"Глотка" - читать интересную книгу автора (Страуб Питер)

9

Выйдя из лифта, мы пошли по коридору третьего этажа. В одном из дверных проемов стоял агрессивного вида полицейский. На его табличке значилось: «Мангелотти». Он посмотрел на часы, потом сурово взглянул на Рэнсома и на меня.

– Она что-нибудь сказала, офицер? – спросил Рэнсом.

– Кто это? – коротышка-полицейский встал у меня на пути, чтобы я не мог войти внутрь.

– Я просто друг, – сказал я.

Рэнсом уже зашел в палату, и полицейский повернулся в его сторону. Потом он наклонил голову и стал внимательно меня разглядывать. Мы оба слышали, как женский голос внутри палаты сообщает Джону, что миссис Рэнсом так и не произнесла ни слова.

Коп повернулся ко мне спиной и зашел в палату, чтобы убедиться, что не пропустил ничего важного. Я последовал вслед за ним в залитую солнцем комнату с белыми стенами. Все горизонтальные поверхности в комнате были заставлены вазами с цветами – на длинных подоконниках стояли вазы с лилиями, розами и пеонами. В воздухе стоял запах лилий. Джон Рэнсом и женщина в белом халате стояли у постели. Шторы, завешивающие кровать, были собраны и крепились к стене у изголовья кровати. Эйприл Рэнсом лежала среди паутины шнуров, проводов и трубок, которые тянулись от ее постели к стоящим сбоку машинам и мониторам. Из прозрачной емкости по трубкам поступала в ее сосуды глюкоза. Из носа торчали тонкие белые трубочки, к шее и вискам были прилеплены белым пластырем какие-то электроды. Простыня, которой было накрыто ее тело, скрывала катетер и остальные приборы. Голова Эйприл неподвижно лежала на постели безо всякой подушки, глаза были закрыты. Вся левая сторона ее лица являла собой один огромный лиловый синяк. Еще один длинный и узкий виднелся справа на подбородке. Волосы на лбу были выбриты, отчего он казался еще белее и шире. На лбу виднелись несколько морщинок и еще две – почти совсем незаметные – в уголках рта. Губы были абсолютно бескровными. Она выглядела так, словно с лица ее, там, где не было синяков, сняли несколько слоев кожи, и лишь отдаленно напоминала женщину, которую я видел сегодня на фотографии.

– Вы не один сегодня, – сказала медсестра.

Джон Рэнсом представил нас друг другу – Элайза Морган, Тим Андерхилл – и мы кивнули в знак приветствия, стоя по разные стороны кровати. Полицейский прошел в глубь комнаты и сел на свое место у окна.

– Тим поживет немного у меня, Элайза, – сообщил Рэнсом.

– Это хорошо, что вы будете не один, – заметила медсестра. Она внимательно смотрела, как я привыкаю к тому зрелищу, которое являла из себя Эйприл Рэнсом.

– Я рассказывал тебе о Тиме Андерхилле, Эйприл, – сказал Джон, обращаясь к жене. – Он пришел тебя навестить. Тебе сегодня лучше? – Чуть отодвинув простыню, он взял в ладони безжизненные руки Эйприл. Я увидел на ее предплечье белые полоски бинта и пластыря. – Скоро ты окрепнешь достаточно, чтобы вернуться домой. – Джон поднял на меня глаза. – В прошлую среду, когда мне наконец разрешили увидеть ее, Эйприл выглядела гораздо хуже. Я думал, что она умрет в тот же день, но она выкарабкалась, правда, Элайза?

– Вне всяких сомнений, – подтвердила медсестра. – И с тех пор она борется за свою жизнь.

Рэнсом склонился над кроватью и стал разговаривать с женой ровным, успокаивающим голосом. Я отошел от кровати. Полисмен тут же выпрямился на своем стуле и угрожающе поглядел на меня. Рука его потянулась к блокноту, видневшемуся в нагрудном кармане.

– Комната для отдыха в это время абсолютно свободна, – сказала медсестра и улыбнулась.

Я прошел по извилистому коридору в большую комнату, уставленную зелеными диванами и креслами, здесь было также несколько деревянных столов. За столом в дальнем углу две толстые женщины в прилипших к телу футболках курили и играли в карты. Они задернули одну из штор на ближайшем к ним окне. Пожилая дама в сером костюме сидела на одном из кресел спиной к окну и читала роман Барбары Пин с таким видом, словно от того, что написано в книге, зависела вся ее жизнь. Я подошел к окну в левом углу комнаты, дама подняла глаза от книги и одарила меня куда более свирепым взглядом, чем мог бы даже присниться офицеру Мангелотти.

Я услышал за спиной шаги и, оглянувшись, увидел медсестру, приставленную к Эйприл Рэнсом, которая внесла в комнату какую-то черную сумку. Пожилая леди тоже посмотрела в ее сторону. Элайза Морган положила сумку на стол и сделала мне знак подойти. Порывшись в огромной сумке, она достала оттуда пачку сигарет и виновато взглянула мне в лицо.

– Здесь единственное место в этом крыле больницы, где разрешается курить, – произнесла Элайза почти шепотом. Она зажгла сигарету спичкой, бросила спичку в почерневшую медную пепельницу, выпустила облачко дыма и уселась в кресло. – Я знаю, это скверная привычка, но ничего не могу поделать. Курю по одной в час во время дежурства и одну после обеда – вот и все. Вернее, почти все, потому, что перед тем, как заступить на дежурство, я сижу здесь и курю одну за другой три-четыре штуки – иначе мне ни за что не выдержать первый час. Она наклонилась поближе и снова понизила голос. – Если миссис Ролинз посмотрела на вас свирепым взглядом, когда вы вошли, то это потому что она решила: сейчас вы начнете отравлять воздух. Я привожу ее в бешенство, потому что она считает, что медсестры вообще не имеют права курить, и, возможно, она права.

Я улыбнулся Элайзе – она была очень симпатичной женщиной всего на несколько лет старше меня. Короткие черные волосы казались мягкими и шелковистыми, и ее милое дружелюбие не было ни в малейшей степени навязчивым.

– Наверное, вы были здесь с того момента, когда миссис Рэнсом привезли в больницу? – спросил я.

Элайза кивнула, выдохнув еще одно облако дыма.

– Мистер Рэнсом нанял меня, как только узнал о случившемся. – Она положила руку на сумку. – А вы будете жить с ним? Я кивнул.

– Заставьте его разговориться. Он очень интересный человек, но не понимает даже половины того, что происходит у него внутри. Будет просто ужасно, если он сломается.

– Скажите мне, – попросил я. – У его жены есть шансы выкарабкаться? Как вы думаете, она выйдет из комы?

Медсестра облокотилась о стол.

– Если вы действительно его друг, вы должны быть рядом, чтобы поддержать его. – Она внимательно посмотрела на меня, чтобы убедиться, что я расслышал ее слова, затем выпрямилась и решительно затушила в пепельнице окурок, давая понять, что сказала все, что хотела сказать.

– Насколько я понимаю, это и есть ответ, – сказал я, и мы оба встали.

– Кто сказал, что на все вопросы существуют ответы?

Затем она подошла ко мне – темные глаза на ее умном лице казались огромными – и положила одну руку мне на грудь. – Я не должна бы этого говорить, но, если миссис Рэнсом умрет, поройтесь как следует в его аптечке и спрячьте все транквилизаторы. И не следует давать ему пить слишком много. Он жил много лет в счастливом браке, и если потеряет его, то быстро станет тем человеком, кому сегодня сам не подал бы руки.

Она похлопала меня по груди и опустила руку, затем повернулась и вышла из комнаты отдыха, не сказав больше ни слова. Я последовал за ней в палату Эйприл Рэнсом. Джон сидел, склонившись над кроватью, и говорил слишком тихо, чтобы можно было расслышать хоть слово. Эйприл напоминала белый призрак.

Было уже начало шестого, и Том Пасмор, наверное, уже встал. Я спросил Элайзу, где найти телефон-автомат, она велела мне пройти мимо поста медсестер через весь коридор к другим лифтам. Напротив лифтов висело целых шесть автоматов, и ни у одного из них никого не было. По обе стороны были вращающиеся двери, ведущие в разные коридоры. Красные, синие и зеленые стрелки на стенах указывали путь в разные отделения.

Том Пасмор взял трубку после пятого или шестого звонка. Да, будет просто замечательно, если мы приедем в семь тридцать. Я слышал по голосу, что он немного разочарован – в тех редких случаях, когда Том принимал гостей, он предпочитал, чтобы они приходили попозже и оставались до утра. Он был немного заинтригован тем, что мы придем пешком.

– Разве Рэнсом ходит куда-нибудь пешком? Неужели он может пройти с Эли-плейс в нижнюю часть города?

– Он привез меня из аэропорта к себе домой, – сказал я.

– В своей машине или машине жены?

– Думаю, в своей. Ведь у его жены, кажется, «мерседес».

– Он припаркован возле их дома?

– Я как-то не обратил внимания. А что?

Том рассмеялся.

– У него две машины, но он хочет заставить тебя идти пешком на восток города?

– Я привык ходить пешком, так что ничего страшного.

– Что ж, когда на рассвете вы постучитесь в мою дверь, вас будут ждать холодные полотенца и холодный лимонад. А пока постарайся выяснить, что случилось с машиной его жены.

Я сказал, что попытаюсь, повесил трубку и, обернувшись, увидел рядом широкоплечего мужчину с бородой и седыми волосами, завязанными в хвост на затылке, одетого в двубортный костюм от Армани и с серьгой в одном ухе. Он улыбнулся мне, направляясь к телефону. Я улыбнулся в ответ, чувствуя себя эдаким Филипом Марлоу.