"Последний курорт" - читать интересную книгу автора (Льюис Сьюзен)

Глава 2

Вскоре после полудня следующего дня таксист, не обращая внимания на дождь, бесцеремонно высадил Пенни, нагруженную дорожной сумкой, портативным компьютером и пухлым бумажным мешком с корреспонденцией, адресованной Деклану Хейли, у входа в небольшую, уединенную и живописную гавань в окрестностях Портсмута. Два ряда симпатичных и аккуратных городских домиков, над которыми сейчас гремела гроза и низко проплывали серые тучи, обрамляли противоположные стороны гавани, где на волнах прилива качались и звенели якорными цепями яхты всевозможных размеров и конструкций.

С трудом пробираясь со своим багажом по узкой дорожке вдоль канала. Пенни размышляла о том, в каком настроении найдет Деклана после их вчерашнего ночного телефонного разговора и ее попыток уговорить упрямца приехать в Лондон, вместо того чтобы самой тащиться в Портсмут, когда она так занята. Победил в этом споре Деклан, частично потому, что Пенни было жаль тратить время на подобные дебаты. Но главная причина его победы заключалась в другом.

Пенни не видела его целую неделю и не хотела дальше лишать себя невинных радостей, доставлявших им обоим истинное наслаждение.

Со времени их первой встречи прошел уже почти год, а журналисты продолжали довольно регулярно публиковать материалы о них, хотя ничего подобного начало знакомства Пенни с Декланом не обещало. Именно Пенни выступила на страницах своего журнала с подтверждением того, что портрет обнаженной женщины, из-за которого Деклан попал в центр внимания средств массовой информации, был действительно написан с особы королевской крови, как и утверждали слухи. Поскольку одним из «фирменных знаков» Деклана было умение никогда не показывать лицо позирующей — в данном случае тело женщины, лежавшей на кровати, слегка прикрывала шелковая подушка, а лицо она прятала в сгибе локтя, — то никто не мог с уверенностью утверждать, была ли это та самая озорная, любящая популярность особа, чья возмутительная жажда наслаждений постоянно вызывала содрогание у присутствовавших на завтраке Ее Величества.

После интервью с Декланом Пенни решительно положила конец всевозможным домыслам, обнародовав тайны, которыми Деклан в момент откровенности поделился с нею. Деклан пришел в ярость, когда Пенни напечатала то, что он называл «королевским секретом», и публично потребовал от Пенни опубликовать всю подноготную этого интервью. Пенни было и собралась, но ее остановили две причины: во-первых, «журнал „Старк“ не печатал подобные истории; во-вторых, ей стало несколько стыдно за то, как легко она позволила Деклану соблазнить себя и неоднократно укладывать в постель в те выходные, когда брала у него интервью. Вместо публичного покаяния Пенни отправила Деклану письмо с извинениями, в котором напомнила ему, что не предала гласности факт любовной связи Деклана с той замужней женщиной, о которой шла речь. Деклан согласился принять извинения с условием, что на следующей неделе Пенни целых три дня проведет в его студии в Портсмуте. Как и предполагали оба, все эти три дня они занимались любовью, и с тех пор Пенни с удовольствием позировала Деклану, когда он просил ее об этом. Однако делала она это ради самого процесса, а вовсе не в расчете на то, что результаты работы Деклана увидит широкая публика, — и эти картины действительно не стали достоянием публики.

Подходя к знакомому дому, на верхнем этаже которого размещалась просторная студия с роскошным видом на море. Пенни очень надеялась, что не застанет Деклана в очередной раз в состоянии творческого кризиса.

Ей надо было поговорить с ним, а когда Деклан пребывал в хорошем расположении духа, он был самым рассудительным советчиком, какого она только знала. Его логика, хотя и специфически ирландская, под стать длинным черным как смоль волосам над бесовскими бирюзово-голубыми глазами, оказывалась гораздо больше наполненной здравым смыслом, чем этого можно было ожидать. Но в моменты творческих кризисов Деклан был совершенно невыносим и лучше всего подходил для роли камикадзе.

Открыв замок своим ключом. Пенни распахнула дверь и бросила сумки на пол в прихожей.

— Это ты? — услышала она оклик Деклана, когда захлопнула дверь.

— Да, я, — прокричала в ответ Пенни, поднимая взгляд на трехъярусную кованую железную лестницу. Она подождала несколько секунд, и когда вверху над перилами склонился Деклан и посмотрел на нее, на лице Пенни появилась улыбка. Его волосы были собраны в «конский хвост», худощавое, симпатичное лицо испачкано красками, да и побриться Деклану явно не мешало.

— Привет! — поздоровалась Пенни, размышляя при этом, что Диана Дрисколл — хроникер одной из самых вульгарных бульварных газет, более известная как «Атаманша трепачей», — была права, когда написала: «…один только взгляд на художника Деклана Хейли, и вам уже безумно хочется, чтобы он пощекотал вас своей мастерской кистью».

— Привет. Есть хочешь?

— М-м, немного. А ты работаешь?

— Да. У меня здесь Ричмонд.

— Привет, Ричмонд! — крикнула Пенни.

— Как дела. Пен? — прокричал в ответ обладатель золотой Олимпийской медали.

— Отлично. Тогда не буду вам мешать, — заявила Пенни Деклану. — У меня с собой целый ворох дел, которые надо закончить к понедельнику. Ты забирал утренние газеты?

— Они на столе. Не хочешь поцеловать своего папочку?

Послав Деклану воздушный поцелуй. Пенни скинула пальто и отнесла компьютер в гостиную, где в камине из черного мрамора уже почти догорал огонь, который Деклан, без сомнения, развел специально для нее. В комнате царил обычный беспорядок, свидетельствовавший о том, что накануне у Деклана были гости, а миссис Петтигру опять страдает с похмелья и не пришла убираться.

Пенни зевнула, запустила пальцы в волосы, а потом начала расчищать для себя место на обеденном столе со стеклянным покрытием, который отделял бардак, царивший в гостиной, от оснащенной современнейшей техникой кухни. Отыскав в кофеварке немного горячего кофе, Пенни вылила его в единственную оставшуюся чистой чашку и подложила дров в камин. Пенни ужасно нравился Ричмонд, и все же она очень надеялась, что он не планирует остаться здесь на все выходные, как это делало большинство гостей, приезжавших к Деклану. Людей постоянно тянуло к нему, словно Деклан был своего рода мессией. Но поскольку Ричмонд жил всего в двух милях отсюда, то Пенни сомневалась, что он надолго задержится у Деклана. Да и Деклан, зная, что она хочет серьезно поговорить с ним, наверняка спланировал выходные так, чтобы они могли побыть вдвоем. К тому же Пенни надо было перевести интервью с итальянского; за пару часов спокойной работы она вполне бы закончила перевод.

Поначалу все шло отлично. Карла Ландольфи рассказала много подробностей, и это являлось необычайным проявлением мужества с ее стороны. Но когда дело дошло до собственных комментариев Пенни к интервью, она поймала себя на том, что мысли снова возвращаются к решению Сильвии отправить ее в южную Францию.

Кроме того, что Пенни ужасно не хотелось уезжать, ее постоянно терзал один вопрос: почему Сильвия решила отправить ее в ссылку именно сейчас, когда, говоря без ложной скромности, возрастающая популярность Пенни как журналистки, работающей в жанре интервью, как раз соответствовала потребностям «Старк» и когда, если только она все понимала правильно, дело шло к тому, что она займет должность, которую и сама Сильвия всегда прочила ей. Похоже, такая долгосрочная командировка в южную Францию именно в данный момент была вообще лишена всякого смысла. Это то же самое, что выращивать розу, которой предстоит получить награду на выставке, а потом сорвать бутон, не дав ему распуститься.

Поднявшись с кресла, Пенни прошла к камину и подбросила пару поленьев. Глядя на разгорающиеся языки пламени, она постаралась сдержать нарастающий гнев.

Ее рабочее расписание было заполнено на несколько недель вперед: постоянно поступали запросы на интервью со знаменитыми людьми и государственными деятелями; были и предложения выступить в обычных публичных передачах. Так какого же черта Сильвия захотела отправить ее во Францию? Пенни скорее предпочла бы перейти на работу в «Санди спорт», чем уехать сейчас из Лондона. Вопрос в том, имеет ли она право проявить черную неблагодарность по отношению к Сильвии, которая так много сделала для нее?

Коротко вздохнув. Пенни повернулась к зазвонившему телефону. Наверху все было тихо, и, зная, что Деклан позволит телефону звонить до бесконечности, но не прервет процесс творчества. Пенни, сняв трубку, рявкнула:

— Алло!

— Пен, это ты?

— Молли! — воскликнула Пенни, инстинктивно улыбаясь при этом. — Где ты, черт побери?

— В Лондоне! — завопила Молли, демонстрируя бурный восторг. — Мы только что приехали. Я позвонила тебе домой, и Питер сказал, где тебя искать.

— Как прошел тур? — Пенни засмеялась. — Читала в газетах, похоже, вы…

— Фан-та-сти-ка! — оборвала ее Молли, демонстрируя заметный скандинавский акцент. — Но какого черта ты делаешь в Портсмуте? Мы проведем в Лондоне только выходные.

— Лучше садитесь на поезд и приезжайте сюда, — предложила Пенни. — Комнат здесь полно, Деклан не будет возражать.

— Что, всем приезжать? — Молли аж задохнулась от возбуждения. — Эй, алкаши, вы слышали? — обратилась она к тем, кто находился рядом. — Она приглашает нас в Портсмут.

Пенни засмеялась, когда в трубке раздались непристойные крики одобрения со стороны музыкантов Молли.

— Да, все приезжайте, — подтвердила она. — Садитесь на ближайший поезд, и вперед.

— Хорошо, сестренка. Примчимся пулей. — Записав адрес, Молли положила трубку.

Продолжая смеяться. Пенни вернулась к компьютеру. Молли и ее рок-группа были старыми друзьями Пенни еще со времен учебы в колледже, а сейчас их популярность возрастала со скоростью метеора. У группы уже имелся один хит, занявший верхнюю строчку нескольких хит-парадов, другой хит стремительно поднимался к этой строчке. Пластинки, вышедшие во время их последнего турне по Соединенным Штатам — Пенни сама читала об этом, — разошлись огромными тиражами. Здорово было повидаться с Молли и ее парнями, но, черт побери, как же избавиться от Ричмонда и успеть поговорить с Декланом до их приезда? По телефону Пенни сказала Деклану насчет Франции, и хотя он, как и рассчитывала Пенни, никак не отреагировал на ее жалобы, зато охотно согласился обсудить эту тему при встрече.

Усмехаясь про себя. Пенни опустилась в кресло и подперла ладонями подбородок. Все знали, какие собственнические чувства проявлял Деклан по отношению к ней.

Его публичные вспышки ревности в один прекрасный момент вылились в то, что Деклан вызвал одного несчастного молодого человека на дуэль, предложив стреляться на рассвете. В другой раз он опрокинул чашку с наживкой для ловли рыбы на голову члена парламента, чтобы, как объяснил сам Деклан, «охладить его похотливый пыл», поскольку член парламента с вожделением смотрел в глаза Пенни. Постоянно случались другие инциденты, большинство из которых попадали на страницы газет, и светское общество Лондона, если не всей страны, ради развлечения читало об этом страстном любовном романе, в продолжительность которого никто не верил с самого начала.

И все же их роман продолжался. Пенни вновь усмехнулась про себя, вспомнив, как буквально в прошлые выходные, которые они провели в студии Деклана в Лондоне, он оставил на своем автоответчике сообщение, поведав всему миру, что не может подойти к телефону, потому что занимается любовью со своей женщиной. Это было так типично для Деклана, что Пенни только рассмеялась. Да и что сердиться на правду — они провели в постели два блаженных дня, и сейчас Пенни могла только мечтать об их повторении.

Внезапно Пенни охватило радостное возбуждение, но не только от мысли, что скоро они займутся любовью, но и от предвкушения того, какая роскошная жизнь ждет их во Франции, если они все же поедут туда. Она не сомневалась, что Деклан последует за ней. Когда они пару раз посещали вместе Французскую Ривьеру, он уже высказывал желание жить там и так поэтично говорил о качестве местного Света, что Пенни почти испытывала вину, так как постоянно была привязана по работе к Лондону.

Однажды Пенни даже попыталась — и это было вполне искренне — уговорить Деклана осуществить свое желание и арендовать студию в селении художников Сен-Поль.

Но тогда разговор закончился очень быстро, поскольку Деклан ни в коем случае не хотел уезжать без нее.

«Так что же тут обсуждать?» — спросила себя Пенни.

Сильвия приняла окончательное решение, Деклан будет полностью за их отъезд. Ей понадобится не так много времени, чтобы привыкнуть к новой жизни и отказаться от всех этих вечеринок, от нескончаемого потока гостей из Лондона и Ирландии, от общества странствующей интеллигенции и просто местных остряков, которых неизбежно привлекал к себе Деклан.

«Чертов Ричмонд!» — подумала Пенни, взглянув на часы. Деклан всего два месяца назад начал рисовать обнаженных мужчин; в то время Пенни даже не подозревала, что они так тщеславны! Видеть, как эти модели таращатся на мастерское изображение Декланом их красоты, было все равно что наблюдать за Нарциссом, любующимся в воде собственным отражением. Они не могли оторвать глаз от своих портретов, а Деклан, больше всего обожавший похвалу, был вполне счастлив, наблюдая, как они восхищаются его шедеврами. До момента, когда это начинало ему надоедать, проходило от часа до целого дня — в зависимости от красноречия натурщика.

Пенни очень редко беспокоила Деклана во время работы, но в данном случае ей все же пришлось одолеть три пролета лестницы и подняться в студию. Оправдывал сей героический поступок тот факт, что следовало сообщить Деклану о приезде Молли и ее парней. Хорошо, если это напомнит ему, как неожиданно мало времени осталось у них для разговора… А если она еще намекнет Деклану, что и сама горит желанием прямо сейчас сбросить с себя всю одежду, то тогда, возможно, Ричмонд смоется, и понадобится ему на это даже меньше времени, чем на то, чтобы надеть брюки.

Остановившись наверху лестницы, Пенни облокотилась на перила и стала молча наблюдать за тем, что происходит в студии. Деклан в расстегнутой рубашке и штанах типа турецких шаровар, эластичный пояс которых сполз значительно ниже пупка, стоял у мольберта, зажав в зубах кисть. Рядом на стуле лежала палитра. Во всей позе Деклана ощущалась такая сосредоточенность, что у Пенни пропало намерение говорить с ним. Хотя кожа у Деклана была светлой, в этом наряде он был немного похож на турка, а когда Пенни заметила под тонкой тканью его штанов очертания гениталиев, ее охватило страстное желание.

Ричмонд лежал на кровати из кленового дерева. Безупречное тело спортсмена сверкало от масел, которыми он предварительно смазал свою темную кожу. Одна рука Ричмонда лежала на лице, прикрывая глаза, другая, как с удивлением заметила Пенни, покоилась рядом с членом, находившимся в состоянии эрекции. Ей было интересно, сколько уже времени Ричмонд пребывает в таком возбуждении, и была ли эрекция требованием Деклана или же она просто явилась результатом быстрых взглядов, которые Ричмонд бросал на свой портрет.

Вокруг них по всей студии были сложены холсты вперемешку с большими вышитыми диванными подушками, парочкой старых стульев, имевших вид трона, всевозможными складными экранами и другими традиционными принадлежностями художника, разбросанными где только можно. Запах виски лишь слегка заглушался в теплом воздухе студии запахами скипидара и красок, а свет ярких юпитеров, направленный на тело Ричмонда, почти не позволял разглядеть за покрытыми каплями дождя окнами бледный морской пейзаж.

Пенни снова перевела взгляд на Деклана и увидела, как он подмигнул ей, давая понять, что осведомлен о ее присутствии. Минуту или две спустя он вынул кисть изо рта и, сунув ладонь за пояс штанов, словно в карман, продолжил критическую оценку своей работы.

— Чертовски здорово! — произнес Деклан и бесстыдно исполнил своим ирландским языком несколько движений из арсенала любовных ласк. Затем он вынул ладонь из штанов, притянул ею к бедру край рубашки, и Пенни смогла увидеть его начинающую вздыматься плоть.

Усмехаясь про себя, Пенни ждала, когда Деклан повернется и посмотрит на нее. И когда дождалась этого, то сначала на несколько мгновений задержала взгляд на его глазах, а потом демонстративно опустила его вниз. Возбуждение, которое он испытывал каждый раз, когда заканчивал портрет, всегда завершалось любовной сценой, в которой Пенни охотно принимала участие. Вот почему в такие моменты Деклан дожидался ее появления в студии, и только потом наносил последние мазки.

Сейчас Пенни уже настолько была готова отдаться Деклану, что почти позабыла о присутствии в студии Ричмонда, который в этот момент свесил ноги с кровати и поднялся. Ричмонд был одного роста с Декланом, напоминал его телосложением, и, как заметила Пенни, член Ричмонда продолжал оставаться таким же твердым, как дубинка констебля.

— Посмотри, — обратился Ричмонд к Пенни, вздымая руки над головой, а потом опуская их и проводя ладонями по груди. Так как, похоже, Ричмонд совершенно не обращал внимания на свой возбужденный член и на тот факт, что Пенни видит его, она поймала себя на мысли, что с каждым мгновением все больше восхищается красотой его мускулистого, темнокожего тела. Пенни буквально не могла оторвать глаз от Ричмонда, пока он медленно шел к мольберту, чтобы взглянуть на последний шедевр Деклана.

Ричмонд и Деклан стояли рядом, молча уставившись на портрет. Пенни поразило, какой необычайный контраст они составляли: один абсолютно белый, другой абсолютно черный. Это было удивительное, возбуждающее эротическое зрелище — двое мощно сложенных мужчин стояли совсем рядом, и у обоих члены находились в возбужденном состоянии. Деклан повернулся, чтобы посмотреть на Пенни, как будто понимая, что сейчас творится у нее в голове. Сердце у Пенни екнуло, она подумала, что Деклан собирается пригласить ее присоединиться к ним, и стала лихорадочно размышлять, как же она поступит, если он действительно пригласит, но тут взгляд Деклана снова вернулся к портрету, как бы говоря ей, что эту фантазию они оставят на потом.

И вдруг на Пенни словно обрушился ушат холодной воды. Она увидела, как рука Ричмонда нежно обняла Деклана за плечи. Деклан повернул голову к Ричмонду, и их губы встретились, а язык Деклана скользнул в темный прогал рта Ричмонда.

Шок обездвижил Пенни, наблюдавшую за Ними с непонятным ей самой интересом, который обычно испытывают, когда смотрят фильмы ужасов. Воздух студии был буквально наполнен их эротической страстью: Пенни чувствовала, как волны этой страсти нежно обволакивают ее. Рука Ричмонда скользнула за пояс пижамных штанов Деклана. Губы их продолжали оставаться слитыми в поцелуе, тела все больше дрожали от возбуждения. Ладонь Ричмонда, обхватившая полностью возбудившийся член Деклана, двигалась взад и вперед. Затем он теснее прижался к Деклану, а когда их члены оказались рядом, Ричмонд обхватил ладонью их оба и сжал вместе, другой рукой в это время стягивая с бедер Деклана пижамные штаны.

Пенни молча повернулась и шатающейся походкой спустилась вниз по лестнице. В гостиной она остановилась и замерла, уставившись перед собой невидящим взглядом. Пенни понимала, что самым ужасным в этой сцене было не столько то, чем они занимались, а то, что они занимались этим у нее на глазах. Этим самым Деклан явно продемонстрировал свое желание сделать Пенни свидетельницей своего приобщения к миру гомосексуалистов. Но еще больше удивило Пенни собственное спокойствие перед лицом такой явной измены.

Она склонила голову набок и, поймав свое отражение в зеркале, горько усмехнулась. Как, черт побери, ей теперь реагировать на все это? Пулей вылететь из дома, продемонстрировав чопорность и пуританское презрение, ей вовсе не хотелось; да и как можно было уехать сейчас, когда Молли и ее компания уже направлялись в Портсмут? Значит, сидеть в гостиной и ждать, когда они оба кончат? Ничего себе ситуация: она пытается заниматься своей работой, а в это время наверху в студии Деклана трахает бегун на длинные дистанции. Похоже, ей оставалось только надеяться, что в плане секса Ричмонд отнюдь не стайер.

Пройдя на кухню. Пенни добавила кофе в кофеварку и, повернувшись к окну, стала наблюдать за стекавшими по нему струйками дождя. Трудно было поверить, что мужчина, который занимался с ней любовью с такой нежностью и, черт побери, очень часто, сейчас в студии выполняет роль женщины для другого мужчины. Пенни почувствовала, как все внутри у нее начинает закипать; от осознания реальности даже слегка закружилась голова.

Казалось, что в последние два дня богиня возмездия Немезида обрушила на нее весь свой гнев, разрушив и карьеру, и безграничную веру в Деклана. В воображении Пенни начали мелькать гнусные картины того, чем могли сейчас заниматься Деклан и Ричмонд, и она поняла, что после этого уже никогда не сможет лечь с ним в постель. Предательство Деклана было явным и окончательным, и Пенни никогда не простила бы ему те боль и стыд, которые испытывала сейчас.

Внезапно ее затрясло от ярости. Сволочь! Да как он мог так поступить с ней именно сейчас, зная о ее неприятностях с работой и прекрасно понимая, что с тех пор, как умерла ее мать, а сестренка пустилась в бега, он был для нее единственным близким человеком — единственным, к кому она обращалась в трудные минуты! Сейчас именно такая минута, и что же он делает? Подставляет свою задницу другому мужчине, а она, как немощная идиотка, не знает, что предпринять: сварить кофе или привязать этому ублюдку яйца к лодыжке короткой струной.

Пенни поставила кофеварку под кран и открыла воду; в душе у нее бушевала гремучая смесь возмущения, унижения и ярости. Забрав кофеварку из раковины, она поднялась по лестнице.

Когда Пенни вошла в студию, яркий свет на мгновение ослепил ее. Но скоро она разглядела черно-белый клубок из двух тел, извивающихся на диванных подушках. Чуть не давясь от их сладострастных стонов. Пенни решительно выплеснула содержимое кофеварки на самые интимные места любовников, а затем схватила тюбик с черной краской и выдавила его весь на портрет Ричмонда.

— Какого черта?.. — завопил Ричмонд вслед Пенни, уходившей из студии.

— Ты смотри, она разозлилась, — пробормотал Деклан, стряхивая воду тыльной стороной ладони. — Пенни! Вернись, Пенни!

Пенни резко обернулась.

— Что ты, Деклан, я вовсе не разозлилась, — отчеканила она, кипя от ярости. — С чего это я должна злиться, если тебе захотелось потрахаться с мистером Бассетом?

— Она что, считает меня заурядным гомиком? — возмутился Ричмонд.

В любой другой ситуации Пенни, вероятно, рассмеялась бы в ответ, но сейчас она испытывала только боль и ярость. Единственное, что принесло ей секундное облегчение, так это замеченная краешком глаза вскрытая упаковка из-под презерватива.

— Не знаю, был ли ты до этого времени девственником, Деклан, — продолжила Пенни издевательским тоном, — и если был, надеюсь, испытал чертовскую боль.

Но скорее всего ты уже занимался этим раньше. Даю тебе твердое слово, что сделаю анализ крови, и пусть только в моей крови обнаружится хоть какая-то малейшая зараза… Я вернусь сюда, отрежу тебе член и так глубоко засуну его в твою глотку, что у тебя яйца будут висеть на ушах, как серьги. Усек? Ты понял меня?

— Но Пенни, дорогая, ты все преувеличиваешь. — Деклан вцепился рукой в свой опадающий член. — Уверяю тебя, я думал, это именно то, чего ты хотела, и всего лишь решил исполнить твое желание. Ты же сама говорила, что хочешь двух мужчин…

— Это была моя фантазия, Деклан! — крикнула Пенни. — Неужели, черт побери, ты не понимаешь разницы?

Но если бы даже это и было то, чего я хотела, то второй мужчина предназначался бы мне, а не тебе!

Деклан поморщился.

— Что ж, мы явно не поняли друг друга. Но я люблю тебя. Пен. Люблю всем своим ветреным сердцем. — Деклан лукаво усмехнулся, ожидая, что его слова вызовут смех у Пенни.

— Ты первый раз этим занимаешься? — решительно потребовала ответа Пенни.

На лице Деклана появилось притворно стыдливое выражение.

— Глупый вопрос, — пробормотала Пенни. Теперь к ее ярости добавилось еще и презрение.

— Ты же понимаешь, что это значит для меня. Пен, — со скорбным видом промолвил Деклан. — У меня уже нарушена гормональная регуляция. Но только ты являешься смыслом моей жизни. Это ты даешь мне…

— Перестань, Деклан, — оборвала его Пенни. — Я сделаю анализ крови, и если окажется, что я не заражена какой-нибудь смертельной болезнью, ты больше меня не увидишь. — Пенни удивило, какую сильную боль причинили ей эти слова. Хотя негодовала она искренне, но так же искренне любила Деклана и вовсе не хотела, чтобы все ее обещания сбылись.

— Эй, Пенни, разве мы не едем вместе во Францию? — смиренным голосом спросил Деклан.

— Только в твоих мечтах, Деклан.

— Не говори так! — запротестовал он. — Ты же знаешь, что у меня всегда было огромное желание поехать во Францию.

— Вот и отправляйся туда. И его захвати с собой.

Голова Ричмонда, все еще стоявшего с тупым видом посреди мастерской, задергалась. Он отвел взгляд от испорченного портрета, который теперь изображал то, во что он действительно превратился бы, если бы Пенни и вправду смогла расплавить его своим горящим от злобы взглядом.

— Понимаешь, мне просто нравится секс, — заявил Деклан, обладавший уникальной склонностью к нелогичным выводам. — Но ты должна знать, что для меня ты лучше всех. Ричмонд, разве я не говорил тебе, что лучше всего мне всегда с Пенни?

— Некоторые люди вполне удовлетворяются лучшим, — огрызнулась Пенни, глядя на послушно кивающего Ричмонда.

— Я именно из таких людей, — заверил ее Деклан. — Но это как… ну, ты же понимаешь, в чем дело… Люди бывают различных форм и размеров. Меня привлекает стремление познать их всех. Однако сердце мое принадлежит тебе. Пенни Муншайн.[2] Все знают, что мое сердце принадлежит тебе. Но иногда мужчине требуется разнообразие, и он удовлетворяет свое желание.

Абсурдность ситуации, которую вообще мог создать лишь такой человек, как Деклан, естественно, не могла не рассмешить Пенни, но даже ее обычное неуемное чувство юмора заглушала сейчас боль от осознания того, как сильно она будет скучать без Деклана.

— Я сделаю анализ крови! — резким тоном заявила Пенни. — И предлагаю тебе сделать то же самое. Со сколькими еще женщинами ты спал в это время? Их надо предупредить.

— Ox, только послушай, что ты говоришь. Пенни! — возразил Деклан. — Ты же предполагаешь самое худшее, Заверяю тебя, СПИДа у меня нет. А что касается других женщин, они не будут так реагировать на это, как реагируешь ты.

У Пенни защемило сердце. Значит, были и другие женщины. Она была до смешного наивной, коли не подозревала об этом раньше.

— И все же я считаю, что ты должен проинформировать их о своей бисексуальности или по крайней мере сделать анализ крови и убедиться, что не болен.

— Если тебе этого так хочется, то считай вопрос решенным, — согласился Деклан. — Только не уходи из моей жизни.

— Мне очень жаль, Деклан, — промолвила Пенни.

— Пенни, я никогда больше не буду спать с мужчинами! — завопил Деклан и даже вскочил на ноги, увидев, что Пенни начала спускаться вниз по лестнице. — Я клянусь тебе. Давай уедем во Францию, забудем прошлое и начнем все сначала. Почему нет?

Остановившись, Пенни повернулась и посмотрела на Деклана.

— Дело не только в мужчинах, Деклан… В конце концов, они могут предложить тебе то, чего не могу я. Как ни странно, вся беда даже не в СПИДе, болезнь я еще как-то смогла бы простить… Но вот с чем я никогда не смогу смириться, так это с другими женщинами.

— Ты говоришь о моногамии? Понятно, хочешь, чтобы я был верен тебе, — догадался Деклан, как будто никогда раньше в жизни и не сталкивался с подобным капризом женской психологии. — Я смогу быть верным.

— Нет, не сможешь. Мне следовало давно понять это, но, наверное, я просто не хотела. — На лице Пенни появилась печальная улыбка. — Мы хорошо проводили с тобой время, Деклан, просто замечательно, но теперь я ухожу из твоего гарема.

Деклан подождал, пока Пенни спустится на нижний пролет лестницы, затем произнес голосом, полным кротости и доброты:

— Пенни, если ты намерена уйти и если нет таких слов, с помощью которых я мог бы заставить тебя изменить свое решение, то послушай тогда мой совет. Всегда помни: ты настолько не похожа на других, что Согрешивший, но раскаявшийся мужчина продолжает любить тебя… и если ты сможешь немного похудеть, я с радостью приму тебя обратно.

«Прекрасно! — негодовала в душе Пенни, продолжая спускаться по лестнице. — Просто замечательно». Почему она никогда раньше не задумывалась о путях разрыва с мужчинами? Честно говоря, даже несмотря на душевную боль, необычность положения, в котором она сейчас оказалась, вызывала у Пенни смех. Правда, по-настоящему смешной вся эта история станет после приезда сюда Молли со всей ее компанией. Зная Молли, Пенни предположила, что подруга, возможно, даже сумеет обратить все в шутку, когда увидит на вокзале Пенни, ожидающую поезд в Лондон. Обычно Молли ничто не обескураживало, но и Пенни, надо признать, тоже мало что могло расстроить. Так что, черт побери, не стоит заранее устраивать из всего трагедию. У нее масса работы, которая позволит занять и время, и мысли. Жаль только, что в воскресенье вечером Молли уедет, а ей. Пенни, к понедельнику надо будет решить, какой ответ дать Сильвии.

«Проклятый Деклан! — подумала Пенни со слезами на глазах, собирая свои вещи. — Ну и черт с ним, черт с ним, черт с ним!..» Но мысль о том, что ей придется ехать во Францию без него, еще более усиливала неприятие со стороны Пенни всей идеи в целом.