"Рожденный очаровывать" - читать интересную книгу автора (Филлипс Сьюзен Элизабет)Глава 15Еще сидя за столиком, она заметила эту женщину, тощую, со злобной физиономией, чересчур яркой косметикой и крашеными черными волосами. Она и ее спутник, похожий на медведя гризли мужчина, весь вечер накачивались спиртным. В отличие от большинства завсегдатаев ресторана эти люди не донимали Дина, зато женщина сверлила взглядом Блу. И когда та проходила мимо. женщина окликнула ее, пьяно глотая слоги: – П'дойди сюда, коротышка, я с т’бой потолкую. Блу, не обращая на нее внимания, зашла в туалет, и только заперлась в кабинке, как входная дверь с треском распахнулась, и тот же злобный голос завел: – В чем дело, коротышка? Считаешь себя слишком важной персоной, чтобы поговорить со мной? Она попыталась объяснить женщине, что не разговаривает с пьяными, но тут знакомый низкий голос предупредил: – Оставь ее в покое. Обаяшка Дин в мгновение ока превратился в боевого генерала, требовавшего немедленного повиновения от подчиненных. – Дотронься до меня, задница, и окажешься в кутузке за попытку изнасилования, – прорычала женщина. – Не выйдет, – заверила Блу, выходя из кабинки. – Ну, в чем проблемы? Женщина стояла у раковины в резком желтом свете лампы. Широкие плечи Дина едва вместились в дверной проем. Злобная ухмылка, выпяченное бедро, затейливый узел крашеных тусклых волос – все говорило о человеке, ожесточившемся на мир и полном решимости свалить все неудачи на Блу. – Проблема в том, что ты прошла мимо. Блу вызывающе подбоченилась. – Леди, вы пьяны. – И что из того? Весь вечер ты строила из себя цыпочку! Воображаешь, будто лучше любой здешней женщины. Только потому, что трахаешь мистера Важную Шишку? Блу шагнула вперед, но Дин успел схватить ее за талию и оттащить. – Не нужно. Она того не стоит. Блу не собиралась драться с пьяной дурой. Просто хотела не много ее просветить. – Отпусти меня, Дин. – Прячешься за своего дружка? – прошипела женщина, едва Дин подтолкнул Блу к двери. – Мне не нужно ни за кого прятаться. – спокойно ответила Блу, пытаясь оттолкнуть его руку. Рука не поддавалась. В дверях появился медведь гризли, с которым сидела женщина. Грудь бочонком, квадратная челюсть и бицепсы, похожие на татуированные пивные кружки. Но женщина уже никого не замечала, кроме Блу. – Твой богатенький дружок боится, что попортишь себе личико и не сможешь обслужить его сегодня. – Леди, вы сквернословящее, жалкое подобие человеческого существа, – процедил Дин, брезгливо морщась. Кто-то в толпе, собравшейся за спиной гризли, распахнул дверь пошире, чтобы ничего не пропустить. Гризли подался вперед. – Что ты здесь делаешь, Карен Энн? – Я скажу вам, что она делает, – вскинулась Блу. – Пытается подраться со мной, потому что профукала свою жизнь и хочет сорвать злость на ком-то из окружающих. Женщина схватилась за край раковины, чтобы не упасть. – Я зарабатываю себе на жизнь честным трудом, сука ты этакая. И ни у кого не беру подачек. Сколько раз тебе пришлось отсосать у Большой Шишки, чтобы заработать на ужин? Дин уронил ее руку. – Возьми ее, Блу! Возьми ее?! Карен Энн ринулась вперед. Она была на голову выше и фунтов на тридцать тяжелее Блу, но была пьяна едва не до бесчувствия. – Давай, коротышка!– ощерилась она.– Посмотрим, так же хорошо ты дерешься, как сосешь? – С меня довольно! Блу не знала, почему Карен Энн объявила ей войну. Не знала и знать не хотела. И поэтому метнулась навстречу. – Я настоятельно рекомендую вам извиниться, леди. – Иди в... Карен Энн, хищно согнув пальцы, попыталась вцепиться Блу в волосы. Но та увернулась и всадила плечо ей в живот. Женщина с воплем боли потеряла равновесие и рухнула на пол. – Черт бы тебя побрал, Карен Энн! Подними свою задницу! – заревел гризли, проталкиваясь вперед. Но на пути встал Дин. – Не лезь. Это их разборки. – А кто меня остановит? Губы Дина изогнулись в смертоносном подобии улыбки. – Ты серьезно воображаешь, что сможешь прорваться сюда? Тебе недостаточно, что эта коротышка отпинала задницу твоей подружки? Это было не совсем так. «Эта коротышка» всего лишь толкнула вусмерть пьяную бабу, только вот толчок весьма удачно пришелся в солнечное сплетение. Теперь Карен Энн, изогнувшись, как червяк, валялась на полу и тщетно старалась втянуть в себя воздух. – Ты сам напросился, сукин сын. Гризли размахнулся. Но Дин блокировал удар, даже не шевельнув ногой. Толпа дружно взвыла, как один человек, включая и того типа, которого Дин отрекомендовал окружным судьей. Гризли пошатнулся, ударился о косяк, злобно прищурился и снова попер на Дина. Тот отступил в сторону, и гризли ударился о металлический барабан для бумажных полотенец, но тут же выпрямился и изготовился для очередной атаки. На этот раз ему повезло столкнуться с больным плечом Дина, что крайне не понравилось последнему. Блу едва успела убраться с дороги, когда ее мнимый жених перестал валять дурака и взялся за дело всерьез. Кошмарное возбуждение охватило ее при виде его хирургически точной контратаки. К сожалению, далеко не всегда мир бывает таким черно-белым, как сегодня, и, наблюдая, как быстро торжествует справедливость, она преисполнилась несбыточным желанием. Если бы Дин с его огромной силой, безошибочными рефлексами и странным благородством смог наказать все зло в этом мире, Вирджинии Бейли пришлось бы удалиться на покой. Когда гризли улегся на полу рядом с подружкой, лысый здоровяк, которого Дин назвал директором средней школы, протолкнулся сквозь толпу. – Ронни Арчер, у тебя по-прежнему меньше мозгов, чем у блохи. Немедленно вставай и убирайся отсюда. Гризли безуспешно попробовал перевернуться на спину. Карен Энн тем временем прокралась в кабинку, где ее начало рвать. Бармен вкупе с парикмахером подняли гризли. Судя по выражению лиц, он не был самым популярным парнем в городе. Один сунул ему бумажное полотенце, чтобы остановить кровь, другой вывел из туалета. Блу пробралась к Дину, но если не считать царапины на локте и грязи на дизайнерских джинсах, не смогла найти особых повреждений. – Здорово повеселились, – сообщил он, оглядывая Блу. – Ты в порядке? Ее драка закончилась, не начавшись, но все же приятно, когда за тебя тревожатся. – В полном. Надрывные звуки рвоты постепенно стихли, и директор исчез в кабинке, откуда извлек мертвенно-бледную Карен Энн. – Всем нам не нравится, когда вы двое выставляете нас пьяными деревенскими олухами в присутствии посторонних, – объявил он, уводя ее. – Или всю жизнь собираешься драться с каждой малышкой, которая напоминает тебе сестру? Блу и Дин переглянулись. Когда парочку вывели, судья, парикмахер, директор школы, женщина, которую все называли Сил, владелица местного магазинчика секонд-хенд, настояли на том, чтобы купить выпивку Дину и Блу. Последние быстро узнали, что Ронни глуп, но не так уж плох. А вот Карен Энн – злобная мегера – стоит лишь взглянуть на секущиеся, плохо выкрашенные волосы – и всегда была ведьмой. Еще до того как ее миниатюрная хорошенькая сестра Лайла сбежала с мужем Карен Энн, прихватив заодно и ее новенькую красную «Транс-М». – Она здорово любила свою машину, – пояснил судья Пит Хоскинс. Сестрица Лайла, как выяснилось, оказалась похожей на Блу миниатюрной брюнеткой, хотя, как тактично указал парикмахер Гэри, «прическа у нее вроде была маленько помоднее». – Да как же такое может быть? – пробормотал Дин. – Пару недель назад, – добавила Сил, – Карен Энн набросилась на Марго Гилберт, а та и вполовину не походила на Лайлу так, как Блу. Перед уходом бармен, двойник Криса Рока, которого на самом деле звали Джейсоном, поклялся не давать Ронни или Карен Энн больше одной порции спиртного за вечер, даже по средам, когда подавались только итальянские блюда, особенно любимые Ронни. Запах шотландского виски ударил в ноздри Эйприл, когда та уселась у стойки бара. Господи, как она нуждалась в выпивке и сигарете, и именно в этом порядке. Хотя бы только сегодня. – Содовую с лимоном, – попросила она плечистого молодого бармена, жадно втягивая ноздрями табачный дым. – Побалуйте меня и подайте воду в бокале для мартини. Он улыбнулся, жадно разглядывая ее. – Договорились. Что же, она и на этот раз справилась с собой. Эйприл опустила взгляд на свои розовые лодочки от Марка Жакоба. На ногах у больших пальцев появились шишки. «Моя жизнь в туфлях», – подумала она. Пятидюймовые платформы, сапоги всех возможных фасонов, шпильки, шпильки, снова шпильки. А теперь – лодочки без каблуков. Сегодня ей позарез требовалось убраться с фермы, подальше от Дина, его презрения и главное – подальше от Джека. Поэтому она уехала в другой округ, чтобы обрести одиночество в этом дорогом стейк-хаусе. И хотя она не планировала останавливаться у полупустой стойки бара, перед тем как сесть за столик, старые привычки умирают трудно. Весь день она чувствовала себя связанным неумелыми руками свитером, медленно распускавшимся ряд за рядом. Само появление Дина оказалось крайне тяжелым испытанием, но сегодня, проведя несколько часов с Джеком за покраской кухни, она осознала всю меру допущенной ошибки. Водоворот непрошеных эмоций грозил захлестнуть и уничтожить с таким трудом обретенную безмятежность. К счастью, Джек был не более расположен к разговорам, чем она сама, и они специально включили музыку на полную громкость, так что все равно не услышали бы друг друга. Зато все мужчины, коротавшие время у стойки бара, заметили ее появление. Под звуки пошлой мелодии в паршивом исполнении два японских бизнесмена внимательно изучали необычную женщину. «Простите, парни, я больше не занимаюсь групповухой». Мужчина лет пятидесяти, денег у которого было больше, чем вкуса, горделиво выпятил грудь. «Увы, сегодня тебе не повезло, старина». Что, если после всех ее усилий и наступившего, как награда, исцеления Джек Пэтриот снова ухитрился заманить ее в свои сети? Он был ее глупостью, ее безумием, началом крушения и краха. Что, если все начнется сначала? Нет, этого не может быть. Теперь она вертит мужчинами. Не они – ею. – Не хотите чего-нибудь покрепче? – осведомился бармен. – Не могу. Я за рулем. Мальчик широко улыбнулся и добавил в бокал содовой. – Понадобится что-то еще, дайте знать. – Обязательно. Именно в барах и клубах она растрачивала жизнь, и иногда приходилось туда возвращаться. Еще раз убеждаться, что вечно находящаяся под газом или кайфом тусовщица, протащившая себя через немыслимую грязь, ложившаяся под любого мужчину, на секунду привлекшего ее внимание, умерла. Больше ее не существует на свете. И все же она сильно рисковала. Приглушенный свет, звяканье кубиков льда, заманчивый запах спиртного... К счастью, бар нельзя было назвать шикарным, а примитивная оркестровка «Поддержи меня» так действовала на нервы, что задерживаться здесь не хотелось. Того, кто записал это дерьмо, следовало бы бросить в тюрьму. В кармане завибрировал сотовый. Она проверила номер звонившего и немедленно ответила: – Марк! – Господи, Эйприл, ты так мне нужна... Эйприл вернулась в коттедж незадолго до полуночи. Раньше в это время веселье только начиналось. Теперь же она хотела только одного: поскорее уснуть. Но, выходя из машины, она услышала доносившуюся с заднего двора музыку. Одинокая гитара и хрипловатый баритон... Голос с годами стал более резким, а придыхание – более отчетливым. Слова срывались с губ с опозданием, словно певец не хотел выпускать их на волю. Эйприл зашла в коттедж, поставила на стол сумку и несколько секунд не шевелилась, закрыв глаза, прислушиваясь, стараясь сдержаться. Не броситься навстречу мелодии. Но потом поступила, как всегда, и последовала за музыкой. Он сидел на берегу пруда. Вместо садового стула с металлическими подлокотниками он притащил сюда кухонный стул с прямой спинкой. В траве стояло блюдце с прилепленной к нему свечой. Рядом лежал блокнот, в котором Джек записывал стихи. Прошедшие годы куда-то подевались. Он склонился над гитарой... совсем как тогда, проводя по струнам, убеждая, воспламеняя. Огонек свечи отражался в очках, лежавших поверх блокнота. Длинноволосый дикарь, бунтарь-рокер превратился в пожилого государственного мужа. Ей нужно бы... следовало вернуться в коттедж, но музыка неудержимо манила. Джек увидел ее, но не остановился и продолжал играть для нее, как когда-то. Музыка умащивала ее кожу теплым, исцеляющим благовонным маслом. И когда в темноту поплыл последний аккорд, рука Джека упала на колено. – Ну как? Та буйная девчонка, какой она была когда-то, свернулась бы клубочком у его ног и приказала сыграть мелодию еще раз, посоветовала бы отказаться от смены аккорда в конце первого куплета, заметила бы, что в аккомпанементе слышатся отголоски «Хэм-монда БЗ»[28]. Взрослая женщина небрежно пожала плечами: – Винтажный Пэтриот. Более жестокой характеристики она не могла дать. Граничившая с одержимостью страсть Джека искать новые пути в музыке была так же легендарна, как презрение к ленивым рок-идолам, упорно повторявшим старые находки. – Ты так считаешь? – Хорошая песня, Джек, и ты это знаешь. Он наклонился и положил гитару в футляр. Желтоватый отблеск пламени упал на орлиный нос с горбинкой. – Помнишь, как было раньше? Стоило тебе однажды услышать песню, и ты сразу понимала, хороша она или плоха. Ты разбиралась в моей музыке лучше меня самого. Эйприл зябко обхватила себя за плечи и уставилась на поверхность пруда. – Я больше не могу слушать эти песни, они напоминают мне о том, чего давно не существует. Его голос донесся сквозь тьму, как сигаретный дымок: – Неужели вся необузданность осталась в прошлом? – До последней капли. Теперь я скучная лос-анджелесская бизнесвумен. – Ты не можешь быть скучной, даже если очень постараешься. Глубочайшая усталость одолела ее. – Почему ты не в доме? – Люблю сочинять у воды. – Это мало похоже на Лазурный Берег. Я слышала, у тебя там дом. – Помимо всех прочих. Нет, она больше не выдержит. Эйприл разжала руки. – Уходи. Джек. Я не хочу тебя здесь видеть. И не желаю находиться в твоем обществе. – Подобную отповедь следовало бы адресовать тебе. – Ты сам о себе позаботишься. – Застарелая обида наконец-то выплыла на поверхность. – Господи, какая злая ирония! Я столько раз пыталась поговорить с тобой, но ты не брал трубку. Теперь же, когда ты стал последним в мире человеком, который... – Я не мог, Эйприл. Не мог набраться храбрости поговорить с тобой. Ты отравляла всю мою жизнь. – Отравляла настолько, что твоя лучшая музыка написана, когда мы были вместе? – И худшая тоже. – Джек встал. – Помнишь те дни? Я запивал таблетки водкой. – Ты сидел на «колесах» и до встречи со мной. – Я тебя не виню. Просто объясняю, что жизнь в аду ревности только усугубляла страсть к саморазрушению. Не важно, с кем бы я ни был, даже с собственными оркестрантами, я продолжал гадать, успела ли ты уже добраться и до них. Эйприл судорожно сжала кулаки. – Я любила тебя! – И еще кучу мужиков. При условии, что они играли рок. Неправда! Она любила только его... но сейчас не позволит втягивать себя в бессмысленный спор и не станет защищать давно забытые, неуместные сейчас чувства. Кроме того, она не позволитпозорить себя. Счет его побед на сексуальном фронте был так же велик, как ее собственный. – Я сражаюсь со своими демонами, – признался он, – а на твоих меня не хватит. Помнишь те отвратительные драки? И не только наши. Я избивал фанатов. Фотографов. Сжигал себя заживо. И утаскивал ее с собой. Он прошел к краю воды. Только он двигался с такой же гибкой хищной грацией, как его сын. Стоит увидеть их вместе, и сразу станет понятно, что они родственники. Правда, они не похожи. Дин пошел в ее белокурых нордических предков. Джек был сама ночь, темная, как грех. Эйприл глубоко вздохнула. – Тогда мне было очень нужно поговорить о нашем сыне. – Знаю. Но если бы мы еще раз встретились, я бы не выжил. – Может быть. Поначалу. А потом? Через год-другой? Он смело встретил ее взгляд. – Пока я подписывал чеки вовремя, моя совесть была спокойна. – Я так и не простила тебя за тот тест на отцовство. Джек коротко, резко рассмеялся. – Сама виновата. Сколько раз я ловил тебя на лжи? Ты была совершенно неуправляема. – А Дин заплатил за все. – Именно. Она нервно растерла руки. Как утомительно, когда прошлое бесцеремонно вторгается в настоящее! «Делай хорошую мину при плохой игре, пока не останешься одна». Пора последовать собственному совету. – Где Райли? – Спит. Она глянула на темные окна коттеджа. – У меня? – Нет. В большом доме. – Мне казалось, что Дин и Блу уехали в город. – Так и есть, – кивнул Джек, поднимая стул, чтобы отнести на кухню. – Ты оставил Райли одну? Он направился к черному ходу. – Я же сказал, она спит. – А если проснется? Он ускорил шаги. – Не проснется. – Откуда ты знаешь? – не унималась Эйприл, следуя за ним. – Джек, нельзя оставлять своенравную одиннадцатилетнюю девочку одну в большом доме по ночам. Джеку страшно не нравилось оправдываться, поэтому он с размаху поставил стул в траву. – Ничего не случится! Здесь она в большей безопасности, чем в городе. – А она так не считает. – Полагаю, что могу судить о своем ребенке лучше, чем посторонние. – Ты понятия не имеешь, что с ней делать. – Ничего, соображу, – буркнул он. – Соображай побыстрее. Пусть ей только одиннадцать, но поверь, время бежит быстро. – С каких это пор ты стала так разбираться в детском воспитании? Девятый вал гнева проделал очередную трещину в каменистом ландшафте ее безмятежности. – С тех самых, Джек. Никто не может быть лучшим экспертом, чем та, которая умудрилась наделать все мыслимые и немыслимые ошибки в общении с сыном. – Тут ты права. Джек схватил стул и скрылся внутри. Трещина разрослась до пропасти. Лишь один человек мог осуждать ее. И этот человек – Дин. Эйприл бросилась за Джеком. – Не тебе меня судить! Только не тебе! Но он не отступал. – Я не нуждаюсь в твоих наставлениях и сам знаю, как заботиться о дочери! – Это тебе только кажется. Райли коснулась чего-то потаенного в ее душе, и она не могла с этим справиться, особенно когда на карте стояло будущее маленькой девочки, а Джек никак не хотел признаться в собственной правоте. – Жизнь нечасто дает нам второй шанс, но ты его получил, когда Райли осталась без матери. Да вот беда, ты и на этот раз все профукаешь. Я уже вижу... Мистеру Рок-Звезде пятьдесят четыре года, а он по-прежнему слишком эгоистичен, чтобы впустить в свою жизнь девочку, которая так нуждается в любви. – Не пытайся рисовать мой портрет красками собственных грехов, – жестко отрезал он. Вот только тон был не слишком убедительным, значит, она попала в точку. Джек задвинул стул под стол и протиснулся мимо нее. Дверь хлопнула. Эйприл подошла к окну и увидела, как он схватил футляр от гитары и нагнулся над свечой. Секунду спустя во дворе стало темно. Дину ужасно нравилось, как Блу наслаждается«вэнкуишем». Поэтому, когда они возвращались домой, она по-прежнему сидела за рулем. – Объясни мне еще раз, – попросила она. – Объясни, откуда ты знал, что меня не хватит паралич после драки с психопаткой, которая не только на голову выше меня, но и на пятьдесят фунтов тяжелее. – Нечего преувеличивать, – отмахнулся Дин. – Разница между вами – всего дюйма четыре и фунтов тридцать. И я видел, как ты дерешься. Кроме того, она не психопатка, просто так надралась, что на ногах не стояла. – Все же... – Кто-то должен был научить ее приличным манерам. Но не я же?! В конце концов, мы – члены одной команды. И признайся, тебе понравилось, – ухмыльнулся он. – Мне противно даже думать об этом. – Ничего не поделаешь, Блу. Ты прирожденная преступница и скандалистка. Похоже, она по достоинству оценила комплимент. Дин вышел, чтобы открыть дверь сарая, где парковался «вэнкуиш». Он начинал потихоньку разбираться в образе мыслей своей странной спутницы. Девочка все свое детство провела без родителей и, привыкнув полагаться только на себя, стала отчаянно независимой. Именно поэтому ей было так неприятно быть всем обязанной Дину. Прежние подружки принимали ужины в роскошных ресторанах и дорогие подарки как должное. Но Блу раздражали даже эти дешевые серьги. Он замечал, как она украдкой смотрится в зеркальце заднего обзора: очевидно, серьги ей понравились. Но Дин также знал, что Блу немедленно вернула бы их, сумей она найти способ сделать это и сохранить свое достоинство. Она загнала «вэнкуиш» в сарай и вышла. Сегодня Дин вывез из сарая и конюшни несколько тачек старых мешков из-под корма и другого мусора, чтобы освободить место для машины. К сожалению, он ничего не мог поделать с голубями, гнездившимися в потолочных балках, так что приходилось накрывать авто, но как только будет построен гараж, и эта проблема решится. Дин закрыл дверь. Блу подошла к нему. Серьги из фиолетового стекла покачивались в ушах. Ему хотелось... много чего хотелось, в том числе спрятать ее в карман. – Ты привык к этому, верно? – неожиданно пошла в атаку Блу. – Не только к дракам, но и к тому, что незнакомые люди покупают тебе выпивку, стараются влезть в доверие и стать твоими лучшими друзьями. Тебе, похоже, это нравится. – Если принять во внимание те непристойные суммы, которые выплачивают мне за дуракаваляние на поле, у меня просто нет права отталкивать фанатов. Он ожидал, что она согласится, но ошибся. Она так спокойно и пристально уставилась на него, что Дин заподозрил неладное. Неужели она точно знает, какую слепящую боль ему приходится выносить? Даже в межсезонье он смотрел столько записей игр, что потом видел их во сне. – Профессиональный спорт – это развлечение, – объявил он. – Всякий, кто так не считает, просто обманывает себя. – Но временами это должно ужасно надоедать. Так оно и было. – Ты разве слышала, чтобы я жаловался? – Это одно из немногих качеств, которые мне в тебе нравятся. Она дружески сжала его руку, отчего Дин мгновенно взбесился. – В конце концов, в обожании фанатов больше позитивных, чем негативных сторон, – выпалил он с неожиданной злостью. – Просто люди тебя знают. Очень трудно уединяться, когда ты довольно известен. Блу отняла руку. – Наверное, ты прав. Потому что никогда не чувствуешь себя чужаком и не знаешь, что это такое, верно? – Она тяжело вздохнула. – Прости. Если вспомнить, как ты рос... ну, конечно, я ужасная дура. И наговорила тебе гадостей. – Она рассеянно потерла щеку. – Все потому, что я с ног падаю. Увидимся утром. – Погоди. Я... Но она уже зашагала к кибитке. Серебряные бусинки на сиреневом топе сверкали в темноте, как крохотные звездочки. Ему хотелось крикнуть ей вслед, что он не нуждается ни в чьем сочувствии. Но Дин Робийар никогда не гонялся за женщинами, и даже Блу Бейли не заставит его отважиться на подобный идиотизм. Поэтому он пошел к дому. Там было тихо. Он побродил по гостиной, открыл стеклянные двери и ступил на бетонную плиту, основание для будущего крытого крыльца, рядом с которым валялись связки досок, ожидавшие струсивших плотников. Он пытался любоваться звездами, но на сердце было слишком тяжело. Ферма должна была стать его убежищем, местом, где он мог бы отрешиться от всех проблем и расслабиться, но наверху спали Безумный Джек и Райли, а его спину защищала одна лишь Блу. Все в его жизни разладилось, и он не знал, как вновь обрести равновесие. Дин не привык ощущать отчаянную неуверенность в себе и поэтому вернулся в дом и направился к лестнице. Но, поднявшись на несколько ступенек, застыл как вкопанный. |
||
|