ГЛАВА 8

Они сидели на балконе. Небо заметно потемнело. Эйнджел упорно продолжала размышлять над тем, что еще могло случится.

– Вы не заметили, что-нибудь пропало? – спросил Анака.

– Я уже сказала тем копам, которые здесь были до вас, что это не мой дом.

Эйнджел отказывалась присесть. Ей даже не хотелось смотреть в сторону этого детектива с азиатской внешностью. Анака был последним в длинной чреде одетых в униформу людей, детективов и сотрудников лаборатории, которые были заняты тем, что в поисках следов разбирали завалы. Она уже дала показания одному полицейскому в форме и больше не желала повторяться.

– Снова все те же проклятые вопросы? Почему бы не заткнуться и не оставить меня в покое?

Она слышала, как Анака тягостно вздохнул, словно собирался что-то ответить ей. Но вместо этого он задал еще один вопрос.

– Когда в последний раз вы были здесь?

– Неделю назад, в среду. За последние полчаса ответ на этот вопрос ничуть не изменился.

– Возможно, что те самые люди, которые…

Эйнджел беспомощно огляделась.

«Черт, неужели он полагает, что я должна знать, могла ли та тройка безволосых придурков развлекаться здесь?»

Анака потер виски.

– Мисс Лопес, не могли бы вы вести себя полюбезнее?

– Чего вы суетитесь? У вас имеются подозреваемые. Они предстанут перед судом. Ваша работа завершена.

Эйнджел подошла к Анаке. Когда она стояла, а тот продолжал сидеть, глаза их находились на одном уровне. От копа исходил запах джина и усталости, смешанной с нервозностью.

– Ну да, – деланно улыбаясь, заключила она. – Эти бритоголовые паршивцы, чтобы облегчить вам жизнь, сделали и это.

– Я делаю свою работу. Все не так просто…

Анака огляделся по сторонам и поднялся.

– Как будто вам не все равно?

Похоже было, что этот вопрос не произвел на него никакого впечатления. Он посмотрел в комнату, где все еще копошились полицейские. Судебные медики в поисках биологического материала, отпечатков пальцев или лап посыпали гладкие поверхности порошком и просвечивали ультрафиолетовым лазером.

Анака подошел к двери и задвинул створки. Внезапно Эйнджел вспомнила о докторе Эллис. Еще она вспомнила о напряженном споре между двумя полицейскими в машине по пути следования в морг. Уайт ничего не хотел иметь общего с «заговорщиками» Анаки. Анака подозревал…

– Аутопсия показала что-то странное, – вслух сказала Эйнджел.

Анака резко повернулся.

– Что вам известно об этом?

В глазах Анаки читался параноидальный страх, который она наблюдала у доктора Эллис.

– Выяснили вы, почему проведение вскрытия было поручено доктору Эллис, которая, как известно, не является специалистом по кошачьим.

– Нет.

Анака предусмотрительно отошел от дверей.

– Я несколько раз пытался связаться с Эллис, чтобы узнать что-нибудь относительно вскрытия.

– Она вам сказала, что виновником смерти Байрона был моро?

– Что? Откуда вы знаете?

– Эллис сказала мне вчера, когда я загнала ее в угол. Правда, она едва не наложила при этом в штаны.

Ей было приятно видеть, что кто-то еще пришел в замешательство. И было неважно, что удивленное выражение держалось на его лице всего доли секунды.

Анака закивал головой, словно только что осознал какую-то истину.

– Сначала сфальсифицировала данные аутопсии, а потом струсила. Поэтому-то она исчезла…

Эйнджел собиралась спросить у него, что случилось с Эллис, но он не дал ей такой возможности и продолжил свои рассуждения, сменив тему. В голосе Анаки чувствовалась примесь страха или безумия.

– Все гораздо сложнее, чем кажется.

Он произнес эти слова с такой убежденностью, что Эйнджел отступила к перилам. Грозовой разряд разорвал небо, и впервые за все это время она заметила, каким бледным и изможденным он казался. На нем был все тот же мятый костюм, который она видела на нем в день посещения морга. Может быть, в этом же костюме он приходил к ней в «Ральф».

– О чем вы говорите?

Анака подошел к ней. В тот момент до них донесся раскат грома. Ветер усилился и погнал облака дальше на юг, в сторону залива. Последние светлые пятна на небе исчезли.

– Первое большое землетрясение. Пожары почти полностью погубили этот город.

Взгляд Анаки был устремлен на залив, где вздымался купол. Голос его стал более жестким и более сдержанным.

– В 34-м были деньги. Землетрясение, введение военного положения, экономический спад, перестройка общества… Этот город продавался и покупался, как на аукционе. За деньги из полицейских можно было сделать наемных убийц, подкупить пожарных тоже ничего не стоило…

– Что вы хотите этим сказать?

Анака повернулся к ней.

– Я не враг.

– Вы – винтик в этой машине.

– Нет.

Анака покачал головой.

– На протяжении двадцати лет… Четверть века прошло со времени землетрясения, но ничего не изменилось.

Небо разорвала новая яркая вспышка, вслед за которой послышался грозовой разряд, длившийся почти целую минуту. От раската грома даже завибрировали перила балкона, облокотившись на которые стояла Эйнджел. На нос ей упала первая капля дождя.

Анака продолжал говорить. Казалось, что о присутствии Эйнджел он забыл.

– Прокурор округа выносит обвинение на основании весьма сомнительных показаний. Я такого не припомню с тех времен, как Национальная Гвардия прекратила расстрелы мародеров.

Дождь усилился, интервалы между вспышками молний и громовыми раскатами сокращались.

– Они говорят, что хотят покончить с «Рыцарями"…

Теперь Анака говорил громче, но как Эйнджел не напрягалась, она уловила только последние слова фразы:

– «Ван Дайн Индастриал»?

– Вы говорите о предприятии, восстановившем Пирамиду? – прокричала она, стараясь пересилить поднявшуюся бурю.

– Да, и канатную дорогу, и часть Нижнего города, что лежит между Маркетом и Телеграф Хилл. Это здание тоже принадлежит им, как и большинство жилых домов, выходящих окнами на залив.

Небо прорвало, и дождь обрушился на город в полную силу. На балконе образовалась не успевавшая стекать лужа.

– Байрон Дорсет работал на «Ван Дайн», а в Сан-Франциско основа всего – именно «Ван Дайн».

– Это имеет какое-нибудь отношение к…

Анака покачал головой

– Как раз этим я и занимаюсь, помогите мне.

Он раздвинул двери и шагнул внутрь квартиры, Эйнджел тотчас последовала за ним.

Единственный запах, который ощутила там Эйнджел, был запахом ее собственной мокрой шерсти.

– А как насчет детектива Уайта?

– Он хороший полицейский, – в голосе его, однако, слышался легкий сарказм.

– Уайт недолюбливает вас, не так ли?

Анака пожал плечами.

– В участке найдется немного людей, кто испытывал бы ко мне теплые чувства. Я к этому привык.

Она взглянула на полицейских и судмедэкспертов, которые уже начали упаковывать вещички, очевидно завершив работу. К ней подошел лысеющий чернокожий и сказал:

– Квартира теперь в полном вашем распоряжении, хотя прежде чем приступить к наведению порядка, я бы сначала посоветовал вам сделать снимки для страховых компаний.

– Вы закончили? – В голосе Анаки чувствовалось недовольство. – Что-то вы чертовски быстро управились, Бирс..

Тот повернулся к Анаке с таким видом, словно только что удосужился заметить его. Пробежав рукой по останкам волос, он сказал:

– А что здесь делаешь ты? Трупы здесь нигде не валяются, ты же занимаешься расследованием убийств, не так ли? Вон у тебя костюмчик еще не успел запылиться.

– Интересно, с каких это пор работа детективов и судмедэкспертов на месте преступления стала занимать меньше часа?

– Пошел ты… Думаешь, раз надел цивильный костюмчик, так теперь можешь указывать мне, как делать мою работу?

– Послушай…

– Нет, это ты послушай. Я лучше тебя знаю, что мне делать. А теперь давай убирайся отсюда подальше. Чтобы и духу твоего тут не было. Итак, детектив Анака, я жду. Сматывай свои удочки и дуй отсюда. Если же тебе нужен раппорт, то ты знаешь, где сможешь получить его.

С этими словами Бирс отвернулся и вышел из комнаты. Группа людей с чемоданчиками и приборами последовала его примеру. Последними ушли полицейские в форме. Анака и Эйнджел остались в разгромленной гостиной одни.

– Что вы сделали этому парню?

– Я? – Анака покачал головой. – Ничего. – Он вздохнул. – Что ж, пожалуй, пойду, пока мой напарник не хватился меня, но позже нам обязательно нужно будет встретиться и поговорить.

– Конечно, – заверила его Эйнджел, – может быть, это поможет.

– Да, вот еще что. – Анака остановился и вытащил что-то из кармана. – Настоятельно прошу вас прекратить совать нос, куда не следует.

– Что?

Эйнджел напустила на себя самый невинный вид.

Он протянул ей что-то, завернутое в бумагу. Она тотчас узнала пакет. Это было письмо Байрона, в которое были упакованы билеты на футбольные матчи «Землетрясения».

– Где вы это взяли? – спросила Эйнджел, и ее руки непроизвольно похлопали по задним карманам джинсов. Только сейчас она вспомнила, что что-то вывалилось у нее из кармана, когда она влезала на каталку с трупом.

– Вы уронили это за дверью морга.

Она забрала билеты и письмо и снова сунула их в карман.

– О, простите меня. Я и сама не знаю, зачем.

– Прошу вас больше никогда не делать этого.

Эйнджел покачала головой, чувствуя себя совершенной дурой Она была обескуражена и сбита с толку. Ей казалось, что она полностью утратила контроль над обстановкой. Ей даже нечего было сказать Анаке, когда тот покидал апартаменты.

Окатив тротуар водой, хлестнувшей из-под колес, Эйнджел припарковала «БМВ» на стоянке напротив дома.

– Фургон испарился, – обрадовала ее Лей.

Эйнджел посмотрела на то место, где еще недавно стоял серый фургон «Додж», из которого велось наблюдение за их квартирой. Пусто.

– Может быть, они увидели, что этот, как там его, вместо отснятого материала получил фигу с маслом и тоже решили пойти на попятную.

– Как им хотелось думать, что фургон также скрывал репортеров.

– Наверно.

Выйдя из машины, они, шлепая по лужам, которые превратились в неглубокие речушки, побежали к подъезду. Гроза все еще набирала силу. Теперь вспышки молний и громовые раскаты происходили одновременно.

Дверь оказалась незапертой.

– Черт, – выругалась Эйнджел и предусмотрительно вынула из-за пояса «Беретту».

– Ты не спрятала эту штуковину?

– Зачем?

– Но там было столько копов…

– Я же – невинная жертва, кто стал бы меня обыскивать? К черту… Ты оставила дверь открытой?

Лей посмотрела на дверь, которая от легкого толчка Эйнджел слегка приоткрылась.

– Не знаю, но возможно, в такой бестолковщине всякое бывает.

От порыва ветра дверь с шумом распахнулась. Эйнджел, держа пистолет в руках, обвела взглядом холл и лестницу.

– В кого ты собралась стрелять. Бальтазар мог…

– Ему почти сорок, в такую непогоду он и носа не высовывает из квартиры.

Эйнджел вошла в помещение и стала осторожно подниматься по ступенькам, все так же сжимая в руке оружие.

Лей шла следом, держась, однако, на почтительном расстоянии от подруги.

– Ты что, намереваешься подстрелить какого-нибудь чересчур прыткого журналиста?

– Он у меня, по крайней мере, обделается. Закрой дверь.

Лей ногой захлопнула дверь. Эйнджел тихо спросила ее:

– Ты чувствуешь какой-нибудь запах?

– Кроме нашего?

Эйнджел кивнула. Лей отрицательно покачала головой.

Возможно, она ошибалась, и пахло их собственной мокрой шерстью. Но Эйнджел могла поклясться, что ощущала что-то еще. Какой-то посторонний, не свойственный этому дому запах. Он не имел ничего общего ни с кроличьим, ни с собачьим, ни с львиным запахом Бальтазара. Речь вообще не шла о запахе животных.

– Сосновый запах фанеры?

Дверь, ведущая в их жилье, была закрыта. Признаков взлома как будто не видно. Эйнджел попятилась и навела пистолет на дверь. Затем знаком она велела Лей подняться по лестнице.

– Открой ее и отскакивай сторону.

– Это опасно?

– Делай, как говорят.

Лей стояла возле двери и набирала комбинацию цифрового замка. Потом осторожно отступила и скорчилась, словно ожидая взрыва. Дверь на несколько сантиметров приоткрылась, Эйнджел не спешила входить. Несколько секунд она выждала.

В висках у нее стучало, во рту ощущался привкус меди – верный признак высшей степени возбуждения. Дыхание казалось обжигающим.

Сделав глубокий вдох, Эйнджел, пригнулась и проскользнула в дверь.

Не отходя от двери, она обвела пистолетом холл, гостиную и маленькую кухоньку. Затем вкатилась в коридор, в котором располагались спальни, и проверила его, а также комнаты Лей и свою собственную, ванную и туалет. Всего три секунды понадобилось ей, чтобы убедиться, что в помещении никого нет.

Эйнджел, тяжело дыша, прислонилась к дверному проему ванной комнаты и опустила оружие. В гостиную, сделав несколько осторожных шажков, вошла Лей.

– Ну, что, тихо?

Эйнджел, с трудом переводя дыхание, кивнула.

– Ты не могла бы убрать пистолет?

Эйнджел снова кивнула, все еще не в силах отдышаться и поставила «Беретту» на предохранитель. Потом прошла к себе и сунула оружие на прежнее место в ящик комода. Вспыхнула молния, и тотчас сильный разряд грома потряс дом. Свет начал мигать.

Она стояла, опершись на комод, в своей спальне и все еще никак не могла восстановить дыхание. За окном лило как из ведра. Только сейчас Эйнджел почувствовала, себя мокрой и жалкой. Она прошла в туалет и уселась на унитаз.

– Оставь немного горячей воды, – сказала она Лей, находившейся за запотевшей стеклянной перегородкой.

Ожидая своей очереди в душ, Эйнджел не уставала повторять себе, что еще не свихнулась. Здесь и в самом деле что-то не так. В ее поступке сейчас не было ничего предосудительного. Хорошенькую дорожку выбрала она для себя. И пока она еще не знала, как далеко зашла и сколько ей еще предстояло пройти. Не успокаивало ее и то, что причиной ее паранойи была не она сама, а городские власти.

Детектив Анака чуть ли не открытым текстом сказал, что коррумпированные силы городского правительства сговорились повесить убийство Байрона на тех двух пинков. Доктор Эллис сказала, что Байрон был растерзан другим моро, но она скрыла этот факт и исчезла.

А Байрон работал на «Ван Дайн Индастриал».

Что, черт возьми, это могло означать?

Какую работу мог выполнять британский лис по имени Байрон Дорсет для крупнейших акционеров в Сан-Франциско?

И что он делал на Эдди-стрит? Неужели Байрон и в самом деле намеревался встретиться с этими бритоголовыми шизофрениками на их территории? Если так, тогда почему с ним самим разделался какой-то моро?

Анака был прав, все это не ее ума дело. Ответить на эти вопросы – его работа. У нее не было возможности провести и половину расследования. Да кто она такая? Помойный кролик из Кливленда, которому мозгов едва хватало на то, чтобы уберечь собственную шкуру. От этих мыслей у нее разболелась голова и защемило сердце.

Единственное живое существо, способное разобраться в подобной путанице, находилось сейчас в Лос-Анжелесе. Их разделяло не только расстояние, но и толпы моро, и Национальная Гвардия. Для нее достаточно было бы одного того, что Ногар все еще помнит о ней.

Что же ей остается? Сидеть и ждать, пока Анака снова не обратится к ней?

– О да, – произнесла Эйнджел вслух, вложив в слова столько сарказма, сколько смогла. Согласна, шнырять по общественным заведениям и чужим домам было не очень разумно, но, черт возьми, она не бросит попыток осмыслить происходящее. Пусть у нее кишка тонка вести расследование в полном объеме, но она больше никому не доверяет.

Кроме того, ей предстоит привести в порядок дела Байрона. Если по ходу дел у нее будут возникать какие-то вопросы, это ни у кого не должно вызвать удивления, правильно?

За перегородкой раздался звук работающей сушилки, через минуту появилась Лей.

– Душ в полном твоем распоряжении.

В ответ Эйнджел промычала что-то нечленораздельное.

Лей наклонилась над ней и потерлась о ее лицо носом.

– Я все понимаю, но ты могла бы попытаться хоть чуточку расслабиться.

– Я попробую, – согласилась Эйнджел и сбросила с себя мокрую одежду.