"Юная жена" - читать интересную книгу автора (Форстер Сюзанна)

Глава 4

Чейс застыл на месте. Он понял, что не ослышался, но не хотел этому верить. Испуг в ее глазах мог означать и возбуждение. Его кровь бурлила, мышцы напряглись, а ноги буквально подкашивались.

– Надень рубашку, крошка, – проговорил он, злясь на нее. И на себя.

Она склонила голову и стала похожа скорее на дерзкого ребенка, чем на женщину, жаждущую любви. Чейс схватил с кровати одеяло и обернул им ее плечи.

– Во мне что-то не так? – Голос ее срывался, слезы выступили на глазах. – Я слишком уродливая? Слишком тощая?

Чейс приказывал себе отпустить ее, но не мог. Его руки рванули одеяло.

– Нет, ты не уродлива, Энни. Немного тощая, но это не беда.

Он уловил чистый влажный запах ее волос, почувствовал свежесть матовой кожи и твердость сосков.

Снова и снова Чейс приказывал себе остановиться, отступить, хотя прекрасно понимал, что зашел уже слишком далеко.

– Ты действительно хочешь, чтобы я любил тебя, Энни Вэлс? – Его голос охрип от желания. – Ты вполне доверяешь своим чувствам?

– Да. Я хочу этого...

Энни манила, дразнила его. Она выскользнула из одеяла и подняла голову, как бы прося поцелуй. Что-то непонятное мелькало в ее глазах, улыбке. Но для возбужденного мужчины это означало только одно – ошеломляющую страсть. Она хотела поцеловать его, но вместо этого лишь прижалась к нему. Когда тела их соприкоснулись, Энни что-то невнятно пробормотала. Его губы нашли ее по-детски милые уста. Глубокий, захватывающий поцелуй прервался стоном. Глаза Энни медленно закрылись, а тело обмякло в бессилии.

– Энни?! – Чейс поймал ее руку.

Он держал ее, разглядывая бледное лицо. Что происходит? Он, конечно, пользовался успехом у женщин, но до сих пор ни одна из них не теряла сознания в его объятиях.

– Энни, – звал он ее строгим голосом, – что с тобой?

– Ничего. Думаю, обычная слабость... Я хочу есть.

Он не сомневался в правдивости ее слов. Но причина обморока, возможно, и в чем-то другом. Был только один способ выяснить это.

– Ты можешь стоять?

Она открыла полусонные глаза и еле заметно кивнула.

– Ты уверена? Смотри, однажды я сделаю по-твоему.

Она снова наклонила голову. Чейс отпустил Энни, и она тяжело осела на пол. Итак, она не притворялась. Понимающе присвистнув, Чейс присел рядом с ней на корточки, раздумывая, что делать дальше. Энни казалась хрупкой беспомощной куклой, безжалостно выброшенной повзрослевшими детьми.

Лежащая у ног Чейса, она вызывала в нем щемящую боль.

– О, мисс Энни, – прошептал он, – почему-то мне кажется, что вы губите нас обоих.

Он поднял ее на руки, и она очнулась.

– Чейс? – Казалось, она вся сжалась от страха.

– Не волнуйся...

Он уложил ее на узкую кровать, заботливо укрыв одеялом.

– Тебе надо поесть, крошка. Когда ты ела последний раз?

У бедняжки не было сил ответить. Она едва могла открыть глаза и уже не пыталась утверждать, что хочет заняться любовью. Она знала: час расплаты настал. Тело могло выдержать любое наказание, и она была немилосердна к себе. Вдруг она почувствовала, что Чейс растирает ей ноги теплым сухим полотенцем. Его прикосновения были удивительно нежны. «Охотник за конокрадами», – улыбнулась она в душе. Хотелось, чтоб он никогда не перестал заботиться о ней. Дверь скрипнула, и Чейс вышел из комнаты.

– Вот чистая рубашка, – сказал он, вернувшись через минуту. – Оденешься, когда придешь в себя.

Она открыла глаза и кивнула. Вместо беспокойства в его глазах вспыхнула нежность. Горький комок подступил к горлу Энни.

– Чейс, прости. Я думала... Я не знала, что принесу тебе столько забот.

– Никаких проблем! Думаю, что накормить тебя не составит труда.

Он провел пальцем по ее щеке – всего лишь дружеский жест, но он по-особому отозвался в очерствевшей душе Энни. Накопившаяся за годы одиночества тоска больно сдавила сердце. Энни быстро смахнула выступившие слезы.

– Спасибо.

Какое-то время спустя головокружительный аромат жареного мяса, лука и картошки защекотал ее ноздри. Энни открыла глаза и увидела в проеме двери стоящего у плиты Чейса. Он колдовал над чугунными сковородками.

Рот Энни наполнился слюной, а желудок болезненно сжался, вспомнив, что давно пуст. Собравшись с силами, Энни села на край кровати и сидела так несколько минут. Потребовалось много усилий, чтобы стянуть влажную майку и надеть рубашку, оставленную Чейсом. Она больше не хотела смущать его. «Все в порядке», – сказала Энни себе, старательно застегивая пуговицы. Потребуется немалый запас сил, чтобы соблазнить этого равнодушного мужчину. Нужно восстановиться, чтобы выполнить задуманное. Ей, естественно, не хотелось терять сознание всякий раз при его приближении. Так дело не пойдет.

Чейс поставил две дымящиеся тарелки и буханку свежего хлеба на стол. Заметив, что Энни не спит, он позвал ее. Он надел рубашку, но не застегнул. Джинсы, низко сидящие на бедрах, и курчавая «растительность» на груди делали его неотразимо привлекательным и ужасно сексуальным. Он походил сейчас скорее на красавчика мафиози на отдыхе, чем на ковбоя-домохозяина, подающего на стол.

Нетвердым шагом Энни побрела на кухню. Рубашка Чейса доходила ей до колен и смотрелась почти как платье.

– Что это? – спросила она, усаживаясь напротив Чейса.

– Если ты спрашиваешь о еде, то это говяжьи отбивные. Извини уж, на большее у меня не хватило фантазии.

– Все выглядит ужасно аппетитно.

Это были ее последние слова. Энни набросилась на еду Она заглатывала куски мяса почти не разжевывая. Когда она с удовольствием облизала ложку и отодвинула тарелку, Чейс еще не притрагивался к отбивным Он смотрел на Энни, как на чудо.

– Ты собираешься есть? – она указала на его тарелку. – Остынет ведь. – Ей казалось грехом дать пропасть еде, источавшей такой неотразимый аромат. Без слов Чейс пододвинул к ней свою тарелку. Энни чувствовала на себе его взгляд, но у нее не хватило сил справиться с желанием съесть и это. Она думала, что сестры-монахини осудили бы ее за такие манеры. Но... сестры-монахини были теперь так далеко... Энни не могла оторваться от еды. Словно какой-то ненасытный зверь вселился в нее. «Сытость – чудесная вещь», – весело подумала она. Обязательно надо поблагодарить Чейса и похвалить его кулинарные способности.

– Великолепно, – сказала она по-испански. Она съела все до последней крошки, смачно вымокав хлебом оставшийся на тарелках соус. – В самом деле, все было просто восхитительно, – Я ничего подобного не ела. Это местный деликатес?

Чейс кивнул, широко улыбаясь.

– Ты права. А еще – жареный картофель а-ля прерия и устрицы со Скалистых гор. Напомни, угощу как-нибудь.

– Устрицы? Здесь, в горах? – Энни скептически покачала головой, дожевывая корочку хлеба. – Чудеса да и только...

Энни подняла глаза и уловила улыбку на лице Чейса. Она догадалась о добром расположении хозяина, и надежда согрела ее сердце. «Это невероятно! Он передумал и поможет мне доказать мое гражданство?!» Годы жизни в раздираемой войной стране приучили ее к страху и лишениям. Энни воспринимала любую боль как часть себя. Предчувствие конца кошмарам радостно вскружило ей голову.

– Ты сыта? – Чейс кивнул на пустые тарелки. Только хлебные крошки напоминали, что на столе была еда. – Кажется, стоило бы поджарить полтеленка.

– О, нет, – Энни откинулась на спинку стула. – В меня больше ни грамма не влезет. А ты есть будешь?

Чейс сначала бросил взгляд на пустые тарелки, потом похлопал себя по втянутому животу:

– Нет, я слежу за своей фигурой.

Его голос сводил Энни с ума. Она слышала в нем скрытую чувственность, от которой теряла рассудок. Энни была уверена, что пойдет и на край света, если этот низкий неторопливый голос скажет просто: «Иди сюда, Энни». У нее нет выбора. Душа и тело ее будут принадлежать ему.

– Мне нравится твоя фигура, – сказала она.

Его расстегнутая рубашка открывала крепкую грудь. Энни подумала, что должна бы покраснеть, глядя на полуобнаженного мужчину. Ведь это смутило бы, наверное, любую женщину. Но Энни не могла оторвать глаз от Чейса. Его мощный торс казался вытесанным из камня. Под жарким летним солнцем кожа приобрела золотистый оттенок. Полоска темных волос, начинаясь на груди, пересекала впалый живот и терялась где-то под джинсами.

Энни выросла среди индейцев и постоянно видела полуобнаженных мужчин, чаще очень хорошо сложенных. Великолепный Чейс Бодин – такой же. Его грудная клетка была обычной, не так ли? Ключица соединялась с плечом одинаково у всех... Она, как студентка-медичка, пыталась беспристрастно «разобрать» Чейса. Но учебники по физиологии и анатомии не подготовили Энни к встрече с мужчиной, сидящим сейчас напротив.

– Ты уверена, что наелась? – Чейс с хитроватой улыбкой прервал ее раздумья. – Когда ты прикончила столько мяса и пол буханки хлеба, я испугался, что примешься за меня.

Энни покраснела, но быстро парировала:

– Чейс Бодин, вы флиртуете со мной?

Да, у нее была своеобразная манера общения. Чейс отстранился от стола. Это движение его было настолько медленным и спокойным, насколько бурными и клокочущими были сейчас его чувства. С тех пор как он встретил эту девчонку, «флирта» было раз в десять больше, чем за последних пять лет его жизни. Но не он разжег и подбрасывал дрова в этот костер. «Дамочка» взяла инициативу в свои руки.

– Я думаю, мы уже прошли стадию флирта, – ответил он выразительно.

Разговор принимал опасный оборот. Здравый смысл подсказывал – надо остановиться. Но мог ли устоять нормальный мужчина перед женщиной, на которой, кроме его рабочей рубашки, ничего... Она сидела напротив и дразнила его. Чейс представил, как далеко могли бы они зайти, но вновь отступил. Хождение по острию бритвы, танец на краю пропасти всегда возбуждали и давали ему особое наслаждение. Скорее всего это печальный след тех дней, когда вид чужой смерти помогал ощущать, что сам ты еще жив.

– Прошли? – Она нервно отбросила с лица рыжую прядь. – На каком же этапе мы сейчас?

– Я не знаю. Может быть, на этапе боевой готовности.

– Боевой готовности? – Она долго смотрела в его глаза, а потом пожала плечами. – Что ты имеешь в виду?

– Ты хочешь знать правду?

– Конечно.

– Я имею в виду, что с того мгновения, как ты села напротив, я только и думаю, как бы задрать твою рубашку и превратить этот стол в кровать.

Алый румянец залил бледные щеки Энни.

Чейс представил, как сметает на пол всю посуду, подхватывает Энни и укладывает ее на холодную скатерть.

Он откинулся на спинку стула, раскачиваясь на его задних ножках. Вся сцена мгновенно прокрутилась в его мозгу... Ее волосы разметались в беспорядке, она открывает ему свои объятия, тонкие пальцы ласкают его тело... жаркое лоно возбуждает безумную страсть... – и оба они сходят с ума от желания слиться.

Капельки пота выступили на его висках. «Бред какой-то, – остановил он себя. – Я свихнулся». Чейс поразился полному исчезновению его легендарной силы воли. Он умел контролировать свое влечение к женщинам и месяцами обходился без секса во время ответственных заданий. Но с ней он становился похожим на жеребца.

– Прямо здесь, на столе? – Она заставила его встрепенуться.

– Я думаю о вещах, которые потрясут тебя, Энни. Тебе захочется умереть от безумного наслаждения.

– Умереть на столе?! – Она закрыла глаза, словно пытаясь представить себе это. – Да, но не могли бы мы только...

Чейс раздевал ее глазами, обводя мягкие контуры нежной груди. «Пора, видимо, переступить черту», – думал он. Нервные окончания мозга посылали сигналы, сокращавшие мускулы и обострявшие чувства. Глаза, казалось, различали, как еще больше затвердели ее маленькие соски под его грубой рубашкой, слух улавливал ее возбужденное дыхание.

«Хватит, ковбой. Останови табун, пока он не сорвался в пропасть». Но сердце его уже стучало, как бешеный молоток. Ее голубые глаза соблазнительно заманивали все дальше, совершенно лишая его равновесия.

– Не могли бы только – «что»? Вся беда в столе? – спросил он мягко. – Ты не уверена, что хочешь?..

Пальцы Чейса вцепились в край стола, когда Энни взглянула на него. Она едва выдавила:

– Я уверена, да... Я действительно хочу. Если и ты...

Ее беззащитность воспламенила давнее желание. Энни так откровенно отдавалась в его руки, что Чейс почувствовал прилив прямо-таки животной страсти. Удивление, злость, отчаяние заполнили пылающую душу. Господи, он, безумец, хочет ее!

Чейс ударил ногой по стулу, тот с грохотом упал на пол. Внезапный шум подействовал успокаивающе на взвинченные нервы. Чейс взглянул в расширившиеся глаза Энни. Она, очевидно, была в шоке от его предложения, а может, просто напугана. Но твердая решимость пройти через все читалась в ее глазах. Почему? Что за адские шутки? Какой дьявол послал сюда Энни Вэлс, чтобы лишить его покоя?

Чейс поднял стул, чувствуя отвращение к самому себе. Он злился на себя, он ненавидел ее. Святой господи! Она приносила себя в жертву за свое так называемое право рождения?!

Он выбежал на улицу за глотком свежего воздуха. Жар поднимался от его разгоряченного тела. «Правильно. Ты сказал ей о подлецах, ковбой, – с горечью подумал Чейс. – Но и ты едва не стал им. Твое вонючее благородство ничего не стоит». Некого винить в этой ситуации. Он, единственно он – подлец. Это его промах. Но прозрение не уменьшало злости и желания проклинать весь сволочной мир и себя заодно. Что это за подлая система, где люди не находят ничего лучшего, чем убивать друг друга в свинском опьянении? Что за свора безумцев уничтожает родителей совсем еще девочки, обрекая ее на скитания? И почему она должна продавать свое тело, чтоб доказать факт рождения?

Чейс вернулся к Энни, готовый разразиться бранью, но замер, увидев ее смущение и отсвет нечеловеческого страдания в глазах. Правда пронзила его. Эта девушка выжила в жесточайших условиях, ценой безмерных лишений. Она, эта тоненькая, хрупкая веточка ивы, закалилась в житейских бурях. Ее дух не сломлен. Она сильная, сильнее, чем он сможет когда-нибудь стать. Но почему Энни так смотрит? Словно он растоптал ее сокровенные мечты. Чейс впился в лицо, искаженное мучительным нетерпением. Мерцание ее глаз притягивало его, как магнит. В них светились надежда и мольба о помощи. Всевышний! Вопреки всему она еще не потеряла веру. Вдруг он понял, что не имеет права поддерживать иллюзии. Это было невероятно жестоко, но нужно любой ценой погасить этот огонь надежды в ее глазах. Иначе он до смерти не освободится от этого молящего взгляда.

– Я могу сказать тебе только одно, Энни, – его голос сорвался, потом снова окреп. – Я не тот прекрасный рыцарь, о котором ты мечтала. Я груб и не спрашиваю на это позволения. Особенно у женщин. Когда я вижу то, что хочу, я беру это.

Чейс стукнул кулаком по деревянному косяку и вышел на крыльцо. Холодное звездное небо было высоко и безмятежно.

– Так что поберегись, Энни Вэлс. – Его резкость разбила тишину горной ночи. – Не пытайся соблазнить меня. Тебе может не понравиться, что из этого выйдет.

Энни ощутила во рту горечь. Она смотрела на его спину и чувствовала себя потерянной, оскверненной. Откуда он знал, что она представляет его прекрасным рыцарем, героем? И зачем он причиняет ей такую боль? Она-то, дура, воображала его сильным и нежным. Но Чейс Бодин никогда не будет таким. Его душа так же черна, как и его глаза.

Энни с трудом поднялась со стула и вышла на крыльцо. Глядя на широкую спину Чейса, она подумала, что физическая сила делает его безрассудно храбрым и готовым отражать любые притязания. Но ведь Энни не нападала. От нее не нужно защищаться.

– Я ухожу. – Ей нечего было терять. – Ты этого хочешь.

– Нет, Энни, ты не права.

Короткая фраза оживила угасшие было огоньки надежды, но Энни решила не отвечать. Он мог передумать. Теперь он знал, как причинить ей боль.

– Я хочу разобраться с твоим делом. А до тех пор будь любезна выполнять все мои распоряжения.

– Что это значит?

Чейс жестко продолжал:

– Мы не будем вместе, Энни. В любом случае. Просто ты останешься здесь до приезда Джонни или Джефа.

– Твоих напарников? – Энни радостно вскрикнула и чуть не хлопнула его по спине. Но одернула руку. – Ты говорил с ними?

– Не дозвонился, но послал телеграммы. Они приедут.

– И если подтвердится моя история?..

– Посмотрим. А тем временем тихонько сиди в доме, занимайся своими делами. И не смей с кем-либо разговаривать. Если люди узнают, что здесь женщина, пойдут бог знает какие сплетни о моей жизни.

Энни подумала, что ей, к сожалению, не с кем говорить в этой глуши.

– Зачем кому-то интересоваться твоей жизнью? – Ее интриговала его скрытность.

Чейс резко повернулся, схватил ее за рукy и притянул к себе.

– Ты плохо слышишь, крошка? Я сказал, занимайся своими делами.

Его глаза были так дьявольски черны, что на мгновение Энни охватил настоящий ужас. Она видела его таким в бою в Коста-Браве. Он без колебаний убил тогда человека. Сейчас он, казалось, был не только способен, но и намерен применить силу.

– Ладно, – прошептала она, – как скажешь.