Он позволит этой странной женщине сфотографировать кинжал. Оружие на самом деле великолепно, и Шахину было приятно, что она заметила его. Кинжал принадлежал шейху Абдул-ле, и всякий раз, когда Шахин пристегивал его к своему поясу, он словно чувствовал присутствие отца. Это являлось одновременно и утешением, и болезненным напоминанием, что из-за работы за пределами Заддары Шахин долго жил вдали от человека, которого он хотел узнать лучше. И что теперь уже поздно…

– Достаточно, – произнес он резким голосом, уклоняясь от объектива. Он ни с кем не хотел делить свою печаль.

Зара вздрогнула от его раздраженного тона и опустила камеру.

– Это моя работа. Я фотографирую… Живая природа, местное население, необычный рельеф… Не знаю, что вы подумали, но я не представляю для вас никакой опасности.

А так ли он опасен для нее? – подумала Зара. В столице королевства у женщин и мужчин были равные права, но здесь, в пустыне, сложились другие обычаи. Для женщин существуют определенные ограничения. Зара злилась на себя за то, что попала в такую ситуацию. Она так тщательно готовилась к этой поездке, читала все, что попадалось ей в руки, об этом королевстве, но оказалась совершенно не готова воспринимать просторы пустыни. Компас, аптечка, коврик и переносной холодильник, полный продуктов, показались ей сейчас абсолютно бесполезными предметами. Откуда она могла знать, что этот человек отправит своего вооруженного телохранителя, чтобы задержать ее? Эта мысль раздражала ее, его бесцеремонное поведение не укладывалось ни в какие рамки, и она решила зацепить его.

– Действительно ли так необходимо было посылать за мной человека с оружием?

– Я не посылал Абана за вами, он сам решил проверить барханы, пока я плавал. Вы хотите, чтобы я упрекал его за то, что он хорошо выполняет свою работу?

– Необязательно было брать с собой оружие.

– Если вы потрудились поинтересоваться, то в пустыне водятся ядовитые змеи.

За кого он ее принимает? Зара все-таки решила прояснить насчет оружия. Вот ее оружием была фотокамера, с ее помощью она выступала против истребления животных.

– И тем не менее…

– Тем не менее что?

Его вопрос прозвучал резко, как удар хлыста. Этот бедуин не похож на тех мужчин, с которыми ей доводилось встречаться раньше. Обычно для Зары не представляло труда составить свое мнение о человеке по его внешности, но этот мужчина был загадкой. Высокий, крепкого телосложения, покрытый темным бронзовым загаром, холодные глаза смотрят настороженно. Он привел ее в свою палатку только потому, что вынужден был сделать это. Она чувствовала, что перед ней очень закрытый человек.

– Вы рискуете, путешествуя по пустыне без спутника.

– Мне некого взять с собой. – Зара замолчала на полуслове. Зачем признаваться, что она одна? – Те, кому нужно знать, что я здесь, знают.

– Понятно, – согласился он, но по его тону Зара поняла, что он не поверил ей.

Следуя за ним в глубь палатки, она осматривалась вокруг. Здесь царила безупречная чистота и порядок, комфорт создавали множество замысловато расшитых подушек и тонкие шерстяные ковры. На простой жаровне стоял изящный кофейник, судя по всему, из серебра. Восхитительный аромат кофе заставил ее непроизвольно сглотнуть.

– Вы хотите пить?

Сочный баритон проникал глубоко в душу, и Зара только сейчас поняла, что он говорит практически без акцента. Кофе – хорошая отправная точка для беседы с ним и для того, чтобы больше узнать о его стране и обычаях.

– Я бы выпила кофе, если можно… – кивнула она.

У скольких европейцев был шанс побывать в настоящей палатке бедуина и узнать, как живут эти люди? – думала Зара, усаживаясь на указанную им подушку.

Фонари, свисающие с каркаса палатки, мягким светом освещали палатку, в углу, рядом с сооружением, напоминавшим кровать, была еще одна лампа. Зара замерзла в песках и сейчас, вдохнув аромат сандалового дерева, порадовалась уютному теплу.

Он протянул ей изящную чашечку ароматного кофе, и она взяла ее, стараясь не касаться его руки. Зара мелкими глотками пила кофе. Восхитительный вкус напитка напомнил ей горький темный шоколад.

– Может быть, еще чашечку?

В этот момент он разматывал свой головной убор, и Зара, как завороженная, наблюдала, как из-под него появляется копна черных блестящих волос. Ей немедленно захотелось потрогать их. Черные, как уголь, пряди падали на лоб. Мужчина невероятно привлекателен, но особенно хороши у него глаза, которые буквально завораживали. Его взгляд, казалось, проникал в глубь души, а властное выражение лица и пугало, и волновало. Может быть, это из-за его губ, которые в противоположность жесткому выражению лица были соблазнительными и чувственными… Он был значительно старше ее, может, лет тридцать пять.

В другой обстановке Зара смутилась бы и отвела взгляд, но сейчас ситуация была настолько нереальной, что она продолжала смело смотреть ему в глаза.

Она где-то читала, что бедуины настолько близки к земле, что, находясь в гармонии с ней, никогда не путешествуют бесцельно. Возвращаясь на прежние места, они используют в качестве ориентира звезды, а также метки на камнях, оставленные во время предыдущих кочевий. По некоторым кустарникам в пустыне они могли определить, когда в последний раз шел дождь, сколько выпало осадков. Они могли найти воду, тут же определяя ее пригодность для питья.

А что известно о ней этому человеку? Зара пила маленькими глотками потрясающе ароматную темную жидкость, представляя в мыслях самые смелые картины, где его сильные руки обнимают ее, а чувственный рот…

– Еще кофе?

– С удовольствием, спасибо. – Она с облегчением отвлеклась от своих мыслей. У этой истории не может быть романтического конца. Она здесь с мужчиной, который старше ее, он принадлежит другой культуре и связан, к счастью для нее, вековыми традициями, которые требовали хорошего обращения с гостем. Только по этой причине она находилась здесь, пила кофе, и по этой же причине ей нужно покинуть этот приют при первой же возможности.

– Может быть, вы хотите принять ванну?

– Ванну? – Зара удивленно открыла рот, когда он жестом показал ей в глубь палатки.

– Еще один обычай… Вода – самая большая роскошь, которую мы должны предложить своим гостям в пустыне.

Конечно, Зара с большим удовольствием смыла бы с себя всю пыль, но, может быть, он просто придумал эту фантастическую традицию с принятием ванны?

– Перед уходом Абан нагрел для меня воду. За этой шторкой вы будете в абсолютном уединении, а я поищу для вас чистое платье.

Искушение было слишком велико. Долгая дорога по пустыне, потом холодный рассвет и ожидание подходящих кадров для съемки. Она до сих пор как следует не согрелась, ей казалось, что песок набился повсюду. Однако это еще не повод вести себя неосмотрительно.

– Очень любезно с вашей стороны, но я просто не могу…

– Почему нет?

– Ну, я… – Она замолчала на мгновение. – Я даже не знаю вашего имени.

Он типичным для арабов жестом поприветствовал ее, прикоснувшись рукой к своему лбу, потом – к груди, и этот жест показался Заре несколько фальшивым.

– Я простой бедуин.

И это – абсолютная правда, подумал Шахин. По существующим традициям все бедуины равны. Вожди его народа выбираются за их мудрость и суждения.

– Поскольку купание считается невообразимой роскошью в пустыне и одной из самых почитаемых традиций, то отказ рассматривается как оскорбление…

Наверно, это было преувеличением, но зачем же его ванне пропадать зря? – подумал Шахин.

– Самая почитаемая традиция? – Зара напрягла память, но ничего не смогла вспомнить об этом. Она бы удивилась, если бы прочла такую информацию, ведь вода настолько ценна здесь, что вряд ли бедуины стали бы тратить ее на купание. Но если этот мужчина – вождь, наверно, у него свои правила. – Вы имеете в виду, что это – традиция вашего рода?

– Моего рода? – Шахин наклонился вперед, чтобы она не видела его лица. Она молода, подумал он, но очень проницательна, надо вести себя осторожно.

– В любом случае, ваша традиция не запрещает вам назвать свое имя? Для меня это важно, должна же я как-то вас называть.

– Вы можете называть меня Аббас. – Он понял, что забыл про осторожность, ведь так называла его мать. – Это означает – лев.

– Лев пустыни? – перебила она его, но тут же опустила глаза.

Он чувствовал, что женщина не боится его.

– Вода теплая, – сказал он твердым голосом.

– И пахнет сандаловым деревом?

Он утвердительно кивнул.