"Star Wars: Уязвимая точка" - читать интересную книгу автора (Стовер Мэтью)

ГЛАВА 4 ЛЕТНЯЯ ВОЙНА

Друг за другом сквозь джунгли: Шрам прокладывала дорогу, раздвигая заросли блестящего папоротника и отбрасывая в сторону лианы хватолиста дулом «Молнии». Мейс шел метрах в десяти позади, Ник - буквально в двух шагах за его спиной. Беш и Лиш вдвоем замыкали колонну, периодически меняясь местами, прикрывая друг друга. Мейсу приходилось смотреть очень внимательно, чтобы не утерять следов девушки. Как только они вошли в джунгли, он потерял возможность, не напрягаясь, чувствовать корунаев сквозь Силу. И взгляд постоянно норовил скользнуть, пройти, ничего не заметив, мимо них, если он, конечно, не заставлял себя силой воли смотреть на них. Умение отводить взгляд - полезный талант на планете, на которой человек - лишь еще одна жертва для хищников.

Периодически сквозь Силу от одного из корунаев приходил импульс столь же понятный интуитивно, сколь понятен жест согнутой в локте и поднятой вверх руки, - все замирали на месте. Затем - секунды или минуты нееподдвижности: п рислушиваясь к бормотанию ветра, крикам животных, они, изучая сквозь Силу бурление жизни вокруг, искали глазами в зеленых тенях и чуть более светлых пятнах листвы что-то… Лозную кошку? Патруль ополчения? Стобора? Затем - волна расслабленности, словно вздох облегчения: некая опасность, которую Мейс не увидел и даже не почувствовал, миновала, и они продолжали движение.

Под деревьями было даже жарче, чем под прямыми лучами палящего солнца. Прохлада, обычно свойственная тени, отсутствовала из-за удушающей влажности неподвижного воздуха. Хотя Мейс и слышал постоянный шорох листвы и веток на верхушках деревьев, ветру, видимо, никогда не удавалось прорваться вниз сквозь этот зеленый купол.

Они вышли на поляну, и Ник дал сигнал к остановке. Купол джунглей остался крышей над головой, но земля здесь была расчищена на десятки метров вокруг. Ровные серо-золотые стволы деревьев превращались в соборные колонны, поддерживающие стены из листьев и лоз. Чуть дальше небольшой пруд переливался через край, образуя вонючий, пахнущий серой поток.

Шрам вышла на середину поляны, опустила голову и замерла. Сквозь Силу кудато в джунгли от нее ринулась волна, которая, проходя сквозь Мейса, вызвала к жизни воспоминания тридпатипятилетней давности: на один прекрасный миг он снова стал мальчиком, который вернулся к гхошу Винду после Храма джедаев и почувствовал первый раз в своей жизни шелковую мягкость зова через Силу коруна к своему акку…

Когда волна прошла мимо, Мейс вновь превратился во взрослого мужчину, мастера-джедая, уставшего и обеспокоенного: волнующегося за своих друзей, свой Орден и свою Республику.

Через несколько минут треск где-то за пределами поляны возвестил о прибытии огромных тварей, и вскоре стена джунглей расступилась, пропуская траводава. Он неуклюже ввалился на опушку на задних ногах, тогда как четыре передних конечности продолжали срывать зелень и засовывать ее в огромную пасть, которая могла бы заглотить и Мейса целиком. Траводав мирно пережевывал растения, а в трех его глазах мерцало лишь спокойное довольство. Глаза по очереди осмотрели людей: сначала - правый глаз, затем - левый, затем - центральный верхний. Траводав убедился в отсутствии опасности,

Еще трое траводавов проломились на поляну. Все четверо были запряжены широкими седлами, закрепленными вокруг передней пары конечностей в точности, как помнил Мейс. На одном было два седла: дополнительное седло крепилось на спине, а его ремни застегивались вокруг второй пары конечностей.

Все траводавы были худее и меньше, чем помнил Мейс. Самый большой из них не достигал и шести метров в полный рост, а серый мех их был грубым и совершенно не блестел - слабое подобие тех лоснящихся, блестящих чудищ, на которых он катался годы тому назад. Это обеспокоило Мейса так же, как и все остальное. Неужели эти корунаи забыли о Четвертом Столпе?..

Ник схватил веревку со специальными узлами для подъема, привязанную к траводаву с двумя седлами:

– Давайте, мастер Винду. Поедете со мной.

– Где ваши акки?

– Вокруг. Ты их не чувствуешь?

И внезапно Мейс почувствовал: кольцо хищной напряженности за зелеными стенами. Дикость, голод и преданность, сплетенные в полуразумный узел «Давай-теНайдем-Что-Нибудь-И-Убьем».

Ник с помощью веревки поднялся по боку траводава и уселся в верхнее седло:

– Ты увидишь их, если потребуется, чтобы ты их увидел. Будем надеяться, что не потребуется.

– Неужели больше нет обычая представления гостя аккам гхоша?

– Ты не гость, ты посылка, - Ник достал хлыст из медной лозы из сумки позади седла. - Забирайся в седло. Поехали отсюда.

Вместо этого Мейс шагнул от траводава и встал на середину поляны, впрочем слабо понимая для чего. Первый вдох и выдох позволил ему сосредоточиться. Второй отобразил его внутреннюю сущность в Силе вокруг джедай-ская безмятежность, балансирующая скрытый суровый нрав, и стремление к миру, уравновешивающее ту неправильную черту, что от боя он получает удовольствие. Все было на виду. Свет и тьма, внутренние чистота и грязь, надежда, страх, гордость и смирение - он предлагал все, что делало его тем, кем он был, с дружественной улыбкой, опущенными глазами и раскрытыми ладонями разведенных в стороны рук. А потом он послал сквозь Силу зов. Так, как научился это делать тридцать пять лет назад…

И получил ответ.

Ответ, скользнувший сквозь стены поляны: четкие движения, смазывающиеся в одно пятно, сопровождающееся ветерком и тихим жужжанием, ящероподоб-ные оглядывающиеся по сторонам головы с рогами и мерцающими чернотой овальными глазами без век…

– Винду! - прошипел Ник. - Не шевелись! Треугольные клыки смыкались друг с другом в челюсти, что могли прокусить и разжевать дюрастил. Слюна, испуская пар, стекала по складкам пасти и чешуйчатой шкуре, достаточно толстой для того, чтобы остановить световой меч. Косолапые лапы с когтями размером с лопату с каждым движением выворачивали из земли куски в несколько килограмм. Тело длиной со спидер и мускулистые покрытые броней виляющие хвосты, не уступающие по длине телу.

Акк-псы Харуун-Кэла.

Трое.

Снова шипение со стороны Ника:

– Назад. Двигайся назад. В мою сторону. Очень медленно. Не поворачивайся к ним спиной. Они отличные псы, но если ты затронешь их охотничьи инстинкты…

Животные кружили вокруг, помахивая хвостами, что могли переломить Мейса пополам. Их глаза с твердой кожицей и без век безэмоционально мерцали. Из их пастей воняло старым мясом, а от шкуры исходил кожаный запах. На мгновение Мейс вновь оказался на сцене Цирка настоящих кошмаров на Нэр-Шадде, окруженным тысячами оруших зрителей, во власти Гэр-гонна Хатта.

В этот момент он понял, зачем вышел на середину поляны. Почему он должен был выйти.

Потому что в этом старом видении об арене Депа была рядом.

Последняя миссия вместе? А может, вообще последняя?

Казалось, что это все было так давно…

Из личных дневников Мейса Винду

Я приехал на Нэр-Шадду для того, чтобы выследить торговцев экзотическими животными, что продали натренированных на убийство акк-псов лэнниковским террористам из Красных Яро. И Депа последовала за мной на Луну контрабандистов, потому что подозревала, что мне может потребоваться ее помощь. Как же она была права: даже вместе мы еле выжили. Это была ужасная битва… Бой против мутировавших гигантских акков на потеху хозяевам Цирка настоящих кошмаров…

Но вспоминая об этом в джунглях, я осознал, что в глазах моих стоят слезы.

В тот день на Нэр-Шадде она показала мне искусство владения клинком, что превзошло даже мой талант: она все продолжала расти и совершенствоваться в ваападе и в Силе.

Я так гордился ею…

Прошли годы с тех пор, как она завершила свои Испытания на Рыцарство, она уже давно мастер-джедай и член Совета… Но в тот день мы снова были Мейсом и Депой, мастером и падаваном, выплескивающими смертельную эффективность ваапада против худшего из того, что могла бросить на нас Галактика. Мы сражались так, как не раз до того, идеально слаженной группой, увеличивая силу друг друга, прикрывая слабости друг друга, и в тот день мы сделали все настолько хорошо, насколько вообще могли. Как рыцари-джедаи мы с ней непобедимы. Как мастера, члены Совета…

Что мы получили? Ничего?

А может, вообще все потеряли?

Как так получилось, что именно наше поколение первым за тысячу лет увидела Республику, сотрясаемую войной?

– Винду! - голос Ника резко вернул Мейса к действительности. Мейс поднял голову. Ник смотрел на него сверху вниз с трехметровой высоты. - Не надо там стоятъ\

– Хорошо.

Мейс поднял руки, и все три акк-пса улеглись. Касание сквозь Силу и поворот обеих ладоней, и все три пса перевернулись на спины, высунув черные языки меж острых, словно бритва, зубов. Они довольно сопели, уставившись на Мейса с абсолютным доверием.

Ник выдавил из себя что-то вроде: «Задница таскера!»

Мейс подошел к голове одного из псов и скользнул ладонью меж треугольника из шести небольших рогов на надбровной дуге акка. Вторую ладонь он положил возле нижней губы акка, чтобы огромный язык животного смог донести запах Мейса до обонятельных центров внутри ноздрей. Затем он перешел к следующим псам: они запоминали его запах, а он запоминал их образ в Силе. С точки зрения суровых правил этикета подобные торжественные встречи требовали уважительного изучения друг друга.

Великолепные создания. Так сильно отличающиеся от тех мутировавших гигантов, с которыми ему и Депе пришлось столкнуться в Цирке настоящих кошмаров. В зловонных глубинах Нэр-Шадды Гэргонн превратил благородных защитников стада в бездумно жестоких убийц..

И Мейс не смог удержаться от мысли о том, что на Харуун-Кэле могло сотворить подобное с Депой.

– Хорошо, - сказал он всем и никому одновременно. - Я готов ехать.

Каждую ночь они становились лагерем, не разводя костер и не нуждаясь, в общем-то, в нем: акки удерживали хищников на расстоянии, а корунаи ничего не имели против темноты. Хотя тяжело вооруженные корабли ополчения ночью не вылетали, костер все же значительно горячее окружающих джунглей, а это могли заметить сенсоры на спутниках. Ник сухо объяснил, что балаваи могут легко скинуть ТОКО тебе на голову. И ты узнаешь об их решении слишком поздно.

Он сказал, что у правительства на орбите до сих пор осталось немалое количество платформ ТОКО. Точечные орбитальные кинетические орудия в общем и целом представляли собой стержни из дюрастила размером с ракету, на которые была установлена простейшая система наведения и управления и которые постоянно болтались на орбите вокруг планеты. Дешевое производство, простое использование: примитивная команда на двигатели ТОКО отправляла его в атмосферу для нанесения удара по неким конкретным координатам.

Не слишком аккуратно, но это и не требовалось: метеоритный удар по первой необходимости.

Для корунаев костры стали частью истории.

Многие ночные насекомые общались друг с другом вспышками света, превращая ночь в подобие мигающего переполненного поля космопорта, а светящиеся лозы мягко мерцали различными цветами. Все это давало некое несильное общее освещение, сходное, пожалуй, с призрачным лунным светом.

Траводавы всегда спали стоя, выпрямив все шесть ног, закрыв глаза и продолжая по привычке что-то пережевывать.

У корунаев к седлам были привязаны скрученные опальные мешки. Мейс ставил футлярную палатку, кото-Рую хранил в боковом кармане своей дорожной сумки: как только он распечатывал пальцем крышечку давления, встроенные стойки натягивали прозрачную палатку, в которую могла поместиться пара человек.

Они садились на землю и разделяли еду: как только пшцпакеты и сласти, которые корунаи собрали с трупов в переулке, закончились, их едой стало вяленое мясо тра-водавов и жесткий засохший сыр из сырого молока тра-водавов. Воду они брали из растений-воронок, которые им удавалось иногда найти: оранжевые листья растения сворачивались в водонепроницаемую спираль в два метра высотой, чтобы аккумулировать дождевую воду для подпитки корневой системы. Бывало, что они наполняли свои фляги водой из теплых ручьев и бурлящих источников, которые Шрам проверяла на вкус и признавала безопасными. Даже автоматический ионный стерилизатор мейсовой фляжки не справлялся с легким прив - кусом серы, напоминающим вкус протухших яиц,

После еды Лиш частенько доставал сверток сырой коры тисселя из рюкзака и предлагал его всем остальным. Ник и Мейс всегда отказывались. Шрам иногда немного брала, Беш брал немного больше. Лиш с помощью поясного ножа отрезал кусок размером с три сложенных пальца и запихивал его к себе в рот. Поджаренный и просушенный тиссель был легким опьяняющим стимулянтом, не вреднее легкого вина. В сыром же виде он мог вызвать необратимые изменения в химических процессах в мозгу. Минута жевания, и у Лиша на лбу появлялась испарина, а глаза становились совершенно стеклянными… если, конечно, хватало света от лоз, чтобы это разглядеть.

За несколько ночей Мейс многое узнал об этих кору-наях и соответственно об ОФВ. Ник был лидером в этой маленькой группке, но не из-за какого-то звания. Здесь вообще, судя по всему, не было званий. Ник был лидером, благодаря силе своей личности и молниеносности едкой сообразительности шута при королевском дворе.

Он говорил, что не считает себя солдатом и, тем паче, патриотом. Он говорил, что не хотел бы ничего больше, чем работать простым наемником. В этой войне он участвовал не для того, чтобы спасти мир для корунаев. Он участвовал в ней (и он настаивал на этом) только ради кредиток. Он постоянно говорил о своей готовности «убраться из этих треклятых джунглей. Там, в Галактике, можно зашибать реальные деньги». Но для Мейса было ясно, что это была лишь поза: способ удержать компаньонов на расстоянии руки, способ убеждать всех в своем безразличии.

Мейс видел, что Нику все далеко небезразлично.

Лиш и Беш участвовали в войне из чистой ненависти к балаваям. Пару лет назад Беша похитили исследователи джунглей. Его ныне недостающие пальцы были поочередно отрезаны для того, чтобы выведать месторасположение легендарной рощи ламм. Когда он не смог ответить на вопрос (эта роща - лишь миф), иджи решили, что он упорствует.

– Если ты не хочешь говорить нам, - сказал один из них, - мы сделаем так, чтобы ты это наверняка никому больше не рассказал.

Беш никому больше ничего не рассказывал, потому что не мог. Балаваи отрезали ему язык.

Он общался с помощью простейших знаков и невероятно сильной проекции своих эмоций и настроения с помощью Силы. В определенном смысле он был самым красноречивым членом группы.

Шрам смогла удивить Мейса. Раздумывая над тем, что же случилось с ней, он предполагал, что она сражается из-за личной мести почти так же, как Лиш и Беш. Но оказалось, что она и несколько членов ее гхоша еще до вступления в ОФВ нашли тех людей, что так поиздевались над ней, - отряд ополчения из пяти человек плюс сержант - и наказали их по традиционному корунайскому обычаю за подобные преступления. Обычай назывался «тэн пил'трокэл», что можно приблизительно перевести как «правосудие джунглей». Виновных людей похитили, увезли на сотни километров от ближайшего поселения и забрали у них все оборудование, одежду и еду. Забрали все. И отпустили на свободу.

Голых. Посреди джунглей.

Очень, очень мало кто переживал когда-либо тэн пил'трокэл. Эти люди не пережили.

Так что Шрам сражалась не из мести. Сама она говорила так: «Крутая девушка я. Крупная. Сильная. Хороший боец. Не хотела им быть. Пришлось им стать. Так я пережила то, что сделали со мной они. Сражалась я. Никогда не прекращала сражаться. И пережила. Теперь я сражаюсь для того, чтобы другим девушкам не пришлось сражаться. Чтобы они остались девушками, Понимаешь? Всего два способа остановить меня есть: убить меня или показать мне, что девушкам больше не надо сражаться».

Мейс понял. Никому не следует быть столь крутым.

– Я впечатлен тем, как вы двигаетесь сквозь джунгли, - сказал ей однажды Мейс во время одной из остановок. - Вас не так просто заметить даже тогда, когда я знаю, куда смотреть. Даже ваших траводавов трудно отследить.

Она хмыкнула, пережевывая кору, и непроизвольно передернула плечами. Это, видимо, был ответ: «Не слишком».

– Интересный вариант использования… - Мейс попытался вспомнить правильное слово корууна, обозначающее Силу. «Пилекотан»; «мощь-мир», - пилеко-тана. Вы всегда умели так делать?

На самом деле Мейс спрашивал совершенно иное, то, что боялся спросить напрямую: «Это Депа вас этому научила?»

Если она преподавала навыки джедаев людям, вышедшим из возраста, способного принять джедайскую дисциплину… людям, незащищенным от темной стороны…

– Не ты используешь пилекотан, - ответила Шрам. - Пилекотан использует тебя.

Этот ответ Мейса не слишком устраивал.

Мейс вспомнил, что точным, дословным переводом слова было «джунгли-разум».

Он понял, что на самом деле не хочет думать об этом В голове его, не умолкая, звучали слова: «.. я стала тьмой джунглей…»

Размеренный темп шагов траводава успокаивал, усыплял: чтобы двигаться быстрее, траводав шел на задних и средних конечностях. Благодаря этому Мейс в своем повернутом задом наперед сиденье смог откинуться назад, оперевшись плечами на широкую мягкую спину животного. Ник же продолжал ехать в своем сиденье на передней паре конечностей, возвышаясь над головой траводава.

Эти долгие убаюкивающие переходы по джунглям наполняли Мейса глубокой тревогой. Смотря лишь назад, он никогда не видел того, что лежит перед ним, лишь то, что уже осталось позади. И даже у этого было некое недоступное ему значение. Для него оставалось непонятным многое из того, что он видел: было ли оно животным, растением, ядовитым, хищным, безобидным, целебным., может быть, даже достаточно разумным для того, чтобы иметь свои представления о морали, добре и зле~

Он никак не мог отделаться от неприятного ошущения, что эта поездка была для него воплощением войны. И он входил в нее спиной. Даже при ярком свете дня он не имел ни малейшего понятия о том, что грядет, и не имел четкого понимания того, что уже прошло. Окончательно заблудившийся… Темнота делала все еще хуже.

Он надеялся, что ошибается. Символизм - скользкая вещь.

Неточная…

В течение дня он замечал акк-псов, скользящих по джунглям, проверяющих территорию вокруг. Они двигались впереди и позади, работая патрулями для защиты остальных от хищников джунглей, многие из которых были способны убить даже траводава. Три акка были привязаны к Бешу, Лишу и Шрам. У Ника не было своего акка:

– Эй, я рос на улицах Пилек-Боу. Что бы я стал там делать с акком? Чем бы я его кормил? Людьми? Хех, ну-у, а ведь если подумать, мысль неплохая…

– Ты бы мог найти себе подходящего теперь, - сказал Мейс. - В тебе есть мошь, я чувствую ее. У тебя мог бы быть спутник, с которым тебя бы связывала Сила. Как у твоих друзей.

– Ты, что, смеешься? Я слишком молод для такого рода отношений.

– Неужели?

– А то. Это же хуже, чем жениться. Мейс отстранение ответил:

– Я не знал.

Из-за жары и размеренности походки траводава на Мейса постоянно наваливалась дремота. Обрывки ночного отдыха отравляли лихорадочные сны, наполненные смутными угрозой и жестокостью. В первое утро, когда Мейс, активировав автоматическое складывание футлярной палатки, убирал ее в карман своей дорожной сумки, Ник услышал его покашливание и заметил, как он трет сонные глаза.

– Здесь никто не высыпается, - сказал он Мейсу, сухо усмехнувшись. - Привыкнешь.

Дневные маршруты казались нереальным сном с переходами из тени джунглей под лучи палящего солнца и обратно каждый раз, когда они пересекали «тропинки» траводавов: петляющие полосы открытого пространства, что оставались позади стад траводавов, проедающих себе дорогу сквозь джунгли. Зачастую это были единственные моменты в течение дня, когда ему удавалось увидеть Шрам, Беша, Лиша, их траводавов и акков. Поддерживая связь с помощью акков, они могли спокойно рассеяться для пущей безопасности.

Только на открытых пространствах насекомые на время исчезали из виду: здесь охотились десятки видов молниеносных питающихся насекомыми птиц. Зверо-мухи, жуки-щипачи и все прочие осы, пчелы и шершни предпочитали прятаться в относительной безопасности тени джунглей. Кожа Мейса очень быстро покрылась массой укусов, и джедаю требовалась немалая часть его внутренней дисциплины для того, чтобы не расчесывать их.

Периодически корунаи обрабатывали различным соком особо опасные или раздражающие укусы, но чаще всего они, казалось, просто не замечали насекомых так, как можно не замечать давление излишне сильно затянутого ботинка, У них было много времени для того, чтобы привыкнуть.

Хотя они могли бы передвигаться несколько быстрее по маршрутам стад траводавов, им приходилось не забывать про воздушные патрули ополчения: Ник объяснил, что людей, едущих на траводавах, расстреливают по обнаружению. Каждый час или два акки сообщали о приближающихся ТВК (их острый слух позволял им различить гул репульсоров на расстоянии более километра, несмотря на постоянное жужжание, стрекот, клекот и визг джунглей, к которым иногда примешивались еще и громыхающие звуки небольших извержений вулканов вдалеке).

Мейс достаточно изучил эти ТВК для того, чтобы представлять себе их возможности. Судя по всему, они являли собой оптимизированные версии устаревших синарских «Турбоштормов», легких космических катеров, переделанных для ближних боев в атмосфере. Достаточно медленные, но зато тяжело бронированные они щерились во все стороны пушками и ракетными установками, а их размеры позволяли перевозить взвод тяжелой пехоты. Летали они группами из трех кораблей. Способность ополчения вести воздушное патрулирование, несмотря на пожирающий металлы грибок и плесень, объяснялась полосатым свечением вокруг них: каждый ТВК был достаточно большим, чтобы на него можно было установить собственный, пусть небольшой, генератор хирургического поля.

По высоте кустарника и молодых деревьев на тропах траводавов можно было понять, что даже самым новым из них было уже не меньше двух или трех лет. Мейс попытался узнать у Ника, с чем это связано. Ник грустно ухмыльнулся:

– Н-да. Они ведь не только по нам стреляют, пойми. Когда балавайским стрелкам становится скучно, они начинают стрелять по стадам траводавов. Просто для развлечения. Еще пару лет назад мы были достаточно глупы для того, чтобы собирать в одном месте более четырех-пяти траводавов. И даже сейчас, при меньших стадах приходится просить акков разделять траводавов, чтобы они не стали легкой мишенью.

Мейс нахмурился. Без постоянного общения и взаимодействия со своими собратьями траводавы впадают в депрессию, заболевают и иногда даже сходят с ума:

– Вот так вы заботитесь о своих стадах?

Хотя он не видел лица Ника, он все понял по его интонации:

– Есть идеи получше?

Кроме победы в войне у Мейса идей лучше не было.

Кое-что еще тревожило его: Ник сказал «пару лет»… но ведь война началась всего несколько месяцев назад. Когда он сказал об этому Нику, тот язвительно фыркнул:

– Это ваша война началась несколько месяцев назад. А наша идет сколько я себя помню.

Таково было начало урока истории для Мейса по Летней войне.

Ник не был уверен в том, когда она точно началась. Она казалась ему неминуемым результатом столкновения разных образов жизни. Корунаи шли за своими стадами. Стада уничтожали враждебные джунгли. Уничтожение джунглей делало выживание корунаев возможным: оно сдерживало размножение клещей-буравчиков, жужжащих червей, хватолистов, лозных кошек и миллиона других способов, которыми джунгли могли тебя прикончить.

Балаваи, напротив, пытались джунглями: джунгли были необходимы им нетронутыми для того, чтобы добывать из них пряности, дерево и экзотические растения, которые являлись основой цивилизованной экономики Харуун-Кэла. А траводавы особенно любят кору тисселя и листья портаака.

Партизаны-корунаи сражались с балавайским ополчением в этих джунглях на протяжении уже почти тридцати лет.

Ник считал, что все началось из-за каких-то неудачников, исследователей джунглей, которым хронически не везло. Они решили возложить ответственность за свои неудачи на корунаев и их траводавов. Он считал, что эти иджи налакались и отправились поохотиться на траводавов. И что после того, как они вырезали стадо какого-то невезучего гхоша, люди гхоша внезапно выяснили, что балавайские власти не заинтересованы в расследовании смертей каких-то там животных. Так что гхош решил устроить ответную охоту, охоту на ба-лаваев.

«А почему бы и нет? Им нечего было терять, - сказал Ник. - Без стада их гхошу все равно бы наступил конец».

Периодические набеги возникали с обеих сторон в течение многих лет. Корунайское высокогорье - место большое. Кровь могла не литься годами, но потом серия провокаций с одной или другой стороны приводила к новой вспышке насилия. Дети-корунаи росли с ненавистью к балаваям, балавайских детей приучали стрелять в корунаев по обнаружению.

Со стороны корунаев война велась в очень старых традициях. Поедающий металл грибок вынуждал их пользоваться наипростейшим оружием, основанным обычно на химическом взрыве того или иного типа, и животными, на которых можно бы было ездить, вместо нормальных транспортных средств. Они были лишены даже возможности использовать нормальные средства связи, потому что у балаваев были сканирующие спутники на стационарной орбите, которые бы засекли подобные сеансы связи моментально. Корунаи координировали свои действия, общаясь через Силу с помощью системы, не многим сложнее системы дымовых сигналов.

К тому времени когда Ник вырос достаточно, чтобы сражаться, Летняя война стала уже традицией, почти спортом: поздней весной, когда холмы становились проходимыми после ухода зимних дождей, жаждущие приключений мужчины и женщины корунаев запрягали своих траводавов для вылазки против балаваев. Балаваи в ответ заправляли паровые краулеры и устремлялись навстречу. Каждое лето превращалось в лихорадочную череду засад с обеих сторон, подрыва паровых крауле-ров и отстрела траводавов. За месяц до того, как осень вновь приносила дожди, все отправлялись по домам.

Чтобы приготовиться к следующему году.

Часть ошеломительных успехов Депы стала понятной: ей не пришлось создавать партизанскую армию. Она обнаружила уже готовую.

Окровавленную и голодную.

– Эта ваша Война клонов, кого она волнует? Думаешь, хоть кого-то на ХаруунКэле волнует горстка сопляков, правящих на Корусканте? Мы убиваем сепов, потому что они дают оружие и продовольствие балава-ям. Балаваи поддерживают сепов, потому что получают от них вещи, подобные этим ТВК. Забесплатно, кроме всего прочего. А раньше им приходилось покупать их и привозить сюда из Опари. Улавливаешь? Это наша война, мастер Винду, - Ник презрительно усмехнулся. - А вы просто проходите мимо.

– Твои слова превращают войну в почти забаву.

– Почти? - Ник ухмыльнулся. - Да это и есть самая отличная забава, которую можно найти, когда ты трезв. Хотя на самом деле трезвым быть не обязательно: взгляни на Лиша.

– Признаю: я немного знаю о войне. Но я знаю, что это не игра.

– Конечно, игра. Очки считаются по количеству трупов.

– Это отвратительно. Ник пожал плечами:

– Эй, я терял друзей. Людей, которые были для меня как семья. Но если ты позволишь ярости грызть тебя изнутри, ты обязательно сделаешь какую-нибудь глупость и дашь себя убить. Может быть, не только себя, но и важных для тебя людей. И страх тоже плох: слишком осторожные люди умирают столь же быстро, сколь и слишком смелые.

– Ты пытаешься убедить меня в том, что это забава"? Улыбка Ника стала хитрой:

– Я ни в чем не пытаюсь убедить. Тебе просто нужно принять, что это забава. Тебе нужно найти ту часть себя, которой понравится эта идея.

– У джедаев есть для этого название.

– Да-а? Мейс кивнул:

– Это называется «темная сторона».

Ночь.

Мейс сидел, скрестив ноги, перед входом в свою палатку, заштопывая дыру на брюках, оставленную веткой с медной лозой. Фальшивый карманный компьютер упирался в лодыжку: экран давал достаточно света для того, чтобы можно было штопать, не боясь пораниться. Его дюрастильный корпус уже постепенно покрывался черной плесенью и первым шрамами от грибка, но он был адаптирован для джунглей Харуун-Кэла, так что пока что он еще функционировал.

Недавно закончился ужин из сыра и вяленого мяса. Корунаи разбирали вслепую свое оружие, смазывая смолой портаака чувствительные поверхности и тихо переговариваясь: в основном, делились предположениями о погоде, о следующем дневном переходе и о том, смогут ли они добраться до ОФВ Депы до того, как их перехватит какой-нибудь очередной воздушный патруль.

Когда Мейс закончил чинить штаны, он убрал сшивную машинку и начал молча наблюдать за корунаями, слушать их разговоры. Через-некоторое время он взял микрофон карманного компьютера и включил. Настроив протоколы шифрования, он поднес микрофон ко рту и начал тихо говорить.

Из личных дневников Мейса Винду

В архивах Храма я читал истории о войнах, что происходили в ранние годы Республики и до нее. Эти истории утверждали, что солдаты на привале без умолку трепятся о своих родителях и возлюбленных, о еде, которую они с удовольствием сейчас бы съели, и о вине, которое с удовольствием сейчас бы выпили. И о том, что они будут делать, когда война закончится. Корунаи не говорили ни о чем из этого.

Для корунаев война не могла «закончиться».

Для них нет ничего, кроме войны. Все они слишком молоды, чтобы помнить времена мира.

Они доже не позволяют себе мечтать о мире.

Например, сегодня мы проходили мимо ямы смерти…

Глубоко в джунглях Ник внезапно повернул траводава с линии движения, чтобы обогнуть глубокий проем в земле, окруженный невероятным буйством различной растительности. Мне не было нужды спрашивать, зачем он это сделал. Яма смерти - это некая низина, в которую постепенно собираются ядовитые газы тяжелее воздуха, что струятся с вулканов.

Туша стокилограммового таскера лежала в яме возле самой границы: его нос отстоял от свежего воздуха, что мог его спасти, всего на какой-то метр. Землю вокруг украшала масса других останков: вороны-падальщики, якуны и еще какие-то мелкие зверьки, названия которых я не вспомнил, оказались заманены джунглями в смертельную ловушку призрачным обещанием легкой добычи.

Я отметил сей факт вслух. Ник засмеялся и назвал меня болавайским дураком.

«Никакого призрачного обещания не было, - сказал он. - Вообще не было обещания. Джунгли не обещают. Они существуют. Живут. И все. То, что убило этих маленьких рускакков, не было ловушкой. Это было естественным ходом вещей».

Ник сказал, что персонифицировать джунгли, придавать им метафорические образы какого-то разумного существа, это по-балавайски. Это одна из причин, по которой балаваи в джунглях умирают.

Метафора затеняет твой образ мышления. Начни говорить о джунглях, как о разумном существе, и ты начнешь относиться к ним как к разумному существу. Ты начнешь думать, что сможешь перехитрить джунгли или довериться им, подавить их мощью или стать им другом, обмануть их или откупиться от них.

А потом ты умрешь.

«Не потому, что джунгли убьют тебя. Понимаешь? Просто потому, что все здесь такое, какое есть, - сказал Ник. - Джунгли ничего не делают. Это просто место. Место, в котором много чего живет… И все это умирает. Фантазировать на тему джунглей, считать их чем-то, чем они не являются, смертельно. Это тебе сегодняшний бесплатный урок выживания, - сказал он мне. - Помни о нем».

Я буду помнить.

Мне кажется, что этот урок относится и к войне. Но как я могу избежать придания войне черт того, чем она не является? Я ведь до сих пор не знаю, что такое настоящая война.

Пока что меня просто постепенно наполняют впечатления…

Необъятные. Непознанные и непознаваемые. Живая тьма. Смертельная, словно эти джунгли.

И я не могу доверять своим проводникам.

День.

Мейс стоял посреди вселенной дождя. Казалось, что деревья, кусты и цветы выросли у подножья стремительного водопада. Дождь прорывался сквозь ветки и листву с таким ревом, что заставлял кричать, а не говорить. С подобным безумием не смогла бы справиться никакая водонепроницаемая одежда: меньше чем за минуту Мейс промок насквозь. Он отреагировал на это как настоящий корун: просто проигнорировал. Одежда высохнет, как и он сам. Гораздо больше забот причиняли ему собственные глаза: приходилось прикрывать их обеими руками для того, чтобы просто иметь возможность смотреть. Видимость была не больше нескольких метров.

Достаточно для того, чтобы он смог увидеть трупы.

Они были привешены за ноги, их локти были согнуты под странным углом из-за того, что руки их так и остались связанными за спинами. Живые хватолисты, обернутые вокруг лодыжек, удерживали их в шести метрах над землей, достаточно низко для того, чтобы их головы без проблем в прыжке смогла достать лозная кошка наподобие той, которую вспугнул один из акков, когда Мейс и Ник подъехали к деревьям.

Мейс насчитал семь трупов.

Птицы и насекомые поработали над ними не хуже лозных кошек. Видимо, они висели здесь не первый день. В иссушающей жаре, сменяемой ревущими ливнями. А местные грибки и плесень, в конце концов; питались не только металлами. Несмотря на то что одежда, от которой остались лишь бесцветные обрывки ткани, уже ничего не прикрывала, пол людей определить было уже невозможно. Мейс даже лишь наполовину был уверен в том, что они когда-то были человеческой расы.

Он застыл перед ними, смотря в пустые глазницы тех двоих, у которых еще остались головы.

«Ты это почувствовал?» - проорал Ник сквозь нескончаемый поток дождя. Его траводав потянулся за хватолистом, что удерживал тела, и Нику пришлось, не медля, ударить по передним конечностям зверя хлыстом из медной лозы. Траводав передумал и решил подкрепиться прозрачным папоротником неподалеку. Жевать он не переставал никогда

Мейс кивнул головой. Отзвуки этих смертей кружили в Силе вокруг него. Он почувствовал их на расстоянии в несколько сотен метров.

От этого места буквально несло темной стороной.

«Ну вот, теперь ты все сам увидел. Нам здесь делать нечего. Поехали, забирайся!»

Трупы смотрели сверху вниз на Мейса. Без глаз.

Спрашивая: «И как ты поступишь с нами?»

– Они… - голос Мейса сорвался. Он кашлянул, чтобы прочистить горло, и в его горло успело затечь количество воды достаточное, чтобы он еще несколько секунд кашлял уже по-настоящему. - Это были балаваи?

– Откуда мне знать?

Мейс отошел от тел и уставился на Ника, Вспышка молнии над кронами наполнила на мгновение золотом темные волосы молодого коруна.

– Ты хочешь сказать, что это могут быть и корунаи?

– Конечно! А в чем проблема? - он казался озадаченным тем, что для Мейса имело какое-то значение, кто конкретно висел сейчас перед ними.

Мейс, впрочем, тоже не очень понимал, почему это имеет для него значение. И имеет ли. Ведь люди - есть люди. Мертвецы - есть мертвецы.

Даже если подобное случилось с врагом, это было неправильно.

– Мы должны похоронить их.

– Мы должны убираться отсюда! - Что?

– Залезай в седло! Мы уезжаем.

– Если у нас нет возможности похоронить их, мы должны, по крайней мере, срезать их путы. Сжечь их. Хоть что-то, - Мейс схватился за веревку для подъема, словно мог удержать своими слабыми человеческими силами двухтонного траводава.

– Ага, конечно, сжечь, - Ник сплюнул дождевую воду в сторону. - Снова джедайское чувство юмора…

– Мы не можем просто оставить их падальщикам!

– Конечно, можем И оставим, - Ник наклонился вперед, и на его лице отразилось нечто, что могло бы сойти за жалость. Жалость по отношению к Мейсу. По отношению к трупам он, похоже, не испытывал вообще ничего.

– Если это корунаи, - грубо прокричал Ник, - любые достойные похороны станут отличной вывеской «Мы-Были-Здесь» для очередной группы нерегулярных войск или патруля ополчения. И даже подскажут, когда именно были… Если же это балаваи…

Ник взглянул на трупы. С его лица исчезло что бы то ни было человеческое.

Он понизил голос, но Мейс все прочел по губим:

– Если это балаваи, - пробормотал он, - они уже получили больше, чем заслуживали.

Ночь.

Мейс очнулся от жутких кошмаров, но глаз не открыл.

Он был не один.

Для того чтобы понять это, ему даже не нужно было обращаться к Силе. Он чувствовал запах. Резкий запах пота. И сырого тисселя.

Лиш.

Тише шепота:

– Почему сюда, Винду? Ты пришел сюда почему?

В футлярной палатке стояла непроглядная тьма. Лишу не следовало знать раньше времени, что Мейс уже не спал.

– Что хочешь здесь ты? Пришел забрать ее от нас ты? Сказала, придешь, она, - его голос был нечетким из-за наркотика, он переполнялся неприкрытой озадаченностью ребенка, словно он считал, что Мейс сломал его любимую игрушку.

– Лиш, - Мейс заставил свой голос звучать ровно. Спокойно. Уверенно, как у отца. - Ты должен выйти из моей палатки, Лиш. Мы поговорим об этом утром.

– Думаешь, ты сможешь? А? Думаешь, ты сможешь? - его голос истончился: крик, задушенный до шепота. И Мейс почувствовал запах машинного масла и смолы портаака.

Лиш был вооружен.

– Не понял до сих пор ты. Но поймешь, поймешь ты… Мейс посмотрел сквозь Силу: он почувствовал возле своих ног Лиша, сидящего на корточках. Спальник Мейса был придавлен к земле ботинками.

Мягко говоря, не идеальная для боя позиция.

– Лиш, - Мейс увеличил воздействие своего голоса Силой. - Ты хочешь уйти. Прямо сейчас. Мы поговорим на рассвете.

– На рассвете? Рассвете в твоей жизни? Рассвете в моей жизни?

Мейс был уверен в том, что Лиш говорил вовсе не о простом восходе солнца

В отравленном тисселем разуме Лиша по-прежнему было нечто, способное противостоять подкрепленным Силой просьбам Мейса.

– Ничего не знаешь ты, - его голос стал тише, пре-рывистее, словно он вообще перестал дышать. - Но научит тебя Кар. Что делаешь ты, знает он. Научат тебя акки. Жди ты. Жди и увидишь.

Кар? В некоторых отчетах Депы упоминался Кар Вэстор. Он упоминался как талантливый лидер независимого или полунезависимого отряда коммандос - Мейс не слишком был уверен в своем понимании структуры ОФВ. Но Лиш выдохнул это имя с неким почти сверхъестественным благоговением…

И что он сказал? Акки? Или яки?

– Лиш. Тебе следует идти. Немедленно, - Мейс не был дураком и не собирался вступать в беседу с объевшимся корой человеком.

– Думаешь, ее знаешь ты. Думаешь, твоя она. Научат тебя. Наверное. Проживешь ли достаточно долго, чтобы научиться, ты? Может, нет.

Во фразе было достаточно угрозы для того, чтобы всплеск Силы буквально метнул световой меч в руку Мейсу. Шипящий луч лезвия осветил палатку фиолетовыми тонами. Но Лиш не атаковал.

Он даже не пошевелился. Его ружье лежало перпендикулярно коленям.

Слезы струились по его лицу.

Вот откуда нечеткость голоса. И тихое придыхание,

Он плакал. Очень тихо.

– Лиш, - Мейс был поражен, - в чем де… - он остановил себя, так как Лиш все же находился под воздействием коры, а сам Мейс все же действительно не был дураком. Вместо того чтобы начать беседу, он вынул из дорожной сумки платок и протянул его Лишу. - Держи. Вытри лицо.

Лиш вытер следы от слез под глазами. Затем он уставился на платок, сминая его в руке:

– Винду…

– Нет, - Мейс протянул руку за платком. - Мы поговорим об этом утром. Когда ты протрезвеешь.

Лит покачал головой и шмыгнул, утирая нос кулаком. Он еще раз умоляюще глянул на Мейса и ушел.

Ночь, медленная и бессонная, продолжилась. Медитация дарила меньший отдых, чем сон, но зато не показывала никаких сновидений.

Хорошая сделка.

Утром, когда Мейс спросил Лиша, желает ли он по-прежнему поговорить, Лиш сделал вид, что не понимает, о чем речь. Мейс смотрел на его удаляющуюся спину, и внезапно вспышка интуитивного восприятия сквозь Силу потрясла его. Он понял: к наступлению темноты Лиш умрет.

День.

Вой акков в Силе едва-едва не причинял боль. Они не первый раз так выли, так что Мейс знал, что это значит.

ТВК. И не один.

Мейс чувствовал, что Ник взволнован. Сквозь Силу от него исходило ледяное напряжение. Постепенно оно начинало переходить и на Мейса: ощущения от этих волн скручивали желудок все туже и туже.

Воздушные патрули кружили поблизости весь день. Постепенно сужающиеся круги и разбиение территории на квадраты: основная манера перемещения при осуществлении поиска. Было небезопасно считать, что они искали кого-то, кроме четырех корунаев и Мейса.

Напряжение сдавливало желудок все. больше. Как люди могут жить, когда на них постоянно осуществляется такое давление?

– Не повезло, - пробормотал еле слышно Ник. - Очень, очень не повезло.

Они пробирались через небольшое горное ущелье: много лет тому назад очередное землетрясение оставило здесь раскол. Россыпь покрытого кустарником щебня служила им дорогой к перевалу. Они постепенно продвигались, огибая лежащие тут и там булыжники в несколько десятков метров шириной. Акки бежали впереди и позади. По бокам возвышались стены ущелья, покрытые цветущими лозами и эпифитными деревьями, намертво закрепившимися на камнях своими корнями. Вершина горы была укрыта низкими облаками. Всего в двух или трех сотнях метров склон постепенно уводил в темные джунгли. Они могли бы добрдться до деревьев до того, как их бы успел догнать воздушный патруль…

Но Ник придержал их траводава: «Лиш в беде».

Мейс не стал спрашивать, откуда Ник это узнал: связь между этими ребятами была почти столь же глубокой, как связь между ними и их акками.

Мейс вспомнил утреннюю вспышку в Силе. И сказал: «Вперед».

Ник подстегнул траводава, и они рванули обратно по ущелью. Сидя в своем повернутом назад сиденье Мейс увидел, как Шрам, возвращаясь со своей ведущей позиции в колонне, постепенно обгоняет их с Ником общего траводава. Ее траводав был самым быстрым из всех четырех и нес на себе лишь половину того веса, что нес зверь Ника

Когда они взобрались на гребень ущелья, Мейс с помощью Силы поднялся в седле, положил руки на спину Ника и встал лицом по направлению движения, выглядывая из-за плеча молодого коруна

В идущей вниз кривой ущелья кто-то лежал. Акк нервно тыкался в лежащего носом. Лиш. Его траводав стоял на месте метрах в десяти и объедал небольшие дерев-па, наполняя свою вечно жующую пасть. Беш добрался до цели первым, соскочил со своего траводава и бросился бегом к брату.

– Вставай! - заорал Ник. - Залезай в седло и по-ехали\

Ник сделал жест рукой, и Мейс почувствовал в Силе рывок, притянувший его взор к джунглям внизу: пара тусклых металлических точек неслась над кронами деревьев, оставляя за собой след из взметавшихся в воздух листьев.

ТВК. Направляются прямо в сторону ущелья.

– Могли и не заметить нас пока, - пробормотал Ник. - Может быть, просто проверяют перевал…

– Они заметили нас

Ник через плечо посмотрел на Мейса:

– Откуда ты знаешь?

– Патрулирование они всегда осуществляют втроем. Его слова потонули в гуле репульсоров и ревущих турбодвигателей, поднявших еще один ТВК с другой стороны перевала. Мейс предполагал, что корабль начнет сейчас заходить на атаку в бреющем полете, но он вместо этого пошел низко по земле, ускоряясь за счет турбодвигателей.

– Что они делают?

Ник оглянулся на корабль:

– Слышал выражение: «И тут стало жарко»? - Да.

Под брюхом корабля распахнулись люки, и из них под разными углами высунулись какие-то трубы, напоминающие сопла химических ракет. Они начали извергать пламя, которое обрушилось на землю, потекло вниз по склону, обходя камни и заполняя провалы. Буквально за пару секунд весь перевал превратился в пылающую реку, такую жаркую, что Мейсу даже на этом расстоянии приходилось прикрывать лицо рукой. ТВК понесся на них, заливая ущелье огнем.

– В данном случае, - зловеще сказал Ник, - это даже не метафора.