"Лунные прядильщицы" - читать интересную книгу автора (Стюарт Мэри)Глава 7По дороге Лэмбис говорил мало. Шел немного впереди, медленнее на поворотах, но большую часть времени настолько быстро, насколько позволяла неровная дорога. Мы никого не встретили, прошли меж молодых дубков над лимонной рощей. Сквозь сучья показались белые крылья мельницы и мерцание ручья. Лэмбис остановился и ждал на солнце у придорожного святилища – деревянного ящика, как-то прикрепленного между камней. Простые маленькие лампадки горят перед ярко раскрашенной дощечкой с изображением Панагии, Девы, которая одновременно и матерь Божья и вообще Мать, древняя Богиня земли. Пивная бутылка с лампадным маслом стоит сбоку. Поблизости растут вербена и фиалка. Лэмбис показал на зажженные лампады и маленький букет цветов в заржавленной консервной банке. «Здесь я вас оставлю. По этой тропинке ходят люди и нельзя, чтобы меня видели». Я попрощалась, снова пожелала удачи и побрела вниз сквозь лимонные рощи к открытому солнечному свету, следует признаться, с душевным облегчением. Почти полдень, самое жаркое время дня. Ветерок затих, и даже серебряные головки мака и трава у края тропинки неподвижны. Белые крылья ветряных мельниц расслабленно отдыхают. Возле развалившейся стены, в тени падуба, ослик ощипывает листья. Над пылью жужжат мухи. Поблизости никого. Люди в это время едят, дома или где-нибудь в тени. Только мальчик неуклюже развалился под солнцем. А его козы ощипывают вику. И еще один мужчина работает в стороне за густой оградой на поле сахарного тростника. Ни один из них не поднял глаз, когда я прошла мимо. Я с удовольствием остановилась на минутку в тени сосен на краю долины. Оглянулась. Передо мной лежали горячие поля, лимонники, лесистое ущелье, которое вело вверх в золотистые дикие скалы. Отсюда казалось, что признаки жизни там полностью отсутствуют. Лэмбис давно исчез. Лимонные деревья стояли неподвижно. Горный склон без малейшего движения. Но в это время вчера… Движение крыльев над ущельем. Какую-то долю секунды я пристально смотрела, не веря. Но на этот раз крылья не были белыми. Мой взгляд привлекло медленное кружение коричневых перьев, уносящихся в небо. Орел? Больше похоже на грифа. Возможно, сам бурый гриф, самый большой гриф Старого Света. В любое другое время я бы наблюдала за ним с волнением. Но сейчас, поскольку большая птица напомнила вчерашнюю белую цаплю, я почувствовала, как к горлу подступают слезы. Я повернулась к ней спиной и направилась вниз к мосту. Я его достигла и на минуту подумала, что удача покинула меня. Двое детей перегнулись через перила и бросали в воду апельсиновые корки. Мальчик и девочка, худые и очень загорелые, с большими черными глазами, черными волосами и застенчивыми манерами. Корки падали очень близко от моего чемодана. «Здравствуйте», – сказала я вежливо. Они молча уставились на меня, отступив немного назад, как телята. Ясно, что они ни в коем случае не упустят меня из вида до самого отеля и, возможно, даже и тогда не отстанут. Незнакомка – их добыча, новость. Что бы я ни сделала или сказала с этого момента, будет знать через час вся деревня. Я позвала мальчика согнутым пальцем. «Как тебя зовут?» Он начал ухмыляться, возможно, потому, что ему было смешно, как я говорю по-гречески. «Георгий». Их всегда так зовут. «А тебя?» – спросила я девочку. «Ариадна». Я едва могла расслышать шепот. «Тогда здравствуйте, Георгий и Ариадна. Я иностранка, англичанка. Я приехала из Хании сегодня утром и буду проживать в отеле Агиос Георгиос». Молчание. Ответ на мое сообщение не требовался, поэтому они и не отвечали. Стояли и пристально смотрели, мальчик с ухмылкой постреленка, девочка Ариадна рассматривала до мельчайших подробностей мои платье, сандалии, сумку, часы, прическу… Такое пристальное внимание даже от ребенка восьми лет заставляет чувствовать себя неудобно. Я сделала все возможное при помощи расчески и губной помады, прежде чем пошла вниз, но едва ли выглядела так, словно только недавно покинула лучший отель Хании. «Георгий, – сказала я, – не смог бы ты отнести чемодан в деревню?» Он кивнул, оглядываясь вокруг, затем протянул руку к моей полотняной сумке. «Этот?» «Нет, нет, настоящий чемодан. Он в кустах, спрятан. – Я осторожно добавила: – Я приехала из Хании на машине и несла чемодан вниз от дороги. Оставила его здесь, потому что хотела съесть… выпить кофе в тени, дальше по реке. Поэтому я запрятала чемодан здесь. Ты видишь его? Вон там внизу, под мостом? – Девочка побежала к перилам и начала вглядываться. Мальчик медленно пошел за ней. – Неужели не видишь? Я его очень хорошо спрятала», – сказала я, смеясь. Визг Ариадны: «Вот, вот, Георгий! Вижу!» Георгий перелез через перила, повис на руках и прыгнул футов на десять в кусты. Он бы легко обошел по берегу, но как любой мальчик, да к тому же критянин, он, несомненно, считал себя обязанным сделать это самым трудным способом. Его сестра и я наблюдали за ним с надлежащим восторгом, в то время как он вытирал руки о штаны, бесстрашно безо всякой надобности нырнул в ежевику и наконец вытащил чемодан из укрытия. Он отнес его вверх на дорогу, на сей раз обычным путем, и все втроем мы отправились в деревню. Застенчивость Ариадны уже прошла, девочка прыгала рядом со мной, все время болтая на диалекте, который был слишком быстрым и местами слишком частым для меня, чтобы понимать его. Георгий тащился медленнее, озабоченный тем, чтобы нести чемодан с видимой легкостью. Дети охотно отвечали на вопросы, сопровождая свои ответы оживленными комментариями, которых я не стремилась сдерживать. …Да, отель как раз на этой стороне деревни. Да, он выходит на море. Задняя часть, сами понимаете, выходит прямо на залив. Прямо на берегу – сад, великолепный сад, со столами и стульями, где можно есть великолепную пищу, «настоящую английскую пищу», обещала Ариадна, в то время как Георгий спешил объяснить это чудо. Все это благодаря новому хозяину – конечно, я слышала о Стратосе Алексиакисе, так как я приехала из Англии, и он тоже? Он очень богат и приехал из Лондона, который находится в Англии, и говорит по-английски так, что не поверишь, что он критянин. Конечно, он… «Откуда ты знаешь?» – смеясь, спросила я. «Так Тони говорит». «Тони? А кто это?» «Бармен», – сказал Георгий. «Нет, повар, – поправила Ариадна. – И он обслуживает столики и сидит за конторкой и… он делает все! Видите ли, мистер Алексиакис не всегда здесь». «Что-то вроде управляющего?» – спросила я. Я вспомнила, что рассказывал мой датский информатор о лондонском друге нового хозяина. «Этот Тони… – Я колебалась. Почему-то не хотела задавать следующий вопрос. – Он тоже из Англии?» «Он англичанин», – сказал Георгий. Короткая пауза. «Правда?» – спросила я. «Да, о да! – Вступила в разговор Ариадна. – У мистера Алексиакиса там была таверна, огромная таверна, великолепная, и поэтому…» «Есть в Агиос Георгиос сейчас другие англичане?» По-моему, это естественный вопрос, а при данных обстоятельствах даже вдвойне. Я надеялась, что мой голос звучит нормально. «Нет». Ответы Георгия становились короче. Его лицо зарумянилось, и на нем появились капельки пота. Но я знала, что лучше не предлагать избавить его от чемодана. Затронута его гордость, мужское достоинство. «Нет, – сказал он и взял чемодан в другую руку. – Только Тони и английские дамы. Это вы. – Он посмотрел на меня с сомнением и закончил вопросом. – Говорили, что будет две дамы?» «Сегодня попозже приезжает моя кузина». Мне не хотелось объяснять дальше и, к счастью, так как это были дети, они мои слова приняли безо всякого удивления, как и мою явную эксцентричность в обращении с багажом. Но мысли мои были яростны и грустны. Я сказала Марку, что, если действующие лица этого спектакля с убийствами действительно из Агиос Георгиос, я непременно натолкнусь на их следы почти сразу. Но натолкнуться немедленно, и в самом отеле… Я облизала губы. Возможно, я ошибаюсь. В конце концов, люди приходят и уходят. Продолжим расследование. «Здесь бывает много постояльцев?» «Вы первая в новом отеле. Первая в этом году». Это сказала Ариадна, все еще намереваясь оказать мне почет, какой в ее силах. «Нет, – вяло возразил Георгий. – Был и другой иностранец». «Англичанин?» «Не знаю. Не думаю». «Да, англичанин!» – воскликнула Ариадна. «Толстяк, который все время осматривал старую церковь в горах? И сделал снимок, который поместили в „Афинских Новостях“? Уверен, он не был англичанином». «Ну, не этот! Нет, я не знаю, кто он был. Я не про него! Он не настоящий постоялец. – Под „постояльцами“ Ариадна, очевидно, подразумевала туристов. Я уже поняла, что речь идет о моем датском приятеле. – Нет, я про того, который приезжал на днях. Разве не помнишь? Тони встретил его в гавани, и они разговаривали по дороге в отель, и ты сказал, что по-английски». «Он тоже не был настоящим постояльцем, – упрямо сказал Георгий. – Однажды днем прибыл на каяке, жил в отеле только одну ночь и рано утром на следующий день ушел. Должно быть, по дороге. Лодки не было». Я спросила: «Когда это было?» «Три дня назад», – ответила Ариадна. «В субботу», – сказал Георгий. «Зачем вы приехали сюда?» – спросила Ариадна. Должно быть, минуту я тупо смотрела на нее, прежде чем с таким же усилием, как это делал Георгий, вынырнула из глубоких вод на безопасную отмель светской беседы. «О, только в отпуск. Здесь… здесь так красиво». Я довольно неубедительно повела рукой в сторону усыпанных цветами гор и мерцающего моря. Дети смотрели непонимающе. Им и не приходило в голову, что пейзаж может быть красивым. Я попыталась завести другой безобидный разговор. «Виноград в этом году хороший?» «Да, хороший. Самый лучший на Крите». Избитый ответ. Конечно, хороший. «В самом деле? У нас в Англии нет виноградников. А также оливковых деревьев». Они потрясенно смотрели на меня. «Тогда что же вы едите?» «Хлеб, мясо, рыбу». Слишком поздно до меня дошло, что хлеб и мясо – это диета богатых людей, но восторг в их глазах показал, что они не завидуют. Если есть одна вещь, которую грек уважает больше, чем ум, это богатство. «А что вы пьете?» – спросила Ариадна. «Большей частью чай. – На сей раз выражение в их глазах заставило меня рассмеяться. – Да, но не греческий чай. Он готовится иначе, и вкусный. И кофе мы готовим тоже по-другому». Это их не интересовало. «Нет виноградников! – сказала Ариадна. – Тони говорит, что в Англии у всех есть электричество и радио, и можно слушать его целый день и ночь так громко, как хочется. Но там также, говорит он, очень холодно и туманно, люди молчаливы, и Лондон нездоровое место. Он говорит, что здесь лучше». «Правда? Ну, у вас же много солнца, так? Мы видим его иногда в Англии, но не такое. Вот почему мы приезжаем сюда в отпуск, чтобы посидеть на солнце, поплавать, походить в горах и посмотреть на цветы». «Цветы? Вы любите цветы?» Ариадна, бросившись, как колибри, уже выдергивала пучки анемонов. Для меня это экзотические и великолепные растения, для ребенка – сорная трава. Но я ем мясо каждый день. Богатство? Возможно. Георгий не интересовался цветами. Он снова переложил чемодан в другую руку и героически двигался вперед. «Вы любите плавать?» «Очень. А ты?» «Конечно. Сейчас здесь еще никто не купается. Еще слишком холодно, но потом будет очень хорошо». Я засмеялась. «Для меня вполне тепло. Где самое лучшее место для плаванья?» «О, эта дорога самая лучшая. – Он неясно помахал свободной рукой на запад. – Там есть заливы, со скалами, где можно нырять». «Да, помню, один друг сказал мне, что это наилучшая дорога. Далеко идти?» «К заливу Дельфинов? Нет, не очень». «Мили и мили!» – крикнула Ариадна. «Ты маленькая, – сказал ее брат презрительно, – и у тебя короткие ноги. Для меня или для госпожи это недалеко». «Мои ноги не намного короче твоих», – ощетинилась Ариадна. И я видела, что она уже намерена вступить в драку. Я поспешно вмешалась и с жалостью подумала, в каком, интересно, возрасте критских девушек учат знать свое место в обществе, где правят мужчины. «Почему вы называете это место заливом Дельфинов? Там действительно есть дельфины?» «О, да», – сказал Георгий. «Иногда они появляются между пловцами, – крикнула Ариадна, счастливо отвлеченная. – Один мальчик ездил на них верхом!» «Правда? – Интересно, какая древняя история все еще живет среди детей? Рассказанная Плинием? Арион на спине дельфина? Телемах, сын Одиссея? Я улыбнулась. – Ну, я никогда не видела дельфина. Как ты думаешь, они придут играть со мной?» Правда боролась на ее лице с типично греческим желанием доставить удовольствие незнакомому человеку любой ценой. «Возможно… но это было очень давно… Мне восемь лет, а это все было еще до моего рождения, госпожа. Люди рассказывают истории…» «Но вы увидите их, – пообещал Георгий уверенно, – если сохранится хорошая погода. Лучше было бы, если бы вы поплыли на каяке туда, где поглубже. Иногда на рыбалке мы видели их возле лодки, иногда с детенышами…» И, забыв мои прежние вопросы, он пустился счастливо рассказывать критский вариант рыбацких историй, пока его не прервала сестра. Она сунула мне в руки огромный букет нежных пурпурно-красных гладиолусов. Этот сорт называется «Византийские» в каталогах наших торговцев семенами. Луковица стоит около пяти пенсов. На Крите они растут дикими в кукурузе. Букет был лохматым от сиреневых анемонов, которые свисали кое-как, и алых тюльпанов с острыми лепестками. Этот вид продается по крайней мере по семь пенсов за штуку в питомниках Фрэнсис. «Для вас, госпожа!» Мои восторженные благодарности заняли весь остаток дороги до отеля. На первый взгляд, он едва заслуживает этого названия. Первоначально здесь было два прямоугольных двухэтажных дома, соединенных вместе, чтобы получилось одно длинное приземистое здание. Правый был обычным жилым домом – большим по деревенским стандартам, комнат из пяти. Другой был деревенской кофейней. Большая комната на цокольном этаже со ставнями, которые закрывались внутрь, выходит на улицу, и сейчас играет двойную роль деревенского кафе и гостиничной столовой. В одном углу этой комнаты дугообразный прилавок заставлен посудой и стаканами, а за ним – полки с бутылками. Между кофеваркой и плитой громоздятся затейливые пирамиды фруктов. Дверь сзади комнаты ведет на кухню. У ресторана сохранился дощатый, ныне тщательно вымытый пол и выбеленные стены, как в деревенской кофейне, но на столах белые скатерти из накрахмаленного полотна и на некоторых из них – цветы. В конце здания, вдоль внешней стены ресторана, лестница из камня ведет в комнаты наверху. Каждая изношенная ступенька по краям выбелена и на каждой стоят цветущие растения. Кисти голубых колокольчиков, свисающих вниз по стене. Красные герани. Гвоздики любого оттенка от яркого до перламутрового, как средиземноморская раковина. Стены здания заново окрашены в голубой цвет. Впечатление простое, свежее, и с цветами и тамарисковыми деревьями сзади и сверканием моря за ними – восхитительное. Георгий бросил чемодан со взмахом, который эффектно завуалировал облегчение. Я его без особого труда уговорила взять пять драхм. Мужское достоинство скрыло его восторг. Он степенно удалился, а Ариадна галопом помчалась рядом с ним. Но как только он прошел мимо стены первого дома, я увидела, что он побежал. Новость обрела крылья. Я находилась на краю крытой террасы впереди отеля. В тени ее решетчатой крыши стоят несколько маленьких металлических столов, где обычно сидят старейшины деревни. В этот момент там были трое из них, двое играли в триктрак, а третий наблюдал и молчаливо оценивал. Возле них сидел на стуле молодой человек, болтал ногами и курил. Он поднял глаза и с интересом начал наблюдать за мной, но старики не удостоили меня и взглядом. Когда я направилась к главной двери – это дверь дома справа – юноша повернул голову и что-то крикнул, и какой-то мужчина, который хлопотал где-то в глубине, торопливо выскочил и прошел мимо игроков в триктрак. «Должно быть, вы мисс Феррис?» Говор, несомненно, английский. Значит, это «Тони». Я посмотрела на него с острым интересом. Молод, где-то лет около тридцати, трудно определить точно, среднего роста, слабого телосложения. Упругие грациозные движения, как у танцора. Волосы светлые, красивые и прямые, довольно длинные, но идеально подстрижены. Тонкие черты лица и умные светло-голубые глаза. Узкие и очень хорошо сшитые джинсы и безупречно белая сорочка. Очаровательная улыбка. Зубы мелкие, ровные и белые, как у маленького ребенка. «Да, – сказала я. – Здравствуйте. Вы ждете меня вечером, не так ли? Я знаю, что прибыла немного рано, но я надеялась на ланч». «Рано? – Он засмеялся. – Мы хотели уже посылать полицию по вашему следу. Вы не представляете. Мисс Скорби думала…» «Полицию?» Должно быть, голос мой звучал беспричинно испуганно, и я увидела удивление в его глазах. Мое сердце болезненно сжалось, затем неровно забилось на самой большой скорости. «Мисс Скорби? О чем вы говорите? Моя кузина уже здесь?» «Нет, нет. Она звонила вчера вечером. Сказала, что лодка все еще стоит, но мисс приехала поездом в Афины и успела на самолет». «О, ей повезло! Тогда она попадет на сегодняшний автобус? Она успеет к обеду?» «К чаю. Она не собирается ждать автобуса, решила, что забавнее прибыть на каяке с овощами, и он ее доставит быстрее. – Сияющая улыбка. – Предприимчивая дама. Может быть здесь в любое время. На данный момент лодка запаздывает». Я засмеялась. «Я должна была знать, что у Фрэнсис все получится! И приедет даже раньше, чем наметила! Великолепно!» «Да, она тоже посчитала, что поступает разумно. Думала, что застанет вас в Ираглионе – вы обе должны были попасть на автобус, так? Но вы уехали вчера и оставили записку, что едете прямо сюда». Он закончил тоном совершенно нормального любопытства. Мне удалось ответить, надеюсь, естественно: «Да, уехала вчера и собиралась сюда. Но очень приятные американцы предложили подбросить меня, но с условием пробыть ночь в Хании, чтобы осмотреть турецкий квартал. Они пообещали доставить меня сюда сегодня, мы не спешили, так как я думала, что вы не ждете меня». «А, да, это все объясняет, право же. Знаете, дорогая, мы не беспокоились на самом деле. Мы думали, что вы дали бы знать, если бы собрались приехать раньше. И, по правде говоря, сомневаюсь, смогли ли бы мы принять вас раньше сегодняшнего дня». «Нет мест?» «Нет, нет, ничего подобного. Но, знаете, мы очень заняты. Все еще только наполовину навели порядок. Вы спустились от дороги?» «Да. Попила кофе у моста, а остальную часть дороги мой чемодан нес Георгий». «Ну, идемте, и распишитесь в Золотой книге, а затем я покажу вашу комнату». Вестибюль – просто широкий проход через весь дом. В середине – старомодный стол, а за ним стул и вешалка с четырьмя ключами. На двери рядом висит табличка: Private. «Не отель „Риц“, конечно, – заметил жизнерадостно Тони, – но всему свое время, мы расширяемся, как бешеные. У нас сейчас целых четыре спальни. Неплохо для Агиос Георгиос». «Восхитительно. Но как вы оказались здесь? Вы англичанин, правда?» Книга посетителей была совершенно новой, ее чистые страницы давали информации не больше, чем закрытые глаза. «Угадали. Моя фамилия Риск, но можете звать меня Тони. Все меня так называют. Фамилия Риск, и сам я парень рисковый, природный каламбур. Здесь можно сделать массу денег с этим туристским бумом. Повсюду, как грибы, возникают отели. Возможно, пока не особо обогатишься, но когда сюда построят дорогу – это будут реальные деньги. Мы хотим быть к этому готовыми. И климат хороший для таких, как я, с больными легкими. – Он помолчал, возможно, чувствуя, что с несколько избыточной готовностью дает объяснения. Затем он улыбнулся и подмигнул. – La dame aux camelias и все прочее, знаете. Именно это убедило меня поселиться так далеко от дорогого старого Дома Священника». «Надо же… Не повезло вам. Ариадна сказала, что вы считаете Лондон нездоровым. Должно быть, она это имела в виду. Ну, кажется, это очаровательное место, поэтому желаю удачи. Здесь мне писать, наверху?» «Да, именно здесь. – Великолепно ухоженный ноготь указал на первую линию девственно-чистой страницы. – Наш самый первый постоялец, дорогая, знаете? Поэтому можете быть абсолютно уверены, что простыни чистые». «Я бы и не подумала сомневаться. Ну, а как насчет датчанина, который прислал меня? Вам следовало для коллекции заполучить его подпись – она знаменита, мягко говоря». Я назвала его имя. «О да, но он не в счет. Мы не были официально „открыты“, и Стратос принял его только для рекламы и потому, что больше никого не было. Мы еще красили». Я написала свое имя небрежным взмахом пера, как мне хотелось. «А англичанин?» «Англичанин?» Его пристальный взгляд ничего не выражал. «Да, – я подняла промокашку и пригладила ее на моей подписи. – Дети сказали, что вы на прошлой неделе принимали здесь англичанина». «А, его. – Очень короткая пауза. – Знаю, кого они имеют в виду. – Улыбка. – Это не англичанин. Это грек, один из друзей Стратоса. Полагаю, это отродье слышало, как он разговаривал со мной?» «Возможно. Не слишком внимательно я их слушала. Вот». Я толкнула к нему книгу. Он подхватил ее. «Никола Феррис. Очень милое начало для страницы. Спасибо. Нет, дорогая, он тоже не в счет. Он даже и не проживал здесь, только приезжал по делу, и в ту же ночь уехал. Ну, пойдемте посмотрим комнату». Он снял ключ с вешалки, поднял мой чемодан и направился обратно к входной двери. «Вы сказали, что лодка уже сейчас должна быть?» «В любой момент. Но знаете, как это бывает. Она определенно будет здесь к чаю. – Он усмехнулся через плечо. – И, поверьте, об этом здесь беспокоиться не надо. Чай я готовлю сам». «Да? Хорошо. Фрэнсис любит чай. Я нет. У меня было время акклиматизироваться». «Акклиматизироваться? Вы хотите сказать, что уже здесь какое-то время находились?» Его голос звучал с подлинным интересом. «Свыше года. Я работаю в английском посольстве в Афинах». Странный, оценивающий взгляд. Он взмахнул моим чемоданом так, словно он весил не больше унции. «Значит, уже разговариваете на этом тарабарском наречии? Пожалуйста, дорогая, сюда. Поднимемся по внешней лестнице. Боюсь, что это довольно-таки старомодно, но это часть нашего простого, естественного очарования». Я последовала за ним по лестнице, обставленной цветами. Запах красных гвоздик был крепок, как дым на солнце. «Научилась немного разговаривать по-гречески. – Пришлось решиться на это признание, раз я встретила детей, и он, конечно, узнал бы. И вообще я уже призналась, что общалась с ними. Добавила, оправдываясь: – Но это ужасно трудно и, конечно, есть проблема с алфавитом. Я могу задавать простые вопросы и так далее, но что касается беседы… – Я засмеялась. – На работе мы большую часть времени общаемся со своими, и проживаю я с английской девушкой. Но когда-нибудь я хочу серьезно заняться этим языком. А вы?» «О, моя дорогая, я разговариваю по-гречески только чуть-чуть, причем отвратительно, уверяю. Я имею в виду, что объясниться могу, но никогда на нем не разговариваю, пока не приходится. К счастью, Стратос говорит на английском очень хорошо… Вот мы и пришли. Просто, но довольно приятно, не так ли? Оформление – это все моя фантазия». Первоначально комната была обыкновенной и квадратной с грубо оштукатуренными стенами, некрашеным деревянным полом и маленьким окошечком в толстой стене с видом на море. Сейчас грубые стены окрасили в бело-голубой цвет, пол закрыли циновкой из свежей соломки, а кровать, на вид удобную, накрыли ослепительно белым покрывалом. Солнце уже перевалило за высшую точку и бросало косой луч сквозь окно. Ставни были открыты, занавесок на окне не было, но виноград так отражал солнечный свет, что стены комнаты чрезвычайно красиво украшали движущиеся тени листьев и усиков. «Грех закрывать окно, правда?» – сказал Тони. «Очень красиво. Это ваше „оформление“? Я думала вы имели в виду, что сами придумали это». «А в какой-то мере и придумал. Не дал все испортить. Стратос хотел устроить жалюзи и наклеить обои двух цветов, как на дорогой родине». «О? Я уверена, вы правы. А, э… Стратосом вы зовете мистера Алексиакиса?» «Да, он владелец, знаете? Ваш датский друг говорил о нем? Совершенно романтическая история о местном преуспевшем парнишке, не так ли? Мечта всех эмигрантов из этих пораженных бедностью нор – приехать домой через двадцать лет отсутствия, купить место и „изливать“ деньги на семью». «А у него есть семья?» «Только сестра, София, и между нами, дорогая, имеется некоторая трудность в „изливании“ на нее денег. – Тони поставил чемодан на стол и повернулся с видом человека, давно не имевшего удовольствия легкомысленно и мимоходом поперемывать косточки ближним. – Это значило бы, что их надо изливать также и на ее мужа, а дорогой Стратос не хочет, не ладит с шурином. Да и кто сумел бы? Я не могу сказать, что он мне безумно нравится, а меня очень легко удовлетворить, со мной даже слишком просто ладить. Помню…» «А что с ним не так?» «С Джозефом? О, прежде всего, он турок. Не то чтобы меня волновала национальность, но некоторые из этих деревенских типов думают, что это почти самое плохое, почти как быть болгарином или немцем. Бедной девочке родители оставили хорошее состояние, как раз добыча для местного парня, а ей взбрело в голову выйти за турка из Хании, который почти все растратил по мелочам и пропил. Сам он не пошевелит пальцем, а ее вечно гоняет туда-сюда. О, вы знаете, обычная такая гнусная повесть. И более того, он запрещает ей ходить в церковь, и это, конечно, последняя соломинка. Странно, правда?» «А священник не может помочь?» «Дорогая, у нас нет священника, он только навещает нас». «Ой. Бедная София». «Да ну. Дела ее улучшились, с тех пор как брат Стратос вернулся домой». «Должно быть, ему хорошо было там? У него был ресторан, да? Где, в Сохо?» «О, вы не знаете этого места. Ресторан был небольшой… хотя местные жители думают, что он был что-то вроде 'Дорчестера', не меньше, и он приносил Стратосу неплохой доход. Это было далеко не совсем так, чтобы разочаровать их. Хотя это было красивое местечко. Я сам там работал шесть лет. Именно там я немного научился греческому, давал Стратосу чувствовать себя как дома, как он говорил. А, ну… – Он разгладил скатерть персикового цвета. – Здесь забавно, хотя не знаю, захочет ли маленький Тони поселиться здесь на всю жизнь. Вы знаете, мы собираемся постепенно строиться до другого конца. Построить длинный, низкий квартал лицом к морю. Посмотрите на этот вид». «Он дивный». Окно выходило на юго-запад к краю залива. Слева виднелся край крыши, а больше никаких признаков деревни. Прямо подо мной, сквозь маскировочную сеть винограда, я видела плоское пространство золотого песка, несколько столов и стульев – вне сомнения, это «красивый сад» Ариадны. Цветы в горшках и огромных глиняных вазах, похожих на старые кувшины для вина из критских дворцов. Там, где золотистый песок уступал место камню, стояла группа тамарисковых деревьев. Берег, приглаженный и изборожденный водой, горел белизной в солнечном свете. В каждой трещине скалы сверкали бриллиантово-розовые и малиновые маргаритки. Прямо рядом с ними лениво двигалось море, серебряное и темное. Полосы света и теней нежно бились о горячие камни. В море, у внешнего изгиба залива, неровно возвышались высокие скалы, их подножия находились в спокойной летней воде, а вдоль их оснований извивалась узкая золотая полоса гальки. Такая опоясывает острова Эгейского моря, в котором нет приливов. Сильный ветер с юга обычно покрывает эту полосу водой. Маленькая лодка, окрашенная в оранжевый и синий цвета, качалась пустая на якоре недалеко от берега. «Следующая остановка Африка» – сказал сзади меня Тони. «Это великолепно, о, это великолепно. Я рада, что приехала прежде, чем вы соорудили новое крыло». «Ну, я понимаю, что вы имеете в виду, – сказал весело Тони. – Если вам нужен мир и покой, дорогая, у нас их полные чемоданы». Я засмеялась. «Ну, именно за этим мы приехали. Достаточно ли уже тепло, чтобы купаться? Я спросила у Георгия, но в его организме не такой термостат, как у меня, и я не знаю, могу ли я ему верить». «Ну, Боже, и мои слова не принимайте на веру. Я не пытался купаться и, полагаю, никогда не попробую, ибо я совсем не дитя Природы. Я бы не рекомендовал купаться у причала, там грязно, но есть много мест, где безопасно. Лучше спросить Стратоса. Он знает, есть ли тут течения, и тому подобное. Я полагаю, ваша кузина пойдет с вами?» «О, вряд ли она будет сидеть на берегу и наблюдать… Хотя интересовала меня вовсе не безопасность. Здесь нет течений, которые могли бы иметь значение. Нет, Фрэнсис не пловчиха, она главным образом интересуется цветами. Она специалист по горным цветам, работает в большом питомнике и всегда проводит отпуск в дикости, где есть растения в естественных условиях. Ей надоели Швейцария и Тироль, поэтому, когда я сказала ей, что видела здесь прошлой весной, она сразу согласилась приехать. – Я отвернулась от окна, добавив небрежно: – Как только она увидит место, возможно, у меня не будет времени плавать. Придется бродить с ней в горах в поисках цветов». «Цветы? – сказал Тони, словно этого иностранного слова он никогда прежде не слышал. – О да, я уверен, что вокруг много красивых цветов. Ну, а сейчас мне надо заняться кухней. Комната вашей кузины рядом. В этом краю дома только две комнаты, поэтому вам будет приятно и уединенно. Вон там не что иное, как ванная комната, а та дверь ведет на другой конец дома. Теперь, если что будет нужно, сейчас же просите. Мы еще не дошли до звонков, но нет надобности спускаться, только высуньтесь из двери и покричите. Я никогда далеко не отлучаюсь и слышу все, что происходит». «Спасибо», – сказала я немного глухо. «Пока всего хорошего», – ответил дружелюбно Тони. Я закрыла дверь и села на кровать. Тени на стенах двигались и кланялись, словно мои спутанные и медленно плывущие мысли. Я прижала руки к глазам, чтобы отключиться от внешнего мира. Уже из фрагментов, которые я собрала по мелочам, одно вырисовывалось полностью и ясно. Если убийство, свидетелем которому был Марк, имеет какую-то связь с деревней, и если его впечатление о том, что четвертый человек англичанин, правильное, тогда там присутствовал либо Тони, либо загадочный «англичанин» с моря, существование которого Тони отрицает. Других кандидатов нет. И, в любом случае, Тони замешан. Фактически, все должно сходиться на этом отеле. Немного смешно было воображать, что сказал бы Марк, если бы знал, что выпроваживает меня с такой бережливой поспешностью с окраины событий в самый их центр. Он хотел, чтобы я безопасно вышла из всего, показал это чрезвычайно ясно, даже почти грубо. И я, которая уже давно сама за себя отвечала, с горечью негодовала по поводу того, что меня отвергли из соображений сексуального превосходства. Если бы я была мужчиной, поступил ли бы Марк так же? Думаю, нет. Но, по крайней мере, эмоции теперь не мешали мне ясно мыслить. Сейчас, когда я тихо сидела и смотрела на все со стороны, я смогла оценить его точку зрения. Он хотел, чтобы я была в безопасности и не путалась у него в ногах. Ну, довольно справедливо. За последние несколько минут я поняла (даже с риском считать его способным на сексуальное превосходство), что я очень пылко хотела и того и другого сама. Я отняла руки от глаз, и снова сразу появились тени, теперь прекрасные и неподвижные. Да, это возможно. Очень даже можно поступить, как хочет Марк. Уйти, забыть, притвориться, что этого никогда не случалось. Ясно, что никакое подозрение не могло возникнуть в отношении меня. Я прибыла так, как меня ждали, успешно вычеркнув из жизни опасные двадцать четыре часа. Все, что я должна сделать – это забыть информацию, с которой столкнулась, не задавать больше вопросов и… как он там сказал? «Займитесь вашим отпуском, который прервал Лэмбис». А как насчет Колина Лэнгли, которому пятнадцать лет? Я закусила губу и защелкнула крышку чемодана. |
|
|