"Эпизод III: Месть ситхов" - читать интересную книгу автора (Стовер Мэтью)

Глава 11 ПОЛИТИКА

Орбитальные зеркала повернулись, и бледный свет корускантского солнца стер с небосвода звезды; корабли пожарных расчертили бледное небо следами химического воздухоочистителя, окончательно уничтожив следы пожаров прошедших дней; остатки ночного холода медленно стекали вниз по Башне Совета; а внутри уединенного зала Совета Оби-Ван все пытался отговорить Совет.

— Да, разумеется, я доверяю ему, — терпеливо сказал он. — Мы всегда можем быть уверены, что Анакин будет действовать так, как считает правильным. Но нельзя рассчитывать на то, что он выполнит приказ. Его нельзя заставить подчиняться. Поверьте мне — я пытался сделать это уже много лет. В зале Совета, сталкиваясь, бурлили конфликтующие энергетические потоки. Традиционно решения Совет достигал в тихом взаимном слиянии с Силой, до тех пор пока все не приходили к общему заключению по вопросу. Но Оби-Ван знал об этой традиции лишь по слухам, из архивных историй, да по рассказам мастеров, чье пребывание в Совете предшествовало возвращению ситхов. За все недолгие годы с избрания Оби-Вана споры в Совете были скорее правилом, чем исключением.

— Того не желая, канцлер возможность нам дал, — мрачно сказал Йода.Нашему взгляду открыл он, что вершит в своем офисе. Глупцами будем мы, глаза закроем если…

— Тогда нам лучше использовать чьи-то еще глаза, — ответил Оби-Ван — Простите, учитель Йода, но вы просто не знаете его так, как знаю я. Да и никто из вас не знает. Он отчаянно верен. И вы не найдете в нем ни капли лжи. Вы все это видели, и кое-то в этой комнате использовал этот аргумент, чтобы не сделать его магистром: у него нет истинной выдержки, как вы говорили… У него все эмоции на виду. И как вы попросите его солгать другу? Шпионить за ним?

— Вот почему мы просим его друга попросить о том, — сказал Аген Колар мягким забракским баритоном.

— Как вы не понимаете? Не заставляйте его выбирать между мной и Палпатином…

— Почему нет? — спросил голографический образ Пло Коона с мостика «Отважного», откуда управлял ударным флотом Республики против Сепаратистов в системе Ивлландр, — Вы боитесь проиграть?

— Вы просто не знаете, сколько значила дружбас Палпатином для него все эти годы. И вы хотите использовать эту дружбу как оружие! Ударить друга в спину! Вы что, не понимаете, чего это будет ему стоить, даже если Палпатин невиновен? Особенно если невиновен. Их отношения никогда больше…

— Вот это, — заявил Мейс Винду, — как раз и может быть лучшим аргументом в пользу такого плана. Я уже говорил вам, что я вижу в этой связи Скайуокера и Верховного канцлера. Все, что может отдалить их друг от друга, — стоит усилий.

Оби-Ван и без помощи Великой силы знал, что спор он проиграет. Склонил голову.

— Я конечно же исполню волю Совета.

— Сомневаться в том, не думает никто, — Йода перевел зеленые глаза на остальных членов Совета. — Но если сделать надо это, решить мы должны, как лучше использовать его…

Голограмма Ки-Ади-Мунди моргнула, на время теряя фокус, когда цереанин наклонился вперед, сложив руки.

— Прежде я тоже возражал бы против такого спорного хода, но в эти отчаянные времена, кажется, лишь отчаянные планы и могут сработать. Мы видели, что молодой Скайуокер достаточно силен, чтобы в одиночку сразить лорда ситхов, если того потребует ситуация. Он уже доказал это, победив Дуку. Если он и впрямь Избранный, мы должны использовать его в игре против ситхов — по крайней мере для того, чтобы он мог исполнить предначертание судьбы…

— И даже если мы поняли пророчество неверно, — добавил Аген Колар,Анакин — единственный, у кого есть надежда выстоять в бою с ситхом. Так что используем его еще и для того, чтобы расставить ловушку. Подчеркнем, что мы усиливаем поиски Гривуса. Анакин обязательно расскажет об этом канцлеру. Возможно, это подстегнет Сидиуса к действию.

— Этого может быть недостаточно, — сказал Мейс Винду. — Сделаем следующий шаг: мы должны казаться близорукими, беспомощными, давая Сидиусу понять, что мы открылись для удара, которого, как он посчитает, мы не увидим. Пожалуй, можно дать канцлеру знать, что Йода и я вынуждены были отправиться…

— Слишком рискованно это, — оборвал его Йода. — И слишком удобно. Один из нас отправиться лишь должен.

— Тогда это должны быть вы, учитель Йода, — сказал Аген Колар — ведь это вашей чувствительности к изменениям в Силе более всего должен бояться лорд ситхов.

Оби-Ван почувствовал волну согласия, покатившуюся по комнате, и Йода мрачно кивнул.

— Сепаратистов атака на Кашиийк достаточной причиной будет. И хорошие отношения с вуки храню я. Уничтожить дроидов армии могу я и все еще доступен для Корусканта буду, Сидиус захватит наживку, если…

— Согласен, — Мейс Винду осмотрел зал Совета, все больше хмурясь. — И последнее, дадим канцлеру знать через Анакина, что охоту на Гривуса поведет наш самый прозорливый и искусный магистр — и самый упрямый.

— Сидиусу придется действовать, и быстро, если он хочет продолжать войну, — согласился Пло Коон.

Йода кивнул, неспешно, как всегда:

— Согласен.

Аген Колар согласился, равно как и Ки-Ади-Мунди. — Что же, план, кажется, хорош, — сказал Оби-Ван. — Но какого магистра вы имеете в виду?

Все замолкли, словно пораженные таким вопросом. Оби-Ван переводил озадаченный взгляд с одного магистра на другого. Наконец, до Кеноби дошло, что все смотрят на него.

Бэйл Органа застыл посреди главного коридора, что шел вокруг Совещательной палаты. Поток разномастных существ, струившийся по скругленному холлу, обходил его, как река камень. Не веря своим глазам, он уставился на одну из голографических досок объявлений. Их недавно установили, чтобы держать сенаторов в курсе военных новостей и последних приказов канцлера.

Сердце замерло, зрение отказывалось фокусироваться. Он протолкался к печатному стенду и ввел быстрый код. Но в распечатках было то же самое. Он ждал этого дня. Со вчерашнего решения Сената дать Палпатину контроль над джедаями, он знал, что это должно скоро случиться. Он даже начал готовиться к этому. Но легче от этого не стало…

Он добрался до будки общей связи и ввел личный код. Стены из транспаристила перестали быть прозрачными, обретя каменную фактуру, и мгновение спустя фигурка женщины в белом — ростом всего в ладонь — появилась на маленьком диске. Коротко стриженные рыжие волосы, стройная фигура и выразительные умные зелено-голубые глаза.

— Бэйл, что случилось? Уголки рта сенатора опустились.

— Ты видела постановление, принятое сегодня утром?

— Постановление «Об управлении сектором»? Да, видела…

— Пора, Мон, — решительно перебил он ее. — Пора перестать болтать. Переходим к делу. Нужно внести предложение в Сенат.

— Согласна, но необходимо соблюдать осторожность. Ты уже подумал, с кем мы можем посоветоваться? Кому можнодоверять?

— Детали я не продумывал. Первым в голову приходит Гиддеан Дану. Думаю, мы также можем верить Фангу Зару.

— Согласна. Что насчет Иридик'к-сталлу? Ее чувства направлены в нужную сторону. Еще есть Чи Ииквай.

Бэйл качнул головой.

— Понадобится как минимум несколько часов, чтобы достоверно выяснить их позиции. Поговорю с ними позже. Начать нужно с тех сенаторов, в которых мы уверены.

— Хорошо. Тогда я бы выбрала Терр Таниел. И, возможно, Амидалу от Набу.

— Падме? Вот в этом я не уверен, — протянул алдераанец.

— Ты знаешь ее лучше, чем я, Бэйл, но мне кажется, именно такой сенатор нам и нужен. Она умна, умеет четко выражать свои мысли, у нее есть принципы и сердце воина.

— А еще она давний сторонник Палпатина, — напомнил Органа. — Он был послом во время ее правления. Как можно быть уверенными, что она встанет на нашу сторону, а не его?

— Есть только один способ узнать наверняка, — невозмутимо ответила сенатор Мон Мотма.

К тому времени когда двери в зал Совета, наконец, распахнулись, Анакин уже был зол. Если бы его спросили, он, конечно же, стал бы отрицать с уверенностью, что говорит правду… но его заставили ждать так долго. А делать при этом было совершенно нечего, разве что смотреть из закопченного окна Башни Совета на поврежденный ландшафт Галактической столицы — поврежденный в сражении, которое он выиграл, кстати, лично. Почти без чьей-либо помощи. Думать тоже было не о чем, кроме как о том, почему им нужно столько времени для принятия такого простого решения…

Зол. Вовсе нет. Он был уверен, что вовсе даже и не злится. Он повторял себе мысленно, что он не злится, и заставил себя поверить этому.

Анакин вошел в зал Совета с опущенной головой в знак смирения и уважения. Но глубоко внутри, за ядерным заслоном, что защищал его сердце, прятался он сам. Прятал он вовсе не ярость: она лишь маскировала истину. За яростью его таился зверь.

Он прекрасно помнил, как впервые вошел в этот зал, как стоял в центре круга, образованного магистрами, удобно расположившимися в креслах, чтобы вынести решение о его судьбе. Он ясно помнил взгляд зеленых глаз Йоды, проникший в его сердце и увидевший там тот ледяной ужас, что пожирал мальчика, как бы Анакин ни старался отрицать это. Страх того, что он никогда больше не увидит мать.

Никаким образом, ни за что на свете не мог он позволить им увидеть, во что с годами превратился этот ужас.

Медленно Анакин прошел в центр изящного орнамента и повернулся к старшим членам Совета. Мысли и настроение Йоды, как всегда, невозможно было понять: его морщинистое лицо являло собой маску безмятежного созерцания. Мейс Винду больше всего был похож на статую самому себе. Призрачные изображения Ки-Ади-Мунди и Пло Куна парили над их креслами — голограммы воспроизводились встроенными в кресла проекторами. Аген Колар сидел в одиночестве между пустыми креслами Шаак Ти и Стасс Аллие. Оби-Ван сидел в кресле, что когда-то принадлежало Оппо Ранцисису. Вид у него был задумчивый. Даже встревоженный.

— Анакин Скайуокер, — голос Мейса Винду был столь суров, что дракон внутри Анакина инстинктивно свернулся. — Совет пришел к решению подчиниться указанию канцлера Палпатина, равно как и инструкциям Сената, дающим ему беспрецедентную власть диктовать свою волю этому Совету. За сим тебе предоставляется место в Верховном Совете Ордена как персональному представителю канцлера.

Долгую минуту Анакин стоял затаив дыхание, пока не уверился, что он действительно слышал это. Палпатин был прав. Он часто в последнее время оказывался прав. А в самом деле, невозможно было вспомнить, когда Верховный канцлер был не прав.

Постепенно он позволил себе понять, что Совет, в конце концов, решил дать ему то, что он желал всем сердцем, что они наконец-то признали его достижения, его преданность, его силу. Он медленно глубоко вздохнул.

— Спасибо, магистры. Ручаюсь, я буду поддерживать высшие принципы Ордена.

— Решение это не с легкостью Совету далось, — уши Йоды повернулись вперед, как будто он обвиняюще указывал ими на Анакина. — Беспокоит этот шаг канцлера Палпатина. Во многих смыслах.

Они больше беспокоятся о том, чтобы избежать надзора со стороны Сената, чем о победе в войне. Анакин чуть склонил голову.

— Я понимаю.

— Не уверен, что понимаешь, — Мейс Винду подался вперед, устремив оценивающий взгляд прямо в глаза Анакина.

Но тот едва заметил это. В мыслях он уже покинул зал Совета, ехал на турболифте в архивы, требовал доступа к закрытой части архивов на основании своего нового ранга…

— Ты будешь посещать собрания этого Совета, — сказал мастер-коруннай. — Но тебе не будут присвоены ранг и привилегии магистра.

— Что?

Это маленькое, такое простое слово инстинктивно вылетело в ответ на слова, что били, как удары, как оглушающие взрывы, от которых в голове раздался звон и комната тошнотворно закружилась. Он сам не узнал голоса, произнесшего это слово. Более низкий, глухой, будто голос пьяного, казалось, вышедший из самых глубин его сердца. Этот голос был переполнен яростью.

— Как вы смеете? Как вы смеете?

Анакин застыл на месте, будто приклеенный к полу. Он даже не понял, что говорит, как будто кто-то другой произнес за него эти слова — и теперь он узнал этот голос. Похожий на голос Дуку, он тем не менее принадлежал не графу. Это был голос того, кто уничтожил Дуку.

— Ни один джедай в этой комнате не сравнится со мной в силе — больше, ни один джедай в Галактике! Вы думаете, что можете отказать сделать магистром меня?

— Канцлера представитель ты, — отвечал Йода. — И как представитель в Совете находиться будешь ты. Сидеть в этой зале ты будешь, но без права голоса. Представлять будешь взгляды канцлера. Желания его. Идеи и директивы его. Не свои.

Из глубин сердца пришел ответ, настолько превышающий ярость, что звучал он холоднее межзвездного пространства.

— Это оскорбление: меня и канцлера. Не воображайте, что это вам сойдет с рук.

Глаза Мейса Винду были столь же холодны.

— Займи свое место, молодой Скайуокер. Анакин вернул взгляд. А может быть, я займу твое. Его внутренний голос был пропитан горячим черным удушливым огнем, струившимся из самой глубины кипящего гневом сердца, Думаешь, ты можешь помешать мне спасти мою любовь? Думаешь, можешь заставить меня смотреть, как она умирает? Ну вперед, ты…

— Анакин, — вклинился в мысли юноши тихий голос Оби-Вана. Мастер показал на пустое место рядом с собой, — Пожалуйста.

И что-то в мягком голосе Оби-Вана, в этой простой, прямой просьбе заставило ярость стыдливо угаснуть, и Анакин вспомнил, что он стоит в одиночестве перед Советом.

Он вдруг почувствовал себя очень юным и очень глупым.

— Простите меня, магистры.

Поклон в знак раскаяния не смог скрыть залившую щеки краску стыда.

Остальная часть заседания прошла как будто в тумане. Ки-Ади-Мунди сказал что-то о том, что ни с одной из планет, принадлежащих Республике, не поступало донесений о Гривусе, и Анакин был шокирован, когда Совет поставил Оби-Вана координировать поиски — одного. Ко всему остальному, они теперь еще и разрушили сработанную команду?

Анакин сидел в оцепенении, настолько ошеломленный всем этим, что едва слышал разговор о дроиде, прилетевшем на Кашиийк. Но он должен был сказать хоть что-то, не мог же он просто просидеть все собрание Совета — первое в его жизни. К тому же он знал систему Кашиийк почти так же хорошо, как задворки Моc Эспа.

— Я могу заняться этим, — предложил он, вдруг приободрившись. — Я могу очистить эту планету за день-два…

— Скайуокер, твое задание быть здесь, — взгляд Мейса Винду был не легче дюрастиловой плиты и лишь чуть-чуть не дотягивал до откровенно враждебного.

Йода предложил свою кандидатуру, и по какой-то причине Совет даже не стал голосовать.

— Решено, — сказал Мейс. — Да прибудет Сила со всеми нами!

И когда погасли голограммы Пло Коона и Ки-Ади-Мунди, когда Оби-Ван и Аген Колар встали и тихо, тревожно заговорили, когда Йода и Мейс Винду вышли из Залы, Анакин мог только сидеть с упавшим сердцем, пораженный своей беспомощностью.

Падме… О, Падме, что же мы будем делать?

Ответа он не знал. Но он знал, чего он не сделает.

Он не сдастся.

Даже если весь Совет пойдет против него, даже если весь Орден будет против него — он найдет выход.

Он спасет ее.

Как-нибудь… нет! Любой ценой.

— Мне это нравится не больше, чем вам, — сказала Падме, махнув в сторону флимсипласта с текстом постановления «Об управлении сектором» на столе Бэйла Органы. — Но я много лет знаю Палпатина; он был моим доверенным советчиком. Я не готова поверить, что он намеревается разрушить Сенат.

— А зачем ему беспокоиться об этом? — парировала Мон Мотма. — С практической точки зрения с этого утра Сената больше не существует.

Падме переводила взгляд с одного мрачного лица на другое. Гиддеан Дану согласно кивнул. Терр Таниел не поднимала головы, делая вид, что поправляет одежду. Фанг Зар провел ладонью по непослушным седым волосам, завязанным узлом на макушке.

Бэйл подался вперед, оглядев всех колючим взглядом.

— Палпатину больше не нужно беспокоиться о Сенате. Расставив своих подхалимов править каждой планетой Республики, он контролирует наши системы напрямую. Он стал диктатором. Мы сделали его диктатором, — Бэйл стиснул руки так, что костяшки пальцев заболели.

Он же друг и учитель моего мужа, подумала Падме. Мне не следует даже слушать все это.

— Но что мы можем сделать с этим? — спросила Терр Таниел, так и не подняв головы.

Лицо ее было хмурым.

— Для обсуждения этого мы и пригласили вас сюда, — спокойно сказала ей Мон Мотма.

— Не уверен, что мне нравится то, к чему все это идет, — Фанг Зар поерзал.

— Никому из нас не нравится, к чему идет вообще все, — Бэйл привстал.Вот то-то и оно: не можем же мы позволить тысячелетней демократии кануть в небытие! Нужно бороться!

— Бороться? — переспросила Падме. — Не могу поверить своим ушам… Бэйл, ты говоришь, как сепаратист!

— Я… — Бэйл медленно опустился обратно в кресло. — Прошу прощения. Я совсем не это имел в виду. Я пригласил вас сюда потому, что из всех сенаторов нашей Галактики вы четверо все это время представляли собой наиболее стойкие — и влиятельные — голоса разумности и сдержанности, делая все возможное, чтобы сохранить нашу бедную потрепанную Конституцию. Мы не хотим навредить Республике. С вашей помощью мы надеемся спасти ее.

— Становится все яснее, что Палпатин превратился во врага демократии,взяла инициативу Мон Мотма. — Его надо остановить.

— Сенат дал ему полномочия, — ответила Падме. — Сенату его и останавливать.

Гиддеан Дану переместился на краешек кресла.

— Боюсь, вы недооцениваете степень коррумпированности Сената. Кто теперь станет голосовать против Палпатина?

— Я буду, — парировала Падме и поняла, что действительно сделает это. — И я найду других, кто сделает то же.

Ей придется. Независимо от того, насколько сильно это ранит Анакина. О, любимый, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня?

— Сделайте это, — согласился Бэйл. — Создайте как можно больше шума — заставьте Палпатина следить за вашими действиями в Сенате. Это отвлечет его, пока Мон Мотма и я начнем строить нашу организацию…

— Стойте, — Падме встала. — Некоторые вещи лучше оставить не сказанными. Сейчас мне лучше не знать о… о чем бы то ни было.

Не заставляйте меня лгать мужу, говорили ее глаза. Пожалуйста, Ьэйл. Не заставляй меня лгать ему. Ложь разобьет ему сердце.

Возможно, он увидел эту безмолвную мольбу; помедлив мгновение он кивнул.

— Хорошо. Прочее оставим на будущее. Необходимо держать эту встречу в строжайшем секрете. Даже намек на эффективную оппозицию Палпатину может оказаться, как мы видели, очень опасным. Мы не должны говорить о сказанном здесь с кем-либо, кроме присутствующих. Мы не должны посвящать кого-либо в наш секрет без согласия всех и каждого в этой комнате.

— Это относится ко всем, включая самых близких вам людей, — добавила Мон Мотма. — Даже к вашим семьям. Рассказав им о нашей встрече и вопросах, здесь обсуждаемых, вы подвергнете их той же опасности, что грозит всем нам. Говорить нельзя никому. Никому.

Все кивнули, и Падме поняла, что ничего не может сделать. Что она могла сказать? Можете хранить свои секреты, но я должна сказать моему мужу-джедаю, который является любимым протеже Палпатина…

Она вздохнула.

— Да. Да, я согласна.

И пока маленькая группа разбредалась по собственным кабинетам, она думала только об одном: О, Анакин… Анакин, прости меня…Прости меня, пожалуйста…

Анакин был рад, что обширный сводчатый коридор Храма был пуст, за исключением его и Оби-Вана, — не нужно было приглушать голос.

— Это просто возмутительно! Как они могли так поступить?

— Как могут они поступить по-другому? — возразил Оби-Ван. — Твоя дружба с Палпатином — та самая, которая дала тебе возможность быть в Совете,делает невозможным твое возведение в ранг магистра. В глазах Совета это было бы равносильно тому, чтобы дать голос самому Палпатину.

Анакин отмахнулся от этого. Нет у него времени на политические маневры Совета — у Падме нет времени.

— Я не просил этого. Мне это не нужно. Получается, не дружи я с Палпатином, я бы уже был магистром, так что ли?

— Я не знаю, — Оби-Ван выглядел так, будто ему тяжело это говорить.

— У меня сила, как у пяти любых магистров. Даже десяти. Вы это знаете, и они это знают.

— Одна сила не делает тебе чести…

Анакин широко махнул рукой в сторону Башни Совета.

— Это они зовут меня Избранным! Избранным для чего? Чтобы быть дурачком в грязной политиканской игре?

Оби-Ван вздрогнул, как будто его укололи.

— Анакин, разве я не предупреждал? Я говорил тебе о… напряженности… между Советом и канцлером. Я говорил без обиняков. Почему ты не послушал? Наоборот, кинулся в самую гущу!

— Как с той ловушкой на «Незримой длани»? — фыркнул Анакин. — В этом мне тоже винить темную сторону?

— Как бы то ни было, ты в очень щекотливой ситуации.

— В какой ситуации? Кому есть дело до меня? Какой из меня магистр, я просто сопляк, да? В этом все дело? Мастер Винду настраивает всех против меня, потому что, пока я не появился, он был самым младшим из джедаев, попавших в Совет?

— Никому нет дела до этого…

— Да конечно. Один умный пожилой человек недавно сказал мне: возраст не является мерилом мудрости. Если бы это было не так, Йода был бы в двадцать раз мудрее вас…

— К Йоде это не имеет никакого отношения.

— Ну да, конечно. Это имеет отношение ко мне. И к тому, что все они против меня. Они всегда были против меня — большинство даже не хотело, чтобы я вообще был джедаем. А если бы они получили, что хотели, где бы они были сейчас? Кто сделал бы то, что сделал я? Кто бы спас Набу? Кто бы спас Камино? Кто бы убил Дуку и спас канцлера? Кто прилетел бы за вами и Альфой, когда Вентресс…

— Да, Анакин, да. Конечно. Никто не сомневается в твоих достижениях. Проблема в твоих отношениях с Палпатином. И это очень серьезная проблема.

— Я слишком близок к нему? Может, и так. Может, я должен отдалиться от человека, который был добр и щедр ко мне с тех пор, как я первый раз попал на эту планету?! Может, я должен отказаться от единственного человека, который относится ко мне с уважением, которое я заслуживаю…

— Анакин, прекрати. Послушай себя. В твоих мыслях зависть и гордыня. Это темные мысли, Анакин. Опасные в наши темные времена — ты думаешь о себе, когда должен думать о том, чтобы служить. Твоя вспышка перед Советом очень красноречиво сказала, что тебе нельзя давать звание магистра. Как можешь ты быть магистром, когда не можешь удержать самого себя?

Анакин устало провел неметаллической рукой по глазам и тяжело вздохнул. Гораздо тише, спокойнее он сказал:

— Что я должен сделать?

— Прости, что? — недоуменно нахмурился Оби-Ван.

— Они что-то хотят от меня, разве нет? В этом все дело. И они не дадут мне ранга, пока я не дам им того, что они хотят.

— Анакин, Совет не действует таким образом, и ты это знаешь.

Когда ты станешь магистром, как ты того заслуживаешь, как они станут принуждать тебя выполнять их волю?

— Ну да, я знаю. Конечно, я знаю, — сказал Анакин.

Он вдруг почувствовал гнетущую усталость. Тяжело разговаривать. Тяжело даже просто стоять здесь. Его тошнило от всего происходящего. Почему все это не может просто закончиться?

— Скажите мне, чего они хотят.

Оби-Ван отвел взгляд, и болезненная усталость Анакина усилилась. Насколько плохо все должно быть, чтобы Оби-Ван не мог смотреть ему в глаза?

— Анакин, послушай, я на твоей стороне, — очень тихо сказал Оби-Ван. Он тоже выглядел измученным: таким же усталым и больным, каким себя чувствовал Анакин. — Я никогда не хотел, чтобы ты попал в такую ситуацию.

— Какую ситуацию?

Оби-Ван медлил. Анакин подтолкнул его: — Послушайте, что бы это ни было, оно не становится лучше от того, что вы стоите тут, набираясь храбрости сказать мне. Оби-Ван, скажите же мне.

Мастер-джедай оглядел пустой коридор, как будто хотел убедиться, что они все еще одни. У Анакина появилось чувство, что это был, скорее, повод не смотреть на него.

— Совет, — медленно сказал Оби-Ван, — одобрил твое назначение, потому что Палпатин тебе доверяет. Они хотят, чтобы ты докладывал обо всех его делах. Им нужно знать, что он замышляет.

— Они хотят, чтобы я шпионил за Верховным канцлером Республики? — Анакин мог только моргать в остолбенении. Неудивительно, что Оби-Ван не может смотреть ему в глаза. — Оби-Ван, это же государственная измена!

— Идет война, Анакин, — у Кеноби был несчастный вид. — Совет дал клятву соблюдать принципы Республики любыми необходимыми способами. Мы должны. Особенно когда самым большим врагом этих принципов, похоже, является сам канцлер!

Глаза Анакина сузились, взгляд похолодел.

— Почему Совет не дал мне это задание, пока шло собрание?

— Потому что это не для записи, Анакин. Ты должен суметь понять, почему.

— Что я понимаю, — мрачно сказал Анакин, — так это то, что вы пытаетесь повернуть меня против Палпатина. Вы пытаетесь заставить меня держать что-то в секрете от него — вы хотите заставить меня лгать ему. Так вот в чем действительно дело.

— Это не так, — настойчиво возразил Оби-Ван. Он казался уязвленным.Нужно знать, с кем он ведет дела и кто ведет дела с ним.

— Он не плохой человек, Оби-Ван, — он великий человек, который обеими руками удержит Республику от развала…

— Оставшись в должности на долгие годы после того, как его срок истек. Присвоив себе полномочия диктатора…

— Сенат потребовал, чтобы он остался! Они заставили его принять эти полномочия…

— Не будь наивным. Сенат настолько запуган, что даст ему что угодно!

— Тогда это их вина, а не его! У них должна быть твердость, чтобы не сгибаться перед ним.

— Это мы и просим сделать тебя, Анакин.

У Анакина не было ответа. Молчание встало между ними, как каменная плита. Он потряс головой и посмотрел на механическую руку, сжатую в кулак. Наконец, он сказал:

— Он мой друг, Оби-Ван.

— Да, — мягко, грустно сказал Кеноби. — Я знаю.

— Если бы он попросил меня шпионить за вами, вы думаете, я стал бы?

Теперь была очередь Оби-Вана замолчать.

— Вы знаете, что он был добр ко мне, — голос Анакина звучал глухо. — Вы знаете, что он присматривал за мной, заботился, делал все, чтобы помочь мне. Он для меня как семья.

— Джедаи — твоя семья…

— Нет, — Анакин набросился на своего бывшего учителя. — Нет, джедаи — ваша семья. У вас другой и не было. А я не такой — у меня была мама, которая любила меня…

И есть жена, которая любит меня, подумал он. А еще скоро будет ребенок, который будет любить меня.

— Вы помните мою маму? Помните, что с ней случилось?..

…потому что вы не позволили мне поехать и спасти ее, мысленно закончил он. То же самое случится с Падме. И с нашим ребенком.

Зверь внутри него холодно нашептывал: все умирают, Анакин Скайуокер. Даже звезды сгорают.

— Анакин, конечно же, я помню. Ты знаешь, как мне жаль твою маму. Но послушай: мы не просим тебя идти против Палпатина. Мы просим лишь, чтобы ты… наблюдал за его действиями. Ты должен мне верить.

Оби-Ван шагнул ближе и положил руку Анакину на предплечье. С медленным, долгим вздохом, он, казалось, пришел к трудному решению.

— Сам Палпатин может быть в опасности, — сказал он. — Это может оказаться единственной возможностью для тебя помочь ему.

— О чем вы?

— Я не имею права говорить тебе об этом. Пожалуйста, не говори никому об этом разговоре. Никому, понимаешь?

— Я умею хранить тайны, — сказал Анакин.

— Хорошо, — Оби-Ван опять глубоко вздохнул. — Мастер Винду проследил за Дартом Сидиусом до здания Пятисотлетия Республики, прежде чем напал Гривус. Мы думаем, что повелитель ситхов — кто-то, принадлежащий к узкому кругу советников Палпатина. Вот за ним-то ты и должен шпионить, понимаешь?

Выдумка, созданная Советом, чтобы дать им возможность извести политических врагов.

— Если Палпатин подпал под влияние повелителя ситхов, — Кеноби говорил непривычно медленно, — он может быть в смертельной опасности. Помочь ему можно только, если найти и остановить Сидиуса. То, что мы просим от тебя, не измена, Анакин, а, может быть, единственный способ спасти Республику!

Если бы этот «Дарт Сидиус» вошел сейчас в эту дверь… Я попросил бы его сесть и спросил бы, обладает ли он возможностью прекратить эту войну.

— Получается, вы просите меня помочь Совету найти Дарта Сидиуса,медленно произнес Анакин.

— Да, — похоже, для Оби-Вана это было облегчением, громадным облегчением, как будто ужасная хроническая боль вдруг невероятным образом ушла. — Да, именно так.

В душе Анакин шепотом повторил, как эхо — нет, не эхо, чуть изменив конец: я попросил бы его сесть и спросил бы, обладает ли он возможностью…

…спасти Падме.

Штурмовой транспорт несся по небу над столицей.

Взгляд Оби-Вана был направлен мимо Йоды и Мейса Винду. Магистр наблюдал в иллюминатор, как в дальнем конце обширной посадочной платформы группа клонов загружала ударный крейсер.

— Вас не было там, — сказал он. — Вы не видели его лица. Думаю, мы сделали ужасающую вещь.

— Не всегда у нас есть правильный ответ, — ответил Винду. — Иногда правильного ответа просто нет.

— Как важна для тебя дружба с юным Анаки-ном, знаю я, — Йода тоже уставился на строгие углы ударного крейсера, загружаемого для полета на Кашиийк. Мастер стоял, опираясь на посох, будто не доверял силе своих ног.Позволить такой привязанности уйти из своей жизни джедай должен.

Другой человек — даже другой джедай — мог бы обидеться на такую отповедь, но Оби-Ван только лишь вздохнул.

— Полагаю… он все же Избранный. Если верить пророчеству, он рожден, чтобы принести баланс в Силу, но…

Он растерянно умолк, не в силах вспомнить, что хотел сказать. Перед глазами стояло лицо Анакина.

— Да. Всегда в движении будущее, — Йода поднял голову, и глаза сузились в задумчивости. — А пророчество, неправильно истолковано оно могло быть.

Мейс выглядел еще мрачнее, чем обычно.

— Со времени падения Дарта Бейна, более чем тысячу лет назад, жили сотни тысяч джедаев — сотни тысяч джедаев, добавлявших к свету каждым делом рук своих, каждым вздохом, каждым ударом сердца, принося справедливость, строя цивилизованное общество, распространяя мир, действуя исходя из бескорыстной любви ко всем живым существам. И за все эти тысячи лет одновременно было лишь двое ситхов. Только двое. Джедаи создают свет, но ситхи не создают тьму. Они лишь используют тьму, которая есть всегда. Жадность и зависть, агрессия и похоть и страх — все это естественно для разумных существ. Наследие джунглей. Наше наследие из тьмы веков.

— Простите, учитель Винду, но я не уверен, что понимаю, куда вы клоните. Вы говорите — пользуясь вашей метафорой, — что джедаи пролили слишком много света? Судя по всему, что я видел за последние несколько лет, Галактика совсем не залита светом.

— Я только говорю, что мы не знаем. Мы даже не понимаем, что значит: принесет равновесие в Великую силу. Мы не можем предсказать, во что это может вылиться.

— Сила, бесконечная тайна это, — тихо сказал Йода. — Чем больше узнаем мы, тем больше понимаем, как много не знаем мы.

— Вы тоже это чувствуете, — сказал Оби-Ван; слова причиняли боль. — Вы оба чувствуете, что мы повернули за какой-то незримый поворот.

— Перемены происходят в наше время. Кризис приближается.

— Да, — Мейс переплел пальцы и крепко сжал их. — Но мы как рудокопы без фонаря. Перестанем идти и никогда не дойдем до света.

— А что если света там нет вовсе? — спросил Оби-Ван. — Что если мы доберемся до конца этого туннеля и найдем лишь ночь?

— Верить должны мы. Верить в желание Великой силы. Альтернативы нет у нас.

Оби-Ван принял это, но каждый раз, когда он думал об Анакине, страх сковывал его сердце.

— Сегодня в Совете я должен был занять более жесткую позицию.

— Думаешь, Скайуокер не справится? — спросил Мейс Винду. — Я думал, у тебя больше уверенности в его способностях.

— Я со спокойным сердцем доверю ему свою жизнь, — ответил Оби-Ван. — В этом-то и кроется проблема.

Два других магистра в молчании смотрели на него, пока он пытался подобрать верные слова.

— Для Анакина нет ничего важнее дружбы. Он самый преданный человек, какого мне доводилось встречать, — преданный до безрассудства. Несмотря на все, что я пытался ему объяснить о жертвах, которые лежат в основе того, что значит быть джедаем, он… думаю, он никогда не поймет до конца.

Оби-Ван посмотрел на Йоду.

— Мастер Йода, мы с вами были близки с тех пор, как я был мальчишкой. Младенцем. Тем не менее, если бы для окончания этой войны хоть на неделю раньше — хоть на день раньше — потребовалось бы принести в жертву вашу жизнь, я сделал бы это.

— Как быть и должно, — сказал Йода. — Твоей я тоже пожертвовал бы, юный Оби-Ван. Сделает так во имя мира любой джедай.

— Любой джедай, кроме Анакина.

Йода и Мейс обменялись задумчивыми угрюмыми взглядами. Оби-Ван предположил, что они вспоминают, как Анакин нарушал приказы, как ставил под угрозу целые операции, жизни тысяч, контроль над целыми планетарными системами, чтобы спасти друга.

И не раз, если быть честным, чтобы спасти Оби-Вана.

— Я думаю, — осторожно сказал Оби-Ван, — что абстракции, вроде мира, немного значат для него. Он верен людям, а не принципам. И он ждет верности в ответ. Он не остановится ни перед чем, чтобы спасти, например, меня, потому что думает, что я сделаю то же самое ради него.

Мейс и Йода уперли в него тяжелые взгляды, и Оби-Ван опустил голову.

— Потому что, — неохотно признал магистр, — он знает, что я сделаю то же самое ради него.

— Что именно беспокоит тебя, не понимаю я. Зеленые глаза Йоды засветились мягким сочувствием.

— Имя дать страху должен ты, прежде чем изгнать его сможешь. Боишься ты, что с заданием не справится он?

— Нет, нет, дело совсем не в этом. Я твердо уверен, что Анакин сможет справиться с чем угодно. Он не сможет только предать друга. То, что мы сделали с ним сегодня…

— Но это то, чем являются джедаи, — перебил Мейс Винду. — Это то, чему мы себя посвятили: бескорыстная служба…

Оби-Ван повернулся и вновь устремил взгляд на штурмовой корабль, который доставит Йоду и батальоны клонов на Кашиийк. Но корабля он не видел — перед глазами все так же стояло лицо Анакина.

Если бы он попросил меня шпионить за вами, вы думаете, я стал бы?

— Да, — медленно проговорил. — Вот почему я думаю, что он никогда больше не станет доверять нам.

В глазах вдруг появилось жжение, взор затуманился не пролитыми слезами.

— И я вовсе не уверен, что ему стоит нам доверять.