"Дракула" - читать интересную книгу автора (Стокер Брэм)

Глава двадцатая

1 октября. Вечером.

Я застал Томаса Спелинга у себя в Бетнал Грине, но к несчастью, он был не в состоянии что–нибудь вспомнить. Перспектива выпить со мною стакан пива так его соблазнила, что он слишком рано принялся за желанный кутеж. Все–таки я узнал от его жены, что он был лишь помощником Смолетта, который является ответственным лицом перед фирмой, так что я решил поехать в Уолворф. Мистера Джозефа Смолетта я застал дома. Он очень скромный и умный малый, тип хорошего, добросовестного рабочего, очень толкового при этом. Он твердо помнил весь инцидент с ящиками и, вынув из какого–то таинственного места в брюках записную книжку со странными застежками, в которой оказались иероглифические полустертые записи карандашом, сказал мне, куда были доставлены ящики. Их было шесть, сказал он мне, на том возу, который он принял в Карфаксе и сдал в дом номер 197 по Чиксэнд–стрит, Мэйл– энд– Нью– Таун, а кроме того, еще шесть штук, которые он сдал Джамайко Лэн, Бермондси.

Я дал Смолетту полсоверена и спросил его, были ли взяты еще ящики из Карфакса.

Он ответил:

– Вы были так добры ко мне, что я расскажу вам все, что знаю. Несколько дней тому назад я слышал, как некий Блоксмэн рассказывал, что он со своим помощником сделали какое–то темное дело в каком–то старом доме в Перфмоте. Такие дела не так часто встречаются, и возможно, что Сэм Блоксмэн расскажет вам что–нибудь интересное.

Я сказал, что если он достанет его адрес, то получит еще полсоверена. Тут он наскоро проглотил свой чай и встал, сказав, что пойдет искать его повсюду. У дверей он остановился и сказал:

– Послушайте, начальник, вам нет никакого смысла оставаться тут. Найду ли я Сэма, скоро или нет, сегодня во всяком случае он вам ничего не скажет. Сэм удивительный человек, когда он пьян. Если вы мне дадите конверт с маркой и напишете на нем свой адрес, я отыщу Сэма и напишу вам сегодня же вечером. Но вам придется отправиться к нему с утра, так как Сэм встает очень рано и немедленно уходит из дома, как бы он ни был пьян накануне.

Я написал адрес, наклеил марку и, отдав конверт Смолетту, отправился домой. Как бы там ни было, а мы уже идем по следам. Я сегодня устал, и мне хочется спать. Мина крепко спит, она что–то слишком бледна, и у нее такой вид, будто она плакала. Бедняжка, я убежден, что это неведение ее терзает, и она наверное беспокоится за меня и за других. Но в данном случае мне легче видеть ее разочарованной и беспокоящейся сейчас, нежели в будущем с окончательно расстроенными нервами.

2 октября. Вечером.

Длинный, томительный, тревожный день. С первой же почтой я получил адресованный мне конверт с вложением грязного лоскута бумаги, на котором карандашом дрожащей рукой было написано:

«Сэм Блокемэн, Коркранс, 4, Поттер Корт, Бартэлстрит, Уолворф. Спросить перевозчика».

Я получил письмо, когда еще лежал в постели, и встал, не будя Мину. Она выглядела усталой, бледной и не совсем здоровой. Я решил не будить ее и, вернувшись со своих новых поисков, отправить ее в Эксэтер. Мне кажется, что дома, занимаясь своей повседневной работой, она будет лучше себя чувствовать, чем здесь, среди нас, да еще в полном неведении относительно того, что происходит. Я встретил доктора Сьюарда и сказал ему, куда ухожу, обещав вскоре вернуться и рассказать ему и остальным, как только что–нибудь разузнаю. Я поехал в Уолворф и с некоторыми затруднениями нашел Поттер Корт и дом Коркранса. Когда я спросил человека, открывшего дверь, где живет перевозчик, то за полсоверена узнал, что мистер Блоксмэн, выспавшись после выпитого накануне в Коркоране пива, уже в пять часов утра отправился на работу в Поплар. Он не знал точно, где находится это место, но насколько он помнил, в каком–то вновь открытом товарном складе; с этими жалкими данными я отправился в Поплар. Было около двенадцати часов, когда я, ничего не найдя, зашел в кафе, где обедали несколько рабочих. Один из них утверждал, что на Кросс Энджэл стрит строят новый холодный амбар для нового товарного склада. Я тотчас же принял это к сведению. Беседа со сторожем и главным приказчиком – я наградил их обоих звонкой монетой – навела меня на след Блоксмэна; я обещал уплатить ему его поденную плату, и он пошел к своему начальнику спросить разрешения поговорить со мной. Он был довольно видный малый, хотя немного грубый в разговоре и манерах. Когда я дал ему задаток, обещав заплатить за сведения, он сказал мне, что дважды ездил из Карфакса в какой–то дом на Пикадилли и отвез туда девять больших ящиков – «невероятно тяжелых» – на специально нанятой повозке. Я спросил о номере дома на Пикадилли, на что он ответил:

– Номер– то, начальник, я забыл, но это всего в нескольких шагах от большой, недавно выстроенной белой церкви или чего–то в том же роде. Дом старый и пыльный, хотя в сравнении с тем проклятым домом, откуда ящики взяты, это царский дворец.

– Как же вы попали в эти дома, раз они пустые?

– В доме в Пэрфлитс меня встретил старый господин, он же помог мне поднять ящики и поставить на телегу. Черт подери, это был самый здоровый парень, которого я когда–либо видел, а ведь такой старый, с седыми усами, и такой тощий, что даже тени не отбрасывал.

Эти слова ужасно меня поразили.

– Представьте, он поднял свой конец ящика с такой легкостью, точно это был фунт чаю, между тем как я, задыхаясь и обливаясь потом, с трудом поднял свой, а ведь я тоже не цыпленок.

– Как же вы вошли в дом на Пикадилли? – спросил я.

– Там был он же. Он, должно быть, вышел и пришел туда раньше и сам открыл мне дверь и помог внести ящики в переднюю.

– Все девять? – спросил я.

– Да, на первой телеге их было пять, а на второй четыре. Это был ужасно тяжелый труд, и я даже не помню, как попал домой.

– Что же, вы оставили ящики в передней?

– Да, это была большая передняя, совершенно пустая.

Я сделал еще одну попытку разузнать дальнейшее.

– А ключей у вас не было никаких?

– Мне не нужно было ни ключей, ни чего– нибудь другого, потому что старик сам открыл дверь и сам закрыл ее за мною, когда я перенес все на место. Я не помню всего точно – проклятое пиво!

– И не можете вспомнить номер дома?

– Нет, сэр, но вы и так сможете легко найти его. Такой высокий дом с каменным фасадом и аркой наверху, с высокими ступенями перед дверьми. Я хорошо помню эти ступени, по ним я и таскал ящики вместе с тремя бродягами, жаждавшими получить на чай. Старик дал им по шиллингу; видя, что им так много дают, они стали требовать еще, тогда старик схватил одного из них за плечо, собираясь спустить его с лестницы, и только тогда они ушли, ругаясь.

Я решил, что узнал вполне достаточно, чтобы найти тот дом, и заплатив своему новому приятелю за сведения, поехал на Пикадилли. Тут пришла мне в голову мысль: граф ведь сам мог убрать эти ящики. Если так, то время дорого, поскольку теперь он может это сделать в любое время.

У цирка Пикадилли я отпустил кэб и пошел пешком. Недалеко от белой церкви я увидел дом, похожий на тот, что описывал Блоксмэн. У дома был такой запущенный вид, словно в нем давно уже никто не жил.

В Пикадилли мне больше нечего было делать, так что я обошел дом с задней стороны, чтобы посмотреть, не узнаю ли я тут еще чего– нибудь. Там суетливо летали чайки. На Пикадилли я расспрашивал грумов и их помощников, не могут ли они что–нибудь рассказать о пустующем доме. Один из них сказал, что, по слухам, его недавно заняли, но неизвестно, кто. Он сказал еще, что раньше тут висел билетик о продаже дома и что, может быть, Митчел и Кэнди, агенты, которым была поручена продажа, что–нибудь и смогут сказать по этому поводу, так как, насколько он помнит, он видел название этой фирмы на билетике. Я старался не показывать вида, настолько мне эти было важно; и поблагодарив его, как обычно, полсовереном, пошел дальше. Наступили сумерки, близился осенний вечер, так что я не хотел терять времени. Разыскав в адресной книге адрес Митчел и Кэнди в Беркли, я немедленно отправился к ним в контору на Сэквил–стрит.

Господин, встретивший меня, был невероятно любезен, но настолько же необщителен. Сказав, что дом на Пикадилли продан, он посчитал вопрос исчерпанным. Когда я спросил, кто его купил, он широко раскрыл глаза, немного помолчал и ответил:

– Он продан, сэр.

– Прошу извинения, – сказал я так же любезно, – но по особо важным причинам мне необходимо знать, кто его купил.

Он помолчал, затем, еще выше подняв брови, снова лаконично повторил:

– Он продан, сэр.

– Неужели, – сказал я, – вы больше ничего мне не скажете?

– Нет, ничего, – ответил он. – Дела клиентов Митчел и Кэнди находятся в верных руках.

Спорить не имело смысла, так что, решив все же разойтись по–хорошему, я сказал:

– Счастливы ваши клиенты, что у них такой хороший поверенный, ревностно стоящий на страже их интересов. Я сам юрист. – Тут я подал ему свою визитную карточку. – В данном случае я действую не из простого любопытства а по поручению лорда Годалминга, желающего узнать кое–какие подробности относительно того имущества, которое, как ему показалось, недавно продавалось.

Эти слова изменили дело: он ответил любезнее:

– Если бы я мог, то охотно оказал бы вам услугу, в особенности лорду Годалмингу. Мы исполняли его поручения и, между прочим, сняли для него несколько комнат, когда он был еще Артуром Холмвудом. Если хотите, оставьте его адрес, я поговорю с представителями фирмы по этому поводу и, во всяком случае, сегодня же напишу лорду. Если будет возможно, я с удовольствием отступлю от наших правил и сообщу необходимые его сиятельству сведения.

Мне необходимо было заручиться другом, а не врагом, так что я дал адрес доктора Сьюарда и ушел. Уже стемнело; я порядком устал и проголодался. В «Аэро-Брэд компани» я выпил чашку чаю и следующим поездом выехал в Пэрфлит.

Все были дома: Мина выглядела усталой и бледной, но старалась казаться веселой и ласковой. Мне было больно, что приходится все скрывать от нее и тем причинить беспокойство. Слава Богу, завтра это кончится.

Я не мог рассказать остальным о своих последних открытиях, приходилось ждать, пока уйдет Мина. После обеда мы немного музицировали, чтобы отвлечься от окружающего нас ужаса, а затем я проводил Мину в спальню и попросил ее лечь спать. В этот вечер Мина казалась особенно ласковой и сердечной и ни за что не хотела меня отпускать, но мне нужно было еще о многом переговорить с друзьями, и я ушел. Слава Богу, наши отношения нисколько не изменились оттого, что мы не во все посвящаем друг друга.

Вернувшись, я застал всех друзей собравшимися у камина в кабинете. В поезде я все точно записал в дневник, так что мне пришлось только прочесть им свою запись: когда я кончил, Ван Хелзинк сказал:

– Немало, однако, пришлось вам потрудиться, друг Джонатан. Но зато теперь мы наверняка напали на след пропавших ящиков. Если все они найдутся в том доме, то и делу скоро конец. Но если некоторых из них не окажется, то придется снова отправляться на поиски, пока мы не найдем все ящики, после чего нам останется лишь одно – заставить этого негодяя умереть естественной смертью.

Мы сидели молча, как вдруг мистер Моррис спросил:

– Скажите, как мы попадем в этот дом?

– Но попали же мы в первый, – быстро ответил лорд Годалминг.

– Артур, это большая разница. Мы взломали дом в Карфаксе, но тогда мы находились под защитой ночи и загороженного стеною парка. На Пикадилли будет гораздо труднее, безразлично, днем или ночью. Я очень сомневаюсь, что нам удастся туда попасть, если этот индюк–агент не достанет нам каких– либо ключей; может быть, завтра мы получим от него письмо, тогда все разъяснится.

Лорд Годалминг нахмурился и мрачно зашагал взад и вперед по комнате. Затем постепенно замедляя шаги, он остановился и, обращаясь по очереди к каждому из нас, сказал:

– Квинси рассуждает совершенно правильно. Взлом помещения вещь слишком серьезная; один раз сошло великолепно, но в дачном случае это более сложно. Разве только мы найдем ключи от дома у графа.

Так как до утра мы ничего не могли предпринять и приходилось ждать письма Митчела, мы решили устроить передышку до завтра. Мы довольно долго сидели, курили, обсудили этот вопрос со всех сторон и разошлись. Я воспользовался случаем и записал все в дневник; теперь мне страшно хочется спать, пойду и лягу.

1 октября.

Рэнфилд снова меня беспокоит; его настроения так быстро меняются, что трудно понять его состояние; не знаю даже в чем тут причина – это начинает меня сильно интриговать. Когда я вошел к нему сегодня утром, после того, как он выгнал Ван Хелзинка, у него был такой вид, точно он повелевает судьбами мира; и он действительно повелевает судьбой, но очень своеобразно. Его положительно ничто на свете не интересует; он точно в тумане и свысока глядит на слабости и желания всех смертных. Я решил воспользоваться случаем и кое– что разузнать у него.

Из очень длинной беседы, причем он все время говорил изумительно здраво и осмысленно, я сделал вывод, что Рэнфилд твердо верит в свое предназначение для какой–то высшей цели. Он убежден, что достигнет ее не путем использования человеческих душ, а исключительно чужих жизней… Некоторые подробности беседы и взгляды на пользу, которую он может извлечь из чужой жизни, до того близки к рассказанному нам Ван Хелзинком о вампирах, что у меня неожиданно мелькнула мысль о влиянии на Ренфилда графа. Неужели так? Как это раньше не пришло мне в голову?

Позже.

После обхода я пошел к Ван Хелзинку и рассказал ему о своих подозрениях. Он очень серьезно отнесся к моим словам и, подумав немного, попросил взять его с собою к Рэнфилду. Когда мы вошли, то были поражены, увидев, что он опять рассыпал свой сахар. Сонные осенние мухи, жужжа, влетали в комнату. Мы старались навести его на прежний разговор, но он не обращал на нас никакого внимания. Он напевал, точно нас совсем не было в комнате, затем достал кусок бумаги и сложил его в виде записной книжки. Мы так и ушли ни с чем.

По–видимому, это действительно исключительный случай; надо будет сегодня тщательно проследить за ним.

1 октября.

Милостивый государь!

Мы счастливы в любое время пойти навстречу Вашим желаниям. Из этого письма Ваше сиятельство узнает, согласно его желаниям, переданным нам мистером Харкером, подробности о покупке и продаже дома No 347 на Пикадилли. Продавцами были поверенные мистера Арчибальда Винтер– Сьюффилда. Покупатель – знатный иностранец, граф де Вил, который произвел покупку лично, заплатив всю сумму наличными. Вот все, что нам известно.

Остаемся покорными слугами Вашего сиятельства,

Митчел и Кэнди.

2 октября.

Вчера ночью я поставил человека в коридоре и велел следить за каждым звуком, исходящим из комнаты Рэнфилда; я приказал ему немедленно послать за мной, если произойдет что–нибудь странное. После того, как миссис Харкер пошла спать, мы долго еще обсуждали наши действия и открытия, сделанные в течение дня. Один лишь Харкер узнал что–то новое, и мы надеемся, это окажется важным.

Перед сном я еще раз подошел к комнате своего пациента и посмотрел в дверной глазок. Он крепко спал; грудь спокойно и ровно поднималась и опускалась. Сегодня утром дежурный доложил, что вскоре после полуночи сон Рэнфилда стал тревожным и пациент все время молился. Больше дежурный ничего не слышал. Его ответ показался мне почему–то подозрительным, и я прямо спросил, не заснул ли он на дежурстве. Вначале он отрицал, но потом сознался, что немного вздремнул.

Сегодня Харкер ушел, чтобы продолжить свои расследования, а Артур и Квинси ищут лошадей. Годалминг говорит, что лошади всегда должны быть наготове, поскольку, когда мы получим нужные сведения, искать их будет поздно. Нам нужно стерилизовать всю привезенную графом землю между восходом и заходом солнца; таким образом мы сможем напасть на графа с самой слабой его стороны и будем меньше рисковать жизнью. Ван Хелзинк пошел в Британский музей посмотреть некоторые экземпляры книг по древней медицине.

Древние врачи обращали внимание на такие вещи, которые не признают их последователи, и профессор ищет средства против ведьм и бесов.

Порою мне кажется, что мы все сошли с ума и что нас вылечит только смирительная рубашка.

Позже.

Мы снова собрались: кажется, мы напали на след и завтрашняя работа, может быть, будет началом конца. Хотелось бы знать, имеет ли спокойствие Рэнфилда что–нибудь общее с этим. Его настроение так явно соответствовало действиям графа, что уничтожение чудовища может оказаться для него благом. Если бы иметь хоть малейшее представление о том, что происходит у него в мозгу, у нас были бы важные данные. Теперь он, как видно, на время успокоился…

Так ли? Этот вой, кажется, раздаются из его комнаты… Ко мне влетел сторож и сказал, что с Рэнфилдом что–то случилось. Он услышал, как Рэнфилд завыл и, войдя в комнату, застал его лежащим на полу лицом вниз, в луже крови. Иду к нему.