"Нечто греховное" - читать интересную книгу автора (Энок Сюзанна)

Глава 2

– Как же прикажешь все это понимать, Блинк? Что значит «шелк уже продан»?

Заметно побледневший Питер Блинк откинулся на спинку кресла и, запинаясь, объяснил:

– Один неизвестный мне господин сообщил, что вы раздумали покупать мой товар. И вызвался приобрести всю партию сам. Вот я и продал ему шелк.

– Какой еще господин? – гневно спросил Шарлемань, наливаясь кровью. – Я требую объяснений!

Он сжал пальцы в кулак, готовый в сердцах поколотить капитана судна «Непокорный».

– Да тот самый, с которым вы наверняка разминулись, пока шли сюда. Вид у него вполне респектабельный. Откуда же мне было знать, что он обманщик?

Хорошенькое дело! Шарлемань выругался и пулей выскочил из конторы Блинка на складе заморских товаров. Яркий свет, ударивший в глаза, заставил незадачливого дельца прищуриться. Приставив ладонь козырьком ко лбу, он стал озираться по сторонам, высматривая незнакомца, одетого в темный мешковатый костюм и с саквояжем в руке.

Увидев его наконец, Шарлемань заскрежетал зубами и быстро пошел следом, готовый объяснить этому мошеннику, что обманывать Гриффинов опасно. Моряки и грузчики переносили рулоны шелка из амбара в крытую повозку. Высокий незнакомец, за которым наблюдал Шарлемань, остановился возле стоявшей рядом с грузовыми повозками кареты и постучал в ее окошко. Оттуда к нему протянулась дамская ручка и, взяв у мужчины бумаги, вновь исчезла. Сгорая от нетерпения выяснить, кто же именно увел у него из-под носа лакомый кусок, Шарлемань ускорил шаг.

Мужчина в темном костюме сел в карету и крикнул кучеру, чтобы тот трогал.

Шарлемань побежал следом, размахивая руками и крича:

– Стойте! Эй, вы там! Нам лучше выяснить все теперь же, иначе у вас возникнут серьезные неприятности, негодяи!

Кучер натянул поводья, карета замерла, все сидевшие в ней, а их было трое, разом обернулись. И Шарлемань остолбенел, узнав в одной из пассажирок индийскую принцессу, с которой он танцевал накануне вечером вальс.

– Как, это вы, Сарала? – воскликнул он, с трудом поборов охватившее его негодование.

– Доброе утро, милорд! Вы наконец-то пробудились? Как вам почивалось? Я ведь вас предупреждала, что вы рискуете проспать свой товар. Что ж, это станет вам уроком на будущее. Прощайте. Трогай, кучер!

Сарала помахала Шарлеманю ручкой. – Постойте, Сарала! – крикнул он. – Как вы посмели так поступить со мной?! Я требую объяснений.

– Ничего личного, милорд, это всего лишь коммерция. И огромное вам спасибо за подсказку. Поехали!

Она откинулась на спинку сиденья.

Экипаж умчался и вскоре исчез за углом дома, оставив за собой эхо перестука лошадиных копыт по булыжной мостовой и специфический запах, далекий от аромата корицы.

Шарлемань в сердцах плюнул и махнул рукой. Эта плутовка его перехитрила и была такова. Нужно срочно предпринять ответные действия. Он быстро возвратился туда, где ждали его грузчики и секретарь Роберте, велел всем им оставаться на месте, а сам прыгнул в седло и ускакал.

Проклиная себя за легкомыслие, он во весь опор помчался в погоню за мошенниками, преисполненный решимости свернуть всем им без исключения шею и вернуть товар.

Но когда он достиг складских строений, его пыл остыл. Рассудок подсказывал ему, что в данном случае торопиться не следует. Все-таки Сарала – дочь маркиза, а он – отпрыск рода благородных Гриффинов, никогда, за редкими исключениями, не опускавшихся до расправы с конкурентами столь грубым образом, если разобраться, то он сам и виноват во всем. Ведь его никто не тянул за язык во время танца с Саралой. Незачем ему было лезть из кожи вон, чтобы произвести на нее впечатление. Вот к чему привело его пренебрежительное отношение к умственным способностям женщин!

Он достал из кармана жакета золотые часы и взглянул на них. На сегодня у него было намечено еще несколько важных мероприятий, деловое свидание с одним влиятельным чиновником, обед с министром торговли, да и рабочих пора было отпустить.

Шарлемань развернул гнедого и поскакал в обратном на правлении, к обеспокоенному секретарю Робертсу. В голове у него уже созревал план отмщения коварной обидчице, лишившей его завидного куша.

Как только услужливый дворецкий распахнул дверцу кареты, чтобы помочь выйти из нее Сарале, она внимательно осмотрела улицу и поинтересовалась, дома ли отец.

– Лорд Ганновер у себя в кабинете, миледи! – пробасил старший лакей и подал кучеру рукой знак отогнать экипаж на конюшню.

Сарала легко взбежала на крыльцо особняка, воровато огляделась по сторонам и проскользнула в холл. Там было сумрачно и прохладно. Она уже почти отчаялась дождаться настоящего летнего тепла и насладиться им в полной мере, но лелеяла в сердце надежду, что и в Лондоне однажды воцарится тропическая жара, к которой она привыкла в Индии. И порой в ее голову закрадывался вопрос: коль скоро в Англии такое лето, тогда какая же здесь зима?

Не меньшую тревогу вселили в ее душу и воспоминания о побагровевшем от ярости лице Шарлеманя, бегущего за ее каретой в доке Блэкфрайарз. Но коммерция есть коммерция, и ему ли, собаку съевшему в подобных делах, не знать, что болтливость и бахвальство не доводят до добра.

Пожалуй, он дал бы волю гневу, если бы она не велела кучеру мчаться во весь опор оттуда прочь. И даже теперь, в семейной резиденции, Сарала чувствовала озноб. А ведь еще вчера лорд Гриффин ей мило улыбался и целовал пальцы.

– Деточка, это ты? Где пропадала? – спросила у нее леди Ганновер, выйдя из утренней гостиной. – Подойди же ко мне быстрее и все толком объясни.

– Я была на деловом свидании, мама! – с досадой отвечала Сарала, подойдя к Хелен Карлайл. – А где папа? Мне нужно срочно с ним поговорить.

Улыбка на лице ее матери погасла.

– А зачем он вдруг тебе понадобился? И какие могут быть у тебя с ним неотложные дела? И вообще, Сара, не слишком ли много времени ты стала уделять коммерции? Это не женское занятие. Тебе следует подумать о замужестве и отказаться от прежних замашек. Мы в Англии, дочь моя, а не в Индии. Пора начать приноравливаться к здешним порядкам и почаще появляться на музыкальных вечерах и балах.

– Но раньше я всегда помогала отцу в его делах, – возразила Сарала. – Вам ли этого не знать, мама!

– Тогда мы жили в Дели, деточка, а теперь – в Лондоне, – сказала леди Хелен. – Пожалуй, ты бы и разучилась разговаривать по-английски, останься мы там еще года на два.

– Возможно, вы правы, мама, – согласилась Сарала, сочтя разумным не напоминать ей, что они с отцом разговаривали между собой на хинди ради того, чтобы успешнее торговать с туземцами, – Папа в кабинете?

– Он просматривает наши семейные счета, пожалуйста, не отвлекай его надолго! – сказала леди Хелен.

– Хорошо, мама, не буду, – пообещала ей Сарала и снова пошла по длинному коридору.

Но леди Хелен окликнула ее, и она обернулась:

– Что еще, мама?

– Ты не рассказала, чем занималась утром. Тебя кто-нибудь сопровождал в поездке в город?

– Мистер Уоррик и служанка. Мы заключили выгодную сделку. Вернее, все совершил он, а мы с Дженни сидели в карете.

– Ладно, ступай к отцу, – сказала маркиза, махнув рукой. – Вы с ним два сапога пара, даже не знаю, как я вас терплю.

Пропустив ее последние слова мимо ушей, Сарала поторопилась скрыться с ее глаз в отцовском кабинете.

– Я вернулась, отец! – обратилась она к нему на хинди, затворив за собой массивную дубовую дверь.

– Сарала, доченька! – ответил он ей на том же языке и встал из-за письменного стола. – Ну, как прошла сделка? Надеюсь, успешно?

– Да, папа! – ответила дочь и, подбежав к Говарду Карлайлу, поцеловала его в щеку. – Вот купчая.

– Поздравляю! – воскликнул отец. – Мы стали владельцами прекрасной ткани. Ты молодец! Как вам с Уорриком удалось купить ее всего по одной гинее за рулон?

– Пришлось поторговаться, – пояснила Сарала. – Капитан поначалу затребовал с нас по гинее и десять шиллингов за штуку ткани, но я, в конце концов, сбила цену до одной гинеи.

– Отлично, доченька! Ты пошла в меня.

– Кстати, папа, впредь нам придется разговаривать в присутствии мамы только по-английски. Она на этом настаивает.

– Что ж, не будем ее расстраивать, она желает нам добра, – сказал маркиз.

– Но я не хочу подстраиваться под ее капризы! И под английские дурацкие порядки тоже! – Сарала совсем по-детски притопнула ножкой. – В последнее время я только и делаю, что подлаживаюсь под мамины требования. И постоянно выслушиваю ее наставления и упреки. Мне нет дела до мнения всех этих светских дам! Они только и умеют, что ездить по ателье и сплетничать. Мне противно на них смотреть.

– Папа!

– Терпи, доченька! – вздохнул маркиз. – Такова жизнь. Нам с тобой придется свыкнуться с лондонскими порядками. Скажи, пожалуйста, с тем словоохотливым вертопрахом, который проболтался на балу об этой партии шелка, у тебя не возникло никаких трений?

– Он опоздал, папа! – сказала Сарала, пожав плечами. – Примчался уже к шапочному разбору. – Пусть пеняет на себя!

Она не была уверена, что брат герцога Мельбурна отозвался бы о случившемся этим утром в доке недоразумении примерно так же, но надеялась, что он смирится со своим поражением, как это и подобает серьезному коммерсанту. Правда, судя по его разгневанному лицу, в данном случае их мнения не совпадали. В любой момент Шарлемань мог без предупреждения объявиться в их доме и потребовать, чтобы она вернула ему рулоны шелка. Но делиться своими опасениями с отцом Сарала не стала, чтобы не тревожить его по пустякам. А вдруг все обойдется?

Обычно после полуторачасовой деловой беседы с министром торговли Шарлемань ощущал полное удовлетворение. Но на этот раз у него так и не сложилось впечатления, что собеседник разделяет его точку зрения на проблему урегулирования конфликта между Англией и Соединенными Штатами из-за таможенных тарифов. Он с трудом поддерживал беседу и даже ляпнул один раз что-то невпопад. Причиной его рассеянности была, разумеется, коварная Сарала Карлайл, всю минувшую ночь являвшаяся ему во сне.

– Ну, как прошла встреча с министром? – спросил у него Себастьян, когда он, вернувшись домой, отдавал дворецкому шляпу и перчатки.

Вопрос застал Шарлеманя врасплох, и, желая выиграть время на обдумывание ответа, он тоже поинтересовался:

– А почему ты не на заседании парламента? Стоявший на лестничной площадке герцог Мельбурн только развел руками:

– Сегодня мы завершили его пораньше! Послушай, Шей, нам надо серьезно поговорить.

Он сделал дворецкому знак удалиться.

– Мне стало известно, – понизив голос, продолжил он, когда Стэнтон ушел, – что наша позиция по тактике переговоров с американскими предпринимателями не находит поддержки в министерстве торговли. Там засели тупоголовые бараны, которые никак не могут взять в толк, что лучше уступить в чем-то нашим заокеанским партнерам, чем вынудить их объявить нам войну. Впрочем, это ты, наверное, и сам уже знаешь.

Шарлемань ухмыльнулся:

– Кое-кто тешит себя надеждой, что американцы согласятся снова стать колонистами. Но они явно не пожелают уподобиться покорным овцам и не позволят загнать себя в овчарню. Этот остолоп Шипли переплюнул по части тупой самонадеянности круглого болвана Ливерпула – он назвал янки изменниками.

– Если ты понимаешь это, тогда мне не ясно, что тебя бесит, – внезапно сказал Себастьян, в очередной раз проявив проницательность.

– Тебе показалось, – ответил Шарлемань. – Я приехал, только чтобы переодеться для следующей встречи.

Он стал торопливо подниматься по лестнице, стараясь не смотреть на стоявшего брата.

– С кем же, если это не секрет? – спросил Себастьян.

– Тебе этот человек неизвестен, – уклонился от ответа Шарлемань.

– Сомневаюсь! Я знаю почти всех деловых людей Лондона. У тебя должна была сегодня состояться сделка с партией китайского шелка. Судя по твоей кислой физиономии, ты не удовлетворен ее исходом. Позволь мне дать тебе совет!

– Я весь внимание, – настороженно произнес Шарлемань.

– Оставь эту особу в покое, коль скоро она вывела тебя из душевного равновесия. Лучше найди себе другую пассию.

– Развлечение здесь ни при чем, – холодно возразил Шарлемань, проклиная проницательность брата. – И вовсе я не зол, а просто озабочен и потому задумчив.

– Это так теперь называется? – Герцог рассмеялся. – Мне бы твои заботы!

Шарлемань скрылся в своей спальне. Он был растерян и подавлен, что с ним очень редко случалось. Утреннее происшествие в доке ему было совершенно не по нутру, он жаждал реванша.

Но к тому моменту, когда он добрался до Карлайл-Хауса, желание колотить в дверь кулаком у него пропало, он стал размышлять здраво. Потоптавшись немного возле входа, украшенного вазонами с цветами, он решил обсудить вопрос не с девицей, уведшей товар у него из-под носа, а с тем, кто ею руководил в том, что действовать на свой страх и риск Сарала не могла, он даже не сомневался.

Открывший ему дверь представительный дворецкий спросил, что гостю угодно.

– Доложи лорду Ганноверу, любезный, что его желает видеть Шарлемань Гриффин, – важно сказал незваный гость.

Услышав его фамилию, лакей без лишних слов впустил его в дом и, затворив дверь, проводил в утреннюю гостиную, после чего, отвесив ему поклон, отправился докладывать о визите хозяину.

Комната оказалась небольшой, но уютной и со вкусом обставленной Шарлеманю показалось, что в ней пахнет корицей. Этот запах напомнил ему о коварной плутовке, сумев шей ловко переиграть его. А вкупе с эротическими видения ми, постоянно возникавшими в его воображении, его постыдное поражение казалось ему вдвойне позорным и горьким. Проигрывать он не любил.

Внезапно из холла послышался звук шагов и приглушенный разговор. Затем двери гостиной распахнулись – и перед каменевшим гостем предстала прелестная юная леди собственной персоной. Одетая в очаровательный халат, фасон которого подчеркивал изящество ее форм и шелковистость обнаженных рук и шеи, она встряхнула черными волнистыми волосами и, словно бы бросая гостю вызов, горделиво вскинула подбородок.

От восхищения Шарлемань проглотил язык вместе с гневной тирадой, которую собирался произнести. Красота коварной пленительницы ослепила и парализовала его на несколько мгновений, показавшихся ему вечностью.

– Чем я обязана вашему визиту? – сухо осведомилась Сарала. – Мы с вами уже виделись этим утром, не так ли, лорд Шарлемань?

Мысленно твердя, что волноваться не надо, он прокашлялся и прохрипел:

– Украденным вами китайским шелкам!

– Вы заблуждаетесь, лорд Шарлемань! Никакой кражи я не совершала. Вы любезно оповестили меня о прибытии в док Блэкфрайарз партии китайского товара, и я не преминула воспользоваться вашей информацией. В деловых сферах такое в порядке вещей!

Шарлемань прищурился и произнес:

– Обсуждая с вами этот вопрос, я не предполагал, что вы станете моей соперницей, юная леди!

– Что ж, вы допустили ошибку и поплатились за это! Сарала презрительно фыркнула и задрала носик.

– Где ваш отец? – шагнув к ней, строго спросил Шарлемань. – Я желаю обсудить с ним эту проблему с глазу на глаз. Надеюсь, он рассудительный джентльмен и возвратит мне товар, купленный вами мошенническим образом.

Леди Сарала насупила брови и прожгла его уничижительным взглядом.

– Либо вы будете обсуждать этот вопрос только со мной, либо вообще ни с кем, милорд!

Такой наглости Шарлемань не ожидал. Что ж, подумал он, засопев, еще не известно, чья возьмет! Рукав халата соскользнул с ее плеча, и он увидел жилку, бьющуюся на ее шее, и быстро вздымающийся роскошный бюст, обтянутый великолепной ажурной тканью. Переместив взгляд на ее восхитительный ротик, он сглотнул ком и воскликнул:

– В таком случае верните мне мой шелк!

– Он вовсе не ваш! – прищурившись, бросила ему она. – Теперь это мое имущество! Но я могу вам его продать, если мы сговоримся о цене…

– И какова же она? – Шарлемань вскинул бровь.

– Пять тысяч фунтов стерлингов! – объявила Сарала свою цену.

У Шарлеманя глаза на лоб полезли.

– Пять тысяч фунтов стерлингов? – переспросил он. – За шелк, купленный вами за бесценок? Вы хотите дважды меня обворовать?

Взглянув ему прямо в глаза, она отчетливо произнесла:

– Зарубите у себя на носу, милорд, что я ничего у вас не украла! Я не воровка, а предприимчивая женщина. Либо делайте свое контрпредложение, либо покиньте мой дом.

Не веря, что все это происходит с ним наяву, он встряхнул головой и воскликнул:

– Но это же просто смешно! Послушайте, у вас есть здесь вино?

– Да, вон там, в буфете возле окна, – сказала она с усмешкой.

Он порывисто взял ее за руку и воскликнул, сверкая глазами:

– Вы действительно меня не боитесь!

– А вы хотите нагнать на меня страху? – Сарала высвободила руку и отступила на шаг. – До меня доходили слухи, что вы опасный соперник. Но со мной ваши грязные приемчики не пройдут. Рекомендую поторопиться со встречным предложением, милорд! Я вас абсолютно не боюсь!

Он подался к ней и страстно поцеловал ее в пухлые алые губы. Дрожь пробежала по всему его телу до самых чресел, а мужское естество окрепло и проявило свой беспокойный норов. Вкус ее губ было невозможно выразить словами, ему показалось, что он упивается солнечным светом, морским воздухом, летней жарой и вожделением.

Внезапно она пылко ответила ему на поцелуй, припав к нему горячим трепещущим телом. Такого он не ожидал.

Огромным усилием воли принудив себя прервать поцелуй, он шепотом спросил:

– Вам понравилось?

Сарала прочистила горло, разгладила на себе халат и сказала, отпрянув:

– Да! Но это не стоит пяти тысяч фунтов.

Плутовка прекрасно знала правила игры! Однако его ей переиграть не удастся!

– У вас ясный ум и цепкая хватка, леди Сарала. Но то, чем вы завладели, предназначалось изначально мне. Признайтесь, какую цену вы заплатили на самом деле за этот шелк?

– Разумеется, значительно меньшую, милорд, – без тени смущения ответила она. – Ведь я купила товар, чтобы выгодно его перепродать! Поэтому предлагаю вам, наконец, назвать вашу цену!

Он вновь выразительно посмотрел на ее милый ротик.

– Хорошо. Я готов уплатить вам достойную цену: полторы гинеи за штуку ткани! Согласны? Полагаю, что это честно.

– А где же моя прибыль? – поколебавшись, спросила Сарала. – Нет, ваше предложение меня не устраивает. Пять тысяч фунтов стерлингов и ни пенни меньше.

– Значит, вам мало того, что вы рассердили джентльмена, любезно станцевавшего с вами вальс?

– Милорд, вы закружили меня в вальсе, даже не спросив на то моего разрешения! – парировала она. – Пять тысяч фунтов!

– Ах, вот вы какая! – Шарлемань покачал головой и глубоко вздохнул: этот день продолжал преподносить ему сюрпризы. – Мой ответ – нет!

– В таком случае наши переговоры закончены! Позвольте пожелать вам хорошо провести остаток дня! – сказала Сарала, медленно отступая от него.

Он успел схватить ее за руку и привлек к себе.

– У вас здесь нет покупателей на этот шелк, готовых заплатить за него достойную его качества цену Вы в Лондоне всего несколько дней, если верить тому, что вы сказали мне вчера вечером. Из чего я делаю вывод, что вы намерены продавать товар поштучно ателье и магазинам.

Она вырвала из его пальцев свою руку и заявила:

– Как продавать шелк, я решу сама! Это не ваше дело. Поэтому предлагаю вам оставить наш дом немедленно, а впредь вести переговоры только со мной, а не с моим отцом, милорд Естественно, если вы не чувствуете себя неспособным договориться о чем-либо с дамой, – добавила она, понизив голос, и распахнула дверь.

Дворецкий, стоявший за ней, чуть было не упал на пол, ввалившись спиной в комнату.

В намерения Шарлеманя входило вступить с ней в состязание не интеллектуального, а совершенно иного свойства. Но после таких ее слов о чувствах не могло быть и речи, оставалось только сохранить свое мужское достоинство. Гордо вскинув подбородок, он вышел в холл и произнес, забирая у дворецкого перчатки и шляпу:

– Надеюсь, вы не думаете, что наш разговор закончен! Я хочу получить шелк назад. – Его взгляд невольно обратился на ее чувственный рот. – Должен сказать вам, что у меня есть нечто такое, что может вас заинтересовать. Мы еще вернемся к этому вопросу. Поразмышляйте над моими словами на досуге.

И, не дожидаясь ее ответа, Шарлемань удалился, чтобы забрать купленную им за бесценок накануне охотничью лошадь.

Высокомерный себялюбец! Да как он посмел нагрянуть в их дом и разговаривать с ней подобным тоном?! Не говоря уже о прочих вольностях, которые он себе позволил. Последний разговор с Шарлеманем упорно не выходил у Саралы из головы. Себя она ни в чем, разумеется, не винила, все ошибки и промахи допустил он сам, этот самонадеянный лорд Гриффин. А что за несусветную чушь он нес о своих правах на ее шелк! Слава Богу, что она случайно увидела, как он подъезжал к их особняку, и перехватила инициативу, иначе бы случился скандал! Как назло, именно в это время подруги матери, известные длинными языками, подкреплялись сандвичами в большой столовой. Если бы они узнали о ее ссоре с незваным гостем, они бы растрезвонили о ней по всему Лондону. Особую пикантность их сплетням придало бы то обстоятельство, что она была одета в халат из полупрозрачной материи и не причесана.

– Миледи? – промолвила служанка, обескураженная ее странной медлительностью и задумчивостью.

– Нет, сегодня я, пожалуй, надену другое платье! – сказала Сарала, стряхнув непрошеные мысли. – Вон то, темно-голубое. И подай мне, пожалуйста, к нему серебряный обруч для волос.

– Позвольте напомнить вам, миледи, что маркиза настойчиво рекомендовала вам надевать исключительно новую одежду, сшитую в Лондоне, а не индийскую, вышедшую из моды либо не соответствующую английскому стилю. Все ваши прежние платья мне велено отдать старьевщику.

От возмущения у Саралы перехватило дух. Ее любимые платья, сшитые в Дели, возможно, и были устаревшего фасона, однако смотрелись очень мило. Ей не хотелось расставаться с ними навсегда, в крайнем случае их можно было перешить и подогнать под местные мерки: углубить декольте, обузить талию и добавить кружев. Как можно считать их плохими, если один мужчина пришел в восторг от темно-красного платья, в котором она появилась на балу?

Разумеется, этот господин с ней больше разговаривать не станет, и в сложившихся обстоятельствах это было бы даже к лучшему. Не хватало ей только публичных скандалов! Нет, он не посмеет испортить ее деловую репутацию! Об этом страшно даже подумать!

Но и поостеречься на всякий случай ей не помешает. Рассудив таким образом, Сарала остановила свой выбор на неброском платье бледно-персикового оттенка, которое нравилось ее матери, а голубое велела служанке повесить в платяной шкаф, а не отдавать старьевщику.

– Хорошо, миледи, – сказала Дженни. – В этом платье цвета персика вы будете смотреться великолепно! Я его немедленно отглажу.

Все должно было выглядеть на ней шикарно и безупречно, как и принято в Англии. Конечно, она тоже воспитывалась в британском духе, но получала огромное удовольствие от игры с индийской детворой. В Дели у нее было множество друзей. Она скучала по подругам и часто вспоминала былые счастливые деньки, проведенные с ними. Но теперь, как справедливо говаривала мама, требовалось подлаживаться под нравы лондонского высшего общества. А как ей было приноровиться к тому, что ей претило?

Не нравилось же ей в Лондоне буквально все, начиная с ужасной погоды. Скрасить ее хандру могла бы разве что встреча с лордом Гриффином. Но уверенности в ее благополучном исходе у Саралы не было.

Накануне она позволила этому наглецу поцеловать ее, чего прежде никогда не делала во время деловых встреч. Не в ее правилах было совмещать коммерцию и развлечения. Естественно, немалую роль в данном случае сыграла неординарная внешность этого мужчины, заставившая ее сделать для него исключение.

Его волевое лицо с высокими скулами, впалыми щеками и чувственным ртом, обрамленное темными волосами, достигающими воротничка сорочки, потрясло ее воображение. Равно как и мускулистая фигура с мощными плечами, распирающими жакет, и бедрами, свидетельствующими о том, что он уделяет достаточно много времени езде верхом. И конечно же, на его теле не было ни унции лишнего жира.

Сарала наморщила лоб. Он был хорош собой, влиятелен и умен, однако его подвела излишняя самоуверенность. Незачем было попусту болтать о том, о чем лучше помалкивать. Что ж, она преподала ему хороший урок! И получила в награду за сообразительность и проворство целое состояние – партию отменного китайского шелка, продав которую можно будет частично оплатить долги, оставшиеся отцу в наследство от Дяди Роджера.

Она удобно устроилась в кресле возле окна с книгой по истории Древнего Рима, полистала ее и выглянула в окно Подруги матери начали разъезжаться по домам, следовательно, подумала Сарала, спустя четверть часа компания сплетниц покинет их особняк и можно будет вздохнуть спокойно Для нее стало огромной удачей то, что никто не обратил вчера внимания на визит к ним лорда Шарлеманя. Но до сих пор она так и не смогла избавиться от мысли, что ее деловая репутация в Лондоне под угрозой. В Индии проворачивать сделки значительно легче, там иные порядки.

Подтянув подол халата на колени, она случайно посмотрела на свою левую лодыжку с искусной татуировкой, выполненной с помощью хны ей на добрую память одним ее индийским знакомым. Сарала улыбнулась, вспомнив проведенные ими вместе теплые вечера в Дели, и опустила подол. Не дай Бог, татуировку увидит мама, вот уж тогда она задаст ей жару! Постучавшись в дверь, в комнату заглянула Дженни. – Миледи, вас просит зайти к ней в гостиную маркиза! Сарала покорно кивнула, вовсе не обрадовавшись этому приглашению, и стала переодеваться в зеленое дневное платье. С нынешними подругами маркиза сблизилась еще до отъезда в Индию, то есть около двух десятилетий назад. Теперь их, похоже, заботило только одно: как бы удачно выдать замуж дочерей. Разговоров о чем-то серьезном эти дамы не вели, что, возможно, и послужило причиной формирования у лорда Шарлеманя невысокого мнения о женщинах вообще, не только пожилых, но и молодых, как Сарала.

Она, разумеется, была не прочь выйти замуж, но возражала против утомительного сватовства в угоду материнским капризам и на радость злым языкам. Ее товарок живо интересовало, кто бы мог стать супругом Саралы. Она же пока еще до конца не осознавала, насколько увеличились ее шансы на выгодную партию, после того как ее отец стал маркизом. Окружающие стали значительно внимательнее к ней присматриваться. От Саралы тем не менее не укрылось, как многие представители высшего лондонского света брезгливо морщились, услышав ее произношение с легким индийским акцентом, и перешептывались, осуждая ее смуглый цвет кожи. Из чего она заключила, что, скорее всего они вовсе не горят желанием принять ее в свою семью. Но пока все это ее не слишком огорчало.

Мать она застала сидящей в большой гостиной у камина. Несмотря на ее очевидную радость в связи с возвращением в «цивилизованное общество», маркиза с трудом привыкала к местному прохладному, в сравнении с индийским, климату. Входя в комнату, Сарала предчувствовала, что вновь услышит ее рассуждения о капризной лондонской погоде, за которыми последуют неизменные наставления по правилам хорошего тона. Но вот увидеть здесь отца она совершенно не ожидала. Он стоял, облокотившись о камин, с отрешенным видом.

– Вы звали меня, мама? – певуче спросила Сарала.

– Мы с твоим папой обсуждали, как ты осваиваешься в Англии. Нет, пока ты не совершила ничего предосудительного, но похоже, что мы, твои родители, не сумели все предусмотреть…

– Что случилось, мама? – забеспокоилась Сарала. Маркиза прокашлялась и, поколебавшись, промолвила.

– Папа хочет тебе кое-что сказать. Говори же, Говард! Говард Карлайл затряс головой:

– Ничего подобного, это не моя затея! Говори ты!

– Хорошо, тогда скажу я, – сердито нахмурив брови, согласилась маркиза. – Как тебе известно, деточка, мы с твоим отцом хотели остаться в Индии навсегда. И он достиг там весьма высокого поста в Ост-Индской компании. Этим он во многом обязан своему умению быстро приноравливаться к обычаям местного общества. Ему удалось завоевать расположение индийцев, благодаря чему он и стал преуспевать в коммерции.

– Все это мне известно, мама! – перебила ее Сарала. – Не беспокойтесь, я не жалею, что выросла и провела юность в Дели. Это сказочный город! У меня остались о нем чудесные воспоминания.

– Ты права, деточка. Дели – волшебный город. Но, вспоминая те годы, мы с отцом пришли к выводу, что мы неправильно тебя воспитывали. Как я уже сказала, в наши планы не входило возвращаться в Англию. В связи с этим твой папа настоял, чтобы мы дали тебе индийское имя. Я этому не противилась, о чем теперь сожалею! И вот обстоятельства вынудили нас вернуться в Лондон. Ты стала дочерью английского маркиза и должна завоевывать доверие и расположение англичан, а не индийцев, доченька.

Тревога сжала сердце Саралы.

Разговор обрел куда более серьезный характер, чем она ожидала. Речь шла не о фасонах платьев, которые теперь ей следует носить, и не о хороших манерах. Она облизнула губы и с натянутой улыбкой сказала:

– Я вся внимание, мама! Продолжайте!

– Так вот, доченька, мы с папой посоветовались и решили, что ради облегчения и ускорения твоего вхождения в лондонское высшее общество, тебе следует впредь называться не Саралой, а Сарой.

Сарала от изумления раскрыла рот.

– Простите, мама, что вы сказали? – переспросила она. Отец отвернулся, стыдясь смотреть ей в глаза.

– Сара – английское имя, доченька. Оно сослужит тебе добрую службу и поможет обзавестись новыми друзьями.

– Вы хотите, чтобы я сменила имя? – Сарала обомлела.

– Ради твоего же блага, деточка! – слащаво подтвердила маркиза.

– Готова побиться об заклад, что эту мысль тебе подали твои подружки-сплетницы! – в сердцах воскликнула Сарала, не совладав с охватившим ее гневом. – Да как могло такое прийти тебе в голову, мама?! Эти твои подруги…

Маркиза вскинула правую руку.

– Не смей оскорблять моих подруг! Взгляни на эту проблему спокойно, более отстраненно, Сара!

– Не Сара, а Сарала!

– Нет, отныне мы с папой будем звать тебя Сарой. – Маркиза была непоколебима. – Вспомни, что сразу же говорят люди, знакомясь с тобой?

– В Лондоне? – Сарала передернула плечами. – «Какое у вас необычное имя!»

– Ну а я о чем толкую? – Маркиза прищурилась. – А вот теперь скажи мне, деточка: что происходит обычно потом? Почему, по-твоему, тебя не ангажируют на танцы? Я уже не говорю о приглашении на чай или пикник! У тебя до сих пор еще нет в Лондоне друзей!

– Мама, это же нечестно! Мы здесь совсем недавно, каких-то две недели. У вас с папой были друзья еще до того, как вы уехали в Индию. А у меня их не было.

– Так и не будет, если ты станешь на всех производить странное впечатление! Скверно уже то, что у тебя смуглая от загара кожа. Зря ты не последовала моему совету носить шляпу и вуаль! Ты даже зонт никогда не раскрывала над головой! Тебе хочется прослыть белой вороной?

Видя, что мать намерена твердо стоять на своем, Сарала попыталась найти поддержку у отца.

– Но ты-то, папа, не принимаешь всерьез эту затею с переменой моего имени? – воскликнула она с мольбой в глазах. – Ты ведь сам дал его мне! Менять имя из меркантильных соображений нелепо, постыдно и абсурдно!

Маркиз тяжело вздохнул и переступил с ноги на ногу.

– Считай, что мы всего лишь предлагаем его сократить, – сказал он. – Пусть Сара станет твоим уменьшительным именем, согласись, оно ласкает слух. А главное, не настораживает и не порождает вопросов! Я понимаю, тебе трудно с этим согласиться, но попытайся понять маму и принять ее соображения. В конце концов, она ведь имеет право рассчитывать на это!

Сарала попятилась к двери, торопясь отринуть это кошмарное наваждение.

– Мне нравится мое имя! – воскликнула в отчаянии она. – Вот уже двадцать два года, как я Сарала! И не желаю, чтобы меня называли Сарой!

– Тебе придется с этим смириться, деточка! Поверь, это решение далось нам с огромным трудом. Ты ведь не хочешь ощущать себя здесь изгоем? Привыкай к новой жизни, старайся к ней поскорее приноровиться. Тебе придется изменить взгляды на многие вещи, в первую очередь на свои манеры и отношение к моде. Я уже обсудила с твоей служанкой вопросы, касающиеся обновления твоего гардероба. И прекрати так ярко гримироваться, здесь это не принято.

– Но в Дели броский грим в моде! – возразила Сарала.

– В последний раз повторяю: забудь о Дели, деточка! Мы живем в Лондоне, а в Дели больше не вернемся, если только ты не выйдешь за какого-нибудь чудаковатого пэра, которому взбредет в голову переселиться в Индию. Вот тогда и возьмешь снова свое прежнее туземное имя. Но не раньше! – непререкаемым тоном изрекла маркиза.

– Как вы могли так бессердечно поступить со мной мама?! – вне себя вскричала Сарала и, закрыв лицо руками, выбежала из гостиной. Противиться воле родителей она не могла.

Но и смириться с переменой своего имени тоже. Раз ее назвали Саралой, такой она и останется. Отказавшись от собственного имени, она неминуемо превратится в типично английскую светскую даму, далекую от коммерции. И тогда уже с легким сердцем отдаст этот проклятый китайский шелк невыносимому Шарлеманю Гриффину хоть за шиллинг. Но этому не бывать. Во всяком случае, пока она жива!

Сарала вбежала в свою спальню, бросилась ничком на кровать и дала волю слезам, чего с ней прежде никогда не случалось.