"Роза пустыни" - читать интересную книгу автора (Симмонс Сюзанна)

Глава 8

Элизабет, немного успокоившись, с интересом смотрела на своего нового «учителя».

– Мы начнем с поцелуя, – объявил он.

Она сосредоточилась. Не хотелось, чтобы лорд Джонатан снова принялся ругать ее.

– С поцелуя, – повторила она.

Он сдержал улыбку.

– Начнем с чего-то простого. Прикоснитесь губами к моим губам.

Она встала на цыпочки, быстро прикоснулась к его губам, как ей было велено, и сразу же отступила.

– Слишком быстро, – решил он. – Попробуйте еще раз.

Теперь Элизабет на секунду задержалась, ощутив вкус его губ, – она снова призналась себе, что ей приятны его вкус и запах.

– Ну как? – спросила она, вовсе не думая о том, чтобы он ее похвалил.

Джек нахмурился:

– Лучше. Но поцелуй – это нечто, чем надо насладиться, что надо смаковать, а не терпеть.

Она задумалась над его советом.

– Смаковать? Как любимый десерт?

Джек рассмеялся. Его смех был сильным, очень мужским и чуть таинственным. У нее по всему телу побежали мурашки.

– Это не совсем то, что я имел в виду, но если это поможет… – Он пожал мощными плечами. – Тогда – да, как любимый десерт.

На этот раз Элизабет положила руки на отвороты его элегантного сюртука и на секунду замерла у самых его губ. Она вдруг показалась себе экзотической колибри, которая порхает у запретного цветка.

Она старалась не смотреть на Джонатана, зная, что не готова встретиться с его завораживающими лазурными глазами. Вместо этого она посмотрела на его губы: их очертания были четкими, но не резкими. И они были совсем рядом с ее губами. Она подалась еще немного вперед и медленно провела губами по его рту – один раз, второй, третий… У него был вкус красного вина, сладких фиников и жаркого солнца.

У нее внезапно пересохли губы, и она вынуждена была облизать их. При этом она случайно прикоснулась кончиком языка к его губам. Из его груди вырвался странный глухой возглас.

Она встревожилась:

– Я сделала что-то не так, милорд?

– Нет. – Он тяжело дышал. – Вы все делаете правильно.

– Не как школьница?

Его ответ был быстрым и страстным:

– Ничуть. Вы оказались очень способной ученицей.

– Это хорошо или плохо, милорд?

– Это и хорошо, и плохо, – ответил он так, будто был почти зол на нее.

– На этом урок поцелуев заканчивается? – осведомилась она.

Глаза у Джека сверкали, как сапфиры. Его подбородок был решительно поднят.

– Заканчивается? – Джонатан Уик рассмеялся. – Это было только началом, милая моя Элизабет.

Она изумленно раскрыла глаза:

– Есть еще что-то?

– Так много, что вы и вообразить не можете, – пообещал он ей.

Так много, что она и вообразить не может? Она похолодела, предчувствуя недоброе.

Здесь таилась опасность. Элизабет явственно ощущала это. И дело было не только в том, что она опять оказалась наедине с лордом Джонатаном. Опасность заключалась в ее собственном любопытстве. Любопытство ведь часто до добра не доводит…

– Однако это все-таки не порок… – пробормотала она, возражая себе самой.

– Прошу прощения, миледи, но вы, кажется, отвлеклись, – заметил Джек с некоторой досадой. – Вы говорите сама с собой.

Элизабет подняла голову и посмотрела в полное притягательности лицо мужчины, возвышавшегося над ней.

– Приношу вам свои искренние извинения, сударь.

– Итак, как я уже сказал, мы можем перейти ко второму уроку.

Он наклонился так, что его лицо оказалось совсем рядом. В его взгляде горела решимость.

– Ко второму уроку, – повторила она.

– Поцелуй может быть шутливым или страстным, формальным или желанным, данным охотно или похищенным…

– Таким был мой первый поцелуй – той ночью, на палубе, – неосмотрительно выпалила она.

Он откашлялся.

– Да.

Она задумчиво проговорила:

– Он был совсем не такой, как я ожидала.

Джек нахмурился.

– А чего вы ожидали?

Она глубокомысленно наморщила лоб.

– Мне говорили, что мой первый поцелуй будет сладким и нежным, что его мне подарит какой-нибудь молодой человек, который уведет меня в оранжерею, библиотеку или музыкальный салон. – Она пожала плечами. – Я ожидала, что это будет приятное ощущение.

Элизабет услышала, как Джек протяжно вздохнул.

– Значит, оно оказалось очень неприятным?

Она изумленно посмотрела на него:

– О нет! Я имела в виду совсем не это. Правда. Он оказался таким волнующим!

Он, видимо, успокоился и удовлетворенно улыбнулся:

– Тогда, может быть, мы продолжим урок?

– О да, милорд, давайте продолжим!

– Итак, как я уже сказал, поцелуй может говорить о многом, быть очень разным. Например, простым приветствием или выражением дружеской симпатии.

Он проиллюстрировал свои слова, спокойно прикоснувшись к обеим ее щекам.

Элизабет рассмеялась:

– Таких поцелуев я получала множество! От матушки, Каролины и от элегантных дам, которые гостили в Стенхоуп-Холле. Даже от некоторых джентльменов.

– От некоторых джентльменов? – переспросил он немного сердито, сдвигая темные брови.

Она поспешно объяснила:

– От старых друзей семьи, от дальних родственников и, конечно, от кузена Хораса.

– Конечно.

Элизабет почувствовала, что он недоволен.

– В чем дело, милорд?

Протянув руки, он обхватил ее талию пальцами, как бы снимая с нее мерку для корсета.

– Не нравится мне этот ваш кузен Хорас.

– Но вы же с ним даже незнакомы! – возмутилась Элизабет.

– А мне это и не нужно, – ответил он, раздвигая пальцы так, что они легли на ее грудную клетку. – Ему было позволено не раз целовать вас, а мне – нет.

– Но это же совсем другое дело, милорд!

– Почему?

Она судорожно сглотнула.

– Кузен Хорас целует меня как… как кузен!

– А как целую вас я?

Элизабет совершенно растерялась. Как ей сказать Джонатану Уику, что он целует ее как любовник, если она понятия не имеет, как должен целоваться любовник?

Он потерял терпение.

– Так?

Без промедления он склонился над ней и взял в плен ее губы. Его поцелуй был настойчивым и жадным до боли. Он требовал, чтобы Элизабет отдалась ему целиком. Как той ночью на палубе, у нее не было выбора. Она приоткрыла губы, и его язык начал ритмично врываться ей в рот, пока она не потеряла способность думать, дышать и даже стоять.

Внезапно начавшийся штурм закончился не менее внезапно.

Джек сделал шаг назад и остановился, глядя на нее из-под полуопущенных век. Его грудь быстро вздымалась и опадала. Как и ее собственная. Похоже было, что происшедшее выбило из колеи не ее одну.

Элизабет вся трепетала от переполнявших ее чувств. Ей понадобилось несколько секунд для того, чтобы хоть немного прийти в себя. Овладев собой, она с некоторым вызовом сказала:

– Да.

Он сощурился:

– Да?

– Да, именно так вы меня и целуете.

Он быстро поправил ее:

– Иногда я целую вас именно так. Но могут быть и будут во множестве другие поцелуи.

Не успела она возразить против очередного практического урока, как Джонатан Уик обнял ее, опустил голову и снова припал к ее губам. Однако на этот раз его поцелуй был мягким, обольстительным, нежным… Настолько нежным, что у нее на глазах выступили слезы. Этот поцелуй был полной противоположностью первому. Джек целовал ее, и тени усыпальницы фараона окружили их со всех сторон. Элизабет уловила едва слышный шум, едва заметное движение неподалеку. Где-то в уголке сознания промелькнула мысль, что в недрах пирамиды Хеопса водятся мыши – или даже крысы.

А потом действительность отступила еще дальше, и остались только жар их тел, шорох муслиновых юбок, касающихся мускулистой ноги, обольстительно мягкая ткань его сюртука под ее пальцами… Она остро ощущала все нюансы запаха, вкуса и прикосновений. Это был самый волнующий и в то же время самый пугающий момент за все ее почти восемнадцать лет. Она больше не следила ни за собой, ни за ходом событий. Голова у нее шла кругом от богатства впечатлений. Джонатан Уик сказал правду: в отношениях между мужчиной и женщиной оказалось гораздо больше, чем она подозревала.

Намного больше.

Дышать стало почти невозможно.

– Джек… – В этой ситуации было бы нелепо обращаться к нему «лорд Джонатан». – Я… н-не понимаю, что происходит!

Он неохотно оторвался от ее губ, но всего лишь на миг – только для того, чтобы ответить:

– А я понимаю.

Когда он наконец прервал поцелуй, чтобы отдышаться. Элизабет прошептала:

– Именно так бывает у мужчины и женщины, когда они занимаются любовью?

Первый ответ Джека не содержал слов. Вместо этого он медленно и многозначительно провел языком по ее губам. Элизабет ощущала его дыхание на своем разгоряченном лице – дыхание было теплым, нежным и опьяняющим. От него кружилась голова: у нее было такое чувство, будто она выпила чуть ли не дюжину бокалов шампанского.

– Любовь бывает именно такой, – пробормотал он, чуть касаясь ее губ. Увидев недоумение на ее лице, он добавил: – Ты и правда не понимаешь, о чем я говорю?

Покачав головой, Элизабет смущенно призналась:

– Нет.

Однако она заподозрила, что это имеет какое-то отношение к странной теплой влаге, собравшейся между ее ног, и к его странному недугу.

Джек передвинулся дальше в темноту, увлекая ее за собой. Он начал нежно покусывать изящное ее ушко, лилейную шейку, нежный овал лица. Элизабет не знала, ощущает ли он охвативший ее трепет. Должен был ощущать: ведь она дрожала всем телом!

– Не пугайся, милая моя английская розочка, – глухо проговорил он. – Мы не будем спешить.

А потом его руки снова вернулись к ней, лаская ее от плеч до талии, а потом продвинулись дальше, к небольшой впадинке у основания позвоночника, и еще ниже, к попке. Поскольку на ней не было ни кринолина, ни турнюра (для ее хитроумно скроенного дорожного платья они были не нужны), Элизабет запоздало поняла, что для вольностей Джека нет никаких преград.

Он обхватил ее попку ладонями и решительно привлек к себе, в гавань своих бедер. Она явственно ощутила перемены, происходившие в его теле, и громко ахнула, почувствовав, как ей в живот вжалось нечто жесткое, толстое и живое. Его ладони скользили по ее телу, приостанавливаясь и заставляя ее задыхаться от томительного восторга.

Ей хотелось спросить Джека, занимаются ли они любовью. Ведь у нее кипела кровь, кожа покрылась потом, ее обуревало с трудом сдерживаемое желание смеяться.

Что это означало? Она никогда не испытывала ничего подобного. Она не знала, испытает ли еще когда-нибудь эти чувства. Боже правый, ей хотелось надеяться, что испытает!

Тут она услышала тихий стон желания и поняла – стон вырвался из ее груди.

– Терпение, моя прекрасная Элизабет, – прошептал Джек у ее плеча. – Мы все ближе к цели.

«К какой цели?» – хотелось спросить Элизабет. Ей и так казалось, что ее сердце вот-вот разорвется от восторга.

Его правая рука медленно проникла между их телами, прикоснувшись к ее груди, – и, несмотря на плотную ткань корсета, ее соски мгновенно отреагировали на это. Они вдруг непривычно сморщились и набухли: это было одновременно приятно и больно.

Элизабет закрыла глаза и запрокинула голову. Она впервые осознала собственную чувственность. Ее пожирало неукротимое желание. Это было ей нужно. Это было ей необходимо. Она жаждала этого. Сходила с ума. Только она не знала, как «это» называется. И тут она вдруг представила себе: Джек склоняется над ней, чтобы прижаться к ее груди губами – к ее обнаженной груди.

Она испуганно распахнула глаза. Святители небесные, она распутница! Иначе ей не могли бы прийти в голову такие недопустимые мысли.

А в следующую секунду ее внимание снова было поглощено тем, что делали руки Джека. Они обжигали ее кожу даже сквозь материю платья. Медленно, размеренно, сладострастно он ласкал ее грудь, ее чуть выпуклый живот, ее тонкую талию – а потом его рука скользнула между ее ног и прикоснулась к тому месту, до которого она едва смела дотрагиваться сама.

– Джек! – ахнула Элизабет и закрыла глаза от волны трепетного наслаждения.

– Да, моя нежная английская розочка, мы почти у цели, – сказал он, хрипловато рассмеявшись.

Властное движение его руки сводило ее с ума. Она выгнулась, инстинктивно подаваясь бедрами навстречу его прикосновению. Он убрал руку и продвинул свое тело к ней между ног. Она ощутила, как жесткий жезл трется об нее.

Она была ошеломлена, но не утратила любознательности.

– Что это, милорд?

Он почти крикнул:

– Это я тебя хочу!

Она прерывисто вздохнула:

– Я не понимаю.

– Когда мужчина и женщина хотят заниматься любовью, в их телах происходят неизбежные перемены, – хрипло объяснил Джек, заставляя ее бедра совершать круговые движения. – У мужчины это все впереди и наружи: его плоть становится твердой и в несколько раз увеличивается. У женщины это более тонко: ее грудь набухает, и соски поднимаются. – Джек положил ладонь на ее грудь – ее тело отреагировало именно так, как он сказал. – А здесь, – тут его ладонь оказалась у нее между ног, – она становится жаркой и влажной, и ее влага напоминает сладкий мед. Тогда женщина действительно готова открыться и принять мужчину.

Элизабет показалось, что глаза у нее стали размером с блюдца. Она с трудом выдавила:

– Вы хотите сказать, что мужчина… вставляет это в тело женщины?

Он и глазом не моргнул:

– Именно это я и хотел сказать.

Она была совершенно ошарашена.

– Но почему?

– Почему? – он громко засмеялся. – Потому что именно так это делается.

У нее язык прилипал к небу.

– Это и значит заниматься любовью?

– Это тоже значит заниматься любовью.

– Но не только это?

– Нет. Заниматься любовью можно по-разному.

– Это приятно? – спросила она каким-то чужим, неожиданно грудным голосом.

– Это просто чудесно, – хрипло ответил он. – Словно умираешь и возрождаешься заново.

Ей все еще не верилось.

– Вы говорите мне правду?

Джек вдруг стал совершенно серьезен.

– Я говорю правду. Клянусь.

Она задумалась над тем, что он сказал ей. А потом возмущенно спросила:

– Почему мне раньше никто об этом не рассказывал?

Джонатан Уик покачал головой:

– Общество не считает нужным учить милых юных девственниц таким вещам.

Элизабет закусила губу. Она казалась двенадцатилетней девочкой, хотя и не подозревала, насколько юно выглядит.

– Вы не должны говорить об этом, милорд.

Он язвительно улыбнулся:

– Не кажется ли тебе, что сейчас несколько поздно демонстрировать скромность?

Конечно, он был прав, однако она все равно высказала вслух свое возражение:

– Мужчина и женщина не должны говорить о таких вещах!

– Другими словами, я могу класть руку тебе на грудь и даже прикасаться к самому средоточию твоей женственности, но только в том случае, если не буду говорить об этом вслух! – сказал он безжалостно.

– Милорд!

Он насмешливо спросил:

– О Боже, уж не оскорбил ли я ваши нежные чувства, миледи?

– Да. Нет. – Досада заставила ее вскрикнуть: – Будь ты проклят, Джек!

Казалось, он испытал только легкое удивление.

– О, наконец-то совершенно честная реакция, милая моя Элизабет, – снисходительно проговорил Джек. Улыбнувшись, он мягко обхватил пальцами ее подбородок. – Тебе никто не говорил, что ты совершенно неотразима, когда разозлишься?

Это Элизабет уже слышала. От него, если уж на то пошло. Задыхаясь от ярости, она заявила, как и в первый раз:

– Вы совершенно невозможный человек!

Он провел пальцем по ее подбородку. Ему ни капельки не было стыдно.

– Да, наверное.

– А гордиться тут нечем!

– Да, наверное.

Она отступила на шаг, досадливо встряхнув головой.

– Не играйте со мной, сударь. Я не ребенок.

Джек удержал Элизабет и заглянул ей в лицо.

– Тогда уж мы оба не будем играть в эти игры, Элизабет. Давайте всегда говорить друг другу правду.

Она вскинула голову, принимая вызов.

– Всегда правду!

– Всегда правду, – пообещал он.

Возвышаясь над усталой девушкой, Джек укорял себя: ему ли просить о правде!

«Давай не будем играть в игры, Элизабет!» А что же он, к черту, делал весь этот час, посвящая это невинное существо в плотские утехи? Разве он не ведет с Элизабет Гест сложную игру с той первой минуты на базаре, когда он последовал за ней в переулок и спас ее от тех негодяев?

«Что надо сделать, будет сделано. Таков обычай пустыни».

Но в эту минуту ему не очень-то нравился обычай пустыни. Вдобавок к прочим неприятностям он испытывал немалую физическую боль. Он был готов к извержению. Достаточно самой малости, чтобы он потерял контроль над собой: случайного прикосновения ее руки или бедра к его налитой страстью плоти.

Ему необходимо на что-то отвлечься – вот где выход.

Он сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и заставил себя думать о чем угодно, только не о том, что ему хотелось сделать в тот момент, а именно умчать Элизабет в свой шатер в пустыне и неделю кряду заниматься с ней любовью.

Джек мысленно выругался. Вопреки всему его плоть не желала примириться с поражением.

Внезапно ему страшно захотелось, чтобы у него под рукой оказалась бутылка бренди. Как ни желанна была ему в эту минуту Элизабет, он не мог, никак не мог искать утоления страсти в ее юном теле. Это было очевидно. Не место и не время.

Однако Джек пообещал себе, что настанет такой момент, когда Элизабет будет принадлежать ему.

Благодаря нечеловеческой выдержке и железной власти разума над телом, которым он научился в пустыне и на полях сражений, он заставил свои мышцы расслабиться. Спустя какое-то время он был вознагражден тем, что страсть его стала постепенно утихать.

Как только Джек овладел собой, он поправил брюки и наклонился, чтобы поднять шляпку Элизабет: незаметно для них обоих она упала на холодный каменный пол погребальной камеры.

– Нам надо уходить. Пора присоединиться к мисс Дюве и Али и возвратиться в дом леди Шарлотты.

Элизабет молча кивнула.

– Вам, наверное, захочется привести себя в порядок при свете того факела, – сказал он, указывая на противоположный конец полного теней помещения.

Она молча прошла мимо него.

– Ваша шляпка, миледи, – проговорил он, неловко протягивая ей головной убор.

– Благодарю вас, милорд.

Он быстро взглянул на нее:

– С вами все в порядке?

Элизабет немного молча повозилась с прической, а потом ответила:

– Конечно, со мной все в порядке. – Она надела шляпу и, повернувшись к нему лицом, встретилась С ним взглядом. – А что со мной могло случиться?

Он немного помялся и помычал, но потом ответил:

– Я подумал, что, возможно… Было естественно предположить… Я просто решил…

Она приподняла брови, которым природа придала идеальную форму дуги:

– Да, милорд?

Он сжал зубы.

– Я подумал, что вы могли расстроиться.

Она изумленно посмотрела на него:

– Я ничуть не расстроена. Со мной все в порядке. А с вами, милорд? Как ваш недуг?

– Мне придется как-то самому справляться с моим, как вы выразились, «недугом», – ответил он вызывающим тоном.

Он никогда прежде не употребил бы такого слова – пока не столкнулся с этой пигалицей! Теперь он начал и сам считать, что эта чертова штука именно так и должна называться – проклятый недуг!

Чем больше Джек думал о своеволии собственной плоти, тем сильнее злился.

Он готов был поклясться острыми зубами шакалоголового бога Анубиса, что дело оборачивается совсем дурно.

Несмотря на свою юность и внешнюю невинность, леди Элизабет удивительно хладнокровно отнеслась к тому, чем они занимались сегодня днем. А если это не так, то из нее могла бы получиться чертовски хорошая актриса! Джек пообещал себе, что обязательно доберется до сути дела. Его неуловимая добыча окажется в его власти, и он узнает все ее тайны.

Чуть позже, но еще в тот же день (они, вернувшись в небольшое поселение у подножия сфинкса, отыскали там своих спутников) Джек случайно услышал, как Колетт Дюве спросила у своей госпожи:

– О, миледи, нашли ли вы пирамиду Хеопса настолько захватывающей, насколько вы себе представляли?

– Да, Колетт.

– Она была великолепна, миледи?

– Великолепна.

– Она оказалась большой?

– Гораздо больше, чем я ожидала, – призналась Элизабет, и кончики ее ушек порозовели.

– Глубокой и темной?

Она кивнула и начала в смущении теребить шнурок ридикюля.

– Очень глубокой и очень темной.

– И холодной?

– Нет, в самом ее сердце оказалось иначе.

– Вам было страшно, миледи?

– Поначалу.

– А потом?

– А потом я почувствовала, что мне больше не страшно, – мечтательно проговорила она.

Именно в этот момент Элизабет подняла голову и обнаружила, что Джек смотрит на нее. Она замерла, забыв о том, что начала ставить ногу в стремя своего ослика, и ответила на его взгляд.

Джек решил, что выражение ее прекрасного лица можно было определить только одним словом. Это открытие потрясло его до глубины души. Оно потом много дней не давало ему покоя.

Страсть.

Элизабет пылала страстью.