"Голая королева" - читать интересную книгу автора (Светлова Татьяна)Глава 7Мария Сергеевна оказалась худой и коренастой, кожу ее покрывал тот неяркий и прочный загар, который приобретается в деревне, во время летних полевых работ. Ее маленькое подвижное тело кипело молодой энергией, хотя лицо со всей определенностью выдавало пройденный пятидесятилетний порог. У нее были светлые живые глаза и вострый любопытный нос, которым она водила из стороны в сторону, цепким взглядом изучая спальню и гардеробную Алины, куда ее привел Алексей. — Нет, все на местах. Не хватает только юбки одной и майки. Наверное, она их надела на себя, когда уходила? — А вы хорошо знаете ее вещи? — А как же! Я же их стираю и глажу. Я вам даже могу сказать, какие она трусики надела на себя! — Вот и хорошо. Кис сел составлять список вещей. Мария Сергеевна из гардеробной диктовала ему, пересматривая одежду Алины. — А костюмчик синий — юбочка плиссированная с жакетом — она мне вчера в чистку велела отдать, — донесся до Киса голос Марии Сергеевны, — так он внизу, в пакете, на кухне. Завтра отнесу. И блузочка к нему кремовая — в стирке. — А что, костюм испачкался чем? — сделал стойку Кис, готовясь изымать костюмчик на предмет исследования пятен и пыли, которые могли бы — как знать? — выдать секреты Алины Мурашовой. — Да нет, что вы! Она чистюля, каких поискать! Просто дни, сами видите, стоят какие жаркие, а Алечка вчера куда-то в нем ходила, вот он несвежий и оказался… Кис не поленился, затребовал костюмчик и внимательнейшим образом разглядел все складки. Особенно его интересовал подол юбки: вдруг следы, скажем, спермы обнаружатся? Но на костюмчике не было ни единого пятнышка. Кис даже его понюхал: слабо пахло духами, дезодорантом и немножко потом. Нежным и тревожным, сладким потом чистого женского тела… Разочарованный и слегка грустный — грусть была уже из области личных разочарований, о которых напомнил запах, — он вернул одежду Марии Сергеевне и с удвоенной энергией припустился к дальнейшим расспросам. — Что-нибудь где-нибудь еще исчезло? Посмотрите на столике, на тумбочках — короче, везде. — Нет. Все на местах. А кольцо обручальное и еще одно, с большим бриллиантом, подарок ее мужа — на ней должны быть. Она их всегда вместе, на одном пальце носит. Кис записал. — А остальные драгоценности — на месте? — Я их не все знаю. Только те, что она часто надевает, вот в этой вазочке она их держит обычно. Из этих — все на местах. — Вы не замечали ничего странного в поведении хозяйки? — Ох, не знаю уж, странно это или нет, — озабоченно вздохнула Мария Сергеевна, — да только она была грустная какая-то в последнее время. — Последнее время — это с каких пор? — Ну, я вам точно сказать не могу, но месяца два, наверное. Она и всегда-то была такая девочка задумчивая, тихая, а тут совсем загрустила. — Вы не догадываетесь, с чем это могло быть связано? — Да нет, откуда мне знать! Она со мной не делится своими секретами. — А вам кажется, что у нее есть секреты? — Не знаю я… Я это так сказала, в смысле что мне она ничего не рассказывает. Может, иногда оно и надо, поделиться с кем, что на душе… А она не рассказывает никому. Да и то: кому рассказывать? Я ей, понятное дело, не подруга, а подруг-то у нее и нету. Одинокая она. — Почему вы так думаете? — Да что ж тут думать? Я вижу. Ни друзей, ни развлечений. Хозяин целыми днями на работе, приходит поздно, а она все одна и одна. Чего же веселого для молодой девушки в деревне-то? — А как вы думаете, Мария Сергеевна, я хочу узнать ваше мнение — подольстился Кис — Отчего у нее нет ни друзей, ни развлечений? Может, муж ее из дома не выпускает? — Да нет, что вы! Он очень добр к ней. Прямо как с куколкой обращается… — Так что же ей мешает тогда развлекаться? Женщина пожала худыми плечами: — Дикая она. Сколько ее знаю, всегда такой была. — Хм, «дикая»… Это как? — Не знаю, как и объяснить-то… Ну вроде рачка: залезла в свою ракушку и сидит там, наружу не выманишь. — Не общительная? — Да не то… — Не приветливая? — Да Бог с Вами, совсем не то! Она и приветливая, и вежливая, не то что у моей Лиды: у ней хозяйка — вон там, три дома отсюда — такая халда! Только и умеет, что распоряжаться, и Лиду мою Лидкой зовет! Ишь, барыня! А сама-то ей в дочери годится! Лида уж не знает, что и делать — и тошно ей, и рада бы от них уйти, да деньги платют хорошие, а у ней мужа нет, и сын пьяница… А Линочка совсем не такая, все норовит сама сделать, и вежливая очень, меня Марией Сергеевной зовет… Я ей как-то говорю: да вы можете меня тетей Машей называть! А сама думаю: девочка сирота, ей ласка нужна… Я бы ее тоже на «ты» звала, как дочечку… Да куда там! Не приласкаешь ее! Как будто ледком подернулась душа… Так и зовет меня по имени-отчеству. И я ей выкаю. Дикая она. «Как будто ледком подернулась душа», — пометил про себя Кис. Совсем в иных выражениях, но по сути то же самое сказал и Георгий… Надо будет разобраться, что за морозец приморозил это растение. — Не знаете, у хозяйки никакой встречи на сегодня не было назначено? — спросил он. — На сегодня — это на вчера, что ли? Как считать-то? — На вчера, верно, на четверг. — Про встречи я ничего не знаю, это вы у Гоши спросите, а вот дело у нее было одно назначено на четверг. По благотворительности дело. Постойте-ка, как же я могла забыть! Пропала у нее тут одна вещь, нету сумки! — Какой сумки? — Дня два тому она мне говорит: «Приготовьте мне, пожалуйста, сумку, к четвергу, я вещи отобрала для благотворительности». Вот ее и нету, сумки этой. — А что в сумке было? — Вот тоже, уж если вы спрашиваете про странности, так странно: обычно вещи ей складываю я, Линочка мне доверяет. Отберу что постарее, что попроще, ну, конечно, сначала постираю, поглажу, прилично все! А тут она сама все отобрала. Уж как жалко мне было то платье, что Линочка отдать решила! Так оно ей идет, так ей в нем красиво! Я ей даже прямо так и сказала: «Извините меня, Линочка, да только что же вы такое платье бедным отдаете? Им, бедным-то, в таких платьях и ходить некуда! А уж вам-то как оно идет, к глазам вашим синим! Не отдавайте, жалко же!». Да и другие вещи тоже — хорошие все, дорогие. — А что она вам ответила? — Да что ответила? Засмущалась. Я, говорит, всегда что подешевле отдаю, неудобно как-то, надо же и хорошие вещи отдавать, раз благотворительность… Мечтательная она. И книжек много читает. Все идеи-то, они из книжек берутся. Из простой жизни таких идей нет. Кис не смог удержать улыбку. Мария Сергеевна сердито посмотрела на него. — Сами-то вы, господин хороший, тоже, небось, книжки читаете? — Да где уж мне, Мария Сергевна, мне некогда, мне вот спать — и то по ночам не дают. — Это верно, работа у вас такая незавидная… Вы не думайте, я не против книжек. Я и сама телевизор люблю смотреть, серии разные… Только ведь они навыдумывают там с три короба, а девушки молоденькие им верют… А потом, в жизни — раз, и все по-другому! Вот и делают они глупости, молодые, потом сами же горько плачут… — Платье какое было? — Лиловое… С открытой спиной, длинное. Куда в нем бедные будут ходить?! — Когда вы последний раз видели эту сумку? — Да вчера же! Когда уходила, в шесть часов. Я перед самым уходом отнесла в гардеробную к хозяйке поглаженные вещи. Сумка еще была на месте. — А сумка сама — какая она? — Да это всего-навсего большой пластиковый пакет, из магазина какого-то. Что-то там было написано — не помню, не по-русски было. Вишневого цвета. — А из ее ручных сумочек — можете мне сказать, какой не хватает? — Могу. Я их чищу иногда, кремом натираю… Они спустились в прихожую и Мария Сергеевна перебрала все сумки в шкафу. — Темно-синей нет. С белой каемочкой. — Кожаная? — А как же! У хозяйки все кожаные, хорошие, дорогие. Кис сделал пометки в своем блокноте. Вернувшись в спальню Алины, Кис указал на ящички туалетного столика: — Где хозяйка обычно хранит свои документы? — Я что по-вашему, по ящикам лазию? — Что вы, Мария Сергеевна, я вовсе так не думаю! — поспешил ее заверить Кис. — Я просто предположил, что вы иногда и внутри пыль протираете… — А ведь верно, — удивилась она. — Протираю, редко, но протираю. Внутри-то не очень пылится… Вот в этом — указала она на средний, — я там как-то паспорт ее видела. Алексей покачал головой. Что бы там ни видела Мария, теперь там паспорта не было. Вчера Алина ездила записываться в библиотеку… Значит, брала с собой паспорт. На место не положила. Следовательно, ушла с ним? — Скажите мне, Мария Сергеевна, вы, когда мусор из корзинки у хозяйки выбрасывали, не обратили внимания на какие-то особые конверты, записки, письма? Ничего не запомнилось? — Да я не разглядываю, на что мне? Выбросила — и чисто, и все дела. Один раз только запомнила, потому что удивилась: уж больно мелко она его изорвала. — «Его»? — Письмо, так я думаю. — Свое или чужое? — Так я вам сказать не могу, с точностью, — а думаю, что чужое. И вроде не разобрать ничего, а все же будто почерк не Линочкин. Крупный какой-то. А Линочка пишет маленькими буковками, аккуратненькими… — Давно это было? — На Пасху. Я запомнила, потому что с праздником ее поздравляла, — на Пасху-то я не работала, выходной, но я ей яички принесла, сами разве ж покрасят! Куличик тоже… А она вроде грустная, даже сердитая какая-то. Я так и запомнила: рассердилась она на письмо, стало быть, вот и разорвала. Странно, что секретарь ничего не сказал ему об этом письме. Не видел? Забыл? — Мария Сергеевна, почту у вас кто вынимает? — Гоша, кто же еще? — Значит, он то письмо должен был видеть? — Должен, а как же! Хотя… Бывает, что Линочка и сама ящик открывает. Тогда она дает Гошке почту зарегистрировать — у нас тут такой порядок заведен. — Ну спасибо, Мария Сергеевна. Пока у меня вопросов больше нет. — Да что уж там, спасибо говорить. Вы главное, найдите ее поскорее, Линочку. А то как бы с ней не приключилось чего… Она сама-то такая неумеха! Вот, послушайте, взялась она готовить. Готовить она не умеет, книжки пооткроет, разложит, и давай бегать от книжек к плите. Только посуду роняет… Я ей говорю: «Давайте помогу», — а она упрямится: «Нет, я сама должна научиться». Упорная она… В школах их разве чему научат? А родителей нет, сиротка. Вот ничего и не умеет! Только аккуратная очень. Постельку всегда сама заправит… Ну и вот, бывает что испортит все, выбросит, и сначала готовить начинает… |
||
|