дружеские беседы более конструктивны, чем критика, однако необходимо указать на то, что эти жанры встречаются в совершенно разных ситуациях, и не могут, как правило, заменять друг друга. Беседы возможны до принятия решения, между людьми, принимающими то или иное участие в выработке решения, в то время как критика возможна только после принятия решения (или по крайней мере, после вынесения решения на широкое обсуждение) со стороны людей, не принимавших участие в его выработке. Назначение критики как раз и состоит в том, чтобы сообщить автору решения, "что существуют помимо его собственных и другие точки зрения и другие позиции". Так, разработчики нового Устава института могут во время работы над ним консультироваться с кем угодно в форме беседы, но если после оглашения проекта Устава какая-либо группа сотрудников обнаружит, что в Уставе ущемлены ее права, выражение несогласия с этим положением возможно только в форме критики. Или: автор нового монумента для города может обсуждать свой проект и советоваться с кем пожелает, однако если после постройки этого монумента общественность находит его малохудожественным, она может выразить свое мнение только в форме критики (ср. такого рода высказывания по поводу памятника Петру I и монумента на Поклонной горе в Москве).

Очевидно, что такое положение в американской риторике связано с тем, что под критикой авторы понимают не убеждающую речь, а эпидейктическую хулу. Ср. пример критики из того же пособия: "Все глупости! Это надувательство! Выдумки! Этого не может быть! Такого не бывает! Это невозможно!" (Кроме того именно хула, а не критика руководствуется указанными в пособии мотивами) Согласимся с тем, что подобные эмоциональные выкрики не несут в себе ничего конструктивного, что голословные отрицательные оценки недопустимы в деловом общении, однако они не имеют ничего общего с жанром критики. Настоящим примером этого жанра может служить приведенная цитата из самого пособия, где автор критикует критикующих. Как правило, и все другие источники, отрицающие критику как жанр, на самом деле отрицают лишь неконструктивную и неуместную форму критики.

Из всех жанров этой группы критика оказывается самым сложным для оратора, поскольку (в отличие от возражения и опровержения) касается не тезиса речи, а самого человека, а с другой стороны, (в отличие от обвинения) несмотря на отмеченные недостатки, оратор стремится сохранить с критикуемым хорошие отношения. Именно поэтому при подготовке критики так важна правильная процедура работы над содержанием и формой речи.

Если у человека открытые, положительные общие установки, то всю информацию он сначала воспринимает нейтрально и пытается соотнести ее со своим мировоззрением. При этом он находит в ней как положительные, так и отрицательные признаки и размышляет как над теми, так и над другими, так как только таким образом можно прийти к какому-то заключению. После того, как положительные и отрицательные черты оформились и были сформулированы, оцениваем степень их важности. Только если оказывается, что отрицательные качества имеют существенное, принципиальное значение для определенной социальной группы, о них есть смысл говорить. С другой стороны, чтобы критика была конструктивной и не превратилась в склоку, необходимо обязательно отыскать то общее, что объединяет стороны. Выдвигать критику лучше всего в порядке обсуждения, не навязывая ее, а используя глаголы мнения: думаю, считаю, полагаю и под. Чем доброжелательнее и необиднее критика, тем больше вероятности, что оратор добьется желаемого результата, который состоит не в том, чтобы вызывать отрицательные эмоции у критикуемого, а в том, чтобы исправить положение. Таким образом, говорящий обязан заботиться о сохранении достоинства слушателей: не клеймить позором, а помочь сохранить лицо, с честью выйти из трудного положения:

Я старался избегать упоминания и цитирования отдельных представителей мною отвергаемых позитивистских взглядов. Не потому, что у меня не было желания или мужества вступить в критическую полемику против этих лиц. Меня удерживало, прежде всего, то соображение, что научные истины тем труднее и медленнее пробивают себе дорогу, чем чувствительнее задевается самолюбие представителей противоположных воззрений, а также та мысль, что необходимо тем решительнее обнажать и атаковать принципы, чем в более щадящем свете представлять те или иные личности. (К. Фосслер)

Разумеется, сказанное относится не только к сфере научной деятельности, в еще большей степени оно должно относиться к общественной практике. Если начальник стремится не уличать и осуждать подчиненного, а помочь ему, относится с уважением к его личности, результат окажется гораздо лучше.

Чтобы достигнуть такого результата, необходимо начинать речь с тех вопросов, по которым есть согласие, с похвалы, с топоса, и лишь потом переходить к критике, поскольку это подчеркивает объективность критикующего и дает возможность достичь взаимопонимания. Ср., например:

Мне кажется напрасным запугивание, к которому прибегают уже не первый раз некоторые товарищи. Я обращаюсь к вам, Алесь Адамович. Я глубоко почитаю вас как крупного публициста, который в многочисленных выступлениях по телевидению и радио, в печати справедливо критикует Сталина и сталинизм, репрессии. В зале, по-моему, не найдется ни одного человека, который бы не разделял эту точку зрения. Но я все больше начинаю чувствовать, что нас начинают запугивать сталинизмом. Он становится притчей во языцех. Теперь уже появляется новый термин — "сталинско-брежневское крыло". Зачем, спрашивается, запугивать? Каждый из избранных народных депутатов имеет свою голову на плечах и чувство личного достоинства. Это сторонникам демократии тоже надо отчетливо понимать. Иначе потом будет как-то неловко. (Л.М. Кравченко)

Важно, однако помнить, что похвала должна быть, во-первых, искренней, во-вторых, связанной с обсуждаемым вопросом. (Ср., как Л. Кравченко, собираясь критиковать А. Адамовича за запугивание сталинизмом, хвалит его не за его книги о деревне и не за общественную деятельность, а за его выступления с критикой Сталина), а в-третьих, обоснованной, аргументированной. В противном случае этот прием легко принимает форму софизма, чрезвычайно распространенного в советский период. Смысл его состоял в том, чтобы сначала высказать одобрение в одной области деятельности оппонента, чтобы потом безосновательно критиковать его в другой.

И еще несколько слов о форме. Если критика касается официального лица, политического деятеля, автора произведения искусства и т. п. — речь может быть объективированной, поскольку такой деятель, вступая в этот статус, заранее дает согласие на публичную оценку своей деятельности и должен воспринимать критику как непременный атрибут должности. Но если необходимо выступить с критикой частного лица, особенно собеседника, говорящий должен прибегнуть к большому количеству ораторских предосторожностей, чтобы не нажить себе врага и не отбить у критикуемого желание работать. Поэтому обычно рекомендуют оформлять критику так, чтобы недостаток выглядел легко исправимым. Очень часто людей повергает в уныние безвыходность их положения. Бывает, что критикующий оценивает только то, что предъявлено, в то время как проблема очень сложная и как айсберг, имеет большую подводную часть. В этом случае пропонент должен в спокойных тонах сделать необходимые разъяснения.

В качестве примера правильно построенной речи-критики рассмотрим выступление Р.Г. Абдулатипова на Съезде (см. Приложение). Речь начинается с формулирования того деяния, которое вызывает у оратора неприятие: "К сожалению, не все проявляют мудрость души. И мне представляется, что мы все в большей или меньшей степени становимся заложниками крайних сил в течение уже семи лет. В течение семи лет мы разделили наше государство на “левых” и “правых” и уничтожаем друг друга беспощадно. Если от первого микрофона кто-то сказал одно, то от второго микрофона обязательно надо опровергнуть это мнение." Для смягчения критики оратор обращается к государственным топосам, оформленным в виде психологического аргумента к угрозе целостности России: "Нельзя быть “левее” или “правее” Отечества. В эти трудные годы, в эти трудные дни надо быть вместе с Отечеством. И когда мы свергаем друг друга, мы фактически каждый удар наносим по нашей государственности. Одно государство — Советский Союз — мы уже уничтожили вместе с вами, сводя счеты друг с другом, следуя таким путем. Теперь мы взялись сводить счеты с исторически сложившейся российской государственностью, которая объединяет сегодня более 160 самобытных народов Российской Федерации." Основная часть посвящена критике Президента за то, что тот требует провести в стране референдум. Причем персонально Президент ни разу не упоминается — оратор рассматривает только представленную на обсуждение идею, причем везде, где можно, опять используется топос "забота об общественном благе": "Чем выше наша должность, чем больших размеров наши значки, тем больше должна быть ответственность за каждое слово, которое мы произносим, ибо слова наши способны еще взорвать общество. Тут надо думать над тем, как отзовется наше слово там, внизу."; "Сегодня мы это можем разрушить: референдумом мы увеличиваем опасность “разрыхления” государства, опасность выхода из состава Российской Федерации не только отдельных республик, но и регионов." В противовес выдвинутой идее оратор предъявляет свое кредо, основанное на том же топосе, при этом личности Президента и депутатов выводятся из обсуждения: "Убежден, что мы все — патриоты своих республик, Российской Федерации. Нас объединяет больше факторов, чем разъединяет. Не надо перекладывать на людей ответственность за принятие решений, коль нас выбрали. Надо договариваться здесь, искать варианты договора между ветвями власти. Как бы ни выступил Президент — это наш Президент. Какими бы мы ни казались — мы народные депутаты. Надо уступать друг другу, искать компромисс во имя спокойствия и благополучия Отечества и объединяться во имя спасения Российской Федерации, во имя спасения наших народов."

Основными недостатками речи-критики можно считать следующие:

1) Оратор подменяет объективный анализ недостатков работы оппонента субъективной и бездоказательной оценкой. Причем часто такие суждения сопровождаются нравоучительными замечаниями: "Уже заговорили об импичменте, о самороспуске, обо всем, что хотите. Это же не то что нелепость, это, извините меня за выражение, бред. Так нельзя работать, товарищи!" (Е.Н. Мешалкин)

2) Критика подменяется рассуждениями, построенными как софизм "чтение в сердцах": оратор анализирует мысли и желания оппонентов, а не их слова и поступки: "Я расцениваю выступления депутатов Афанасьева и Попова как неудовлетворенность своим положением на Съезде. Они оказались в меньшинстве, и это их никак не может удовлетворить. Они думали, что, как на митингах в Лужниках, они смогут нас всех поднять и немедленно смести все, что им мешает встать во главе Съезда. По-иному я это никак не понимаю. Явно видна неудовлетворенность тем, что они оказались в меньшинстве. И они хотят организовать фракцию, рассчитывая, что фракционная работа, в которой они искушены, позволит захватить большинство на Съезде." (Е.Н. Мешалкин)

3) Критикуя оппонента, оратор приписывает ему такие мысли, слова и намерения, которых у того не было; выводит из его речи следствия, которые не могут быть выведены логическим путем. Ср., например: "Я думаю, что московская делегация здесь пытается, используя нас, настроить народ против Съезда и нажать на такие болевые точки, как Грузия, Нагорный Карабах, Прибалтика, и другие, разделяет сегодня с нами весь народ. Да, мы знаем, что много законодательных актов нам нужно менять. Потребуется основательно заняться Конституцией. Но ведь все это не делается сразу. И нам тоже не совсем нравится порядок работы Съезда, то, что мы здесь порой теряем время, государственное время, которое за нас народ оплачивает. Но москвичи ввели в заблуждение всю Россию, весь народ путем аренды, кооперативов и прочего. Не вы ли предлагаете эти идеи Политбюро, и ЦК, и правительству, не посоветовавшись с народом? И я думаю, что товарищ Афанасьев оскорбил большую часть депутатов, которые представлены здесь." (В.Н. Степанов) Эта речь — реакция на выступление Ю. Афанасьева (см. Приложение), которое, как уже говорилось, совершенно правильно сформулировано как личное мнение. С ним можно соглашаться или не соглашаться, но каждому грамотному человеку должно быть понятно: нельзя оскорбить депутатов, сообщив им о своем личном отношении к происходящему, но можно оскорбить человека, изобразив свои мысли о нем как объективную истину. Если мы еще раз посмотрим на речь Афанасьева, то убедимся, что в ней нет и намека на желание нажать на такие болевые точки, как Грузия или Прибалтика. Кроме того в этом фрагменте видна очевидная логическая ошибка: навязывание «крамольных» идей ЦК и Политбюро со стороны ученого-историка Ю. Афанасьева в то время было так же маловероятно, как и со стороны самого В. Степанова.

В заключение этого параграфа скажем несколько слов о форме речей в жанре возражения, опровержения и критики.

Совершенно очевидно, что полемизируя с оппонентом, говорящий (или пишущий) должен в той или иной конкретной речевой форме взаимодействовать с исходным текстом. По тому, как это делается можно в значительной мере определить культуру оратора и его этос. При построении опровержения и возражения автор апеллирует к первичному тексту и его создателю. Поэтому именно их он чаще всего упоминает и оценивает в опровержении.

1. Очень важное значение имеют слова, избираемые оппонентом для оценки личности пропонента, его действий и качеств. В тексте опровержения, как правило, прорисовывается образ пропонента. Иногда это делается прямо и намеренно, путем той или иной характеристики человека, иногда — косвенными средствами, путем оценки ситуации и содержания протекста. Характеристика пропонента позволяет косвенно показать уровень дискуссии, обрисовать задачи оппонента. Обозначения пропонента могут быть нейтральными (фамилия, имя, отчество, должность и т. п.), а могут быть оценочными, во всем богатстве спектра этих оценок — от сдержанных и корректных до иронических и резкоотрицательных. Однако в любом случае, чтобы не уронить свое собственное достоинство, оратор не должен опускаться до опорочивания оппонента.

2. Обозначение того, с чем не согласен выступающий. Средства обозначения действий и качеств пропонента — это глаголы речи, мышления. В опровержении часто указывается, что пропонент «говорит», "пишет", «утверждает», "ошибается", «заблуждается», "не видит чего-то" и т. д. Пропонент может быть «прав» или "не прав", «согласен» или "не согласен" и т. д. Даже в этих формулировках видны оценочные элементы, однако степень их интенсивности невелика. Такие оценки допустимы в любом опровержении. Если же оратор прибегает к более интенсивным формам оценки пропонента, следует задуматься о его порядочности, ибо все такие отклонения должны быть строго мотивированы.

Ср. пример возражения, построенного на совершенно нейтральном и безэмоциональном отношении к оппоненту и его идее: "Журналист: В докладе Президента прозвучало предложение: "Съезд должен принять решение о приоритете Совета Национальностей при рассмотрении законодательных вопросов о федеративном устройстве России". Как вы к этому относитесь?

Павел Лысов: Мне кажется, что Борис Ельцин своим предложением стремится подключить Совет Национальностей через законодательное обеспечение к практическим делам по решению наших национальных проблем. Подобное не совсем правильно. Решение национальных проблем, лежит прежде всего не на законодательном органе, а на исполнительной власти. Конституционен ли Совет глав республик? В Конституции такого органа нет, значит, он уже не конституционен."(ТВ, 4.12.1992)

Даже если задача оратора — дискредитация оппонента и его идеи (что чаще бывает в жанре критики), все равно необходимо использовать для этого пристойные речевые формы: "Как на проблему участия самих людей в реформе смотрит правительство? Я вспоминаю одно телеинтервью в начале года: Андрей Караулов и Г.Э. Бурбулис. Караулов спрашивает: ну хорошо, все это высокие вещи. А вот как с бабками, которые на помойках? Геннадий Эдуардович отвечает, что в политическом, философском плане мы решаем такие грандиозные задачи, мы на таком крутом историческом переломе, что бабка — не критерий, здесь возможны такие издержки, и специфика сегодняшней ситуации в том, что население — в оппозиции к Правительству." (Н.И. Травкин)

И лишь абсолютно безнравственный оратор может перейти на личности, на прямое оскорбление оппонентов:

Как известно, среди победивших в области одномандатников не оказалось ни одного представителя партий реформаторской ориентации. И (вот уж где «струя» для раскомплексованных фанатиков идеи!) ведь именно ярлык «нереформатора» еще в самом начале нового курса клеили Шабунину его потенциальные ниспровергатели. Усилия этих малочисленных противников долго имели неорганизованный характер и потому были малоэффективны… Разрозненность в действиях местных «ниспровергателей» имела в своем корне две причины. Первая — это обыкновенная трусость. Никто не хотел открыто выступать организатором и «душой» столь «высокой» миссии, ведь шансы на успех невелики, а жить как-то надо. Вторая — элементарное скудоумие. Но этот грех, эту ущербность самокритично, справедливо признавали за собой сами активисты местной войны нервов. Ведь только необходимое наличие оного дает убежденность в победе, чувство превосходства над соперником. В этом смысле состязаться с головой областной администрации было крайне затруднительно. Вот почему безумство, и тем более — трусливых, за все годы шабунинского руководства так и не стало «песней». (Экстра КП, 17.10.1996)

Такие высказывания оказывают на аудиторию действие прямо противоположное тому, на какое рассчитывает оратор, работают на противную сторону (может быть, в какой-то степени и благодаря этому оратору защищаемый им кандидат проиграл на выборах). Именно поэтому более опытные спорщики в сложных ситуациях с большей охотой приписывают оппоненту такого рода высказывания в свой адрес (хотя это тоже, разумеется, недопустимо с этической точки зрения). Так, в газете "Не дай бог!", активно агитировавшей голосовать на выборах за Ельцина, регулярно появлялись якобы письма читателей грубо ругательного содержания: "Вы думаете, что я пишу вам благодарственное письмо? Не дождетесь! Запугать хотите народ коммунистами? А не много ли ля-ля? Народ за вами и Ельциным не пойдет! Дудки! Народ большинством голосов за Г.А. Зюганова! И я буду голосовать за него. А на Ельцина и всю его шайку я плевать хочу. Я 4 года в коммунистической оппозиции и буду в ней до тех пор, пока Ельцин не полетит вверх тормашками. А за такую пасквильную газету вашу я вам когда-нибудь морду набью и заставлю подавиться вашей же газетой. И никакой Борис Николаевич не поможет. Я не продажная шкура и не предатель. Правда, был несколько лет назад за Горбачева, а теперь я бы его вместе с Ельциным заставил землю жрать до блевотины. Все вы там хамье! Перестрелять бы вас ко всем чертям! За вами честные люди не пойдут. А пойдет жалкая кучка тварей, которых и за людей нельзя считать! Вы пьете нашу кровь — ну, ничего, скоро вы запляшете как угорелые, и я уже вижу вашу смерть.” ("Не дай бог!" 4.05.1996) Объективно подобные «письма» укрепляли позицию Ельцина, рисуя его противников безнравственными моральными уродами.

В заключение приведем этически безупречное высказывание по поводу, гораздо более серьезному, чем выборы. Несмотря на крайнюю степень возмущения, автор не позволяет себе ни единого выпада против личностей, совершивших отвратительный поступок. Весь пафос речи направлен против деяния, а не против людей.

В то время, как в советской печати обсуждается вопрос об упразднении чрезвычаек, а московская общегородская организация коммунистов постановляет отнять у этих учреждений право выносить приговоры, в то время, как господин Крыленко констатирует, что ни один декрет не предоставил чрезвычайкам права расстрелов, — петроградская чрезвычайная комиссия с олимпийским спокойствием объявляет, что ею расстреляны четыре Романовы: Николай и Георгий Михайловичи, Дмитрий Константинович и Павел Александрович. Ни одного слова о том, какое преступление совершили эти люди, какой заговор они затеяли в тех тюрьмах, в которые они были заключены еще в августе прошлого года в дни ужасов петербургского красного террора! С социалистической точки зрения четыре бывших великих князя стоят не больше, чем четыре любых обывателя. Но столько они стоят, и жизнь каждого из них для всякого, не променявшего пролетарский социализм на звериную мораль профессионального палача, столь же неприкосновенна, как жизнь любого торговца или рабочего.

За что их убили? За что, продержав в тюрьме 6 месяцев и успокаивая их каждый день, что никакая опасность не грозит их жизни со стороны представителей пролетарской диктатуры, их в тихую ночь повели на расстрел — без суда, без предъявления обвинений? Какая гнусность! Какая ненужная жестокая гнусность, какое бессовестное компрометирование великой русской революции новым потоком бессмысленно пролитой крови! Как будто недостаточно было Уральской драмы убийства членов семьи Николая Романова! Как будто недостаточно, что кровавая баня помогла контрреволюционерам в их агитации в Западной Европе против революции. Когда в августе они были взяты заложниками, Социалистическая Академия, которую вряд ли заподозрят в антибольшевизме, протестовала против ареста Николая Михайловича как ученого, чуждого политике. Теперь и этого мирного исследователя истории — одного из немногих интеллигентных Романовых — застрелили, как собаку.

Стыдно! И если есть коммунисты, есть революционеры, которые осознают гнусность расстрела, но боятся заявить протест, чтобы их не заподозрили в симпатиях к великим князьям, то вдвойне стыдно за эту трусость — позорный спутник всякого террора! (Ю.О. Мартов 6.02.1919)

§ 102. Обвинение и оправдание. Обвинительная речь — это выступление, содержащее обоснование вины (виновности) другого человека (людей, организации и т. п.). В отличие от первичного жанра обвинения, обращенного, как правило, частным лицом к частному лицу, с обвинительной речью выступают обычно перед официальным органом или собранием, правомочным вынести решение. Обвинительная речь (даже если она произносится не в рамках судебного заседания, а является элементом общественной жизни) обязательно должна содержать описание противоправного деяния, явившегося поводом для речи; его правовую оценку (то есть указание на то, какие нормы, правила, законы, инструкции и т. п. нарушил обвиняемый); подробную и убедительную аргументацию предлагаемого решения; указание на меру наказания. Причем отсутствие хотя бы одного из содержательных компонентов полностью разрушает этот жанр. Обвинительная речь тематически строго ограничена: оратор не может позволить себе какие бы то ни было уклонения от описанного содержания.

Оправдательная речь — это выступление, содержащее опровержение выдвинутых против человека (людей, организации и т. п.) обвинений. Задача этого жанра — разбить, опровергнуть доводы нападающей стороны, показать невиновность обвиняемых. Поэтому оправдательная речь возможна только в том случае, когда имеются сформулированные в чей-либо адрес обвинения, и не существует сама по себе.

Обвинительная и оправдательная речи — не обязательно элементы судебной практики. Эти жанры активно используются и в общественной жизни.

При характеристике этих жанров большое значение имеет указание на характер аудитории: это обязательно такое собрание, которое правомочно принять решение по обсуждаемому вопросу: вынести наказание или отклонить его. Чрезвычайно актуальным является указание на статус оратора: если он — полноправный член собрания с правом голоса — в результате получим обвинительную речь, если же он не является таковым, получим жанр жалобы. Важной особенностью обвинительной речи является то, что претензии к противной стороне предъявляются не от себя лично, а от имени общества, т. е. критерии оценки определяются не оратором, они записаны и приняты в тех или иных документах и обязательны для всех членов общества. Отметим здесь, что если обвинение предполагает общественно опасное деяние, то осуждение основывается на морально-нравственных предпочтениях (Например, осуждаю студентку, которая ходит в институт в слишком короткой юбке.)

В аргументации обвинения логическая сторона убеждения, как правило, выходит на первый план и должна быть понятна слушателям.

Основная часть большой (полной) обвинительной речи должна включать стандартный набор микротем, аналогичных тем, из которых состоит судебная обвинительная речь: отклонения от него возможны, но они должны быть строго мотивированы ситуацией. Часто отсутствие одной обязательной микротемы полностью разрушает жанр. К таким обязательным микротемам относятся:

1) Изложение обстоятельств дела — информационная часть, в которой собранию рассказывают о деянии, которое послужило причиной обвинения. Изложение фабулы может сопровождаться комментариями и оценками, но все-таки основное внимание здесь должно быть уделено тому, чтобы аудитория точно уяснила себе, что же именно произошло.

Два года тому назад под предлогом якобы допущенных нарушений социалистической законности бывший Генеральный прокурор СССР Рекунков расправился со следственной группой Прокуратуры Союза ССР, возглавляемой следователем по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР Нагорнюком. Эта группа взяла на себя смелость провести углубленное исследование крупных хищений и связанного с этим взяточничества в системе золотодобывающей промышленности. В орбиту следствия попал целый ряд высокопоставленных должностных лиц из Москвы. Рекунков, руководствуясь субъективными мотивами, будучи заинтересован, незаконно распустил следственную группу, дал указание прекратить дело о золоте и возбудить два уголовных дела против следствия, которые впоследствии были прекращены. Все эти факты стали предметом обсуждения в ЦК КПСС, но беззаконие и несправедливость в отношении следственной группы не были исправлены. (Т.Х. Гдлян)

2) Анализ обстоятельств дела. Это наиболее важная часть речи, где оратор предлагает свою трактовку события, обосновывая ее как логическими, так и риторическими аргументами. Часто она неотделима от предыдущей части, фрагменты одной и другой чередуются (особенно если изложение обстоятельств пространно), но могут выступать и по отдельности. В этой части оратор должен объяснить аудитории, почему описанное деяние нарушает нормы закона, преступно, заслуживает наказания, а не просто является недосмотром или халатностью. Поэтому здесь должны быть упомянуты те документы, в которых зафиксированы нормы, нарушенные обвиняемым или как-то иначе предъявлены основания обвинения.

В ходе проведения выборов народных депутатов СССР по национально-территориальным округам Латвийской ССР была грубо нарушена статья 17 Закона о выборах народных депутатов СССР. В нарушение положения статьи 17, которая гласит, что национально-территориальные округа образуются с равной численностью избирателей на всей территории соответствующей союзной республики, в Латвийской ССР были созданы округа с разной численностью избирателей: от 28,8 тысячи человек в 308-м округе до 127,3 тысячи человек в 290-м округе. То есть разница была в четыре раза. Средняя расчетная численность избирателей в каждом национально-территориальном избирательном округе республики, исходя из общего числа, должна была составлять примерно 62 тысячи человек. Малочисленные национально-территориальные избирательные округа были образованы в основном в сельских районах республики, что обеспечило большинство депутатских мандатов именно от этих районов, несмотря на то, что большинство населения (71 процент) проживает в городах. Это существенно ограничило возможности рабочего класса, а также русскоязычного населения республики быть избранными в народные депутаты СССР.

Характерно, что именно по этим малочисленным округам баллотировались и были избраны многие ведущие руководители Народного фронта Латвии, что в определенной мере свидетельствует о возможном умышленном нарушении статьи 17 Закона о выборах народных депутатов СССР в пользу представителей Народного фронта Латвии. Из одиннадцати членов думы Народного фронта Латвии, избранных депутатами, десять баллотировались по этим малочисленным округам. (В.И. Алкснис)

3) Оценка людей и событий. Здесь оратор обращается к нравственным и этическим оценкам поступка, объясняет, какой урон обществу нанесло деяния. Это наиболее эмоциональная часть, где говорящий пытается привлечь слушателей на свою строну, повлиять на их решение.

Трагедия 9 апреля в городе Тбилиси и ее последствия воспринимаются всем грузинским народом как всеобщее национальное бедствие, значение которого выходит за национальные рамки и затрагивает общечеловеческие принципы прав и свобод народов. Как это могло случиться, что в правовом социалистическом государстве разыгрываются трагические события в нарушение основных конституционных прав народа и общепризнанных принципов человечности? В трагедии 9 апреля в Тбилиси проявилась полная несостоятельность ныне действующего в СССР правового механизма, при котором не только судьбы людей, но и судьба всей республики может оказаться под ударом безответственных реакционных сил, враждебных процессу демократизации и прогресса. Понимают ли люди, дающие приказ об использовании отточенных лопат и отравляющих химических веществ против мирных демонстрантов, что они убивают тем самым душу целого поколения, всего народа и наносят непоправимый удар по межнациональным отношениям, удар, отрицательные последствия которого трудно переоценить? Правовой анализ законности принятых партийными, советскими и военными ведомствами решений по событиям в Тбилиси 9 апреля не оставляет сомнения в том, что у нас зачастую безответственно нарушаются суверенные конституционные права народов и что процесс формирования правового государства в нашей стране все еще находится в зачаточном состоянии. Мы призываем к открытому, гласному и ответственному расследованию этой кровавой бойни в Тбилиси, последствий этого "кровавого воскресенья" 9 апреля 1989 года, к выявлению истинных виновников этого преступления и их наказанию, даже если они относятся к высшим эшелонам военной и политической власти. (Т.В. Гамкрелидзе)

4) Заключение обвинительной речи обязательно должно содержать указания оратора на то, какое наказание он считает справедливым и сопровождаться перечислением оснований (ссылки на законы и другие нормативные акты), называть предполагаемую меру наказания и мотивировку ее применения.

Итак, подведем итоги. В обвинительной речи должно быть точно сформулировано, в чем именно и на каком основании обвиняют человека; конкретно определено, о чем приходится спорить с противоположной стороной; твердо и отчетливо установлены все нужные факты и дана им соответствующая оценка; сформулирована и обоснована требуемая мера наказания. При этом обвинитель должен быть разборчив в средствах и не позволять себе личностных выпадов против обвиняемого. Поэтому далеко не каждая речь, где оратор в резких тонах указывает на некоторое возмутительное деяние (например, считаем, что правительство виновато в развале культуры, проводит геноцид своего народа и т. п.) может быть названа обвинительной речью. (ср.: "осудить авторов проекта нового устава института за игнорирование интересов преподавателей"; "обвинить авторов проекта нового устава института в нарушении российского законодательства о высшей школе (и потребовать их наказания)".)

Отсюда совершенно очевидны типичные недостатки:

1) В речи не сформулировано кого именно и в чем именно оратор считает виновным, деяния просто называются. Ср.:

Активизировались и консолидируются антиперестроечные силы, прогрессируют теневая экономика, растет преступность, размываются моральные устои общества, обостряются проблемы молодежи, которая требует к себе политического доверия от всего нашего общества, поскольку за ней будущее. Каким образом можно перестраиваться и одновременно штамповать антиперестроечные законы? За год после партийной конференции, поддержавшей курс на демократизацию, мы одним указом ударили по митингам м демонстрациям, другим — по гласности, третьим — разрешили использование против своего народа спецвойск. Ну и, конечно, злополучная статья 11?, автора которой так и не удается найти до сих пор, а он, возможно, среди нас. Именно в атмосфере подобного запретительного законотворчества, особенно в последнее время, становятся возможными такие преступления, как в Тбилиси. Я был там и убедился, что это именно преступление, причем преступление против своего народа. (Б.Н. Ельцин)

2) Выдвинутые обвинения имеют расплывчатый характер, виновники хотя и называются, однако их конкретные деяния не указаны. Так, после переизбрания А.А. Собчака с поста мэра, в прессе появились многочисленные статьи, где его обвиняли в том, что он развалил всю работу в Санкт-Петербурге. Однако пока точно не названы конкретные решения, указы и другие административные акты, а также те негативные последствия, к которым они привели, обвинение в развале должно считаться голословным, необоснованным. Ср. также фрагмент речи, где президиум Съезда обвиняется в том, что он плохо организовал работу Съезда, однако совершенно не указано, что конкретно сделано неправильно, и как, по мнению оратора, это должно было делаться:

Аппарат, в совершенстве владеющий процедурной технологией, при желании мог и должен был обеспечить рабочую обстановку Съезда. Без порядка и дисциплины мне не нужна демократия на Съезде. Президиум позволил вовлечь нас в ненужные дебаты о несуществующих фракциях, смакование ярлыков и т. д. Мы — участники Съезда — подхватили идею говорильни, стали аморфной массой, устремились к трибуне, торопясь высказываться, чаще беспредметно, хаотично повторяя одни и те же мысли по любой проблеме и по много раз, видимо, из-за боязни не быть услышанными, разобраться во мнениях, приблизиться к истине. (Н.А. Струков)

3) Отсутствует рациональная аргументация обвинения. Все обоснование сводится к негативным оценкам и психологическому давлению на аудиторию.

4) Не называются документы, в которых закреплены нормы, нарушенные обвиняемым, вообще не предъявляются критерии оценки деяния.

§ 103. Заявление — это решительное по тону выступление, предъявляющее позицию оратора по важному общественно-значимому вопросу. Используется в критических ситуациях для решительного отмежевывания от неправильного, с точки зрения оратора, господствующего мнения. К сожалению, в нашей общественной практике этот термин используется для обозначения любых общественно значимых выступлений. Однако сообщение о создании новой фракции в Верховном Совете, о разработке нового закона и т. п., с риторической точки зрения, не является заявлением.

Оратор, выступающий с заявлением, обязательно обладает официальным статусом. Это либо представитель коллегиального органа (Например, П.А. Столыпин говорит от имени правительства — см. Приложение), либо представитель группы, объединенной определенными интересами (Например, С.В. Червонопиский выступает от имени группы воинов-афганцев, подписавших заявление), либо частное лицо, но в ситуации различных официальных отношений с властью (Например, Б.Л. Пастернак отказывается от Нобелевской премии). Наблюдается явно конфликтное отношение оратора (и его группы) к ситуации, причем причиной этого положения могут быть неправомерные действия одного человека (академика Сахарова в речи С.В. Червонопиского), либо официального органа или группы (левые политические партии в речи П.А. Столыпина или правительство в том случае, когда партии заявляют о несогласии с войной в Чечне), либо ситуация оценивается как кризисная субъективно (т. е. объективно орган не может быть осужден за неправильные действия, но оратор субъективно все равно с ними не согласен — например, такова позиция Б.Л. Пастернака).

Чаще всего заявление адресуется конкретному органу, собранию, должностному лицу и т. п., реже предназначается политическим партиям, социальным группам и т. п. Хотя аудитория указана, но учет ее особенностей сведен к минимуму, поскольку акцент делается именно на предъявлении своего кредо — суждения, отличного от официально принятого или провозглашенного другой стороной. В качестве сверхзадачи чаще всего присутствует идея осуждения человека или органа, явившегося причиной кризисной ситуации (особенно заметна эта сверхзадача в речи С.В. Червонопиского, гораздо менее эмоциональна речь П.А. Столыпина; у Б.Л. Пастернака такой сверхзадачи нет) Если эта сверхзадача начинает преобладать в речи, заявление превращается в эпидейктическую хулу. Другой сверхзадачей, обычно присутствующей в заявлении, является убеждение аудитории (обычно косвенной) в своей правоте.

Заявление может предполагать намерение вызвать аудиторию на определенные действия, однако, в отличие от обращения или воззвания эта реакция никогда не описывается прямо, а выражается в подтексте. Например, по поводу событий в Чечне политическая партия выступает с заявлением о категорическом несогласии с действиями правительства. И хотя прямого призыва прекратить войну не содержит, ускорение перехода к мирному разрешению конфликта является сверхзадачей такой речи. Единственно возможные конкретные императивные мотивы в этом жанре могут быть связаны только с побуждением рассмотреть вопрос, дать разъяснения и т. п. (но это не прямая задача речи) В отличие от осуждения оратор акцентирует внимание на своей позиции, а не на аморальности действий объекта речи. В отличие от протеста заявление не содержит призыва к немедленному исправлению положения. Заявление вообще не должно заканчиваться описанием конкретных мер по выходу из кризиса, особенно если делается от имени органа, правомочного принимать решения по данному вопросу (это задача других жанров, в частности, предложения или обращения).

Очень важен вопрос как? поскольку форма речи для заявления имеет жанрообразующее значение. Это решительное, энергичное выступление, не допускающее полутонов и сложных пространных объяснений. Недостаточно категоричная и эмоциональная речь может восприниматься как обоснование.

Структура заявления не задана очень жестко и допускает варианты в зависимости от темы и ситуации. Во вступительной части обязательно сообщается о событии, послужившем поводом для заявления:

"Уважаемые члены Президиума Съезда! Уважаемый Михаил Сергеевич! Мы солдаты, сержанты и офицеры многотысячного воинского коллектива Краснознаменного орденов Ленина и Кутузова 2 степени воздушно-десантного соединения имени 60-летия СССР, которое в течение 9 лет выполняло интернациональный долг в Республике Афганистан, убедительно просим вас дать с трибуны Съезда разъяснения народным депутатам, на каком основании или по чьему поручению народный депутат СССР Сахаров дал интервью журналистам канадской газеты "Оттава ситизен" о том, что будто в Афганистане советские летчики расстреливали попавших в окружение своих же солдат, чтобы они не смогли сдаться в плен." (С.В. Червонопиский) или: "С насту п лен и ем начала выборов некоторые политические партии, с целью склонить на свою сторону избирателей, не ограничиваются распростра н ением среди населения своих взглядов и убеждений путем печати и собраний, но силятся представить в искаженном свете действия и намере н ия правительства для проведения на выборах лиц, враждебно к нему настроен н ых. Вам как представителю власти, не н адлежит вмешиваться в борьбу партий и производить давление на выборы. Подтверждаю неод н ократные указа н ия мои на обязанность вашу ограждать полную свободу выборов, пресекая лишь самым решительным образом попытки использовать публичные собра н ия для агитации революционной. Но, ограничив этим вмешательство администрации в выборную кампанию, считаю нужным указать вам на необходимость широкого опровержения всех ложных слухов, представляющих в извращенном виде действия и виды правительства." (П.А. Столыпин)

Основная часть должна содержать подробное объяснение причин негативного восприятия этого действия и своего несогласия с ним, а также его оценку. Эти компоненты могут присутствовать и все вместе, но чаще всего оратор ограничивается одним основным. Так Б.Л. Пастернак акцентирует внимание на причинах своего отказа от Нобелевской премии: 1) личные причины (я отклоняю все официальные знаки внимания, чтобы не добавлять к своей позиции в виде аргумента ссылку на институт власти); 2) объективные причины (в борьбе за мирное существование двух культур должны участвовать люди, а не институты); 3) свобода и деньги (я хочу оставаться свободным, а не связанным деньгами Академии). П.А. Столыпин сосредоточивается на доказательстве ложности слухов, представляющих в извращенном виде действия правительства. С.В. Червонопиский ограничивается негативной оценкой интервью академика Сахарова. Важно отметить, что последний путь самый непродуктивный (хотя иногда он и возможен), поскольку в этом случае легко скатиться на путь софистической аргументации. На самом деле, из того, что российские воины отважно сражались в Афганистане, а некоторые из них были удостоены звания Героя России, совсем не вытекает, что командование не отдавало приказов об уничтожении частей, которым грозило пленение.

Типичными недостатками заявления обычно являются следующие.

1) Ситуация не воспринимается автором как критическая (и не является таковой по существу), не требует решительного отмежевывания оратора от неправильной позиции и, таким образом, нарушается главное жанрообразующее условие появления жанра заявления. В этой ситуации вместо заявления на деле появляется речь в совсем другом жанре. Поэтому когда Президент Калмыкии (см. Приложение) обращается к парламенту с заявлением, в котором просит назначить досрочные выборы Президента, то это представляется явным нарушением жанра: оратор не видит в ситуации ничего кризисного. Калмыкия развивается в правильном направлении, уже есть положительные результаты и, чтобы закрепить успех, необходимы досрочные выборы Президента. Такую речь необходимо назвать обращением.

2) Не четко предъявляется свое кредо, тон речи недостаточно решительный. Этот недостаток также приводит к тому, что речь переходит в другой жанр и из заявления превращается в мнение, предложение или нечто подобное.

3) Отсутствует рациональная основа аргументации. Речь наполнена излишне эмоциональными выпадами против органа или лица и поэтому грозит превратиться в эпидейктическую хулу. Поэтому оценкой можно ограничиться только тогда, когда случай не может вызвать разных мнений, очевиден для аудитории. (Например, террористы захватили самолет и указали на свою принадлежность к определенной политической партии. Партия выступает с заявлением, в котором решительно отмежевывается от участия в терроризме и категорически осуждает бандитов. Здесь осуждение терроризма может носить исключительно эмоциональный характер, поскольку вряд ли вызовет сомнения в обоснованности.) В остальных случаях необходимо идти общим для аргументативной речи путем: сначала рациональные доводы, потом их оценка.