"Непорочность" - читать интересную книгу автора (Форстер Сюзанна)

Глава 9

Мэри Фрэнсис проснулась на рассвете с четким ощущением, что в комнате она не одна. Спала она отвратительно, даже во сне не переставая думать о том, что узнала. То, что она чувствовала сейчас, не было сном, разве что ночным кошмаром. Или она опять попала в виртуальную реальность? Только теперь тот, кто был тенью, стоит на балконе спиной к восходящему солнцу и смотрит на нее сквозь открытую дверь.

Сердце Мэри Фрэнсис замерло, почуяв врага. Притворяться спящей было поздно. В монастыре она приучила себя спать на спине на жесткой доске, без подушки. Это был один из способов обуздать плоть и освободить дух. Она и сейчас лежала так же, неподвижно, будто мертвая, но он, наверное заметил, что она открыла глаза.

Она нутром почуяла недоброе. Все ее тело напряглось так, что даже кожа на голове заныла. Это было предчувствие беды, но не страх. Она не боялась его, во всяком случае, так как могла бы бояться другая на ее месте. В монастыре Мэри Фрэнсис обучали умению вести себя в непредвиденных ситуациях и подавляя страх смерти, читая о страшных муках тех, кто пострадал за веру.

Единственное, чего она не знала и знать не могла было то, что для Уэбба Кальдерона смерть и разрушение естественны, как дыхание. Он вырос среди террористов для которых случайная гибель ни в чем не повинных людей была делом обыденным. Смерть может быть избавлением – эту истину он понял много лет назад. Есть многое страшнее смерти.

Натянув простыню до самого подбородка, Мэри Фрэнсис села. На ней была одна из ночных рубашек, которые положили в чемодан в агентстве, – с глубоки вырезом, из нежнейшего белого шелка, словно морская пена, спадавшая к ее ногам, когда она стояла. По сравнению с другими эта рубашка была вполне скромной, но количество затраченной материи ничуть не помешало ей быть почти прозрачной.

Плен глаз. Она все еще не смотрела на него. Посмотреть означало бы приковать к себе внимание, это не безопасно. Глаза – зеркало души, он мог про никнуть в душу и сломить ее дух. Животные хорошо знают это и потому избегают взгляда в упор, понимая что он несет смертельную опасность. Но все же придется рискнуть. Хотя бы для того, чтобы убедиться в верности ощущений.

Взглянуть и тотчас отвести глаза, больше ничего: Однако когда Мэри Фрэнсис подняла на него глаза, отвести их было уже невозможно. Выражение лица Кальдерона было еще более неприветливым, чем в тот раз, когда Мэри Фрэнсис видела его по телевизору. Ледяной взгляд глаз, смотревших сквозь нее, бросил Мэри Фрэнсис в озноб.

Она поняла, что слова, которыми пыталась описать его в ту ночь, не соответствовали действительности. Он был красив какой-то бездушной, жестокой красотой.

Большой чувственный рот странно выделялся на правильном лице. Кальдерон был высок настолько, что, скалой нависал над сидящей в постели девушкой. В тоже время он заставлял вспомнить об опасности, которую таит в себе айсберг, большая часть которого скрыта от глаз. Приближаться к нему – опасно, но как преодолеть притяжение? Даже Брайана, целью жизни которой было мучить мужчин, отдалась в его власть. Разве не о нем она пишет в своем дневнике?

Мэри Фрэнсис ожидала, что он заговорит, однако этого не случилось. Он молча вошел в комнату и подошел к огромному резному шкафу, стоявшему у дальней стены. Шкаф ломился от разнообразной электронной аппаратуры. Здесь были телевизор с большим экраном, видеомагнитофон, стереосистема с проигрывателем для компакт-дисков.

Он молча взял пульт дистанционного управления и включил видеомагнитофон. На экране появилась чья – то тень. Мэри Фрэнсис вновь почудилось, что она перенеслась в виртуальную реальность, Она молча наблюдала, как тень скользнула вдоль стены.

Потом раздался сильный треск, и план изменился. Свет падал откуда-то сверху, и изображение стало резче, на экране был офис Кальдерона. И женщина роющаяся в его бумагах, подобно воришке. Не кто иной как Мэри Фрэнсис собственной персоной. Он записал на пленку все ее ночные похождения.

Мэри Фрэнсис уже не смотрела на Экран. Итак, она попалась! Сквозь открытую настежь дверь балкона доносились крики чаек и шум бьющихся о скалы волн.

Раньше она почти не замечала эти звуки, зато тепе они громом гремели у нее в голове. В воздухе пах морем и страхом., Мэри Фрэнсис не смотрела на Кальдерона, но каждой клеточкой ощущала его присутствие. Он все еще прокручивал запись. Но вот раздался легкий щелчок пленка остановилась, экран погас, и Кальдерон повернулся к ней.

Мэри Фрэнсис подняла глаза и увидела, что он снимает ремень.

Мгновенный испуг сменился пониманием. 0н еще не подошел к ней, а она уже вытянула руки вперед прижав запястья друг к другу. Наверно, это сидело у нее в подсознании, было результатом многолетних размышлений, созерцания и вынужденного молчания. Ей учили, что покорность сильнее гонений, что в униженности – святость.

– Расскажи мне, каким это грехом ты запятнала, себя – сказал он, подходя к ней.

Она не умела лгать. Подобно Эмерсону, она считала, что с ложыо умирает частица души. Однако то что считалось добродетелью в монастыре, может стоить ей жизни в мире Уэбба Кальдерона, поняла Мэри Фрэнсис:

– Я не хотела умирать, не познав, что значит быть с мужчиной, – призналась она. Это была лишь часть истины, но остальное она расскажет, только если он спросит.

Молчание накалялось. Кальдерон пристально разглядывал ее. Через мгновение он подошел к изножью и сдернул с нее простыню. На обнаженной лодыжке ярко краснели вишни.

– Значит, ты решила продать свое тело? – спросил он.

Губы его сложились в презрительную усмешку, что было весьма странно, если вспомнить все, что он сделал с ее сестрой. Но Мэри Фрэнсис заметила и другое – признаки прошлого промелькнули в его глазах. «Воспоминания, – подумала она. – трагедии».

– Можно сказать, да. – Лгать она не умела, но и дать ему то, что он просит, тоже не могла. Каким-то внутренним чутьем она поняла: он ждет, что она окажется чистой и непорочной, каким ему не быть уже никогда.

– Попробуй убедить меня, что я не должен тебя убивать.

– Как это сделать?

Он перешел на шепот. Ему не нравилось то, что он говорил. Не нравилась она.

– Ты – шлюха докажи это.

Этого Мэри Фрэнсис сделать не могла, даже ценой собственной жизни. Она знала это, и он тоже. Она – не Брайана. Но и не та напуганная девочка, которая когда-то страстно мечтала испытать плотские радости и молила О них Господа. Теперь ей представилась возможность выбора и было из чего выбирать, ей стали доступны любые удовольствия, но именно поэтом Мэри Фрэнсис хотелось большего, чем просто познать мужчину. Она хотела любви. Она хотела, чтобы страсть огнем бушевала у нее в душе, чего никогда не дала бы религия. Ей не нужен холодный, механический секс. Он уничтожит ее.

Она дотронулась до медальона, погладила кончикам пальцев, с трудом сдерживая желание поднести его к губам Она знала, что он не спускает с нее глаз, но ничего не могла с собой поделать. Ей нужна какая-то опора.

«Рита, – мысленно попросила она, – помоги мне дай силы…»

Не думая больше о Кальдероне, Мэри Фрэнсис поднесла свой талисман к дрожащим губам, и сладкая боль пронзила ее.

Наконец она заставила себя взглянуть на Кальдерона. Тот все еще не сводил с нее глаз, словно никак не мог решить, что перед ним: воплощение непорочности, или зла; нежнейшее, обольстительное существо, Или самое зловещее создание из всех, какие ему попадались в жизни? Неожиданно они поменялись ролями, теперь подозреваемой стала она, а не он. Странно!

Что есть зло? – задумалась она. – Кто есть зло?

– Мы все – шлюхи, – сказала она ему. – и все – святые, даже вы. Но не думаю, что вы сумеете доказать это.

Он не ждал от нее такого ответа.

– Кто ты? – спросил Кальдерон. – Почему ты рылась в моих вещах?

Она не отвечала. Ее молчание только распаляло его.

Он приблизился к ней вплотную И крепко стянул запястья ремнем.

– Я могу заставить тебя говорить, – сказал он. – Любого можно заставить говорить, нет, не любого, – спокойно отозвалась она меня – нельзя.

В этом ответе не было вызова, хотя она понимала, что он может воспринять ее слова именно так. Мэри Фрэнсис знала, что нет на свете такой, пытки, которая заставила 6ы ее нарушить данное слово. Она обладала такой силой духа, которую он не в силах ни понять, ни разрушить.

Несколько мгновений спустя она уже спускалась в подвал, спотыкаясь о ступени; белая прозрачная рубашка развевалась от неловких движений. Руки ее были все так же перетянуты ремнем. Уэбб Кальдсрон шел сзади.

Он стащил ее с постели И вытолкнул В коридор, не сказав куда ведет, но она сама догадалась. В потайную комнату Синей Бороды.

Это был гнусный день для Рика Карузо. В его жизнь ворвалась сногсшибательная блондинка. Он, конечно священник, но пока не святой. Наконец-то Рик понял, чем вызвано появление Блю Бранденбург в его жизни. К Мэри Фрэнсис это не имеет никакого отношения, сам дьявол послал ему Блю в качестве испытания.

Этим объяснялось все даже то, что появилась она рано утром, на рассвете, прежде чем Рик успел выпить чашечку кофе. Он жил в квартире при церкви, комната его располагалась на втором этаже. К счастью, когда появилась Блю, он уже встал и оделся, но какое это имело значение? Именно происками дьявола объяснялся и наряд Блю: на ней были джинсы на пуговицах, а не на «молнии», обрезанные так высоко, что приоткрылась ее аппетитная попка, и сидящие так низко, что был виден бутон ее пупка…

Чашка, которую Рик держал в руках, с грохотом упала на – стол. Он покачал головой. Аппетитная попка? Господи, до чего он дошел! В десять утра у него служба, надо подготовиться, а чем он занят? Уставившись на экран монитора, он пытался отогнать, образ Блю в блузе, завязанной узлом нa животе, и с загорелыми пальчиками босых ног. Почему она пришла босиком? Она же должна понимать, до чего может довести мужчину один только вид этих обнаженных пальчиков?

Ее впустила горничная. Он обязательно поговорит с ней об этом, но позже. Пока он думал об этом, Блю с горничной о чем-то увлеченно беседовали в крошечной в кухне, примыкавшей к комнате. Их было хорошо видно. Он даже мог бы разобрать, о чем они говорят, так они были близко.

Марианна Дельгадо, мать четверых детей, была женщиной молодой, но несчастной в браке. Муж ее упорно отказывался прийти поговорить со священником. Рик ничуть не удивился бы, если бы Блю посоветовала Марианне развестись с мужем. Как католический священник, Рик, разумеется, не признавал развода, но раздумывая о судьбе Марианны, вынужден был согласиться, что есть ситуации, когда это единственный выход. Его очень беспокоило, что сам он практически ничем не сумел помочь Марианне. В конце концов он посоветовал ей прислушаться к голосу собственного разума, хотя совет этот мало чем помог бедной женщине, да и его собственные вопросы не разрешились. Если муж не способен найти работу, ударился в запои и ведет себя безответственно, верх лицемерия успокаивать его жену обещаниями счастья, которое ожидает ее в загробной жизни.

Рик откинулся на спинку скрипучего кресла, надул щеки и медленно выпустил воздух. Потом потянулся к клавиатуре и нажал несколько клавиш, сохраняя в памяти компьютера незаконченный текст службы, и заглянул в почтовый ящик электронной почты, надеясь, что это отвлечет его. Возможности киберпространства завораживали его, он стал одним из первых пользователей Интернета и уж точно одним из первых священников, которые пользовались им.

В соответствии со списком, выданным компьютером, его ожидало несколько сообщении, одно из которых не имело отношения к его непосредственным обязанностям в церкви и, судя по обратному адресу, требовало безотлагательного внимания. Оно носило конфиденциальный характер, и Рик быстро оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что у него за спиной никого нет. Он был счастлив, что Блю занята разговором с Марианной, хотя и досадовал, что она «пасет овцу» из его «стада». Если Рика мучили угрызения совести из-за собственной беспомощности в отношении Марианны, то Блю, судя по всему, подобные переживания были незнакомы.

Он уже было вывел послание на экран, как вдруг услышал у себя за спиной звуки, явно выражавшие возмущение, и понял, что Блю сейчас осчастливит его своим присутствием. Все утро он прислушивался к ее голосу, доносившемуся с кухни, и вот теперь она, очевидно, решила вовлечь его в разговор.

– Невероятно! – пробормотала Блю Рик едва успел отменить команду о выводе послания на монитор. Марианна вышла через боковую дверь. Судя по всему, разговор с Блю не принес ей особого облегчения.

Прелестное личико Блю горело от негодования.

– Вам известно, что муж вашей горничной запустил в соседа железякой и едва не сломал ему нос? И все только потому, что тот назвал его «паразитом на теле общества».

Рик ничуть не удивился: – Я пытался поговорить с ним. Армандо Дельгадо сейчас переживает не лучшие времена. Не хватало еще, чтобы соседи его оскорбляли.

– Сам-то он языком работать умеет Марианна говорит, он мечется, как дикий зверь в клетке Дети боятся выходить из своей комнаты, когда он дома. Я посоветовала ей собрать вещи и уйти вместе с детьми.

– Ну и чего она этим добьется – Рик, тяжело вздохнул.

– По крайней мере заставит его задуматься. Ему нужна хорошая встряска.

– Верно, но как бы не перегнуть палку. Он очень гордый человек, а жизнь загнала его в угол.

Совсем недавно Рик заходил к Дельгадо по просьбе Марианны, но результат был плачевный. Армандо почувствовал себя униженным, узнав, что Марианна рассказала об их бедственном положении постороннему человеку, пусть даже и священнику. Он расценил это как предательство. Сокрушительный удар по мужскому самолюбию – даже собственная жена считает, что он уже ни на что неспособен. Так что вместо помощи Рик только усугубил положение.

– У Марианны уже четверо детей, – настаивала БЛIO, – зачем ей пятый? Господи, что стало с мужчинами? Куда девалась ваша гордость? Я считаю, что она должна уйти, так будет лучше и для нее, и для детей.

Блю с дерзким вызовом посмотрела на Рика. Пожалуй, именно это в ней привлекало его – дерзость. Пожалуй, даже не привлекало, а нравилось.

– А… что сказала Марианна? – спросил он.

– Сказала, что вы посоветовали ей сделать тоже самое.

Рик весь подобрался и засунул руки в карманы джинсов. Последнее время он почти не надевал облачение священника, только на воскресные и праздничные мессы, да еще в особых случаях.

– Это неправда. Я не советовал ей уходить. Я только сказал, чтобы она прислушалась к голосу собственного разума.

– Так и я то же самое сказала, падре!

Улыбнувшись, она прикоснулась к его обнаженной руке. Даже себе Рик не хотел признаться в том, как подействовало на него это прикосновение. За свою жизнь Рик не раз встречал женщин, способных вызвать у него физическое влечение, но он сразу же признавался им в этом И таким образом прояснял ситуацию, воздвигая своеобразную стену, чтобы удержать их на должном расстоянии. Но с Блю все было иначе.

Она не просто красива, это в ней не главное. Все утро его мучил вопрос: что надето у нее под блузкой? В конце концов он решил, что там ничего нет, одновременно радуясь и огорчаясь, – Что разрешил эту жгучую для себя проблему. Но как только любопытство Рика было удовлетворено, другие части его естества выразили острое неудовлетворение. Что действительно заинтриговало его в Блю, так это ее абсолютно наплевательское отношение ко всему. Ничто не вызывало у нее уважения, включая самого Рика и его сан. Она бросила ему вызов, против которого он, к сожалению, был не в состоянии устоять.

– Полагаю, здесь мне больше делать нечего, проговорила она с откровенной насмешкой, направляясь к двери. – По крайней мере сегодня.

– А сделала ты немало, – еле слышно произнес Рик, не в силах оторвать глаз от ее стройных покачивающихся бедер, пока она шла к выходу. – Совсем немало.

Он вспомнил о послании, пришедшем по электронной почте, и вернулся к компьютеру. Бросив беглый взгляд на часы, Рик понял, что времени на ответ уже не осталось. До начала мессы меньше часа, а он все еще не подготовил проповедь. Но когда он попытался сохранить пришедшее послание в памяти компьютера, чтобы ответить на него позже, то обнаружил, что текста уже нет. Каким-то образом он стер его, когда освобождал экран при появлении Блю.

«Голубая смерть наносит повторный удар, – подумал он. – Ну чем не название для видеоигры?»

Как ни старался отец Рик Карузо, в то утро ему таки не удалось ни подготовиться к проповеди, ни отыскать исчезнувшее послание. Возбужденно вышагивая по комнате, он копался у себя в душе, производя мучительную переоценку ценностей, или как там еще называется то, что делает человек, когда у него из-под ног выбивают опору. Его тянуло к женщинам и раньше. Однажды он даже всерьез подумывал о том, чтобы связать свою, жизнь с исполнительницей экзотических танцев. Но всегда возвращался к одной непреложной истине – он должен быть священником.

Возможно, он понял это еще в пятнадцать лет, когда, стоя на коленях рядом с телом тринадцатилетнего мальчишки, вдруг осознал, что лишил человека жизни только за то, что тот унизил его на глазах у всей банды. В тот день он заключил с Богом сделку. «Если ты сможешь простить меня, – сказал он, заливаясь слезами, – моя жизнь принадлежит тебе. Я придумаю, как спасти этих ребят».

В ответ послышался вой полицейских сирен. Полученный срок он отсидел полностью. Родители выставили его из дома, когда ему было четырнадцать, озадачив словами насчет «суровой любви».

И вовсе умыли руки, когда его обвинили в убийстве и дали срок. Только мать убитого им паренька не оставляла его. Эта женщина с глазами, полными боли, постоянно навещала Рика в тюрьме и в конце концов завоевала его сердце своим прощением. Только много лет спустя он понял, что это Бог отозвался на его молитву.

Он уже давно перестал вышагивать по комнате и теперь стоял по середине, рассматривая многочисленные благодарности, развешанные на стенах. Он получил их за работу с трудными подростками. У Рика запершило в горле, глаза наполнились подозрительной влагой, когда он понял, как много ему позволено сделать в своей ничтожной жизни, сколько добра с благословения Господа он принес людям! Разве можно все это бросить? Да еще ради женщины по имени Блю?

Он покачал головой и хрипло рассмеялся, главным образом потому, что это лучше, чем плакать. Что? Да он сошел с ума! Как такое могло прийти к нему в голову? Она ведь даже не понимала, что Кардинал Фэнг самая подходящая кличка для кота, который живет при церкви и получает от нее подаяние в виде рыбки к обеду.