"«Б» – значит безопасность" - читать интересную книгу автора (Графтон Сью)

3

Самолет приземлился в Майами в 4.45 утра, еще не рассвело. Редкие пассажиры, которых сей ранний час застал в здании аэровокзала, спали на жестких и неудобных пластмассовых сиденьях, положив головы на матерчатые сумки – на плечах нелепо топорщились пиджаки. Свет был приглушенный, точно в похоронном зале; в багажном отделении за стеклянными переборками высились горы невостребованных чемоданов. Магазинчики и киоски – все как один – были закрыты. Радиодиспетчер пригласил какого-то пассажира подойти к бесплатному телефону, однако имя умудрился произнести так неразборчиво, что едва ли кто-то откликнулся. В самолете мне удалось поспать не больше часа, поэтому чувствовала я себя совершенно разбитой.

Я нашла взятую напрокат машину, села за руль, сверилась с картой и в 5.15 уже мчалась на север по шоссе номер один. Мне предстояло преодолеть двадцать миль до Форт-Лодердейла и еще пятнадцать – до Бока-Рейтона. Рассвет окрасил небо в нежные перламутровые тона, облака сгрудились, подобно кочанам цветной капусты в придорожной лавке. Ландшафт по обе стороны дороги был довольно плоский, к самому полотну подползали белые песчаные языки. До горизонта тянулись заросли меч-травы и ряды низкорослых кипарисов, на деревьях, словно рваные коврики, висели клочья испанского бородатого мха. Благоухал пропитанный испарениями воздух, и первые яркие лучи солнца, прорезавшие небо на востоке, обещали жаркий день. Чтобы как-то скоротать время, я остановилась возле закусочной, съела что-то желто-коричневое и запила апельсиновым соком. Мне почему-то показалось, что у съестного такой вкус, какой должен быть у пищи, принимаемой астронавтами для восстановления сил.

К тому времени, когда я добралась до микрорайона, где находился кондоминиум Элейн, было около семи часов; оросительные фонтанчики уже вовсю поливали аккуратно подстриженные газоны. Там стояло шесть или семь одинаковых трехэтажных зданий из бетонных панелей с крытыми террасами, которые только подчеркивали их довольно жалкий общий вид. Оживляли пейзаж ярко-красные и розовые цветы на кустах гибискуса. Я проехала по широкой улице, которая поворачивала и упиралась в теннисные корты. По-видимому, возле каждого дома имелся собственный бассейн, кое-кто уже грелся на солнышке, развалившись в пластиковых шезлонгах. Наконец на глаза мне попался нужный номер, и я заехала на небольшую стоянку перед домом. Квартира управляющего находилась на первом этаже. Входная дверь распахнута настежь, однако дверь-сетка предусмотрительно оставлена закрытой – чтобы в дом не проникли огромные флоридские жуки, которые уже копошились в траве и предупреждали о себе, издавая грозные звуки.

Я решительно постучала по алюминиевой раме.

– Иду-иду, – неожиданно близко раздался женский голос.

Я прикрыла ладонью глаза, чтобы сквозь дверь-сетку лучше разглядеть, с кем имею дело, и спросила:

– Могу я видеть мистера Маковски?

В этот момент по ту сторону сетки материализовалась женская фигура, только лицо ее почему-то находилось на уровне моих коленей.

– Подождите. Я делаю приседания... дайте только встану на ноги. Боже, как же это трудно. – Она встала на колени и попробовала опереться рукой о подлокотник кресла. – Маковски в двести восьмой, чинит туалет. Чем могу вам помочь?

– Я ищу Элейн Болдт. Вы не знаете, где она может быть?

– Так вы детектив? Это вы звонили из Калифорнии?

– Совершенно верно. Я решила приехать, чтобы попробовать разобраться на месте. Она оставила какой-нибудь адрес?

– Нет. Я бы с радостью помогла вам, но, боюсь, знаю не больше вашего. Ну вот, входите. – Ей наконец удалось встать на ноги и открыть дверь. – Я Кармен Маковски или то, что от нее осталось. Вы занимаетесь зарядкой?

– Да как вам сказать? Бегаю трусцой, но это, пожалуй, и все, – ответила я.

– Вы молодцом. Только никогда не делайте приседания. Мой вам совет. Я приседаю по сто раз в день и ужасно мучаюсь. – Щеки у нее раскраснелись; она все еще была разгорячена и тяжело дышала. На вид ей было около пятидесяти; под облегающим ярко-желтым спортивным костюмом угадывался живот женщины в интересном положении. Она была похожа на спелый флоридский грейпфрут.

Она радостно закивала:

– Угадали. Никогда не предполагаешь, чего ждать от жизни. Я думала, это рак, пока он не начал лягаться. Знаете, что это такое?

С этими словами она ткнула пальцем в небольшое вздутие пониже пояса:

– Это вывернутый наизнанку пупок. Смешно, правда? Мы с Маковски думали, что у нас уже никогда не будет детей. Мне скоро пятьдесят, ему шестьдесят пять. Впрочем, какая, к черту, разница? Это поинтереснее, чем какая-нибудь менопауза, верно? Вы говорили с этой женщиной из триста пятнадцатой? Ее зовут Пэт Ашер – да вы, наверное, и сами знаете. Она заявляет, что Элейн сдала ей квартиру, но мне что-то не очень в это верится.

– А что это за история? Миссис Болдт ничего вам не рассказывала?

– Нет. Ни единого слова. Мне известно только одно – эта женщина, Ашер, объявилась несколько месяцев назад и въехала в квартиру Элейн. Поначалу никто не возражал, мы думали, ну поживет недели две, и все. Жильцам не возбраняется приглашать гостей. Но сдавать квартиру – это уже против правил. Кандидатуры возможных покупателей проходят тщательный отбор. Разреши мы сдавать помещения в аренду, и сюда слетится всякий сброд. Начнут портиться нравы. Словом, месяц спустя, когда Маковски поднялся к ней, чтобы потолковать, она заявила, что заплатила Элейн за шесть месяцев вперед и съезжать не намерена. Маковски чуть не взбесился.

– У нее есть на руках подписанный договор аренды?

– У нее имеется расписка, из которой следует, что она заплатила Элейн энную сумму, но там ни слова не сказано за что. Маковски направил ей извещение о том, чтобы она освободила квартиру, но она не торопится. Я так понимаю, вы еще с ней не встречались.

– Я как раз хотела ее повидать. Не знаете, она дома?

– Очень может быть. Она в основном сидит дома, разве что к бассейну ходит загорать. Можете передать от нашего имени, что домовое управление велело ей немедленно катиться ко всем чертям.

* * *

Триста пятнадцатая квартира находилась на третьем этаже в аппендиксе Г-образного коридора. Я не успела еще нажать на кнопку звонка, как у меня возникло странное ощущение того, что кто-то пристально наблюдает за мной в дверной глазок. Примерно через минуту дверь открылась, но ровно настолько, насколько позволяла цепочка, причем за дверью не было видно ни души.

– Пэт Ашер? – обратилась я в пустоту.

– Да.

– Мое имя Кинси Милхоун. Я частный детектив, приехала из Калифорнии. Я ищу Элейн Болдт.

– Зачем? – словно не ведая о правилах элементарной вежливости, сухо и настороженно спросила она, по-прежнему не показываясь мне на глаза.

– Ее разыскивает сестра, ей надо, чтобы она подписала кое-какие юридические документы. Вам известно, где она?

Повисла напряженная тишина.

– Вы явились, чтобы вручить мне извещение?

– Нет.

Я достала копию моего удостоверения и просунула ее в дверную щель. Удостоверение исчезло, как исчезает в утробе банкомата кредитная карточка. Спустя мгновение я снова увидела его.

– Минуточку. Попробую найти ее адрес.

Дверную цепочку она так и не сняла. Мелькнул слабый лучик надежды. Может, мне наконец повезет. Если удастся в ближайшие день-два вычислить Элейн, я буду страшно горда – а это чувство порой важнее любых денег. Я стояла, разглядывая коврик у двери. Темные ворсинки на нем – на фоне более светлых – образовывали букву "Б". Неужели во Флориде столько грязи, чтобы класть перед дверью такие коврики? Ворс был такой жесткий, что, казалось, об него можно содрать подметки. Я взглянула налево. Там в окне, за балконом, были видны пальмы с опрятными зелеными верхушками, похожими на юбочки. Тут я снова услышала голос Пэт Ашер за дверью:

– Должно быть, я его выбросила. Кажется, она была в Сарасоте.

Мне надоело разговаривать с дверью, и я почувствовала легкое раздражение.

– Вы не возражаете, если я войду? Речь идет о наследстве. Она может получить две или три тысячи долларов, если только я смогу получить ее подпись. – Оставалось бить на жадность, на тайное желание нечаянно получить целое состояние – желание, которое наверняка было ей знакомо. Иногда такая тактика приносила плоды, особенно когда я охотилась за злостными неплательщиками долгов. На сей раз мои слова были – помимо всего – сущей правдой, оттого-то и произносила я их с подкупающей искренностью.

– Вас послал управляющий?

– Послушайте, что за мания преследования? Я ищу Элейн и хочу с вами поговорить. Вы единственный человек, который может знать, где ее найти.

Тишина. Чувствовалось, что Пэт Ашер пытается взвесить все "за" и "против", словно ее подвергли тесту на определение коэффициента умственного развития и у нее есть шанс каким-то образом повлиять на результаты. Я с трудом сдерживала желание наговорить ей гадостей. Но это была моя единственная ниточка, и обрывать ее не хотелось.

– Ну ладно, – с явной неохотой изрекла Пэт. – Только я сначала оденусь.

Когда она наконец открыла дверь, на ней был широкий, бесформенный – в "восточном" стиле – балахон из тонкой набивной ткани; такие обычно таскают, когда лень надеть трусики. Нос у нее был залеплен лейкопластырем, глаза заплыли, под ними красовались огромные лилово-зеленые кровоподтеки. Под каждым глазом была полоска антибактерицидного пластыря, загар ее приобрел неестественный желтоватый оттенок, отчего казалось, что у нее вялотекущая форма желтухи.

– Я Попала в автомобильную аварию и сломала нос, – поспешно пояснила она, – и мне не очень хочется, чтобы меня видели в таком виде.

Она направилась в глубь квартиры – за ней, точно увлекаемый ветром, поплыл ее балахон. Я прикрыла за собой дверь и прошла следом. Жилище? Элейн Болдт было отделано пальмовым деревом и выдержано в пастельных тонах; тянуло плесенью. В гостиной половину стены занимали раздвижные прозрачные двери, которые вели на застекленную лоджию, откуда открывался чудесный вид – с пальмами и пушистыми, как пена, облаками.

Пэт взяла сигарету из стоявшей на кофейном столике шкатулки из цветного стекла и прикурила от такой же зажигалки. Зажигалка, к моему удивлению, работала. Она села на кушетку и уперлась босыми ступнями в край столика. Пятки у нее были серые от грязи.

– Присаживайтесь, если хотите, – предложила она не очень любезным тоном.

Глаза у нее были какого-то зловещего – смесь зеленого с электрик – цвета. Мне показалось, что она носит контактные линзы. Я не без зависти отметила здоровый естественный блеск ее рыжевато-каштановых волос, которого никак не могла добиться от своих. Явно заинтригованная, она с интересом посматривала на меня.

– И чье же это наследство?

В ее голосе совершенно отсутствовала вопросительная интонация – она словно и не спрашивала меня, а просто давала понять как само собой разумеющееся, что я должна передать ей кое-какую информацию. Забавно. Я интуитивно почувствовала, что с ней надо держать ухо востро.

– Кажется, какого-то кузена. Из Огайо.

– Вы не находите, что это перебор – нанимать детектива, чтобы раздать три тысячи монет?

– Кроме Элейн, имеются другие наследники, – сказала я.

– У вас есть документ, который она должна подписать?

– Сначала я хотела бы поговорить с миссис Болдт. Люди беспокоятся, потому что о ней ничего не известно. В отчете я должна указать ее местопребывание.

– Все не слава Богу – теперь еще и отчет. Да ей просто не сиделось на одном месте. Она путешествует. Что за беда?

– Вы не будете возражать, если я спрошу, в каких вы с ней отношениях?

– Не буду. Мы подруги. Я знаю ее лет сто. В этом году, отправляясь во Флориду, она захотела, чтобы кто-нибудь составил ей компанию.

– Когда это было?

– В середине января. Или около того. – Она замолчала и некоторое время с задумчивым видом наблюдала за тлеющей сигаретой. Затем снова – как-то отрешенно – посмотрела на меня.

– И с тех самых пор вы живете здесь?

– Ну да, почему бы нет? Прошлый договор аренды истек, и Элейн сказала, что я могу пожить у нее.

– Почему она уехала?

– Об этом надо спросить у нее самой.

– Когда вы последний раз получали от Элейн какие-нибудь известия?

– Недели две назад.

– И в то время она была в Сарасоте?

– Совершенно верно. Остановилась у новых знакомых.

– Можете назвать имена?

– Слушайте, я не нанималась к ней в сиделки. С кем она живет и где ошивается – не мое дело, поэтому я и не спрашиваю.

У меня возникло странное ощущение, что мы играем в какую-то салонную игру, выиграть которую мне не суждено. К тому же, судя по всему, Пэт Ашер получала от этого куда больше удовольствия, чем я. Чувствуя, как во мне нарастает негодование, я снова принялась за свое:

– Может, припомните еще что-нибудь полезное?

– Мне казалось, что до сих пор ничего особенно полезного я вам не сообщила, – ухмыльнулась она.

– Все-таки не хотелось терять последнюю надежду, – пробормотала я.

Она равнодушно пожала плечами:

– Жаль, что не оправдала ваших надежд. Я сказала все, что знаю.

– Что ж, не смею вас дольше задерживать. Оставляю вам мою карточку. Если Элейн позвонит, попросите ее связаться со мной, хорошо?

– Разумеется. Не беспокойтесь.

Я достала из бумажника визитную карточку, положила ее на столик и встала.

– Похоже, местные обитатели немного вам докучают?

– Вы и не представляете! – подхватила она. – Ну им-то что за дело? За аренду я заплатила. Никаких вечеринок, никакой громкой музыки. Развешиваю сушиться белье – управляющий сердится, устраивает скандал. Я не понимаю.

Она встала и проводила меня до двери. За спиной у нее пузырился балахон, отчего ее фигура казалась массивнее, чем была на самом деле. Проходя мимо кухни, я краем глаза заметила сваленные возле раковины картонные коробки. В этот момент она обернулась и перехватила мой взгляд.

– Если уж на то пошло, найду поблизости какой-нибудь мотель. Не хватало еще, чтобы они впутывали в это дело шерифа. Кстати, я подумала, что вы и есть шериф. Знаете, теперь и женщины бывают шерифами. Шерифинями.

– Да, я слышала.

– А вы? – вдруг спросила она. – Как это вас угораздило стать детективом? Странный способ зарабатывать на жизнь, не правда ли?

Теперь – видимо, убедившись, что я не представляю для нее опасности, – она стала более словоохотливой. Я подумала: а вдруг удастся выведать у нее что-нибудь еще? Похоже, она была не прочь продолжить знакомство. Пэт напоминала мне воспитательницу детского садика, которая слишком долго общалась исключительно со своими малолетними подопечными.

– Как вам сказать? Пятилась, пятилась, да и наткнулась на работу детектива, – ответила я. – Но это все же лучше, чем торговать обувью. А вы не работаете?

– Это не для меня. Я на пенсии. У меня нет ни малейшего желания снова идти работать.

– Вам проще. А у меня выбора нет. Кто не работает – тот не ест. Это про меня.

Она впервые позволила себе улыбнуться.

– Я всю жизнь ждала, что вот-вот подвернется удача, а потом решила позаботиться о себе сама. Вы понимаете, что я имею в виду. В этом мире добра ни от кого не жди – это уж точно.

Я лицемерно кивнула, изображая искреннее понимание, и посмотрела в сторону стоянки.

– Что ж, мне пора... Да, еще один вопрос, если не возражаете.

– Смотря что за вопрос.

– У Элейн должны быть еще какие-то знакомства. Вы не в курсе? Ведь кто-то должен знать, как с ней можно связаться, как вы считаете?

– Ваш вопрос не по адресу, – сказала она. – Она приезжала ко мне в Лодердейл, так что здесь я никого не знаю.

– Как вы связались с ней в последний раз? Насколько мне известно, она прилетела сюда совершенно неожиданно, повинуясь, что называется, сиюминутному порыву.

Некоторое время она, видимо, несколько сбитая с толку, молчала. Наконец к ней вернулось самообладание.

– Ну да, верно. Так оно и было. Она позвонила мне из Майами – из аэропорта, а от Лодердейла мы ехали вместе.

– У нее была машина?

– Ну да. Она взяла напрокат. Белый "олдсмобил-катласс".

– Сколько она здесь пробыла?

Пэт пожала плечами:

– Не знаю. Недолго. Пару дней, не больше.

– Вам не показалось, что она нервничает или чем-то расстроена?

Моя назойливость начинала выводить ее из себя.

– Подождите. Куда вы клоните? Может, я что-то и вспомню, если только пойму, что у вас на уме.

– Я и сама толком не знаю, – неуверенно проронила я. – Я только пытаюсь понять, что происходит. Ее знакомые в Санта-Терезе утверждают, что это на нее не похоже – исчезнуть вот так, не сказав ни слова.

– Но она сказала мне. Я говорю вам. Она что, подросток, который обязан все время звонить родителям и докладывать, где он и когда вернется? В чем проблема?

– Да нет, все в порядке. Просто ее сестра хотела связаться с ней. Вот и все.

– Ладно. Я немного взвинчена. Столько всего навалилось – я вовсе не хотела срывать на вас свое дурное настроение. Если Элейн позвонит, скажу ей, чтобы она вам позвонила, договорились?

– Прекрасно. Буду весьма признательна.

Я протянула ей руку, и она торопливо пожала ее. Пальцы у нее были сухие и холодные.

– Было приятно поговорить с вами, – сказала я.

– Мне тоже.

Уже направившись к выходу, я нерешительно оглянулась и спросила:

– Если вы переедете в мотель, то как же Элейн узнает, где вас искать?

Во взгляде ее появилось прежнее язвительное выражение.

– Что скажете, если я оставлю адрес у своего друга Маковски? Кстати, тогда и вам будет известно, где меня найти. Устроит?

– Видимо, да. Большое спасибо.